Текст книги "Путь гейши (СИ)"

Автор книги: Алина Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Алиса Лис
ПУТЬ ГЕЙШИ

Часть первая
ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ЛЕДЯНОГО БЕРКУТА

Глава 1
НАПЕРЕКОР СУДЬБЕ

«Квартал ив и цветов» тонул в сумерках. Загорались фонари. Круглые, обтянутые оранжевой и красной бумагой, они походили на огромные мыльные пузыри, заполненные живым сиянием. От реки тянуло прохладой, вечерняя дымка запуталась в ветвях вишневых деревьев, высаженных по центру главной улицы. Сквозь решетчатые стены веранд на землю косыми полосами падал свет.

Из-за стен слышался женский смех и звуки музыки.

Владелица самого дорогого заведения в столице бросила последний взгляд в окно. С высоты второго этажа вид был особенно хорош – подсвеченные снизу здания словно плыли по темным водам в окружении желтых и красных огней.

Еще одна ночь в веселом квартале, не отличимая от сотен тысяч других ночей. Смех, танцы, саке, распаленные мужчины, готовые без сожалений расставаться с серебром и золотом. Ночь – подруга гейши, обманщица, чаровница. Она завлекает, обещает мужчинам наслаждение, а взамен просит лишь немного денег.

Кстати, по поводу денег!

Госпожа Хасу решительно задвинула ставень и вернулась к бумагам и счетным палочкам. Баланс никак не желал сходиться, куда-то пропало почти двести серебряных момме, значит, снова придется проверять записи, выискивая ошибку.

Но стоило ей погрузиться в расчеты, как в дверь постучали.

– Госпожа, пришел даймё Такухати. – В огромных испуганных глазах юной гейши плескался страх пополам с любопытством.

Владелица «Медового лотоса» тяжело вздохнула. Она знала, что этого разговора не избежать, но все же надеялась найти беглянку раньше, чем Ледяной Беркут вернется в столицу.

– Проводи его ко мне, деточка, – велела она и мимоходом бросила взгляд в большое бронзовое зеркало у стены.

Безупречно, как всегда. Умелый макияж, изысканная прическа с дорогими украшениями, кимоно, которое не зазорно было бы надеть придворной даме. Да, видно, что не девочка, возраст не скроешь. Но это и неплохо – девочку бешеный даймё Эссо не стал бы слушать.

Он ворвался в комнату резко, чуть не снес дверь, как один из ледяных вихрей, которые приходили в столицу с его родного острова поздней осенью. Остановился напротив госпожи Хасу, сверкнув холодным голубым пламенем в глазах.

– Что это значит?! – почти прорычал генерал.

Госпожа Хасу степенно кивнула, предлагая гостю сесть.

– Здравствуйте, господин Такухати.

– Где Мия?!

Госпоже Хасу показалось, что вместе с этими словами на нее обрушилась ярость северного шторма. Она вцепилась в край кимоно, всеми силами стараясь не отвести взгляда. От дежурной вежливой улыбки свело щеки.

Гнев даймё был страшен. Если бы не годы, которые госпожа Хасу провела главой гильдии гейш, выступая послом, буфером и судьей в любых конфликтах между самураями и «кварталом ив и цветов», она бы не смогла удержать на лице доброжелательную и безмятежную маску.

– Сядьте, – повторила женщина вежливо, но настойчиво. – Мия сбежала, господин Такухати. Уже больше недели назад. Я сообщила страже, ее ищут, но пока, к сожалению, никаких вестей.

Шторм разбился о скалу, Такухати отступил, и госпоже Хасу показалось, что на лице его на миг мелькнула растерянность и боль.

– Сбежала? – хрипло переспросил генерал. – Когда? Как?

– Сядьте, – снова ласково предложила госпожа Хасу, указывая на циновку. – Ну же!

Он послушно сел, сжимая кулаки в бессильной ярости, и госпожа Хасу снова, в которой раз, напомнила себе, что при общении с хищниками главное – не бояться.

– Что за бардак у вас с охраной? На девушке должны быть метки…

Первый шок от известия уже прошел, и в глазах даймё снова загорелось колючее синее пламя.

Госпожа Хасу выложила на низенький столик серебряную сережку в форме цветка лотоса.

– Вот, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Это нашли в сумке почтового курьера. Девочка хорошо подготовилась перед побегом, господин Такухати.

Мужчина поднес сережку к глазам, изучая. Скривился и бросил на стол.

– Барахло! Слишком легко снять. Почему не браслеты, как в школе?

Госпожа Хасу вздохнула. Она предчувствовала: то, что она сейчас скажет, сильно не понравится генералу.

– Мои гейши не бегут, господин Такухати. «Медовый лотос» – лучшее заведение во всей Оясиме, я никогда не обижаю своих деточек. И они знают, что нигде больше у них не будет такой легкой и сладкой жизни… да и не умеют ничего другого. Возможно, это мне следует спросить вас, что вы такого сделали, что Мия предпочла голод и неизвестность, лишь бы не проводить каждый вечер с вами.

Акио Такухати сжал челюсти. Проступили и заиграли желваки под кожей, в глазах вспыхнула ослепительная ярость.

Вспыхнула и погасла. Даймё тяжело выдохнул и отвел взгляд.

– Я говорила с ней днем, – продолжала госпожа Хасу, словно не заметив этого молчаливого протеста. – Мия была счастлива услышать, что вы выкупили ее на месяц. Она искренне раскаивалась в своем необдуманном отказе и собиралась умолять вас о прощении. И вот всего через сутки после вашего визита моя деточка сбегает с огромным риском для жизни. Я не хочу даже спрашивать вас, господин Такухати, что вы сделали, но поверьте – такими поступками женщину не завоюешь…

– Хватит! – резко оборвал ее генерал. – Я понял.

Несколько минут они молчали. Госпожа Хасу не торопила самурая. Она задумчиво рассматривала красивое мужественное лицо и пыталась представить, что произошло между генералом и гейшей той ночью.

Вряд ли что-то действительно ужасное. Синяки или неловкую походку, какая бывает после избиений, госпожа Хасу непременно заметила бы на следующий день – глаз наметан. А если не бил, чего убегать?

Слухи о клиентах в «квартале ив и цветов» расходятся мгновенно. Любителей жестоких развлечений владелицы чайных домиков знали поименно. За Такухати водилась разве что любовь к шибари – не больно, не страшно и даже приятно. Девочки всегда вспоминали о ночах с генералом с мечтательным придыханием. Любая гейша в «Медовом лотосе» была бы рада приласкать Такухати и бесплатно, но он никогда не скупился на оплату и чаевые.

Ну, допустим, связал он ее! Было бы из-за чего переживать!

Дурочка эта Мия. Дурочка, не знающая ни жизни, ни мужчин. Ведь и слепому ясно – генерал совершенно потерял голову. Поведи себя с ним правильно – Ледяной Беркут не то что тебя выкупит, луну с неба достанет…

Наконец Такухати нарушил повисшую в комнате тишину:

– Ее нужно найти.

Владелица чайного домика развела руками:

– Побеги гейш редко, но случаются. Я известила стражу, но уже не надеюсь на добрые вести. Обычно беглянок или возвращают в течение первой недели, или не находят вовсе.

Он свел брови на переносице, отчего и без того хмурое лицо стало совсем сумрачным:

– Как их ищут?

– По всем провинциям рассылают описание. Но вам ли не знать, как неохотно даймё прислушиваются к приказам сёгуна, особенно в таких мелочах. В крупных городах легко затеряться, а в деревнях нет стражи.

Генерал скривился. На его лице было написано все, что он думает об этих методах поиска.

Владелица чайного домика вздохнула и добавила:

– Разумеется, я верну вам деньги, которые вы заплатили за этот месяц.

– Деньги? Ах да…

Мысленно госпожа Хасу назвала себя болтливой сорокой. Такухати так удивился, что было ясно – генерал совершенно забыл о деньгах, уплаченных за месяц вперед.

Ничего не поделаешь, слова-то сказаны.

Он криво ухмыльнулся, побарабанил пальцами по столику, словно что-то прикидывал, и посмотрел на женщину в упор.

– Вычти эту сумму из долга Мии и подготовь бумаги. Я выкупаю ее.

На мгновение госпожа Хасу почувствовала зависть. Глава гильдии гейш давно не верила мужским обещаниям, сама выбирала свою судьбу и уже многие годы пуще любых нежных признаний любила деньги, но в эту минуту она вдруг остро позавидовала молоденькой бесхитростной и наивной девочке.

Госпожу Хасу никогда так не любили.

Звезды потускнели, черный шелк небес вылинял до бледно-синего, и Такухати понял, что не уснет. Он рывком поднялся, подошел к окну, отодвинул створку, впустив в комнату холодный ночной воздух, напоенный весенними ароматами, и ткнулся лбом в стену.

Прохладный бамбук остудил разгоряченную кожу.

Всего полчаса, и пробудятся первые птицы, ликующий щебет понесется к небесам, возвещая начало нового дня. Пройдут по улицам столицы глашатаи, покатятся телеги с товаром в сторону рынка.

Скоро станет суетно и шумно, но пока над Тэйдо стояла особая предрассветная тишина.

Генерал любил эти мгновения покоя на границе ночи и дня.

Он вдохнул ночной воздух. Чего-то не хватало…

Сакуры?

Тонкий и нежный аромат, так раздражавший Такухати в эти короткие две недели. Время цветения закончилось, лепестки облетели и увяли, оставив в душе пустоту и тоску.

Он снова вспомнил испуганные, полные слез глаза, упрямое и обреченное «не хочу», нежную, пахнущую сакурой кожу под пальцами…

…и горькие рыдания после.

«Что вы такого сделали, что Мия предпочла голод и неизвестность, лишь бы не проводить каждый вечер с вами?» – зазвучал в ушах голос владелицы чайного домика, и Такухати скрипнул зубами.

Ему очень хотелось убить кого-нибудь.

Ми-я… Имя – перезвон колокольчиков, глоток сливового вина на языке, пьянящий и сладкий. Девочка-женщина, хрупкая статуэтка в мужских руках, сожми чуть сильнее – сломаешь.

…Сломал.

Нужно было остаться тогда. Выслушать все, что девочка хотела ему сказать. Но он был слишком зол. На нее – за то, что она принадлежала другим. На себя – за слабость, неспособность отказаться от продажной девки…

– Такие деньги за беглую гейшу? Ты в своем уме? – спросил Нобу, когда прочел объявление о награде за поимку беглянки.

– Тебя не спросили.

– А что скажет твоя будущая жена и твой тесть? – не унимался тот. – Горо это может не понравиться.

– И что?

Нобу отвел взгляд.

– Я думал, нам нужна поддержка клана Асано, – пробормотал он.

Акио с трудом обуздал раздражение.

– Я – даймё. И я не буду спрашивать совета у Горо Асано, что мне делать с моими женщинами, – процедил он. – Иди. И проследи, чтобы о награде знал каждый староста в каждой вшивой деревеньке.

Нобу поклонился, но задержался на пороге.

– А как же Хитоми? – горько спросил он. – Ты совсем забыл о ней, брат? А твои планы…

Генерал еле сдержался, чтобы не рявкнуть на младшенького. Служба в городской страже не пошла Нобу на пользу. Откуда эти трусоватые замашки и попытки поучать своего даймё по любому поводу?

– Не твое дело. Иди.

Плевать, что подумает будущий тесть или будущая супруга. Мию нужно найти.

Потому что без нее Ледяной Беркут не в силах заснуть до рассвета.

Но в одном Нобу прав: самое время вытащить Хитоми из дворца, а сволочь Асано тянет с обещанной помощью. Придется лететь на Кобу. Акио и так слишком долго откладывал.

Снова почти десять часов в воздухе. Дорога от Эссо заняла бы в пять раз меньше времени. Если бы Акио не сорвался в последний момент в столицу.

И можно врать самому себе сколько угодно, что прилетел по делам, что хотел увидеть брата.

Правда в том, что он прилетел сюда ради маленькой гейши. Прилетел, сам не зная, что сделает, когда ее увидит, – попросит прощения или снова грубо возьмет, обзывая шлюхой.

«Господин… я так рада вас видеть…»

Шесть дней и шесть ночей без нее и с ней. Она была рядом – в мыслях, воспоминаниях, в еле уловимом запахе сакуры – ханами на Эссо наступал позже, на ветках лишь зрели тугие нежно-розовые бутоны.

Шесть ночей без нее с навязчивым чувством вины.

Мия… Где ты сейчас?

Поскрипывало просмоленное дерево, за тонкой дощатой стенкой плескалась вода. Дракон Океан нес джонку на спине, обнимал, сжимая в кольцах, игриво стучался в борт. Мия закрывала глаза и видела его рядом. Как он лениво обтекает кораблик, косит на джонку – вполглаза, словно кот, караулящий мышь.

Кот был сыт и приглядывал скорее для порядка.

В крохотный тайник между двумя каютами не проникало ни малейшего лучика. Темнота, теснота. Мия слушала тишину, она говорила с девушкой на разные голоса. Тихий шелест волн, жалобное кряхтение дерева. «Ночная лисица» была немолода и жаловалась на возраст, словно ворчливая старушка.

Порой в привычную музыку жалоб вклинивались иные звуки – скрип ступеней, шлепанье босых ног по дереву. С негромким стуком панель отъезжала в сторону. Мия жмурилась и отворачивала лицо. Тусклый фитиль потайного фонаря для отвыкших от любого света глаз полыхал ярче полуденного солнца.

Капитан, ухмыляясь, подтрунивал над «послушником» и уходил, оставляя рисовые лепешки и кувшин с водой. Мия съедала безвкусный обед и снова проваливалась в сон, похожий на забытье.

В этом сне она скользила вокруг корабля верхом на драконе. И сам Дракон Океан – жуткий монстр, воплощение великой стихии, был покорен ее воле. Позволял дергать себя за длинные упругие усы, похожие на водные струи, выдыхал по команде хлопья пены, взлетал к небесам и нырял вниз, заставляя сердце Мии замирать от страха и восторга…

Она не знала, сколько времени провела в полузабытьи среди темноты и плеска волн. Иногда ей начинало казаться, что прошла уже тысяча лет, что в мире нет больше ничего – только непроглядная мгла тесного тайника и сладкие сны.

Волосы сперва щекотали шею, после отросли ниже плеч. Девушка хотела бы увидеть, как выглядит сейчас, но в ее крохотном мирке не было зеркал.

Будь воля Мии, она бы ушла целиком в сны, растворилась в шепоте волн, дыхании Великого Океана. Но ее тело – здоровое, молодое, полное жизни, – то и дело заставляло выныривать из забытья. Тело все время требовало чего-то – страдало от голода, жажды, мерзло, напоминало о естественных потребностях.

Приходилось просыпаться. Ночами пробираться на палубу, щурясь от слепящего света луны. Пугливо прижимаясь к борту, добираться до отхожего места, чтобы спустя пару минут торопливо юркнуть снова в безопасное и знакомое брюхо корабля.

Навстречу снам.

Дважды ей снился Джин. Эти сны были совсем иными, не похожими на грезы об Океане. Полные страсти, взаимных ласк, наслаждения, клятв и признаний взахлеб. Мия просыпалась, все еще ощущая прикосновение рук, жаркие поцелуи на коже. Вглядывалась, тяжело дыша, в безликую тьму перед собой и глотала слезы обиды.

Вспомнит ли Мию Джин, когда они встретятся? Захочет ли назвать своей, как клялся в ее снах?

Погрузку закончили на рассвете. Последний ящик с последней повозки отволокли на корабль, и последние воины поднялись по сходням. С надлежащими заклинаниями и обращениями к богу вод был зарезан и отправлен на морское дно черный петух. Взбурлившая вокруг места погребения трупика вода подсказала, что божество благосклонно приняло жертву.

– Отплываем, ваше высочество?

Джин окинул взглядом три корабля самханского посольства, пытаясь понять, не забыл ли он что-то важное, и кивнул.

Сигнальщик поднес к губам медный рог, протрубил к отплытию. Засуетились, забегали матросы, поднимая якорь, отдавая швартовые концы. Корабли раскрыли оранжевые паруса, похожие на крылья нетопыря. Расписанные языками огня борта качнулись на темно-пурпурных водах.

Навстречу из океанских вод в нежно-розовой дымке вставало солнце. Где-то там, впереди, в паре недель пути Джина ждет Оясима. И Мия.

Там же ждет нежеланная невеста, от которой нельзя отказаться – клятву, данную на Сердце Огня, не нарушить. Но безвыходных ситуаций не бывает, надо лишь сделать так, чтобы Тэруко сама разорвала помолвку.

Ветер чуть толкнул в спину, надувая паруса, растрепал волосы, и Джин рассмеялся от переполнявшего душу совершенно детского восторга.

– Отправь сикигами, – велел он младшему атташе. – Пусть сёгун готовится к приему гостей.

В покоях госпожи кто-то был. Хитоми замерла, вслушиваясь в голоса.

– Я сказал: выйдешь замуж! Так нужно для Оясимы, и я не желаю слушать твое нытье! Посольство уже отплыло. Через две-три недели мы будем принимать гостей, и ты не опозоришь наш род перед самханскими выскочками! Ты поняла меня, Тэруко?

– Я поняла вас, дорогой брат. – Ровный, лишенный любых эмоций голос подсказывал, что подруга и госпожа Хитоми пребывает в ярости. Девушка невольно съежилась, представляя себе ее лицо сейчас – фарфоровая маска, красивая и неживая. – Вы, не подумав, влезли в войну, которую с позором проиграли, и теперь хотите откупиться мною. Интересно, согласились бы вы в оплату за мир стонать под бесталанным, лишенным магии ничтожеством?

– Заткнись! – Голос сёгуна походил на шипение змеи.

Раздался звук борьбы и короткий девичий вскрик. Леденея от ужаса, Хитоми приникла к щели между деревянными панелями.

Сёгун удерживал двоюродную сестру над полом, сжимая ее горло. Девушка беспомощно раскрывала рот, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха.

Вот пальцы Тэруко легли поверх душащих ее рук. Хитоми поняла, что сейчас последует, и вцепилась зубами в ладонь, чтобы не закричать.

«Не надо! – мысленно уговаривала она принцессу. – Пожалуйста, госпожа! Вам не справиться с ним!»

Сёгун чуть ослабил хватку.

– Ты забываешься, Тэруко, – прорычал он. – Дядя мертв, никто больше не станет терпеть твои капризы. Я – глава рода и верховный военачальник Оясимы. А ты будешь молчать и слушаться, как положено женщине.

Он разжал руки, и девушка отшатнулась от него, растирая горло. На ее красивом и гордом лице мелькнуло выражение крайнего отвращения, а потом снова застыла высокомерная отрешенность.

– Ты поняла меня, Тэруко?

– Я поняла вас, – хрипло ответила принцесса.

Хитоми еле дождалась, пока он покинет покои, чтобы отодвинуть дверь.

– Госпожа!

– Хитоми… – Последняя из рода Риндзин повернулась к своей любимой фрейлине. Сейчас, когда сёгун ушел и больше не было необходимости сдерживаться, на лице Тэруко проявились по очереди гнев, возмущение, презрение и снова гнев. – Ты слышала?

– Слышала, госпожа. – Хитоми хотела бы ободрить и утешить принцессу, но Тэруко Ясуката не нуждалась в утешении.

Она схватила вазу – трехсотлетний самханский фарфор, и со злостью запустила ею в стену. Не удовлетворившись этим мимолетным разрушением, принцесса зашагала по комнате туда и обратно. На бледной шее красными пятнами горели отметины от пальцев сёгуна.

– Он продал меня! Откупился, собачий сын! – бормотала девушка, как в лихорадке. – Отдал уроду. Ненаследный принц! Конечно, Шину так выгодно. О, я готова поспорить на свое право править, он никогда не выдал бы меня ни за кого другого, кто может занять его место. Только Хо-Ланг-И Аль Самхан! Конечно, – она повернулась к Хитоми, дрожа от ярости, – ко мне трижды сватались даймё, Хитоми! Сильные, полноценные мужчины! Правитель Вангланга засылал послов, предлагая в мужья своего младшего сына – чем плохи дети камня? Ничем! Но Шин слишком трясется за свое место, как любой самозванец. Он отдаст меня только жалкому неудачнику, который никогда не сможет править!

– Госпожа, тише! – зашептала Хитоми, оглядываясь в ужасе. Не хватало еще, чтобы до правителя дошел слух о крамольных речах двоюродной сестры. Сёгун и за меньшее вырывал языки.

Тэруко остановилась, тяжело дыша, и Хитоми снова невольно залюбовалась принцессой.

Даже сейчас, в момент наивысшей ярости, Тэруко Ясуката была необычайно красива. Гнев не уродовал ее черт, только придавал живой блеск глазам цвета вишневых ягод. Сердито сдвинутые брови и сжатые губы лишь подчеркивали женственность девушки.

– Я не хочу, Хитоми, – с отчаянием прошептала принцесса. – Не хочу принадлежать убогому, слабому! Моя мать – принцесса Риндзин. Я – последняя, в ком течет кровь повелителей драконов. Зачем мне муж – не воин? Мужчина, который никогда не был в бою, разве может он зваться мужчиной? То ли дело твой брат… – Голос девушки дрогнул.

Хитоми вздохнула. Она понимала и разделяла чувства подруги, но все же попыталась утешить ее:

– Говорят, принц хорош в дипломатии.

– Дипломатия? Ха! – Девушка презрительно встряхнула головой. – Дипломатия для трусов!

Она еще раз прошлась по комнате, медленно успокаиваясь. Потом повернулась к Хитоми.

– Отец предупреждал: этот мир принадлежит мужчинам. И каждый будет стремиться использовать меня, уже потому что я женщина. Он берег меня, пока был жив, Хитоми. Но теперь его нет, и я должна сама о себе позаботиться. А ты мне поможешь!

– Но что мы можем сделать? – возразила девушка. Возразила слабо, больше для порядка.

Целеустремленность и всесокрушающий напор подруги уже увлекли Хитоми – снова, и не сосчитать в который раз. Сестра сёгуна обладала неженским упорством и силой воли. Казалось, она вовсе не знала слова «сомнение». Пожелав чего-то, Тэруко не останавливалась, пока не получала это.

Злорадная улыбка промелькнула на лице принцессы.

– Мы заставим самханца отказаться от свадьбы!