Текст книги "Охота на оборотня (СИ)"

Автор книги: Алина Лесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Что!!! – заверещала Агафья, в свою очередь надвигаясь на Алессу. – Воровка!!!

Вилль оказался посередине беснующихся баб. Обе брызгали слюной, махали кулаками и ни на минуту не закрывали рты. Марта спешно ретировалась за прилавок, а эльф подумал, что если вдруг упадёт в обморок от шума, то никто этого даже не заметит, и они будут орать уже над его распростёртым на полу телом.

– ТИ-И-ХО!!!

Спорщицы наконец-то замолчали и с ненавистью уставились уже на эльфа. Как же, оторвали от такого приятного занятия! Вилль перевёл дыхание.

– Госпожа Агафья, что случилось? Вы пришли в чужой дом, кричите, сквернословите. От меня вы чего хотите?

– А вы взгляните-ка на ручку этой... знахарки! Колечко-то на ней моё!

Вилль посмотрел на скрещеные на груди руки девушки и чуть не вскрикнул. Нашлось!

– Алесса, откуда оно у тебя?!

– Демьян подарил! Ничего я не воровала, пусть не врёт!

– Да чтоб пьяница этот кому хоть ворону дохлую подарил?! – встряла Агафья. – Не своровала, так выдурила. Арестуйте её сию же минуту, господин капитан, во имя справедливости Божьей!

– Всё равно не отдам! Оно не снимается! – едко усмехнулась девушка.

– Не снимается?! Совсем?!

Алесса окончательно растерялась. Эльф смотрел на неё, как на какую-то диковинку: изумлённо и радостно одновременно.

– Совсем – только с пальцем!

– Ну что, господин начальничек, будете её арестовывать, али нет?!

– Нет! – отрезал Вилль. – Потому как не за что.

Агафья злобно зашипела и вытаращила на эльфа бешеные глаза.

– Спелись?! Ну конечно, кто же ещё бесовку защищать будет, как не нелюдь остроухая! Смотрите, по всем вам пройдётся огонь да...

И осеклась, что-то припомнив. Алесса воспользовалась паузой и прикрикнула:

– Катись, убогая! Ещё раз здесь увижу – мочегонкой напою!

Ростовщица привычно забурчала под нос и побрела вон под насмешливо-презрительным взглядом знахарки. И на сей раз Алесса достойно вышла из схватки победительницей, а как же иначе? Знай пантеру – не тяпнет, так рявкнет!

– Э-э-э, может, чайку? – подала голос молчавшая доселе Марта. Она прекрасно знала, что, когда Алесса "в образе", вмешиваться не стоит.

– Да нет, Марта, спасибо! – отозвался Вилль и усмехнулся. – А то вдруг Алесса и меня потравит? А скажи, кольцо тебе правда подарили?

– Точнее, поменяли, в шутку... На бутылку!

Капитан твёрдо решил напиться. Дожили! Эльфийские фамильные кольца уже меняют на... бутылки! Вилль даже не знал, смеяться ему или злиться. Ну, Алесса! Такое только с ней может произойти. С тех пор, как девушка появилась в городе, здесь стало веселее. Но не для него. Вилль прекрасно понял, почему вдруг в один прекрасный момент Алесса вдруг превратилась из гостеприимной хозяйки в злобную и вредную девчонку. Он знал, что во всех городах Неверры именно городская стража ведёт охоту на оборотней.

Вилль собирался сказать Алессе, что знает про её вторую сущность, но не успел, проболтался первым. Результат себя ждать не заставил, а жаль. Он всё-таки решил не рассказывать девушке правду – ещё испугается и сбежит, а городу она была очень и очень полезна. Сидор, кузнец-гном, излечился от постоянных мигреней, Эртану она подкинула некий рецепт, после чего пиво приобрело особо приятный вкус, научила неким профессиональным премудростям знахарку Феодору. В караулке на столе теперь блестела зелёненькая бутыль с похмельным отваром, и у эльфа перестала болеть голова от традиционного запаха перегара.

В Северинге Алессу считали вздорной, но в общем-то неплохой девушкой – в помощи она никогда никому не отказывала. В прошлом году расписала внутри Храм Триединого, чем несказанно обрадовала жреца Теофана. Вилль, когда узнал об этом, захохотал. Вот это да, художница-нечисть пишет святые лики, а рядом растроганно умиляется жрец! На ярмарку девушка не пошла, но Вилль видел там Марту, сосредоточенно рыщущую по рядам. Оказалось, что она ищет... гитару! Эльф сначала посмеялся, но после того как прогулялся под окнами травницы, смеяться перестал.

С Алессой постоянно происходили забавные случаи на потеху всему городу. Прошлой весной она углядела в реке какие-то водоросли и отважно полезла доставать, а вместо этого выудила за волосы ещё не окончательно проснувшуюся после зимы Мириаду. И конечно, тут же с ней разругалась в пух и прах! Случайно вылила из окна ведро грязной воды прямо на голову Агафье, после чего стала доказывать, что это святой дождь. Вилль почти не сомневался, что и капкан в лесу она поймала исключительно по причине своей невезучести: то ли на птичку загляделась, то ли на звёзды. А теперь умудрилась купить эльфийское кольцо у ростовщика за бутылку. Кольцо, в некотором роде, волшебное, просто так с неба не падающее. Самое удивительное, что оно повело себя очень странно – взяло да и пошло к оборотню. Неужели Пресветлая решила пошутить? За Двуликой Богиней водился грешок испытывать своих подопечных, проверять их чувства и веру.

Размышляя таким образом, Вилль сам не заметил, как добрался до орочьего дома, и неплохое с утра настроение подёрнулось морозной корочкой. Бедная Ксана! А ведь ещё и утешать её придётся... Эльф нерешительно поднял руку, но дверь распахнулась сама, открыв домохозяина во всей зелёной красе.

– Аррвилль! – оскалил клыки приятель и привычно хлопнул его по плечу. Вилль пошатнулся, но на ногах всё же устоял. Орк был на голову выше отнюдь немаленького эльфа, тогда как дриада – почти настолько же ниже.

Странное дело, но Эртан, похоже, совсем не тосковал по исчезнувшей собаке. "Что-то здесь не чисто!" – смекнул эльф, подгоняемый дружескими тычками в спину. После особо увесистого Вилль буквально вылетел на середину гостиной комнаты и едва не растянулся прямо перед ксаниным креслом. Дриада подняла на эльфа печальные чёрные глаза и помахала перед его носом полотенцем с вышитой лохматой псиной.

– Вот, Виллюшка, и всё что осталось мне от Кусаюшки! Одна только вечная память, – и вздохнула.

– Не переживай так, Ксана, – эльф невольно скосил глаза на большой круглый живот будущей мамаши, – о нём лучше подумай, тоже ведь чувствует, беспокоится... Новую собаку заведи...

– Новую?! Никого мне не надо, окромя Кусаюшки! Ах, я ведь как думала, родится малыш-то, играть с ним будет, потешаться, за хвост таскать! – Ксандра мечтательно прикрыла глаза. – Иди-ка лучше, послушай!

Беременная дриада ничем не отличалась от простой беременной женщины. Когда срок был маленький, Вилль продолжал наведываться к друзьям почти каждый день и на чудачества Ксандры внимания не обращал. Дриада то беспричинно смеялась, то охала и закатывала глаза, пугая обоих мужчин. Если ей было нужно что-то поднять с пола, она так кряхтела, что чуткий эльф тут же бросался на помощь. Тогда Ксанка начинала хихикать и говорила: "Не надо, не надо, сама справлюсь! Лучше в другом помоги: в трактире за меня попляши али спой чего!" Иногда дриада начинала с восторгом рассказывать сколько, когда и чем её тошнит. Тогда эльф и орк менялись цветом кожи: Эртан белел, а Вилль зеленел. Страж стал заходить значительно реже.

Вилль вздохнул и послушно приложил ухо к животу дриады. Ксана тут же блаженно зажмурилась и запустила руку в волосы Стража: кружевница любила всё, что напоминает шёлк.

– Ну, сыночек али дочка? – промурлыкала дриада.

Эльф насторожился, но услышал только какое-то бульканье. В следующий момент маленькая детская ножка врезалась ему в ухо.

– Мальчик, определённо. И характер точно будет отцовский!

– Ах, как хорошо! – воскликнула дриада.

– Пойдём-ка, дрруг Аррвилль! За перрвенца выпьем – чтоб выррос настоящим оррком: диким, но добрродушным!

Позже, когда глаза у обоих мужчин весело заблестели, Вилль всё-таки рискнул задать вопрос:

– Эртан, а ты-то чему радуешься? Совсем пса не жаль, да?

– Жену жалко, урродца – не очень. Всё рравно толку от него не было никакого! Жррал в три горрла, на проходе вечно валялся. В крровать к нам лез, бесстыжий! – пожаловался орк.

– Мда, это совсем беда... Слушай, а это часом... не ты его... того?

– Да ты что! – возмутился Эртан. – Ксанку огоррчить?! Да я бы ей хоть ррусалку в аквариуме завёл! Сам, небось, дуррак, в лес убежал на ужин к волкам!

– Это не волки, – вздохнул Вилль. Лесных волков он хорошо знал. Несколько лет назад оголодавшая стая посреди бела дня вдруг ворвалась в распахнутые ворота. Паника, крик! Но Вилль не растерялся. Он спокойно подошёл к хищникам и что-то им сказал-прорычал. Волки ушли, так никого и не тронув. Орк тоже помнил этот случай и Стражу поверил на слово.

– Может, кто из своих? Пёс-то ведь не перрвый, да все крупные, пушистые. Яррмарка скоро, может, живодёрр какой их на шкурру? Надо будет походить, пррисмотреться!

Вилль ничего не ответил. У него возникли свои мысли на этот счёт, и отнюдь не весёлые. Неужели Алесса ни с того, ни с сего озверела? Целый год сидела тише мыши, а тут – на тебе!

Метаморфы появились около трёх сотен лет назад после войны с южной страной Скадаром. Откуда они взялись, неверрийская история умалчивает. В "Большую Имперскую Энциклопедию" были занесены существующие четыре подвида. Беары-медведи выбрали лесистое междуречье Алидары и Силль-Тьерры, кицунэ-лисицы ушли на восток, в необъятные степи Оркана, варги-волки облюбовали западное побережье. Теплолюбивые науми, леопарды и пантеры, прижились у подножия неприступной Поднебесной Цепи.

Эльф несколько раз видел смутную тень в лесу и в городе, но рассмотреть её так и не удалось. Будет очень печально, если это всё-таки окажется Алесса. Придётся серьёзно с ней поговорить.

***

– Почто терплю я несправедливость великую? – завывала Агафья, исступленно пытаясь отодрать собственную косу. – Как нелюдь может человеку пенять? У-у, за ведьм заступается, не по-людски это!

– И создал Творец Триединый Мир, и отделил Небо от Бездны, ибо нет добра без зла, как и света без тьмы! – Все пред ликом Его едины, и ответ держать наравне будем! Выбирай свой путь, дочь моя, а грешникам все деяния мирские зачтутся...– поучительно цитировал жрец Теофан.

– Знаю, знаю! Ходит он к ней ночью, зверем оборачивается да на спине своей катает! Приворожила! И мужа моего, всех приворожила!.. Погубят нас нелюди, погу-убят!!! – тосковала безутешная женщина.

Похоже, ей требовался вовсе не собеседник, а внимательный слушатель. На худой конец, сгодилось бы и зеркало. Теофан невпопад кивал и поддакивал, а сам в это время изучал расписной потолок. Под самым сводом – Треугл Иллиатара, всё по канону девочка расписала. Узлы символа унизаны рунами триединства тела, души и разума. Только слившись, они могут отделить ложь от истины и сделать выбор. В центре Треугла, на золочёном престоле, восседает сам Творец и ждёт души на суд праведный. И покаявшимся, и непокорным – всем воздастся по деяниям мирским. Девять верных учеников Иллиатара будут листать летопись каждой из душ и сыпать на Весы Воздаяния песок белый и чёрный, но последнее Слово останется за Творцом. По мнению Теофана, Агафью отнюдь не ожидали в Обители Божьей, уж слишком гнусной была эта баба. Когда дверь за ней, наконец-то, закрылась, святой жрец буркнул на дорожку:

– И чего притащилась, дура грешная? Чтоб тебе провалиться...

Агафья была на полпути к дому, когда начался снегопад. Ростовщица недовольно забурчала – при такой видимости можно и заблудиться в переплетениях извилистых улиц-ручейков. Однако в этом была и хорошая сторона – снег разогнал по домам последних прохожих, и теперь ей никто не мешал спокойно жаловаться и причитать.

Проклятые нелюди! Мало их перерезали да повешали! Расплодились, место занимают, людям жить спокойно не дают! В богов своих ложных языческих верят! Двуликая Саттара – богиня Любви и Войны! Да как такое сочетание вообще возможно? Ересь! Капитан стражи – нелюдь остроухая! Безобразие!

Агафья представила себе торчащую на заборе голову эльфа, и ей тут же полегчало. А рядом – проклятой ведьмы, для симметрии. Красота!

Настроение тут же улучшилось, и она вспомнила, что, собственно, идёт снег.

Проклятый снег! Триединый, за что ты послал снег, ничего же не видно! Избавь, останови...

Снегопад внезапно прекратился. Агафья изумленно и восхищённо посмотрела по сторонам. Вот она, сила слова праведницы!

Из-за высокого, по пояс ей, сугроба послышалось негромкое рычание. Агафья обернулась и ничего не увидела. Пустой заснеженный переулок, сугробы у бревенчатых стен да вереницы сосулек под стрехами.

– Р-р-р...

Собака, что ли? Женщина, увязая в снегу, меленько посеменила к сугробу. Никого. А потом в темноте вспыхнула пара алых глаз.

ГЛАВА 4

Утро молодого привлекательного мужчины обычно начинается с традиционного чмока в щечку, нежного воркования на ушко или, не на самый худой конец, завтрака в постель. Капитана Винтерфелла целовать было некому, а домовой привык жить по принципу «Завтрак съешь сам, обед за хозяина, а ужин – за двоих!», поэтому способ побудки никак нельзя было назвать приятным. Кристалл с караулки просигналил убийство, и тильзитовый глазок на браслете Стража полыхнул алым. Дремлющий разум эльфа огонёк проигнорировал, и Вилль проснулся, когда руку уже немилосердно щипало от кончиков пальцев до локтя.

– Что, хозяин, опять ложшшная тревога? Посспать не дают! – недовольно пробурчал Симеон, скатываясь с хозяйского живота на одеяло.

Индикатор Преступлений появился десять лет назад, и заказал его новоизбранный градоправитель Берен Грайт. Письмо в столицу улетело вместе с почтовым голубем, а месяц спустя в ворота постучался посыльный из самой Равенны. Столичный маг честно предупредил, что Индикатор время от времени надо настраивать, но все благополучно об этом забыли. Поначалу кристалл выявлял почти полный список преступлений: оранжевым огоньком горели кражи, фиолетовым окрашивались вооружённые нападения и чёрным – противозаконная волшба. За время столичной службы Индикатор почти никогда не оставался без дела, но здесь наконец-то обрёл заслуженный покой. "Тихо, как в Северинге", – поговаривали люди, хоть раз посетившие город. Словно чья-то ласковая рука отводила глаза кочевым разбойникам, гнала прочь расплодившуюся после Алой Войны нежить и поддерживала мир между самими горожанами.

Проблемы начались позапрошлым златнем, когда кристалл вдруг налился ярко-оранжевым. Караульный Винтерфелл, тогда ещё простой стражник, опрометью кинулся к столу и прижал глазок к Индикатору, подавая сигнал остальным. Этой неприятностью дело не завершилось, и пять минут спустя огонёк потускнел до сизо-фиолетового... Через полчаса в караулку поднялся пунцовый от смеха Темар и, опрокинув стаканчик ядрёного, поведал о чудовищном преступлении. Сидоров козёл, снедаемый завистью к соседской капусте, залез в огород горшечника Игната и принялся своевольничать – не сколько ел, столько топтал. Жена гнома-кузнеца, увидав в окно козлиное безобразие, ухватила дрын и побежала воспитывать собственную скотину. Вот и вся кража с нападением!

Следующее "преступление" случилось в конце листопада. Камень внезапно вспыхнул красным, и эльф едва не опрокинул на себя чашку чая, а когда браслет потеплел возле дома птичницы Рениты, так и вовсе захолонуло – Радда, восьмилетняя дочь вдовы, была его любимицей. Эльф с разбега перемахнул забор... и остановился, как вкопанный. Птичница порешала курицу, а девочка тщетно пыталась догнать рыжего голенастого петуха. Бледный и несколько потрёпанный вид эльфа Радда расценила по-своему: "Ой, дядя Вилль, а вы меня первым поздравить хотели? Приходите вечером ужинать!" Тот едва не взвыл от досады – День Рождения малышки попросту вылетел у него из головы.

На этот раз стражники уже не смеялись, а призадумались. В Равенну улетел голубь Берена, а в ответ Император прислал в Северинг мага. Человек, представившийся Августусом Аквином, оказался типом серьёзным, даже хмурым, с цепким взглядом блестящих чёрных глаз. Он долго водил либром над взбунтовавшимся Индикатором, а затем спустил на стражников собачью свору. "Вы – идиоты! – кричал, брызгая слюной, столичный маг. – Вам объясняли, что его настраивать надо? Почему раньше в Равенну не отписались?" Оказалось, что магический кристалл был настроен на происшествия только с разумными расами, а со временем "растерялся" и стал отслеживать любые живодёрства.

Однако на этот раз Индикатор не ошибся. В переулке было тихо и пусто, за исключением согнувшегося у стены стражника Геварна и бледного, как полотно, Акима. Могучий солдат, повидавший изуродованные тела нелюдей после ночи Алой Войны и не раз принимавший участие в ловле нежити, ничего не мог сказать и лишь бестолково размахивал руками. Вилль подошёл к телу и тут же мысленно возблагодарил домового, что тот поленился приготовить завтрак, иначе эльф тоже отправился бы к стенке.

– Она уже давно тут лежит! Почему сразу сигнал не подали? – хмуро спросил эльф, рассматривая скрюченные, покрытые инеем пальцы женщины. – В караулке Сатьян, да?

– Проспал, наверное, – Аким, отведя глаза, пригладил светлые волосы.

– Опять надрался! – припечатал капитан. – Когда нашли?

Агафью обнаружили наутро. Патрульные стражи увидели торчащую из сугроба ногу и решили, что кто-то по пьяни решил вздремнуть в такой своеобразной холодной кровати. Подошли ближе и дёрнули. Нога легко выскочила из снега, и тревожное недоумение загорчило привкусом страха. Конечность была одинока, тела к ней не прилагалось. Сама Агафья обнаружилась неподалёку, в другом сугробе, и выглядела она гораздо хуже, чем при жизни. Вокруг шеи кто-то кокетливо повязал её собственные внутренности, половина лица была разодрана до кости, а в единственном уцелевшем глазу застыл такой первобытный страх, что стражники невольно отпрянули. Темар, на бегу теряя сапоги, помчался в караулку будить Сатьяна и посылать сигнал остальным.

– Что делать будем, а, к"питан? – отлепился от стены Геварн. – Никогда ж такого не было! Что за зверь у нас завёлся?

– У этого зверя странное чувство юмора, – поморщился Вилль. – Несите её в тюрьму, после осмотрим, а я... С ночи ворота заперты, и открывать их я не собираюсь. Видимо, мы теперь в осаде...

– А до обозников-то успеем ли поймать? Загрызут же... Свои загрызут! – мрачно буркнул Аким.

– Значит, должны поймать! Давайте, тащите простыню и заворачивайте... эээ... всё, что соберёте.

– Ну, теперь-то Демьян волюшку получит! – Геварн хмыкнул и почесал затылок.

Эльф искоса глянул на стражника. Всё верно, смерть Агафьи никого не опечалит, и на похоронах люди будут прижимать носовые платки к совершенно сухим глазам.

– Вот что, Аким, уносите Агафью и зовите Демьяна. Только не пугать! В полдень устроим на площади собрание, предупредите горожан! Ясно?! Вы-пол-нять! – он говорил всё торопливей, а на последних словах рванул с места и помчался вниз по улице. Стражники только рты пооткрывали. Суровый командирский тон из уст молоденького эльфа звучал донельзя забавно, и в другой момент ему бы ответили дружным хохотом. Но сейчас не до шуток. Убийство... Впервые за семнадцать лет жизни города.

Сердце Вилля забивалось в глотку и снова ухало в желудок, когда он, сломя голову, мчался в аптеку. Оборотни, находясь во власти звериной сущности, в первую очередь, убивают тех, кто находится рядом, а прошлой ночью на небе светила полная луна.

Если бы дверь была заперта, эльф попросту вынес её вместе с замком и петлями. Но зимняя ночь, уходя, пробудила спящую кошку, и теперь она неодобрительно разглядывала взъерошенного престижного капитана.

– Добрейший утречок, господин Винтерфелл! – лениво протянула девушка. – С кем ночь коротали, от кого с утра удирали?

Эльф непривычно хмуро уставился на неё. Алесса даже удивилась: обиделся, что ли?

– Где Марта?

– Почто грубим, господин...

– Где Марта?!

– Да в комнате, над духами ворожит! Зачем так орать, я не глухая!

Марта услышала их голоса и подошла к прилавку, попутно вытирая руки тряпочкой.

– Вилль... Да что ты смотришь на меня как на привидение!

Эльф вздохнул с облегчением и, смущённо потерев лоб, глянул на женщин:

– В общем... Дело такое... Ночью Агафью убили. Я за вас беспокоился...

– Кто?! – так и ахнули обе.

– Не знаю... Будем искать! Приходите к полудню на Ярмарочную Площадь, там всё и объясню.

– Нетушки! Давай сейчас говори! – Алесса звонко притопнула каблучком. – Врывается в чужой дом, как кот ошпаренный, грубит, убийствами стращает...

– В полдень! – твёрдо повторил Вилль и вышел за дверь, оставив знахарку пыхтеть перекипевшим чайником.

Ох, как нелегко далось Стражу решение запереть городские ворота. Через пару недель, а может, и раньше, потянутся первые телеги с товаром и упрутся в наглухо закрытые двери.

Новогодняя Ярмарка была основным источником дохода северингцев. Ремесленники всех мастей готовились загодя, зная, что самобытные провинциальные безделушки найдут своё место в шкафах столичных чудаков-коллекционеров. Сам городок находился неподалёку от пересечения двух крупных трактов: один связывал Орканские степи с Равенной, а другой проходил через Рудный мыс, и купцы облюбовали Северинг как место для привала и торговли по селянским ценам. Так и началась история с Ярмаркой да салютом.

Вилль здорово сомневался в правильности решения. Неизвестно, сколько времени займут поиски неведомого убийцы. Вдруг, кто из купцов решит приехать пораньше, в городке отдохнуть, дела какие наладить? Не пустить – больше не приедут, а хуже того – распустят в столице слухи о поразившей город эпидемии. Как говаривал господин Грайт, для Северинга главное – престиж! Открыть ворота, пока в городе бродит неведомый хищник, Вилль тоже не мог – а вдруг сожрёт кого из приезжих? Эти вести обязательно дойдут до столицы, и пиши пропало. В Северинг приедут маги-следователи из Равенны, и тогда с голов стражников полетят шапки, да и градоначальнику достанется.

Единственным выходом было срочно выловить зверя. После встречи Вилль запретил себе и думать о том, что убийцей может быть Алесса. Сомнения, как известно, рождают подозрения и убивают доверие, а Вилль не мог не доверять настоящей носительнице фамильного кольца.

***

Господин градоправитель был встревожен, рассержен и немного пьян, и бесился он как раз из-за того, что рассветное солнце как-то не одобряет злоупотребление крепеньким. Вместо пары рюмок мартиной сливовой настойки, ему пришлось осушить бутыль слабенького дриадского сидра, и теперь жидкость настойчиво пробивалась к выходу.

Ранним утром Берена Грайта разбудило вовсе не ясное солнышко и, уж конечно, не ласки любимой женщины. В двери Зала Совещаний исступленно колотил Темар, бледный и косноязычный. Его не привело в чувство даже созерцание исподней рубашки градоправителя и его ночного колпака, зато вполне справился выплеснутый в лицо стакан ледяной воды.

– Ты, Темар, совсем ополоумел? – рявкнул градоправитель. – Ещё к капитану с утречка за опохмелкой сбегай, Арвиэль добрый – нальёт!

– Загрызли!

– Кого?! Арвиэля?! – не своим голосом возопил мужчина. – Кто? Где? Когда?

– Агафья в подворотне... И потроха на шее аки бусики алые...

– Ты что несёшь, Темар? Какие бусики?!

Через пятнадцать минут Берен сумел-таки добиться более-менее вразумительного объяснения. Факты были неутешительны: в городе объявился зверь-убийца, а караульный проспал тревогу и, продолжайся снегопад чуть дольше, труп мог бы всплыть только к весне. Такие известия и простого горожанина не оставят равнодушным, а если ты отвечаешь за жизни полуторы тысяч людей и нелюдей?

Темар убежал в караулку, и сон господина Грайта вылетел следом за ним. На смену пришла раздражительность, и к визиту Вилля он был уже во всеоружии: брови нахмурены, усы встопорщены, язык наточен.

– Проходи, дружок, проходи! – саблезубым медведем оскалился градоправитель, сжимая его плечо крепкими пальцами бывалого воина.

"Накрылся Виллька медным тазом!" – сообразил эльф и как можно доброжелательней сверкнул клычками. Ласковое обращение в устах мужчины сулило большие неприятности.

– Говорить с тобой будем сурьёзно, дружок! – не унимался Берен, затягивая его в дом с той же нарочитой неспешностью, с какой удав глотает законную добычу. – О женщинах, о, как!

– Так что ж о них впустую-то гуторить, на вкус бы смекнуть, али хоть пощупать! – заметно "окая", разулыбался Вилль.

– Ты мне в уши-то компот не лей! Девку свою успел ощупать, прежде чем в город потащил?

– К вам Темар заходил, да? – спросил эльф, напрочь проигнорировав "уши" и "свою девку". – Что сказал?

Берен пожевал губами, крякнул и, не стесняясь своего воспитанника, глотнул сидр прямо из бутылки.

– Говорит, спите вы, стражнички, пьёте, а по городу оборотниха твоя гуляет, людишками закусывает. А ты, значицца, попустительствуешь, так?

– Вы мне лапшу на уши не вешайте! Про Алессу я только вам и сказал... И с чего бы ей после года сытой жизни своих соседей рвать, а?

– Кто ж её знает? Может, норов взбрыкнул, может, с Агафьей чего не поделила... Ничего сказать не хочешь, а, дружок?

– Откуда ж мне знать про бабьи размолвки? – вполне естественно удивился Вилль. – Они из-за безделушки горячей, чем из-за мужика повздорить могут! А почему вы думаете, что это она, может, зверь забрёл? Лесович говорит, Зосий в лесу шатуна видел...

– Загрыз, разделал и кишки на шею повязал?! Бусики, ядрёна ворона...

Берен поднял со стола длиннополую, по колено, кожаную куртку с вышитым на правой стороне груди золотым грифоном – гербом Неверрийской Империи.

– Ну, дружок, пойдём, – со вздохом произнёс градоправитель, опоясываясь и стряхивая с чёрного рукава невидимые пылинки. – Знахарку твою заарестовывать и под замок сажать.

– Вы... Нет! – Вилль лаской метнулся к дверям, загораживая выход собственным телом, и решительно положил кисти на рукояти сабель. Берен внимательно посмотрел на плотно сжатые губы и сурово нахмуренные чёрные брови воспитанника, и внезапно усмехнулся. Сейчас капитан Винтерфелл напоминал того затравленного и скалящего зубы на весь мир волчонка, которого он повстречал тринадцать лет назад.

– Небось, вклепался?!

– Ч-что? – моргнул эльф.

– Дурак ты, Винтерфелл! – проворчал Берен и присел на краешек длинного стола. – Сам понимаешь, что не зверь лесной набезобразничал, а нечисть. У нас в городе, окромя знахарки, нечисти больше нет! Не было и не будет! Ты на себя посмотри, сам за неё кого хошь порвать можешь... Что с тобой такое, Арвиэль?

Вилль закусил губу и весь как-то сжался, чувствуя, что напряжение уходит вместе с силами. Вклепался... Да, вероятно, со стороны именно так это и выглядит, но на деле всё гораздо сложнее.

– Каждый имеет право на жизнь. Это ведь ваши слова, верно? Я поступаю так, как вы меня учили...

– Она – нечисть! – упрямо повторил Грайт. – Зверь с человеческим разумом! Лучше бы ты её за воротами оставил...

– Неужели? – с издёвкой процедил эльф. – Почему же сами так не поступили? Она – истинный оборотень, и себя контролирует!

– Успокойся, – насмешливо сказал Берен. – И сядь. Мне ещё твоей истерики не хватало. Что ты намерен делать?

– Не открывать ворот, – всё ещё мрачно отозвался эльф. – Если это действительно нечисть, то просто так она не уйдёт. Да и мы не можем её выпустить, вдруг это кто-то из своих? Будем искать!

– Хорошо. Сегодня шестое вьюжня... У тебя неделя, плюс-минус пара дней... Панику в городе прекратить, Агафью похоронить, за знахаркой проследить. Действуй!

***

– Бедная, бедная Агафья! – причитала Марта, вертясь перед большим настенным зеркалом в солидной вычерненного дерева оправе. – Как думаешь, мне платочек красный к тулупчику одеть, али беленький наряднее смотреться будет?

– Кошмар! – кивнула Алесса, ловя ртом подкинутый орешек. Она сидела на диване в гостиной как раз напротив груды вываленной из шкафа одежды.

– Что? Что кошмар? – подпрыгнула травница, взмахнув обеими платками сразу.

– Бедная старая Агафья! Несчастная! А ты тряпку половую повяжи, всё равно правитель на тебя глазеть будет.

Травница фыркнула и решительно обмотала вокруг шеи белый пуховой платок. Не жаль ей Агафью вовсе, чего тут греха таить! Да никому не жаль, уж больно скверной была ростовщица. Похоронят её, да и позабудут, как камешек речной из туфельки вытряхнут.

– А Вилль-то вон как за нас беспокоился. За обеих! – кокетливо стреляя глазом, протянула травница.

– Угу! Кто ж ещё его стражничков от похмелья лечить будет.

– Дура ты, Леська, ой, ду-ура! – привычно вздохнула женщина. А какой бы мог сложиться квартет!

Марта размечталась, и её воображение нарисовало Берена Грайта, каким он был на свадьбе Ксандры и Эртана. Слегка подвитые по случаю торжества чёрные волосы локонами спускаются на плечи, длинные усы тщательно напомажены, тёмно-синий камзол с вышитым золотым грифоном туго обтягивает... травница прищурилась и несколько уменьшила градоправителя в области талии... туго обтягивает статную, крепкую фигуру. Вот это мужчина! И вдовый... Горько, конечно, да так распорядилась Привратница, а с Богами, как известно, спорить бесполезно... Да и нечего мужчине в самом расцвете сил одному куковать – хозяйка нужна!

Женщина развернулась к зеркалу крутым бедром и гордо подбоченилась. Как говорится, сорок пять – баба ягодка опять! В русых волосах не серебрятся первые проблески старости, карие глаза смотрят с вызовом, а упругости высокой груди любая молодуха позавидует. И никакая девка не превзойдёт Марту на кухне, а всем известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Да и рукодельница неплохая...

В комнате травницы в резном дубовом сундуке ждал своего часа загадочный рулон, заботливо обёрнутый тряпками и бумагой. Много лет он пролежал нетронутым, как осеннее воспоминание о пролетевшей молодости, о так и не рождённых детях. Не для кого было стелить собственноручно вышитое постельное бельё, как и не с кем делить постель. Пятнадцатилетней девочкой начала она работу, твёрдо зная, кто в первую брачную ночь будет дивиться мастерски вышитым белым голубям, воркующим на цветущей яблоневой ветви; Солнцу-Златогривому Жеребцу и Луне Среоброокой, жёнушке его ненаглядной; тугим пшеничным колосьям да кружевному блюду с яблоками, плетёному из ивовой лозы .(5) Русоволосый ладный Ивась, старший сын мельника, неоднократно пытался подсмотреть в окно, как продвигается работа у невесты, да безрезультатно – то водой из стакана глаза любопытные зальёт, то перец в нос с ладошки сдует... А не положено жениху любоваться на рукоделье до свадьбы! Начала Марта работать в первозвоне, да к златню не поспела, как ни торопил её Ивась.

– Поле нынче не вспахано! – говорила девушка. – Чего ж впустую сеять, коль ничего не вырастет!

Решили подождать ещё год, а той же зимой Ивась провалился под неокрепший лёд. Незамужняя Марта надела чёрный вдовий платок, а рукоделье скомканной ненужной тряпкой отправилось на самое дно сундука. К двадцати шести годам молодая женщина худо-бедно научилась готовить простейшие травяные отвары и начала экспериментировать с ароматами. С северо-запада покатились первые волны гражданской войны, к счастью, Гусиные Прудочки миновавшие, а, полгода спустя, призвал принц Аристан весь народ неверрийский к себе в ополчение. Среди прочих вылавливать магов-отступников отправился сосед Марты Торн, поручив заботам травницы восьмилетнего сынишку Эртана. Прошло два года, Император Аристан I прочно утвердился на Неверрийском престоле, но Торн всё не возвращался. Орчонок на удивление спокойно пережил утрату, лишь сказал: