Текст книги "Вампиры девичьих грез (СИ)"
Автор книги: Алина Борисова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
– Понятно.
– А вот мне глубоко не понятно, Лара. Что конкретно плохого я сделал сегодня тебе или кому-то еще? Я не дежурный врач. У меня сегодня вообще не присутственный день, я заглянул в больницу по своим делам, и только случайно оказался на месте, когда позвонили и попросили подойти. Дежурная бригада была на операции, там, буквально за полчаса до этого, на скорой привезли мужчину в тяжелейшем состоянии, они вон до сих пор еще работают. А перитонит штука серьезная, там интоксикация организма идет обширнейшая, синтез белка нарушается, почки, печень справляться перестают, по сердцу удар сильнейший, головной мозг страдает. Чем позже прооперируешь, тем меньше шансов спасти. И я ее взял. Прооперировал. Призов и подарков мне за это не будет. Просто, чтоб жила. И вот за это ты в спину называешь меня упырем, рассказываешь какие-то пошлости на потеху толпе. По-твоему, это красиво? Это достойно? Этим можно гордиться?
– Простите меня, пожалуйста, – вот теперь мне действительно стыдно. – Я вела себя, как дура. Простите.
Он глубоко вздыхает и поднимается.
– Когда домоешь пол, зайди ко мне. Пожалуйста. У меня есть к тебе серьезное дело, и я специально остаюсь, чтобы тебя дождаться.
– Вы придумали мне эту работу, – не смогла удержаться. Ждет он меня. А по чьей милости я тут смежную профессию осваиваю?
– И как любую работу, ее необходимо довести до конца, – невозмутимо отвечает Анхен и поворачивается уходить.
– Ну и где мне искать вас, доктор, когда я закончу свою важную работу?
– А ты зайди на третий этаж, да спроси вежливо. Тебе с радостью покажут.
Еще полчаса я домучивала лестницу, тщетно пытаясь угадать, что за важное дело наш выдающийся хирург-гуманист припас для меня напоследок. Внятных идей не было. Зато было ощутимое желание сбежать. Ну его в бездну с его делами! Но сердить одного вампира дважды за день даже я бы не осмелилась. Тем более вот конкретно этого. Уж если ему от меня что-то надо – из-под земли достанет. И мытье полов мне покажется детской забавой.
Домыла, сдала инвентарь, забрала свои вещи.
– Ты бы все-же сходила, да извинилась еще перед доктором Ставэ, – напутствовала меня дежурная сестра в ответ на мое «до свидания», – как не хорошо! Он такой замечательный доктор! Каждый раз как вижу его – просто сердце радуется! И всегда вежливый, всегда с улыбкой! Всех сестер по имени помнит, всегда спросит, как дела, как здоровье…
– Да-да, конечно, – послушно кивнула я, отступая к лестнице. Добрый-добрый доктор Ставэ. Вот интересно, он вивисекцией на досуге не балуется? А то щас как его добрейшество разыграется на мне во всю мощь…
Кабинет нашла легко. Табличка на двери гласила «А.К. ир го тэ Ставэ. Среда 15.00–19.00.». Вот так просто. Ни должности, ни звания. Вампир, просто вампир. И при этом личный кабинет, словно он, как минимум главврач. Чтоб присутствовать там 4 часа в неделю. Не слабо.
Постучав, вошла. Доктор ир го тэ Ставэ сидел за столом возле окна и читал какие-то распечатки. Увидев меня, бумажки отложил, но вставать не стал. Молча ждал, когда я подойду.
– Значит, ваш присутственный день среда, доктор? Да и то не день, а вечер?
– Вечером в среду я общаюсь с больными и их родственниками по возникающим у них вопросам, касающимся лечения, или возможности лечения, у меня, – как всегда спокойно принялся он разъяснять. – А в среду утром я веду врачебную практику у шестикурсников, выбравших для себя хирургию. А на операции приезжаю в любой день, когда это бывает необходимо. Вот что тебя все время так раздражает, ты мне можешь объяснить?
Я пожала плечами, глядя в окно. Я и сама себе не могла этого объяснить, не то, что ему. Это у некоторых вампиров восьмисотлетний опыт объяснений всего и всем, вон как складно выходит, о чем не спроси. Снег уже не шел. Но весь подоконник снаружи был усыпан воздушными белыми хлопьями.
– Присядь, Лариса, заполни мне, пожалуйста, одну бумажку.
Я аккуратно присела к его столу.
– О чем?
– О себе. Это стандартная анкета: имя, дата и место рождения, и прочее, – он протянул мне лист, левую сторону которого занимал отпечатанный на машинке длинный список вопросов. В правую предполагалось вносить ответы.
– И зачем это вам?
– Чтобы мне не пришлось посылать запросы в твою бывшую школу, наш деканат и другие официальные инстанции, отвлекая людей от работы. И, я, кажется, уже говорил, когда мы наедине, мне было бы приятней, если бы ты обращалась ко мне на «ты» и звала по имени.
– А не наедине – только на «вы», и кланялась бы должное количество раз, – не могла не продолжить я.
– Поклоны вампирам отменили лет сто тому назад. Но на вежливом уважительном обращении я, разумеется, буду настаивать. Ты пиши, Лариса, пиши. Быстрее закончишь – быстрее освободишься.
Просмотрела анкету. Действительно, вопросов много, но все они стандартные: описание места в социуме, не более. Когда кончались вопросы обо мне, начинались о родителях. И снова все то же: где родился, где учился, когда женился, кем и где работал… Переспрашивать, зачем ему это все понадобилось, смысла, видимо, не имело: Анхен либо отвечал на вопросы, либо нет, это я уже поняла.
– А если я не все помню?
– Пиши, что помнишь, с остальным потом разберемся.
Написала. Помнила я, как выяснилось, практически все, может, с местами папиной работы что перепутала, он их несколько поменял, ну так откуда мне точно знать, меня при этом не присутствовало.
– Закончила? – взглянул на результаты моих трудов. – Число, подпись.
– А подпись зачем?
– Чтоб мне было откуда ее срисовывать, когда документы подделывать начну, – ответил Анхен с глубоким вздохом. И посмотрел при этом, как водится, столь серьезно, что поневоле начала сомневаться: а вдруг не пошутил?
Но подпись, конечно, поставила. Он убрал анкету в свою сумку, больше похожую на небольшой чемоданчик, очень уж прямые были у нее углы и твердые стенки. Я такие прежде и не видела. Может, внимания не обращала, а может и впрямь – чисто вампирский аксессуар. Закрыв сумку, он взял ее за ручку, достал ключи из ящика стола и сообщил:
– Идем.
Пошла. Куда – спрашивать не стала, перед смертью не надышишься, а добрый доктор явно что-то темнит. Оказалось – на четвертый этаж, в то крыло, где располагалась лаборатория. Отпер одну из дверей ключом, завел меня внутрь и снова дверь запер. Прилива энтузиазма это у меня не вызвало.
– Садись, – указал на стул возле одного из столов.
Села. На столе пробирочки такие характерные, стеклышки в ряд, и даже мягкая подушечка со жгутом присутствуют. Он что, кровь у меня собрался брать? Медицинским, так сказать, способом?
– Анхен? – нервно обернулась на него.
– Не паникуй, ничего с тобой не случится, – он поставил свой чемодан на стол, раскрыл, достал оттуда несколько запечатанных бумажных упаковок. Затем убрал чемодан вниз, спокойно уселся за стол, разорвал один из своих бумажных пакетов. Там оказался шприц, как я и опасалась. Не совсем такой, как я привыкла видеть, и я даже с ходу не сообразила, что в нем не так, но это был точно шприц.
– Анхен, что ты собираешься делать?
– Кровь твою пить посредством иглоукалывания, – он смотрел на меня с откровенной насмешкой, – руку выше локтя обнажи, пожалуйста.
Я взялась за пуговицу на манжете, и поняла, что руки у меня дрожат. Прижала их к себе, не в силах выполнить его просьбу.
– Ларка, ты вот как врачом собралась становиться? Скажи мне честно, ты так сильно иголок боишься или вида собственной крови?
– Тебя, – ответила честно. Честнее некуда.
– Да я догадался, – насмешка из его голоса пропала. Он встал, подошел ко мне сзади, начал тихонечко гладить предплечья, – успокойся, это обычный анализ крови, как в любой поликлинике делают, ничего более.
– Тогда почему его делаешь ты, а не любая медсестра в любой поликлинике? И зачем ты дверь запер?
– Дверь запер, потому что догадывался, что у тебя психоз начнется, и не горел желанием за тобой по всей больнице бегать. А делаю это я, потому, что у нас несколько другие технологии исследования крови, и результаты получаются значительно интереснее и информативнее. Тот анализ, что нужен мне, тебе ни один человек не сделает, так зачем им о нем и знать.
– Какие технологии? Дегустации?
– Лара, ты как младенец, честное слово! У нас работу с удовольствием никто не смешивает, я тебе, кажется, уже говорил. А дегустировать мне и без тебя есть чего, что по ту, что по эту сторону Бездны. Постарайся успокоиться. Это дело одной минуты, даже меньше. И сразу пойдешь домой. Давай помогу закатать рукав.
Его пальцы легко-легко скользнули вниз по моей «обреченной» руке – даже не ласка, но почти намек на нее. Отвели в сторону мою вторую руку. Расстегнули пуговку на манжете. Очень нежно, почти интимно, подняли рукав к самому плечу. То, что он делал, действительно лучше описывалось словом «обнажи», нежели «закатай».
Я сидела, завороженная невесомыми касаниями его пальцев, уже не в силах понять, чего же я больше боюсь: того, что он может со мной сделать, или того, что он перестанет касаться моей обнаженной кожи и никогда и ничего уже со мной не сделает.
Тем временем он затянул жгут, осторожно разогнув мою руку, положил ее локтем на мягкую подушечку. И, попросив сжимать кулачек, вновь вернулся на свое место. Намочил ватку спиртом, очень нежно провел ею по локтевому сгибу. Холод спирта заставил меня снова вздрогнуть, а вид приближающейся иглы будил в душе первобытный ужас.
– Не смотри, – попросил меня Анхен, – лучше взгляни в окно.
Я послушно обернулась к окну. И в ту же секунду почувствовала, что игла вошла в вену, уверенно и спокойно. Обернулась на Анхена. Его лицо ничего не выражало, он спокойно наблюдал, как моя кровь наполняет шприц – кубик за кубиком. Почему же я не могла отделаться от ощущения, что он пьет мою кровь, вместе с нею вынимая душу? Словно наяву чувствовала, как сердце пропускает удар, лишившись чего-то важного, той малюсенькой капельки крови, без которой никак. Как ноет душа, от которой отщипнули кусочек вечности. Как эта отнятая у меня кровь дает ему власть надо мной. Я понимала, что это глупо, что он просто наполняет шприц моей кровью для анализов (что бы он там не собрался анализировать), но отделаться от этого чувства не могла.
По моим ощущениям прошла вечность, прежде, чем он вынул катетер из вены. И на коже тут же заалела, набухая, капелька крови. Я испугано вскинула на Анхена глаза. Он тепло улыбнулся, словно малому ребенку, взял смоченную спиртом ватку и прижал к ранке.
– Вот и все. А ты так боялась.
– Ты так и не скажешь, зачем тебе это? – вновь попыталась спросить я, опуская на место рукав.
– Скажу, – вдруг легко согласился он. – Наступает зима. И люди впадают в спячку. И эти несколько кубиков крови спасут меня от голодной смерти.
Я обиженно встала:
– Так я могу идти, светлейший доктор?
– Несомненно. Как я и обещал, – он встал и отпер дверь.
Я собрала свои вещи и вышла. Оглянулась на него.
– До свидания, Лариса, – Анхен вернулся в лабораторию. Дверь закрылась.
Какое-то время я смотрела на нее, потом побрела на выход. Вот что со мной не так? Когда он зовет меня, я чувствую страх. Завораживающий, но все-таки страх. А когда отпускает, мне кажется, что меня прогнали. И до слез обидно, что все уже кончилось. И хочется вернуться. Только когда он закрыл за мной дверь, я поняла, что ожидала, что он спустится вместе со мной хотя бы до третьего. Что мы еще не расстаемся. Что осталось еще некое «чуть-чуть».
Но ничего не осталось. И я знала, что буду безнадежно тосковать по нему еще несколько дней.
* * *
Впрочем, следующие несколько дней я усиленно готовилась к коллоквиуму по биологии. Учитывая, что за прошлый мне натянули трояк, только чтобы не возиться со мной на отработках, имело жизненно важный смысл показать принципиально иные результаты. Я старалась. Я посвятила этому все свое свободное время, почти лишила себя сна и забыла на время об остальных предметах.
Не помогло. Светлейшая профессорша, прекрасно запомнившая меня по прошлому разу, изначально смотрела на меня, как на полную идиотку, непонятно как вообще нашедшую дорогу в аудиторию. Все мои правильные ответы она предпочла не услышать или приписать их помощи других. И в конце она вновь уверенно влепила мне трояк, заявив в непрошибаемой убежденностью:
– Подсматривать в чужие шпоры здесь не проходит, Алентова. Я не собираюсь ставить тебе оценки за твоих друзей. Я ставлю тебе ровно то, что ты наработала бы, сидя со мной один на один. Да и то, не уверена, что наработала бы.
Я вылетела из аудитории пулей, и неслась, не разбирая дороги. Обида от чудовищной несправедливости раздирала меня, хотелось собственными руками задушить эту омерзительную гниду, лишь по недоразумению преподающую нам биологию. И, подумать только, ведь в школе это был мой любимый предмет! И только пятерки! Всегда, за все годы! И что теперь? Какие друзья, какие шпоры? Да если б хоть близко было то или другое!
С размаху влетела в чью-то широкую грудь. Извинилась, не поднимая головы, и попыталась продолжить движение. Но меня уже крепко держали за руку.
– То есть теперь ты решила заняться моим физическим уничтожением?
Вот только его мне здесь и сейчас не хватало!
– Простите, куратор, я правда-правда вас не видела, – забормотала с обреченным видом. Ну и какие кары мне сейчас прилетят от его уязвленного самолюбия? Сшибать кураторов с ног «наши священные традиции» явно не позволяют.
– Да я, в общем-то, догадался, – ответил Анхен совершенно спокойно. – Что случилось, Ларис?
– Ничего. Позвольте, я пройду.
– Пройдешь. Когда расскажешь, почему ты плачешь.
– Я не плачу! Я злюсь! А слезы – они всегда сами текут, это не потому, что я рыдаю, просто так вот глупо у меня все устроено!
– Добрый день, куратор, что-то не так? – биологиня буквально нависла над нами. Видать решила, что я жалуюсь, решила подстраховаться.
– Да нет, профессор Воронова, все в порядке, – Анхен добродушно рассмеялся. – Это от вас студентки такие зачумленные вылетают, что и дороги не видят?
– Лучше бы они как зачумленные за учебниками сидели! Очень слабый в этом году первый курс, – выдала она свое решительное мнение. – И очень слабая девочка, – кивнула она на меня.
– Да я уж вижу, что весьма ослабленная. А еще говорят, что это вампиры из людей кровь пьют. Да я смотрю, после ваших занятий приличному вампиру и глотнуть-то нечего.
– Вы все смеетесь, куратор. А по-другому с ними нельзя, только три шкуры драть. А то вырастут потом из этих недоучек недоврачи, и очень многим тогда не смешно будет.
– Не вырастут, – пообещал ей Анхен со всей возможной серьезностью, – либо доучим, либо съедим, и никак иначе. Доброго дня, профессор.
Она, наконец, удалилась.
– Так это из-за нее ты так рыдаешь? – поинтересовался куратор, глядя, как я провожаю ее ненавидящим взглядом.
– Я – не слабая девочка! И курс у нас – нормальный! Надо просто оценки ставить, исходя из реальных знаний, а не собственных фантазий об уровне наших возможностей!
– А вот скажи мне, Лариска, вот лично тебе не все равно, о чем ее фантазии?
– Не все! Ведь это мне она ставит три, хотя я объективно знаю на пять! И теперь на экзамене, даже если я выучу наизусть учебник, она все равно поставит мне три! Потому, что я – в ее фантазиях – слабая девочка!
– Лариса, я открою тебе ужасную тайну: лет через десять тебе будет страшно безразлично, какая там у тебя оценка была после первого семестра по биологии. И окружающим будет безразлично. И ты даже вспомнить не сможешь, где у тебя этот табель с оценками валяется. А знания – останутся. Всегда, при тебе. И только ради них вы сюда и ходите. А вовсе не для того, чтобы портить себе нервы несправедливостью мироздания вообще, и отдельных его представителей в частности.
Вещал куратор достаточно громко и уверенно, и вокруг нас собралась уже небольшая группка студентов, в основном моих однокурсников, внимательно прислушиваясь к беседе. Ну, как иначе, вампирам внимают.
– Простите, куратор, а можно такой вопрос? – вмешался в беседу новый голос.
– Да, конечно, – Анхен вежливо повернулся к говорившему.
– Мы, конечно понимаем, что знания важнее оценок, и главное – как можно больше знать, – начал очень вежливо вкручивать Макс, – но ведь мы не можем знать все, у нас просто не хватает времени, чтобы выучить абсолютно все, что от нас требуют.
– Возможно, – спокойно согласился куратор, – но в чем ты видишь решение проблемы? Увеличить время учебы до 10–15 лет?
– Нет, зачем так кардинально? Просто у нас есть так много предметов, которые врачу совершенно не нужны, а требования к экзаменам по ним достаточно жесткие, и приходится тратить кучу времени на ерунду, вместо того, чтобы заниматься чем-то действительно важным.
– И какие же предметы вам не нужны, Максим? – вот интересно, он знал о том, что это Максим, или как-то мысли считывает?
– Ну, например, история, философия, история медицины… Нет, я, конечно, понимаю, что историю отечества знать надо, но зачем тратить на нее время сейчас и в таком объеме, когда его и на основные-то предметы не хватает?
– Ну а когда вы, если не секрет, собираетесь тратить на нее время? Если знать ее, как вы сами признаете, все-таки надо, – светлейший был, как водится, само дружелюбие, и казался искренне заинтересованным в ответе.
– Когда возникнет к ней интерес… когда появится время.
– Это было бы здорово, – чуть печально улыбнулся Анхен, – но опыт многих поколений показывает, что у абсолютного большинства из вас ни интерес, ни время не появятся никогда. Истина в том, что раз вы уже сейчас определили для себя эти предметы, как ненужные, то вы всю свою жизнь будете знать по ним ровно столько, сколько в вас удастся вложить в университете.
– А вы считаете, что они обязательно нужны? Но вот зачем мне при лечении, к примеру, гастрита, знать, в каком году была сделана первая прививка или основан Железногорск?
– Может, потому, что когда вы заканчиваете лечение гастрита или конъюнктивита, вас не выключают из розетки, и вы продолжаете функционировать? Идете домой, встречаетесь с друзьями, участвуете в общественной жизни. И при этом постоянно принимаете какие-то решения, анализируете, делаете выводы и строите планы на перспективу. И знание опыта предыдущих поколений позволяет вам быть при этом чуть более объективными, чуть более дальновидными, чуть более разумными. Мне казалось, люди строят государство торжествующего разума. Узким специалистам его не создать. Они не способны видеть всей картины, способны только дергать одеяло каждый на себя. Так что вы уж простите старых профессоров, что сочиняли вашу программу. Они просто видят задачу немного иначе, чем вы. Вы пришли сюда, чтобы учиться на врача. А они приняли вас, чтобы воспитать грамотными и образованными членами общества. И это несовпадение целей и приводит к взаимному непониманию. Старинный конфликт отцов и детей… Но подумайте, неужели, прожив 30–40 лет после окончания университета, они стали глупее, чем были в ваши годы? Так может, имеет смысл попытаться принять их точку зрения?.. Или я не прав?
– Конечно, куратор, я с вами согласен, вы абсолютно правы, – ну вот кто б посмел сказать вампиру, что он не прав? – Но все же требования к уровню знания этих предметов порой чрезмерно высоки. Неужели быть достойным членом общества настолько важнее, чем быть хорошим врачом?
– Важно все, конечно. Но вы правы, вы все равно будете выбирать, на что и сколько времени потратить. И если по предметам, которые вы уже объявили для себя не главными, с вас требовать просто прочитать учебник, то вы этот учебник даже не раскроете. А если потребовать выучить все упоминающиеся в нем даты, то вы хотя бы прочтете учебник. Вот и весь секрет, – Анхен озорно подмигнул внимавшему ему народу и откланялся, – простите, светлейшие студенты, дела.
Но уходя, недвусмысленно поманил меня за собой. С кураторами, да еще в людном месте, как известно не спорят. Он отвел меня подальше от любопытной толпы и тихо поинтересовался:
– Сколько у тебя еще пар?
– Две.
– Закончишь, забери одежду в гардеробе и зайди ко мне.
– Зачем?
– Есть только один способ это выяснить, и ты его уже знаешь.
Кивнул официально – вежливо и отбыл по своим, несомненно, важным делам.
А я еще две пары мучилась от любопытства, да пыталась понять, хочу ли я как можно скорее оказаться в его кабинете, или как можно дольше в нем не оказываться.
А потом послушно спешила к нему лабиринтом коридоров, перекинув через руку тяжелое зимнее пальто, и сердце обрывалось в предвкушении… чего? Я не знала. Хотела ли я остаться с ним наедине, или боялась с ним оставаться? Наверное, и то и то. Я к нему привыкала. Все сильней с каждой встречей. Он был слишком значительной фигурой. И в моей серой жизни, и сам по себе. И его внимание ко мне, несомненно, льстило. Выделяло меня, не нужную и не интересную никому в универе девочку, из толпы. Но излишнее внимание вампира порой могло быть опасным. Я это понимала. Но что это могло изменить? Он позвал. И я послушно пришла.
Постучав, заглянула. В приемной было пусто, дверь в кабинет приоткрыта.
– Заходи, Лариса, – донесся до меня его голос. Это он как, еще и сквозь стены видит?
Зашла. Бросила пальто и сумку в ближайшее кресло, прошла к нему в кабинет. Мое прошлое пребывание здесь теплых воспоминаний не будило, поэтому я немного нервно остановилась почти у самой двери. Анхен сидел за столом, обложившись какими-то бумагами. Не то изображал бурную деятельность, не то действительно был сильно занят.
– Лариса, помоги мне немного, Инга моя болеет…
– Да? – к такому я была не готова, и с ходу ляпнула, – и как называется болезнь, «критическое обескровливание на рабочем месте»?
– Мне приятно, что мои гастрономические пристрастия так будоражат твою фантазию, но болезнь называется прозаически: простуда. Возникла вследствие беготни из корпуса в корпус в полураздетом виде, – Анхен смотрел на меня с легкой усмешкой. – А теперь, пожалуйста, возьми вон с той серой подставки отпечатанные листы и разложи на три экземпляра. Лучше у Инги на столе, там больше места.
– А что мне будет за выполнение работы твоей секретарши? – нет, я понимала, что сделать все равно придется, да и вовсе не против я была ему помочь. Но вредность – она точно впереди меня родилась.
– А если тебе в детстве читали сказки, то должна бы знать: больше всего всегда получает тот, кто никогда не торгуется. Все, Лара, иди, не отвлекай меня. Быстрее закончим, быстрее будет сюрприз.
– Какой сюрприз? – вот теперь не уверена, что хочу быстрее заканчивать. Сюрпризы у вампиров, они того, разные бывают.
– Никакого, если за полчаса не управимся, – судя по глубокому вздоху светлейшего, Инга явно делала, что велят, быстро и без вопросов. – Когда разложишь, спустись по ближайшей лестнице в 117-ю, и в самых вежливых выражениях попроси от моего имени сброшюровать их прямо при тебе.
Послушно пошла работать. Стол у Инги был просторный, содержался в идеальном порядке, каждый карандашик в своей подставочке, каждая бумажка в своей корзиночке. Вот интересно, у нее только на работе так, или она по жизни аккуратистка? У меня-то дома на рабочем столе сам Принц Бездны ноги переломает… Хорошая девочка Инга, да чем же она хороша?.. Вот интересно, а если б Инга не заболела, Анхен бы обо мне вспомнил? Или он и сейчас-то позвал, просто потому, что в коридоре наткнулся? И какой сюрприз?
Страницы, по счастью, были пронумерованы, раскладывать их труда не составляло. Я, разумеется, полюбопытствовала, но быстро поняла, что читать сие мне не интересно. Это были материалы какой-то конференции по проблемам создания искусственной крови. Я не вампир, мне и своей естественной хватает. Закончив вчитываться в содержание, заметила, что оформление куда занятней. Текст был явно отпечатан на машинке, но края его были абсолютно ровные, словно у книжной страницы, вышедшей из типографии. Это Инга такая умелица? Или чудеса вампирских технологий? Но они ж, вроде, запрещены к использованию по эту сторону Бездны. Или если чуть-чуть и для себя, то все же можно?
– Анхен, а как это печатали? – не удержавшись, крикнула в приоткрытую дверь.
– Лариса, а почему это еще не сброшюровано? – отфутболили мне в ответ с моими же интонациями.
Мысленно плюнула, побежала брошюровать. Там на меня попытались глянуть хмуро, не то обед у них был, не то тихий час, но волшебное имя светлейшего ир го тэ Ставэ мгновенно подарило мне целую комнату лучших друзей.
Радостно вернулась, волоча господину добычу. Но оказалось, не так все просто. Один экземпляр Анхен бодро бросил в ящик собственного стола, а два другие мне было велено вприпрыжку нести к светлейшему ректору, дабы отдать в добрые руки его секретарши.
– На парадный вход не беги, с этой лестницы есть выход на улицу, до главного здания тут будет ближе, – проинформировал меня светлейший куратор, оторвавшись от своих бумаг. Что он из них, пасьянс, что ли складывает? – Только пальто застегни как следует. А то еще одна у меня поляжет от «критического обескровливания» в условиях резко не замеченной зимы, – он разве что не фыркнул, выдавая мне эту тираду. Неужели так задел мой намек на его «гастрономические пристрастия»? Ах, ну да, ну да, мы девочек не едим. Разве что с друзьями и в розовой ванне.
Уже вдыхая на бегу морозный воздух, вдруг осознала, что воспоминания о судьбе Лизы не принесли мне ни горечи, ни горя. И факт непосредственного участия в этой судьбе Анхена тоже бурных отрицательных эмоций не пробуждал. Наверное, в чем-то он меня тогда убедил. Уболтал, и я, незаметно для себя, согласилась. Она этого хотела. Ей подарили ее мечту. А я не хотела. Хотя мне предлагали ровно тоже самое. И я жива и здравствую, и никто не жаждет выпрашивать или отнимать мою кровь: ни всю до капли, ни хотя бы каплю. У каждого свой путь. А вампиры – они вампиры. Они пьют кровь. У тех, кто настолько глуп, чтоб им ее дать.
Залетев в холл Главного здания растерянно заозиралась. Объяснить, где находится кабинет ректора, мне забыли. У кого бы спросить?
– Лариса? – удивленный полувопросительный оклик, и незнакомый парень пробирается ко мне сквозь толпу.
– Мы знакомы?
– А ты совсем не помнишь? Ну вот, мне так хотелось произвести на тебя впечатление, а ты меня даже не заметила, – карие глаза смотрели чуть насмешливо, и челка падала ему на лицо, закрывая обзор, а он привычным движением отбрасывал ее прочь. – Ну конечно, когда гуляешь с настоящим вампиром, разве заметишь обычного человеческого мальчика.
Гуляешь с вампиром? И тут я его вспомнила!
– Артем!
– Привет. Ты так быстро тогда убежала, что я даже не успел с тобой толком познакомиться. Все надеялся, что еще когда-нибудь встречу, и вот – встретились.
– Зачем? Ты любишь отбивать девушек у вампиров?
– Ну, ты тогда сказала, что не его девушка. Да и зачем тебе древний старик? Я по любому лучше!
– А ты скромный. Ладно, раз уж ты настолько хорош, покажи мне, где у вас тут ректор окапался. А то, если я немедленно не отдам ему эти бумажки и не отчитаюсь перед заказчиком об исполнении, то перестану быть девушкой, и стану просто чьим-то обедом.
– Сурова жизнь у будущих врачей! Ладно, идем, покажу тебе ректора. Ну, или дверь его кабинета.
С Артемом было легко. Он был веселый и чуточку самоуверенный. А может, просто пытался таким казаться. Он довел меня до ректора, а потом проводил обратно до нашего корпуса, и всю дорогу мы болтали и смеялись, и я, конечно, дала ему свой телефон, и обещание непременно с ним встретиться, и даже, кажется, выйти за него замуж тоже до кучи пообещала.
Анхен стоял в приемной у зеркала, расправляя свой элегантный и, вероятно, не местного производства шарфик под воротником короткого черного пальто.
– Ректор тебя так развеселил? – поинтересовался, не оборачиваясь, привычным жестом застегивая пуговицы.
– Нет, – чуть удивилась я. В голос, вроде, не смеюсь. – Приятеля встретила. Замуж зовет, – даже любопытно было, как он отреагирует.
– Хороший приятель, – добродушно улыбнулся Анхен, оборачиваясь. – Бери вещи, мы уезжаем.
– Куда?
– Любоваться красотами зимней природы. Разве я не говорил? – и смотрит в упор настолько серьезными и честными глазами, что сразу хочется ни единому слову не поверить.
Но все же послушно взяла свою сумку, вышла за ним следом из кабинета.
– И что за приятель? – светски интересуется Анхен, запирая дверь. – Который алмазы в Западных горах искать собрался? За этого выходи смело, он найдет.
Пару секунд соображала, о ком он. Разговор об алмазах в той забегаловке, помнится, вели, но чья была идея… Ах, да, Петерс! И как светлейший вампир только помнит такие подробности? Или у него не только слух улучшенный, но еще и память абсолютная?
– А в Западных горах действительно есть алмазы? – полюбопытствовала, шагая рядом с Анхеном по коридору.
– Не знаю, я не геолог, – беспечно пожал он плечами. – Но знаешь, на месте алмазов я бы уже начал бодренько там образовываться. Когда такие целеустремленные мальчики что-то ищут, они по любому находят. Природа не в силах им сопротивляться. Вот и ты согласись, когда через пару лет он предложит тебе руку всерьез.
– Петерс и всерьез? Не смеши, он вообще не бывает серьезным! И вообще, я встретила не его, а Артема.
– Еще один геолог? А вот с этим не связывайся, толку не будет.
– Почему? – вот так новость. Он мне, оказывается, уже и жениха успел выбрать.
– Помрет быстро.
– Отчего это? – растерялась я.
– Так он, насколько я помню, геологией Бездны увлечен. А геологи Бездны долго не живут, – равнодушно пожал плечами Анхен, заворачивая на лестницу. И начал подниматься вверх.
– Почему не живут? Погоди, ты куда? Ты же говорил, что мы уезжаем.
– Разве? – очень натурально удивился куратор. – Ну, извини, оговорился. Улетаем. Машина у меня там стоит, не на газоне же ее ставить.
Новость о том, что мне предстоит ЛЕТЕТЬ на настоящей вампирской машине, мгновенно вышибла из моей головы и Тему с его предложениями, и Петерса с его алмазами, и даже матримониальные планы Анхена на мой счет. Да я такие машины и вблизи-то никогда не видела, а тут меня в нее посадят, и даже повезут…
По лестнице я взбежала едва ли не быстрее вампира. Выход на крышу был, разумеется, заперт, и я пританцовывала от нетерпения, пока Анхен доставал ключ. Словно ребенок, которому уже пообещали игрушку, но все никак ее не отдадут, я смотрела, как этот ключ проворачивается в замке, как дверь приоткрывается… Изо всех заставила себя сдержаться, и не просочится в щель, а чинно пройти, когда мне предложат.
И вот, наконец, я увидела ее. Ослепительно блистая в лучах зимнего солнца, на засыпанной снегом крыше стояло самое совершенное творение рук… нечеловеческих, конечно, но все же это было создание разума, в величии своем так преобразующего материю, что можно было задохнуться от восторга, глядя на эту алую каплю посреди сияющего под солнцем снега. Да, его машина была алой, но не как кровь, нет, это сравнение даже не пришло мне в голову. Цвет крови темнее, гуще, насыщенней, что ли. А это был именно легкий, воздушный, сияюще алый цвет.
