Текст книги "Охота на оборотня (СИ)"

Автор книги: Алина Лесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Говоррят, в Великих Степях тррава шёлковая, и никогда коваррный камень не ляжет под конское копыто.

В двенадцать лет Эртан уже выглядел семнадцатилетним, а выносливостью и силой не уступал взрослому мужику-человеку, и как-то предложил он Марте съездить в родной Оркан. Не долго думая, продали оба дома вместе с хозяйством богатеям из города, загоревшимся подышать деревенским воздухом да конским навозом, купили лошадь с повозкой, и тронулись в путь. Вела дорожка на восток, да закружила-запутала нити Судьба, и приехали они в город Северинг. Все пролитые слёзы и ночные причитания остались в Прудочках вместе с чёрным платком, а белая недошитая ткань отправилась с Мартой в новую жизнь. Нынче работа почти завершена.

– А ты чего расселась, как квохча на насесте? Одевайся, едва к полудню до площади поспеем! – на правах старшей, Марта иногда покрикивала на Алессу. Любой другой на её месте непременно бы удостоился ушата помоев, но у травницы были особые привилегии спасительницы и подруги.

– Чего мне там делать? На капитанские уши любоваться? – фыркнула знахарка, щёлкая очередной орешек. – Ты сама сходи – на правителя полюбуешься, себя покажешь! А мне потом всё растолкуешь.

Марта, конечно, осталась недовольна. Жизнь города – она ведь общественная, а как же иначе? И самая тонкая нитка – часть сложнейшего кружева, без неё рисунок полным не будет. Однако спорить с Алессой всё равно, что пытаться повернуть реку вспять, и травница ушла одна, напоследок припомадив губы.

Едва за травницей захлопнулась дверь, девушка стрелой рванула вверх по лестнице. Нарочитое спокойствие и безразличие смыло ледяной волной страха.

– Крррек! – пропела пятая, говорящая ступенька.

– Прощай, милая! Целый год душа в душу с тобой жили! – на бегу выдохнула девушка и влетела на чердак.

Дорожный мешок был собран давно. Необходимые на первое время травы и зелья, нож, длинная леса с крючком, огниво, сменное бельё и тряпки на бинты – всё, что пригодится в случае побега. Сшитая на заказ тёплая охотничья одежда висит в шкафу, осталось запастись водой и провизией. Всё...

Ох, как не вовремя она с Агафьей поцапалась! Не зря капитан прибежал спозаранку именно к ним. Чувствует... Подозревает... Вынюхивает... Так и не прижилась пантера в городе Северинге, а всё остроухий виноват.

– Чтоб тебе шушель в щи нагадил! – знахарка швырнула мешок на кровать.

А ведь как всё хорошо начиналось! Впервые за пять лет бесцельных скитаний у неё наконец-то появился собственный дом и настоящая подруга, и Алесса чувствовала себя нужной. Теперь придётся уйти. Луна, наливаясь силой, неудержимо манила на волю – бродить по крышам, смотреть на звёзды. Вчера была первая ночь полнолуния, но Алесса гулять не пошла, решила отложить приятное на потом. Опоздала... Ещё одну ночь как-нибудь продержится, а потом... Пантера даже спрашивать её не станет – южная кошка весьма безрассудна, и тогда проклятый эльф её поймает. И – хрясь по шее.

Девушка одела тёплые, на гусином пуху, замшевые штаны и такую же куртку. Сапоги лёгкие, удобные, мягкое голенище перевязано кожаным шнурком, чтобы ни одна снежинка не ужалила. Спустилась в кухню, горстью зачерпнула ржаных сухарей из тканого мешка, наполнила флягу водой из того самого колодца, у которого её подобрала Марта. А большего и не надо – лес да река и зимой прокормят ловкого охотника.

Девушка глянула напоследок в зеркало, подтянула верёвочные лямки мешка на плечах и, тяжело вздохнув, вышла на улицу. Горожане, не оповещённые о причине внезапного собрания, ручейками сбегались из переулков в одну большую полноводную реку. Гомонили, пересмеивались, придумывали версии одна потешнее другой.

– Небось, на шатуна облаву устроим! – говорил деду Венька, старший из близнецов Лесовят.

– Хе! Где зосиев капкан не сдюжил, кулак капитанский впору придётся! – отшучивался пасечник Лесович.

Знахарка ловко протискивалась между стоящими почти вплотную заборами, перебиралась через сугробы и, пропетляв таким образом половину города, вышла к стене. Никого, все на площади эльфийские речи выслушивают. Алесса бегом припустила вдоль стены. Главное – выбраться из города, а в лесу она перекинется и, подхватив зубами узелок с провизией и одеждой, удерёт так далеко, пока не почувствует себя в безопасности. Девушка походя огибала склонившиеся почти до земли тяжёлые заснеженные ветки, и страх подгонял её, ровно бездушный хлыст усталую лошадь.

"Спасаем хвост! Спасаем хвост! – вопила пантера. – Спаса... Барсук вас пометил!"

Она опоздала, выезд уже охраняли двое стражников. Одного, зеленоватого, с явной примесью орочей крови, звали Риерт, а второго, одноглазого... Кажется, Сатьян? Всё верно, несчастный пьяница понёс от капитана суровое, но вполне заслуженное наказание в виде почётного караула у ворот. Алесса выпрямила спину и, сделав лицо гномьим кирпичом, прогулочным шагом двинулась дальше.

– Добрый день, господа защитники! – сверкая белоснежными зубками, пропела южная кошка. – Караулим кого, али от капитана хоронимся?

Сатьян крякнул и запихал подальше в рукав предательски высветившееся бутылочное горло.

– Тебя карраулим, кррасавица! – пророкотал Риерт, поигрывая кустистыми бровями. Он искренне считал себя профессиональным дегустатором по части девичьей невинности.

– Вот, значит, как? И ворота тоже от меня охраняете? – пуще прежнего заулыбалась знахарка, соображая, что от страха потихоньку начинает дуреть.

– А ворота капитан с ночи не открывал, – пожал плечами Сатьян. – Шли б вы, госпожа ведунья, на площадь – там вам всё и рассусолят, да-а. Страшно в городе нонче стало, зверина к нам приблудилась...

– Сатьян! – шикнул-рыкнул полукровка. – Не велено ж рразговаривать!

– Зверина? – мгновенно подобралась знахарка. – Так Агафью загрызли?.. Эээ... К нам капитан с утра заходил.

– Задрали! – вздохнул, поморщившись, Сатьян. – Не ходили б вы сейчас в одиночку, как-никак, ведуний-то у нас только две... Жалко, да-а!

– Мне в лес надо! – заканючила знахарка. – Отварчик-то ваш от похмелья закончился! Вот, иголочек сосновых набрать хочу... Мучиться ведь будете, болезные!

– Нельзя в лес! Дождись капитана, кррасавица, он прроводит! – хохотнул Риерт.

Как Алесса ни уговаривала, стражники остались непоколебимы и тверды. Точнее, Риерту пришлось приструнить свою природную кобелимость и желание угодить женщине, а Сатьяну – подморозить душевную мягкость. Дело в том, что двумя часами ранее в караулке бушевал ураган "Берен Грайт", и даже заступник-капитан в этот раз перешёл на его сторону.

Через пятнадцать минут укоров и упрашиваний выяснилось, что ключа у стражников нет.

Алесса, плюясь и ругаясь, семенила вдоль стены обратно. Идиоты! Сразу не могли сказать, что ключа нет, или последний разум ворона поклевала? Она унижалась, выпрашивала, как паршивая мявка рыбий хвост клянчит, а всё бестолку?! По дороге ей никто не попался: взрослое население слушало на площади капитанские речи, а детишки хоронились по домам, сокрытые прочными стенами от острых зубов да заснеженными деревцами в палисадниках от любопытных глаз. Алессе последний факт был только на руку – улица из окон почти не просматривается, и знахарка решила рискнуть.

Городская стена высока – более четырёх саженей, да не маховых, а цельных мерных. Прыгнешь пантерой и повиснешь на кольях, как муха на иголке. А снимать кто будет? Капитан противный... Стащит вниз и – хррясь по шее! Вверх по ледяной коросте тоже особо не поползаешь, когти обдерёшь да сверзишься... Можно попробовать перекинуться частично. Наполовину изменённые когти далеко не так хороши, как настоящие кошачьи, но зато больше шансов перебраться через колья невредимой. Не лестницу же с караулки воровать?

Самым удачным местом для побега девушка признала задворки эртановой пивоварни. Длинное, высокое здание заслоняло часть стены от улиц, и никто не заметит отважную лазутчицу. Настораживало только одно – дверь пивоварни была слегка приоткрыта, и знахарка осторожно заглянула в помещение. Вдоль стен выстроились здоровенные бочонки с пивом, на высоких столешницах чередуются кувшины с суслом и жбаны с мёдом, под ними – пузатые ячменные мешки, в тёмном углу бесформенной тушей валяется бурый лохматый тулуп. И ни одной живой души.

– Эртан... Эртан! – тихий зов так и остался без отклика.

"Наверное, дверь забыл закрыть!" – решила Алесса и окинула ненавидящим взглядом сверкающие на солнце ледяные пики. Тонкие девичьи ноготки удлиннились, заострились и окрепли. Знахарка с размаху вонзила в дерево изогнутые когти правой руки, и чуть пониже – левой. Напрягла мышцы, подтянулась...

– Ты куда это собралась, а? – раздался звонкий насмешливый голос.

К счастью, Алесса не успела забраться высоко, иначе её пятой точке пришлось бы куда хуже, но заливистый дружный смех здорово ударил по кошачьему самолюбию. Знахарка обернулась и злобно сверкнула глазами на хохотушек. Ну, конечно, Берта да Лушка – две подруги-неразлучницы!

– Алесса, ты чего на стену кидаешься, белены, что ль, объелась? – пробасила луноликая Лукьяна.

– Да вот, Лушка, за снегом в лес пошла, да Бертин полюбовничек ворота запер, – посетовала знахарка.

Берта покраснела и уткнула нос в серенькую пуховую шаль, но Лукьяна, подбодрив подругу тычком под рёбра, весело поинтересовалась:

– Так ты, ведунья, зимой снега сыскать не можешь, ась?

– Могу! Да ведь я тебе водичку от прыщей на лесном настаиваю! Другой с таким выводком не справляется... Весна-то наступит, пойдёшь себе жениха приглядывать, да сызнова с прыщом на носу и останешься!

– Чаго?! Я тебя щас так распишу, что за кикимору примут! – трубно заревела Лукьяна и, подкатывая рукава к локтям, пошла на знахарку.

– Давай-давай! – вошла в раж Алесса. – Косу на воротник общиплю, зубы на ожерелье повыбью!

Она потихоньку пятилась к пивоварне, намереваясь хорошенько припечатать противницу носом о косяк. Страх уступил место боевому азарту, и даже осторожная пантера потирала мохнатые лапки. Дверь за алессиной спиной тихонько скрипнула, но девушка не обратила на это внимания.

– Ой, девоньки, может не на... – начала было Берта, и осеклась.

– Мама! – пискнула Лушка, округлив глаза и тыкая пальцем куда-то повыше знахаркиной головы.

– Думаешь, поверю?! – задорно выкрикнула Алесса. – Давай-давай, подходи, я легонько!

– Р-р-р?..

Алесса обернулась. Задирать голову пришлось очень долго... Затуманенные кровью глаза смотрели на неё сердито и как-то недоумённо.

– Мама... Тулупчик ожил...

ГЛАВА 5

Страж обвёл горожан взглядом, исполненным невыразимой печали и скорби. Он стоял на помосте посреди бушующей толпы, подобно рыбаку на утлом плотике, застигнутому в море непогодой. Когда жители услышали о гибели Агафьи, то многие радостно загомонили. Известие о воротах эффект произвело обратный.

– Как же так? Зачем запирать-то? Мы с жинкой всю зиму рук не покладали, кому ж теперь товар сбывать, ась? – по-бабьи жалостливо причитал горшечник Игнат, обнимая дородную "жинку" за туго обтянутые белой дублёнкой покатые плечи.

– А торговать с волками?! – пьяно орал Демьян. Сразу после опознания, он прямиком кинулся в церковь и поставил свечку за здравие "зверя", а потом там же на радостях напился. Теофан от возлияний отказался, и теперь был вынужден исполнять роль подпорки для валившегося с ног ростовщика.

– Так у нас по улицам зверюга хищная бродит, да? – послышался вкрадчивый насмешливый голос. – Кто ж её в город-то запустил?

"Чтоб тебя дятел за язык клюнул!" – подумал капитан, окидывая неприязненным взглядом неспешно ступающего к помосту Зосия. Мужчина относился к презренной когорте охотников-капканщиков, и с Виллем давно был на ножах. Последней каплей в чашу эльфийского терпения вылилось прошлогоднее приключение Алессы. Вилль так и не смог "повесить" на Зосия тот памятный капкан, и со злости провёл ревизию на задворках его дома, а затем долго распинал мужика при всём честном народе и потрясал перед браконьерским носом неучтёнными шкурками. На следующее утро обнаружил перед своей дверью ворону-висельницу. Впрочем, Зосий вновь остался безнаказанным – улика исчезла в необъятном желудке Симеона.

– Стражники за бутылку греться пустили! – беззлобно хохотнул пасечник, пихая в бок закадычного приятеля – мельника Мирона.

– То-то и оно, что пустили! – притворно вздохнул Зосий. – Проморгали, одним словом! Как же так, господин капитан, для зверья двери нараспашку держите, а своих не выпускаете? У меня договорённость на пушнину имеется, а торгашам и показать нечего!

– Ты, Зосий, при желании и пса шелудивого за соболя выдашь! – огрызнулся эльф. – Кстати, с чего это у нас собачки пропадать начали? Лес урожая не даёт?

Горожане зашумели. Охотник пристально посмотрел на капитана и, словно бы невзначай, провёл кончиками пальцев по чёрному ложу арбалета. Вилль кивнул, слегка улыбнувшись кончиками губ, и скрестил руки на груди. Один-один...

Сколько вы будете ловить? Что это такое? А молодец, зверюга, знает, кого жрать!

Гомон и крики слились в назойливое жужжание, и Страж совсем перестал что-либо соображать. Берен подёргал его за полу куртки, принуждая наклониться, и гневно прошипел в лицо воспитаннику:

– Молодец! Это, по-твоему, значит – навести порядок? Красноречие твоё оборотниха, что ль, слизнула? Ну-ка, помоги забраться...

Господин Грайт залезал на помост неторопливо. Оправил несуществующие складки на куртке, расстегнул воротник-стойку... Горожане притихли и выжидающе уставились на мужчину.

– Дамы и господа, ну зачем так шуметь? – одарив персональной улыбкой зардевшуюся Марту, начал Берен. – Уверяю вас, никто без выгоды не останется! Поймаем зверину, и башку на воротах для устрашения вывесим, а шкурку тебе, Зосий, преподнесём! Верно, капитан Винтерфелл?

– Угу...

– И тебе, Демьян, с похоронами поможем. Не бросим, не боись... Демьян?!

– Хррр...

– Думаю, он согласен! – вздохнул Теофан, воротясь от синюшной физиономии прикорнувшего на его плече ростовщика.

– Так вот, – кивнул градправитель, – через пару-тройку дней всё наладится, зверь поймается, и ворота можно будет открыть...

Договорить он не успел. Толпа заволновалась, раздаваясь в стороны, и к помосту почти кубарем вылетела взопревшая, запыхавшаяся Берта. Рывком откидывая за спину растрёпанные русые косицы, девушка затараторила:

– Гос... подин Грайт, Вилль, а там медведь за пивоварней! Здоровый! А Леська с Лушкой на сосну залезли!

– Какой медведь? – ахнул Берен.

– Шатун! Я же говорил! – сообразил эльф.

Вместе с известием в массовое настроение пришло, как ни странно, облегчение. Людоед обрёл личину, а, значит, всё упрощается – пристрелить, да и дело с концом. Поохотиться на медведя вместе с Виллем отправились Темар, учёный стражник Соррен и Эртан на правах хозяина осаждённой пивоварни. А Зосия с Береном даже звать не пришлось – таким попробуй слово поперёк сказать. Браконьер всерьёз намеревался разжиться медвежьей шкурой, и нарочито свирепо щёлкал крючком, демонстрируя решительность и молодецкий азарт перед всеми бабами сразу.

– Удачи тебе, сынок! Ты ж его покрасивше как уделай! – просвистел капитану в напутствие щербатый Лесович.

– Как сидоров козёл игнатов огород! – подтвердил мельник. – Токмо Лукьянку мне не попорти!

– Мишу... Мишу не порти!.. Спасителя мово-о-о!!! – обливаясь слезами, ревел проснувшийся Демьян и, исполненный горести, тыкался носом в полушубок жреца.

Тихой эта охота так и не вышла. Следом за шестерыми ловцами, держась на почтительном расстоянии, кралась, растянувшись шеренгой, вся трёхсотенная толпа. Откуда-то из её середины до Вилля долетали протяжные мольбы вдовца "не трогать Мишу", а уже на подходе к пивоварне он услышал за спиной сбивчивое дыхание Берты. Эльф решительно обернулся и, разворачивая девушку к себе спиной, кивнул на встревоженную Бриенну:

– Шла бы ты к матери. Помочь – не поможешь, а только помешаешь...

– А тебя не покусают?

– Да кому он нужен? – хохотнул Берен. – Мне да Симке, тебе вот – пошибче нас обоих... А медведи медведиц любят.

Берта икнула и, прижав ладони к загоревшимся ушам, метнулась под мамино крыло подальше от охальника градоправителя. Предатель Эртан по-орочьи басовито заржал и хлопнул Вилля по спине:

– Давай, моррда пррестижная, что там?

Эльф осторожно высунул голову из-за угла.

А там – настенная роспись, достойная императорской уборной. На стройной красавице-сосне висели, аки две большие шишки, знахарка и Лукьяна. Барышни забрались по лысому стволу почти на пятисаженную высоту, причём, как это удалось проделать пышнотелой Лушке, эльф откровенно не понимал. В сугробе у корней, обняв дерево лапой, дремал караульный медведь.

Вилль протяжно свистнул. Зверь даже не пошевелился, зато узницы вытаращились на капитана. Лицо Лушки моментально расплылось, как блин по умасленой сковороде, но в алессиных глазах светилась настороженность.

– Кошка на дереве, – хмыкнул парень, не подозревая, насколько он близок к истине, и обернулся к остальным. – Пойду проверю, чего-то он не шевелится. Сдох, что ль?

Эртан, покрепче перехватив неизменный топор, след в след отправился за приятелем. Только с виду орки кажутся неповоротливыми, а на деле движутся почти так же легко и бесшумно, как эльфы. Исходившие от зверя характерные миазмы нелюди почуяли ещё на полпути, причём смердело отнюдь не медвежьим духом. Вилль недоумённо почесал затылок и тронул животное мыском сапога.

– Эртан, твоё пиво убивает наповал. Он же пьянущий вдребезги!

– Стеррвец! Так он моё сусло выжррал!

Обокраденный пивовар, хватаясь за голову, ломанулся к распахнутой настежь двери амбара, но после скоростной инспекции был вынужден признать, что медведи – твари культурные и, вдобавок, изысканные гурманы. Мишка практически ничего не побил и не разворотил, а вполне мирно оприходовал семь кувшинов медовой закваски, после чего отполировал такое богоугодное дело бочонком ядрёного "Оникса" и завалился на боковую. Разбудила его кутерьма, поднятая голосистыми девицами.

– Что делать-то будем? – вздохнул эльф, с уважением разглядывая бурого лесного хозяина.

– В стражу возмите, нехай капитана пить научит! – раздался характерный говорок Лесовича. Неугомонный старичок умудрился пережить и жену, и даже дочь, при этом не растеряв ни живости ума, ни подвижности тела. Вот и сейчас бесстрашно восседал на крыше пивоварни, покачивая обутыми в стоптанные кожаные чирики ногами. Рядом перемигивался с древолазкой-дочерью Мирон, а из-за углов здания торчало как минимум четыре десятка любопытных носов.

– Балаган! – вздохнул эльф. – Давайте вязать его будем. Отвезём в тюрьму, может, до весны проспится?

Зосий отлепился от деревянного бока пивоварни и, чуть приблизившись, вскинул арбалет.

– Отойди, дай пристрелю! Это ж людоед, нельзя его на волю выпускать!

– А нас кто снимать будет? – запричитала Лушка.

– Тьфу ты! У него на морде не написано, что он Агафью грыз! Он здесь, похоже, со вчерашнего вечера пьянствует! Сейчас увезём и вас снимем!

– Вам, господин капитан, зверьё жальче, чем людей! – укорила его Алесса. – Бедненький, голодненький, выпил – закуси Агафьей!

– Отойди, дай застрелю!

– Нет! Вдруг у нас нечисть завелась? – эльф рявкнул на знахарку и тут же мысленно выругался – лицо девушки махом погрустнело. – Ладно, тащите сани и... Ой-ё!!! Кудрить твою ковжупень на задворках! (6)

Мишка явно оценил последнюю фразу по достоинству – красноватые глазки восхищённо округлились. Он раскатисто зевнул и опёрся на передние лапы, тщетно пытаясь принять вертикальное положение. Зверь, похоже, вообще отказывался понимать, с какой радости его разбудили, да не налили. По толпе пронёсся ропот, а Лесович даже присвистнул – не каждый день такое увидишь.

– Отойди! – прошипел Зосий.

– Не лезь! – через плечо бросил эльф. – Всё хорошо... Всё спокойно...

Медведь поднялся во весь рост, а нелюдь, наоборот, слегка наклонил корпус, словно признавая величие огромного зверя. Их взгляды встретились, и на мгновение Алессе показалось, что глаза капитана засверкали расплавленным золотом, будто солнечные лучи мазнули по зелёной глади лесного озера.

– Att s"hashe niell? (Ты хочешь жить?) – с присвистом, по-змеиному, прошептал эльф.

Зверь коротко рыкнул и склонил лобастую голову. "Никого он не убивал, – понял Арвиэль. – Это у нас в городе что-то завелось..."

Треньк!

Болт чиркнул возле его щеки и, начисто срубив правое медвежье ухо, впился в сосновый ствол. Зосий всё же не удержался, уж слишком велик был соблазн. Вилль даже вскрикнуть не успел, как зверь, опустившийся было на четвереньки, взревел и в мощном гребке черпнул передними лапами воздух. Эльф перекатился через плечо, и медведь, рыча и сверкая вмиг налившимися дурной кровью глазами, рывком поднялся на дыбы и с размаху припечатался спиной о ствол. Дерево всколыхнулось до самой макушки, и расслабившаяся Алесса кувырком слетела с насеста и оседлала мохнатый загривок.

– Ий-ааа!!! – не хуже рожающей ослицы заголосила знахарка.

Окончательно ошалевший зверь, не понимая, откуда исходит опасность, ударил по снегу передними лапами, осыпав белой пылью себя и наездницу. Последующий алессин визг потонул в басовитом мычании Лушки, и животный ужас владелицы кольца мазнул вороным крылом сознание Вилля.

Треньк!

Медведь застонал, повалился на бок, скидывая Алессу в снег, и судорожно засучил задними лапами. Его лохматая морда оказалась как раз напротив замершего Вилля, и стекленеющий левый глаз животного укоризненно уставился двуногому в лицо. Из другой глазницы торчало покрытое алыми каплями светло-серое гусиное оперение. Берен опустил разряженный темаров арбалет...

Любопытные горожане с одобрительными окриками в адрес меткого стрелка постепенно подтягивались к мёртвому зверю, даже Лесович проворно спрыгнул с крыши в крепкие объятия внучат.

"Слетелись на шкурку! Только повод дай..." – отстранённо подумал Вилль. Его внимание привлёк тихий всхлип, и эльф подошёл к знахарке. Опустился подле неё на колени, легонько приобнял за плечи.

Алесса дышала прерывисто, изредка вздрагивая всем телом. Больше всего на свете ей сейчас хотелось уткнуться носом в твёрдое плечо эльфа и от души разреветься. Если бы он не был Стражем...

– А ты в лес, что ли, собралась? Я, вроде, на площадь звал! – Вилль несколько отстранил знахарку и окинул насмешливым взглядом мужское облачение.

– Мне она, вон, на тебя приворотное зелье заказала... На родник я пошла...

Поднялась, схватила оброненный мешок и, не глядя ни на эльфа, ни на мёртвого медведя, потихоньку отправилась домой. Теперь не убежишь, опоздала.

Капитан нехотя перевёл взгляд со знахаркиной спины на покрасневшую свежесваренным раком Берту и ровно произнёс:

– На меня привороты не действуют – физиология такая.

Девушка мгновенно дошла до кондиции и, подхватив тяжёлую шерстяную юбку, бросилась к маме.

– Ну что, думаешь, прибили мы его? Отдадим Зосию шкуру – пускай гордится? – тихо спросил подошедший Берен.

– Отдавайте, какая теперь разница... А ворота ещё пару дней пусть запертыми побудут и горожане дома сидят, я на улицы патрули отправлю. Не медведь это был – голодный зверь потроха сожрал бы, а не на шею мотал...

– Говорю тебе, за оборотнихой присмотри!

– Присмотрю! – вскинулся эльф. – Прямо сегодня и присмотрю.

Зосий нехотя отвлёкся от радужного созерцания лохматой собственности и горделиво осклабился.

– С почином вас, господин начальник! А, говорят, из стражницкого арбалета только в говяжью тушу попасть и можно... Пойдёмте завтра со мной на охоту, я вам самострел с орлиным пером поднесу!

– В лес пока ходу нет... Тихо! – Берен вскинул руку, и загомонившая было толпа утихомирилась. – Это моё решение! И если я вас как градоправитель не устраиваю, то сниму значок и отдам его тому, кого вы посчитаете достойным!

Грайт говорил негромко, но звонкий морозный воздух чеканил каждое его слово. Берена уважали, и никто не посмел ему возразить. Именно он холодным вьюжнем двадцать седьмого года сумел приветить попавший в метель обоз так, что молва о Северинге быстро разошлась меж средней руки купцов. Благодаря ему обычное поселение-резервация превратилось в городок ремесленников, чьи изделия пользуются столичным спросом. Старинная дружба с самим Императором Аристаном тоже внесла свою лепту в процветание Северинга – город мирно жил, и равеннские чинуши не наведывались каждый сезон с инспекцией и пустыми мешками. А Виллю здорово повезло, что градоправитель его поддерживает, поэтому на вопрос "Надолго ль?" эльф решительно мотнул головой. Не волнуйтесь, скоро отопрём, только по ночам из домов выходить не смейте... Таков приказ!

– А меня-то когда сымать будете?! – подала голос позабытая Лушка. – Я замёрзла!!!

– Пррыгай ко мне, душечка! – заорал Эртан, широко распахивая объятья. Лукьяна вместе с младшей сестрёнкой Татьяной работала в трактире "Оркан-бар" подавальщицей, поэтому частенько удостаивалась от орка сомнительных комплиментов и дружеских щипков пониже талии.

– Эртан, у тебя ручищи когтистые! Пущай меня капитан ловит!

– Дык ты ж его раздавишь! – всплеснул руками Лесович. – Вот мои Венька с Сенькой тебя вместе с сосной до дому снесут!

– Пррыгай, пррыгай, кррасава! Эрртан поймает, Лесовята отрряхнут!

– А-а, как в трактире понукать, так – раззява! А как потискать, сразу красавой обернулась? Пущай капитан ловит!!!

– Ох, Миша, Миша... Почто сгубили-и-и! – заливался слезами Демьян, стоя на коленях перед медвежьей тушей.

Вилль в сердцах плюнул и, круто развернувшись на каблуках, ушёл домой. Невероятно чуткий слух частенько играл с ним злые шутки – от гомона и криков у эльфа начиналась жуткая мигрень. К Алессе за зельем он заходить не стал, прекрасно зная, что не продаст, или, хуже того, подсунет какую-нибудь гадость. Поэтому просто улёгся в зале на старенький диван и положил на голову мокрое полотенце.

Домовой почувствовал мрачное настроение хозяина и решил покинуть насиженную подушку. Ещё до полудня эльф заскочил домой на пару секунд и вкратце поведал Симеону о случившейся беде. Вилль, конечно, понял, что и тот считает виновной Алессу, но был благодарен хотя бы за то, что он не высказал этого вслух.

– Хозяин? – позвал кот, теребя эльфа за плечо. – Что, человечки совссем извели? Может, ну их, пусскай жрёт – нечисти тоже кушшать надо!

– Ты какой-то кровожадный, Симка... Нет уж, сам виноват, что капитаном по пьяни стать согласился. Назвался груздем – полезай в кузов! – простонал из-под полотенца Вилль.

– Давай, хозяин, давай. Бегай по улицам, как пёс ошшпаренный, трупы вмессто цветочков собирай...

Эльф ничего не ответил. Казалось, ему в голову залили кипящий свинец, и уши заткнули ватой, чтоб не вытек ненароком. Симеон на секунду позволил себе окунуться в мысли хозяина и тут же обеспокоено захлопотал. Стащил со спинки дивана клетчатое покрывало и набросил на Вилля прямо поверх одежды и сапог.

Суровые морщинки между чёрными бровями хозяина постепенно разгладились, и его лицо приобрело привычное, невозмутимо-спокойное выражение. "Хозяину нужна хозяйка, – подумал кот. – Может, тогда к нему перестанут ходить драконы?"

ГЛАВА 6

Эльф намеревался покемарить пару часиков, но бессовестно проспал до темноты. Мигрень улетучилась бесследно, и в голове мигом нарисовался план необходимых действий. Вылезать из-под нагретого пледа до жути не хотелось, но небо за окошком уже налилось вечерней синевой. Назвался груздем – полезай в кузов, собрался за девушкой присматривать – присмотри, да не подглядывай. Вилль знал, что горожане ослушаются и тишком выберутся на улицы. По народному мнению, опасность миновала, а к соседу на рюмку чая так и тянет! Не хватало, чтоб ещё Алесса перекинулась да гулять пошла. Не на зверя напорется, так на патруль, неприятности летят к ней, ровно шмели на клевер.

За пару минут Вилль привёл себя в боевую готовность. Запустил пятерню в короткие, чуть выше плеч, вьющиеся волосы и придал шевелюре состояние привычной растрёпанности, сунул в сапоги узкие кинжалы-шмели.

– Что, хозяин, пошшёл на охоту? – вопросил домовой. – Давай, давай, а шшкурку домой принеси, мы её на стену повессим. Только если с тебя первого её не спусстят.

– Ты во мне сомневаешься?

– Только в твоих чуйссствах – жалеешь убогеньких... Зачем Леську защищать собрался? Просидишь всю ночь под окошшком, сосульками обрастёшь, а она поиздевается!

– Это у неё ещё детство в... гм... В голове скачет! А жалость?.. Вот скажи, что бы с тобой было, не пожалей тебя я? Сидел бы один и орал на весь Себерский Перелив!

Симкины слова действительно были вопиющей несправедливостью. Вилль, будучи тогда маленьким Арвиэлем, нашёл его на берегу Себерского Перелива. Ещё издалека мальчик услышал странные звуки и пошёл посмотреть. У самой воды, вцепившись всеми четырьмя лапами в какую-то доску, сидел мокрый чёрный зверь и вопил на весь Бескрайний Океан. Так у эльфов и завелся ворчливый Симеон. Именно он обучил мальчика "нормальному человеческому" языку, а тот его эльфийскому. Оказалось, что Симеон даже не домовой, а корабельный – он был магически привязан к обшивке купеческого судна, которое затонуло на северо-западном побережье Неверры. Последнюю доску вместе с вцепившимся в неё Симкой течение унесло в Перелив, а там волны выбросили "плот" на берег. Из кусочка этой доски Арвиэль вырезал кулон в форме волчьей головы и носил его, не снимая.

– Нам такие подружшшки совсем ни к чему, – гнул своё Симеон. – Взбесится ещщё, отгрызёт тебе что-нибудь, и схряпает. Лучше с Бертой дружи – она хорошшая, ссметанку мне носит, сказки мои сслушает.

– И смотрит! Тьфу!.. Погоди-ка, – насторожился эльф, – значит, пока меня дома нет, вы тут развлекаетесь! За сметану продался, негодник?!

– Обижшшает хозяин своего верного Симеона! – провыл чёрный кот, развозя по морде невидимые слёзы. – Он же для хозяина всего лучшшего желает! Ууу!

– Лучшего? – изогнул бровь Вилль. – Давай так: если сумеешь отвадить Берту от дома, я тебе каждый день сметану покупать буду!

– Сколько? – деловито осведомился домовой.

– Да хоть ведро! Сам голодать буду, но чтобы верный Симеон без сметанки остался – ни за что!

***

Вышеозначенная Берта была девушкой очень даже славной: симпатичная, заботливая и, конечно же, влюблённая. Впрочем, сердце какой барышни восемнадцати лет может быть свободным?

Её родители разводили овец, благо заливные истринские луга каждую весну радовали глаз буйной сочной зеленью. Среди блеющего стада, гордо вознося крутые рога, расхаживал здоровенный чёрный козёл и бдительно присматривал за глуповатыми подопечными. Сытые овечки охотно делились жаркой шерстью и парным молоком, и все в городе знали, что у госпожи Бриенны самая лучшая брынза на свете. Берту не заставляли косить и ворошить сено – на то найдутся добровольцы за малую плату, а едва девочка начала расцветать, так и вовсе откупались от парней кринкой молока.