Текст книги "Тени Лордэна (СИ)"

Автор книги: Алессандр Рюкко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Привет девчонки, Саэ́тван и вам господа, – поздоровалась эльфийка, ненароком задержав взгляд на лице капитана.

– Эти славные парни пришли к нам, чтобы нанять артистов. Думаю, ваше трио им идеально подойдёт.

– Я не ищу… – попытался возразить Хромос, но радостный возглас Азалассы перебил его.

– Ах, я вас вспомнила! Это ведь вы нам вчера отсыпали серебра.

– Ты о чём? Не помню такого.

– Нет-нет, это были точно вы, только в доспехах! Девочки, это тот самый щедрый капитан, о котором я вам утром рассказала.

– А-а-а. Так вот кто вы такой, – заулыбались подружки. – Неужели вы собираетесь пригласить нас выступить перед вашими подчинёнными в Крепости? Только скажите, и мы соберём ещё с дюжину танцовщиц. Мы устроим вам поистине незабываемое представление!

– Да нет же, я, – Хромос попытался их остановить, но безуспешно. Азаласса, точно цепкая лиана вокруг ствола, ловко обвилась вокруг его руки и потянула его за собой.

– Идёмте лучше со мной, капитан. Вы вчера очень понравились моей подруге. Той с фиалкой в волосах. Она будет очень рада, если вы сейчас загляните к ней в гости. Юный гном тоже может пойти с нами, – прошептала на ухо эльфийка и игриво подмигнула Гитри, о чьём присутствии, кажется, все позабыли.

Хромос был не в том расположении духа, чтобы идти веселиться с озорными девицами, но вековой жизненный опыт вкупе с почти нестареющим телом был способен найти путь к сердцу любого мужчины. Шансов вырваться из властных, нежных рук не было никаких, но молчавший прежде Саэтван сдавленно кашлянул, и разошедшиеся эльфийки мигом притихли.

– Скажите, капитан, Элатиэль ведь больше сюда не вернётся?

– Нет, не вернётся, – ответил Хромос, высвобождая предплечье из ослабевших пальцев. – Позавчера её убили в здании театра, и мы пока не знаем, кто это сделал

– Это прискорбные известия. Должно быть, бедняга Галоэн себе места не находит, – Саэтван сделал задумчивую паузу и перебрал грустный аккорд на гуслях. – Дойдите до вон того двора, где на заборе висит горшок, поверните направо и идите вперёд. Она жила на втором этаже дома травника. Вы узнаете его по жёлтой собачьей будке у входа. Поднимитесь по левой лестнице, там будут её комнаты.

– Благодарю вас, но я хотел бы узнать у вас кое-что ещё.

– Разумеется, мы расскажем вам всё, что знаем сами, – эльф сурово посмотрел на легкомысленных подопечных.

– У Элатиэль есть знакомый по имени Феомир. Такой высокий худой мужчина с длинными волосами и недовольным взглядом. Вы его тут не видели?

– Я их встречала несколько раз вместе, – тут же вспомнила Туаласи́ль.

– И я тоже их видела, но никогда с ним не разговаривала. Он тут никогда долго не задерживался да и сам к нам не лез.

– А он разве не один из вас?

– Нет-нет-нет, что ты! Может со стороны и издалека он и будет чем-то да похож на нас, но если бы ты разглядел его хоть чуточку вблизи, то обязательно понял, что в нём нет и капли эльфийской крови.

– Хм… вот оно как. Может быть, вы видели её с кем-нибудь ещё?

– Сложно сказать… мы за ней никогда специально не следили, на кой нам это, но вот я как-то раз видела, как к ней домой заходила рыжая девушка, молодая и ну очень хорошенькая. Вроде с ними был ещё кто-то низкорослый, может гном. Плохо это помню.

– М-м-м! Кажется, я понимаю о ком ты. Я однажды видела эту колоритную парочку в городе, только они были без Эли. Та девушка действительно очень красивая, но вот взгляд у неё… такой тяжёлый и холодный, словно прямо в душу заглядывает или мысли твои читает. Аж мурашки по коже. Жуть! Будь в городе Инквизиторы, они бы её в миг на костёр отправили без разбирательств. Знаем мы их. Пускай сколь угодно вопят о тёмной магии и Владыках Преисподней, но у этих святош чёрные сердца! Сколько раз мне приходилось из-за них сбегать в другие города или прятаться в чаще леса просто за то, что кому-то из них не нравятся эльфы. Как же хорошо, что их здесь нет!

– И пусть никогда не будет! – поддержала Азаласса.

– Хватит об этом, а не то накаркаете. Знаю, вы это можете, – Саэтван прервал их праведное негодование и вновь обратился к Хромосу. – Хотите узнать что-нибудь ещё?

– Нет, думаю, этих сведений мне вполне хватит.

– Тогда успешных вам поисков и путь духи благоволят вам, – эльф сложил пальцы правой руки в магический символ и очертил перед грудью капитана круг. Вторя заклинанию, над головами зашуршала листва, будто бы старый ясень тоже даровал своё благословение. Вслушавшись в шёпот листьев, Саэтван загадочно улыбнулся и вновь перебрал струны, но уже на более весёлый лад.

– Спасибо вам. Идём Гитри, – Хромос подтолкнул гнома в спину.

Домов на той улице было немного, их разделяли большие промежутки, заросшие дикими травами и кустами можжевельника, источавших приятный аромат смолы. Местные так и называли её – Можжевеловой. В огородах позади неказистых домов, жители выращивали прелестные цветы, которые они затем срезали и продавали на улицах старого города, а также высаживали лечебные травы, востребованные среди городских аптекарей и алхимиков. Пока Хромос высматривал жёлтую будку, Гитри шёл, погружённый в раздумья поистине вселенского масштаба. Будучи вечно завален работой в мастерской, он редко когда покидал гномий квартал, но всё же ему прежде уже доводилось видеть эльфиек, наблюдать за их представлениями. Они казались ему прекрасными, но совершенно недосягаемыми существами, жившими в ином мире, за которым он мог лишь украдкой подглядывать. Сегодня же они предстали перед ним в ином свете, они оказались подле него и одарили крохой внимания, которой было достаточно для того, чтобы опьянить молодое, пылкое сердце. И теперь ему хотелось ещё больше этого несравнимого ни с чем иным душевного дурмана.

– Кажется, мы пришли, – одёрнул его капитан, заприметив впереди лающую собаку. Она бегала вдоль стены, вставала на задние лапы и игриво виляла пушистым хвостом, задирая голову кверху. Всё её внимание было приковано к гладкошерстной чёрной кошке, сидевшей на углу крыши первого этажа. Преисполненная тоской, она широко зевала, показывая всей улице острые клыки, и лениво подёргивала хвостом, свисавшем с края, что лишь сильнее раззадоривало пса. – Да, вон та самая будка.

За входной дверью простирался общий коридор с закрытыми дверьми и двумя лестницами, уходившими в разные стороны. Первым по ступеням поднялся Хромос и попытался открыть деверь, но она вполне ожидаемо была заперта. Тогда капитан громко постучал и прильнул ухом к доскам, стараясь расслышать шаги или иную возню, но всё было тихо. Спустившись вниз, Хромос молча дал знак Гитри, чтобы тот пошёл вскрывать дверной замок. Гном кивнул и, достав пару отмычек, поднялся наверх. На лестнице было темно, но обитатели горных недр хорошо видели в темноте, а потому уже через минуту Хромос услышал громкий щелчок и скрежет поворотных механизмов.

– Дело сделано, – прошептал Гитри, спустившись назад.

Капитан обнажил меч и медленно поднялся по лестнице, готовый в любой момент сделать смертельный выпад. Подражая ему, Гитри взял в руки топор и пошёл следом. Впрочем, эти предосторожности оказались совершенно напрасными, и за дверью их ожидали только цветы. Зато сколько же их здесь было! Все подоконники, полки и столы были заставлены деревянными ящиками и глиняными горшками, заполненными чёрной, маслянистой землёй. В них росли все сорта цветов, которые только можно было достать в Лордэне и его окрестностях. Яркие пурпурно-желтые фиалки соседствовали с красными азалиями, а в стороне стоял пузатый горшок с белыми крокусами, распустившимися среди иглоподобных листьев. На потолке зацепленный за крюк висела корзина, с чьих краёв спадали длинные лапы папоротника, будто бы желавшие поймать в удушливые объятья тех, кто проходил под ними. Воздух в этой комнате казался даже свежее и легче, чем на улице. Вряд ли найдётся хотя бы один человек, который сумел бы уследить за подобным цветником, но лесовики имели мистическую связь с растениями и лучше понимали их нужды. Под эльфийской заботой они росли выше и пышнее, их цветы были ярче и пахуче, а плоды больше и слаще.

Кроме горшков в первой комнате находился небольшой диван с протёртой обивкой, на котором лежала расстроенная и затёртая лютня, да овальный стол, на котором были разложены листы с текстами песен и пьес. Ещё была в углу та самая амфора в половину человеческого роста, с которой Элатиель ходила за водой для домашнего сада.

– Запри дверь на засов и посиди пока на диване, – приказал капитан, убирая меч в ножны. – Если кто-нибудь подойдёт к двери и тем более попробует её открыть, то сразу зови меня и не пытайся геройствовать.

– Ладно, – согласился Гитри и пошёл за стулом.

В то время как гном разбирался с дверью, Хромос медленно обошёл комнату, рассматривая каждую вещицу, пока его взгляд не пересёкся с парой кошачьих глаз. Та чёрная кошка, что прежде дразнила собаку, теперь сидела за окном и, греясь в солнечных лучах, безмятежно наблюдала за двумя пришельцами сквозь большие щели в ставнях. Капитан подошёл ближе и постучал по створкам, но кошка, даже не вздрогнув, осталась сидеть на месте. Хотя это и показалось ему странным, но страж решил оставить животное в покое и продолжить поиски.

Во второй комнате располагалась спальня, в точности также заставленная ароматными цветами. С первого взгляда стало понятно, что Хромос был здесь не первым. Одежда из пары сундуков была выложена на кровать, ящики большого комода выдвинуты и перерыты, но этот бардак сильно отличался от того, что встретил капитана в гостиничном номере. Здесь явно провели тщательный обыск, но сделали это весьма аккуратно, с явным уважением к вещам усопшей.

Капитан немного покопался в горе платьев, чулок, панталон и туфель, к слову, некоторые экземпляры были достаточно хороши, чтобы не ударить в грязь лицом на званном ужине у знатных дворян. Затем страж подошёл к комоду и вскоре нашёл среди вещей увесистую шкатулку, внутри которой оказались десятки золотых и серебряных украшений. Это были изящные и дорогостоящие ювелирные изделия с россыпью камней и разноцветного жемчуга. Видимо, то были подарки, что вожделенная примадонна получала от многочисленных богатых поклонников, желавших завоевать её неприступное сердце. Всё это добро стоило несколько сотен, если не всю тысячу лордэнских крон. Домушник ни за что бы не оставил подобное сокровище и унёс бы его с собой, а значит посетители искали что-то совершенно иное, чем деньги. В подтверждение этой догадки, в другом углу ящика Хромос нашёл небольшую заначку серебра.

– «Стоило спросить Саэтвана, не видел ли он, как за последние пару дней сюда кто-то заходил. Может это был Феомир или та рыжая?»

Крышка комода больше походила на лесную поляну, устланную пышными белыми соцветиями, источавшими сладковатый запах, а посреди них, словно мифический монолит, возвышался чёрный прямоугольник. Капитан заметил его и осторожно поднёс руку, ощущая странную ауру, что окружала его. Прямоугольник оказался довольно увесистым и твёрдым на ощупь, а его поверхность была туго завёрнута в длинную чёрную ленту. Тихо пробормотав защитную молитву, Хромос стал медленно разворачивать ткань, в надежде, что на этой подозрительной вещице не лежало смертельное проклятие. После пары мотков на обратной стороне ленты началась плотная вязь загадочных символов, нанесенных белой краской. Это не было ни эльфийское письмо, ни гномьи руны, ни один из известных Хромосу языков, а сплошной узор, без отдельных букв и слов. Рисунок тянулся до самого конца бинта, где был нарисован перевернутый треугольник с чёрной дырой посередине. Капитан отложил ленту в сторону, и в его руках осталась толстая дощечка, на которой во всех деталях были вырезаны четыре эльфа. Они держались за руки, а их деревянные лица были преисполнены радости и умиротворения. Сама же деревяшка была старой и затёртой, а один из её углов сильно пострадал от жара огня.

– «Это её семья?» – подумал про себя Хромос, разглядывая эльфов. – «Галоэн говорил, что её родной дом был давным-давно уничтожен и мало кто тогда выжил».

Здесь было над чем призадуматься, но капитан чувствовал, что в комнате было спрятано что-то ещё, что не попало в руки предыдущих посетителей, но зачем они сюда и пришли. Поставив, дощечку на место, он начал рыскать вокруг, заглядывая в каждую щель и в каждый ящик, переворачивая мебель и выворачивая подушки, но не находил ничего. Другой человек уже бы сдался, но Хромос доверял своему обострившемуся за годы службы чутью и продолжал упорствовать, переходя из угла в угол, как вдруг под его каблуком раздался стук.

Этот стук был громче звука других шагов. Капитан остановился и притопнул ещё пару раз. Затем он перенёс ногу и постучал по соседней дощечке, но звук оказался сухим и тихим. Так он проделал несколько раз, пока не убедился, что все соседние дощечки звучали одинаково глухо. Хромос нагнулся и попытался подцепить половицу ногтями, но она не поддалась. Здесь нужно было что-то острее и крепкое, к примеру, острие меча, которое капитан незамедлительно просунул в зазор. Сила железного рычага с лёгкостью выдрала неподатливую половицу и открыла тайную нишу, в которой среди скопившейся пыли, песка и прочих соринок лежал толстый конверт из тёмно-коричневой, шершавой и волокнистой бумаги.

Преисполненный ожиданиями и надеждами Хромос достал его и отряхнул от осевшего и прилипшего к нему мусора. На конверте не было ни адресов, ни восковых печатей и никаких других пометок. Капитан присел на кровать и вытащил несколько сложенных листов с короткими, но написанными размашистым почерком, письмами на эльфийском языке. Вот, что гласило первое из них:

«Дорогая Эли,

Прошло всего три месяца с нашей последней встречи, но они уже успели стать для меня тоскливой и унылой вечностью. Каждый день я вспоминаю о тебе, а по ночам во снах я слышу твоё нежное пение и чувствую ласковое и сладкое прикосновение твоих тёплых губ. Будь моя воля, я бы сию минуту бросил всё и стремглав помчался к тебе в объятия, но, увы, я вынужден утешаться одними только мечтами о будущих встречах и смиренно ждать заветного дня.

Я был несказанно счастлив получить твоё последнее письмо, и теперь моя душа за тебя спокойна. Что же до меня, то сейчас я в очередной раз спешу на помощь нашим товарищам, чтобы уладить конфликт с горняками Такириса. Они грозятся разорвать с нами старый договор и требуют бо́льшую цену за найденный ими ладизен, так как высшие эльфы прознали об их находках и пообещали озолотить их. Нельзя допустить, чтобы они вмешались в наши планы, когда мы уже так близки к нашей заветной цели.

Не знаю, куда меня отправят дальше, но надеюсь, что наши пути вскоре вновь пересекутся.

Твой К.»

Последняя строчка заставила Хромоса ликовать. Он тотчас узнал этот подчерк, у него не возникло и малейшего сомнения насчёт того, чьё же имя скрывалось за этой «К».

«Любимая,

У меня замечательные новости! Позавчера я встретился с Луи (уверен, что ты его помнишь), и от него я получил новое задание от старейшин. Мне поручили доставить важную посылку в Лордэн. К тебе! Путь достаточно длинный, к тому же мы должны двигаться осторожно, а потому дорога займёт около месяца, а может быть, что и дольше, но я уже предвкушаю нашу встречу. О Боги, как же я счастлив!

Уверен, нам будет о чём поведать друг другу при нашем с тобой свидании (в какие только неприятности я не попадал в пути, но не мог тебе прежде о них сообщить). Знала бы ты, что мне вручили! Я не могу подобрать подходящих слов, чтобы передать тебе всю их красоту и великолепие, но я непременно покажу их тебе перед тем, как навеки с ними расстаться.

Твой К.»

– «Так и знал, что камни не его», – самодовольно улыбнулся капитан, откладывая письмо в сторону. Затем он прочитал ещё пару более старых писем, выражавших любовь, тоску и ничего более. И вот в его руках осталось последнее письмо:

«Три дня! Я прибуду в Лордэн уже через три дня! Чем меньше времени остаётся, тем сильнее бушуют страсти внутри меня и тем больше я хочу заключить твой гибкий и тонкий стан в свои объятья.

Сейчас я остановился в доме наших давних друзей в Эрадуисе и жду следующего торгового каравана, который отправиться в Лордэн, а когда я приеду, то мне придётся сперва немного побегать по городу. Меня уже посветили во все детали дальнейшего плана. Как только я со всем покончу, мы сможем провести время наедине – только ты и я. Молю Древнего, чтобы мне позволили задержаться у вас хоть чуточку подольше!

Твой К.

P . S . За последние две недели пути один из моих спутников окончательно и, по всей видимости, бесповоротно рехнулся. С нашей жизнью это не мудрено, но теперь ему чуть ли не каждый день мерещится какой-то грязный оборванец в шляпе, появляющийся то здесь, то там. Потакая его одержимости, мы пару раз пытались его найти, но, сколько бы мы не рыскали, так и не смогли обнаружить ни единого его следа или иного доказательства его существования. Думаю, что парню срочно нужен отдых от всего этого.»

Хромос был чертовски доволен. Часть выдвинутых им догадок и теорий подтвердились, но письма ставили перед ним новые вопросы. Почему убийца не напал раньше, а следовал за купцом на всём его пути? Раз Киданс отправился из Эрадуиса в Лордэн не один, то, где же сейчас его компаньоны? Ответов пока не было, но капитан чувствовал, как медленно расплетался клубок, попавший к нему в руки. Тем не менее, сердце клубка было ещё глубоко, и воодушевлённый успехом страж твёрдо намеревался его достичь.

Сложив письма обратно в конверт, Хромос положил его во внутренний карман дублета и пошёл в комнату к Гитри, но на полпути замер словно статуя. Большая чёрная кошка сидела на карнизе приоткрытого окна и пожирала его взглядом, словно кусок аппетитного мяса. Капитан не заметил, когда она там появилась, но по её горящим от любопытства он понял, что она увидела и запомнила абсолютно всё. Так они простояли несколько мгновений, уставившись друг на друга, но стоило мужчине дёрнуть пальцем, как кошка показала полный злорадства и издёвки оскал и спрыгнула вниз. Хромос подбежал к окну и мог только наблюдать, как тёмное пятно пронеслось сквозь сад, грациозно перелетело через забор и умчалось в сторону города.

– Фамильяр, – процедил он сквозь зубы, – как же я раньше не догадался.

При других обстоятельствах Хромос остался бы в квартире на некоторое время, чтобы проверить вернётся ли кошка вместе с хозяином, но время поджимало, и ему нужно было выдвигаться на встречу с Иклосом.

– Гитри, вставай. Мы уходим, – распорядился капитан, едва переступив порог комнаты. Замечтавшийся гном встрепенулся и без лишних слов пошёл отпирать дверь. Хромос вышел из квартиры первый и, держа пальцы на эфесе, спустился по лестнице, где его радостно и дружелюбно встретила сторожевая собака, лишившаяся своего предыдущего развлечения. Покинув дом, страж намеревался для пущей сохранности сопроводить Гитри до гномьего квартала, но бородатый юноша внезапно очнулся от прежних раздумий и решительно заявил, что он не намерен возвращаться домой, а вместо этого пойдёт искать обещанной любви длинноногих эльфийских красавиц, которым он едва доставал до пупка. Слова Азалассы раздразнили его воображение дерзкими, но чувственными мечтами, которые он весьма самонадеянно собирался притворить в жизнь, даже если вся его консервативная родня окажется против подобного союза. Сдерживая хохот, Хромос от всей души пожелал ему удачи и попрощался.

Домой герой-любовник вернулся ближе к рассвету нового дня на плечах гномьей стражи. Он был мертвецки пьян, а его большое, пылкое сердце было в дребезги разбито.

Глава IX «Лис и Волк – Волк и Лис»

Во всём Лордэне нельзя было сыскать места веселее и привлекательнее, опаснее и отвратительнее, чем Квартал Страстей. Духи похоти, азарта, чревоугодия и праздности всегда витали в воздухе, подталкивая людей на всё новые свершения и помогая пасть им столь низко, что даже большие любительницы всяческого дерьма и гнили – мухи не стали бы садиться на их гнусные рожи. Половина домов была занята борделями и банями, полными выпивки, дурманов и шлюх на любой вкус, готовых сделать что угодно за соответствующую плату, а вторая половина занята игорными домами, где никогда не стихал звон проигрываемых монет. Были здесь и небольшие театры, где давались представления весьма пикантного и развратного, но не лишённого чёрного юмора, содержания, а для тех особ, кто предпочитал более жестокие и кровавые развлечения, в Квартале Страстей имелась пара арен для кулачных боёв, на которые мог записаться любой бедолага, остро нуждавшийся в деньгах. Нередко случалось так, что в ходе схватки один из бойцов случайно или же намеренно, для своего удовольствия или на потеху толпе, забивал неудачливого оппонента до смерти. Вид покрытого синяками и кровоподтёками трупа вызывал взрыв хищнической радости и иступленного восторга у кровожадных зрителей, и они с хвалебными криками на устах осыпали новоиспечённого, но неподсудного убийцу пригоршнями меди и серебра. В тех случаях, когда борцов не хватало, на арену выпускали ополоумевших от постоянных побоев и издевательств псов или больших, цветастых петухов с подвязанными к лапам стальными шпорами, чтобы кровавое зрелище ни за что не прекращалось.

Разумеется, что Квартал Страстей далеко не всегда был обителью разврата и жестокости, и прежде он носил совершенно иное имя. Начиналось всё куда более прилично, по языческим меркам, разумеется. Когда-то в этой части города было воздвигнуто святилище Веклиа́ды, Богини Плодородия и Покровительницы молодожёнов. Два раза в год в начале апреля и в конце сентября под открытым небом проводились недельные празднования; весной жрецы молили богиню ниспослать им богатый урожай, а осенью народ щедро благодарил свою покровительницу и нес ей дары с полей, садов и приводил лучших быков и коней из стада, чтобы жрецы принесли зверей в жертву и оросили ноги Божества свежей кровью. Параллельно с подношениями жрецы проводили свадебные ритуалы, ведь среди верующих господствовало убеждение, что обручившиеся в дни празднеств молодожёны в первую брачную ночь, которая нередко происходила в каком-нибудь укромном закоулке того же святилища, обязательно зачнут здоровых и сильных детей, а последующие роды пройдут для матери легко и почти что безболезненно, ведь богиня сбережёт её от всяческих напастей.

Народные гулянки редко обходятся без хмельных напитков, и кто-то должен подливать нектара богов в пустеющие кружки. Вокруг храма Веклиады, как грибы после летнего дождя, стали вырастать пивнушки и кабачки, а рядом с ними и в них самих поселились десятки напёрсточников, картёжников, обездоленных женщин и простых карманников с ворами, за которыми подтянулись и более крупные преступники. Теперь народ приходил за весельем, не только в дни религиозных торжеств, а вообще в любое время дня и года, будь то морозная декабрьская ночь или промозглое осеннее утро. Бесноватый фестиваль более никогда не завершался и не сбавлял оборотов. Хотя жрецы Велкиады и слыли весьма фривольными людьми, которым была чужда ханжеская мораль воздержания в любви и пище, но тот всеобщий разгул разврата, одурманивания и преступности, окруживший святилище их любимого божества, сумел вызвать возмущение и отторжение даже у них. Священники пытались бороться с напастью, проклинали гуляк и проституток, судились с трактирщиками, писали жалобы в Сенат и даже пытались подкупить некоторые банды, чтобы те силой и страхом выдворили неугодных хозяйчиков, но ничего не помогало, ведь к тому моменту Лордэн расцвел как торговая жемчужина запада, торговля и ремесло вытеснили земледелие, тем самым лишив культ Велкиады былого значения и влияния, а вот трактирщики, сводники и устроители боёв исправно платили налоги в казну, чем и подкупали расположение алчных и расчётливых властей.

Ещё со времён первого дешёвого кабачка, обслуживавшего народные гуляния в честь сбора урожая, у каждого увеселительного заведения в квартале кроме законного владельца был ещё теневой, не чуравшийся грязных методов ведения бизнеса крышеватель, имевший в свою очередь знатных и многоуважаемых покровителей среди аристократии и городских чиновников, вечно грызшихся между собой за доходную территорию. Чаще всего их ожесточённые конфликты и разборки происходили где-то в стороне от глаз обывателей, но бывали редкие случаи, когда всё выходило из-под контроля, и улицы захлёстывала безбашенная резня всех со всеми; взаимных обид и предъяв всегда было в достатке, нужна была только хорошая искра. В подобных случаях стражи предпочитали не вмешиваться в поножовщину, прибывая лишь под самый конец, чтобы подсчитать трупы и повязать уцелевших, пока те не разбежались по тёмным углам.

Единственное место, всегда сохранявшее независимость и не платившее кому-либо дань, была Ивла’аршийская гильдия работорговцев. Сколь бы то ни было крупных латифундий, рудников или копий подле Лордэна не существовало, так что рабская сила подобного толка не была востребована, а грошовой прислуги для обслуживания особняков хватало и среди местного населения, так что гильдейские купцы выставляли на продажу исключительно рабынь для любовных утех, покупая и излавливая их во всех уголках света. Живой товар был поистине первосортным; совсем молоденькие и невинные, красивые на лицо и возбуждающие фигурой их продавали за чистое золото равное их собственному весу, а самых прелестных и обворожительных, обладавших необычной внешностью выставляли на аукцион, на который рассылали приглашения всем богатеям города.

Особенно ценились заморские девушки с тёмной, эбонитовой кожей и низшие эльфийки, но с последними всегда было очень много проблем, так как они, невзирая на страх пыток и казни, норовили сбегать от хозяев, а все попытки сломить их волю в одиноком заточении, чтобы те смирились с новой судьбой и приняли рабское существование, приводило только к тому, что эти гордые и непреклонные девушки предпочитали расстаться жизнью, чем жить в качестве чьей-то безвольной собственности. Причём в этом деле они проявляли недюжинные усердие и смекалку, от чего их приходилось держать взаперти, подальше от окон, острых предметов, раздев догола и обрив налысо, так как они исхищрялись повесится даже на собственных полосах. Разумеется, что подобные условия жизни крайне негативно сказывались на здоровье и внешнем виде эльфиек, от чего товар быстро портился и сильно терял в цене, делая всё трудоёмкое и рискованное предприятие крайне невыгодным.

Что же до девушек, которые не решались на этот отчаянный шаг, то после покупки их дальнейшая судьба складывалась по-всякому, в зависимости от характера и плотских пристрастий владельца, но, как правило, где-то через год-другой сытой и даже в чём-то роскошной жизни в дворцовых спальнях наскучившие и хорошенько поистрепавшиеся игрушки оказывались выброшенными на улицу, чтобы освободить место и время для новых. Не обученные иному ремеслу и не имея крова над головой, им приходилось идти в бордели, чтобы заработать себе на хлеб, если только им до того не удавалось охмурить и утащить под венец какого-нибудь лавочника средней руки, который ради их заморской красоты, был готов закрыть глаза на их неприглядное прошлое, взять на попечение чужого бастарда, а заодно до конца жизни терпеть насмешки.

Обитатели и работники квартала предпочитали носить яркие и броские наряды, обильно украшенные пуговицами, перьями, бубенцами и бахромой. Выискивавшие себе клиентов девицы были столь развязными и лихими, что нередко расхаживали по улицам в одних только юбках или чулках, потрясая обнажёнными грудями на радость подпитым гостям. Кстати, о них. Некоторые горожане, перед тем как войти в царство греха и наслаждения, имели привычку прятать благостные лица под цветастыми масками разных фасонов. Особенно скрытными и осторожными были те посетители, чьи фантазии были уж слишком необычными или откровенно больными.

То тут, то там среди праздной толпы любителей кутежа можно было встретить угрюмых, неприметно одетых мужиков с увесистыми дубинками на поясах, подменявших в Квартале Страстей городскую стражу. Это были люди образцовой выдержки и силы воли, способные устоять перед калейдоскопом соблазнов и искушений, за что их за глаза называли евнухами и голубками, но никто из остроумных шутников никогда бы н осмелился сказать им это в лицо, ведь тогда бы им самим пришлось распрощаться с мужским достоинством. Главной задачей хладнокровных надзирателей была охрана жриц любви, от перепивших гуляк, помощь во взимании платы, и усмирение смутьянов, но ещё они следили за всеми подозрительными чужаками, что осмеливались зайти на их территорию. Одним из таких нежелательных пришельцев был капитан Нейдуэн, быстро пробиравшийся через нескончаемый карнавал.

Капитану уже прежде доводилось бывать в этом злачном местечке, занимаясь расследованием нескольких убийств и одного поджога, в результате которого сгорели полторы дюжины людей, находившихся под сильнейшим воздействием выпивки и дурмана. Даже в те короткие визиты ему было до глубины души отвратительно находится в теле Храма человеческого упадка, разложения, торжества всего животного и низкого над разумным и высоким. В свободные от работы часы он никогда сюда не возвращался. Тем не менее, Хромос точно знал, где располагался бордель «Логово Суккуба». Дело было в громкой и невероятно дурной славе, которая выделяла данное заведение среди всех прочих публичных домов. Постоянные крики и сладострастные вопли истязаемых мужчин заставляли всех прохожих мужского пола почувствовать ноющую боль в паху и пробежать мимо дома как можно скорее, и только самые отважные или безумные мученики решались переступить через его порог. Стараясь не думать о творившихся там вещах, капитан свернул в соседний со зданием борделя переулок.

Здесь было сыро, грязно и пахло смесью подсохшей рвоты, скопившихся испражнений и сгнивших помоев. Вдоль домов, имевших красивые и ухоженные фасады, валялись кучи разорванного тряпья, разбитых бутылок и объедков, которыми довольно пировали банды разжиревших крыс. Среди сырого хлама капитан увидел сладко сопевшего мужчину в одних порванных кальсонах. Украденная одежда и грядущая простуда были лишь маленькой неприятностью в сравнение с наглыми грызунами, что принюхивались к аппетитным, пропахших копчённым салом пальцам и покрасневшему носу бессознательного пьянчужки. Хромос прошёл немного дальше по переулку, перешагивая через мутные лужи, и вот по правую руку из-за угла показался угрюмый и чутка покосившийся на бок дом. Он был старым и казался совершенно заброшенным; все окна были заколочены изнутри, а карниз и гурты покрывал толстый слой птичьего помёта и прилипших к нему перьев. Капитан трижды обошёл здание, внимательно прислушиваясь к каждому шороху, и тихонько постучал костяшками о зелёную дверь. Ждать долго не пришлось. Уши капитана уловили приглушенный звук шагов, и в двери открылось небольшое окошко.