Текст книги "Роль морских сил в мировой истории"

Автор книги: Альфред Мэхэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Глава 2

Состояние Европы в 1660 году. Вторая англо-голландская война (1665–1667). Морское сражение при Лоустофте (1665) и сражение Четырех дней (у Дюнкерка, 1666 год)

Исторический период, с которого начинается наш обзор, обычно определяется как середина XVII века. 1660 год отныне будет принят в качестве отправной даты. В мае этого года Карл II был восстановлен на английском троне при всеобщем одобрении народа. В марте следующего года, после смерти кардинала Мазарини, Людовик XIV собрал своих министров и сказал: «Я вызвал вас, чтобы сообщить, что до сих пор довольствовался поручением покойному кардиналу вести мои дела. В будущем я буду сам себе главой правительства. Повелеваю, чтобы ни одно распоряжение не исполнялось без моего приказа. Требую, чтобы государственные министры и казначей не подписывали ни один документ без моего соизволения». Самодержавная власть во Франции, обретенная таким образом, сохранялась, фактически и по названию, более половины века.

Затем в течение года два соседних с Францией государства начали новый этап существования после более или менее продолжительного периода смуты. Эти государства, сколь бы они ни различались по мощи, играли ведущую роль в морской истории Европы и Америки и, воистину, во всем мире. Морская история, однако, является всего лишь одним из факторов в истории этих государств, в которой движение вперед чередовалось с периодами сдачи завоеванных позиций и отката назад. И если упустить из виду другие факторы, с которыми тесно связана морская история, то может сформироваться искаженный образ происходившего и взгляд на те события, страдающий преувеличением или недооценкой их значения. Даже исследование предпринято именно ввиду убеждения, что морская история в наше время сильно недооценивается, если вовсе не упускается из виду людьми, пренебрегающими морем (в частности, американцами).

Отправной 1660 год наступил через короткий промежуток после другой даты, которая ознаменовала великое урегулирование европейских дел, запечатленное в договоре по результатам всеобщей войны, известной в истории под названием Тридцатилетней войны. Этой датой был 1648 год, когда стороны заключили Вестфальский мир. Данным договором Испанией официально признавалась независимость Соединенных провинций, номинально обретенная задолго до этого (Испания признала независимость Соединенных провинций (Голландия, Зеландия, Утрехт, Гронинген, Гелдерланд, Оверэйссел и Фрисландия) еще в 1609 году, когда было заключено перемирие, в 1648 году была лишь окончательно признана независимость Нидерландов. – Ред.).За упомянутым мирным договором в 1659 году последовал Пиренейский мир между Францией и Испанией (по итогам войны 1635–1659 годов). Эти две державы формально дали Европе всеобщий мир, которому вскоре было суждено прерваться рядом почти общеевропейских войн, продолжавшихся до конца жизни Людовика XIV (и несколько позже, как Северная война. – Ред.), – войн, которые вызвали глубокие изменения на карте Европы. В ходе этих войн появились новые государства, другие пришли в упадок, а все вместе претерпели огромные перемены и в размерах, и в политическом устройстве. На все это морская сила оказала прямое или косвенное влияние.

Прежде всего нам нужно рассмотреть общие условия существования европейских государств в то время, с которого начинается повествование. В противоборстве, которое растянулось на период почти в столетие, закончившийся Вестфальским миром, королевская семья Габсбург, известная также как Австрийский дом, представляла собой мощную державу, которую опасались другие страны. В течение продолжительного правления императора Карла V, который отрекся от престола веком раньше, глава дома совмещал в своей персоне две короны – Австрии и Испании (Карл V (1500–1558), император Священной Римской империи (а не только Австрии) в 1519–1555 годах, был также в 1516–1556 годах испанским королем (под именем Карл I. Являлся внуком императора Максимилиана I (Габсбурга) и испанского короля Фердинанда I и королевы Изабеллы. Проиграл войну с германскими протестантскими князьями и был вынужден заключить Аугсбургский религиозный мир 1555 года. Крушение политических планов Карла V (Карла I) заставило его отречься от испанского престола в пользу сына, Филиппа II (1556), а императорский престол уступить брату Фердинанду (1555). – Ред.),которые имели, среди прочих владений, Голландию и Бельгию, наряду с преобладающим влиянием в Италии. После отречения Карла V две великие монархии Австрии и Испании разделились. Но, хотя в этих странах правили разные монархи, они принадлежали к одному семейству и стремились к тому единству целей и сочувствию, которыми были отмечены династические связи в данном и следующем столетии. К этим узам единения прибавлялась общность религии (католицизм). В течение столетия, предшествовавшего Вестфальскому миру, дальнейшее распространение власти Габсбургов и экспансия (или же борьба за утраченные позиции, как в Германии, Англии и др. – Ред.)католицизма составляли два мощнейших мотива политической деятельности. Это было время великих религиозных войн, которые сталкивали одну страну с другой, княжество с княжеством и часто одну партию с другой в одной и той же стране. Религиозное преследование вызвало мятеж в протестантских голландских провинциях против Испании, который завершился после восьмидесяти лет более или менее постоянной войны признанием их независимости. Религиозные противоречия, переходившие временами в гражданскую войну, раздирали Францию в течение большей части этого периода, глубоко влияя не только на ее внутреннюю, но и внешнюю политику. Это было время Варфоломеевской ночи, убийства по религиозным мотивам Генриха IV, осады Ла-Рошели, постоянных интриг между католиками Испании и Франции. Поскольку религиозная мотивация, действовавшая в сфере, чуждой ее естественному предназначению, и занимавшая несвойственное ей место, постепенно угасала, политические нужды и интересы государств становились все весомее. Впрочем, религиозные мотивы не исчезли совсем, и религиозная вражда либо застилала глаза, либо сковывала действия политиков. Естественно, это было прежде всего и более всего заметно во Франции, одной из стран, пострадавших больше других от кипения религиозных страстей из-за малой численности и особенностей французского протестантского меньшинства (гугенотов). Для Франции, расположенной между Испанией и германскими государствами, среди которых вне конкуренции находилась Австрия, внутреннее единство и борьба с могущественным Австрийским домом являлись необходимыми условиями политического существования. К счастью, Провидение одарило Францию великими правителями Генрихом IV и Ришелье, один из которых сменил другого через короткий промежуток времени. Это были деятели, свободные от религиозного фанатизма, которые, когда обстоятельства вынуждали их руководствоваться религией в сфере политики, действовали осмысленно, без раболепия перед религиозными догмами. Во время их правления французская государственность получила руководство, которое Ришелье называл традицией. Это руководство включало нижеследующие основные направления: 1) внутреннее единство королевства, умиротворение или подавление религиозного соперничества, централизация власти в лице короля; 2) борьба с могущественным Австрийским домом, что с необходимостью и очевидностью влекло за собой союз с протестантскими германскими государствами и Голландией; 3) расширение территории Франции на восток за счет главным образом Испании, которая владела в то время не только нынешней Бельгией, но и другими землями Священной Римской империи; и 4) создание и развитие морской силы, способствующей благосостоянию королевства и предназначенной прежде всего для борьбы с традиционным противником Франции – Англией. В этих целях опять же следовало держать в поле зрения союз с Нидерландами (Голландией).

Таковы были широкие предначертания политики, выработанной наиболее одаренными государственными деятелями в качестве руководства для страны, народ которой, не без оснований, претендовал на роль наиболее совершенного представителя европейской цивилизации, наиболее продвинутого в прогрессивном развитии, сочетающего политический прогресс с индивидуальной инициативой. Эту традицию, продолженную Мазарини, воспринял у него Людовик XIV. Далее будет показано, насколько король оставался верным этой политике и что дали Франции его действия. Между тем можно заметить, что из упомянутых четырех направлений политики, служившей величию Франции, одно предусматривало развитие морской силы. А поскольку второе и третье направления по характеру используемых средств не отличались друг от друга, можно констатировать, что морская сила оставалась одним из двух могучих средств, при помощи которых обеспечивалось величие Франции на международной арене. Англия со стороны моря, Австрия со стороны суши указывали Франции направления, в которых ей следовало прилагать свои усилия.

Что касается состояния Франции в 1660 году и ее готовности двигаться вперед по пути, намеченному Ришелье, можно сказать, что внутренний мир в стране был обеспечен, сопротивление феодалов полностью сломлено, религиозные распри утихомирены. Нантский эдикт 1598 года, предусматривавший определенную веротерпимость по отношению к гугенотам, еще действовал, в то время как сохранявшееся брожение среди протестантов подавлялось вооруженной силой. Вся власть полностью сосредоточилась на троне. В других отношениях положение в королевстве, хотя и умиротворенном, оставалось менее удовлетворительным. Фактически страна оставалась без флота, ее внутренняя и внешняя торговля зачахла, финансы были расстроены, армия – немногочисленна.

Испания, перед которой менее столетия назад трепетали другие страны, теперь находилась в глубоком упадке и не внушала прежнего страха. Слабость центра распространялась на все его владения. Однако страна еще сохраняла большие по площади земли. Ей все еще принадлежали Испанские Нидерланды, она владела Неаполем, Сицилией и Сардинией. Гибралтар еще не перешел в руки англичан. Ее обширные владения в Америке – за исключением Ямайки, захваченной Англией несколько лет назад, – оставались пока нетронутыми. О состоянии испанского флота, как торгового, так и военного, уже говорилось. Много лет назад Ришелье заключил с Испанией временный союз, по условиям которого она передала французам в аренду 40 кораблей. Однако скверное состояние кораблей (они имели большей частью плохое вооружение и командный состав) вынудило французов вернуть корабли испанцам. Испанский флот находился тогда в полном упадке, и это не могло укрыться от проницательного взгляда кардинала. Сражение, происшедшее между испанским и голландским флотом в 1639 году, убедительно показывает состояние деградации, в котором оказался этот когда-то величавый флот.

«Испанский флот в то время пережил одно из тех потрясений, последовательность которых в ходе этой войны низвела его с высокого статуса господина морей в обоих полушариях к презренному положению среди флотов морских держав. Король готовил могучий флот для ведения войны у побережья Швеции и для его полного снаряжения приказал послать из Дюнкерка подкрепление из солдат и провиант. В соответствии с королевским приказом флот вышел в море, но был атакован ван Тромпом. Часть кораблей была захвачена, оставшиеся корабли были вынуждены снова укрыться в гавани. Вскоре после этого Тромп захватил три английских (нейтральных) судна, перевозившие 1070 испанских солдат из Кадиса в Дюнкерк. Он высадил с них войска, а самим судам позволил идти дальше. Оставив 17 кораблей для блокады Дюнкерка, Тромп с остальными 12 кораблями отправился встретить флот противника в месте его прибытия. Испанский флот вскоре был замечен во время входа в Дуврский пролив (Па-де-Кале) в составе 67 парусных кораблей и с 2 тысячами солдат на борту. Соединившись с четырьмя другими кораблями де Витта, Тромп с небольшой эскадрой совершил дерзкое нападение на противника. Бой продолжался до четырех часов пополудни, когда испанский адмирал укрылся в Даунсе (то есть у английского берега). Тромп решил перехватить испанские корабли, если они выйдут из гавани, но Окуендо со своей многочисленной эскадрой, многие корабли которой располагали от 60 до 100 орудий, обрек себя на блокаду. Английский адмирал сообщил Тромпу, что ему приказано соединиться с испанцами, раз начались боевые действия. Тромп отправил домой гонца за инструкциями, и действия англичан лишь способствовали отправке большого подкрепления голландцев. Эскадра Тромпа быстро возросла до 96 парусных кораблей и 12 брандеров. Он приказал атаковать испанцев. Выделив эскадру для наблюдения за англичанами и атаки их, если бы они вздумали помочь испанцам, он начал сражение, осложненное густым туманом, под прикрытием которого испанцы в целях бегства перерезали швартовы. Многие испанские корабли двигались так близко к берегу, что их вынесло на сушу, большинство других были потоплены при попытке бегства, захвачены и переправлены к французскому берегу. Никогда еще победа не выглядела столь убедительной» [16]16
  Davies.History of Holland.


[Закрыть].

Когда военный флот действует таким образом, то он, видимо, утратил всякую гордость. Но это состояние флота лишь отражает общий упадок, из-за которого Испания с тех пор все больше теряла вес в политической жизни Европы.

«Среди великолепия своего двора и красноречия, – пишет Гизо, – испанское руководство ощущало свою слабость и старалось скрыть ее под покровом бездействия. Филипп IV и его министр, уставшие постоянно отбиваться без пользы, искали лишь безопасного покоя и стремились лишь откладывать рассмотрение всех вопросов, требовавших усилий, на которые подвигнуть себя они не были способны. Разделенный и обессиленный Австрийский дом имел амбиций даже меньше, чем власти, и, за исключением случаев абсолютной необходимости, помпезная инерция стала политикой наследников Карла V» [17]17
  Republique d'Angleterre.


[Закрыть].

Такова была Испания того времени. Та часть испанских владений, которая была известна тогда под названием Низинных стран или римско-католических Нидерландов (современная Бельгия), становилась постоянным источником конфликтов между Францией и ее естественным союзником – Голландской республикой. Это государство под политической вывеской Соединенные провинции достигло тогда вершины своего влияния и могущества – могущества, опиравшегося целиком, как уже разъяснялось, на море и на использование морской силы, созданной большими мореходными и торговыми способностями голландцев. Современный французский историк так оценивает на момент восшествия на престол Людовика XIV торговые и колонизаторские способности голландцев, которые, в отличие от любых других современных народов, кроме англичан, показали, как морские предприятия могут поднять благосостояние и могущество страны, изначально не располагающей природными ресурсами и многочисленным населением:

«Голландия стала Финикией современности. Будучи хозяевами Шельды, Соединенные провинции закрыли Антверпену выход в море и унаследовали торговую роль этого богатого города, который венецианский посол сравнивал в XV веке с самой Венецией. Кроме того, они принимали в своих крупных городах рабочий люд Низинных стран, который спасался от испанской религиозной тирании. Мануфактуры по производству сукна, полотна и прочих тканей, давшие работу 600 тысячам человек, открыли новые источники обогащения людям, довольствовавшимся прежде торговлей сыром и рыбой. Благодаря одному рыболовству они уже имели солидный источник дохода. Ловлей сельди занималась почти пятая часть населения Голландии, производя ежегодно 300 тысяч тонн соленой рыбы и зарабатывая более чем 80 миллионов франков.

Стремительно возрастала морская и торговая мощь республики. Один торговый флот Голландии насчитывал 10 тысяч парусных кораблей, 168 тысяч моряков и давал работу 260 тысячам жителей страны. Голландия овладела большей частью транспортировки товаров в Европе и прибавила к этому, после установления мира, все перевозки товаров между Америкой и Испанией, оказывала аналогичные услуги французским портам, обеспечив доставку в них импортных товаров на сумму в 36 миллионов франков. Северные страны, такие как Бранденбург, Дания, Швеция, Россия, Польша, доступ к которым осуществлялся Провинциями через Балтийское море, явились для голландцев неисчерпаемым рынком торговых сделок. Они [голландцы] поставляли сюда на продажу свои изделия, а взамен покупали продукцию Севера – пшеницу, строительный лес, медь, пеньку, меха. Общая стоимость товаров, ежегодно перевозимых во всех морях в трюмах голландских кораблей, превышала тысячу миллионов франков. Голландцы превратились, выражаясь языком современников, в извозчиков всех морей» [18]18
  Lefevre-Pontalis.Jean de Witt.


[Закрыть].

Таким образом, именно благодаря колониям республика смогла развить морскую торговлю. Голландия монополизировала доставку всех товаров с Востока. Изделия и специи из Азии ежегодно доставлялись ею в Европу на сумму в 16 миллионов франков. Могущественная Ост-Индская компания, основанная в 1602 году, создала в Азии империю за счет владений, отнятых у португальцев. Овладев в 1650 году мысом Доброй Надежды, что обеспечило перевалочный пункт для ее кораблей, компания утвердила свой суверенитет над Цейлоном, над Малабарским (западным) и Коромандельским (восточным) берегами Индостана. Она поставила под свое правление Батавию и распространила торговое мореходство до Китая и Японии. Между тем Вест– Индская компания, основанная раньше, но просуществовавшая меньший срок, располагала 800 военными и торговыми кораблями. Она использовала их для захвата остатков португальских владений на берегах Гвианы и Бразилии.

Соединенные провинции стали, таким образом, складом, в котором были собраны изделия всех стран.

Голландские колонии в это время были разбросаны в восточных морях, в Индии, Малакке, на Яве, Суматре, Молуккских и других островах обширного архипелага, расположенного к северу от Австралии. Голландцы имели владения на западном побережье Африки и, кроме того, распоряжались Новым Амстердамом (имеется в виду город, основанный в 1626 году, отбитый в 1664 англичанами и переименованный ими в Нью-Йорк. В 1673 году голландцы его снова отбили, но в 1674 году все же уступили англичанам, а Новый Амстердам появился на севере Южной Америки, в Гвиане (он и теперь существует как Нью-Амстердам в Гайане). – Ред.).В Южной Америке голландская Вест-Индская компания захватила почти 1700 километров побережья в Северо-Восточной Бразилии. Однако впоследствии голландцы утратили большую его часть (после 1624–1630 годов голландцы продержались здесь четверть века, но были изгнаны португальцами, как и из Португальской Анголы в Африке, которой голландцы временно владели в 1640–1648 годах. – Ред.).

Соединенные провинции обязаны своей известностью и мощью накопленному (и награбленному) богатству и флоту. Море, бившееся в их берега как злейший враг, было укрощено и превращено в полезного слугу. Суша же должна была доказать невозможность их существования. Они вели продолжительную и яростную борьбу с врагом более жестоким, чем море, – Испанским королевством. Успешный исход этой борьбы сулил Нидерландам обманчивую надежду на мир и покой, но прозвучал похоронный звон Голландской республике. Пока мощь Испании оставалась незыблемой или, по крайней мере, достаточной для того, чтобы продолжать внушать страх, как это было с давних пор, интересам Англии и Франции, которые подвергались испанскому давлению и интригам, отвечали сильные и независимые Соединенные провинции. Когда же могущество Испании пало, – а повторные унижения показали, что ее упадок не мнимый, но реальный, – место страха заняли иные эмоции и действия. Англия завидовала преобладанию Голландии в торговле и мореходстве. Франция претендовала на южные Испанские Нидерланды (будущая Бельгия). У Соединенных провинций имелись основания противиться как Франции, так и Англии.

Под совместным давлением двух соперничающих стран вскоре обнаружились присущие Соединенным провинциям слабости. Из-за их уязвимости к нападению со стороны суши, малочисленности населения, властей, плохо приспособленных к усилиям по сплочению народа и, кроме того, к мерам по подготовке к войне, упадок республики и страны оказался еще более ошеломляющим и скорым, чем их возвышение. Однако в 1660 году никаких признаков грядущего падения еще не наблюдалось. Республика все еще находилась в первом ряду великих европейских держав. Если первая война с Англией 1652–1654 годов вскрыла состояние неподготовленности, странное для военного флота, который до этого смирил гордость Испании как владычицы морей, то, с другой стороны, Провинции в 1657 году успешно дали отпор посягательствам Франции на свою торговлю. Годом позже «их вмешательство на Балтике в конфликт между Данией и Швецией помешало Швеции навязать Северу свое господство, которое явилось бы для голландцев катастрофой. Голландцы вынудили шведов оставить открытым проход в Балтику, где продолжали хозяйничать. Ни один флот не был способен оспорить их контроль над этим регионом. Превосходство их флота, мощь сухопутной армии, мастерство и твердость их дипломатии обеспечивали признание высокой репутации их правительства. Ослабленные и униженные недавней войной с Англией, они стали в ряды великих держав. В это время на английском престоле был восстановлен Карл II».

Общие черты государственного устройства Голландии уже упоминались, следует их только напомнить. Это была свободная конфедерация, управляемая тем, что называют, возможно неточно, торговой аристократией, со всей присущей этому сословию робостью, поскольку оно всегда рисковало много потерять в войне. Влияние двух факторов, фракционной вражды и коммерческого духа, на военный флот было крайне вредоносным. Его не оставили просто в покое. Возникло неизбежное соперничество во флоте, который скорее представлял собой морскую коалицию, чем единый флот. У его офицеров сохранилось лишь немного от прежнего боевого духа. Более героического народа, чем голландцы, на свете не было (личное мнение автора. – Ред.).Летописи голландских морских сражений дают примеры отчаянной смелости и мужества, которые нигде не были превзойдены и, возможно, не найдут себе равных. Но они также демонстрируют примеры дезертирства и должностных преступлений, которые свидетельствуют о недостатке боевого духа, очевидно из-за отсутствия профессиональной гордости и подготовки. Профессиональная подготовка редко встречалась в любом флоте того времени, но в монархических странах ее место занимало чувство принадлежности к военной касте. Остается заметить, что власть, достаточно слабая по вышеупомянутым причинам, еще более слабела из-за раскола голландцев на две большие фракции, люто ненавидевшие друг друга. Одна из них, партия торговцев (бургомистров), тогда во власти, выступала за конфедеративную республику, уже упоминавшуюся. Другая партия добивалась монархического правления под властью Оранского дома. Республиканская партия, по возможности, стремилась к союзу с Францией, а также к созданию сильного флота. Партия оранжистов предпочитала Англию, с королевской династией которой был тесно связан герцог Оранский, а также выступала за создание мощной сухопутной армии. В этих условиях сравнительно малочисленные по населению в 1660 году Соединенные провинции, с их огромным богатством и внешней активностью, напоминали человека, поддерживающего себя возбуждающими средствами. Сила фракции не беспредельна, но поражает то, что небольшая страна, значительно уступающая по численности населения и Англии, и Франции, выдерживала давление одной из этих держав, а в течение двух лет обеих сразу, объединившихся в союз. Причем эту страну не только не уничтожили, но она даже не утратила своего места в Европе. Соединенные провинции обязаны этим изумительным результатом отчасти одному-двум деятелям, но главным образом морской силе.

Состояние Англии с точки зрения ее готовности включиться в неизбежную борьбу отличалось от того, каким оно было в Голландии и Франции. Xотя Англия была страной с монархическим правлением, где король располагал значительной реальной властью, монарх не мог руководить политикой королевства исключительно по собственной воле. Ему приходилось считаться – от чего был свободен Людовик – с настроениями и пожеланиями народа. Того, чего добился Людовик для Франции, он добился для себя. Слава Франции была его славой. Карл II стремился прежде всего к собственной выгоде, затем к выгоде Англии. Но, помня о прошлом, он был полон решимости в первую очередь не повторить судьбы своего отца (которому в 1649 году отрубили голову) и своей собственной ссылки. Поэтому, когда угроза надвигалась вплотную, он подчинялся настроениям английского народа. Сам Карл II ненавидел Голландию. Ненавидел эту страну, как республику, ненавидел ее правительство, которое противилось внутри страны родственной ему Оранской династии, и еще ненавидел ее (больше всего!) за то, что во время его изгнания республика, связанная условием мирного соглашения с Кромвелем, держала изгнанника подальше от своих границ. К Франции Карла II притягивали политические симпатии к потенциальному самодержавному правителю, возможно, его католические пристрастия и, больше всего, деньги, которые платил ему Людовик XIV, частично освободивший английского короля от контроля парламента. Следуя своим предпочтениям, Карл II был вынужден принимать во внимание пожелания своих подданных. Англичане, имевшие те же расовые корни, что и голландцы (германские. – Ред.),и находившиеся в том же положении, являлись признанными соперниками голландцев в борьбе за преобладание на море и в торговле. Поскольку голландцы лидировали в этом соперничестве, англичане еще больше распалялись и озлоблялись. Особое основание для обиды Англия находила в поведении голландской Ост-Индской компании, «которая претендовала на монополию торговли с Востоком и обязывала князьков далеких стран, с которыми имела дело, закрыть свои княжества для связей с другими иностранными государствами. Их отлучили, таким образом, не только от голландских колоний, но и от всей Ост-Индии и Вест-Индии». Сознавая, что они потенциально сильнее, англичане хотели также контролировать поведение голландских политиков. Во время существования Английской республики они даже стремились навязать Голландии союз двух государств. Вначале, следовательно, чувства соперничества и вражды англичан к голландцам отвечали настроениям короля, тем более что несколько лет Франция не вызывала страха на континенте. Как только, однако, повсюду на себе ощутили агрессивную политику Людовика XIV, англичане (как знать, так и простой народ) увидели в этой политике ту же самую большую опасность, которую столетие назад представляла собой Испания. Переход Испанских Нидерландов под власть Франции обозначил бы тенденцию к подчинению себе этой державой Европы и, особенно, явился бы ударом по морской мощи Голландии и Англии, потому что нельзя было предположить, что Людовик позволит оставаться закрытыми Шельде и порту Антверпен, какими они стали по соглашению, вырванному Голландией у ослабленной Испании. Возобновление торговли этим крупным городом явилось бы серьезным ударом, как по Амстердаму, так и по Лондону. С оживлением врожденной неприязни к Франции заговорили узы родства. Вернулась память о былом альянсе против испанской тирании, оставалось сходство религиозной веры – все это сближало обе державы. В то же время энергичные и системные действия Кольбера по строительству торгового и военного флота Франции вызывали подозрительность двух морских держав. Соперничая между собой, они инстинктивно настроились против третьей страны, вторгавшейся в их сферу господства. Под воздействием всех этих обстоятельств Карл II не мог противиться настроениям своих подданных. Конфликты между Англией и Голландией прекратились. После смерти Карла за ними последовал тесный союз.

Хотя по общему объему (и географии) торговли Англия уступала Голландии, английский военный флот был сильнее голландского, особенно с точки зрения организации и эффективности. Суровое, одержимое религиозным рвением правительство Кромвеля, опиравшееся на военную силу, оставило свой отпечаток как на флоте, так и на английской армии. Имена нескольких высших офицеров, служивших ранее протектору (разогнав в апреле 1653 года Долгий парламент, в декабре 1653 года Кромвель был провозглашен лордом-протектором, установив единоличную диктатуру, протекторат, вплоть до своей смерти в 1658 году (видимо, был отравлен). – Ред.),среди которых Монк занимает первое место, появляются в хронике первой из войн с Голландией при правлении Карла II. Характерные для них боевой дух и дисциплина постепенно утрачивались под коррупционным влиянием дворцового фаворитизма в условиях безнравственного правления. Голландия, которая потерпела поражение от одной Англии в морской кампании 1665 года (и выигравшая три из четырех основных морских битв второй англо-голландской войны 1665–1667 годов. – Ред.),успешно противостояла объединенным флотам Англии и Франции в 1672 (и 1673-м. – Ред.)году. Что касается технических характеристик флотов трех стран, то французские корабли имели большее водоизмещение, чем английские, относительно веса артиллерии и запасов материальных средств. Поэтому они при полной нагрузке сохраняли большую высоту батарей (оружейных портов). Обводы французских кораблей тоже выглядели лучше. Их преимущества естественно вытекают из продуманного и системного способа, посредством которого выводился в то время из состояния упадка французский военный флот. Это обнадеживающий урок для нас при нынешнем аналогичном состоянии нашего собственного флота. Голландские корабли в соответствии с особенностями их прибрежных вод имели меньшую осадку. Они могли в случае необходимости укрываться на мелководье, но вследствие этого имели меньшую мореходность и были в целом более легкими, чем корабли двух других морских держав.

Так, по возможности кратко, охарактеризованы состояние, уровень боеспособности и цели, которые определяли и формировали политику четырех главных морских держав того времени – Испании, Франции, Англии и Голландии. С точки зрения обсуждаемой темы эти державы будут приниматься в расчет больше и чаще всех других стран. Но так как на ход исторических событий оказывали сильное влияние и другие страны (а нашей целью является не просто изложение морской истории, но оценка влияния на общую историю морской и торговой мощи), необходимо коротко остановиться на обстановке в других странах Европы (Америка еще не играла заметной роли в истории или политике правительств того времени).