Текст книги "Практика и теория индивидуальной психологии"

Автор книги: Альфред Адлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

ближними. Его стремление к превосходству приводит к тому, что принуждение, требования

окружающих и обязанности перед обществом в основном упорно отвергаются. Знание этого

фундаментального факта душевной жизни невротика настолько облегчает понимание его душевных

связей, что

– 33 –

должно рассматриваться как наиболее приемлемая гипотеза для исследования и лечения нервных

заболеваний, пока постоянно углубляющееся понимание индивида не позволит прочувствовать

реальные факторы данного случая.

Здорового человека в этой аргументации и выводах больше всего смущает одно сомнение: неужели фиктивная цель превосходства, продиктованного чувством, может действовать сильнее, чем

превосходство, продиктованное разумом? Но мы столь же часто сталкиваемся с таким переключением

на идеал и в жизни здорового человека и любого народа. Войны, политические преобразования, преступления, самоубийства, аскетическое покаяние предоставляют нам такие же неожиданности; многие наши мучения и страдания создаем мы сами и переносим их, находясь в плену идеи.

То, что кошка умеет ловить мышей уже в первые дни своего развития, даже никогда этого не

видев, столь же поразительно, как и то, что невротик в силу своего характера и предназначения, своей

позиции и самооценки пасует перед всяким принуждением, считает его невыносимым и тайно или

открыто, осознанно или неосознанно ищет предлоги, чтобы от него избавиться, а чаще всего эти

предлоги сам и создает. В жизни он стремится исключить любые отношения, как только начинает

скорее ощущать, чем осознавать и понимать, что они мешают его чувству власти или разоблачают его

чувство неполноценности.

Нетерпимость невротиков к принуждению со стороны общества, как явствует из истории детства, основывается на постоянном, как правило, длящемся долгие годы состоянии борьбы с окружением.

Ребенок вынужденно вступает в эту борьбу в связи с ситуацией, опосредствованной физическими или

психическими факторами. В такой ситуации он постоянно или обостренно испытывает чувство

неполноценности, однако она не является полностью правомерной для такой генерализованной и

постоянной реакции. Смысл состояния борьбы состоит в завоевании власти и признания, ее цель —

идеал превосходства, сформированный с детской неумелостью и переоценкой, достижение которого в

самом общем виде дает компенсацию и

– 34 –

сверхкомпенсацию; в стремлении к этому идеалу тоже всегда происходит ориентация на победу над

принуждением со стороны общества и волей окружения. Как только эта борьба принимает более острые

формы, она сама по себе формирует нетерпимость ко всякого рода принуждению: воспитания, действительности и общества, посторонних сил, собственной слабости, ко всем природным и

социальным факторам, таким, как работа, опрятность, прием пищи, нормальное испражнение, сон, лечение болезни, любовь, нежность и дружба, одиночество и общение. В итоге создается образ

некомпанейского человека – человека, который не освоился, не укоренился, чужого на этой земле.

Там, где нетерпимость направлена против пробуждения чувств любви и товарищества, возникает

состояние боязни любви и брака, способы выражения и формы которого могут быть чрезвычайно

многообразными. Следует указать еще на некоторые формы принуждения, которые нормальный

человек вряд ли замечает, однако они становятся регулярным источником огорчений вследствие

невротического или психотического состояния. Это принуждение уважать, прислушиваться, подчиняться, говорить правду, учиться или сдавать экзамен, быть пунктуальным, доверяться

человеку, автомобилю, железной дороге, доверить другим людям дом, дело, детей, супругу, себя

самого, отдаваться домашним делам, работе, вступать в брак, признавать правоту другого, быть

благодарным, заводить детей, исполнять свою половую роль или испытывать эротическую

привязанность, утром вставать, ночью спать, признавать равные права и положение другого,женского пола, соблюдать меру, хранить верность, находиться в одиночестве. Все идиосинкразии к

такому принуждению могут осознаваться или не осознаваться, но пациент никогда не понимает и не

постигает их значение во всей полноте.

Это наблюдение учит нас двум вещам:

1. Понятие принуждения оказывается у невротика чрезвычайно объемным и широким – какими

бы понятными они ни были, все же это отношения, которые нормальный человек никогда не расценит

как принуждение, доставляющее беспокойство.

– 35 –

2. Нетерпимость к принуждению не есть конечное явление, оно всегда имеет продолжение, влечет

за собой “кислое брожение”, непременно означает состояние борьбы и во внешне спокойном месте

обнаруживает стремление невротика подчинить себе другого, совершить тенденциозное насилие над

логическими выводами из совместной человеческой жизни. “Non me rebus, sed mihi res subigere conor”.

Гораций, чье письмо к Меценату здесь процитировано, указывает в нем также, чем эта жгучая жажда

признания оканчивается головной болью и бессонницей.

Приведем случай, который должен проиллюстрировать эти тезисы.

Один 35-летний пациент жалуется, что уже несколько лет страдает бессонницей, навязчивыми

мыслями и навязчивой мастурбацией. Последний симптом особенно обращает на себя внимание, поскольку пациент женат, является отцом двоих детей и живет со своей супругой в благополучном

браке. Среди других мучающих его явлений он вынужден был сообщить о “ластиковом фетишизме” (то

есть время от времени, в состоянии возбуждения у него на языке вертится слово “ластик”).

Результаты

обстоятельного

индивидуально-психологического

исследования

оказались

следующими: вследствие крайнего подавления, которое пациент испытывал в детстве, когда он страдал

недержанием мочи и из-за своей нерасторопности считался “бестолковым” ребенком, у него настолько

развилась направляющая линия честолюбия, что преобразовалась в идею величия. Чрезвычайно сильное

давление со стороны окружавших его людей привело к тому, что у него сформировался образ крайне

враждебного внешнего мира и постоянный пессимистический взгляд на жизнь. Все требования

окружения он воспринимал как невыносимое принуждение и, протестуя, отвечал на них недержанием

мочи и неумелостью, пока не попал к одному учителю, который впервые в жизни предстал в его душе в

образе доброго ближнего и придал ему уверенность. После этого упрямство и ярость к требованиям

других, состояние борьбы с обществом настолько смягчились, что пациент получил возможность

избавиться от недержания мочи, стать прекрасным,

– 36 –

“одаренным”* учеником и поставить перед собой самые высокие цели. С нетерпимостью к

принуждению со стороны других он покончил, как поэт и философ, развив трансцендентальную

аффективную идею, будто он является единственным живым существом, а все остальное, особенно

люди, – только видимость. От сходства с идеями Шопенгауэра, Фихте и Канта невозможно отделаться.

Однако более глубокий умысел состоял в том, чтобы защитить себя и избежать “времени насмешек и

сомнений” путем обесценивания сущего, с помощью колдовства (что свойственно желаниям

неуверенных в себе детей), лишая фактов их силы. Таким образом, ластик стал для него символом и

знаком его могущества, поскольку он представлялся ребенку тем, что уничтожает видимое. Произошла

переоценка и генерализация значения предмета, и таким образом слово и понятие “ластик” становились

для него победоносным лозунгом, как только дом и школа, а затем мужчина или женщина, жена или

ребенок доставляли ему какое-нибудь беспокойство, грозили ему принуждением.

Почти поэтическим образом пациент достиг цели героя-одиночки, осуществил свое стремление к

власти и отрекся от общества. Однако его постоянно улучшавшаяся внешняя позиция не завлекла его

настолько далеко, чтобы полностью отбросить реальное, бессмертное чувство общности; логика, которая всех нас связывает, и эротика остались практически сохранными, так что судьба

паранойяльного заболевания его миновала. Он пришел только к неврозу навязчивых состояний.

Эротика пациента не строилась на целостном чувстве общности. Она в большей степени оказалась

под гнетом стремления к власти. Так как для него понятие и ощущение власти связывалось с

волшебным словом “резинка”, он искал и в образе резинового пояса нашел ключевое слово, чтобы

отвлечь свою сексуальность. Уже не женщина действовала на него, а резиновый пояс, не человеческий, а вещественный объект. Таким об-

* Одаренность является результатом тренировки каких-либо источников энергии, толчок к которой чаще всего дает

неполноценность органов чувств и чувство неполноценности. Внутренней свободы от невроза, изменения одаренности, ее

усиления можно добиться в результате индивидуально-психологического анализа. “Пожалуй, гениальность всего лишь

прилежание!” (Гете).

– 37 –

разом, в защите своего упоения властью и в принижающей женщину тенденции он превратился в

фетишиста (такую уловку всегда можно выявить в качестве исходного пункта фетишизма). Если бы

доверие к собственной мужественности было еще меньшим, то мы увидели бы появление черт

гомосексуализма, педофилии, геронтофилии, некрофилии и т. п*.

Навязчивая мастурбация пациента в основе своей обнаруживает точно такой же характер. Она

тоже служит избеганию испытываемого им принуждения, неволи любви, “колдовства” женщины. Ему

не нужна никакая женщина!

Бессонница непосредственно вызвана навязчивыми мыслями. Она противоборствует

принуждению ко сну. Неутолимое честолюбие заставляет его использовать ночь для решения своих

дневных вопросов. Ведь он, второй Александр, так мало еще достиг! Вместе с тем, однако, бессонница

искоса поглядывает в другую сторону. Она ослабляет его силы и энергию. Она служит доказательством

того, что он болен. То, что пациент до этого сделал, совершалось, несмотря на бессонницу, так сказать, одной рукой. Чего бы только он не добился, если бы мог спать! Но спать он не может и благодаря

ночным навязчивым мыслям получает свое алиби. Теперь его уникальность, его богоподобие спасены.

Вся вина за возможный дефицит падает уже не на его личность, а на загадочное, фатальное

обстоятельство его бессонницы. Этот недуг – досадный случай, в его упорствовании виноват не

пациент, а недостаточное искусство врачей. Если бы ему понадобилось доказывать свое величие, то он

обвинил бы врачей. Как видно, пациент заинтересован в своей болезни, и врачам придется нелегко, поскольку он борется за привилегированное положение, в котором его тщеславие окажется защищено

от несчастных случаев. Благодаря неврозу у него есть оправдание и смягчающие обстоятельства.

Интересно, как пациент решает проблему жизни и смерти, чтобы спасти свое богоподобие. Ему

кажется, что его мать, которая умерла 12 лет тому назад, все еще жива. Однако в его предположении

обращает на себя внимание неуверенность, прояв-

* Впоследствии Фрейд пытался установить, из каких следов воспоминаний построен тот или иной симптом. Однако

главное, неотложная цель построения и вместе с тем невротическая динамика остались невыясненными.

– 38 –

ляющаяся сильнее, чем, например, нежное чувство к близким сразу после их смерти. Сомнение в своем

безумном предположении отнюдь не проистекает из его логики, на которую повлиять невозможно. Оно

получает объяснение только в результате индивидуально-психологического анализа. Если все только

видимость, то тогда его мать не может быть умершей. Но если она жива, то рушится ведущая идея

собственной исключительности. Он столь же мало готов к решению этой проблемы, как философия к

идее мира как представления. И на внутреннее побуждение, бесчинство стремления он отвечает сомнением.

Связь всех проявлений болезни пациента дает ему сегодня право на то, чтобы требовать для себя

всяческих привилегий от своей жены, родственников, подчиненных. Глубокое уважение к самому себе

тоже нимало не пострадает, ибо, принимая в расчет свой недуг, он всегда будет казаться себе более

значительным, чем есть на самом деле, кроме того, он всегда имеет возможность уклониться от трудных

предприятий, ссылаясь на свое заболевание. Но он может поступать и по-другому. По отношению к

своему начальнику наш пациент самый преданный делу, самый прилежный и послушный работник, пользуется его полнейшим расположением, но втайне постоянно нацелен на достижение превосходства

над ним (это же стремление проявляется и по отношению к лечащему врачу).

Страстное стремление к власти над другими сделало его больным. Его эмоциональная жизнь, инициатива и энергия, а также логика оказались под гнетом его влечения к превосходству, его

социальная включенность, а вместе с ней также любовь, дружба и забота о ближнем были ущемлены.

Излечения пациента удалось добиться лишь путем разрушения его политики престижа и развития

чувства общности.

– 39 –

ИНДИВИДУАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ

ЛЕЧЕНИЕ НЕВРОЗОВ*

Вслед за этими рассуждениями мы изложим свой взгляд на сущность и лечение неврозов.

Этиология

а) Чувство неполноценности и компенсация

Краткое обсуждение обширной области психотерапии, оценке которой все еще угрожает так

много принципиальных разногласий, представляется мне делом, требующим немалой смелости. Но мне

не хотелось бы упускать возможность изложить основы своих воззрений, материалы собственных

наблюдений, которые предстают перед судом общественности начиная с 1907 года. В 1907 году в

“Исследовании неполноценности органов” я показал, что врожденные конституциональные аномалии

нельзя считать лишь явлением дегенерации и что они часто дают толчок к компенсаторной

деятельности и достижению сверхрезультатов, а также к имеющим большое значение явлениям

корреляции, которым во многом способствует усиленная психическая деятельность. Для того чтобы

иметь возможность справиться с проблемами в жизни, это компенсаторное душевное напряжение

зачастую идет по новым путям, демонстрируя наблюдателю свою необыкновенную гибкость и самым

удивительным образом достигая своей цели – покрытия ощущаемого дефицита. Возникшее в детстве

чувство неполноценности пытается избежать разоблачения наиболее распространенными способами.

Они заключаются в возведении компенсаторной душевной надстройки, стремящейся вновь обре-

* Впервые опубликовано в: D. Sarason (изд.). Годичные курсы повышения квалификации для врачей. Мюнхен, 1913.

– 40 –

сти устойчивость и добиться превосходства в жизни с помощью тренировки и средств защиты, в

чувстве общности или в невротическом образе жизни. Все, что хоть сколько-нибудь отклоняется от

нормы, объясняется большим честолюбием и осторожностью; а все уловки и аранжировки, невротические черты характера, равно как и нервные симптомы, проявляются благодаря предыдущему

опыту, переживаниям, напряжениям, вчувствованиям и подражаниям. А поскольку они не совсем

чужды жизни здорового человека, их язык всегда позволяет распознать, что человек борется здесь за

свое признание, пытается его завоевать – человек, постоянно стремящийся вырваться из сферы

неуверенности и чувства неполноценности и добиться богоподобного господства над своим

окружением или стремящийся уклониться от решения своих жизненных задач.

Если оставить в стороне корни этого невротического поведения, то окажется, что оно

складывается из пестрого изобилия возбуждений и возбудимостей, которые, однако, являются не

причиной невротического заболевания, а его следствием. В небольшой заметке “Агрессивное влечение в

жизни и в неврозе” я попытался изобразить эту повышенную “аффективностъ” и показать, как часто

она, для чтобы достичь цели или обойти опасность, внешне превращается в торможение агрессии. То, что называют “предрасположенностью к неврозу” ( Невротическая диспозиция, ibidem), уже есть невроз, и только в актуальных случаях, когда внутренняя необходимость вынуждает прибегнуть к усиленным

уловкам, как доказательство болезни возникают более сильно выраженные соответствующие

невротические симптомы. Они могут быть скрыты, пока пациент находится в благоприятной ситуации

и пока не возникает вопрос о правильности его развития, о его чувстве общности. Это доказательство

болезни, и все соответствующие аранжировки необходимы прежде всего для того, чтобы: 1) служить

оправданием, если жизнь отказывает в желанном триумфе; 2) тем самым получить возможность

уклониться от решения; 3) иметь возможность выставить в ярком свете какие-нибудь достигнутые

цели, поскольку они были достигнуты, несмотря на недуг. Эти и другие уловки отчетливо демон-

– 41 –

стрируют тяготение невротика к внешнему, а не к реальному превосходству.

Во всяком случае получается, что невротик, для того чтобы сохранить свое поведение, направляемое фиктивной целью, не преступает типичных для него руководящих линий, которых он

принципиально, прямо-таки буквально придерживается. Таким образом, благодаря определенным

чертам характера и соответствующим аффективным установкам, благодаря целостному построению

симптомов и невротической оценке прошлого, настоящего и будущего невротическая личность

приобретает свою устойчивую структуру. Стремление к достижению превосходства проявляется

настолько сильно, что при сравнительном психологическом анализе выявляется, что любой душевный

феномен наряду с видимым проявлением содержит в себе еще и другую черту – желание освободиться

от чувства слабости, чтобы достичь высот, подняться “снизу вверх”, превзойти всех, используя свои

уловки, которые часто бывает нелегко проследить*. Чтобы создать педантичный порядок в

антиципации**, мышлении и понимании мира и тем самым средства защиты, невротик хватается за

разного рода правила и вспомогательные формулы, соответствующие по своей сути примитивной

антитезной схеме. Так, он придает значение только чувственным ценностям, соответствующим

понятиям “верх” и “низ”, и пытается – насколько я мог в этом убедиться – постоянно связывать их с

реальным для него противопоставлением “мужское – женское”. В результате такого искажения

осознанных или бессознательных суждений, словно с помощью психического аккумулятора, дается

толчок к аффективным расстройствам, которые опять-таки всякий раз соответствуют индивидуальной

жизненной линии пациента. Любым проявлениям своей души, воспринимаемым им как “женские”, всякому пассивному поведению, послушанию,

* Благодаря разъяснению значение “бессознательного” резко ограничивается. Углубленное понимание

“поверхностной психики”, наивное рассмотрение которой, однако, темноты не рассеивает, показывает нам, что пациент

пытается достичь действительной цели своего пути, но эту цель не понимает, то есть стремится к превосходству в

“сознательном” так же, как в “бессознательном”.

** Антиципация – предвосхищение, предугадывание, заранее составленное представление о чем-либо. – Прим. ред.

– 42 –

мягкости, малодушию, воспоминаниям о поражениях, незнанию, неумению, нежности он пытается

придать чрезмерную “мужскую” направленность и развивает в себе ненависть, упрямство, жестокость, эгоизм и стремится к триумфу в любых человеческих отношениях. Или же он резко подчеркивает свою

слабость, возлагая тем самым на других людей обязанность оказывать ему услуги. При этом

осторожность и осмотрительность пациента непомерно возрастают и приводят к планомерному

уклонению от чреватых риском решений. Там, где пациенту кажется, что он обязан в разного рода

борьбе, работе, любви доказать свои “мужские достоинства”, там, где он опасается в результате

поражения потерять свою мужественность (что относится и к мужскому полу, и к женскому), он

постарается обойти проблему. В таком случае всегда отыщется линия жизни, уклоняющаяся от прямого

пути и пытающаяся проложить безопасные обходные дороги в вечном страхе ошибок и поражений.

Вместе с тем здесь налицо искажение половой роли, в результате чего невротик как бы обнаруживает

склонность к “психическому гермафродитизму” и даже, как правило, им обладает. С этой точки зрения

можно было бы легко заподозрить сексуальную этиологию невроза. В действительности же в

сексуальной сфере развертывается такая же борьба, как и во всей душевной жизни: исходное чувство

неполноценности толкает невротика на обходные пути (в сексуальной жизни – на путь мастурбации, гомосексуализма, фетишизма, алголагнии, переоценки сексуальности и т. д.), стремится исключить

любой эротический опыт, чтобы не потерять ориентацию на цель достижения превосходства. В качестве абстрактной и вместе с тем конкретизированной цели невротика выступает тогда схематическая

формула: “Я хочу быть настоящим мужчиной!” Это компенсаторный выход для лежащего в ее основе

чувства неполноценности, имеющего женский характер. Схема, по которой в данном случае осуществляется апперцепция* и поведение, представляет собой полную антитезу. Из-за планомерного

детского искажения она по

* Апперцепция – зависимость восприятия от прошлого опыта, от запаса знаний и общего содержания духовной

жизни человека, а также от его психического состояния в момент восприятия. – Прим. ред.

– 43 –

своей природе является враждебной, и в целевой установке невротика мы всегда можем распознать две

бессознательные исходные посылки:

1) человеческие отношения при любых обстоятельствах представляют собой борьбу за

превосходство;

2) женский пол является неполноценным и в своих реакциях служит мерой мужской силы.

Оба этих бессознательных предположения, которые можно выявить у пациентов и мужского и

женского пола, приводят к тому, что все человеческие отношения отравляются и уродуются, возникают

неожиданные усиления и нарушения аффекта, а вместо желанного душевного спокойствия возникает

постоянная неудовлетворенность, которая смягчается лишь иногда, чаще всего после усиления

симптомов и удачного представления доказательств своей болезни. Симптом, так сказать, замещает

невротическую, распаленную жажду превосходства и соответствующий аффект, а в эмоциональной

жизни пациента обеспечивает ему внешнюю победу над окружением даже более надежно, чем, например, прямолинейная борьба, проявление характера и сопротивление. Понимание этого языка

симптомов стало для меня основным условием психотерапевтического лечения.

Поскольку предназначение невроза состоит в оказании помощи в достижении конечной цели —

превосходства, но из-за чувства неполноценности прямая агрессия, по-видимому, исключена, мы

обнаруживаем предпочтение обходных путей, имеющих малоактивный, порой мазохистический, но

всегда самоистязающий характер. Чаще всего мы встречаем смесь душевных побуждений и

болезненных симптомов, появляющихся в период болезни одновременно или последовательно. Вырван-ные из контекста механизма болезни, они иногда кажутся противоречивыми или наводят на мысль о

расщеплении личности. Контекст же показывает: для того чтобы добиться идеальной ситуации

фиктивного превосходства, пациент может использовать также и две сами по себе

противоположные линии, приводя для этого и верные аргументы и ложные, соответственно оценивая и

воспринимая. При любых обстоятельствах у невротика обнаруживаются такие воззрения, чувства, воспоминания,

– 44 –

аффекты, черты характера и симптомы, которые можно предполагать в силу известной нам линии его

жизни и цели.

Так, у невротика всегда наготове разные предостережения, страшные образы, вызывающие ужас, аффективные установки, проникновения в соответствующие чувства и черты характера (один – для

чтобы одержать победу по линии повиновения, подчинения, “истерической внушаемости”, другой —

чтобы связать своей слабостью, страхом, своей пассивностью, потребностью в ласке и т. д.). Точно так

же, как, например, невротик, страдающий навязчивостью, имеет свои принципы, законы, запреты, которые как будто лишь стесняют его самого, но в действительности дают ему ощущение личной

власти, богоподобия. В качестве цели мы всегда обнаруживаем идеальную “ренту”, за которую борются

с таким же упорством, с каким невротик-травматик борется за материальную, причем, как правило, используя пригодные для этого средства, подсказанные пациенту его опытом. Равно как и там, где путь

к вершине должны обеспечить активные аффекты, такие, как ярость, гнев, ревность, которые нередко

замещаются приступами боли, обмороками или эпилептическими припадками.

Предназначение любых невротических симптомов состоит в защите чувства личности пациента и

вместе с тем той жизненной линии, с которой он сросся. Чтобы показать, что он в состоянии справиться

с жизнью, невротик создает необходимые для этого аранжировки и нервные симптомы – как крайнее

средство, как чрезвычайно целесообразный способ защиты от ожидаемых опасностей, подсказанных его

чувством неполноценности при построении планов на будущее, от которых он постоянно старается

укрыться. В этом построении большую роль часто играют функциональные физические нарушения, вызываемые напряжением, которое возникает у пациента всякий раз, когда в связи с жизненной

проблемой подвергается испытанию его чувство общности, которого он не имеет.

б) Аранжировка невроза

Основанное на реальных впечатлениях, впоследствии тенденциозно закрепленное и углубившееся

чувство неполноценности

– 45 –

уже в детском возрасте постоянно побуждает пациента направлять свое стремление на цель, значительно превышающую всякую человеческую меру, приближающуюся к обожествлению и

заставляющую его идти по строго очерченным направляющим линиям. Под ее давлением практически

всегда исключаются точки зрения, отличающиеся от его собственной, какими бы необходимыми они

ни были и сколь бы ни соответствовали реальности. Это похоже на то, как если бы невротик построил

себе небольшой сарай, формы и размеры которого могут различаться, ему там не сидится, но он

боязливо остерегается переступить его границы. Все человеческие отношения уже не воспринимаются

объективно – их понимают и пытаются регулировать “лично” . Между двумя этими пунктами

простирается невротическая система, жизненный план невротика. Это компенсаторное психическое

построение, невротическое “желание” учитывает весь его и чужой опыт, правда, тенденциозно уродуя

его и искажая его значение, но оно может принимать в расчет также и его истинное содержание, если

только этот опыт удовлетворяет намерениям невротика. Благодаря этому невротик иногда может оказаться высоко продуктивным в ограниченной области – там, где его невротическая апперцепция не

противоречит законам действительности, и даже в значительной степени им соответствует, как, например, у художника.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что все направляющие линии повсюду снабжены

предупредительными надписями и поощрениями, напоминаниями и призывами к делу, так что можно

говорить о широко раскинутой сети защит. Невротическая душевная жизнь всегда проявляет себя в

виде надстройки над угрожающей детской ситуацией, пусть даже с годами внешне изменившейся и

более приспособленной к действительности, чем это было доступно уровню развития ребенка.

Поэтому неудивительно, что любой душевный феномен невротика пронизан этой закостенелой

системой, и как только он становится понятным, он начинает казаться иносказанием, в котором всегда

можно выделить направляющие линии и жизненный стиль. Таковы невротический характер, нервный

симптом, манеры поведения, разного рода уловки в жизни, откло-

– 46 –

нения и обходные пути, когда принятие решения угрожает чувству богоподобия невротика, его

мировоззрению, его отношению к мужчине и женщине и его грезам. Что касается грез, то еще в 1911

году в соответствии со своими взглядами на невроз я обозначил их основную функцию: это

отвечающие невротическому жизненному плану предварительные опробования, предостережения и

поощрения при решении стоящей перед невротиком проблемы. Более подробные разъяснения можно

найти в “Снах и их толковании”, в частности, разъяснения того, как сон извлекает чувства, аффекты и

настроения, которые должны защитить жизненный стиль от здравого смысла.

Каким же образом создается это поразительное единообразие душевных явлений, которые словно

увлечены потоком, устремленным в одном направлении – вперед, к мужественности, к чувству

богоподобия?

Ответ можно легко найти в сказанном выше: гипнотизирующая цель невротика сводит всю его

душевную жизнь к этой единой установке, и как только жизненная линия пациента станет известной, ее

можно будет обнаружить везде, где исходя из его убеждений и жизненной истории ее и следует

ожидать. Устойчивое стремление к ощущению целостности своей личности создается его внутренней

потребностью и выявляется через тенденцию к самозащите. Этот путь неизменно охраняется свой-ственными невротику шаблонами черт характера, аффективных установок и симптомов. Здесь я хочу

еще кое-что добавить о “нарушениях аффектов”, о невротической “эффективности”, чтобы показать, что их бессознательная аранжировка представляет собой средство и уловку невроза для соблюдения

жизненной линии.

Так, например, пациент, страдающий страхом открытых пространств, для того чтобы сложным

путем поднять дома свой престиж и подчинить себе окружение или чтобы не утратить на улице или на

открытых площадях желаемый резонанс, бессознательно и аффективно соединяет в junktim'e* мысли об

одиночестве, посторонних людях, покупках, посещении театра,

* Junktim – тенденциозное соединение, служащее для усиления аффекта двух мыслительных и чувственных

комплексов, по существу ничего или почти ничего общего между собой не имеющих. Подобно метафоре.

– 47 –

общества и т. д. с фантазиями об апоплексическом ударе, морском путешествии, о родах на улице, заражении микробами. Здесь можно отчетливо увидеть чрезмерный защитный коэффициент по

отношению к реальным возможностям, а также тенденцию к исключению любых ситуаций, в которых

власть представляется негарантированной. В этом усматривается план, который можно проследить

вплоть до его конечной цели – добиться ситуации превосходства, следовать жизненной линии.

Подобным же образом можно обосновать и невротическую предосторожность пациента с

приступами страха, который, предоставляя доказательства своей болезни и связывая свою ситуацию с

представлениями о казни, тюрьме, безбрежном море, погребении заживо или смерти, хочет уклониться

от экзамена, принятия решения в любовных отношениях или в каком-либо предприятии. Чтобы

отклонить решение в любовном вопросе, может оказаться целесообразным такое сочетание

представлений: мужчина и убийца или взломщик, женщина и сфинкс, демон или вампир. Любая

возможная неудача нередко воспринимается как еще более зловещая из-за соединения с мыслями о

смерти или беременности (иногда даже у невротиков-мужчин), и вырвавшийся таким образом из-под