Текст книги "Любовь преходящая. Любовь абсолютная"

Автор книги: Альфред Жарри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Любовь абсолютная [107]107
  Роман «Любовь абсолютная» ( L’amour absolu), изначально запланированный в составе сборника «Любовь преходящая» ( L’amour en visites), был издан в 1899 году за счет автора в виде факсимильного воспроизведения рукописи. Перевод сделан по изданию Alfred Jarry, L’amour absolu, éditions Mille et une nuits, 2001.


[Закрыть]

I
Да будет тьма [108]108
  Инверсия библейской строчки «И сказал Бог: да будет свет!» (Быт. 1:3).


[Закрыть]!

Онживет в оконечности каменистой звезды.

Это тюрьма ЛА САНТЕ [109]109
  План тюрьмы Санте (от фр. santé– «здоровье»), построенной в 1867 г. по проекту Ж.О.Э. Водремера в XIV округе Парижа, по форме напоминает звезду: от центрального корпуса в стороны отходят шесть неравных блоков, в одном из которых содержались приговоренные к смерти. В этой тюрьме казни, в том числе на гильотине, проводились с 1909 вплоть до 1972 (!) г.; до запрета публичных казней в 1939 г. гильотина устанавливалась прямо на тротуаре, на углу улицы Санте и бульвара Aparo. Всего в этой тюрьме было казнено около 40 заключенных.


[Закрыть].

В ее оконечности, где окаталоженных держат смертников, ведь он приговорен к смерти.

Окаменевшая астерия [110]110
  Астерия (от греч. aster– звезда) – в древнегреческой мифологии звёздное божество, дочь титана Коя и Фебы. Оказалась на дне морском, то ли просто, согласно Каллимаху, упав звездою с небес, то ли спасаясь от преследований любвеобильного Зевса (подругой версии – Посейдона). Ее имя, ставшее нарицательным, означает морскую звезду.


[Закрыть], астра морская, дабы цвести, – звезд зерцало – ждала лишь, когда наступит сей звездный час.

Солнце зашло по регламенту, рыбак жандармского рода сворачивает свои щупальца-удочки; велосипедист и кучер уже обернулись влюбленными самками светлячков; электрик звездной оси жестом гипнотизера, перстом указующего меж бровей, вызывает имитацию смерти.

ЛА САНТЕ подобна Аргусу [111]111
  Аргус или Аргос ( греч. Άργος) – в древнегреческой мифологии многоглазый великан по прозванию Паноптес, то есть всевидящий, поборол чудовищного быка, опустошавшего Аркадию, а также задушил змею Эхидну, дочь Земли и Тартара. Гесиод сообщает, что у него было четыре глаза, и он никогда не спал; Овидий насчитывает у него сто глаз, Нонн Панополитанский – тысячу.


[Закрыть], у которого было сто глаз.

Онживет на звездочке маленькой, в оконечности большой каменистой звезды; человек – один из цветков-присосок с руки звезды подводной морской.

Последний затылочный позвонок, распустившись – как Хекель [112]112
  Эрнст Хекель (Ernst Haeckel, 1834–1919), немецкий зоолог.


[Закрыть]сказал бы – распустившись на один всего лишь – последний – день, усваивает общее для всех цветов движение подсолнуха.

К лампе.

Камера современно отделана и обустроена в чисто английском стиле; строгая мебель под белой блестящей краской, нежные стены.

На стенах нет никаких украшений, но к потолку подвешено солнце.

Солнце или луна – звезда: она зажигается и гаснет в положенное время.

Ни один наблюдатель не смог бы отметить ее движение автономное.

Эта звезда неподвижна.

Она благороднее всех звезд вселенной; она сама как небосвод, венец иль гильотины нож, будто последнее наложение диадемы.

Имя ее – Зенит.

И родилась она не из какой-то туманности.

А масло в этой лампаде – Человек.

Если бы в секторе смертников не досчитались кого, на каменном небосводе ЛА САНТЕ стало бы одной звездочкой меньше.

Моисей говорил о тверди небесной [113]113
  О «тверди небесной» говорится с самого начала Пятикнижия (Быт. 1:6), но не устами Моисея.


[Закрыть].

Человек, что под сей звездой, есть – каков бы он ни был, и каковы бы ни были обстоятельства дела его, – человек примечательный.

Он ведь создал звезду.

Не астроном: астрономы возьмутся их открывать позднее.

Скорее астролог: эта звезда загорается по причинеего будущего.

Это человек вроде Бога.

По этой или же по другой причине, поскольку таково его настоящее имя, оно начертано на двери:

ЭММАНЮЭЛЬ БОГ.

Бог несколько ослеплен светилом своим.

В Морском Музее [114]114
  Богатейшее собрание моделей кораблей и портовых сооружений А.-Л. Дюамеля дю Монсо, переданное в дар Людовику XV, было размещено в 1752 на 2-м этаже Лувра, с 1789 г. перемещено в хранилище, а с 1801 пополнило «морскую галерею» нового морского министерства на площади Согласия. В 1810 г. по приказу Наполеона коллекция переезжает в его дворец Большой Трианон, а в 1827 г., по указанию Карла X, вновь возвращается в Лувр и к концу XIX века занимает 19 залов на 3 этаже Квадратного двора. В 1936 г. Морской музей перебирается в крыло Пасси вновь построенного Дворца Шайо, а в 1943 г. открывается для посетителей.


[Закрыть]Лувра можно закрыться в одном из залов с крутящимся фонарем от обезглавленного маяка.

Жирная огненная муха или светоноска с настойчивой регулярностью бьется о вашу прозрачную роговицу.

Вы мигаете в ответ на мигание огромного ока.

К счастью, оно слишком прерывисто для глаза гипнотизера и слишком ярко для зеркала-приманки.

Бог несколько ослеплен светилом своим; ему бы хотелось поспать.

И он гасит пару сигнальных огней, отраженных в море его очей.

Так дракон прячет свой карбункул, единственный глаз и сокровище змея-циклопа, дабы припасть к источнику.

Эмманюэль Бог пользуется сном, древней Летой [115]115
  Лета ( греч. Λήθη, – «забвение») – в древнегреческой мифологии источник и одна из рек в подземном царстве Аида, река Забвения. Первоначально упоминалась равнина Леты. По прибытии в подземное царство умершие пили из этой реки и теряли память.


[Закрыть], как временной вечностью.

Вечности не хватает пространственности, чтобы в тюрьме уложиться, пусть даже и звездно расколотой.

Вот почему на заре просят ее подождать во дворе.

К ней пристань, подобная укреплениям в устье реки, тянется острыми волнорезами, от опор ее мостов выступающими, навстречу городу.

Орфей [116]116
  Орфей ( греч. Ορφεύς) – в древнегреческой мифологии певец и музыкант, сын фракийского речного бога Эагра и музы Каллиопы (по другим версиям Полигимнии, либо Клио, либо Мениппы). От Аполлона получил в дар золотую лиру, с помощью которой приручал диких животных, передвигал деревья и скалы. Участвовал в походе аргонавтов за золотым руном и пел команду гребцам. Поклонялся Солнцу-Аполлону, восходя на Пангейскую гору к восходу. По одной из версий был убит за то, что стал свидетелем мистерий Диониса, после чего превратился в созвездие Коленопреклоненного.


[Закрыть]восстает с мехового ковра, город мурлычет под лампой, светило, сотворенное Богом земным под сводом, тянется, – полуостров земли в верхних водах, как улиточный глаз, – к небосводчатым звездам.

Звезды действующие к торжествующим, голова, как светильников глаз, умоляет освободить ее от пуповинной шеи.

Как знать, может быть, кометы, за собой оставляющие брызги-следы разрыва, ничто иное, как сыпь высвобождения ламп?

По мнению многих, кометы бесхвостые – ангелы.

Эмманюэль Бог ожидает звездного часа, когда и его голова отлетит.

…Однако, если он не убивал или если никто так и не понял, что он убивал, нет у него другой тюрьмы кроме его черепной коробки, и он – всего-навсего человек, что грезит, сидя под лампой.

II
Странствующий Христос

– Каковы ваши средства к существованию?

– У меня нет сбережений с детства, ни кола, ни двора, ни шиша, а в кошельке у меня три гроша: вот и все мои средства.

Шарль Делен[117]

«Сказки и легенды славного фламандца»

Один шаг внутрь улитки.

То Волхвы ли бредут на свет звезды, надиром которой был хлев, иль Аладдин, нагруженный сокровищами из подземелий сада, идет снимать с плеч дивную Голову?

Нет, это не проводник последней зари.

Он один.

И он – не аббат Фариа [118]118
  Аббат Фариа, наст. имя Хосе Кустодио де Фариа (José Custôdio de Faria, 1756–1819), португальский монах, прототип знаменитого персонажа в романе А. Дюма «Граф Монте-Кристо». За участие в заговоре отбывал заключение в португальской тюрьме (1787). Во Франции руководил одним из революционных батальонов. За участие в заговоре отбывал заключение во французской тюрьме (одиночная камера Замка д’Иф, 1797). Изучал магнетизм и гипноз, ставил эксперименты, опубликовал 1-й том работы «О причинах ясного сна» (1819).


[Закрыть], что пробивал крепостные стены.

Ни единой морщинки на глади стены.

Есть лишь он, заключенный навечно, чьи слова ответствуют на допросах.

Он один заметит, что остановлен лишь потому, что он в пути.

Агасфер [119]119
  Агасфер ( лат. Ahasvérus) – Вечный жид – одно из наиболее распространенных имен легендарного персонажа в христианских преданиях и европейских сказаниях нового времени, см. лат. « judeus immortalis» – «бессмертный еврей», итал. « l’ebreo errante», фр. « le juif errant», англ. « the wandering jew» – «странствующий жид», нем. « der ewige Jude», чешек, и польск. «wieczny Zyd» – «вечный жид». В протестантских переводах Библии принята орфография Агасфер (Ahasvérus), более точно воспроизводящая имя Ахашвейрош (Артаксеркс), в католических – Ассуерус (Assuerus).


[Закрыть].

Эмманюэль Бог ведет диалог с призраком.

На самом деле – монолог, ибо персонаж легендарный способен отвечать лишь легендой своей иль молчанием и первую приберегает для судей.

Вот, что на исповеди, обращаясь к Молчанию, Эмманюэль изрекает:

– Я – Бог, и на Кресте я не умираю.

Я – немощен к смерти и недостоин мирры.

Сумрачный Бог, к замене приговоренный на время, на тайный срок, от детства до тридцати трех лет.

О сроке том ничего не известно, быть может, лишь потому, что ДРУГОЙ не пожелал – иль не смог – жить в это время.

Наверное, он воплотился, как призрак крадет скороспелое тело: лишь два пространственных контура, два временных предела, достаточно плотны для чувств.

Он не прожил со всей полнотой до тридцати в ту эпоху, зато его современники годы свои отжили, но вне временных катаклизмов.

Марии Матери Божьей на двадцать лет меньше у подножия Креста, чем Марии Матери Человечьего Сына, приспевшего к предсказанной дате.

Это дева придумала для него cripagne [120]120
  фр. cripagne– досл. «Христова набедренная повязка».


[Закрыть].

Я – Бог; и у меня не было детства.

Новый Адам, взрослым рожденный, я явился на свет двенадцати лет, и изничтожусь – так, чтобы не умеретьв тридцать – завтра! и каждое утро являет миллионы подобных мне преходящих богов, как тысячи алтарей, мириады месс и миллиарды просфор освященных.

Я не вселяюсь – как не вселяются и они – окончательно в чьи-то тела и души. Мы исчезаем, вознесенные или подавленные, из этой юдоли, населяемой эпизодически. Есть некая вероятность того, что исчезание наше чаще всего совпадает с причастием тех, кто нас приютил, возобновив Страсть Христову.

Итак, мы, похоже, чаще всего населяем людей, заброшенных в смертном грехе, дабы в них пребывать долгосрочно, – а, может, хоть это менее вероятно, – верующих и воцерковленных: пребывание наше было бы слишком кратким для периода с двенадцати до тридцати. Но относительны годы, и живем мы во времени сжатомбезмерно, и достаточно нам мгновения, дабы прожить в них всю нашу жизнь. Вне всякого – или почти – сомнения, а для меня и с уверенностью вожделенной, хоть и пугающей, мы населяем преступников закоренелыхи СМЕРТНИКОВ, чтобы исчезнуть в момент их причастия непреложного за решеткой.

Мы толкаем их сами на преступление, дабы исполнить свой долг, сводящийся лишь к тому, чтобы потребности угодить и кичливость выказать тем, что не евнухи мы, отнюдь.

Слабоумный ребенок или бессмертная душа почившего в бозе – что может считаться более славным потомством?

При ином состоянии общества и законах иных мы могли бы…

В данном же случае мы совершенно не можем предвидеть средства свои к существованию, имея в виду завершение существования, цель осуществления, а конечной цельюСына всегда была Страсть.

Человек, одержимый нами, знает все по наитию и самодержавно всесилен.

То есть, обладает всей волей другого, даже если бы тот, другой, бесчувственным был.

Одержимость Духом Святым и одержимость дьяволом заведомо симметричны.

Женщины, возлюбившие нас, возобновляют настоящий Шабаш.

Демоны из Лудена [121]121
  В 1634 году в монастыре французского города Луден монашки заявили, что их околдовал кюре Урбен Грандье (священник, автор памфлета против Ришелье, противник разрушения укрепленных стен, защищающих кварталы протестантов, молодой, образованный красавец, а также, по слухам, изрядный ловелас). По указу Ришелье началось разбирательство: сестер подвергали экзорцизму и дознанию (пакт с Дьяволом за подписью Грандье искали даже на телах одержимых, для чего их раздели и обрили). Урбена Грандье признали виновным (он взывал к здравому смыслу), приговорили к смертной казни (он отказался от исповеди), долго пытали (он так и не сознался) и сожгли.


[Закрыть]– нам сводные братья.

Дабы власть наша была абсолютна (а она таковой и является), порою случается так, – причем, без каких-либо антиномий, – что пользуемся мы Всевышнего покровительством, то есть выверяем, как по магниту в форме креста, по потокам магнитным восток-запад, правильный курс, исходя из времени Синтеза мирового.

Мы живем за счет катаклизмов…

Пред тем, как, подобно белой звезде, займется заря и даст мне знак раствориться мучительно иль без страданий, – мне самому и звездочке белой моей, – что есть конкретное пресуществлениекончины моей на моем языке, послушайте и объявите всем народам…

А лучше, в ожидании признаний более разимых, остановитесь, присядьте, за конторкой клерка устройтесь и запишите!

Вот Апокалипсис черни вульгарной.

История одного опарыша, лишь одного из сих.

III
О, сон, мартышка смерти [122]122
  Цитата из пьесы У. Шекспира «Цимбелин» (акт II, сц.2): «О sleep, you ape of death, lie dull upon her».


[Закрыть]

Сыновье свидетельство девственности материнской.

«36 драматических ситуаций».

СИТУАЦИЯ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ[123].

Фуганком своим Иосиф стружки плодит, подобные рожкам.

– Баю-бай, – произносит чей-то голос очень тихо.

И все, что говорится, Иосиф не слышит, ибо слышать сие ему не дано.

– Баю-бай, дитя.

Спит не Ребенок, а Мириам.

И от яслей или брачного ложа, так высоко или так низко – но Иосиф не слышит – раздается прекрасный голос в ответ на зов маленькой Мириам, которая шепчет:

– Владыка…

С очень долгими интервалами меж слогов каждого слова, – интуитивное ощущение разговора с Вечностью, невосприимчивость длительности, или время, необходимое для того, чтобы их вознести из колодца мертвых.

– Прикажете, если угодно, руку согнуть? Я на руку легла, и она затекла.

– Мать, почему ты взываешь ко мне с таким беспредельным почтением? Этой ночью ты явила меня на свет. Я – твой малый ребенок, хотя и сотворенный Богом. Женщина! Бог единый есть в трех ипостасях, я – Бог единый в трех ипостасях, за мной восемьсот секстиллионов веков и все то, что случилось за это время, ибо мною все это сотворено, и вечность уже была при мне, когда я отмерил первый век! Я – Сын, я – твой сын, я – Дух, я – навеки твой муж, твой муж и твой сын, о пречистая Иокаста [124]124
  Иокаста (также Эпикаста) – в древнегреческой мифологии мать и жена Эдипа.


[Закрыть]!

А еще я – юный супруг в постели возлюбленной; и узнал, что ты девственна, о, моя мать, моя дорогая супруга, и посему начинаю верить в то, что я – Бог.

Ты слышишь меня, заснувшая Мириам?

– Если прикажете слышать, услышу, Владыка.

– Мама, ты мне объясни…

– Вы говорите со мной, как будто младенец мой новорожденный никнет к живой. Когда я живая, я плохо слышу. Я – ваша мать, Владыка, а также супруга плотника.

– А теперь?

– О! Теперь… вы должно быть действительно Бог, чтобы принять улыбки моей сияние… теперь Я воистину ДЕВА.

Усыпите меня еще глубже… Теперь я… я – то, что вам будет угодно. Не спрашивайте, вы ведь прекрасно знаете, что скажу я все, что вы пожелаете. Я – вам слуга, я…

– Что, Женщина?

– Я – ВОЛЯ БОЖЬЯ [125]125
  Жарри употребляет форму 1 л. ед.ч. двух разных французских глаголов: être(«быть») и suivre(«следовать»): таким образом, глагол означает одновременно первопричину («я есть воля Божья») и следствие («я следую воле Божьей»).


[Закрыть].

Молчание сказочным золотом наполняет любые сети.

Мириам спит безмятежно.

Маленький Йешуа-бен-Иосиф лежит обнаженный, тихо и неподвижно.

В движениях, криках, пеленках нет никакого смысла или лишь смысл, который им придается, поскольку все будет осмыслено позже, когда вырастет он.

Он – Кумир.

Волхвы объявили свои подношения:

Золото, Царь.

Ладан, Бог.

Мирра, смерть.

Мирра у ног Мириам охладилась.

От ее сна удаляются колокольчиков звон на шеях верблюжьих и кровосос, пролетающий над песком, что словно войлоком кутает их копыта, и колыханье верблюжьих шей.

Фуганок Иосифа, надвигаясь, щитком отметает щепки, подобные рожкам.

Когда волхвы удалились в сторону гор, Дитя-Бог снова заговорил:

– Ты спишь?

– Да, – шепчет очень далекий голос.

– Тебе хорошо?

– Да.

– Тебе хорошо!

– Да! Да!

Улыбки.

– Когда я была живая, я задыхалась в песочной могиле. А теперь мне хорошо. Нет! Я снова живу! Грудь моя… Прикажите мне быстро заснуть, быстрее и глубже…

Я живу, я умираю!

Эмманюэль!

Саван наволочки на глазах.

– Ка… та… лепсия, – произносит она.

Волхвы так далеки, что между нами и временем их – девятнадцать веков.

– Да, засни же ты, наконец!

* * *

– Я сплю. Она спит.

Она мертва.

Вам не следует ей доверять.

Да и вообще, здесь ее больше нет.

Она – грязная женщина… та, живая.

Та, что способна сзади пырнуть ножом.

– Ты любишь меня?

– Я не вольна.

Я – ваша воля.

– Она меня любит?

– Да. Беззаветно.

Ай! прикажите мне вытащить руку!

– А Иосиф?

– Если хотите, я убью его, только скажите.

Можете даже не говорить.

Легкий отблеск вашей воли на крохотной пуговке крохотного мандарина, что у вас в голове.

– Получится нехорошо. Я не очень верю. Значит, она не любит его, Иосифа?

– Она его презирает, ведь он очень старый.

Но они все-таки кое-чем занимаются, хотя он и очень старый.

Пусть этим занимаются с ней, ей все равно, какой он: красив или уродлив.

Он не знал меня никогда, меня.

Он знал лишь ту, другую.

С ним она не такая, как с тобой.

Смехотворность старца куда непристойней.

Вчера она сказала тебе, что он с ней больше не спит. Они только что занимались любовью на кухне.

Он в нее очень влюблен.

А она его не любит.

Значит, она его обманывает.

Ты – ее первый любовник, после шести десятка других.

– Для нее. А для тебя?

– Я? Меня никто не познал.

Даже она.

Я помнюее, и я для нееневидим.

– Та, другая, почему она целовала в губы старого таможенника?

– Она сделала это сознательно.

Потому что ты ее видел.

Та еще стерва, я тебе говорю.

Но она любит тебя.

А после даже боялась смотреть в твою сторону.

Ведь ее всегда тянет на самое безобразное.

– А тебя?

– Я? Я – в твоей воле.

Делай со мной, что захочешь.

Та, другая, ничего не узнает.

– А, правда, что ты – красивее, чем та, другая, будет выглядеть при твоемпробуждении?

А при еепробуждении?

– Возможно, ее плоть сохранит воспоминание…

Не надо!

Она никогда тебе этого не простит.

Если бы она знала, что мы ее обманываем, она отсюда бы вышла на цыпочках.

– Ты можешь уговорить ее остаться. И заодно ей сказать, что я запрещаю ей эти гротескные шутки с таможенниками…

А как запретить ей?

– Твои запреты при моем посредничестве будут кратковременны.

Я могу тебе сообщать, что она делает, и мы примем меры.

Но чтобы она никогда не узнала об этом.

– Договорились… Что же ты делаешь? Чего ты хочешь?

– Вознаграждение. Поцелуй меня. А… почему бы тебе не стать моим любовником, таким же полноценным, каким ты стал для нее?

– А что скажет она? Повелеваю тебе представить, что я им уже стал…

– Эй! Хватит! Она может подумать, что это и в самом деле произошло. А теперь, моя маленькая Мириам. Скорее МИРРА, – ты – та, что мертва, – воскрешайся к жизни нотариальной.

– Я не хочу! Я хочу баю-ба…

– Просыпайся! И что за ба? Повтори!

– Ба… ба…

…Бабочка.

IV
Aotrou Doué [126]126
  бретонск. Aotrou doué– «Монсеньор Бог» или «Господин Бог»; этим почетным именем называли, кроме прочих, и нотариусов; в говоре «галло» (район Кот-дю-Нор) термин doué означал «умывальник», а также «место для стирки белья». По-французски doué значит «способный, талантливый». Жарри играет сразу с тремя значениями.


[Закрыть]

Раз нашли его в doué, запруде для стирки, в местности, где говорят на «гало», то решили оттуда взять и фамилию заодно.

А поскольку фамилию отчую подобрали в окропившей его воде, то подыскали и имя из античного языка, соответствующее дню, когда был он найден, а именно: Ноэль [127]127
  Ноэль ( Noël) – рождество ( фр.)


[Закрыть].

Nédélec(Ноэль, Эмманюэль) Doué.

Они – это нотариус и его жена.

Нотариус Иосиф и жена его Мария.

Жозеби Вария, как их называли на диалекте тех мест, где они проживали (местечко Ланполь [128]128
  Ланполь ( Lampaul) – искаженное название бретонского городка Ламбаль ( Lamballe), в котором жили родственники Жарри, в том числе и дядя Амеде Горвель, нотариус.


[Закрыть]в Бретани).

Нотариуса звали Иосифом не потому ли, что жену его звали Марией? Или же это ее прозвали Марией, потому что она вышла замуж за Мэтра Жозеба?

Это не имеет никакого значения.

Их просто не могли звать по-другому.

Их звали так вечно, ибо под их патронажем младенец, которого они только что усыновили, был наречен Nédélec Doué.

Пред крестильными вратами ланпольские сорванцы, почитая богача, горожанина и нотариуса, который создает Господинаодним своим росчерком беглым, росписью, запросто, как делают в деревнях детей, и который кидает им россыпью леденцы, – что в этом возрасте понятнее всего, – уже указывают друг другу на Сына согласно Акту Регистрации:

Aotrou Doué.

Это первый зачин во всех литаниях.

Но ланпольские сорванцы об этом не думают.

Они просто называют: «ГОСПОДИН БОГ».

И литания продолжается, пророческая, в сложенных дланях закрытой книги, в которой она прописана:

– Сжальтесь над нами! Aotrou Doué, о pet truez auzomp!

V
Контора Мэтра Жозеба

Мэтр Жозеб…

Мы говорим Мэтр Жозеб, потому что в местечке его называли «Г-н натарьюс».

Это могло бы избавить нас от описания его дома, изучения входной таблички и утепленной ризничей двери на лестничной площадке.

Но Мэтр Жозеб был нотариусом на бретонский манер.

Там, «нотариус» обычно значило: «любой человек, который пишет».

Когда Леконт де Лиль [129]129
  Шарль Мари Рене Леконт де Лиль ( Charles Marie René Leconte de Lisle, 1818–1894) – французский поэт-романтик, позднее глава Парнасской школы. Участник революции 1848 г., инициатор закона об отмене рабства в колониях. Автор сборников «Античные стихотворения» (1852), «Варварские стихотворения» (1862), «Трагические стихотворения» (1886), «Последние стихотворения» (1895).


[Закрыть]приехал в Париж, жители Фобур де Рен решили, что он успешно завершил свое преднотариальное образование:

– Давай пойдем прямо к нему. А где его контора?

В более широком смысле, «нотариус» – это естественное свойство того, кто не обременен ручным трудом, или же того, чьи руки искусны в делах весьма сложных и совершенно ненужных.

Однако, Мэтр Жозеб писал и читал с трудом, зато был богат по части амбара и конюшни, а еще закрывался в кабинете с чучелами птиц ради таинства выпиливания лобзиком.

А значит, был вправе, почти что обязан, не иметь растительности на своем обтекаемом черепе и обритых губах; и, как створки драгоценного триптиха (или же, как более понятно, по его мнению: боковые подушечки в кресле с «ушами») – распускать аккуратно расчесанные бакенбарды цвета слоновой кости.

Итак, Мэтр Жозеб назывался правильно:

– Мэтр Жозеб.

VI
Господин Ракир

Именно в конторе Мэтра Жозеба, точнее в его столовой, начиналось воспитание маленького Эмманюэля.

Первый учитель Эмманюэля – подобен лунному диску.

Он из тех, что предстают единым целым или, лучше сказать, одним большим ореолом.

А венок его, легендарного книжника, – венец Предтечи, который вовсе не украшал им, как Иродиада [130]130
  Иродиада (ок.15 до н. э. – после 39 н. э.) – согласно Иосифу Флавию – внучка Ирода Великого. С ее именем Евангелия связывают казнь Иоанна Крестителя. Будучи замужем за своим дядей Иродом и имея от него дочь Саломею, вступила в преступную связь с его сводным братом, Иродом Антипой. Лишь Иоанн Креститель осмелился открыто осудить и проклясть блудницу. Иродиада добилась казни Иоанна (Мат. 14:1 —12; Мар. 6:14–29; Лук. 9:7–9).


[Закрыть], верхнюю часть головы.

Пурпурный участок, быстро бледнеющий, шеи.

Эмманюэль сам себе предоставил свой юный мозг, – дабы заправить его умом, – in disco [131]131
  in disco( лат.) – «на блюде». Отрубленная голова Иоанна Крестителя была поднесена Иродиаде на серебряном блюде.


[Закрыть].

Он – множествен.

Это двенадцать тарелок с двойной каймой зодиакального алфавита.

Наука накатывает отовсюду, без истока и без конца, как Океан, разбиваясь о щит Ахилла [132]132
  Ахилл или Ахиллес ( др. греч. Αχιλλεύς) – в древнегреческих сказаниях сын смертного Пелея, царя мирмидонян и морской богини Фетиды, храбрейший из героев, предпринявших под предводительством Агамемнона поход против Трои и получивший от матери доспехи, скованные рукой самого Гефеста (Гомер в «Илиаде» описывает его щит как дивное произведение искусства).


[Закрыть].

И алфавиты эти могли читаться с буквы любой; сталкивая их и роняя, Эмманюэль низводил их до простоты более краткой.

Класс учителя был античным и черным.

Ученое светило – в час, когда луна и пяденицы проникают в окна, и их стужа желейная плавится и над свечами сгорает, – спускалось с вершины серванта, кафедры застекленной, причаститься интимной беседы.

Формула представления ученика учителю и учителя Господину Богу была несомненно:

– Ессе corpus Domini…

– Domine, non sum dignus… [133]133
  лат. esse corpus domini(«это тело Господне») – обращение священника к прихожанину перед причастием: лат. Domine, non sum dignus, ut intres sub tectum meum, sed tantum die verbo et sanabitur anima mea(«Господи, я недостоин, чтобы Ты вошёл под кров мой, но скажи только слово, и исцелится душа моя») – ответ паствы хором после причастия.


[Закрыть]

– Ничего делать не буду.

– После вас, сударь.

Эмманюэль был – на фоне существ слишком тусклых, чтобы услаждать барабанной дробью барабанные перепонки плоти – его единственным слушателем.

По окончании урока он переворачивал на столе, – вокруг двадцати четырех преподавательских зубов широко раскрытого учительского зева, – маленький деревянный домик, установленный на корабле, и из-под рухнувшей крыши ковчега появлялись Ноя чета и всякой домашней твари по паре.

Нотариус, как Демиург, своевольно шеренгами расставлял зверей, отколовшихся – согласно их Нюрнбергской родословной [134]134
  Еще с XIV века нюрнбергские кукольники славились по всей Европе своими деревянными и глиняными игрушками. К началу XX века в городе насчитывалось более двухсот игрушечных фабрик. О «нюрнбергских ковчегах» пишет и Анатоль Франс в автобиографической повести «Пьер Нозьер»: «Любимой игрой маленького Пьера была игра во всемирный потоп. Игрушечный Ноев ковчег, новенький, пачкавший пальцы краской, пахнущий смолой, стоял в глубине стола. Перед ним на столе расставлялись попарно фигурки животных. И вот конь и медведь, слон и олень, баран и лисица длинной вереницей направлялись парами к ковчегу, который должен был спасти их от потопа. <…> Короче говоря, вселенная в моем представлении была большим деревянным игрушечным ящиком из Нюрнберга, крышку которого задвигали каждый вечер»…


[Закрыть]– от туманности елочной ежегодной.

Наглядевшись на всех этих коров и медведей на исключительно прямоугольных подставках – с которых те кренились к земле, то есть к столу, – и наслушавшись, как они падают тихо, поочередно, Эмманюэль получал от него озабоченное распоряжение:

– Животных поставь!

Ибо нотариус приказывал, а не творил.

Катаклизм порождал трехногих чудищ, которых Господин Бог низводил до коленопреклонения, отрывая у них выпирающие конечности, ради их же устойчивости.

И отличительные имена давались им по их пятнам, сколам, особенностям ортопедии и общему виду, что получался в итоге.

Самыми красивыми были ракирыи растроны, значения которых не помнил даже сам Эмманюэль; после них, возможно, – рататромпы, облагороженные почтительным обращением «Господин».

И казались они Господину Богу такими большими, что он – сам же их сотворив, – сильно пугался.

А как-то раз – и вовсе не надуманно.

Как голодный пес, закованный в латы и привязанный к колоколу в заброшенной башне, наводит на жертву ужас оседлости, так ветер – колокольный набат – взревел у дверей нотариуса.

Ветер, наверное, кто ж еще, башмак свой тяжелый, – как в картинках с Полишинелем [135]135
  Полишинель ( фр. Polichinelle) – французское имя персонажа-маски Пульчинеллы ( Pulcinella) из итальянской комедии дель арте, который появился во французском ярмарочном театре в XVI в. Неисправимый болтун, он совершенно не умеет хранить секреты – отсюда происходит выражение секрет Полишинеля. После событий 9 термидора во Франции «полишинелями» называли молодых людей, следовавших новой «немыслимой» моде – укороченные рединготы, огромные начесы на голове а-ля собачьи уши.


[Закрыть], – с силой протиснул в щель двери, которую перед ним мальчик хотел закрыть.

Но то был не ветер, а посетитель куда более заурядный.

Вот почему у Господина Бога не хватило сил расколоть этот орешек.

То был не Один [136]136
  Один – старший и высший из богов севера, олицетворение всепроникающей, всеодухотворяющей мировой силы, сотворивший, вместе с Вили и Вэ, вселенную, а с Лодуром и Генером – первых людей. Одина называют Альфадером ( Allfather), как наместника Альфадера (всеотца, отца всего) и отца богов, и Вальфадером ( Vallfather), т. е. отцом павших на поле брани. Он представляется высоким одноглазым старцем, с длинной бородой и пытливым, выразительным лицом; на каждом плече Одина сидит по ворону (один Хугин, т. е. мысль, другой Мугин, т. е. воспоминание), которые ежедневно облетают мир и затем докладывают Одину обо всем увиденном; у ног его лежат два волка, Гере и Фреке (алчный и жадный), которым он отдает всю пищу, предлагаемую ему в чертогах богов.


[Закрыть]при двух волках, поскольку явился без свиты вороньей.

Четыре волчины кусали его за пятки [137]137
  Этот персонаж – дрессировщик волкодавов ( фр. chien-loup, досл. «собака-волк») будет задействован позднее, но мальчик уже сейчас предвидит его появление.


[Закрыть].

В зале Ковчега он демонстрировал их податливость за гроши.

А чтобы сомнений не возникало, насколько смирение их – результат дрессировки, он тожеперевернул на стол одну коробочку, и по всей скатерти разбежались пастись деревянные звери.

Свирепость рычащих собак, под стать их челюстям, клацала в стороне от бесплотных фаланг ручонки, отделившейся от их хозяина.

Образ зверей, ощетинившихся на его глазах, их липкая шерсть на его ресницах, их рычание комом в горле его, – маленький Эмманюэль еще два дня потом заикался.