Текст книги "Рухнувшая с небес"

Автор книги: Алина Кускова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

После многоцветного неземного фейерверка она не сумела скрыть свою радость.

Глядя на разноцветные огни, оживающие яркими всплесками в черном небе среди звезд, Вероника хлопала в ладоши и с благодарностью смотрела на Замятина. Он подарил ей такое чудо! Ради нее еще никто не устраивал фейерверки. Он подошел к ней и встал совсем близко, так волнующе рядом…

Огни взлетали в небо как шальные мысли, красиво вспыхивали, тут же перегорали и пропадали в небытие. Отчего-то Веронике показалось, что они напоминают ее жизнь. Вот так же загорится, вспыхнет и погаснет ее звезда.

В этот прекрасный, замечательный вечер в душу Вероники Ветровой впервые закралось сомнение. Но она проигнорировала свой внутренний голос, заглушаемый сексуальным шепотом Максима Замятина, его жаркими объятиями, обещающими неземные наслаждения.

Глава 5

Никогда не следует доверять женщине,

которая называет вам свой возраст.

Женщина, способная на такое,

способна на все.

О. Уайльд

Эля Погодина оторвалась от романа и прислушалась к звукам, доносившимся с улицы. На дворе лето, люди радуются солнечным дням, а она сиднем сидит в комнате и пишет книгу всех времен и народов. Пора сделать перерыв и дойти до магазина, в холодильнике – шаром покати. Пока она пишет, есть не хочется, но стоит только отвлечься и вспомнить о еде…

Эля вздохнула и пошла одеваться. Натянула старенькие джинсы и новую блузку, купленную специально к этому летнему сезону, взяла видавшую виды сумку и уже подошла к двери, когда раздалась призывная трель телефона.

Звонила подруга Людмила Токарева, она как обычно спешила, никуда не успевала, поэтому попросила Элю дозвониться или достучаться до Вероники Ветровой и передать той, что фотографии Инги Стебловой, на которые та хотела посмотреть, сделаны. В своей мастерской ее ждет фотограф Сеня Цепин. Эля слышала о трагической гибели звезды и заинтересовалась подробностями, но Мила успела сообщить только то, что Ингу отравили, и они с Верой присутствовали при этом жутком событии. Зато сегодня выходит еженедельник с первой полосой-бомбой и с громадным заголовком «Она любила и погибла!» и статьей журналистки Людмилы Токаревой, без пяти минут начальницы отдела новостей.

Вывалив эту информацию на подругу, Мила отключилась.

Эля передумала идти в магазин и поспешила к Веронике.

По дороге она гнала от себя мысли о болезненном состоянии подруги, подверженной фантомам и видениям, а тут еще оказавшейся свидетелем трагической сцены гибели Стебловой. Эля прикинула, уж лучше бы она находилась на месте Веры, впоследствии широко известная в узких кругах писательница Погодина написала бы книгу о жизни и гибели великой актрисы. Эля и сейчас могла бы подключить свою фантазию, призвать Музу и написать роман с главной действующей героиней – прототипом Инги Стебловой, но одно дело фантазировать, и совсем другое – видеть все собственными глазами. Как повезло Веронике!

Внезапно Эле пришла в голову интересная мысль, раз она пропустила момент гибели актрисы, то вполне сможет увидеть его на фотографиях! Просто нужно пойти с Ветровой к этому Сене Цепину, не прогонит же он ее на самом-то деле. Не следователь ведь, хранящий тайну следствия, а обычный парень-фотограф.

Подойдя к двери квартиры подруги, Эля Погодина решительно нажала кнопку звонка.

Звонить пришлось долго. Не смотря на то, что уже шел первый час дня, Вероника отсыпалась после бурно проведенной ночи. Она растрепанная и заспанная открыла подруге дверь.

– А, это ты, – флегматично заметила Ветрова и пропустила Элю.

– А ты ждала кого-то другого? – сразу заинтересовалась та.

– Нет, – испугалась Вероника, глядя на себя в зеркало. – Ходячий ужас, – резюмировала она и пошла в ванную. – Располагайся.

Эля оглядела комнату, разбросанные вещи, среди которых виднелось маленькое черное платье, выгодно и сексуально подчеркивающее любую хорошенькую девичью фигуру. И вздохнула. По всему было видно, что подруга весело провела время на вечеринке, а Эля корпела над очередной «сто первой рассказкой» про большую и светлую любовь.

В том, что личные дела подруги резко пошли вверх, она убедилась после внезапного визита.

Пока Вера плескалась в ванной, в дверь позвонили, и Эля ее открыла. На пороге стоял веснушчатый паренек с длинной узкой коробкой в руках, на коробке красовалось название весьма популярной цветочной фирмы города и огромный алый бант. Паренек протянул ей коробку, попросил расписаться, Эля не стала признаваться, что она – не она и черкнула фамилию подруги, хотя из чувства протеста ей так хотелось поставить крестик. Крест на своей личной жизни.

Эля закрыла за парнем дверь, прошла в комнату, села за стол и принялась ждать Веронику. Ей не терпелось увидеть ее реакцию на цветы и узнать, кто он, этот щедрый поклонник восходящего к звездности таланта. Внимание девушки на столе привлекла толстая папка с белыми листами текста. Она протянула руку и увидела сценарий фильма.

– Вот это да! – изумленно проговорила Эля, переворачивая страницы.

– Ты о чем? – из ванной вышла свежая, благоухающая ароматами Вероника.

– Сценарий?!

– А, да, – беспечно отмахнулась Вероника. – Дали почитать, но я и без читки дала согласие. Представляешь, я буду главной героиней, спасающей мир от зла! Режиссер Константин Шубин!

– Тот самый Шубин? – продолжала удивляться Эля.

– Тот самый, – кивнула Вероника.

– Так это он прислал цветы?

Вероника оглянулась и заметила коробку.

Что она вчера плела на прощание Замятину? Что терпеть не может розы, что предпочитает орхидеи и более демократичные лилии. Несомненно, эти цветы прислал Замятин. Но какие именно? Она загадала, если это будут розы, то он относится к ней совершенно несерьезно.

Вероника распаковала цветы.

Это были орхидеи.

Изысканные, утонченные, необыкновенно красивые цветы. К ним прилагалась записка, что Максим считает ее такой же утонченной и изысканной, нежной и волнующей.

– Он тебе явно льстит, – вздохнула Эля, заглядывая на записку через плечо подруги. – И кто он?

– Меценат, – ответила та, беря орхидеи в руки и любуясь ими. – Спонсор проекта «Вероника Ветрова», друг Лилит.

– Значит, – нахмурилась Эля, – эта Лилит все-таки существует?

– Я не понимаю, Элька, как можно писателю так узко мыслить! Естественно, Лилит существует, и она Первая-женщина-на-земле. И вообще, мы живем в мире, где полно библейских персонажей. Они среди нас, они рядом с нами, и от этого никуда не деться.

– Это параллельный мир? – горько вздохнула обвиненная в узкомыслии писательница.

– И да, и нет. Он настолько переплетен с современными событиями, что отделить одних от других просто невозможно. Между прочим, вчера я познакомилась с самим Ноем. Вот только не нужно звонить психиатру, Ной не любит афишировать свои связи. Впрочем, я с ним не связывалась, он такой вредный, озабоченный сам собой старик. У меня был объект гораздо интереснее.

– Этот Максим?

– Максим Замятин. Жгучий брюнет с умопомрачительными глазами. Такой дамский искуситель, – при этих словах в глазах Вероники промелькнула тень страха, – Змей-искуситель, – тихо договорила она.

– Такого не бывает, – упрямо покачала головой Элька.

– Ты такая же вредная, как Ной, – рассмеялась подруга, отбрасывая все страхи. – У меня офигительный продюсер, обалденный спонсор и замечательная роль! Жизнь прекрасна! – и Вероника, прижимая цветы к груди, закружилась по комнате.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Если это Замятин, – перепугалась Вероника, – то я не готова! Пусть подождет на улице!

– Вы куда-то должны ехать? – расстроилась Эля, понимая, что подруга ни за что на свете теперь не променяет Замятина на разглядывание фотографий.

– Нет, но мало ли что, – бросила ей Вероника, устремляясь к гардеробу.

Очередной визитер оказался не Максимом Замятиным. Это был еще один посыльный, на этот раз он держал большую плетеную корзину с яблоками.

– Получите и распишитесь, – бодро отрапортовал парень.

– От господина Замятина?

Парень поглядел в свой блокнот и кивнул, Эля поспешила совершить эти нехитрые действия.

Она торжественно внесла корзину с яблоками в комнату и поставила перед изумленной Вероникой. Та очень удивилась, фрукты ей еще никто не дарил. Может быть, так принято в их среде? В среде, где вращаются звезды?

– Яблочки, – нежно произнесла Погодина, взяла одно и потерла его о джинсы. – Гренни-Смит, мой любимый сорт, зелененькие, вкусные, сочные… – она уселась в кресло и принялась есть яблоко. – Слушай, Ветрова, а твой Замятин тот еще фрукт, умеет обольщать. Цветы, яблоки, осталось только спеть серенаду под балконом.

– Ах, нет! – возразила Вероника, – перед соседями будет неудобно. Пойдем, Эля, погуляем!

Только здесь Эля Погодина рассказала подруге про звонок Милы, Вероника обрадовалась возможности покинуть квартиру и быстро собралась. Перспектива услышать под балконом Замятина или, как скорее всего случится, заказанный им квартет, ее не прельщала.

Они вышли на улицу, где вовсю светило щедрое солнце, проникая тонкими лучиками тепла в каждую человеческую душу. Эля отметила сегодняшнюю благодать, а Вероника почувствовала новый прилив сил. На этот раз ее волновал не дамский угодник Максим Замятин, а, как ни странно, погибшая актриса. Вероника чувствовала незримую, пока необъяснимую связь между ней и собой, и от этого чувства у нее оставался неприятный осадок.

А еще у нее не выходили из памяти редчайшие духи фараона Хатшепсуп, исчезнувшие вместе с гибелью Стебловой.

Вероника рассказала подруге об интересном свойстве их аромата подстраиваться под владельца, на что Эля заметила, что из этой преамбулы получился бы замечательный роман. Эля, сидевшая дома в четырех стенах, из-за отсутствия жизненного опыта цеплялась за любой факт чужой биографии, чтобы наполнить действием свое творчество.

Через полчаса путешествий Эля Погодина, слушавшая с открытым ртом свою подругу, сделала неутешительный вывод – ей придется писать детектив с героями, сошедшими со страниц Библии. Ей все еще не верилось, что Лилит, Ева и Адам ходят по этим улицам как простые смертные, живут своей жизнью и придерживаются однажды избранных принципов. Не верилось, что существует Максим Замятин, этакий Змей-искуситель, основательно готовящийся соблазнить ее доверчивую подругу. Как-то не вписывался в городской пейзаж старик Ной, страдающий по морю. И совсем дико было представить Эле Погодиной скачущих по проспекту всадников Апокалипсиса.

Но она верила в Музу! И Муза верила в нее. И знакомый психиатр знал Лилит.

Что творится в этом мире? А, может быть, мир действительно не этот, а тот, и люди в нем лишь приятное дополнение к библейским персонажам. Бог-Отец создал землю, создал людей, когда уже были его любимцы. Но ни одна современная Библия не упоминает о Лилит. Эля Погодина засомневалась и в который раз попросила подругу познакомить ее со своим продюсером. Вероника в который раз пообещала, как-нибудь, как только подвернется случай, если захочет Лилит…

Это навело Элю на мысль, что не Лилит зависит от Вероники, а подруга целиком и полностью ей подчиняется. Она поморщилась и решила теснее общаться с Вероникой, чтобы с той не случилась беда.

Фотомастерская Семена Цепина располагалась в полуподвале жилого дома и была оборудована по последнему слову техники. Напичканная компьютерной аппаратурой каморка соединялась с большим залом, где Сеня Репин, подрабатывающий газетным фоторепортером, занимался основным делом – снимал граждан на паспорта. Их довольные и сумрачно-серьезные лица в качестве образцов смотрели с фотографий разных размеров, украшающих стены фотоателье.

Подруги рассматривали их с интересом, пока ждали, что на зов колокольчика на входе хоть кто-то отзовется.

– Привет, – в зал из каморки вышел высокий синеглазый шатен и широко улыбнулся девушкам.

– Ты не говорила, – прошептала Элька подруге, – что Сеня это такой…

Она хотела добавить «привлекательный», но сдержалась, уж слишком близко находился Сеня, не стоило сыпать комплиментами мужчине порядочной девушке.

– Это не Сеня, – прошептала ей Вероника, удивленно разглядывая парня.

– Да, я не Сеня, – подтвердил тот, – а в чем проблема? Девочки, поверьте, ваши милые мордашки в паспорте, запечатленные мной, будут смотреть не хуже Маменькиных.

Парень привычно прошел к стулу, занимающему центральное место в зале перед камерой, и пригласил Веронику присесть.

– Спасибо, – сказала она, прошла и села, закинув нога на ногу. – Вообще-то мы к Сене…

– Я понял, – улыбнулся ей парень и принялся включать дополнительное освещение.

– Но если его нет, – продолжила Вероника.

– То вы можете его подождать, – подмигнул ей парень, продолжая несложные манипуляции. – Внимание, сейчас отсюда, – он указал на объектив камеры, – вылетит птичка! – И принялся щелкать.

– Нет, вы нас не так поняли, – возразила Вероника, – нам не нужны фотографии, вернее, они нам нужны, но не те…

– У вас очень фотогеничное лицо, – парень перестал щелкать, подошел к Веронике и поправил прядь ее волос. – Вас должна любить камера…

– Она ее любит, – хмыкнула Эля Погодина, чувствуя себя несколько обделенной.

Если мужчина смотрит дольше восьми секунд, то женщина ему нравится, вспомнила Вероника. Ей почему-то стало приятно, что парень смотрел на нее пристальным взглядом с явным интересом. Он сам ей был не безразличен, хотя ничего особенного в нем она не заметила. Обычный фотограф, пусть и привлекательный внешне, как Сеня, мечтающий продать пару «громких» снимков в газету и прославиться. Что ж, у нее такое же устремление, только с большим размахом. Пусть щелкает, Вероника не жадная, когда она прославится, а ждать осталось совсем недолго, парню будет, что продать газетам.

Великая Вероника Ветрова случайно заглянула в задрипанное ателье и позволила сделать неизвестному мастеру ее бессмертную фотографию.

– Никита! – сказал внезапно Веронике парень, отрываясь от камеры.

– Что?

– Никита Бородин, приятно познакомиться, – и он опять принялся щелкать понравившуюся девушку.

– Вероника, – произнесла та, не зная, стоит ли знакомиться с этим парнем. – Ветрова, – добавила она после минутного колебания.

– Вера и Ника, – Никита вновь поглядел на нее. – Две сущности в одной красивой девушке, которые борются за обладание ее душой. Любопытно. Верить или Побеждать. Что же вы выбрали для себя, Вероника?

– Я? – она растерялась. Никогда не доводилось Веронике так пристрастно относиться к своему двойному имени. Раньше оно вообще казалось ей неразрывно целым, несмотря на то, что Верой ее звали подруги, а Никой – случайные знакомые. – Я, разумеется, верю в победу, – пожала она плечами.

Никита пригнулся к камере и вновь принялся ее фотографировать.

– Мы, между прочим, пришли к Семену Цепину! – напомнила о себе Эля Погодина, которой надоело наблюдать за трогательной сценой внезапно влюбившегося фотографа в будущую, восходящую звезду кинематографа. – Если его нет, то мы зайдем завтра!

– Нет, – ответила за Никиту Вероника, – отчего же? Дождемся сегодня, раз пришли.

– Правильно решение, – улыбнулся Никита и в его синие глаза заискрились радостью. – Знаете, Вероника, – он присел на корточках рядом с ней, – у меня такое ощущение, что я вас уже где-то видел.

– Я иногда снимаюсь, – сказала довольная Ветрова.

Ей определенно нравился этот Никита! Ничего из себя не представляющий парень со светлым ежиком топорщившихся волос, смеющимися глазами цвета манящих глубин, добрым лицом и приветливыми, непринужденными манерами. И уходить из мастерской не хотелось, хотелось разговаривать с ним, а еще лучше – слушать.

– Ага, – продолжала Эля Погодина, явно разочарованная таким покладистым поведением подруги, – она чипсы рекламировала. Помните ту вечно жующую девицу, у которой наглец хитростью отбирает пакет с ними?

Вероника нахмурилась. И вовсе не обязательно было напоминать ей об этом провале.

– Замечательно, – Никита подскочил к камере и принялся снимать Веронику. – Ты такая разная!

– Разве мы на «ты»? – удивилась она.

– А кто нам мешает стать друзьями? – подмигнул ей Никита.

Погодина мешала, ей не нравился внезапный интерес подруги какому-то Бородину после того, как та получила изумительные орхидеи и целую корзину яблок от приличного, состоятельного мужчины, спонсора Ветровой, как она, по всей видимости, уже забыла. Но очередное вмешательство показалось ей невозможным. Да, парень был простой, но вполне был способен выставить вредную Эльку за порог, чтобы продолжать соблазнять наивную и доверчивую Ветрову. Вот кто на самом деле есть Змей-искуситель!

– Привет всем! – опоздав, зазвонил колокольчик, и в мастерскую вошел Цепин.

– Наконец-то, – облегченно вырвалось у Эли. – Надеюсь, вы Сеня!

– Семен, – тот схватил Погодину за руку и принялся с чувством трясти ее конечность. – Цепин! К вашим услугам. Анфас, профиль, портрет? В День рождения клиенту пятидесятипроцентная скидка. У вас когда День Рождения? Не сегодня? Жаль, но могу предоставить скидку заранее, как постоянному клиенту. Согласны быть постоянной?

Эля Погодина зарделась от такого напора чувств.

– А, Ветрова?! Пришла! – Сеня заметил Веронику. – Уже позируешь? Никитос мастер.

– Мы так и поняли, – возвращая внимание к себе, сказала Эля. – Мы, между прочим, вместе пришли.

– Это твоя подруга? – обомлел Сеня, снова поворачиваясь к Эле. – Хорошо, что вы пришли вместе! Сейчас я вами займусь, – пообещал он Эле и пробежал в каморку.

– Мы пришли посмотреть фотографии Стебловой! – прокричала ему вдогонку Погодина.

На всякий случай прокричала, чтобы тот не питал никаких иллюзий. Вертеться на стуле и очаровывать фотографа беседой как Ветрова она не станет.

– Фотографии Стебловой? – переспросил Никита, помрачнев.

– А что? – испугалась Вероника.

– Ничего, – махнул тот рукой. – Просто они странные какие-то получились.

– Стебловой? – из каморки высунулась голова Сени. – Минуточку, – голова исчезла, затем появилась снова, – проходите сюда, только дверь заприте на замок!

Вероника с Элей прошли в каморку, Никита направился закрывать дверь.

На небольшом столе помимо многочисленных пакетов со снимками клиентов жались друг другу как бездомные котята принтер, сканер, монитор и колонки. Сеня запустил руку в пакеты и выудил, как показалось Веронике, один из них наугад, но он не ошибся.

– Вот, – он растеряно оглядел пространство, – сейчас покажу…

Эля принялась заботливо расчищать стол, убирая пакеты на пол, больше было не куда.

– Мерси, – на его пухлых губах заиграла бесподобная улыбка благодарности.

Или чисто мужского интереса, как хотелось бы думать Эле, не все же везти Веронике Ветровой по части перспективных знакомств.

Сеня рассыпал фотографии из пакета на стол и вздохнул.

Везде была запечатлена Инга Стеблова. Такая одинаковая, ведь снимали ее в один и тот же день, и такая разная, когда фотограф ловил момент смены настроения. Яркие, глянцевые снимки блестящей красавицы, которая вот-вот должна погибнуть. Эля издала возглас удивления, такой откровенной, раскрепощенной Стебловой она еще не видела. Инга смотрела на нее с фотографии с презрением и едва заметной брезгливостью. Казалось, еще немного, и она щелкнет пальцами, чтобы недостойные рода человеческого существа исчезли.

– Отлично пойман момент, – сказал из-за спин девушек вернувшийся Никита.

– Это Вероника сняла, – признался Сеня. – Она мне помогала. И не зря! Половина снимков не удалась, какие-то серые пятна и ослепительные звезды вместо лица.

– А у тебя талант, победительница, – Никита взял фотографию и стал ее рассматривать. – Столько зла и ненависти сосредоточено в надменном готическом лице! Надо было продолжать снимать безостановочно, получилось бы классно. Хочешь, научу? Будешь зарабатывать на жизнь, неплохая профессия.

Эля поглядела на подругу с неподдельным интересом.

– Потом, как-нибудь, – выдавила из себя Вероника, беря в руки другой снимок.

Солнечная комната, в цветах и тюбиках, силуэт женщины на крутящемся стуле, длинные черные волосы, лицо… Вот лица как раз нет. Вместо него сияние.

– Засветил что ли? Не пойму, – разглядывал Сеня вместе с ней Стеблову, – с такой аппаратурой?

– Ой, а вот еще одна звездочка, – Эля протянула снимок фотографу.

На нем Инга Стеблова возвышалась в полной красе, лишь на лбу у нее светилась нечто наподобие звезды. Вероника замерла, точно такую звезду она видела вчера на лбу сначала у одной, а затем и у другой дивы. Это мода у них такая – звезды себе лепить на лоб, как будто и без того не ясно, кем они являются в этом бренном мире?

– Получается, – Сеня разложил снимки по хронометражу, отраженному на каждом из них. – Сначала ничего у нее не было, затем появилась звездочка, а после пошла полная засветка лица. Вот видишь, Ветрова, как хорошо, что ты мне помогла. Предупреждали же, что со снимками Стебловой чертовщина всякая получается.

Вероника взяла следующие фотографии, которые снимал только Семен.

Фотографии погибшей женщины.

Свечения не было, но странная тень, задержавшаяся у тела, вновь напоминала очертаниями звезду. Только уже потухшую и призрачную.

– Я эти снимки отфотошопил, – радостно объявил Семен, – и отдал в редакцию.

– Зачем? – пробормотала Эля, глядя на призрачную тень, – это же ее душа!

– Душа? – Семен уставился на снимок, – да, ну. Не может быть, детские сказки. А наяву мне хорошо заплатили! Девчонки, Никита, на днях отметим мой нескромный гонорар. Надеюсь, никто не против?

– Все «за»! – улыбнулась ему Эля и рассудила вслух, глядя на подругу, – нужно же здесь хоть чему-то улыбнуться, такая тягостная обстановка, такие мрачные фотографии.

– Так ведь человек умер, – пробормотала Вероника.

– Девчонки, – Элю поддержал Никита, – а у нас кофе есть! – с этими словами он выудил из-под стола электрический чайник и банку с растворимым напитком.

Вероника не стала отказываться, почему-то не хотелось обижать этого парня, только и всего. Она взяла снимок распластанной на полу Стебловой и охнула. Семен, вот действительно настоящий профессионал своего дела, захватил объективом край стола, где стоял… глиняный флакон с духами первой и единственной на земле женщины-фараона Хатшепсуп. Духи стояли на прежнем месте после гибели Инги!

Получалось, что их забрал не ее директор, не Молохов, не Надеждина, а тот, кто вошел в гримерку вместе с остальными. И больше ничего не получалось. Кто отравил Ингу и зачем, так и оставалось непонятным.

Никита не пошел ее провожать, Вероника сама на этом настояла. В рабочее время нужно работать, а не с девушками гулять по улицам. Никита нехотя согласился, но пообещал вечером вытащить Веронику в клуб, где тусуются такие же творческие люди, как и они с Семеном. Вероника дала Никите номер телефона и попросила позвонить и договориться заранее потому, что еще не знала, чем ее озадачит Лилит. Она отдавала себе отчет в том, что ее свободное время, если таковое еще осталось, целиком и полностью принадлежит продюсеру.

Эля ехидничала по этому поводу, пока Вероника провожала ее к дому, но у подъезда призналась, что искренне, по-хорошему завидует подруге. Если бы на пути Эли Погодиной попался хороший литературный агент…Впрочем, сколько можно об одном и том же?

Домой Вероника возвращалась одна, когда возле нее остановился красная иномарка, и оттуда помахала рукой Лилит. Вероника удивилась, для роскошной женщины машина явно не дотягивала. Лилит ассоциировалась у Ветровой с лимузином.

– Фи, как банально, – скривилась Лилит, вместо приветствия читая мысли Вероники. – С чего ты взяла? Мне никогда не нравились лимузины. Яркая, спортивная машинка с начинкой суперкомпьютера, то, что надо. К тому же она не моя. Ты никогда не задумывалась, сколько мне лет?

– Сколько? – заинтересовалась Вероника, устраиваясь в салоне удобнее.

– Мой друг Оскар Уайльд говорил, что никогда не следует доверять женщине, которая называет свой возраст. Женщина, способная на такое, способна на все.

И Лилит громко рассмеялась.

– Мне столько лет, – сказала она трагическим голосом, – что я сама сбилась со счету! Думаешь, пора остепениться? Выйти замуж, родить мальчишек, как Ева? Найти своего Адама?

– Ты не сможешь, – не поверила Вероника. – Ты полная противоположность Евы.

– О, ты права. Мужчины? Только для удовольствий, как и все остальное, – Лилит вдавила педаль газа в пол, и машина стремительно понеслась по дороге. – Быстро разгоняется, лапочка, мне она нравится! А тебе?!

– Нравится, – испуганно вращая глазами, произнесла заплетающимся языком Вероника, глядя на сложные маневры, исполняемые Лилит на проезжей части. – Пешеход!

– Мне нравится, когда они разбегаются от меня в разные стороны! – призналась Лилит и специально проехалась по луже, обдав устремившегося на тротуар дядечку солидной порцией грязи. – Сегодня я хулиганю! Мужчины – примитив! Ты посмотри только, он машет мне кулаком?

И машина Лилит резко начала сдавать задом, зловеще выпуская из-под себя клубы серого дыма. Перепачканный дядечка, не ожидавший такого поворота событий, трусливо побежал в подворотню и скрылся во дворе.

– Мужчины, эх, мужчины, – презрительно усмехнулась Лилит и нажала на газ. Машина податливо рванула с места. – Нет, она мне определенно нравится!

– Только не нужно больше давить пешеходов, – попросила Вероника.

– Разве мы хоть одного задавили? – поразилась Лилит. – За всю свою долгую жизнь я задавила только кошку в Каире, но та кошка была воплощением злобной сущности Ра… Впрочем, тебе это неинтересно.

Веронике страстно захотелось узнать, а были ли другие боги, те, в которых верили египтяне, греки, древние римляне.

– Были, – улыбнулась Лилит, – только Он – один. Его окружают много сущностей, каждая из которых видится людям по-разному: в образе Ра, Перуна, Зевса и другие. Им приходится существовать во множестве параллельных миров, так что люди их видят не часто. Тебе, моя дорогая, по большому счету повезло.

Вероника с ней согласилась. Она задумалась над словами Лилит о многообразии божественных явлений и пришла к выводу, что это плохо, когда одним везет, а другим остается только завидовать, хоть и по-хорошему. Несправедливо это как-то…

– А где в Его мире ты видела справедливость? – пожала плечами в блестящем вишневом кожаном пиджаке Лилит. – Возьми меня! Адам эта сволочь… но не о нем речь. Замятин уже выразил тебе сегодня свое крайне приятное внимание?

Вероника кивнула.

– Он настоящий эстет в орхидеях, – мечтательно улыбнулась Лилит. – И фрукты умеет выбирать, я люблю с ним ходить на рынок, одна беда, он не торгуется. Сноб! Ты ела его яблоки?

Вероника отрицательно покачала головой.

– Правильно, – хмыкнула Лилит, – чем больше ты их съешь, тем сильнее к нему привяжешься.

– Почему ты поздно меня предупредила? – возмутилась Вероника. – А если бы я съела всю корзину?!

– Глупости, ты не обжора. К тому же, в этом нет ничего страшного. Или есть? В таком случае, у тебя появился другой мужчина. Одинокое женское сердце податливо и послушно. Если ты увлеклась мальчиком, то не скрывай этого. Только держись с Замятиным приветливо и не отказывай ему. Моногамия не его конек, и не твой, если ты этого сама захочешь. У меня в одно время был Тутанхамон, сладкий мальчик, и норвежский неотесанный рыцарь или не рыцарь? Вот, память девичья!

– Никого у меня нет, – сказала Вероника.

– Вот и славно, – Лилит притормозила у обочины.

Вероника решила, что она захотела прогуляться по магазинам, и вышла следом за Лилит. Но Лилит внезапно села на ее освободившееся место.

– Что это значит? – с замирающим от волнения сердцем спросила Ветрова.

– Садись за руль, – небрежно предложила Лилит, – машина, собственно, твоя. Замятин решил, что будущей звезде неприлично ездить общественным транспортом. А мне всегда нравилось трястись на задней площадке автобуса, это так романтично!

– Моя машина?

Вероника обошла автомобиль кругом, повернулась, обошла его еще раз.

– Только не нужно целовать бампер и протирать ароматическими салфетками фары! Относись к достойным подаркам спокойно. Ника, расслабься и получи это удовольствие, – Лилит показала на руль.

– Я точно кого-нибудь задавлю, – промямлила Вероника, усаживаясь за руль. Она нежно погладила автомобиль. – Или разобьюсь, у меня нехорошие предчувствия.

– Глупости, – любимым словечком отрезала Лилит. – Тебе дана долгая и счастливая жизнь, иначе я с тобой не связалась бы.

– «И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно»…

– Не будет, заводи, детка, – оборвала ее Лилит в нетерпении.

– А водительские права?! У меня нет никаких прав!

– Прав в этой стране нет у пенсионеров, мы с тобой, к счастью, пока еще не дожили до преклонного возраста, – хмыкнула Лилит, доставая из бардачка документы. – Здесь все, и за все заплачено. Пусть только попробуют остановить, – и она небрежным жестом поправила роскошные волосы. – Держи, по этому телефону позвонишь, если будут неприятности, скажешь, что от меня.

– Спасибо, – пробормотала Вероника, все еще не приходя в «сознание».

– Не люблю сантименты, – скривила красивое лицо Лилит. – Жми на газ!

– Куда мы едем?

– К Шубину! Он ждет нас с утра.

Тонкие мужские пальцы торопливо перебирали новые снимки Вероники Ветровой, случайно сделанные сегодня в этом фотоателье. Вероника получилась замечательно, на каждом снимке была запечатлена частичка ее души, радости, удивления, восторга и магнетической притягательности, которую он до сих пор не испытывал ни к одной земной девушке. Чистая, нежная, бесконечно дорогая, ее и впрямь хотелось жалеть и оберегать от всего вредного, мучительного и безжалостного.

Пальцы остановились на одной из фотографий и нервно потерли светлое пятно возле ее лица.

Только не это! Только бы не опоздать!

И дело не в том, что он не сможет выполнить свою миссию. Нужно не дать погибнуть этой девочке, устремляющейся на яркий свет рампы безмозглой бабочкой. Нужно защитить ее и исчезнуть. Исчезнуть навсегда, вселив в нее надежду на избавление, искупление от грехов и вечную радость рая. Там, возможно, там они встретятся для того, чтобы больше никогда не расставаться. Это любовь?

Он не знал. Это сумасшествие, так говорили другие, те, кто думал, что это любовь.

Но Ангел-спасатель не слушал их и продолжал выполнять свою тяжелую работу.

Люди, подталкивающие себя к выходу, который ведет в никуда, сами захлопывают за собой дверь, отрезая пути к спасению. И тогда им на помощь приходит он. Но не ко всем, только к избранным. Несправедливо? Каждому свое. К ней он придет, если не опоздает.

Но это пятно, она уже обречена. Борьба будет тяжелой, исход ее предрешен.

Если это любовь.

Пальцы смяли фотографию с пятном у лица Вероники и взяли другую.

Погрешности аппаратуры. Такой аппаратуры?!

На втором снимке она прекрасна, чиста и безмятежна.