Текст книги "Гипнотизер в МВД: тотальный контроль (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Терехов изумленно посмотрел на визитку Щелокова. Потом поглядел на Белокрылову.

– Это правда, шеф?

Девушка рассеянно кивнула. Она тоже о чем-то размышляла.

– Он назвал Андропова Юрой, – ответила она.

Терехов недоверчиво покачал головой.

– Все равно не верю.

Мы подъехали к зданию политеха и машина остановилась на стоянке. Белокрылова поправила прическу и выскочила из машины. Я отправился за ней.

Пока мы ехали, погода быстро изменилась. Жара спала, небо нахмурилось, по улицам задул холодный ветер, почти недвусмысленно предупреждающий о скором дожде. Надо же, какая капризная погода, утром солнце, а вечером дождь.

Ворота, территория, внутренние площади заполнены озабоченными студентами, вечно куда-то спешащими и живущими предстоящей сессией. Впрочем, многие сидели на скамеечках, болтали, пили газировку, смеялись и веселились. Нас многие студенты проводили внимательными взглядами.

– А здесь очень интересно, – Терехов улыбнулся симпатичной студентке. – Может, мне все-таки поступить в аспирантуру?

– Для начала ты доложишь, чем вы тут занимались во время моего отъезда и почему ты до сих пор не допросил Прокофьева по делу фарцовщиков, – сухо заметила Белокрылова. Ей не понравилось, что мы глазеем по сторонам, рассматриваем студенточек в коротких юбочках.

Мы вошли в здание, поднялись по небольшой лестнице, через несколько переходов добрались до актового зала. До того самого знаменитого Белого зала, я в нем как-то выступал для студентов-выпускников, в рамках молодежного фестиваля. Помню его ослепительно белые потолки, высокие арочные окна, дворцовый интерьер и огромные роскошные хрустальные люстры. Великолепная акустика, позволяющая выступать без микрофона.

Но сейчас вовнутрь актового зала мы не вошли, преследовали мимо двустворчатых деревянных дверей, украшенных резьбой, хотя я и сопротивлялся. Мне хотелось поглядеть, как выглядит Белый зал сейчас.

– Пойдем, Ян, – позвала Белокрылова. – Там сейчас идет научная конференция. Нам нужно идти дальше.

Я с сожалением последовал за ними через фойе к коридору.

– А вы знаете, что в 1919 году в этом зале Лев Сергеевич Термен изобрел самый тонкий в управлении музыкальный инструмент? – спросил я на ходу, ткнув большим пальцем за спину, в сторону актового зала. – Он называется терменвокс. Ученый сделал это в лаборатории, она находилась здесь же, в хорах Белого зала.

Терехов пожал плечами, а Белокрылова ускорила ход.

– Терменвокс, – пробормотал я. – Какое оригинальное название. Оно так и играет на устах. Слышите музыку? Только попробуйте произнести! Терменвокс.

Мы прошли по просторным широким коридорам, очутились возле запасного входа и встретили тут Аксакова и Наварскую. Вместе с другими милиционерами и криминалистами они стояли рядом с оцеплением. В небольшом переходике между коридорчиками лежал труп мужчины с багровым опухшим лицом.

– Шеф, с приездом, – сказала Наварская и улыбнулась мне. – Привет, Янчик, я рада тебя видеть. Хорошо, что ты приехал, это дело как раз по тебе.

Аксаков даже и не думал улыбнуться, он стоял, скрестив руки на груди, в темно-синем костюме и голубой рубашке в легкую полоску, а еще с черным галстуком. За этот год, что мы не виделись, он стал еще мощнее, видимо, все также ежедневно ходил в спортзал, на плаванье и на борьбу. Крепко пожал мне руку.

– Я тоже по вам соскучился, давненько мы не виделись, – ответил я.

Белокрылова направилась к трупу.

– Ну, что там у нас? Что откопали?

Наварская потупила глазки, ответил Аксаков.

– Убитого зовут Бокин. Он известный ученый, эксперт в области охраны окружающей среды. Сотрудник комитета геологии и охраны недр. Часто ездил в командировки, мотался по всему Союзу, ближнему и дальнему зарубежью. Должен был выступить на конференции с важным докладом. Его задушили шнуром от микрофона.

Рядом с трупом я обнаружил еще одного сотрудника органов. Следователь из городской прокуратуры, мужчина лет пятидесяти, высокий и спокойный, в сером костюме, чуть лысеющей головой и седыми усами. Трутнев Сергей Александрович, как он представился.

Видно, что всего навидался, даже еще похлеще, поэтому ничем не удивить. Он имел привычку поглаживать усы перед ответом и морщить высокий лоб.

– Мы думаем, что это преступление страсти, – сказал он. – Я уже поговорил с коллегами Бокина. Он получил записку перед тем, как уйти. Вот, смотрите.

Он подал смятый листок бумаги. «Надо срочно поговорить. Жду у служебного входа. Катя». Напечатано на машинке, без подписи.

– Это, наверное, его любовница, – продолжил Трутнев. – А там был ее дружок. Поцапался с Бокиным, начали драться и он задушил его первым попавшимся под руку предметом. Вот что мы решили.

Белокрылова кивнула, а я понюхал бумажку. Никакого запаха духов. Разве такое возможно?

– А доклад? – спросил я. – Вы нашли бумаги?

Трутнев удивленно поднял брови.

– При чем здесь доклад?

Я улыбнулся.

– Ну, как же? Здесь же сказали, что он должен был выступить с важным докладом. Наверное, что-то связанное с охраной недр? А где же тогда бумаги с его речью?

Трутнев поглядел на милиционеров и Аксакова. Те покачали головой.

– Никаких бумаг при нем не было.

Я продолжал улыбаться.

– Давайте рассмотрим версию убийства, связанного со службой. И замаскированного под преступление страсти.

Я думал, что Трутнев разозлится, но он тоже улыбнулся.

– Вы говорите, как та экстрасенша.

Я удивился.

– Какая такая экстрасенша?

Трутнев ткнул большим изогнутым пальцем за спину.

– Да вон та.

Я увидел симпатичную золотоволосую девушку, разговаривающую с одним из милиционеров. Она держала его за руку и что-то тихо говорила.

– Ух ты, это дело еще интереснее, чем я думал, – восхищенно сказал я.

Глава 7. Грязная экология

Надо же, у нас здесь два экстрасенса. Хотя, признаться, я не совсем экстрасенс и телепат, а гипнотизер. Но все равно, тоже связан с шоу и эстрадой.

Поэтому я немедленно отправился знакомиться со столь интересной особой. Подошел ближе, пристально посмотрел на девушку. Вернее, на ее изящный профиль, стройную талию и упругую попочку. Да, должен признать, девушка отлично смотрится сзади. Тут никуда не денешься.

И теперь мне все больше хочется посмотреть на нее спереди. Я уже сейчас вижу, что у нее большие миндалевидные глаза, тонкий аккуратный носик и округлые губки, красиво очерченные. Прическа, как я уже говорил, короткая, но кудрявые светлые волосы восхитительно ниспадают на плечи.

При этом девушка имела привычку иногда очаровательно встряхивать головкой и наклонять ее в сторону, внимательно рассматривая собеседника. Да, взгляд у нее наверняка не такой пронзительный, как временами у меня, она просто умела доброжелательно улыбаться и тут же подкупать этим своего оппонента.

Словно почувствовав мой взгляд, Сапфирова оглянулась на меня и еще раз мило улыбнувшись милиционеру, сказала:

– А о том, как снять все эти негативные колебания с вашей оболочки, мы поговорим в другой раз, хорошо? А сейчас мне надо идти, если вы позволите.

Она еще раз пожала ему руку и повернулась ко мне. Да, глаза у нее красивые, реснички густые, будто покрытые бахромой, от чего создавался эффект густых теней вокруг глаз. Люблю такие. Необычные и глубокие.

И вдобавок пронзительный и твердый взгляд, как будто пронзающий тебя насквозь, забирающийся внутрь мозга, и потихоньку вытаскивающий все твои сокровенные мысли наружу. И все это с благожелательной доброй улыбкой, как будто ты дал на это свое благословение.

Впрочем, такой девушке можно позволить все. Абсолютно все.

– Привет, Ян, – сказала она.

Вот какая молодец. Сходу обратила против меня мое же оружие, то есть обратилась, как к старому знакомому, создавая дружеское впечатление. И одновременно поражая меня своей же фамильярностью. Отлично, просто отлично.

Я улыбнулся.

– Привет, моя милая. Не знаю, к сожалению, как тебя зовут, но буду очень рад познакомиться. Меня ты, разумеется, знаешь из-за моих выступлений на эстраде и мне лестно видеть, что ты запомнила меня, потому что я не выступаю с прошлого года. Как говорится, народ знает своих героев.

Девушка тоже продолжала сверлить меня пристальным взглядом, но при этом мило улыбалась, так что при всем желании я бы не смог признать ее агрессивной. Или пытающейся меня подчинить. Нет, она была вполне симпатичной и доброжелательной.

Но взгляд друг от друга мы не отводили. Устроили битву взглядов.

– Меня зовут Полина, – сказала девушка очаровательным мелодичным голоском. – Сапфирова Полина. Прошу любить и жаловать. И да, ты прав, я видела твое выступление в Доме пионеров и была просто покорена твоим талантом. И отличными номерами.

Имя у нее тоже красивое. Харизматичная девушка, ничего не скажешь. Мы сверлили друг друга взглядами, не опуская глаз и не моргая, ожидали, кто же сдастся первым.

Одновременно я внушал ей мысленно: «Подчинись, опусти глаза!». Но пока что ничего не срабатывало.

– У тебя прекрасное имя, Полина, – кивнул я. – А о чем это ты говорила с милиционером? Какие такие негативные колебания на оболочке? Ты имеешь ввиду ауру?

Девушка тихонько вздохнула и чуточку моргнула. Потом не выдержала и отвела взгляд. Потом моргнула чаще и даже аккуратно вытерла глаза.

– Так нечестно, ты меня пересмотрел! – пожаловалась она. – Надо же, какая я дура, вздумала тягаться с профессиональным гипнотизером. Ты, наверное, каждый день перед зеркалом тренируешься в гипнотизации взглядом! Сколько можешь простоять, не моргая? Пять-семь минут?

Ну, не сказать, чтобы каждый день, но иногда я поддерживал тонус. Гипнотизация взглядом – довольно трудный и уже устаревший способ, даже для 1975 года, но тем не менее, иногда его тоже приходится применять. Да, Полина права, я иногда отрабатывал этот прием, потому что он помогал для введения в транс трудных клиентов.

– Нет, мой личный рекорд – сорок минут, – смеясь, ответил я. – Правда, я тогда чуть сам не впал в транс. Так что там насчет ауры?

Полина кивнула.

– Да, очень хорошо, что ты знаешь это слово. Я умею читать ауру человека, а кроме того, иногда слышу голоса, которые рассказывают мне про него. Вот, например, у тебя аура очень насыщенная, золотая, очень редкая.

Я усмехнулся. Сказкам про наличие ауры я верил еще меньше, чем про экстрасенсов. По большому счету, все это плод воображения самих людей, утверждающих, что они видят ауру. Очень удобный трюк, ведь мы не можем залезть к ним в голову и доказать обратное. Их невозможно разоблачить.

– Ясно, значит ты уже знаешь, кто убил Бокина? Расскажи мне, я весь горю от нетерпения. Твои голоса тебе ничего не подсказывают?

Полина тоже улыбнулась.

– Нет, голоса пока молчат, но зато есть маленький тихий голосок, он говорит мне, что ты связан с именем Жуков. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Я онемел от изумления. Что за чертовщина? Как-то здесь я уже встречал парня, который тоже утверждал, что он экстрасенс, и тоже намекал на фамилию из моей прошлой жизни, но такой точной отгадки, как у Полины, я еще не слышал.

– Ну, чего ты молчишь? – спросила Полина.

Мне повезло, что в этот момент очень вовремя подошла Белокрылова.

– Что здесь происходит? – спросила она. – Как вас зовут? Кем вы являетесь? Вы свидетель? Тоже участвуете в конференции?

Полина смущенно улыбнулась. Кажется, моя шефиня сразу выбрала слишком активный наступательный темп. Уж не связано ли это с тем, что ей не нравится, как мы с Полиной смотрим друг на друга?

– Ого, сколько вопросов сразу, – сказала девушка и поправила прическу. – Нет, я не свидетель и не участвую в конференции. Я просто помогаю иногда органам правопорядка, для того, чтобы восстановить справедливость. Передаю то, о чем мне говорят голоса. Потусторонние голоса.

Белокрылова удивилась.

– Что, вы тоже умеете гипнотизировать? Или…

Сапфирова покачала головой.

– Нет, конечно. Я просто как радиоприемник. Получаю сигналы и передаю их людям. Те, кому надо, поймут, а те, кто не хочет, проходят мимо.

Моя шефиня продолжала удивленно хлопать глазами и мне пришлось пояснить:

– Полина имеет ввиду, что она нечто вроде телепата или экстрасенса. Она слышит голоса в голове, которые рассказывают ей про собеседника.

Теперь моя коллега гневно посмотрела на меня. Она досадовала, что потеряла столько времени на чепуху.

– Ты же говорил, что телепатов не существует!

Я пожал плечами. Решил поиздеваться над моей сварливой начальницей.

– Перед нами стоит живое опровержение моим чересчур самоуверенным словам. Так что да, приходится подтвердить, что я был неправ.

Белокрылова поглядела на меня, поняла, что я шучу, пробормотала: «Что за херня такая!» и пошла прочь. На ходу бросила:

– Нам надо допросить организатора конференции и помощников убитого. Пошли скорее.

Трутнев издали указал на Полину.

– Обязательно возьмите Сапфирову. Она вам очень поможет. Как помогла нам. Уже много раз.

Полина просияла, послала прокурорскому следаку воздушный поцелуй и повернулась ко мне.

– Ну что, пойдем?

Я предложил ей руку и дальше мы пошли вместе. Полина щебетала, как птичка и неумолчно рассказывала, что сегодня самый удачный день в ее жизни, потому что она наконец-то познакомилась со мной. Якобы, я ее давний кумир.

– Надеюсь, ты изменишь свое мнение о телепатах, – сказала она как будто невзначай. – Когда познакомишься со мной ближе.

Ух ты, она уже пытается меня программировать. Чтобы изменить мои убеждения. С этой дамочкой надо держать ухо востро.

Пока мы искали организатора, я напомнил Белокрыловой:

– Прямо сегодня отправь запрос на вызов свидетелей по делу Гуляева. Я вскрою им мозги, как консервные банки. Неужели ты не понимаешь, как это важно? Они видели Пикового туза.

Шефиня раздраженно посмотрела на меня.

– Ты меня совсем за полную идиотку принимаешь? Я уже отправила Наварскую заниматься этим делом. Потом поедешь и допросишь.

Вот это другое дело.

– Ах ты ж моя умничка, – похвалил я девушку. Она только фыркнула в ответ.

Организатор конференции, заведующий местной кафедры экологии по фамилии Бургасов представлял из себя очень печальное зрелище. Еще бы, человек раздавлен тем, что на такой важной конференции произошло убийство и из-за этого все сразу пошло наперекосяк.

– Скажите, что содержалось в том докладе, который Бокин хотел зачитать на конференции? – спросила Белокрылова. – Получается, вы так и не нашли его?

Бургасов сидел на скамеечке для студентов, в коридорчике неподалеку от запасного входа. Он сокрушенно покачал круглой головой.

– Нет, мы так и не нашли доклад. Вам надо как можно скорее отыскать его. Вы считаете, что Бокина могли убить из-за доклада? – он говорил тихо и печально, но потом разговорился. – Вполне возможно, знаете ли. Были слухи, что он собирался раскрыть на том докладе схемы воровства и хищений, допускаемых ответственными лицами при проведении мероприятий по охране недр и природы нашей страны. С указанием конкретных фактов и фамилий. Это был бы грандиозный скандал.

Я кивнул. Очень хороший мотив для убийства. Этим объясняется и поспешность выбора орудия убийства, ведь преступник, получается, использовал то, что попалось под руку.

– А копии доклада? – спросила Белокрылова. – У вас имеются?

Пузатенький ученый снова мотнул подбородком из стороны в сторону.

– Нет, конечно. Откуда? Бокин из всего делал тайну. Спросите лучше у его помощника.

Белокрылова подумала и спросила напоследок:

– А вы знаете женщину, о которой шла речь в записке? Что за Катя? Супруга?

Бургасов усмехнулся.

– Нет, Бокин не был женат. Давно уже. Я не знаю, кто такая Катя. Скорее всего, любовница.

Тут нас всех удивила Сапфирова. Девушка пощупала гладкий ровненький лобик и заявила:

– Нет, она ему не любовница. Она гораздо ближе, – она подняла пальчик вверх. – Пока что не знаю, кто это. Голоса слабеют. Но это очень близкий человек для Бокина.

Бургасов злобно посмотрел на девушку.

– А это что за шарлатанка? Она тоже работает в милиции? Я считал вас серьезным учреждением, которое занимается расследованием преступлений, а не гадание на кофейной гуще.

Несмотря на его вспышку, Сапфирова продолжала мило улыбаться ему в ответ:

– Хм, если так, то тогда этим товарищам следует арестовать тебя, милый ты наш, потому что в том докладе стояла и твоя фамилия. Уж это я знаю точно.

Глаза Бургасова полыхнули огнем. Слишком запоздалым, я заметил, как сначала он быстро глянул по сторонам, не поворачивая головы – типичная ситуация, когда человек подсознательно хочет уйти от обвинений. И еще проверяет окружающее пространство, готовясь убежать.

– Да как ты смеешь, жалкая оборванка! – закричал он и хотел кинуться на нас, но Аксаков схватил его и заломил руки.

Белокрылова удовлетворенно кивнула.

– Ладно, вези его в контору. Мне его о многом нужно допросить.

* * *

Покойный Гуляев Евгений Викторович работал инженером на Втором Московском часовом заводе, отвечал за разработку новых изделий. Его подчиненные Рагимов и Елисеев из того же отдела обычно частенько сидели вместе с начальником после работы в забегаловке недалеко от завода. Причем не всегда употребляли спиртное, иногда и просто довольствовались мороженым и лимонада, общались на тему футбола и хоккея, говорили о том, куда лучше повести жен на выходные.

Однажды они сидели за столиком, как раз трезвые, выпили до этого чая с пирожными и продолжили спор, начаты до этого в стенах завода, насчет ремешка новой модели часов. Рагимов и Елисеев пытались убедить Гуляева, что лучше использовать другую модель, и почти достигли в этом успеха, когда к ним подсел незнакомец.

Сначала они пытались убедить его катиться куда подальше, но настенный мужик, довольно молодой, между прочим, никуда не хотел уходить. Наоборот, повернул дело так, что это Рагимов и Елисеев позвали его присесть за столик.

Тем более, что свободных мест вокруг и не было. Закусочная заполнена до отвала, все столики заняты, полно народу, все болтают, кричат, размахивая руками, галдят и шумят.

– Ладно, пусть сидит, – милостиво разрешил Гуляев, дядька лет пятидесяти, круглый, крупный, в неизменных синих штанах, вязаном свитере поверх рубашки и пиджаке. А еще кепка на голове, неизменная кепка.

Они поболтали чуток, и как-то так получилось, что мужик свой в доску, прямо как будто с детства знакомы, при том, что все они приехали в Москву из разных городов и в разное время. Вскоре они уже шутили и болтали, как закадычные друзья.

Пообщались с полчаса, а потом мужик и Гуляев ушли. И с тех пор их не видели. Сначала ходили непонятные слухи, что типа с Гуляевым случилось несчастье, вроде как в ДТП попал или в реке утонул.

И только через некоторое выяснилось, что он пал жертвой ужасного преступления. Изуродованный труп нашли в лесополосе за городом. И погиб он как раз в тот вечер, когда его увел незнакомый мужичок.

Но самое интересное случилось потом, когда их повели на допрос, как свидетелей. Они не смогли вспомнить, как выглядел тот мужик, ни даже то, о чем они говорили в тот вечер в забегаловке. Вот просто никак, хоть ты убейся. Вместо лица и фигуры того мужика они видели только неясное темное пятно, а вместо голоса слышали только сиплое шипение.

Так следователи от них ничего и не добились тогда. Кричали, угрожали, стучали кулаками по столам, даже за грудки хватали, но в итоге все равно ничего не выяснили. Потом вызывали еще пару раз, все время к новым следователям, но ничего не добились. Обещали скоро сводить к психиатру, чтобы тот осмотрел работяг.

Но сходить к психиатру тоже не удалось. После гибели Гуляева в отделе уже не осталось былой сплоченности. После работы сослуживцы быстро разбегались по своим делам, не задерживались и не разговаривали друг с другом.

Мимо кофейной проходили, ускорив шаг и стараясь не глядеть на то место. Да что там, они вообще старались не ходить по улице, где расположено это заведение.

В тот вечер Рагимов пошел в скверик рядом с домом, выгуливать собаку, быстроного суетливого терьера по кличке Шмель. Уже стемнело, он привычно вел собаку на поводке, неторопливо шел, поглядывая на часы, так как не хотел опоздать к началу сериала после вечерних новостей.

На дворе уже конец мая, лето на носу, и скоро у него будет долгожданный отпуск, когда он сможет наконец-то поехать с семьей в Сочи. Та ужасная история с Гуляевым, случившаяся в прошлом году, теперь уже превратилась в блеклое воспоминание и постепенно выветривалась из памяти.

Закончив прогулку, Рагимов повел собаку домой. Остановился на светофоре, дожидаясь зеленого света. Улица здесь шла под уклон, машины катились по ней вниз, набирая скорость. С другой стороны дороги мчался грузовик, полный песка, он как раз недавно выехал со стройки недалеко от сквера, где начали возводить очередную многоэтажку.

Когда грузовик переехал улицу и очутился почти рядом с перекрестком, кто-то вдруг резко толкнул Рагимова в спину. Бедолага не удержался на месте и упал вперед, прямо под колеса мчащегося вниз грузовика.

Все произошло быстро. Последнее, что увидел лежащий на дороге Рагимов, это ревущий грузовик, безуспешно пытающийся затормозить и бешено моргающий фарами. «Только бы не задел Шмеля!», подумал он, слыша, что собака лает где-то неподалеку и ощущая ее присутствие.

А потом удар, хруст, толчок и полная темнота.

В тот же самый вечер его коллега Елисеев, в недавнее время расставшийся с женой и тяжело переживавший семейную драму, взял, да и выбросился из окна. Хотя до этого беспрестанно говорил сослуживцам, что собирается уволиться и уехать в родную деревню под Свердловском, чтобы начать новую жизнь.

Глава 8. Темные пятна

Первым делом после общения с Бургасовым мы отправились к бывшей жене Бокина.

Несмотря на уверения декана политеха, он, оказывается, развелся совсем недавно, причем с большим скандалом и несмотря на сильное противодействие со стороны партийных органов. Они не желали, чтобы наш популяризатор науки, частенько пишущий статьи на страницах журналов и газет, выступающий по телевидению, тем не менее, оказался разведенным мужиком.

То есть бросающим таким образом тень на партию своим падшим моральным обликом, потому что кем еще может быть мужчина, бросивший свою горячо любимую жену? Не иначе, как моральным подонком, опустившимся до самого дна.

Тем не менее, несмотря на противодействие партии, Бокин пошел дальше напролом и все равно развелся с женой. Очень и очень интересно, почему это произошло.

Нет ли здесь какого-нибудь сильного конфликта, результатом которого явилось применение длинного прочного шнура от микрофона недалеко от запасного входа некоего известного нам Политехнического университета? Хм, здесь определенно стоит покопаться, хотя для этого придется вывалить наружу огромную грязную кучу нижнего белья, образовавшегося между бывшими мужем и женой.

В итоге от университета мы вместе с Аксаковым и прицепившейся, как репей, Сапфировой, отправились на квартиру к безутешной вдове, чтобы выяснить, наконец, что явилось камнем преткновения и яблоком раздора между ней и Бокиным. И могла ли эта безутешная вдова подговорить какого-нибудь страстно влюбленного в нее мужчину совершить ради ее высокой и светлой любви преступление? И оказать ей небольшую услугу, прикончив ее бывшего муженька, никчемного и бессердечного ублюдка.

Все возможно. Вот всяком случае, я считал именно так, а Сапфирова и вовсе решила, что узнает, виновна ли вдова, просто коснувшись ее руки.

– Очень эффективная методика выявления преступников, – заметил я. – Ты можешь просто касаться людей, а мы уже будем по твоему указанию сажать их за решетку. Тогда и МВД больше не нужен. Верно, Рэм?

Аксаков не ответил, он был хмур и суров, как каменная статуя бога-громовержца. И я, и он не хотели брать Сапфирову с собой на допрос, но оказалось, что у гадалки отличные связи в прокуратуре и она воспользовалась ими, чтобы надавить на нас. Поэтому ничего не поделаешь, пришлось взять шаманку с собой.

– У тебя неправильное мнение о моих способностях, – Сапфирова улыбнулась, но не мне, а Михалычу, которому она до этого рассказала, что его тетка, у которой он вырос на руках, прекрасно чувствует себя в ином мире и передает ему самые теплые пожелания. Причем она правильно назвала ее по имени отчеству, а именно, тетя Фрося Михайловна, так что Михалыч выпучил от удивления глаза и полминуты не мог завести машину, чего с ним вообще никогда не случилось. И теперь он благодушно улыбнулся в ответ, готовый отвезти Полину, куда она прикажет. – Ты считаешь, что все можно объяснить с точки зрения науки. А я говорю, что в этом мире много неизвестного, в том числе и наши отношения с умершими.

Мда, тут она подошла очень близко к глубокой пропасти и я не мог понять, как ее с такими убеждениями до сих пор не упаковали компетентные органы, которые занимаются идеологической обработкой населения. Возможно, просто, что они не воспринимали ее всерьез, считали просто милой симпатичной дурочкой.

– Вот тут она живет, ваша дама, – Михалыч остановился возле многоэтажки, и указал на двери подъезда.

В Санкт-Петербурге уже дело к вечеру, скоро солнце начнет исчезать с небосвода, хотя уже начинаются белые ночи и до самого позднего времени город освещен, как днем. Мы вышли из машины и отправились с визитом к вдове Бокина.

Дверь открыла молодая женщина за тридцать, ближе к сорока. Вполне себе привлекательная, высокая, статная, с ослепительными белокурыми волосами.

Ух ты, как же это Бокина угораздило расстаться с такой красавицей? Вела она себя тоже сдержанно, хоть и оставалась печальной, но я не заметил, чтобы глаза ее беспощадно опухли от слез.

– Проходите, я отвечу на все ваши вопросы, – сказала она, провела нас на кухню и усадила за столом, а я при этом не отказался от чашечки густого ароматного чая.

– Скажите, что случилось между вами и вашим мужем? – спросил Аксаков.

Мы уселись вокруг большого прямоугольного стола, на котором хозяйка поставила чашки с чаем, печеньки и конфетки в вазочке. Вдову Бокина звали Жигалова Ирина, после развода она уже успела поменять фамилию и теперь сидела перед нами в черном платье, всячески демонстрируя печаль и горечь.

Перед тем, как ответить на вопрос Рэма, Жигалова тихонько вздохнула и задержала дыхание. Очевидный признак того, что человек готовится сказать неправду, потому что ему требуется набрать побольше воздуха, чтобы говорить ровно и гладко. Ведь во время вранья, особенно перед представителями милиции, пульс бьется сильнее и нервная система мобилизуется, а для всего этого нужно как можно больше кислорода.

– К сожалению, наши интересы разошлись, – горестно сказала вдова. – Все эти годы, что мы жили с ним, Миша все больше занимался своей работой, у него не осталось времени на семью. Мы могли видеться с ним два-три раза в месяц. Представляете, каково мне было? Все эти служебные обязанности полностью отдалили моего мужа от меня. И мы вынуждены были расстаться.

Она замолчала, поджав губы. Очень расплывчатые формулировки, которые не убедили даже Рэма, который тоже почувствовал неискренность Жигаловой. Аксаков задумался о том, что спросить дальше и я воспользовался его молчанием.

– Ирина, как часто муж изменял тебе? – спросил я в лоб. – Ты застукала его с поличным и это стало последней каплей, как я понял?

На мгновение все замерли и тогда Жигалева сказала: «Чтобы ты сдох!», а потом швырнула в меня крышкой от вазочки. Мне повезло, что увесистая штуковина не влетела мне в физиономии, а пролетела мимо, врезалась в дверцу буфета и упала на пол. И еще повезло, что крышка не разбилась.

– Черт вас подери, обязательно было спрашивать это так беспардонно? – гневно спросила Жигалева. – Хоть мы и развелись, но у меня остались кое-какие чувства к этому человеку. Чувство почтения и уважения. Хотелось бы, чтобы и ко мне проявляли такие же чувства!

Я поднялся и отошел в сторону, спрятался за Аксакова. Правда, при этом успел подхватить свою чашку и встал возле окна, опершись задницей о подоконник. Потом поднял руку:

– Приношу свои извинения, я буду молчать, как рыба, – и отпил остывшего чая. Потом не удержался, и добавил: – Просто хотел уточнить, раз уж ты не хотела говорить.

Прежде чем Жигалова снова пришла в ярость, Полина продвинулась к ней ближе, взяла за руку и мягко сказала:

– Ирина, позвольте еще раз выразить сочувствие вашей утрате. Я вас отлично понимаю, очень тяжело чувствовать себя преданной и обманутой, ведь это почти та же самая ситуация, которая случилась у вас в детстве, когда ваш отец ушел к другой женщине и оставил семью. Вы тогда были еще совсем маленькой.

Вот теперь ей удалось поддеть рыбку на крючок. Жигалова изумленно посмотрела на нашу помощницу и спросила:

– Да, все верно, откуда вы узнали об этом?

Откуда, откуда, даже если от верблюда, я ведь тоже видел, что на комоде в гостиной стоят семейные фотографии, когда проходил в кухню. И на всех них изображена маленькая девочка с матерью, и только с ней, а с отцом нет. Так что нетрудно догадаться о том, что Жигалова выросла в неполной семье.

– Мне подсказали ваши близкие, они ведь все равно находятся близко к нам, даже если и ушли в другой мир, – благожелательно сказала Сапфирова. Подобралась еще ближе, погладила вдову по плечу. – Крепитесь, Ирина, ваша мать желает вам сейчас добра и хочет, чтобы вы справились с этой тяжелой ситуацией, также, как справилась она.

О, вот здесь она угодила в самый центр мишени. Видимо, воспоминания Жигаловой о матери явились мощным крючком, который потянул за собой целый пласт воспоминаний женщины о трудном детстве, проведенном без отца. Она опустила голову и закрыла лицо руками, стараясь удержаться от слез.

Надолго замолчала.

– Да, Миша часто изменял мне, – сказала Жигалова через пару минут, справившись с волнением. – Я даже не знаю, как так получилось. Все произошло точно также, как с моей матерью. Наш отец, по ее словам, тоже был ей неверен, а потом и вовсе ушел от нас, еще когда я была маленькая. Я все время подозревала Мишу в неверности и поэтому не хотела заводить с ним детей. Чтобы мой ребенок тоже не остался в моей ситуации, чтобы не рос без отца. Получается, я сделала правильно?

Не успела Сапфирова сказать и слова, как я вмешался:

– И последней каплей явилось то, что вы поймали мужа с поличным?

В этот раз Жигалоыа уже не стала швыряться чашками, нет, она просто посмотрела на меня испепеляющим взглядом и ответила:

– Да, это действительно так. Как-то я поехала в гостиницу в область, на конференцию в Выборг. Из номера, где жил Миша, вышла молодая женщина, развязной наружности, в короткой юбке, с распущенными волосами, вся зарумянившаяся, бесстыжая. Я даже не стала ничего выяснять, и так все понятно. Развернулась и ушла. А утром подала на развод.

Что и требовалось доказать. Я посмотрел на Сапфирову. Девушка ворковала со вдовой. Готовила из нее очередную жертву. И судя по всему, у нее это прекрасно получилось.