Текст книги "Вампиры девичьих грез (СИ)"
Автор книги: Алина Борисова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
– Нет, – произношу оторопело, к такому я не готова. Кураторы студентами не занимаются. Они координируют научную деятельность факультета, работу кафедр.
– Слушайте, я все объясню. Сейчас вы поднимаетесь на второй этаж. Но не по этой лестнице, а по центральной. Поворачиваете два раза налево и идете по длинному переходу. И упираетесь в такой квадратный внутренний двор. Вы спускаетесь на первый этаж, обходите дворик по периметру справа, там будет коридор. Идете по нему до конца, по лестнице на третий этаж и опять направо, там еще будет несколько ступенек, чуть пройдете и увидите по левой стороне дверь с табличкой «Куратор». Ну, бегите быстрее, а то он давно ждет. Вы запомнили, как идти?
– Кажется…
– Ой, нет, давай я тебя лучше провожу, еще заблудишься. Ведь можно на «ты»? – Я кивнула. – А то он меня лично попросил тебя найти и пригласить, – девушка встала, побросав свои карандаши и линейки, схватила меня за руку, и резво потащила за собой.
Мы едва ли не бегом преодолевали все эти лестницы и коридоры, и я чувствовала, что дыхалки у меня так надолго не хватит. Но просить ее идти помедленнее я не решилась. Сама опоздала, да еще от работы ее отрываю, в ее служебные обязанности показывать мне дорогу явно не входит. Хотя понять ее стремление лично доставить посылку адресату я могла. Потому как от начала времен должности кураторов по науке в университете, да и не только в нем, занимали вампиры. Голос крови, как утверждает мой папа.
– А он не сказал, что ему от меня нужно? – не смогла я сдержать любопытства.
– Нет, – любопытно было не только мне, – а вы с ним раньше встречались?
– Даже мельком не видела. Я в начале сентября болела, все торжества пропустила.
– Вот и познакомитесь. Да ты не переживай. Он хороший человек, – она хмыкнула, – хоть и вампир.
– ??
– Ну, в смысле, с ним просто. Он всегда очень по-доброму общается, вежливо. Хотя ему и лет, наверно, за тысячу, и умнее он тут каждого и всех вместе. Казалось бы, должен наоборот, свысока, с прохладцей…
– А с высока и с прохладцей в «этих священных стенах» все больше люди себе позволяют, – не могла не поддержать я тему, знакомую не понаслышке. Она понимающе хмыкнула. И тут последние ступеньки последнего коридора мы преодолели.
– Заходи, – она распахнула передо мной массивную дверь, – да не робей, там вначале секретарь.
Сама она заходить не стала, пропустила меня и закрыла дверь. Я действительно оказалась в небольшой приемной, светлой, с аккуратными рядами папок в стеллажах и с растениями, развешанными в кашпо по стенам. Сидящая за столом девушка делала выписки из лежащей перед ней книги. «Интересно, а он пьет ее кровь?» – не смогла сдержать глупую мысль. Бледной и осунувшейся, впрочем, секретарша не выглядела. Миловидная, облако русых волос по плечам – обычная девушка. Косы, правда, она не носила, волосы были чуть ниже плеч, не более. Ну, да может прежде страдала вампироманией, а теперь отращивает. Или болела, в жизни всякое случается.
– Вы, наверное, Лариса, – обратилась она ко мне и, заглянув в бумажку, уточнила, – Лариса Алентова.
– Да.
– Вы проходите, куратор ждет вас, – она указала на дверь в боковой стене.
Медлить было глупо. Я, неловко постучав, вошла.
Куратор стоял ко мне спиной возле книжного шкафа. Элегантный темно-серый костюм, распущенные черные волосы до середины спины. Только увидев их, поняла, что ожидала увидеть серебряные. Хотя логично, конечно: мы разные, они разные.
Одной рукой он прижимал к себе несколько книг, другой передвигал книги на полке. Наконец, видимо нашел, что искал, с усилием вытянул из дальнего ряда какую-то книжку, поставил обратно те, что держал в руке, закрыл шкаф и оглянулся. Заметил меня. Какую-то секунду пристально вглядывался в лицо, затем тепло улыбнулся и произнес:
– Доброе утро, Лариса. Простите, что заставил Вас ждать. Пожалуйста, проходите, присаживайтесь, – он сделал широкий приглашающий жест.
Я послушно пошла к его рабочему столу, намереваясь присесть на один из стоящих возле него стульев.
– Нет, что вы, не сюда, – подойдя, он чуть развернул меня в сторону стоящих у стены кресел по сторонам от небольшого круглого столика. – Устраивайтесь, я сейчас.
Он вышел в приемную.
– Держи. Я же говорил, что где-то она у меня была, – донесся до меня его голос.
– Спасибо, – в голосе девушки звучала искренняя благодарность. – А то в нашей библиотеке ее нет, а в городскую мне до выходных не попасть.
– Не за что. У нас есть горячий чай?
– Да, конечно, я только что кипятила, я сейчас, – послышался звук отодвигаемого стула. Куратор вернулся в кабинет. Подошел, сел в кресло напротив.
– Ну, давайте знакомиться, Лариса. Меня зовут Анхенаридит Кортоэзиасэри ир го тэ Ставэ. Последние 68 лет я занимаю должность куратора медицинского факультета университета.
Хорошо быть вампиром. У меня вот дедушка в 68 лет от старости умер. А этот только на последнем месте работы столько оттрубил. И еще столько же оттрубит, ежели не надоест.
– Сейчас Инга принесет чай, и, я надеюсь, вам все же удастся согреться. Как вы сумели так замерзнуть – не посмотрели в окно перед выходом?
– Оказалась не готова к увиденному, – пробормотала, опуская голову. Ну не рассказывать же ему о проблемах отсутствия присутствия у меня зимнего пальто нужного размера. Не за этим же он меня с лекции выдернул. И как он вообще узнал, что я насквозь замерзла? Вроде не дрожу.
Вошла Инга с подносом. Переставила с него на столик фарфоровый чайник, сахарницу, вазочку, полную конфет и ровно одну чашку.
– Позвольте мне поухаживать. – Он галантно наполнил чашку чаем и подвинул ко мне, – сахар кладите сами, могу не угадать.
Инга вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Я насыпала себе сахар серебряной ложечкой, и понимала, что пальцы все еще плохо меня слушаются. Он просто сидел, смотрел, всем своим видом выражая, что абсолютно никуда не торопит и никуда не торопится. Интересно, зачем он меня все-таки позвал?
– А вы не составите мне компанию? – поинтересовалась, делая первый глоток. Он что, вот так и будет пялиться, как я пью?
– Если вы угостите – с удовольствием.
Непонимающе подняла на него взор и, только уловив лукавый блеск его глаз, поняла, что угоститься он собрался не чаем. Поперхнулась. Он рассмеялся.
– Пейте, Лариса, пейте. Я просто шучу. А чай я и в самом деле не пью, уж извините.
Улыбка у него была очень приятной. Открытой такой, располагающей, искренней. Глаза его были цвета спелых каштанов в лучах осеннего солнца, а нечеловеческие узкие щели зрачков казались провалами Бездны, разделяющей землю на мир людей и мир вампиров.
Я пила чай, обхватив чашку обеими ладонями, чувствуя, что понемногу отогреваюсь. И не только телом. Под ласковым взглядом куратора все тревоги отступали. Казалось немыслимым, что меня сюда позвали, что бы ругать, проклинать и выкидывать из университета. Умом я понимала, что все дело в том, что он вампир, а с вампирами всегда так, просто хочется быть рядом, и как можно ближе. Мы чувствовали их всей кровью, всей кожей, что ли. И узнавали не по приметам. Они были не выше и не ниже, не тоньше и не толще обычного человека. У них не было ни острых ушей, ни длинных когтей, ни выпирающих изо рта зубов. Ну, глаза. Но часто ли мы смотрим в глаза соседей? Да собери десяток вампироманов-первокурсников, добавь к ним любого вампира, да напиши групповой портрет. И никто не угадает, кто на том портрете вампир. А вот завяжи любому человеку глаза, да заведи в темную комнату, полную народа, да спроси: есть ли среди присутствующих вампиры? И ни один не ошибется, и не только ответит, есть ли и сколько, но еще и пальцем покажет, в каком конкретно месте стоят. Их аура была настолько сильна, что казалась ощутимой, мы вязли в их обаянии, как мухи в янтаре. И потому не удивительно, что чем дольше я пила чай в его обществе, тем больше проникалась к нему симпатией, тем более красивым, неотразимым даже, он мне казался.
Но пауза затягивалась. И я не выдержала:
– Простите, светлейший Ананхе… ре…, – я безнадежно запуталась в его имени, и вынуждена была отступить, – простите.
– Анхенаридит. Можно просто Анхен, чтоб вам было проще.
– Анхен? – что-то очень знакомое. Где я могла слышать столь экзотическое имя? Ну конечно! Все благолепие с души как сквозняком выдуло, – а это не ваш дружок Серебряные Кудри по университету пару недель назад шлялся?
– Мой. Его зовут Лоурэфэл, – все та же фирменная вампирская невозмутимость. Вот разве что глаза стали чуть глубже.
– Папа с мамой его пусть зовут Лоурэфэл! – меня уже несло, но остановиться я была не в силах. Значит, вот почему я здесь. По просьбе Великого и Мудрейшего, который никак не хочет оставить меня в покое. А я-то поверила, что все кончилось! – Так это ему я обязана нашей встречей?!
– В этом вы правы, Лариса. Постарайтесь успокоиться. Кажется, я не сделал ничего, что могло бы оскорбить вас или обидеть.
Я насупилась, вынужденно признавая его правоту. Дождавшись видимости спокойствия, он продолжил:
– Я, действительно, впервые услышал про вас от Лоу. Девушка, мечтающая убить вампира – это весьма экзотично. Признаюсь, я не обратил на эту историю должного внимания. Но на днях я вновь услышал ее от профессора Ольховникова. И вот здесь мне стало уже не смешно. Объяснить почему?
– Не утруждайтесь. Светлейший профессор объяснил мне все достаточно популярно. Просто скажите, могу ли я вернуться на лекцию, или вашей милостью меня уже исключили из университета? И спасибо за чай, – я демонстративно отставила недопитую чашку.
– Я не занимаюсь дисциплинарными вопросами, никого не принимаю и никого не исключаю – это не в моей компетенции. Что до профессора Ольховникова, то он искренне считает, что свой долг перед Прародиной выполнил, хорошенько припугнув вас по горячим следам. Так что, если не станете более делать глупостей – спокойно получите выбранную профессию.
– Если это все, что вы хотели мне сказать, светлейший, могу я вернуться на лекцию?
– Нет, Лариса, не все. И если вам так важна эта лекция, я вам лично перескажу ее чуть позже. Уверяю вас, я прекрасно разбираюсь в материале.
– Боюсь, мне не достанет средств расплатиться со столь Великим и Уважаемым репетитором.
– Я рад, что вы успокоились настолько, что можете шутить. Пейте чай. Я не собираюсь вас воспитывать или наказывать. Я просто хочу немного с вами поговорить. Вас же не затруднит ответить искренне на несколько моих вопросов?
– «Эти святые стены» сильно не предрасположены к искренности.
– Хорошо, что вы сумели это понять. Но мои стены не святые, самые обычные. А «этим» я нечего не расскажу. Я вам обещаю. Так мы договорились?
– Да. Если потом вы ответите на мои.
– Я отвечу на любые ваши вопросы, Лариса. Тем более, что мне интересно будет услышать сами вопросы. Итак, только честно: мое общество вам неприятно?
– Временами.
– Объясните.
Задумалась, пытаясь сформулировать. Он же хочет честно.
– Мне приятно, когда вы молчите. Тогда я вас ощущаю… вампиром. Не знаю, как сказать лучше. Но от вас словно исходят волны… вы сами знаете… тепла, умиротворения. Но вот когда вы начинаете говорить, вернее нет, когда вы смотрите таким глубоким, мерцающим взглядом – это неприятно, и это особое ощущение от вас, как от вампира – исчезает.
– С Лоурэлом было так же? Во время первой встречи, когда вас еще не связывали личные отношения.
– Нас с ним не связывают ЛИЧНЫЕ отношения!
– Я не корректно выразился, межличностные.
– Да, с ним было так же. Вам от этого легче?
– Я боюсь, что вам от этого не легче. А мне – пока – просто любопытно. Вопрос следующий: на Горе вы отказались сдать кровь – это было обдуманно или импульсивно?
– Импульсивно. Я разозлилась на тетку. Но сегодня я бы отказалась обдуманно.
– Когда-нибудь, быть может в детстве, вы мечтали о любви с вампиром?
– Мне хватало того, что об этом мечтала Лизка. Мне казалось все это смешным и нелепым.
– Ваша подруга не показалась мне ни смешной, ни нелепой.
Ах, да, он же был там, как я могла забыть! Он затрахал ее до смерти, высасывая кровь!
– А какой она показалась тебе, тварь, вкусной?! – я вскочила, судорожно схватив чашку и шваркнув ее об край стола. Она брызнула во все стороны осколками и чаем. А я уже летела к нему с перекошенным от ненависти лицом, протягивая вперед руки – не то вцепиться в горло, не то выцарапать эти омерзительные мерцающие глаза.
Он, казалось, даже не шевельнулся. Но уже через секунду я сидела боком на его коленях. Одной рукой он крепко прижимал меня к себе за предплечье, другой удерживал мои сведенные вместе руки за запястья. Сжимая их сильно, до боли.
– Пусти! – слезы бессильной ярости текли по моим щекам, – пусти. Мне больно.
– Больно, – спокойно согласился он. – И будет больно еще некоторое время. Пока вы, Лариса, не осознаете, что сдерживать свои эмоции крайне необходимо в любой ситуации. Или мы уже на «ты»? Я, в общем, не возражаю. Знакомство у нас весьма неформальным вышло.
– Отпустите меня. Вы ломаете мне руки, – чувствовать себя настолько беспомощной было страшно. Он вампир, он сильнее несоизмеримо, да и авторитета у него столько, что убьет меня сейчас, или просто покалечит, и в глазах всего мира будет абсолютно прав. Зачем же я, дескать, на него так, с кулаками набросилась, нехорошим словом обозвала. Что, убил близкого мне человека? Да что такое ее смерть по сравнению с непочтительностью.
– Обещай, что больше не станешь делать резких движений.
– Я обещаю…
– И больше никаких попыток оскорбить меня или физически уничтожить.
– А это возможно? – не смогла сдержать любопытства.
– Нет, это невозможно. Поэтому я и говорю: попыток. Итак?
– Я больше не буду, – что еще оставалось, больно было так, что едва сдерживалась, чтоб не вскрикнуть.
– Ты мне обещаешь?
– Да, да, я обещаю, пожалуйста, – я почти уже плакала.
Руки он отпустил. Морщась, потерла запястья. Вроде не сломал, но синяки еще неделю сходить будут. И хорошо, если только одну. Попыталась встать, и поняла, что второй рукой он меня по-прежнему крепко держит.
– Я же сказала, – затравленно повернула голову, чтобы взглянуть в его лицо.
– Молодец, – улыбнулся он, – хорошо, когда разум торжествует. А теперь поцелуй меня. Мне будет приятно.
Его безумные (иначе и не скажешь) глаза мерцали близко-близко. Одна его рука обхватила меня за талию, заставляя развернуться к нему всем корпусом, другая впилась в основания волос, не позволяя отстраниться. Его губы медленно приблизились. Я дернулась подстреленной птицей, в ужасе от происходящего. Поцелуй с ним был для меня в тот миг равносилен смерти. Потому что и был дорогой к смерти.
Его губы замерли в миллиметре от моих. Скользнули вдоль щеки к уху.
– Ты настолько боишься целоваться? – прошептал едва слышно. Едва касаясь, обвел языком мочку уха, скользнул вниз вдоль шеи, легко поцеловал в основание плеча. Я дрожала.
– Так поцеловать? – вновь шепнул он мне прямо в ухо, – или укусить?
– Пожалуйста, пожалуйста, – умоляла я, уже не веря, что он услышит.
– Пожалуйста что? – выдохнул он мне в губы.
– Пожалуйста, отпустите.
Он отпустил. Причем так резко, что я едва не упала, ведь все это время я пыталась от него отстраниться. Соскочила с его колен и опрометью бросилась к выходу. На бегу едва не запнулась о собственную сумку. Подхватила ее, рванула к двери, и даже успела ее немного приоткрыть. А потом его сильная ладонь заставила дверь закрыться. Более того, он достал из кармана ключ и несколько раз провернул его в замке.
– Не так быстро, Лариса.
Я обреченно обернулась, подпирая спиной дверь и прижимая к груди сумку.
– Давай присядем, и я тебе кое-что объясню.
Я помотала головой. Спасибо, насиделась. Милейшие люди вампиры. Одна беда, что нелюди.
– Обещаю, больше никаких смелых экспериментов.
– Так это был «смелый эксперимент»?!
– Прости, что так напугал. Но я должен был убедиться наверняка.
– Убедиться в чем?
– Присядь, пожалуйста.
Присела. Вот прям где стояла, там и присела, съехав спиной вниз по запертой двери. Он пожал плечами и тоже уселся на пол, в двух шагах от меня, сложив сцепленные в замок руки на торчащей кверху коленке.
– Костюмчик не попортите? – не удержалась я.
– На покупку внеочередного костюма я зарабатываю. Послушай меня сейчас внимательно, ладно? Я позвал тебя не ради праздного любопытства, и не от того, что мне не с кем целоваться. Ты серьезно больна, Лариса.
Если я думала, что он меня уже ничем не удивит, то глубоко заблуждалась.
– Уверяю вас, куратор, я чувствую себя прекрасно, если только не простудилась сегодня на морозе.
Особенно когда вы не ломаете мне руки и не лезете целоваться.
– Ты замерзла, но насколько я могу чувствовать, пока не простудилась. Проблема в другом.
– Да? И чем же, по-вашему, я больна?
– Это редкое генетическое заболевание, совершенно не изученное в человеческой медицине, поскольку предыдущий подобный случай был зафиксирован более двухсот лет назад. Да и тогда он был единичен. Вампиры, впрочем, проблемой занимались. Даже дали этой болезни достаточно сложное наименование, которое я сейчас даже произносить не стану. Потому что ни к чему, да и не помню, если честно. А вот путей решения этой проблемы, увы, найдено не было. Догадаешься, о чем идет речь?
– Я не вампир, на что мне ваши заморочки.
– Они не наши, Лариса, они всерьез угрожают твоему благополучию. Выражаясь простым языком, это называется невосприимчивость. Патологическая невосприимчивость голоса крови. Тебе знаком этот термин?
– Голос крови? Да, папа мне объяснял. Он сказал, что у меня он ослаблен.
– У тебя он отсутствует. Вообще. Более того, любая моя попытка воздействовать на тебя путем активизации нашей кровной связи, вызывает сильнейшую реакцию отторжения.
Воздействовать путем активизации – вот это как, интересно? То есть они на нас воздействуют, заставляя себя желать? Желать вновь стать их пищей? В самом деле зомбируют, я тогда сгоряча ляпнула, а это и вправду так? Я в ужасе сглотнула. То-то глаза у них временами мерцают так неприятно… И тот, на Горе, тоже все хотел, чтобы я взглянула ему в глаза… То есть это вот такая у нас свобода?.. Но он сказал, что на меня он воздействовать не может.
– И поэтому я никогда не смогу захотеть, чтобы вы сожрали меня, как мою подругу? Только вампир мог додуматься назвать это болезнью. Для людей это благо, хотя вряд ли вы сможете это понять!
– Я могу понять очень многие вещи. Например то, что это действительно может быть благом. Для группы людей. Для сообщества людей. Для всех людей в мире. Ты не услышала главного: ты такая одна. Единственная за двести лет. И люди тебе этого не простят.
– Люди? – посмотрела на него скептически. Да что он мне голову морочит? – Скажите уж честно – вампиры.
– Люди, Лариса, люди. Я с тобой сейчас предельно честен. Вампирам ты не помеха. Скорее забавная аномалия, уж прости за прямоту. А вот люди могут тебя возненавидеть, если ты дашь им повод. Свободные и разумные люди – это в основе своей дикая стая, которая не выносит тех, кто думает и чувствует иначе. Я прекрасно осознаю, что ты не сможешь нас полюбить. И чувствовать в нашем присутствии то, что чувствует все остальное человечество. И поверь, и я, и все мои соплеменники без твоей любви прекрасно обойдемся. А вот люди очень жестоко тебе отомстят, если ты станешь открыто выражать непочтение к их кумирам. Любой нормальный человек чувствует практически религиозный трепет даже при слове «вампир». Поэтому я очень тебя прошу, ради себя самой, будь аккуратней в выражении собственных эмоций.
Понятно. Начали за здравие, а кончили моралью. Не смей обижать святых вампиров. Да не пошел бы он…
– Если это все, разрешите мне уйти.
– Мне казалось, ты хотела меня о чем-то спросить.
– Уже нет, ваши «смелые эксперименты» ответили не только на ваши вопросы, но и на мои.
– Как знаешь. Надумаешь – обращайся, Для тебя у меня всегда найдется время.
Он поднялся, давая понять, что разговор закончен. И протянул мне руку, помогая встать. Руку я приняла. Безумным голодным вампиром он мне больше не казался. Вот только…
– Не понимаю, в чем ваш интерес? Моя, как вы выразились, болезнь, вампирам ничем не угрожает, соседей по парте я не заражу. Что вам до меня?
– Ну, во-первых, ты единственная девушка за всю мою жизнь, которая отказалась от моего поцелуя, – улыбнулся он. – А если серьезно – я все-таки врач, ученый, мне интересна эта проблема с точки зрения науки. И ты все же учишься на моем факультете. Я чувствую за тебя ответственность, хотя формально студенты не в моей юрисдикции… Я помню, что случилось с парнем, что имел то же генетическое отклонение двести лет назад. И не хочу, чтобы ты повторила его судьбу.
Он достал из кармана ключ и отпер дверь.
– Если возникнут проблемы – приходи, я всегда постараюсь тебе помочь. И еще раз прости, что напугал.
До конца дня была крайне тиха и задумчива. На коллоквиуме по биологии умудрилась отличиться редкостной тупостью и несообразительностью, оставив у преподавателя устойчивое ощущение, что я не только не готовилась ни секунды, но и в принципе едва ли обучаема. Это было бы, наверное, даже обидно, ведь в биологии я всегда разбиралась неплохо, не будь я мыслями все еще в том кабинете. Куратор произвел на меня весьма неоднозначное впечатление. Вежливый, рассудительный, внимательный, и при этом, – неумолимо жестокий, не задумываясь причиняющий боль, что моральную, что физическую, будь то для чистоты эксперимента или в воспитательный целях. О его причастности к смерти Лизы вообще старалась не думать. Он вампир. А вампиры – они другие. Как сказала Лизка, высшая форма любви для них – смерть. Мне не понять. Если верить светлейшему куратору – не понять никогда. Или не полюбить? Или выкинуть все это из головы и попытаться сосредоточиться на биологии?
Домой пришла поздно вечером, до закрытия просидев в анатомичке. Руки честно перебирали кости черепа, но названия их в голове не всплывали. Ну вот и откуда в черепе столько костей? Я всю жизнь искренне думала, что весь череп – это одна сплошная кость, ну ладно, две – еще нижняя челюсть. А тут сижу и перебираю, как пасьянс эти маловразумительные пластинки, силясь вспомнить их столь же маловразумительные названия. Злюсь на себя, нервно листая атлас, в тщетной попытке найти соответствия, но вместо всех черепов на свете перед глазами все равно стоит его лицо – слишком близко от моего, его губы, скользящие по щеке, все слышится его шепот: «поцеловать или укусить?» И что, вот что, он думает, я должна была выбрать? Что отвечали ему «обычные» девушки, которых он сажал себе на колени? Которые «никогда не отказывали»? Неужели умоляли его укусить? Или просили поцеловать, а он все равно кусал, и они умирали, лишенные крови, а он вытирал платочком губы и возвращался к работе? Я понимала, что боюсь его. Даже если он не может заставить меня захотеть, что помешает ему просто взять? Его врожденная вежливость и хорошее воспитание? Чернеющие на запястьях гематомы оптимизму никак не способствовали.
Придя домой, первым делом натянула старый разношенный свитер, с рукавами, закрывающими половину ладони. Спасало это ровно до ужина, потому как потом мама потребовала рукава засучить, потому как «в таком виде за стол не садятся». Я попробовала упереться, она не сдавалась, сердилась, «не в силах понять мое ослиное упрямство», а в конце просто дернула меня за рукав. И застыла, глядя на отпечаток кураторского пальца.
– Лара, это что?
Я молчала. Она потянулась за второй рукой. Та выглядела чуть лучше, но следы насилия явственно виднелись и на ней.
– Лара, не молчи, пожалуйста, откуда это? Тебя кто-то обидел? Серьезно обидел? Может, нужно вызвать врача, а потом Силы Правопорядка?
– Мама, ну успокойся, ну какие Силы Порядка, что ты выдумала! Ничего не случилось, никто меня не обидел. И уж тем более так, как ты подумала.
– А как я могла подумать? Такие синячищи! Тебя держали за руки, ты вырывалась. Скажешь нет?
– Не скажу. Держали. Вырывалась. И это все. Кости не сломаны, гематомы сойдут.
– Все? Лара, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Нет. Не хочу. Я уже даже ужина хочу все меньше. И если ты немедленно от меня не отстанешь, так и вовсе его расхочу.
– Лариса, а тебе не кажется, что ты не настолько взрослая, как ты вебе возомнила? И просто не в состоянии пока решать все возникающие проблемы самостоятельно!
– Я смотрю, количество желающих решать мои проблемы растет в геометрической прогрессии. Спасибо за ужин.
Я выскочила из-за стола и ушла к себе, громко хлопнув дверью. Моя жизнь. Мои руки. И воспоминания – тоже – только мои!
