Текст книги "Проклятый цветок для Тигра (СИ)"
Автор книги: Алина Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Проклятый старший принц аль Самхан не пожелал мириться с участью лишенного магии калеки. Семь лет в легендарном монастыре Шон Санг и годы неустанных тренировок сделали его невероятно, убийственно опасным. Знал ли об этом наместник, когда просил о встрече без оружия?
– Неужели так можно выиграть любое сражение? – с болью спросила Тэруко, когда они обсуждали грядущую встречу. – Купить любого врага?
Бескровные победы не приносили радости. Всю жизнь ее учили преклонению перед воинской доблестью. И вот теперь, когда Тэруко попала на войну, честь, самопожертвование, храбрость – все оказалось пустышкой.
Джин покачал головой.
– Конечно, нет. Но это – гражданская война, Рю. У каждого второго на другой стороне родня или друзья. Да и положение узурпаторов слишком шатко. Сунан – консорт, у нее нет прав на корону. Мина не любит народ. Находись они не в столице, а на окраине, я бы выдавил их, как гнойный прыщ.
– Все равно это слишком… – она запнулась, не зная, как сформулировать ощущение неправильности от этой войны. Слишком легко? – Зачем вам вообще армия?
– Не будь у меня армии, со мной никто не стал бы разговаривать. Чтобы победить, не вынимая меча из ножен, нужно иметь меч в ножнах, – он успокаивающе улыбнулся. – Не надейся. Это не всегда будет так просто. Во внутреннем Самхане придется повоевать. Моя задача – сберечь как можно больше людей до решающего сражения. Поэтому я буду покупать всех, кто готов продаться.
Пока все вроде бы шло по плану. По плану Джина. Мужчины внизу разговаривали негромко, спокойно и вполне доброжелательно.
Огромная бабочка с бирюзовыми и алыми крыльями – с ладонь каждое – опустилась на камень рядом. Тэруко отвлеклась на мгновение. Она никогда не видела таких больших и красивых…
Бабочка рассматривала Тэруко ни с меньшим любопытством, должно быть, она тоже никогда не видела принцесс. Принцесс обращенных в мальчиков так точно.
Глаза у нее были большие, навыкате. Они глядели с холодным отстраненным любопытством. Словно взвешивали и оценивали сидящую в засаде девушку. Тэруко стало неприятно.
– Кыш! – прошептала она одними губами и замахнулась. – А ну пошла отсюда!
Противное насекомое расправило крылья и перепорхнуло выше. Теперь бабочка сидела прямо над головой Тэруко, словно знала: принцесса не посмеет высунуться и обнаружить себя.
Сачок бы! Тэруко нагнулась, чтобы подобрать камушек.
Она не сразу поняла, что изменилось. Просто мирно журчавшая внизу беседа оборвалась, а потом послышался короткий вскрик. Мгновенно позабыв о бабочке, Тэруко высунулась из-за камня.
Наместник стоял на прежнем месте, а четверо его подручных – умело и профессионально затягивали сеть, связывая находящегося внутри Джина. Ее Джина!
Все наставления, все обещания и договоренности мгновенно вылетели из головы. Тэруко вскочила и горной козой заскакала вниз по тропе, выдергивая на ходу нож.
Лезвие свистнуло в воздухе, вошло одному из негодяев прямо в горло. Не было ни страха, ни вины, как после смерти Сузуки. Принцесса только порадовалась удачному броску и мгновенно забыла о неудачнике.
Остальные трое самханцев еще только разворачивались к ней, еще только обнажали оружие, когда, слетевшая вниз в три стремительных прыжка Тэруко обрушилась на них с яростным кличем.
Все слилось в мешанину. Звон клинков, блеск стали перед глазами, слаженные и страшные атаки сразу с трех сторон, танец, в котором цена ошибки – жизнь. Тренированное тело действовало само, голова стала легкой, пустой. Тэруко вскидывала меч – неудобный самханский меч, слишком короткий, слишком прямой, с непривычным балансом – отводила атаки, уворачивалась, уклонялась, даже не помышляя о контратаках.
Мелькнула одинокая недоуменная мысль: как? Я еще жива? И даже не ранена?
Мелькнула и пропала.
Снова атака. Тэруко отвела чужой клинок в сторону, когда что-то заставило ее обернуться. Она увидела летящий в лицо меч и поняла, что не успеет…
Звук рассекающей воздух стали показался невозможно громким. Время растянулось, воздух стал тягучим и вязким, только оглушающий стук собственного сердца в ушах отсчитывал последние мгновения жизни.
Резкая болезненная оплеуха снесла ее в сторону, уводя из-под удара. И в следующую минуту до Тэруко долетел хруст ломающейся кости и полный боли крик. Потом еще один. И еще.
Пара секунд и все было кончено.
Принцесса охнула от боли – спасший ее жизнь удар не был щадящим, левая половина лица наливалась болью и пульсировала. Ох и синячище будет!
Девушка села, оглядела поле боя. Искромсанная сеть, три трупа со свернутыми шеями, один с кинжалом в горле. И баюкающий забинтованную руку старший принц аль Самхан. От его гневного взгляда захотелось уползти куда подальше и забиться в какую-нибудь щель. Тэруко сперва съежилась, а потом выпрямилась и с вызовом уставилась на мужа.
Нечего тут на нее глазами сверкать! Она его спасла, между прочим.
– Я что велел тебе, Рю? – очень ровно спросил Джин.
– Они могли вас убить!
– Я. Что. Велел?
– Позвать на помощь, если наместник предаст, – прошептала принцесса. Щека пульсировала и болела все сильнее. От обиды на глаза наворачивались слезы.
– А ты что сделал?
– Я вам жизнь спас!
Джин несколько раз вздохнул, словно пытался успокоиться.
– Рю, армия – это приказы, которые нужно выполнять, а не оспаривать. Еще одна такая выходка, и ты отправишься в Оясиму. Ты все понял?
– Но… наместник… – против желания Тэруко захлюпала носом. Ей было ужасно, невыносимо обидно на такую несправедливость.
Она спасла ему жизнь, рискуя своей! Ее чуть не убили, а Джин даже “спасибо” не сказал!
Сволочь! Мужлан неблагодарный!
– Наместник, – принц оглядел котловину и заключил. – Ушел. Похоже, как только ты появился. Осторожный, гад, – он тяжело вздохнул и сел рядом с Тэруко, положив ей руку на плечо.
Принцесса вздрогнула. Прикосновение обожгло, окатило приятной волной по коже даже сквозь обиду и чувство вселенской несправедливости.
– Послушай, Рю, – очень серьезно начал Джин. – Они использовали сеть, значит хотели взять меня живьем. Наместник не знал, что проклятье снято и мне подвластна магия. Не знал, что я могу освободиться.
– Вы могли освободиться?
Эта мысль не приходила ей в голову. От обиды даже во рту стало горько. Мало того, что жизнью рисковала и выволочку получила, так еще это и не нужно никому оказалось!
– Рю, ты хороший парень, смелый и честный. Но если ты будешь продолжать действовать так, как сам считаешь правильным, наплевав на приказы, тебе не пережить этой войны. А я не желаю оправдываться перед Тэруко и рассказывать ей почему вместо ее младшего брата привез урну с прахом. Ты понял?
– Да, ваше высочество, – сгорбившись, отозвалась принцесса. – Я все понял.
– Ну, вот и хорошо, – он встал. – Пойдем. Переговоры завершились неудачно, надо готовиться к штурму.
***
У подхода к лагерю их встретил Юн. Ожег Тэруко сердитым взглядом – несмотря на дружбу, которая медленно крепла, мальчишка все также отчаянно ревновал нового оруженосца к своему кумиру – и затараторил, обращаясь к Джину.
– Ваше высочество, тут такое случилось! Такое!
– Какое? – со снисходительной усмешкой спросил принц.
– В холмах зарокотало, а потом вжух – земля раскололась и забил источник с земляным маслом!
Глаза Джина загорелись азартом.
– Земляное масло, Юн? – напряженно переспросил он. – Ты точно ничего не перепутал?!
– Да чтоб меня гаки покусал, если вру! Солдаты шепчутся – знамение, великая Маго-Хельми изрекла свою волю. Только непонятно к добру или к худу…
Какая-то совсем незнакомая, хищная и довольная улыбка поселилась на лице Джина.
– К добру, малыш. Еще как к добру, – принц обернулся к Тэруко и подмигнул. – Кажется, Хозяйке Жизни-и-Смерти пришлось по вкусу мое подношение.
***
Тэруко думала, они примутся штурмовать город уже на следующий день, но вместо этого принц велел позвать к нему горшечников из окрестных деревень. После горшечников пришел черед плотников и столяров. Тэруко в палатку не пустили, а когда она было сунулась подслушать – прогнали, но позже она видела, как мастера покидали лагерь довольными и в сопровождении отряда солдат.
– К чему все это? Что вы задумали? – спросила она, заглядывая в палатку принца с миской вечерней лапши.
– Я не люблю терять людей, Рю. Особенно в ситуации, когда этого можно избежать.
Принцесса заглянула в его насмешливые зеленые глаза и поняла, что иного ответа не будет.
Ох уж эти военные секреты!
Еще несколько дней в лагере велась интенсивная подготовка к штурму. Отрабатывались построения, ковались наконечники для стрел, чистились и смазывались доспехи.
А потом началась эпидемия.
ГЛАВА 9
– Матушка, мне доложили, что вы велели снять Ченглея с должности советника и отправить в ссылку! Это правда?
Младший принц аль Самхан замер в дверях покоев вдовствующей императрицы. На его красивом немного манерном лице читалось неподдельное возмущение.
Сунан подняла взгляд от свитка со стихами и снисходительно улыбнулась.
– Милый, ну не при фрейлинах же, – и бросила за спину, не оборачиваясь. – Оставьте нас.
Послушные приказу девушки и женщины гуськом покинули комнату.
– Тебе не стоит так врываться, милый, и отрывать меня от дел, – с мягкой укоризной продолжила женщина, обращаясь к сыну. – Можно дождаться ужина и спросить за ним. А я ведь столько сил потратила на твое воспитание, и где твои манеры?
Мин криво улыбнулся.
– Простите. Вы велели отослать Ченглея?!
– Да, милый. Он был непочтителен. И даже осмелился намекнуть, что я слишком лезу в государственные дела, в то время, как вдовствующей императрице полагается скорбеть и оплакивать мужа.
– Но он был мне нужен! – воскликнул принц. – Да, старик бывает резковат, но никто другой не знает столько о налогообложении!
Сунан нахмурилась.
– Это не дает ему право проявлять неуважение.
Младший принц вздохнул и умоляюще посмотрел на женщину.
– Матушка, я все понимаю: стихи, вышивание, праздники, посиделки с фрейлинами… Но страной надо управлять. Отец никогда не занимался всерьез моим образованием, все приходится осваивать самому. Такие люди, как Ченглей, полезней сотни льстивых лизоблюдов!
– Мне не нравится твой тон, милый, – довольно резко ответила женщина. – Незаменимых людей нет. Найдешь другого, более вежливого.
– Но…
– Этот разговор утомляет, – она напоказ потянулась к баночке с мазью от головной боли. – Ты расстроил меня, Мин. Сегодня я не выйду к ужину.
Чтобы проверить, какой эффект возымели ее слова, женщина бросила короткий взгляд в сторону сына, но тот уже поднял веер, пряча выражение вины и обиды на лице за расписным шелком.
– Да, матушка. Простите, – выдавил он.
– Прощаю. А теперь уходи. Я собираюсь принять ванну.
Младший принц открыл рот, словно собирался еще что-то сказать, но осекся, поклонился и вышел.
***
Болезнь пришла нежданно. Первые признаки проявились еще ночью и выглядели, как массовое расстройство желудка. Солдаты матюкались, кляли поваров и грешили на несвежее мясо во вчерашнем супе.
К утру не осталось сомнений – почти пятая часть воинов в армии серьезно больны В начавшейся эпидемии не было даже намека на воинскую романтику. Рвота, понос, судороги и слабость.
К полудню, когда болезнь охватила уже треть войска, впервые прозвучало слово “холера”.
Тэруко болезнь не угрожала. Дар магии надежно защищал любого сколь угодно дальнего потомка богов от жалкой смерти. Но наблюдать, как еще вчера полные жизни и сил мужчины стонут не в силах подняться, вдыхать вонь от испражнений, сбиваться с ног в попытках оказать им помощь, было страшно.
Запах нечистот на жаре привлек сотни тысяч мух. Они кружили над лагерем, облепляли больных, разнося заразу.
Всегда ироничный и спокойный Джин ходил мрачнее тучи. Особенно, когда выяснилось что все заболевшие, вопреки запрету принца, пили воду из реки.
– Ну что за идиоты, Рю? – повторял он, бессильно сжимая кулаки. – Я же сказал: только из колодцев и источников!
Но армия была слишком велика, и не у каждого посланного за водой солдата хватало терпения дождаться, пока вычерпанный колодец наполнится снова.
– Что же делать? – спросила его Тэруко.
Джин пожал плечами:
– Ждать. И быть готовым к тому, что заболеют все, кроме офицеров. Если нам повезет, пятая часть солдат выживет.
– Но это означает…
– Да, – кивнул принц. – О войне придется забыть. Я не поведу пять-семь тысяч воинов во внутренний Самхан. Иди, Рю. У нас много работы.
Принцесса оказалась не готова к зрелищу чужих страданий. Весь день она бегала от одного больного к другому, таскала воду, варила травяные отвары, призванные облегчить течение болезни, превозмогая брезгливость, обмывала тела, и к вечеру валилась с ног. Запах болезни и нечистот въелся в одежду и волосы и преследовал ее, куда бы она ни пошла, напрочь отбивая любые мысли о еде. Стоило прикрыть глаза, как перед ними начинали мелькать бледные лица в испарине, мухи и бурлящий на огне котел с травами.
Глубокой ночью, когда полумертвая от усталости Тэруко доползла до палатки, служившей им с Юном домом, ее встретил все тот же вездесущий запах. Оруженосец принца лежал поперек прохода и тихо стонал. Глаза юноши запали, черты лица неприятно заострились, а губы посинели.
– Юн?! – растерянно прошептала Тэруко, опускаясь перед ним на колени. – Как же так?!
За прошедшие пару недель она сама не заметила, как привязалась к оруженосцу. Юн казался ей кем-то вроде непутевого младшего братишки. Несмотря на то, что они были почти ровесниками, Тэруко частенько ощущала себя взрослее и умнее мальчишки.
Нельзя, чтобы он умер вот так, у нее на руках! Она должна что-то сделать!
Но что?
Фамильный дар. Вывернутая наизнанку родовая сила. Все Ясуката умели насылать болезни. Все, кроме Тэруко.
Она могла только лечить.
Унизительно бесполезный дар. Самураи не болеют, а чтобы лечить смердов есть доктора попроще. Что удивляться, что она никогда и не пыталась толком овладеть своей силой?
Вспоминая уроки магии, полученные в детстве, принцесса зажмурилась. И посмотрела на оруженосца. Не глазами, а словно всем телом, как учил когда-то отец. В ушах зазвенело, а потом в дрожащей темноте Тэруко увидела болезнь.
Она походила не светящуюся зеленым копошащуюся массу червей, заполнившую тело юноши изнутри. К горлу подкатила тошнота, принцессу чуть не вывернуло от мерзкого зрелища. Болезнь была омерзительна, уродлива, неправильна. Ее хотелось стереть, изничтожить, изгнать.
Отзываясь на эмоции, руки налились теплом и странной силой. Следуя за инстинктом, Тэруко положила ладони на живот Юна, посылая в глубь его тела свое отвращение к зеленым червям.
Оруженосец глухо застонал, и это нарушило концентрацию. Тэруко испуганно отдернула руки, открыла глаза. Она ведь не сделала хуже?
По виду Юна ничего нельзя было понять, и принцесса снова зажмурилась. Ей показалось, или зеленых червей стало чуть меньше.
Стараясь не думать – стоило хоть на мгновение спросить себя “Правильно ли я все делаю?”, как становилось слишком страшно, чтобы продолжать – Тэруко водила ладонями над телом оруженосца, посылая внутрь невидимые лучи. Губительные для холеры, спасительные для юноши.
Она остановилась лишь тогда, когда проснувшееся внутреннее зрение уже не в силах было различить в теле Юна и следа болезни. Попыталась встать, и не смогла. Навалившаяся слабость не дала даже проползти пару шагов, чтобы укрыться в палатке. Тэруко упала на спину, глядя в черное небо. Разум блуждал где-то на границе яви и сна, слишком усталый даже для того, чтобы понять, что именно она сейчас сделала.
На фоне ночного неба появился профиль отца. Он посмотрел на Тэруко с гордостью и сказал: “Я знал, что ты сможешь, моя девочка”.
“Смогу что?” – хотела спросить Тэруко, но потом замелькали калейдоскоп лиц – слуги и родня, друзья и недруги.
Наверное, она все же заснула, потому что сквозь наплывавшие неясные образы пришло ощущение, что кто-то поднимает ее на руки и несет, как отец в детстве иногда уносил наигравшуюся маленькую Тэруко в ее комнату. И ощущение тростниковой циновки вместо травы под щекой. Чей-то голос настойчиво звал: “Рю! Эй, Рю!”, но сон цепко держал свою добычу…
***
Совсем рядом, почти над ухом перекликались солдаты, слышался стук топора. Тэруко вздрогнула и открыла глаза.
Она лежала на циновке внутри своей палатки. Сквозь приподнятый полог падали косые рассветные лучи, а на соседней подстилке дрых Юн.
Он выглядел лучше. Несравнимо лучше.
Не доверяя глазам, принцесса взглянула на оруженосца внутренним зрением. Он был здоров. В теле не осталось и следа болезни. Тэруко подперла голову, нахмурилась и задумалась.
Вчерашний вечер вспоминался, как в тумане. Уход за больными, тело оруженосца у входа в палатку, непрошенно проснувшийся дар.
Да, Тэруко знала, что в ней есть магия. Не способность, а насмешка. Другим высокорожденным достается власть над стихиями. Как сестре-императрице, которая может приказывать водам. Или хотя бы фамильный дар Ясукаты – способность насылать болезни. Страшная, хоть и подлая сила.
А у нее – исцеление. Кому нужно это исцеление?
И вот вчера этот бесполезный дар спас жизнь ее другу.
Первым порывом побежать к Джину с радостной новостью. Принцесса даже было вскочила, но тут же снова опустилась на циновку.
Вчерашнее усилие вымотало ее настолько, что она не смогла даже до постели доползти. Спасибо, что нашелся кто-то добрый – дотащил. Болезнь развивается быстро. Скольких она успеет спасти до того, как холера соберет свою страшную жатву? Трех? Пятерых?
Она со злости даже укусила себя за кулак. Должен быть какой-то выход! Не зря же ей дарована эта сила, не зря Тэруко здесь, среди этих людей!
Так ничего и не придумав, она поплелась к Джину.
– Чего тебе, Рю? – с раздражением спросил тот. Судя по его виду, принц не спал вторые сутки.
Тэруко вспомнила, как читала записки о войне и сама училась говорить в том же стиле – ясно, коротко и без эмоции. И начала сжато излагать суть дела. По мере рассказа лицо Джина менялось. Пропадало выражение усталой обреченности. Принц впился в нее взглядом, ухватил за плечо и так стиснул, что Тэруко ойкнула.
– То есть: ты, как и твоя сестра, умеешь исцелять болезни и молчал? Рю, ты идиот!
– Я не смогу помочь всем.
Он же должен понимать, сколько сил требует лечение! Тэруко и сейчас, спустя много часов, чувствует себя слабее котенка.
– Скольких ты можешь вылечить за сутки?
– Троих, – неуверенно сказала она. – Четверых, если болезнь не очень запущенная.
Джин нахмурился:
– Да, это нас не спасет. Пойдем, поедим, Рю. И ты расскажешь мне все, что знаешь о своем даре. Может, удастся что-то придумать.
Она честно рассказала все, что удалось вспомнить, но вспомнить удалось до обидного мало. Никчемная способность всегда заставляла Тэруко чувствовать себя неполноценной, поэтому она старалась не вспоминать о ней лишний раз. Вот ведь дура!
– Прекращай себя ругать, это бессмысленно, – голос Джина прервал поток самоуничижений. – Я уверен, что должен быть какой-то способ воспользоваться твоим даром.
– Какой? – горько спросила Тэруко. – Я – бесполезен. Вот отец или Шин…
Ненавистному двоюродному брату родовая сила досталась в полной мере. И он даже не погнушался прибегнуть к ней, когда подавлял восстание на южных островах. А что половина жителей погибла от Желтой смерти – это так, мелочи.
Мысли перешли к способу, которым Шин принес заразу на мятежные земли. Он же не бегал за каждым крестьянином, чтобы заразить его.
Отец говорил: брат отравил своим даром воду в реках выше по течению. Вода – особая стихия, она принимает, переносит и преумножает все, что ей отдашь. Иногда довольно малости – все равно, что заронить зерно в землю. Остальное организм человека сделает сам.
– Вода, – прошептала Тэруко! Она вскочила и заговорила торопливо, взахлеб, – Я могу влить свою силу в воду! Если добавить в нее исцеляющих трав, этого должно хватить, чтобы перебороть болезнь.
В глазах Джина отразилось понимание, а затем восхищение.
– Рю, если ты еще раз назовешь себя бесполезным, я тебя выпорю!
***
Несколько следующих дней не оставили в памяти ничего, кроме кратких вспышек. Тэруко спала, ела, вкачивала магию в отвар из целебных трав и снова падала, проваливаясь в тяжелое мутное забытье без сновидений. Она ощущала себя разбитой, слабой. Полог палатки кружился перед глазами, не было сил подняться, даже сесть. Но стоило ей почувствовать себя хоть немного лучше, как медики тащили очередной чан с травами и снова надо было надрываться, отдавая последнее.
Сумерки, жара, невероятная слабость. И подбадривающий голос Джина: “Держись, Рю. Ты молодец!”
Однажды придя в себя и обнаружив в изголовье чан с отваром и очередного лекаря, Тэруко не выдержала и беззвучно заплакала.
– Нет! Уйдите! Я не могу, не хочу больше, – ей казалось, она кричит, но с обветренных губ слетал только еле слышный шепот.
Снова опустошать себя, выкачивая сохранившиеся в крови крохи магии? А что будет, если еле тлеющий огонек окончательно погаснет? Что ждет ее тогда?
Смерть. Не красивая и геройская, как на поле боя, а мучительная и гадкая. Лишенный силы самурай становится легкой добычей для любых болезней. Те, у кого не хватает мужества сделать сэппуку, умирают долго и медленно, страдая от немощи.
Ставший свидетелем истерики лекарь исчез бесшумно, а чуть позже на его месте возник Джин.
– Эй Рю, в чем дело?
– Пожалуйста, – срывающимся голосом прошептала принцесса. – Я больше не могу!
Он нахмурился.
– Не можешь, значит не будешь. Это не повод рыдать. На, выпей, – руки поднесли к губам чашу с тонизирующей настойкой. – Ты молодец, парень! Ты даже не представляешь, какой ты молодец.
Все еще шмыгая носом, она сделала несколько глотков. Отчаяние медленно отступало, и теперь за истерику стало стыдно.
– А как же солдаты? – виновато спросила Тэруко.
Джин не настаивал, не требовал, не стыдил и не взывал к ее совести, но, странное дело, Тэруко вдруг почувствовала себя ответственной за всех тех людей, которые умрут, потому что она дала слабину.
– Сами справятся, – отмахнулся принц. – Армию мы спасли… ты спас, Рю.
Оказалось, пока она валялась в палатке, прошло пять дней, и в лагере почти не осталось больных. Лекарство не столько убивало болезнь, сколько учило тело справляться с ней. Для здоровых и полных сил мужчин этого было достаточно, выпившие заряженный магией отвар солдаты удивительно быстро шли на поправку.
Погибло всего несколько сотен воинов. Те, кого просто не успели спасти – болезнь забрала их в первую же ночь.
– Я начинаю думать, что ты мне послан богами. Спасибо, Рю.
Принцесса вспыхнула от удовольствия и пробормотала в ответ какую-то вежливую чушь, сама не понимая, что несет.
– Пей бульон, спи и приходи в себя, – Джин погладил ее по голове и ушел.
Еще два дня Тэруко прилежно выполняла его распоряжение. Днем ее развлекал Юн, дежуривший у постели товарища и приносивший последние сплетни.
Посланный в верховья реки отряд обнаружил косвенные, но вполне четкие доказательства, что болезнь пришла не случайно – воды были отравлены. Джин, услышав об этом, зло и восхищенно ругался, а потом велел форсировать подготовку к штурму, пока засевший за стенами наместник не успел подготовить очередную гадость. В лагерь прибывали подводы – горшечники спешили доставить выполненный заказ.
– Давай, поправляйся скорее, а то самое интересное пропустишь! – с горящими глазами повторял оруженосец. – Со дня на день его высочество объявит начало штурма!
Когда на третий день все еще слабая, но уже способная стоять прямо принцесса выползла из палатки, она стала свидетелем того, как через лагерь катились собранные из бамбуковых стеблей механизмы. Замысел принца становился ясен.
Тем же вечером, завершив последние приготовления, Джин отдал распоряжение о штурме. Лежавший у подножия Магошань город был обречен.
ГЛАВА 10
Войска подошли к стенам Шанчжу еще до рассвета. Промаршировали колоннами и встали ровным полукругом на расстоянии в сотню шагов, укрываясь щитами. Защитники города видели темные силуэты в сумерках, но стрелять не спешили, берегли стрелы.
В предрассветной тишине хрипло запел горн. Колонны чуть расступились, давая дорогу выстроенным по приказу Джина катапультам. Горнист покосился на принца, дождался кивка и снова прижался губами к звонкой меди. По сигналу воины единым слаженным движением налегли на рычаги. Сотни горшков, заполненных земляным маслом, взвились в воздух. Одни разбились о ворота, другие перелетели через стены и упали рядом с защитниками.
Мгновением позже над стенами вспыхнул зеленоватый, чуть светящийся в сумерках полог.
– Они поставили защиту от стрел, мой принц, – прошептал Юн.
Джин покачал головой:
– У них не хватит сил на подобное. Этот щит только гасит огонь на стрелах. Им это не поможет.
Старший принц аль Самхан закрыл глаза, ощущая огненный пульс земли под ногами. Ему вторил ток в жилах – голос крови, несущей пламя. Джин резко выдохнул и вскинул руки, взывая к наследию огненного бога.
Ворота и стены полыхнули разом в сотне мест. Везде, где упали горшки с земляным маслом, занялся жгучий оранжево-красный цветок, бросая на затаившийся город кроваво красные блики. Снова запел горн, снова взвились в воздух сотни снарядов. Взвились, чтобы упасть и вспыхнуть.
Отряды воинов в легких кожаных доспехах с осадными лестницами, веревками и крючьями наперевес бегом направились к стенам. Прикрывая пехоту, в бой вступили лучники, и воздух загудел от сотен стрел.
Стискивая побелевшие пальцы на рукояти меча Тэруко следила, как воины добегают до стен. Как приставляют лестницы, карабкаются вверх и падают, сраженные ударами мечей или стрелами. Защитники сопротивлялись отчаянно. Выливали солдатам на головы горячее масло, швыряли камни и бревна, но силы были неравны. Багряное зарево многочисленных пожаров за спиной подсвечивало силуэты противника на стенах, лучники принца разили без промаха. Защитники летели со стены и падали безжизненными сломанными куклами к ее подножию.
Первые лучи выглянувшего из-за горизонта солнца осветили изрубленные и обожженные тела. Живые и мертвые, друзья и враги лежали вперемешку у стен Шанчжу, а над ними все также кипела битва.
Это было совсем не так красиво, как ожидалось. Скорее страшно и мерзко. Звон стали, крики ненависти и боли, запах гари и паленой плоти стояли над полем боя. Тэруко закусила губу и малодушно порадовалась, что Джин запретил ей быть среди осаждающих под страхом немедленного возвращения в Оясиму.
Уже десятки лестниц облепили городские стены. Хоть над городом и окончательно рассвело, стрелы больше не свистели – лучники опасались стрелять, из страха попасть в своих. Тяжелая пехота промаршировала и встала у ворот. Из-за тяжелых дубовых створок доносился звон мечей, крики и стоны раненых.
– Чего мы ждем, мой принц?! – воскликнул Юн, приплясывая на месте от нетерпения. Глаза мальчишки горели восторгом, душа рвалась туда, за стены, где кипела битва, и собратья мечами добывали себе славу.
В ответ на его вопрос тяжелые дубовые ворота дрогнули и начали медленно раскрываться. В расширяющийся проем хлынула закованная в броню пехота, и сражение выплеснулось на улицы города.
Юн умоляюще посмотрел на Джина.
– Мой принц, дозвольте мне…
– Дозволяю, – хмуро отозвался тот. – Под стрелы не лезь. Если позволишь себя ранить, останешься здесь, а я найду другого оруженосца.
Счастливый Юн кивнул, обнажил меч, вскочил на коня и умчался за соратниками. Джин повернул к Тэруко сосредоточенное и мрачное лицо.
– Ты тоже хочешь в бойню, Рю?
Тэруко покачала головой. Ее тошнило. От города несло запахом гари и крови, в ушах стояли стоны умирающих. В этой мясорубке не было ни красоты, ни величия, которые воспевали героические песни и саги.
Принц кивнул.
– Вот так выглядит война, – жестко подытожил он. – И ведь там, за стенами, тоже мой народ, Рю. Мои подданные.
Он свистом подозвал к себе серого в яблоках мерина и вскочил в седло. Подъехал почти к самым воротам и остановился, дожидаясь Тэруко, которая пыталась совладать со своей лошадью. Подаренная ей принцем гнедая кобыла по кличке Муха пугливо косилась на зарево пожара, раздувала ноздри и отказывалась идти туда, откуда пахнет огнем и смертью.
Наконец, принцессе удалось успокоить своенравное животное и догнать Джина.
– Куда мы, ваше высочество? В город?
Тот горько улыбнулся.
– В город. Тушить пожары.
***
К утру город был взят.
Где-то вдалеке еще слышались отголоски боя. Еще пахло гарью, на улицах то тут, то там встречались тела солдат – своих и чужих, но сомнений уже не осталось: Шанчжу – ключ к ущелью Нефритового Дракона – перешел в руки старшего принца аль Самхан.
Тэруко медленно ехала по узенькой кривой улочке, стараясь не смотреть на мертвецов, лежащих в пыли. Джин сказал – штурм был удачным, почти без жертв. Но глядя в остекленевшие глаза пришпиленного копьем к стене юноши – ровесника Юна – с этим хотелось поспорить.
Город затаился, жители попрятались по домам. Принцессе казалось, что из темных проемов окон за ней следят сотни испуганных и враждебных глаз. Джин запретил своим солдатам мародерствовать, но горожане об этом не знали. И ждали худшего.
Где-то впереди послышались крики. Тэруко нахмурилась и потянула было поводья на себя, заставляя лошадь остановиться. Но потом разозлилась на собственную трусость. Хватит и того, что она всю битву просидела рядом с принцем, пока другие рисковали жизнью.
Крики доносились из ближайшего переулка, где с десяток солдат с гоготом насиловали девушку.
Они разложили ее на телеге и разорвали одежду. Двое удерживали запястья, не забывая лапать жертву, а третий, отстегнув юбку доспеха и приспустив штаны, пристраивался меж раздвинутых ног.
Остальные, чтобы не терять времени, потрошили скинутые с телеги мешки и поглядывали на насильников, отпуская сальные шуточки. Суетившаяся рядом женщина средних лет с плачем дергала их за рукава, умоляла отпустить дочь и предлагала себя взамен.
Тэруко почувствовала, как в глазах темнеет от бешенства. Захотелось убить, порвать, растерзать негодяев. Словно все изнасилованные женщины в мире разом заговорили в ней, взывая о мести. Она опустила ладонь на рукоять меча, сжала.
Пришпорить лошадь, обрушится на скотов с оружием? Они ведь не ждут атаки.
Нельзя… Свои.
– Эй вы! – потребовала принцесса. – Отпустите ее! Немедленно!
Если голос Тэруко и дрожал, то только от ярости.
Насильник лениво обернулся. Искаженное похотью лицо скривилось в презрительной усмешке.
– Смотри-ка, подстилка принца прискакала. Что, сладенький, тоже захотелось отведать свежего мясца?
Остальные заржали, словно мерзавец сказал что-то забавное.
– Пожалуйста, господин! – взмолилась женщина, очевидно, из-за лошади принявшая Тэруко за командира солдат. – Скажите им, чтобы отпустили мою Чоу!
