Текст книги "Охота на оборотня (СИ)"

Автор книги: Алина Лесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Женщина отлепилась, наконец, от спины юноши, на коленях обошла его кругом, и пантера оказалась как раз между ними. Кошка сообразила, что свистящая игрушка перестала трусить, и шутливо пихнула её носом. Та от неожиданности завалилась на пол, Вилль захохотал пуще прежнего, а пантера на радостях обмуслякала мартино лицо. Потом положила голову ей на живот и устало прикрыла глаза – подействовало снотворное.

– Как раз её-то бояться и не стоит! – хмыкнул Вилль. – Не знаю, как Алесса сумела её выдрессировать, но пантера никогда никому не вцепится в горло. Скорее, это сделает Алесса-человек.

Между тем, тело пантеры конвульсивно дёрнулось, и шерсть стала исчезать. Обратное превращение шло медленнее, когти втягивались неохотно, клыки не торопились исчезать под верхней губой.

– Что же с ней делать? – Марта подняла на Вилля жалобный взгляд.

– Ничего не делать, – отозвался тот, обёртывая девушку плащом и беря на руки. – Жить как раньше. Она с рождения была такой. Алесса – науми-метаморф, и пантера – часть её сущности... Как оказалось, весьма недурная часть.

Марта теребила манжету, нещадно комкая белоснежное дриадское кружево. Действительно, сладко спавшая Алесса вовсе не походила на кровожадного ночного потрошителя. Скорее, на домашнего котёнка – ласково мурчащего, хоть и с коготками.

– А Берен? – неуверенно спросила травница. – Если узнает, что сделает?

– Он знает, – мягким шёпотом отозвался эльф. – Только Берен, ты и я...

– И Симка, конечно! – понимающе усмехнулась женщина. Странное дело, но бояться она совсем перестала. Целый год жила под одной крышей с оборотнем и ничего, кроме добра, от него не видела. За что ж ненавидеть?

– И Симка. Успокойся, Марта, тебя она любит и не рассердится, а я... – Вилль посмотрел на невинно улыбающуюся Алессу и притворно-обречённо вздохнул, – ... так уж и быть, завтра утром приму первый удар на себя. Эх, миг счастья был таким недолгим!

***

Солнечный лучик пощекотал нос, однако девушка не спешила вырываться из ласковых объятий сна. Видение было ярким, бликующим свежеразведённой маслом краской. Сперва она стала кошкой и резвилась с собственными игрушками, правда, одна была с дыркой и всё время противно пищала. Потом сон изменился, и Алесса вернулась в дом, где выросла. Навстречу выбежали мать, отец, сестра и Лешка, но уже повзрослевший и здорово её переросший. Даже старая кобыла была ещё жива, правда Лыська теперь вполне оправдывала своё имя. Над Вилейкой разлился прозрачно-лиловый рассвет, и они с братом повели лошадь на водопой. Та посмотрела на ясно солнышко, повернула к девушке голову и приветливо сказала приятным мужским голосом:

– Доброе утро, Алесса!

Знахарка резко открыла глаза. Напротив неё, оседлав стул задом наперёд, сидел самодовольно ухмыляющийся начальник городской стражи Арвиэль Винтерфелл.

– Повторяю, с добрым утром!

Что он делает в её спальне? Алесса открыла было рот, чтобы спросить, но вдруг вспомнила всё. Марта... эльф... сабли... ВАЛЕРЬЯНКА!!!

– А-а-а!!! – вне себя от страха и ненависти, заверещала девушка. – Ты ..., ..., скотина остроухая!!!

– Алесса...

– ..., ..., ...!

– ...может...

– ..., ..., ...!

– ...поговорим...

– ..., ..., ...!

– СПОКОЙНО!!!

Эльф рявкнул так, что окно жалобно тренькнуло, а Алесса от удивления заткнулась Она сердито засопела и попыталась выпутаться из одеяла, но почему-то не смогла пошевелиться. Вилль, ехидно улыбаясь самыми уголками губ, наблюдал за её вознёй. Девушка приподняла голову и ужаснулась: она была связана! Сначала её плотно обмотали коричневым мужским плащом, а сверху ещё и перетянули бельевой верёвкой. Теперь Алесса сама себе напоминала большую жирную коричневую гусеницу.

– А-а-а! Развяжи меня немедленно!

– Не-а! Лучше я подожду, пока ты не угомонишься, – миролюбиво сказал парень, складывая руки на спинке стула и опираясь на них подбородком. – Я ведь могу ждать почти вечность, ты не забыла?

Алесса закусила губу и поморщилась. У неё жутко чесался нос, но ничего с этим нельзя было поделать. Если враг разговаривает, вместо того, чтобы убить, значит, чего-то хочет.

– Что ты собираешься со мной делать?

Вилль пожал плечами и, с кошачьей грацией скользнув со стула, наглым образом уселся к ней на кровать. Взял с тумбочки большое жёлтое яблоко и с хрустом укусил.

– Нифефо. Для нафяла подофду, пока ты не уфпокоиффя.

– Не дождёшься!

Вилль задумчиво прожевал кусок, после чего положил недоеденное яблоко на стол и склонился над девушкой.

– Ну почему ты такая вредная, Алесса?

– Потому что я из леса, – привычно буркнула она и хотела что-то прибавить, да вместо этого уставилась на грудь Вилля. Расстёгнутая наполовину рубашка сползла с плеча, и теперь девушка имела удовольствие лицезреть длинный белый шрам, тянувшийся по левой стороне его груди. Парой ногтей ниже – и в сердце. Вилль проследил её взгляд и стал поспешно застёгиваться.

– Тебя люди, да?

– Успокоилась?

Алесса вдруг вспомнила, что у неё, собственно, чешется нос, и решила больше не упрямиться.

– Да, успокоилась.

Наклонившись, эльф достал из-за сапога короткий узкий кинжал и, одним взмахом перерезав сразу несколько витков бечевы, воткнул лезвие в тумбочку.

– Остальное сама, – бросил он через плечо и зашагал к двери.

Алесса высвободила руки, и тут же спешно прижала плащ к груди.

– А-а-а! Извращенец!

– Извини, – усмехнулся эльф, – не я тебя раздевал.

– Ты – гнусный любитель женских прелестей! – обвиняюще ткнула в него пальцем Алесса.

– Весьма сомнительных, надо сказать.

В спину Вилля полетел его собственный нож. Тот даже не подумал оборачиваться, вместо этого как-то плавно перетёк в сторону и ловко схватил кинжал за рукоять. Лезвие замерло в полногте от двери.

– Спасибо, что не своим ночным горшком запустила!

Шипящая от ярости Алесса полезла доставать искомое, но, запутавшись в плаще и стянувшей ноги верёвке, с грохотом рухнула на пол. Вилль покачал головой и, воткнув кинжал в косяк, вышел из комнаты.

Повизгивая от нетерпения и распиравшей её жажды мести, Алесса отрастила когти и в несколько взмахов разодрала верёвку вместе с плащом. Бежать? Не дождётесь, господин капитан! Она прекрасно понимала, что странный эльф с пронзительно-изумрудными глазами хищника всё равно её догонит и поймает. Хоть из кротовины выцарапает. Больше всего на свете пантере сейчас хотелось вцепиться клыками в горло ненавистного Стража. Каков негодяй! Опозорил при Марте, да и травница, наверняка, жутко перепугалась. Под действием кошачьего дурмана Алесса-человек просто на время перестала существовать, разум полностью подчинился инстинктам пантеры. Что же она там вытворяла? Могла ведь и пузо подставить почесать, и облизать кого-нибудь, да и лужу от восторга напрудить!

Через пятнадцать минут девушка догрызла яблоко, надела вишнёвое платье с золотой вышивкой по глубокому вороту и поняла, что начинает успокаиваться. К поутихшей злости и раздражению на шутника капитана добавилась обычная девичья обида. Прелести сомнительные, ха! Надо же, переборливый какой отыскался! Знахарка решительно ухватила нож и отправилась восстанавливать справедливость.

Вилль сидел в зале за обеденным столом, сложив перед собой руки. К Алессе он даже не повернулся, лишь спросил:

– Успокоилась? Поговорим?

– Это, кажется, ты забыл? – холодно поинтересовалась знахарка и прижала остриё к горлу Стража. Тот медленно повернул голову.

– Валяй!

Алесса слегка надавила, и на рубашку шлёпнулась капелька крови.

– Ну и? Давай, убей меня, да и Марту в придачу. И Берена не забудь – он тоже знает. А Симеона не надо – сам сдохнет.

Эльф поднялся и теперь как-то насмешливо смотрел на неё сверху вниз. Он сделал шаг, и Алесса отступила, потом второй. Так она и пятилась, пока не наткнулась спиной на стену. Вилль, усмехнувшись, положил ладони на стену по обе стороны её головы, и вожделенный ключ оказался прямо перед её носом. Стоило только дёрнуть рукой, и никто не сможет остановить. Прочь за ворота, в лес, а там – перекинуться и бежать. Не впервой уже, дело привычное!

– Возьми ключ и беги, ты ведь к этому привыкла? Давай! – повторил несносный Страж. Он не только не испугался, но, казалось, получал какое-то странное удовольствие от двусмысленной ситуации.

"Сейчас возьмёт да ка-ак поцелует!" – мелькнула неуместная догадка.

– Иди ты, ненормальный! – знахарка бросила кинжал и вывернулась из-под его руки. – Чего ты хочешь?

Эльф вытер о рукав перепачканный его же кровью нож и посмотрел на девушку с изрядной долей понимания.

– Поговорить о тебе. Обо мне. О хищнике. Я не врал, когда сказал, что мне нужна твоя помощь.

– И чем же поможет сельская знахарка доблестному капитану стражи?

– В первую очередь ты – оборотень, и знаешь о нечисти больше меня. Привычки, повадки. Симеон не годится, лесная и речная спит. Сама понимаешь, что в городе не простой зверь охотится... К тому же ты, Алесса, знахарка, что тоже сможет помочь.

– С чего это я должна тебе помогать? – она воинственно подбоченилась. – Ты надо мной издеваешься, вчера перед Мартой опозорил, позавчера – по всему городу гонял, как мявку помоечную!

– Я гонял?! – искренне возмутился парень, скрещивая руки на груди. – Ты меня там видела? Как ты думаешь, в тебя ни один болт не попал исключительно из-за везения?

– Погоди-ка, – оторопела знахарка. – Так ты, что ли, их сбивал?

– Нет, зубами на лету ловил! Как собачка! Только, чтобы ни один милую Алессу под хвост не ужалил!

Девушка нахмурилась. Что-то такое она припоминала: арбалетный болт, внезапно меняющий направление. Так вот в чём дело! И всё равно, что-то не вяжется...

– А как же эльфы...сабли...хрясь по шее, а другую...

– Тьфу!

– Ты знал, что я – оборотень?!

– Так он тебя и принёс!

В дверях, прикрыв ладонью рот, стояла Марта, и она отнюдь не выглядела испуганной. Травница слышала разговор, но не вмешалась, и успела только на конец представления.

Она и вообразить не могла, что в одном человеке могут одновременно тесниться столько разных чувств. Изумление, облегчение, радость и безграничное любопытство. Ночью она так и не уснула и время от времени поднималась в комнатку на чердаке, стараясь не разбудить певучую пятую ступеньку. Эльф, казалось, не шевелился вовсе. Так и сидел, облокотившись на спинку стула, и задумчиво смотрел на спящую девушку. Назвать её "нечистью" или "оборотнихой" у Марты язык не поворачивался. С трудом сдерживая хохот, они перемотали Алессу бечевой. Не туго, но так, что пошевелиться было невозможно.

– Не могу понять, кого она мне напоминает? То ли ковёр, то ли кокон?

– Второе. Только вылезет оттуда не бабочка, а жук-мозгоед.

Эльф оказался прав, и сейчас Марта получила удовольствие лицезреть картину "Гуси боевые ярмарочные". Вот уж точно – милые бранятся, береги посуду!

ГЛАВА 10

Соображать отправились в дом Вилля – авось, чем Симеон подсобит. Эльф был доволен благополучным исходом годовой вражды и не счёл нужным этого скрывать. Сияя, как начищенный самовар, нарочито бережно помог знахарке надеть кроличью шубку и расправил завязки платка. Девушка, в свою очередь, старалась не попасть в рукава, но спустя пять минут усиленного пыхтения всё же сдала позиции. Марта растрогалась донельзя, и эльфийская ловкость была вознаграждена банкой крыжовного варенья.

Шутливо отставленный локоть Алесса проигнорировала с поистине императорским высокомерием, заявив:

– Банка в твоей поддержке нуждается больше! Её содержимое не столь сомнительно.

Эльф, невесть с чего, восхитился и любовно посмотрел на варенье.

– Мда, питаю слабость к рыженьким, кругленьким и покладистым.

Ночь прошла для обитателей Северинга спокойно, и Вилль даже успел сбегать в караулку к Соррену. Вернулся он за полчаса до шумного пробуждения спящей красавицы, вполне довольный известиями. Капитан и не рассчитывал, что стражники поймают потрошителя, но, хотя бы, обошлось без жертв. Надолго ли?

Алессу одолевали странные чувства. Ненависть и страх разоблачения отступили, но Вилля она стала понимать ещё меньше. Оборотень Армалина, некогда обучавшая её основам знахарства, рассказывала об эльфах. По их легенде, создания Пресветлой Саттары первыми увидели Эльа – Зарю Неверры, и вполне закономерно возгордились своей избранностью.

Вилль, как любой нормальный эльф, должен был относиться к Алессе с отвращением, круто замешанном на природной брезгливости. Та, внутри которой живёт неразумный дикий зверь – это ли не извращение над расовым естеством? Среди эльфов тоже когда-то жили оборотни, но их способности были иного рода. Пресветлая изначально создала аватар – крылатых волков – великолепными воинами, защитниками собственной расы. Но Высокие Короли отчего-то разгневались на своих подданных и после Скадаро-Неверрийской войны прокляли их и изгнали из Силль-Миеллона. Аватары ушли и постепенно вымерли где-то вдали от жизни Неверры. Если Перворожденные так жестоко поступили с сородичами, то чего можно ждать от остроухого, который не брезгует обществом человечки-оборотнихи со скандальной репутацией?

Раздумья были прерваны самым неприятным образом: эльф замер на полушаге, и Алесса с размаху клюнула носом капитанскую спину. Помянула шушеля-подгадёныша и его мать за компанию. Сразу стало легче, и девушка выглянула из-за плеча Вилля. Причины внезапной заминки вышагивали неспешно, аки кречет с горлицей. (11) Градоправитель Грайт в неизменной куртке по колено, опоясанной широким солдатским ремнём, и жрец Теофан Улесс в долгополой собольей шубе с золотым треуглом навыпуск.

"А ведь он знает, – обеспокоилась пантера. – А ну как храмовнику сказал?"

Берен коротко кивнул Виллю и насмешливо-удивлённо уставился на знахарку. Впрочем, Алесса уже перестала волноваться – Теофан вёл себя, как обычно. Обласкав одинаково дружелюбным взглядом всех троих, включая банку, жрец молвил густым, тренированным голосом:

– А тихая нынче погодка!

– Солнышко светит! – уверенно согласился эльф.

– Птички поют! – не удержалась осмелевшая знахарка.

Солнце нежилось в ватных облачках, а птички берегли голоса до ледохода, поэтому банка благоразумно промолчала.

– Погодка-то тихая, – невесело усмехнулся Берен, – да только перед грозой ветер силу копит. Не поймали никого?

– Но никто и не погиб, а поимка – дело времени, только по ночам не гуляйте. Отыщем, куда ему деваться? Вот и госпожа Алесса помогать вызвалась, а знахарь в таком деле – первый человек!

– Помощница, значит... Мы с господином Улессом вот как порешали, – Грайт задумчиво пожевал губами, – не особо народ в карсу-то поверил...

– И то верно! – подхватил Теофан. – Свечей за три дня раскупили столько, что хоть весь город святи, а водицу вёдрами носят, не успеваю вирши начитывать. Нечисть в городе!

– И вы предлагаете выстроить полторы тысячи жителей на Площади и облить по очереди святой водой? Или серебром осыпать, авось, кто задымится? А собаки, кошки... лошади, коровы, да кролики, в конце концов! Если кого из животных тяпнули, тогда что?

– Тише, на нас смотрят, – спокойно перебил воспитанника Грайт. – Собаки... Трое псов пропали, верно?

Эльф прикусил нижнюю губу – верный признак начала мыслительного процесса. Берен усмехнулся – за тринадцать лет так и не сумел отучить воспитанника от детской привычки.

– Зверь мог уволочь или заманить собак в лес, а потом захотел мясца послаще. Пробрался в город и устроил резню, – медленно произнёс Вилль. Собаки и его беспокоили.

– Мы думаем, стоит послать голубя в Равенну. Пускай разбираются маги...

– Маги? По мне, так лучше лис в курятнике, чем маг в городе. Придушить – не придушит, а паршу потом будем с месяц выводить, – презрительно бросил Вилль, и знахарка мысленно отметила, что капитан не такой уж и дурак.

– У нас в городе завелось что-то умное, осторожное. И неуловимое. Пусть маги сами с этой дрянью разбираются, – повторил Берен, но уже не столь уверенно.

Алесса заметила, что он старается не встретиться с воспитанником взглядом. Ей мигом вспомнился бледный шрам над самым сердцем.

– Ага! А вышлют нам кого-нибудь, вроде того Аквина, а то и собственной персоной заявится.

Теофан сложил руки на груди и возвёл очи горе. Столичный маг, правивший испорченный Индикатор, за время пребывания в Северинге умудрился настроить против себя половину населения. Ночевать на постоялом дворе орка Кирима он категорически отказался, и привечать его пришлось Берену Грайту. Выделенная комната была раскритикована в пух и прах вместе с кухней и конюшней, но градоправитель смолчал. Ещё не расписанный Храм Триединого прилюдно нарекли "недоделком", и на постном лике жреца загостилась улыбка почуявшей лисицу гончей. Зато храмовым вином маг Августус очень даже не погнушался. Господин Аквин навёл порядок и в "Оркан-баре", когда, брезгливо поморщившись, положил на стол наливное яблочко-кумачёвку дуплом вверх. Ксандра лишь беспомощно улыбнулась и, извинившись, попыталась забрать яблоко, но тут стражник Винтерфелл не выдержал. Кумачёвка – материнское дерево дриады Ксандры, некогда заботливо посаженное будущим мужем орком. А какой-то столичный тип, можно сказать, в душу ей плюнул! Поэтому Вилль, ничтоже сумняшеся, сожрал яблоко вместе с предполагаемым обитателем норы и огрызком и отшлифовал сие богоугодное дело кружкой ядрёного "Оникса". А ошеломлённому магу заявил, что местное блюдо "Червь в яблоках" ещё сыщет мирскую славу, равно как и "Навозник в собственном соку", подаваемый к столу исключительно летом.

– Дайте мне ещё три дня сроку. Вот увидите, мы его изловим и приколотим голову на городские ворота, чтоб другим неповадно было, – продолжал убеждать эльф.

– Хорошо! – Берен едва заметно кивнул. – У тебя три дня. Оно ещё в городе, ищите. Сам пойми, парша паршой, а разорванная глотка хуже...

– Найдём! А вы, господин Теофан, лучше по городу бесей погоняйте – авось, Иллиатар поможет!

– Арвиэль, не богохульствуй! – укоризненно вздохнул жрец и потупил смиренные очи. – Чтобы Иллиатар Триединый обратил к нам пречистые взоры свои, надобно всем его молить. Искренне, беззаветно! А у нас что? Процветает ере... многобожие и плодоносит превелико.

К демонам или бесям отношение было неоднозначным. Простые люди плевались через левое плечо, свято веря, что непременно попадут в наглую бесовскую харю. Храмовники вещали о демонах, искушающих грешную душу и настоятельно советовали не блудить, не пить, не курить, не сквернословить, и прочие, прочие "не". Маги умудрились составить классификацию бесовских сущностей. Помимо всего прочего, на них оказалось весьма удобно сваливать всевозможные тёмные делишки. Даже резню во время ночи Алой Волны списали козни зулле – демонов безумия. Считалось, что порождения Бездны способны получить власть лишь над душами тех, кто верит в их силу и боится. Вилль Винтерфелл чихать хотел и на Иллиатара, и на бесей. Он верил в Пресветлую Богиню и абсолютно не беспокоился за чистоту своей сущности. А боялся огня... И драконов. Тех самых, вымерших много столетий назад.

– Дела душевные оставьте ищущим, – стихом из вирши строго сказал Грайт. – А твоя задача – поймать убийцу. Три дня.

Последние слова градоправитель произнёс отчётливо, словно скрепляя договор невидимой печатью. Мужчины синхронно кивнули и пошли прочь, по своим "сурьёзным" делам, а молодёжь какое-то время задумчиво смотрела им вслед.

– Не всё так плохо, у нас, по крайней мере, есть три дня, – произнёс, наконец, эльф.

– Я тоже магов не очень-то люблю, хотя... Магия – это сила! – вздохнула девушка.

Вилль мысленно прикинул, как бы ей разъяснить потолковее. Из всех горожан только Радда понимала его эльфийские рассуждения, остальные предпочитали кивать не впопад и благоговейно вздыхать: "Мудрёно-то как! Не по-нашенскому речёт!" Капитан всё же решил рискнуть и, не спеша, подстраиваясь под меленький шаг Алессы, зашагал к дому.

– Сила? Хм... Представь себе летний ромашковый луг. Над цветами тучами вьются пчёлы и мохнатые шмели, бабочки... Здравствуй, Сидор!

Алесса тоже улыбнулась, приветливо кивнула приподнявшему шапку гному-кузнецу и насмешливо сморщила нос.

– Какие бабочки, Арвиэль? Сейчас только мухи летают, да и те белые!

– Бабочки порхают, яркие, пёстрые, легкомысленные. Для них одно лето – это целая жизнь, и они должны успеть ею насладиться, – невозмутимо продолжал эльф. – Я прихожу на этот луг и собираю букет, скажем, для тебя. А ты?

– Удивлюсь! А потом в чай заварю!

– Да, доверила баба зайке капусту шинковать!

– Ну, хорошо, хорошо! Мне будет приятно.

Эльф немного помолчал и осторожно, вкрадчиво спросил:

– А если я тебя попрошу об обратной услуге? Скажем, чаем напоить? А вдруг мне захочется сделать приятное не только тебе, но и кому-нибудь ещё. Я оборву все цветы с луга и раздарю сотне других девушек. И каждый раз буду получать что-нибудь взамен.

– Чай? Обопьёшься! А ты – бабник!

– Нет, Алесса, – вздохнул Вилль и принялся насвистывать гномью плясовую.

Знахарка насупилась и засунула руки в карманы. Девушка видела, что эльф чем-то разочарован, но причины понять не могла. Что он вообще пытался объяснить? Алесса окинула взглядом пока ещё холодную, белую улицу, дома с плотно закрытыми ставнями, пушистые шапки на крышах. Зелёная красавица прилетала в Северинг вдруг, в расписной карете, запряжённой тройкой каурых лошадей-месяцев. Следом за ней, заливисто лая, неслась свора верных гончих – быстрых звонких ручьёв. В ночь на первое славицу посидят две сестры за одним столом, выпьют за урожайный новый год и посмотрят на разряженых северингцев да на праздничный салют. А с рассветом свистнет звонко Ледяная Дева, и умчит её тройка белых вихрей – только снег из-под копыт...

"До праздника три недели осталось, – думала знахарка. – Днём всё распродам, а ночью повеселюсь, салют посмотрю... А потом капель, ручейки разбегутся, ромашки на лугу вырастут..." Девушка представила себе лужайку – белую-белую, а по краям – берёзки. И – звон, щебет. Птицы, осы, пчёлы... Бабочки яркими красочными брызгами на цветах, как на листе бумаги... Представила, и внезапно обернулась.

– Вилль, но если ты сорвёшь все ромашки, то ведь тогда и луга не станет? Не будет цветов... и пчёл, и бабочек... Станет пусто?

Капитан приостановился и недоверчиво изогнул левую бровь. Неужели поняла? Алесса смотрела на эльфа изумлённо, она ещё не успела до конца осознать то, что сказала.

– Да, Алесса, станет пусто. Природная Магия – как этот луг, она велика, но не бесконечна. Каждый колдун возьмёт по крохотной капле, но если их собрать все вместе, то получится много. За десять-двадцать лет мало, что меняется, незаметно... А за сто, тысячу лет? Колдунов хороших мало, они и в золоте, и в почёте! Зачем им думать о будущем, если сладко пожить хочется сейчас? При помощи магии люди продлевают себе жизнь, заставляют деревья плодоносить по четыре раза в год, колдуны выводят всё новых монстров. Экспериментируют, понимаешь ли! А в больших реках всё чаще топляки вместо русалок заводятся, а в лесах – чащобники. Колдун на кладбище обряд какой проведёт, а потом по всей округе лопари (12) расхаживают. Природной Магии всё тяжелее уберегать Неверру от нечисти, а её черпают, черпают... Это же не колодец – новой водицы наутро не прибавится!

Эльф перешёл на громкий, злой шёпот. Последние слова он договаривал уже на пороге собственного дома и собрался было открыть дверь, но девушка поднырнула под его руку, загораживая проход.

– Погоди, Вилль. Про какое колдовство ты говоришь? Всё верно, чаровники используют магию!

– Магия только одна – Природная! А то, что превращено в заклятья, не иначе, как кол-дов-ство! – свирепо, по слогам выговорил эльф.

Теперь Алесса поняла, что имела ввиду Марта, рассказывая о маленьком Вилле. Да только сейчас перед знахаркой стоял не голопузый волчонок, а матёрый волк, ощеривший клыки на свору псов-загонщиков. Впрочем, он мгновенно взял себя в руки и несколько виноватым тоном добавил:

– Природная Магия живая. Это не безвольное оружие, а сущность. Мы зовём её Альтея – Душа Мира. Её можно попросить о чём-либо, а можно заставить. Колодец в Равеннской Академии Магии – это колдовской капкан, ловушка для Альтеи, из которой она не выберется, пока люди не отпустят. Но они этого не сделают. Когда-нибудь Магию выпьют до последней крохотной капли... Не знаю, что случится тогда, но я предпочёл бы умереть раньше, чем наступят эти времена. Проходи.

Вилль толкнул дверь и слегка склонился перед знахаркой, приглашая в скромную обитель капитана-холостяка. В доме эльфа ничего не изменилось за два дня. Маленькую печурку без лежанки, сложенную у противоположной от входа стены, он не разнёс. Шкаф, вернувшийся из мира мёртвых при помощи молотка и гвоздей, всё также стоял между дверями в кухню и спальню. Напротив – неразлучное трио, которое в столице называли новомодным скадарским словом "гарнитур", а попросту, кресло, диван и столик. И всё та же зверская рожа, гнусно ухмыляющаяся из зеркальной рамы. Лепота!!!

– Хозя-аин, дай мне варренья! Только оно поможет бедному сстрадальцу! Оно одно! – не открывая глаз, проникновенно завыл с дивана кот.

– Нет тебе, пьяница презренный, ни прощенья, ни варенья! – шутливо сдвинул брови паренёк. – И, вообще, брысь!

Горестно вздыхая, домовой отполз в сторону и повис поперёк подлокотника, изредка демонстративно постанывая и не сводя алчного взгляда с поставленной на пол банки. К радости Вилля, Алесса вытряхнулась из шубки гораздо быстрее, чем засовывалась, и демонстративно обняла себя за плечи.

Спустя полчаса рыжие огоньки играли на поленьях в чехарду, а споры на диване разгорелись более чем жаркие. В нечисти Алесса разбиралась немногим больше Вилля, и вовсю отстаивала права истинных. Сама она знавала только одного метаморфа – Армалину – и ничего хищного за ней не замечала. Женщина с упоением обучала девочку своей излюбленной охоте – грибной, а за зверьём Алесса бегала ради самого азарта погони. Мясо предпочитала покупать у соседей. Никакой загнанный поджарый заяц не сравнится с парной крольчатиной под пряным соусом.

Домовой, видя, что на него не обращают внимания, перебрался на спинку дивана. Все трое до того увлеклись рассуждениями, что едва не передрались.

– Это – не оборотень! – доказывала Алесса, потрясая кулаком перед носом эльфа. – У оборотней не бывает красных глаз!

– Я точно знаю, это гигантская крыса-убийца! – радостно восклицал Симеон, показывая лапами, насколько это большая крыса. – Нашествие! Захват! Мыши придут к власти!

– Уйди от меня, пьянь! – гневался Вилль, отмахиваясь от домового. – От тебя валерьянкой несёт за версту! Какие мыши?!

– Мыши-оборотни!

– Вы оба сдурели! – кричала знахарка, махая кулаками уже на домового. – Какие мыши? Какие оборотни? Это что-то другое!

– Леший-шатун? Озверевшая кикимора? Русалка-выползень? – теперь уже эльф надвигался на Алессу.

– Озверевшшая лешшая, кикимор-шатун, русалкооборотень... Мы сошли с ума! Хозяин, иди, поставь чайку.

– Ты как с хозяином разговариваешь? – ахнула Алесса. И глядя, как Вилль, пожав плечами, безропотно отправился на кухню за чайником, потрясённо добавила. – Ну и семейка у вас – бардак!

Немногим позже, когда разомлевшее в блюдечках варенье стало покладистым, а душистый чай на малиновом листе смягчил охрипшие от споров голоса, разговор наконец-то перетёк в нужное русло. Вилль ковырял ложкой ягодки и думал, что не так всё и плохо. Алесса толком не разглядела красноглазую тварь, даже кошачье зрение не помогло – алые угольки, без зрачков и ресниц, висели в пустоте, словно сами по себе. Да, она ничем не помогла, но почему-то Вилля это не огорчило вовсе.

– В городе колдунов нет! – эльф бросил задумчивый взгляд на ранние зимние звёзды в окне. – Индикатор почуял бы тёмного, а после того, как сломался, только ты пришла. Видишь ли, тильзит распознаёт все чувства Магии, а настройка окрашивает их в разные цвета. А раньше у нас не случалось ничего! Самое страшное происшествие – потасовка за место на ярмарке или купеческий мухлёж. Хуже обвешенного покупателя может быть только, гм, покупательница. Уж поверь мне!

– А ты уверен, что в лесу никто не живёт?

– Уверен, мне бы сказали волки. Это – Дар, – юноша, опустив глаза, поддел ягодку.

– Но и метаморфом оно быть не может, через укусы это не передаётся. А вот проклятость – запросто, если укушенному не помочь вовремя, то он будет превращаться каждое полнолуние. Сейчас Сестра пошла на убыль, и ещё месяц зверя можно не бояться.

Вилль крепко задумался. Как зверь мог проникнуть в город? Чужую нечисть волки попросту не пустили бы, почуяв опасность. Во всяком случае, предупредили наверняка. Стая Тиэлле не тронула раненую Алессу, еле передвигавшую ноги, но волчица на следующую ночь выла под воротами до тех пор, пока Страж к ней не вышел. Девушка, сама о том не подозревая, попала в категорию "подзащитных Владыки" и летом спокойно собирала травы на лесных полянках и обрывала шишки с молоденьких сосен. Она чувствовала звериные взгляды, но, скорее, любопытные, чем угрожающие. Волчица отнеслась к новенькой горожанке, самозабвенно поющей на весь лес, как к забавной игрушке мягкосердечного Владыки.

Если Тиэлле каким-то образом не заметила пришельца, то как он миновал ворота? Конечно, разгильдяи стражники могли и отлучиться, с них станется! А что, если... Если кого из них подкупили? Значит, в городе появился чужак, которого приютил кто-то из своих.

– Арвиэль, ты вслух разговариваешь! – Алесса, цапнув последнюю баранку, торжествующе помахала ею перед мордой обездоленного кота. – "Нежить, нечисть или колдун"... У тебя сабли-то хоть посеребрённые?

– Позолоченные! Хочешь посмотреть?

Когда Вилль вытащил сабли из ножен, знахарка только и смогла, что открыть рот: клинки были явно тупые, в зазубринах и царапинах.

– Это от предшественника моего досталось – раритет, так сказать. Он ими и колбасу резал, и хлеб, и с бутылок горлышки сшибал, а как-то, – Вилль понизил голос, – в каменной стене себе выход пытался прорубить.

– А хозяин, – мяукнул кот, жадно поглядывая на ополовиненное блюдце Вилля, – их вмессто кочерги использует, в печке дрова ковырряет.

– Зачем тебе эта рухлядь?

– Это Берена идея. Он считает, что сабли капитану по статусу полагаются, арбалет – как-то несолидно!

Натужный кашель вперемешку с фырканьем отвлёк обоих.

Едва хозяин отвернулся, домовой решил воспользоваться удобным случаем. Сунул морду в хозяйское блюдечко, но тут же начал отплёвываться. Запустил лапу в пасть едва ли не по локоть и выудил оттуда странную находку – дохлого полосатого жука, стреноженного чёрной ниткой.

– Однако! – выдохнула знахарка. Минувшей осенью она решила погадать по обычаю родного юга. Селянки, справившие шестнадцатилетие, собирали лесную рудянику, по форме напоминавшую сердце, и перевязывали подсушенные ягоды нитью, сплетённой из собственных волосин. Гадальную рудянику подбрасывали в варенье, и на Новый Год обносили холостых парней сладкими пирогами. Считалось, что суженый непременно угадает пирог будущей невесты, тогда и сватов засылать можно. Теплолюбивая рудяника морозов не переносила, но знахарка рассудила, что и чернослив сгодится. К делу подошла со всей ответственностью и отправилась за сливами на край картофельного поля. Она выбирала самую крупную, насыщенно-лиловую ягоду, как вдруг увидела его. Пузатого, нарядно-полосатого красноголового жука. Сердце художницы-оборотня не выдержало, и заморенный паразит отправился в варенье.