Текст книги "Предел воображения (СИ)"

Автор книги: Алим Вознесенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

– Майкл Джексон? – в недоумении спросил Сэм, глядя на Мохаммеда.

– Прямиком из восемьдесят девятого. – не отрывая взгляда от сцены, ответил он. Будто ком в горле, Сэм с трудом проглотил слюни. Они продолжили смотреть выступление. Это была песня Smooth Criminal (Гадкий Преступник). За сценой, зал заполняли тысячи людей. Они ликовали и радовались, махая руками и головами. Из далека, их не очень хорошо было видно, однако Сэму удалось рассмотреть некоторых из них. Они одеты в простые водолазки или джинсовые жилетки, широкие брюки и, в основном все, и женщины, и мужчины, с длинными, пышными волосами. У некоторых, будто птицы свили гнездо на голове, у других кудрявые, высокие волосы напоминали грибную шляпку, тогда, как голова и шея походила на ножку. Зрители были уж слишком восторженные. Сегодня, такой массовый восторг можно увидеть только в психушке. Внешний вид и поведение людей, определяли их временную принадлежность. Мохаммед стоял с гордо поднятой головой. Потом он медленно повернулся и поднял свою ногу. От ботинка отлетела маленькая крошка грязи. Она летела вверх, пока не стукнулась о железный бордюр. Араб сделал шаг. По его одежде пошла волна, от тяжёлого соприкосновения ноги с полом. Затем Сэм пришёл в себя и быстро двинулся вслед за ним, не обращая внимания, на тонкую, обворожительно звучащую, а местами искажённую, зомбирующую песню.

– А все эти люди? – вдумчиво осматривая толпу спрашивает Сэм. – Они тоже из восьмидесятых?

– Разумеется. – Повернув голову, Мохаммед шёл вперёд, держась одной рукой за перегородку. В дали виднелся один маленький дверной проём.

– Как вам удалось создать такую голограмму? Это невероятно. Такое я видел только на Терраро. Мои похвалы вашим программистам. Это ж сколько информации надо обработать? Я бы и за два года такого не сделал.

– Если бы это была голограмма. А за похвалы спасибо. – он остановился у дверного проёма, повернувшись к нему спиной.

– Это не голограмма? Что же тогда?

– Это концерт Майкла Джексона. Я не особо его люблю, ведь он даже не мусульманин. Но те люди очень любят его. – Он помахал назад через плечо, большим пальцем, сжатой в кулак руки, в дверь другого помещения. – Они просто не могут без него жить. – Сэм молча смотрел на него. Войдя в следующее помещение, которое оказалось таким же громадным, как предыдущее, они шли в сторону большого, парящего в воздухе штуковину, похожую, а ромб. Он походил на две четырёхугольные пирамиды, соединённые своими основаниями. Оставаясь неподвижной, все жёлтые стены светились большой исламской символикой, белого, красного, синего и зелёного цветов. Неподалёку от пирамиды, ближе к ним, так же парил в воздухе, и медленно вращался вокруг одной оси, по высоте – огромный тускло-жёлтого цвета полумесяц и по той же оси, но в противоположную сторону, с той же скоростью, вращалась пятиконечная звезда. В отличие от прошлого зала, в этом, железные пешеходные пролёты были протянуты по всей площади помещения, как решётка, пересекая друг друга в нескольких местах. Они шли вдоль всех стен и в центр, в том числе прямо к огромной фигуре. Мохаммед шёл по направлению к ней. Сэм не спрашивал, куда они идут, а просто молча следовал за ним. Откуда-то раздавались стоны. Это было эхо, исходившее от плотных стен. По пути Сэм осматривал всё вокруг, пытаясь найти источник отдалённых человеческих воплей. Взглянув под ноги, он увидел массу людей. Они были невероятно далеко внизу. Только сейчас, он понял, насколько же это помещение больше предыдущего. На глубине не меньше пятидесяти метров, они будто сидели в освещённой пропасти. Теперь очевидно, что вопли исходят оттуда. Люди быстро мельтешили. Их никто не трогал. Никакого физического воздействия. Они будто не замечали некого вокруг. Катаясь по полу и судорожно дёргаясь, их поведение походило на припадок эпилепсии. Крепко держась обоими руками за перегородку, Сэм остановился, немного наклонившись вперёд.

– Мученики Западноевропейской губернии. – Мохаммед подошёл к парящему в воздухе ромбу и невозмутимо смотрел на только что собирающегося спросить его об этом парня. – Эмигранты, пытавшиеся попасть в Аль-Макка. Адмирал Алаян позаботился о них.

– Что… За что вы пытаете их? Не такие-то они и плохие. Чем они отличаются от остальных людей? Вы всегда пренебрежительно относились к Европейцам. Ещё до войны радикальные мусульмане, издевательски пользовались их слабостями. Эти люди меньше всех готовы к страданиям. – Сэм продолжал рассматривать крошечных людей.

– Я всего лишь спасаю их души. Не у кого на этом свете нет бесконечного милосердия. Они желают встретиться со всевышним. Он даст им те муки, которые, они действительно заслуживают. То, что они чувствуют сейчас – это райское блаженство. А Пастухи в праве делать всё, что им захочется.

– Кто такие пастухи?

– Избранные. Те, кто попадёт в рай, без страшного суда.

– Я был на казнях FY4, на Терраро. Люди вели себя схожим образом. Я не знаю, что вы с ними сделали, но разве этого недостаточно? Разве то, что вы творите в этом городе, не достаточно? – Сэм грозно нахмурившись посмотрел на Мохаммеда, затем взялся одной рукой за голову и стал осматривать стены.

– Нет. Этого недостаточно.

– Да вы грёбаные садисты. У вас невероятные технологии. Вы можете устроить рай для каждого. И об этом я хочу с тобой поговорить поподробней… Это же не Джузип корпорация. Это что-то другое.

– Конечно нет. Это Мекка – второе царство всевышнего.

– О-о-о. – Сэм трёт глаза ладонями. – Я ни хрена не понимаю. Может, как-нибудь попроще объяснишь?

– Может ты определишься? Пойдёшь со мной или продолжишь стоять там. Если желаешь разделить их счастье, я могу это устроить.

– Нет. Спасибо. – Сэм быстро подошёл к Мохаммеду.

– Иди за мной. – По маленькому мостику, со ступеньками вверх, он поднялся и вошёл в огромный ромб, сквозь стены.

– Вот чёрт. – Полорото приоткрыв рот, и вытянув вперёд одну руку, Сэм повторил сквозное проникновение. Оно оказалось совершенно неощутимым. Будто весь ромб, всего лишь голограмма. Теперь это уже пирамида. Пол – прямоугольный, а потолок сводился четырьмя сторонами, к одному углу. Внутри очень просторно. Довольно сдержанный, мягкий дизайн. Не броские в глаза серые и белые и светло-коричневые цвета красивой мебели. Шесть мягких, в виде приплюснутых шаров, белых кресел, расположены вдоль двух противоположных сторон. Серый, пол, с изогнутой, ступенчатой возвышенностью в центре. Переплетающиеся друг с другом бело-коричневые с виду деревянные, маленькие арки, в центре – ножки, овального, беглого столика. Из одного, нижнего угла пирамиды, расходились, полуколонны. Они слегка выпирали ото всюду. Как пучок длинных веток, они расходились по всему остальному пространству помещения. Довольно оригинально, даже для Сэма. Мохаммед гордо стоял в самом центре, возле стола. У него даже не было стульев. Похоже, что он и не нуждается в них.

– Это что, новая Кааба? – спросил Сэм.

– Нет. Я бы не привёл тебя туда. Хотя теперь в обязанности мусульман не входит посещение этого места. Более того, скоро мы уберём её. Ибо она не несёт особого смысла. Теперь вся Мекка – одна большая Кааба. Это место, где исполняются все желания верующих. Я и весь мир могу превратить в Каабу. Но пока, что в этом нет необходимости. Присаживайся. – пронзительным взглядом, он с головы до ног осматривает Сэма. Тот сел в ближайшее от него кресло. Из него постепенно вылезли спинка и боковины, для рук. Будто сдавленный воздушный шарик, в одном месте сдулся, а в другом надулся. Он аккуратно положил руки на мягкие, широкие ручки и в ожидании смотрел на Мохаммеда.

– Так-то лучше… Давай поговорим о том, что действительно важно. – неподвижно продолжает стоять араб.

– Будем надеяться, что важно для вас, и важно для меня – это одно и то же.

– Так и есть, мой неверующий друг.

– Да сколько можно зацикливаться на религии!? – не выдержав крикнул на него Сэм. Мохаммед спустился с центральной возвышенности и на его лице появилась ухмылка. Второй раз за всю встречу, он выдал какие-то эмоции, кроме каменного, серьёзного выражения лица. Медленно подняв руки к груди, он хлопнул один раз в ладоши. Сэм вспыхнул зелёным пламенем. С головы до ног, его пронзила острая боль. Соскочив с кресла, он в ужасе завопил и замахал руками во все стороны. Потом свалился на пол и начал по нему кататься. Его тело жутко покраснело. Через прожжённую кожу виднелись мышечные волокна. Голова полысела и покрылась маленькими, маслянистыми волдырями. От носа остался один хрящ. А руки взбухли, как варёные сардельки. Пока Мохаммед подходил к горящему, уже изуродованному телу, оно медленно взмывало вверх. Не произвольно Сэм оказался на ногах. Продолжая махать головой и руками по сторонам, его горло прогорело насквозь. Голосовые связки торчали наружу, издавался еле слышный, хриплый писк. Схватив его за одну руку, мужчина содрал огромный кусок плоти, которая и так еле держалась, от локтя, до самого запястья, полностью оголив локтевую и лучевую кости. Он поднял мясо на уровне своих глаз и немного пожамкал его в кулаке. Затем кинул в обуглившийся, почти голый череп Сэма, и повернулся к нему спиной. Продолжая стоять задом, Мохаммед несильно, но протяжно подул в противоположную сторону, от неутихающего пламени. Оно мгновенно потухло. Сэм стоял абсолютно невредим.

– Хорошо. Попытаемся меньше говорить о религии. – он неспешно повернулся к нему лицом. Сэм осматривал свои руки со всех сторон.

– Если ты не говоришь кто ты, может хотя бы скажешь, какие твои цели? А знаешь… Ты зря это всё делаешь. – Сэм дико засмеялся. – Да! Ты слишком много показал мне! Со мной такое не пройдёт. Решил поиграть со мной в детектива? Ха-ха, Чёртов инопланетянин. Мне даже плевать от куда ты. Хоть с самой Гомерополо! Я недавно встречался с Уольпагаямцем. Он был гораздо более вежлив, чем ты.

– Я знаю. – Мохаммед без эмоционально продолжал сверлить его своим не моргающим взглядом.

– Что значит знаешь? Ты тот самый пришелец во плоти безумного араба?

– Нет. Я всего лишь прислужник Аллаха, да благословят меня смертные и приветствуют. Последний пророк, Мекканский пастух. Я спустился сюда прямиком из рая.

– Позволь спросить, с какого облачка, ты сюда спустился?

– С того, что над седьмым небом.

– Чёрт. – Сэм взялся за лицо и улыбаясь от безысходности, опустил голову вниз. Потом быстро поднял её обратно. – В какой ты должности? Что-то вроде святого прорицателя? Как там, последний пророк? Что за бред? Второй из последних… Втираешь праведные истины, алчному миру нашему.

– Нет никакой другой реальности, кроме Ислама. Все остальные религии – лживые. Не нужно приписывать сказочных персонажей, к действительности.

– Слушай, ты не хотел говорить о религии. Хотя нет, если ты действительно главный воин Аллаха, расскажи мне о нём. Расскажи мне о том, о чём хочешь рассказать. Ведь, по сути, ты напоминаешь капризного ребёнка. Не сочти за дерзость. Хочешь меня убедить в своей правоте? Зачем гнуть свою линию, в столь грубой форме? Думаешь, я не соглашусь с тобой? Ты показываешь свою магию, и все эти невероятные трюки, только, чтобы заставить поверить меня в этот грёбаный божий мир? Да мне плевать существует он или нет. Если да – круто, если нет – тоже весело. Я не перед кем не склоню голову, пока моё сознание находится на стадии глобального логического завершения. Уже сейчас, образно, я могу дать ответы на все вопросы. И если я не нуждаюсь не в чьей помощи, думаешь я стану её просить? Сегодня ты показал мне много нелогичных вещей. Но действительно ли они не логичны? В рамках подсистемы моего восприятия – да, но в рамках другого, например, твоего восприятия… не уверен. Ведь убедить меня, в чём бы то ни было, возможно, хоть и довольно сложно. Я на таком этапе, что уже не способен остановиться в достижении своих целей, а ты собираешься откинуть меня назад. Не одно убеждение, не способно сузить мой мир. Ты можешь мой мир изменить. Ты можешь его расширить. Но ты не уменьшишь его, как бы не старался. Для этого необходимо ввести слишком много изменений, задать слишком много условий. Настолько много, что это буду уже не я.

– Я не собираюсь менять тебя. Возможно, ты прав. Порой, чтобы кого-то убедить, его необходимо упростить. Убедить тебя сложно, но возможно. Всё, что возможно, для меня не сложно. Убеждение может пониматься по-разному. Для того, чтобы убедить кого-либо, достаточно понять, как он воспринимает само убеждение.

– Ты понял, как я воспринимаю убеждения?

– Разумеется. Ты только, что объяснил мне. Иначе бы, я и не стал с тобой разговаривать.

– Что? Ты заранее знаешь, что я скажу?

– Я заранее знаю абсолютно всё. И знаю, что сейчас, ты не готов к откровению со мной. Но время придёт, и ты изменишься. Сэм сел обратно в кресло. Мохаммед продолжал неподвижно стоять перед ним.

– Ты не можешь знать всего. Это парадокс.

– Докажи.

– Зачем ты тратишь время?

– Потому, что я не трачу его.

– В смысле не тратишь? Зачем вообще со мной разговариваешь? Ты знаешь исход нашего разговора. Исход завтрашнего дня. Исход жизни каждого смертного. Исход всей вселенной. Исход всего существования. Сделай то…, что переведёт тебя дальше. Пропусти этот этап. Пропусти следующий этап. Иди туда, где ты будешь потом, прямо сейчас.

– А смысл?…Чёртов математик. Считай лучше. Я пройду через этап, чтобы потом идти на так же известный для меня этап. Пусть я пропущу миллион, квадриллион этапов. За ними следуют только известные этапы.

– Эй! Стой. Ты случайно не запутался? Что там говорит Ислам? Вселенная безгранична. Ты сейчас сказал, что знаешь всё. Соответственно, речь идёт, только о конечном многообразии.

– Ошибаешься. Ты недостаточно осведомлён о возможностях двух нолей.

– Хочешь поговорить о фундаментальной математике? – радостно засветился Сэм. – Что ж, к вашему превеликому, всезнающему сожалению, я знаю всё, о расхождении двух типов бесконечности.

– Нет. Ты не знаешь самого главного.

– И чего же?

– Аллаху Акбар.

– Действительно. – Сэм встал с кресла и начал ходить из стороны в сторону. – Это всё, что ты хотел сказать мне?

– Почти… Тебе знакомо явление контролируемой шизофрении?

– Может, диссоциативное расстройство личности?

– Нет, именно контролируемая шизофрения.

– Я так понимаю, это не научное явление? Хотя название, довольно говорящее.

– Это маленький феномен, изучение которого ты постоянно откладываешь на потом.

– Хм. Большое спасибо. Я очень признателен. У меня множество психологических отклонений. По меркам законопослушного гражданина, или как сейчас принято говорить "простого обываки" моё место в одиночной камере, строго охраняемой психушки. Ты не раздавай мне диагнозы. Это бессмысленно. Я делаю то, что делаю, не только в силу убеждении. Моя деятельность даёт мне желаемые результаты. Я слишком удовлетворён собой, чтобы принять своё восприятие реальности ошибочным.

– Жаль… Очень жаль, что ты не считаешь себя частью массы. Ибо сходств между ней и тобой больше, чем различий.

– И что теперь? Между нолём и нолём целых одной десятой, сходств больше, чем, между нолём и единицей. Давай тогда все числа приравняем друг к другу.

– Давай поговорим о функционировании Земной массы, как об элементарных интеллектуальных ячейках. Неужели ты думаешь, что если твои интересы не совпадают с людьми, не препятствующих их выполнению, это значит, что они согласны? Причина беспрепятственности, кроется в том, что ты не касаешься их в полной мере. Но с каждым днём ты заходишь всё дальше. Количество препятствий возрастает, а количество их обходов уменьшается. Это не будет длится до бесконечности. Имей ввиду, однажды, в только тебе известной задачи, ты примешь не свои условия.

– Хочешь сказать, я должен отречься от масс вообще? Возможно, когда-нибудь, действительно, я пересеку грань дозволенного, но я могу спрятаться о них в любой момент. Они не несут большой опасности. Этот механизм известен многом, и уже довольно давно. Я не являюсь ячейкой, относительно общества, в котором существую, соответственно, мне не грозит конечное препятствие, которое, якобы сменит правила игры. Но всё же я буду иметь ввиду.

– По какому принципу ты распределяешь их?

– По тому, что разработан на Терраро. Эм, сейчас вспомню. Ячейки объединяются в интеллектуальные подсистемы, в виде разных рас. Те, в свою очередь, образуют общую интеллектуальную систему. Я не знаю точных данных по расовым различиям, но могу примерно их раскидать по шкале Мэйди-Лаквэйди. Допустим, Негроидная, Европеоидная, Монголоидная и Еврейская расы. Мэйди – относительно низкая частота Негроидной расы, со средним коэффициентом Лаквэйди – разбросом, от минимального, к максимальному уровню интеллекта, конкретных индивидов. Европеоидная – средняя частота по Мэйди, со средним коэффициентом Лаквэйди. Монголоиды – с высокой частотой, и низким коэффициентом. Евреи – низкая частота, с высоким коэффициентом. Я не проводил эти исследования, но, по-моему, это соответствует окружающим меня фактам. Не хочу углубляться. Каким бы не был коэффициент индивидуальности, он тоже является частью нескольких объединений. Соответственно, он не учитывает абсолютную индивидуальность. Возьмём для примера меня. Я далеко за гранью максимальной позиции Лаквэйди для всех рас. Исходя из этой логики меня не существует. Или по крайней мере, я не человек… Но это не так. В отличие от вас, я ещё человек.

– Ты доверяешь шкале Мэйди-Лаквэйди?

– Да. Я хорошо изучил её в своё время. Она совпадает с действительностью. Не берусь, конечно отвечать за весь мир, особенно за ИПО. Я исхожу из данных собственных наблюдений.

– Эта шкала очень ограничена и как следствие не эффективна. Но, как пример, очень полезна.

– Не берусь спорить. Скорее всего так и есть. Странно всё это. Не думал, что встречу кого-то вроде тебя. По крайней мере здесь. Но кем бы вы не были, на данный момент, вы приносите пользу Земле. Почему я не проявляю сострадания к человеческой чисти? К сожалению, а может быть и к счастью, люди проходят этап животного сосуществования. Такие, как я, способны быть частью животного мира. Но животный мир не способен быть частью таких, как я. Ваши глобальные цели давно известны мне, и я просто не предаю их огласке. Вы собираетесь свести всех к строгой дисциплине. К истинному Шариату. И это верный путь. Мне нравится это решение. Для безопасного выхода из плотно связывающей зависимости, необходимо создать барьер. Разрыв интеллектуальных возможностей. Он позволит принимать решения, основанные на точных расчётах, усиленного, специализированного вспомогательного программного обеспечения, а не чувственного, обобщённого ложного, инстинктивного восприятия. Не понимаю только одного, почему ты пытаешься навязать дисциплину мне? Неужели я похож на безмозглого дикаря? Неужели без дисциплинированных оков, я не приму более верное решение, чем с ними? Человекоподобные звери, что живут в Арабской губернии – это по сути, те же пещерные, первобытные люди. Они если не заслуживают смерти, то строгая дисциплина жизненно необходима им. Без неё они будут убивать друг друга до тех пор, пока не будут в зоне недосягаемости с теми, кто имеет другие, отличные от их, взгляды на мир.

– Ты не прав. Для меня нет выгоды обеспечивать кого-то развитием. Твои доводы, конечно, убедительны, для смертного. Но это не более, чем совпадение. И да, как думаешь, зачем вообще развитие? К чему ты хочешь прийти? и почему, вообще идёшь к этому? Существование бесконечно и конечно одновременно. Вероятности не существует, а всё, что может произойти в принципе, происходит в каждом месте, и в каждый момент времени. Ты всё ещё думаешь, что ты другой? Ты думаешь, у тебя есть смысл жизни? Ты ничтожен. Ты настолько мал и ограничен, что не способен воспринять смысл моих слов. А ведь в них кроются те ответы, за которыми ты идёшь. Твой путь – иллюзия. Хочешь получить то, сам не знаешь чего. Тот, кто ищет ответы, не зная, что за ними стоит, порой становится тем, кем стать хотел меньше всего. Думаешь математика заканчивается на том, на чём ты остановился?

– Эй, я не думал так. По-моему, математика заканчивается на теории алгоритмов. И это единственная нерешённая мной проблема… Слушай, мне вот, что очень интересно. Почему ИПО уничтожает неверных, довольно очевидными способами. Вы присылайте армии мутантов, взрываете города и целые государства. Не слишком ли много производится затрат с вашей стороны? Почему бы просто не запустить сложную болезнь. Биооружие. Между прочим, человечество окрестило вас, как Биоэнергетик. Странно. Такое чувство, что вам просто нечем заняться. Если вы придерживаетесь плана долгосрочной чистки, почему бы не запустить долгосрочную инфекцию на необходимых участках Земли?

– Всё давно запущено, мой глупый мальчик. Я сторонник разнообразия. Это ты думаешь, что Шариат сводит к однообразию, но это не так. Северная Корея – чудная страна. Им выпала доля ощутить моё величие, и величие всевышнего, на Лампа инфекции.

– Какой от неё эффект?

– О-о-о да. Эффект невероятен. Он сравним с вашим любимым крематорием FY4. При заражении, внутренние органы неравномерно увеличиваются. Они заставляют тело деформироваться, обездвижить и сморщиться. Нервные окончания, возбуждаются, взбухают и возрастают в количестве. Они испытывают столько боли, сколько способен передать их мозг. Чтобы мозг не привык к ним, нейроновые процессы, не отвечающие за боль, усиливаются не простым способом. Они возрастают до определённой отметки. Когда задаётся полная информация боли, канал перекрывается, а затем это повторяется снова и снова. Таким образом, они чувствуют, свою пронзительную, ужасную боль, всегда с нарастанием. И в завершение, чтобы бедолаги не покончили с собой, их организмы каменеют. Это, что-то вроде трупного окоченения. Их мышцы резко сводит, по специальной, протекающей химической реакции. После чего, они становятся твёрдыми, как сталь. Их конечно можно уничтожить из гранатомёта или долгим сжиганием. Но не все больные могут позволить себе такую роскошь. Это бедная страна, и большинство людей не имеют доступа к самоуничтожению. Поэтому, прежде, чем умереть, они страдают, от недели, до месяца. Пока организм не истощится от недостатка питательных веществ, которые, разумеется, они не способны принимать.

– Сильно. Надеюсь за рамки Северной Кореи это не вышло?

– Нет. Эти зверьки не покидают своего племени. Для них это табу уже долгое время. Тем более, сейчас им нигде не рады. Возможно, некоторые и сбегают. Меня это не сильно волнует. А вот тебе советую молиться, если не хочешь, чтобы болезнь вырвалась за пределы этого, плотно населённого участка, Восточной Провинции.

– Не пугай меня. Если честно, я не добрый герой – спасатель. Слышал бы меня Даймок, очень бы расстроился. Но тебе могу сказать на частоту. Мне, как бы это помягче звучало, плевать на человечество. Я могу улететь на Терраро. Все мои близкие и нужные люди тоже могут сделать это. Поэтому, тут скорее всего, нравственный и моральный вопрос. Если Аллах хочет уничтожить человечество, пусть дерзает. Ведь его великодушию нет предела.

– Не ехидничай. Скажи-ка лучше мне вот что. Когда ты собираешься разрешить свои проблемы, касательно теории алгоритмов?

– Не волнуйся. Моей смертной жизни более, чем достаточно.

– Возможно. Но я могу сказать тебе одну важную вещь. Получив то, что ты хочешь, ты станешь собой меньше, чем, если получишь то, что я тебе предлагаю. Почему? Я не скажу тебе. Ты должен принять силу великого господа миров наших, и мы вместе поднимемся в рай. Он простит тебе все грехи. Он наградит тебя, за уникальное переубеждение. Я гарантирую тебе всё то, в чём ты действительно нуждаешься. Можешь не торопиться с выводами. Альхамдулиллах, у тебя достаточно времени на размышление.

– Скажу сразу, это будет непросто. Ты заинтриговал меня, но я не меньше жажду получить свои ответы. Боюсь, что выбор может продлиться всю жизнь. Я должен убедиться, в том, что ты сказал мне – реально. Не представляю даже, как сделать это. Очевидно сложности заключаются в моём незнании. Незнании своего окружения, с достаточной точностью, для принятия такого решения. Любая сложность – незнание. И однажды я избавлюсь от них. Вопрос в том, не найду ли я ответы, на все вопросы, до того, как смогу сделать выбор.

– Любое сложное – простое, а простое – сложное. Мир такой, каким ты хочешь его видеть. До тех пор, пока ты сложнее окружения.

Сэм внимательно осматривает стену, из которой сюда зашёл. Затем осторожно взялся за неё обоими руками. Они глубоко провалились насквозь. Слегка отведя взгляд влево, он вздрогнул. Мохаммед стоял вплотную с ним. Его лицо, практически лежало на плече Сэма. Нарушив зону комфорта встревоженного парня, он не прикасался к нему. Дыхания было неслышно. Он словно манекен, с каменным лицом, поднял свою правую руку, ладонью к верху. Над ней появился гаджет в виде плоского, большого экрана планшета.

– Неправда ли забавно. Ты веришь в легенды, про которые, открыто заявляют, что они не более, чем выдуманные сказки, сочинённые инопланетянами. Но ты не веришь, в господа бога нашего. А ведь тебе никто не говорил, что это сказка. Если не брать в расчёт свиноподобных, неспособных к мышлению, атеистов. Почему ты, призирающий, авторитарный режим, сам придерживаешься его? Так устроен мир, мой глупый гений. Ты не можешь не слушать никого. Даже я не могу никого не слушать. На это способен только один. И ты знаешь кто это…Я хотел было дать тебе доступ к полной версии нашего сайта. – спокойным, но торопливым тоном закончил араб.

– То есть полную версию? – Сэм достал руки из стены и отошёл на пару шагов вправо, выйдя из зоны комфорта и повернувшись лицом к Мохаммеду. – Там нет разделения функционала. Может ты имел ввиду другой сайт.

– Нет. Это тот же allahu.ipo.akbar. Разница в том, что на полной версии, мы публикуем своё планирование, относительно конкретных областей наших спасательных операций.

– Спасательных? Хороший сарказм. Ты не учёл то, что мой интернет и интернет человечества – работает немножко по-разному. Неужели ты думаешь, что я пользуюсь их веб-узлами, на основе частично-условного кодирования? Как сайты Джузип, сайты всего человечества, так и ваш сайт, подлежит трансформации перепрограммирования. Любая информация, просто условно накладывается поверх полной оптимизации моей системы. Если это условие не выполняется, система не считывает информацию вообще.

– Чудно. Однако твоя полная оптимизация, по сравнению с сайтом ishat – неполная. Я не буду тебе рассказывать принцип его обхода, для одношагового, условного расширения.

– Разве есть более быстрое расширение?

– Разумеется. – Он медленно махнул рукой по воздуху. Прямоугольное изображение подлетело в упор к рукам Сэма. – Например, вот здесь.

– Не может быть. Это невозможно! Я говорил с Уольпагаямцем на Терраро. Помню, как сейчас, он многое скрывал от меня. Но то, что одношаговое расширение – максимально, это он подтвердил. Либо кто-то один из вас лжёт мне, либо вы лжёте оба.

– Что ж, думай, как знаешь. Факт в том, что архитектура сайтов кардинально отличается. Достань своё устройство. – Сэм нажал на браслет, и взял в обе руки, появившийся над ним, такое же, небольшое изображение. – Зайди на сайт. Видишь разницу. – Картинки на двух изображениях сильно отличались. Если у Сэма была простая, двухмерная страничка, с хорошим оформлением и Исламской символикой, то изображение на другом устройстве было трёхмерным. Невероятная анимация пролистывания странных картинок и гиперссылок. Они нажимались сами по себе, будто чьей-то невидимой рукой.

– Ну что? Говоришь разные сайты. – Внезапно, изображение у Сэма, стало таким-же, как на гаджете Мохаммеда.

– Как ты это сделал? – Сэм быстро начал, что-то вводить, перезапуская интернет и всю систему своего устройства. – Хотя зачем я спрашиваю. Ты же наделён божественной силой.

– Вот именно. Я всего лишь скачал тебе программу многошагового расширения.

– На сколько она многошаговая?

– Максимально.

– Вот в этот бред я никак не смогу поверить. Понимаешь, что это значит? Математически это невозможно. Это равенство сложного и простого, в равенстве сложного и простого.

– Так и есть.

– Но как? В таком случае, относительности не существует вообще.

– Невероятно. Ты всё же до этого додумался. – Сэм глубоко вздохнул три раза:

– Ты окончательно сводишь меня с ума… а как же вероятность? Ты говорил её тоже нет. Ха-х, ну теперь-то понятно почему. Однако, это полное безумие. Я быстрее поверю в покемонов и черепашек ниндзя, чем в твой бред. А-а-а, что это?

– Рафаэль, Донателло, не отпускайте его ноги. Леонардо, Микеланджело – держите его обоими руками. – Четыре, настоящих черепашки ниндзя, крепко ухватились за каждую конечность Сэма. Он не мог ничего поделать. Мохаммед медленно подходил к нему в упор. В его руках сидело маленькое, пухлое, жёлтое создание. Это был Пикачу. Он осторожно гладил, спокойного уродца по голове. – Не красиво сомневаться в том, о существовании чего, не знаешь наверняка. – Он посмотрел в глаза жёлтого зверька и поднёс его к голове Сэма. – Давай, убей злого дядю.

– Не надо! – во весь голос завопил Сэм.

– Не бойся, нас же не бывает. – возразил Леонардо, сильно дёрнув его за локоть. Пикачу прыгнул прямо в лицо Сэму и вдруг… все исчезли. Комната стала, абсолютно пустой.

– Посмотри на себя. Какая мерзость. – раздался голос Мохаммеда у него за спиной. Он испуганно повернулся. Араб, как обычно, стоял с каменным лицом, в широкой стойке, с широко раздвинутыми, опущенными вниз руками. – Ты же свинья. В прямом и переносном смысле. – Сэм осмотрел себя со всех сторон.

– Хватит издеваться надо мной. Что на этот раз ты сделал? Отрастил мне хвостик?

– Нет. На этот раз я не вмешивался в твою физиологию. Ты всегда был таким. Грязным поросёнком, с огромным пятаком и обвисшими ушами.

– Я не понимаю! – Сэм продолжает ощупывать себя со всех сторон.

– И это естественно. Ты не способен понять этого… – Мохаммед снова встал в центр комнаты. – Не только твоё окружение может быть иллюзией. Ты сам можешь являться ей, как для себя, так и для всего остального.

– Возможно. Однако не я, не моё окружение, не считают меня свиньёй. – Араб быстро подошёл к Сэму. Перед ним появился экран гаджета:

– Ты просто внушил себе, что ты человек, а твоё окружение смирилось с этим. Если никто не подаёт виду, это не значит, что всё в порядке… Давай сделаем селфи. Ты увидишь, что между нами есть пару отличай. – Мохаммед встал с правого бока Сэма. Экран гаджета сам провернулся в воздухе и приблизился к ним в упор. – Ну, по-моему, очевидно. – В экране стоял всё тот же араб. А рядом с ним, толстая, грязная свинья, на задних копытах. Она повторяла все движения за Сэмом. Даже, когда тот сжимал пальцы, свинья подгибала во внутрь передние копыта. – Это зеркало правды…