Текст книги "Практика и теория индивидуальной психологии"

Автор книги: Альфред Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

[Академия Знакомств [Soblaznenie.Ru] – это практические тренинги знакомства и соблазнения в

реальных условиях – от первого взгляда до гармоничных отношений. Это спецоборудование для

поднятия уверенности, инструктажа и коррекции в "горячем режиме". Это индивидуальный подход и

работа до положительного результата!]

В этих ситуациях, вызывающих приступы, большую роль у нашего пациента играют сексуальные

условия. Его половое поведение является совершенно нормальным и удовлетворительным. Однако у

него есть одна явная черта, типичная для многих невротиков: любовная страсть становится у него сильной только в том случае, если есть соперник, т. е. если любовь сочетается с мужскими чертами

завоевателя и агрессора. Эта черта характера пронизывает всю его любовную жизнь, несомненно, отражает ситуацию любовного треугольника времен детства и вместе с тем доказывает, что эротическая

сфера полностью отравлена его политикой престижа. Отдыхая на юге, мой пациент познакомился с

девушкой, за которой ухаживал до тех пор, пока не понял, что ее приданое невелико. Этого было достаточно, чтобы порвать с ней; однако как только он увидел, что за ней ухаживает другой, его любовь

разгорелась снова. По мере того как росла его любовь, опять стали возникать еще более сильные боли, например, если он видел их наедине друг с другом, если девушка улыбалась другому и т. д. В процессе

лечения нам удалось свести отдельные приступы к этим отношениям; так, у него появились боли, как

только он прочел в ее письме, что она хорошо провела время в обществе. Многие приступы были

связаны со временем доставки писем, когда у него появлялись мысли о том, почему девушка так долго

не писала, что она наверняка развлекалась с другими и т. д. Кроме того, у него появлялись грезы и

фантазии: пусть сначала девушка выйдет замуж, а затем он склонит ее к супружеской измене. Следует

отметить, что эта черта характера резко усилилась у него незадолго до его заболевания, а причиной

послужил один случай, на котором следует остановиться. Пока наш пациент совершал небольшое

путешествие, коллега соблазнил его возлюбленную. У него появились мысли об убийстве. В этот

аффективно насыщенный период произошло еще одно событие. Ему показалось, что жена начальника

делает ему авансы. Однако, похоже, супруг тоже это заметил и стал притеснять его на службе. Чтобы не

пострадала его карьера, моему пациенту пришлось смириться, втайне, однако, негодуя. Ночью, перед

тем как начальник должен был вернуться из отпуска, разразился первый приступ невралгии

тройничного

– 106 –

нерва, причем настолько сильный, что он кричал и бушевал и смог немного успокоиться только после

инъекции морфия. На следующий день он не пошел на службу и взял отпуск по болезни, чтобы

подлечиться. В разговоре со всеми врачами, в том числе и со мной, он подчеркивал желание поскорее

вновь вернуться на службу. Ему было обещано сделать все возможное. В частности, спиртовая

инъекция должна была сразу же сделать его дееспособным. Каков результат – мы видели. Но мы знаем

также, почему она так подействовала: его истинное, бессознательное стремление было направлено на

то, чтобы не стать дееспособным, чтобы нельзя было вернуться на службу. Только одну мысль

невозможно было вытеснить – мысль о том, как выйти из этой ситуации мужчиной, победителем, и эта

мысль представлялась ему в духе патогенной детской ситуации: “Я хочу к матери!” Только в доме

матери его состояние несколько улучшилось, он стал поправляться, предварительно продемонстрировав

с помощью участившихся приступов (особенно во время еды), что его заболевание опасно для жизни и

ему грозит смерть от голода, и тем самым сделав свою испуганную мать еще более уступчивой.

Анализ одного сновидения в период лечения выявляет наиболее важные условия ложной

бессознательной установки пациента и его невроза. Вот его рассказ о своем сновидении:

“Я стою обнаженный в комнате рядом со своей возлюбленной. Она кусает меня за бедро. Я вскрикиваю и

просыпаюсь с сильным приступом невралгии”.

Предыстория этого сновидения такова: накануне пациент получил из Граца открытку, на которой

наряду с другими подписями стояло имя его брата и упомянутой в сновидении девушки. Во время

ужина он был всем недоволен, и у него возник легкий приступ. Сам пациент рассказал следующее: одно

время эта девушка была его любовницей. Однако вскоре она ему наскучила и он полностью с ней

порвал. Через какое-то время с ней познакомился его брат. Он предостерег его, но, как видно из

совместных подписей, безуспешно. Это еще сильнее

– 107 –

вывело моего пациента из себя, поскольку он оказывал на брата большое влияние и после того, как умер

отец, занял, так сказать, его место.

“Обнаженный” . Он не расположен обнажаться перед девушками. Это совершенно определенно

связано с его крипторхизмом.

“Она укусила его за бедро” *. На этот счет есть только одна идея: у девушки имелись разного рода

извращенные мысли, в том числе намерение его укусить. На отчасти суггестивный вопрос о том, слышал ли он когда-нибудь, чтобы кого-то укусили за бедро, пациент отвечает утвердительно, ссылаясь

на басню об аисте.

“Я вскрикиваю” . Так он поступает при сильных приступах. В таких случаях мать тут же выходит

из смежной комнаты, чтобы его утешить, а иногда чтобы сделать ему инъекцию морфия.

Мы полагаем, что толкование сновидения является достаточно прозрачным, и это избавляет нас от

его пространного синтетического разбора. В ответ на чувство ущемленности у пациента появляются

мысли, вызывающие у него приступ, но тем не менее позволяющие ему добиться своей символической

цели – обрести власть над матерью. Продуцируемые в сновидении чувства и эмоции усиливают его

тенденцию держаться в стороне от женщин и спрятаться за спиной матери. Другими словами, он

превращается в облеченного властью мужчину. При этом должен также пропасть его немужской

признак, крипторхизм, и теперь он может показываться обнаженным. Он – мужчина, не обязанный ни

перед кем склоняться, он избавлен от всякой службы, правда, только окольным путем, благодаря болям.

И он добивается этого ощущения мужского превосходства совершенно так же, как в патогенной

детской ситуации – с помощью болей и изоляции.

В других сновидениях переход от чувства подчиненной женственности к мужскому протесту не

всегда проявляется столь

* У опытного психолога это место не вызовет затруднений. Мы имеем дело с пациентом, болезнь которого

преследовала цель заставить его бояться боли. Благодаря другим данным было установлено, что он познакомился с болью

еще при рождении. И эта боль стала ему понятной благодаря выражению: аист укусил мать за ногу. “Она укусила его за

бедро” в данном случае означает: из-за нее он деградировал в женщину, он ущемлен ее отношениями с братом, оскоплен.

Следует иметь в виду крипторхизм.

– 108 –.

отчетливо, как в данном случае. Из-за внешнего сходства нередко напрашивается предположение о

первичных гомосексуальных импульсах. Мужская роль у невротиков обоих полов дает о себе знать – и

в жизни и в грезах – через мужской протест. Если речь идет о соперниках одного пола, то победа

зачастую символизируется через половой акт, в то время как невротик в разной форме (во сне или в

фантазиях) играет мужскую роль. Мой опыт подтверждает, что таким же образом следует понимать

проблему активного гомосексуализма; только при этом половое влечение непосредственно (а не

символически) ставится на службу властолюбия, мужского протеста. Тем не менее гомосексуалист тоже

переходит к инверсии через фазу неуверенности в своей половой роли. Пассивный же гомосексуалист

скорее аранжирует свое превращение в существо женского пола*, чтобы затем проявить себя более

резко, заставить с собой считаться с помощью мелочной ревности, завоеваний или вымогательств**, но

прежде всего для того, чтобы не позволить разоблачить ошибочно предполагаемый недостаток

мужественности в нормальной эротике***. С другой стороны, основная проблема в неврозе и в

сновидении, исходный пункт психического гермафродитизма с последующим мужским протестом, затушевывается тем, что обычно приходится иметь дело лишь с фрагментами этой психической

динамики, к которым сначала нужно найти дополнения.

Лечение продвигалось успешно. Однако прошло довольно много времени, и это все больше

ставило под вопрос карьеру пациента. Но тут у него появились хорошие шансы устроиться на другую

работу, что несомненно принесло облегчение его чув-

* То есть с помощью внешне “женских” средств. Я уже ссылался на этот механизм, который, разумеется, легко может

склонить к тому, что появится желание понимать невроз как “осуществление женской сущности”. Рассмотрение

невротической динамики не дает ни малейшего повода для такой иллюзии. “Женские” конечные цели являются такими же

несостоятельными, как и “мазохистические”, и осуществляются только в неврозе, представляя собой “женское” средство

для “мужского” протеста.

** Совершенно так же, как упомянутый выше мазохист, который домогается любви путем подчинения, т. е. своего

рода признания, желая вызвать у женщины сексуальное возбуждение. Отсюда проистекает ряд перверсий, суть которых

заключается в том, чтобы благодаря явной переоценке особы, которой добиваются, вызвать у нее любовную страсть и тем

самым одержать над ней верх.

*** “Обращенный в бегство, он помышляет о погоне”. См.: Адлер А. Проблема гомосексуализма.

– 109 –

ству ущемленности по отношению к ненавистному начальнику. В настоящее время он здоров, и это

состояние продолжается у него уже несколько месяцев. Мой бывший пациент работает в новом бюро и

живет отдельно от матери. Его друзья и знакомые часто удивляются тому, что его прежняя

несдержанность, горячность и запальчивость исчезли, он стал гораздо спокойнее и мягче, а отношения

на службе уже не воспринимаются им как принуждение. Особое значение для нас имеет то, что

произошла коррекция прежней ложной властолюбивой установки пациента, что позволило исключить

не только прежние приступы, но и другие формы невроза. Отчасти разрушилась его политика престижа, а чувство общности стало более развитым.

Другие случаи относились к пациенткам, находившимся за чертой климакса. В ситуации унижения

у них развилась резко выраженная болезнь, однако они были к ней предрасположены уже с детского

возраста. Аналогично первой истории болезни во всех случаях имели место органическая

неполноценность, чувство неполноценности и мужской протест. Вся их жизнь протекала во власти

желания: я хочу быть мужчиной. Это желание легко можно было объяснить неуверенностью в своей

половой роли в детском возрасте. Однако в целом взаимосвязи симптомов здесь были более сложными, а поводы к приступам более частыми, поскольку речь шла о женщинах, находившихся на более

высокой возрастной ступени. Шансы осуществить каким-либо образом мужской протест выглядели

незначительными, никто из пациенток не мог спокойно переносить подчинения. И тем не менее

лечение привело к значительному снижению количества и интенсивности приступов, заметно укрепило

дух пациенток, и я предполагал, что непременно сумею разобраться в этих случаях.

С тех пор я могу предоставлять данный материал для доказательства психогенного

происхождения невралгии тройничного нерва и рекомендую проанализировать каждый такой случай с

позиций изложенной мною характерологии. Мне хорошо известно, что бывают случаи, этиология

которых заключается в патологоанатомических изменениях. Однако их течение по сравнению с

известными нам случаями является совершен-

– 110 –

но иным, в частности, тогда было бы невозможным разложить их на психические явления. Кроме того, на верный след вскоре навело бы и отсутствие соответствующих черт характера. Разумеется, в таких

случаях приступы, как при эпилепсии, могли бы вызываться аффектом бессильной ярости.

Вторую гипотезу – о токсической причине неврозов, соперничающую с психогенной теорией

неврозов, я могу отвергнуть, приведя тот же довод: этому полностью противоречит психическое

вызывание симптома. Если при неврозе или психозе постоянно имеются какие-либо токсины, то они

могут оказывать действие только при обострении проистекающего из детства чувства

неполноценности* и последующем распадении мужского протеста или как результат последействия

аффекта. То есть токсины могут вызывать неврозы только у предрасположенных лиц, пробуждая

чувство ущемленности подобно тому, как это делает травма, дающая толчок развитию травмати-ческого невроза, или же могут накапливаться и тем самым продуцировать симптомы.

Можно было бы поискать органическую предрасположенность в направлении симпатикотонии, возбудимости сосудистых нервов, особенно сильно проявляющейся при определенных душевных

переживаниях. В таком случае боль возникала бы подобно приступам навязчивого покраснения, мигрени, обычной головной боли, а также истерической и эпилептической потере сознания – как

результат патологических последствий, начинающихся с резких изменений сосудов. Важную роль

играет также вчувствование в приступ. И все же отправной точкой всегда остается невротическое

расстройство душевного равновесия. При наличии аффектов в этом несомненно может быть

задействована вегетативная нервная система – как симпатическая, так и парасимпатическая. Кроме

того, в иных случаях немалую роль играет неполноценность этого аппарата, парциальная или общая. В

таком случае, равно как и при несомненном участии в аффективном процессе эндокринных желез, важно снизить аффективную возбудимость. А это может произойти только при изменении стиля жизни, повышении способности к кооперации.

* Вызывание ощущения болезни и обнаружение неполноценностей.

– 111 –

ПРОБЛЕМА “ДИСТАНЦИИ”*.

О ФУНДАМЕНТАЛЬНОМ СВОЙСТВЕ НЕВРОЗА И ПСИХОЗА

Привлекающему внимание факту, что невротик так или иначе оставляет нерешенными свои

общественные, профессиональные и эротические вопросы, скорее отделываясь от нас своими

симптомами и оправданиями, придается немаловажное значение. Однако проблема выявится только в

том случае, если встать на позицию индивидуальной психологии: в вопросах общества, профессии и

любви оправданий быть не может! Мы предъявляем непреклонное требование – облегчать и делать

краше жизнь другим людям. В ответ же слышим о желании устраниться и соответствующие доводы.

Мы солидарны с поэтом: “На страшном суде не спросят, какие у вас оправдания!”

Практическое значение индивидуальной психологии заключается прежде всего в уверенности, что

из отношения человека к жизни, обществу и общественно необходимым, свойственным всем людям

проблемам, из его политики престижа и чувства общности можно вывести его жизненный план и

жизненные линии. В качестве побуждающего фактора в душевной жизни здоровых и нервных людей

следует назвать фундаментальный факт “чувства неполноценности”, равно как и внутреннюю

потребность в постановке цели и в повышении чувства личности, “компенсаторный” акт, а также

навязанный индивиду “жизненный план”, который должен обеспечить ему достижение целей с

помощью разного рода “агрессий”, “исключений” и “уклонений”, по линии “мужского протеста” или

“боязни решений”. Кроме того, я могу считать общеизвестным понимание невротической и

психотической душевной жизни как застревание на “ведущей фикции”, в отличие от душевной жизни

здорового

* Впервые опубликовано в Zeitlschrill fur Individualpsycholoqie, Bd. 1, 1914, S. 8—16.

– 112 –

человека, который воспринимает свой “идеал” только как “приблизительно ориентирующий”, как

средство объективное, а не субъективное. То же самое относится к общему аспекту невроза и психоза

как “защите” чувства личности.

Чтобы сделать очевидным значение “финала” в душевной жизни и противопоставить его

попыткам причинного объяснения, можно было бы показать, как непрерывное стремление человека

“вверх” приводит к прогрессу культуры и вместе с тем создает метод и технику жизни, в которых

находят применение (пусть даже неправильное) все имеющиеся возможности, включая органические

реалии. Несостоятельность так называемой сексуальной психологии особенно отчетливо выявилась с

тех пор, как самыми широкими кругами было подхвачено одно из основных положений

индивидуальной психологии: половое поведение невротика следует понимать как “иносказательное”

выражение его жизненного плана.

Благодаря этим исследованиям стремление к “получению удовольствия” стало известно нам в

качестве одной из переменных, полностью соответствующих жизненному плану, а отнюдь не в качестве

ведущего фактора. И наоборот, вопреки общепринятым представлениям черты характера, чувства и

аффекты оказались испытанными, а потому прочно закрепленными, сформировавшимися свойствами, способствующими достижению фиктивной цели превосходства. Это открытие опровергает учение о

“врожденных сексуальных компонентах, перверсиях и преступных наклонностях”. Всю область

психоневрозов мы можем понимать как домен всех тех индивидов, которые (либо вследствие

органических неполноценностей, либо из-за неправильного воспитания или вредной семейной

традиции) принесли в свою жизнь из детства чувство слабости, пессимистическую перспективу, и

вместе с тем всегда одни и те же или похожие уловки, предубеждения, трюки и экзальтации – такие

же, как и при создании воображаемого субъективного превосходства. Каждая отдельная черта характера

и любой выразительный жест настолько направлены к цели, предвещающей успокоение и победу, что

правомерно утверждать: предпосылками существования невротических яв-

– 113 –

лений можно считать возвышающееся над всем честолюбие и недостаток веры в собственные силы у

лишенной мужества личности. Данные невротические явления становятся понятными только с этих

позиций. Самое лучшее определение невроза таково: “Да – но!”.

Такие же душевные сверхусилия наша школа обнаружила в фантазиях, сновидениях и

галлюцинациях пациентов. Их побуждающий мотив всегда состоял в том, чтобы с помощью

подготовительных, пробных попыток, в виде “как если бы” в воображении проложить путь тенденции

к экспансии, стремлению добиться личной власти над другими или защитить себя от опасностей. При

этом всегда следует иметь в виду, что внешне он может принимать вид совершенно другого намерения.

Последовательность поведения не обязательно определяется актом принятия решения, и стремление к

признанию часто удовлетворяется в собственном воображении (или же бывает достаточно социальных

последствий предъявления доказательств болезни). Вместе с тем осуществление в одно и то же время

внешне противоположных действий* (в диссоциации, в полярности, в амбивалентности), искажение

внешнего мира, доходящее до отчуждения, произвольное, всякий раз тенденциозное формирование

сферы чувств и ощущений с вытекающими отсюда внешними реакциями и планомерное сочетание

воспоминания и амнезии, осознанных и бессознательных побуждений, знания и суеверий показывают, как часто все переживания становятся для невротика лишь средством или материалом, чтобы

благодаря его перспективам получить новые импульсы в направлении своих невротических линий.

Если однажды твердо усвоено, что любое душевное проявление невротика несет в себе две

предпосылки – чувство незрелости, неполноценности и гипнотизирующее навязчивое стремление к

цели богоподобия, то отмеченная еще Крафтом-Эббингом “неоднозначность” симптома никого уже не

введет в заблуждение. Эта неоднозначность представляла собой существенное препятствие в развитии

психологии неврозов.

* Разве так трудно усмотреть “видимость” в так называемой интроверсии и ее противоположности, понять их как

средство, а не как врожденную способность?

– 114 –

Школа индивидуальной психологии принципиально стремится к тому, чтобы исследовать систему

душевного заболевания на тех путях, которые прошел сам больной. Наши работы показали, какое

большое значение необходимо придавать индивидуальному материалу, которым располагает пациент, и

еще больше – его собственной оценке. Поэтому главным требованием для нас было понимание

индивида и индивидуальный подход. Построение же жизненного плана и его жесткое требование

достижения всеобщего превосходства выражают противоречие с требованиями действительности, т. е.

общества, лишают больного непосредственности в поведении и в переживании и заставляют отвечать

бунтом болезни на обычные для общества решения. Тем самым рассмотрение невроза приобретает

явный социально-психологический уклон: в жизненном плане невротика всегда присутствует его

индивидуальное понимание общества, семьи и отношения полов, этот план дает возможность увидеть

некритическую позицию человека, живущего среди других людей. Тот факт, что здесь повторяются

общечеловеческие черты, хотя и внутренне неуравновешенные, усилившиеся, свидетельствует о том, что неврозу и психозу не чуждо своеобразие человеческой душевной жизни, что их следует

рассматривать в качестве одного из вариантов. Если бы кто-то захотел оспорить этот факт, то он

должен был бы раз и навсегда отвергнуть возможность понимания психопатологических явлений,

поскольку мы всегда будем располагать для исследования лишь средствами нормальной душевной

жизни.

Если же придерживаться линий невротика (которые наша школа считает определяющими), нацеленных “вверх” вследствие чувства неполноценности, то из-за двойственности обоих

эмоциональных состояний мы получим постоянное “колебание”, “пятьдесят на пятьдесят”, состояние

бессильной экзальтации, в котором обычно более отчетливо проявляются либо черты бессилия, либо

экзальтации*. При невротической мнительности, или неврозе навязчивых состояний, или фобии

конечным эффектом также является “ничто” или почти ничто, в лучшем слу-

* Наиболее отчетливо такая последовательность проявляется при маниакально-депрессивном психозе.

– 115 –

чае подготовка к ситуации, которая представляется трудной, и констатация болезни, с которой иногда (в

более благоприятных случаях), по-видимому, связано поведение пациента. В силу каких причин – мы

увидим.

Этот необычный процесс, который всегда можно доказать во всех неврозах и психозах, при

меланхолии, паранойе и слабоумии, подробно описан мною в виде “нерешительного поведения”.

Пользуясь случаем, я позволю себе остановиться на этом несколько подробнее.

Если проследить жизненные линии пациента в указанном нами направлении и понять, как он

характерным для себя образом (проще говоря, используя свой индивидуальный опыт и субъективные

перспективы) усугубляет свое чувство неполноценности, но благодаря этому избавляется от

ответственности, относя его к наследственности или взваливая вину на родителей или на другие

факторы, если затем увидеть в его манерах и уловках претензию на превосходство и безгрешность, то

всегда поражает то расстояние, которое отделяет невротика в определенный момент его экспансии от

ожидаемого направления в его поведении.

Чтобы показать это нагляднее, я хочу описать модус, состоящий из четырех частей, для которого

всегда характерно то, что пациент с уверенностью берется за дело, чтобы установить “дистанцию”

между собой и ожидаемым поступком или решением. Чаще всего здесь возникает общее расстройство, подобное стартовой лихорадке, внешне проявляющееся в виде симптома или невротического

заболевания. Наряду с этой тенденциозной дистанцией, которая довольно часто заявляет о себе и в

соматических проявлениях, больной, испытывая сильное напряжение в связи с социальными

проблемами, по-разному отгораживается от мира и действительности. Любой невролог легко может

дополнить эту картину, опираясь на свой опыт, особенно если он помнит о многочисленных оттенках.

1. Движение вспять. Самоубийство, попытки самоубийства; тяжелые случаи страха открытых

пространств; обмороки; психоэпилептические приступы; навязчивое покраснение и тяже-

– 116 –

лые неврозы навязчивых состоянии; невротическое удушье; мигрень и тяжелые истерические боли; истерические параличи; абулия; мутизм; сильные приступы разного рода страха; отказ от пищи; амнезия; галлюцинации; психозы; алкоголизм; морфинизм и т. д.; бродяжничество и преступные

наклонности, ночные кошмары. Часто встречаются также сны, связанные с падениями и

преступлениями, в которых видна чрезмерная предосторожность (что, например, могло бы случиться).

Понятие внешнего принуждения чрезвычайно расширяется, и любое общественное и даже человеческое

требование воспринимается с непомерной чувствительностью и отвергается. В подобных тяжелых

случаях всякая полезная деятельность оказывается парализованной. Разумеется, признание болезни

способствует также проведению собственной воли, негативистски противостоящей общим для всех

социальным требованиям. Это относится также и к трем следующим категориям.

2. Состояние застоя. Больной как бы оказывается в заколдованном круге, не позволяющем

приблизиться к фактам жизни, увидеть настоящее, приспособиться, испытать свои силы и ответить на

вопрос, что он собой представляет. Как только в качестве жизненного вопроса появляются

производственные задачи, экзамены, общественные, любовные и супружеские отношения, они тут же

становятся актуальным поводом для развития невроза. Страх, слабость памяти, боли, бессонница с пос-

ледующей неспособностью трудиться, навязчивые явления, импотенция, ускоренная эякуляция, мастурбация и совершенно ненормальные перверсии, истерические психозы и т. д. – все это защитные

аранжировки, чтобы не дай бог выйти за рамки. Равно как и менее тяжелые случаи из первой категории.

Часто встречаются сновидения, в которых человек чувствует себя скованным, не способным ничего

добиться, он опаздывает на поезд, сдает экзамены. Эти сновидения нередко наглядно представляют

жизненную линию пациента и то, как он в определенный момент ломается и конструирует

“дистанцию”. “Тщеславие нации, как и личное, стыдится неудачи, свидетельствующей об

ограниченности силы, сильнее, чем самого большого позора, который навлекает на себя бездействие, связан-

– 117 –

ное с ленью или малодушием: в первом случае высокомерные претензии исчезают, во втором – они

продолжают существовать и дальше” ( Нибур, Римская история, т. III, с. 248).

3. Сомнения и колебания в мыслях и действиях непременно приводят к установлению дистанции и

появлению указанных выше заболеваний, часто сочетающейся с ними мнительности

или промедления. Явно выражено стремление к пустой трате времени. Плодородное поле для

неврозов навязчивых состояний. Чаще всего можно обнаружить следующий механизм: сначала

создается и канонизируется трудность, затем предпринимаются тщетные попытки ее преодолеть.

Довольно часто встречаются навязчивое умывание, болезненный педантизм, страх прикосновения (тоже

как пространственное выражение аранжировки дистанции), опоздания, возвращение к проделанному

пути, уничтожение начатой работы (Пенелопа!) или дела постоянно не доводятся до конца и т. д. Столь

же часто обнаруживается откладывание работы или решения при “непреодолимом” влечении к

маловажной деятельности, к развлечениям, пока не станет слишком поздно. Или же непосредственно

перед решением возникает, как правило, сконструированное осложнение (например, “предстартовая

лихорадка”). Такой образ действий обнаруживает явное родство с предыдущей категорией, с той лишь

разницей, что в указанных случаях решение еще и предотвращается. Распространенный тип

сновидений: какие-либо колебания или промедление как пробная попытка жизненного плана.

Превосходство и самозащита пациента достигаются благодаря фикции, которая часто высказывается

или остается не выраженной, однако никогда не осознается. Пациент “это говорит, но не знает этого”.

Высказывания начинаются с сослагательного предложения: “Если бы у меня не было... (этого недуга), я

был бы первым”. Понятно, что, следуя своему жизненному плану, он не расстается с этой жизненной

ложью. Как правило, сослагательное предложение содержит в себе невыполнимое условие или

аранжировку пациента, упразднить которые может только он сам.

4. Конструирование препятствий вместе с их преодолением как признак дистанции. Иногда

выделяются более легкие слу-

– 118 –

чаи, которые тоже тем или иным образом сказываются на жизни. Порой они возникают спонтанно или

развиваются из более тяжелых в результате врачебного вмешательства. При этом и врачу и пациенту

обычно кажется, что все еще имеется “остаток” болезни. Этот “остаток” – не что иное, как старая “дистанция”. Разве что теперь пациент использует ее иначе, испытывая на себе более сильное чувство

общности. Если раньше он создавал дистанцию, чтобы отделиться, то теперь – чтобы ее преодолеть. О

“смысле”, цели такой позиции догадаться нетрудно: уважение к себе и престиж пациента надежно

защищены от его собственных суждений и, как правило, также от оценок других людей. Если выводы

не в его пользу, то он может сослаться на свои трудности и на (сконструированное им самим) доказательство своей болезни. Если же он оказывается наверху, то самооценка повышается еще больше: чего бы он только не достиг, будь он здоровым, ведь он так многого добился, так сказать, одной рукой

– будучи больным! Аранжировки этой категории следующие: легкие состояния страха и навязчивости, фобии, утомление (неврастения!), бессонница, запоры и болезни кишечника и желудка, большие

затраты сил и времени, а также педантичное соблюдение нерационального режима, съедающего много

времени, навязчиво-невротический педантизм, головные боли, слабость памяти, раздражительность, перемены настроения, педантичные требования, чтобы окружающие подчинялись, и постоянная

готовность вступать с ними в конфликты, мастурбация и поллюции с суеверными выводами и т. д. При

этом пациент постоянно производит проверку своей пригодности, однако осознанно или неосознанно

приходит к выводу о болезненной неполноценности. Зачастую этот вывод никак не выражается, но его

легко можно понять именно в той невротической аранжировке, которая протежируется жизненным

планом пациента. Если дистанция уже создана, то пациент может позволить себе сослаться на свое

“иное намерение” или вступить в борьбу со своей собственной позицией. В таком случае его линия

складывается из бессознательной аранжировки дистанции и тщетной борьбы с ней. Нельзя оставить без

внимания и то, что борьба пациента со своим

– 119 –

недугом, а также его жалобы, сомнения и возможные чувства вины на стадии развитого невроза

направлены прежде всего на то, чтобы усиленно подчеркивать для самого больного и его окружения