Текст книги "Фэнтези 2016. Дорога до Белой башни(СИ)"

Автор книги: Алёна Волгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Ты не знаешь, кто подавал сигналы в холмах? – задал я давно мучивший меня вопрос. Кто они, наши неведомые союзники?

– Конечно, знаю. – Хэлис выглядела очень довольной собой. Это брунни, я их вызвала песней.

– Брунни? Степные духи? – хотелось ещё спросить: они что, действительно существуют? – Никогда их не встречал.

– Конечно, ты же не бард. Они музыку любят, а кочевников недолюбливают, потому что те своими табунами портят степи. Так что я попросила их подшутить над степняками, и брунни были рады согласиться.

– И никакого Бисхе-хана поблизости нет? – глупо спросил я.

– Не знаю такого, – улыбнулась Хэлис. – Эринна сказала, она пойдёт заговаривать зубы старому степному волку, Тиль должен за это время найти тебя, а мы с Валом останемся в холмах. Вал обругал её и пошёл с ней. Он прав, мне не было страшно – ведь со мной были брунни.

Невероятно. Значит, наше тайное оружие – девочка с лютней и горстка безобидных светлячков. И тем не менее мы отбились! Я с внезапным облегчением подумал, что может быть, всё ещё кончится хорошо. Может быть, наш поход к Серентису – не такая уж безумная затея. Оказывается, люди способны иногда просто на невероятные вещи.

***

Рассвет застал нас в той же балке. Ночной мрак отступил, выявив кучи брошенных как попало вещей, дремлющих лошадей и пару наспех сделанных лежанок. На одной из них сидела Хэлис, она монотонно раскачивалась, закрыв лицо руками. Эринна бродила по лагерю как потерянная, и на неё было больно смотреть.

Тиль умер перед самым рассветом. Вал увёл от него Эринну, как ребёнка, заставил вымыть окровавленные руки, расчесал ей волосы. Я примерно представлял, что она сейчас чувствует. Операция в походных условиях – и так нелёгкое дело, а когда у лекаря кружится голова из-за последствий отравления, и руки дрожат? А когда раненый – твой друг, и даже больше, чем друг? Мысль о том, что несчастье случилось из-за моей выходки, казалось, теперь поселилась у меня под сердцем и грызла изнутри. Зачем они это сделали? Зачем пытались меня спасти? Неужели моя жизнь настолько ценна, что ради неё стоило рискнуть своими?

Когда девушка в очередной раз прошла мимо, я схватил её за руку.

– Почему?! – спросил я только.

– Не благодари, – ответила она. И ушла. А я остался. И мир вокруг почернел. Тяжело, муторно, на языке – гадостный кислый привкус. Кажется, это чувство... вины? Его я тоже давно не испытывал. И, честно говоря, не хотел бы лишний раз пережить.

***

Что ты рыдаешь, размазав палёную тушь?

Лучше б ты пересекала в собачьей упряжке плато Гинкудуш...

(Б. Г ребенщиков – Слово Паисия Пчельника)

Над могилой Тиллерина мы с Валом общими усилиями воздвигли огромный серый валун. Вал медленно провел по камню рукой, выжигая положенные слова, девушки стояли рядом, молчаливые, как тени. Потом мы с Валом оставили их возле камня, чтобы дать им возможность спокойно попрощаться.

Я полагал, что из-за Эринны мы сегодня никуда не двинемся. Такое горе, как у неё, лучше выплакать сразу, за раз, иначе оно будет есть тебя изнутри всю жизнь. Уж я-то знал. Так что я готов был ждать и уже приготовился охранять нашу стоянку от степняков, если они вдруг появятся здесь.

Однако уже через час Эринна, прямая, как палка, и с совершенно сухими глазами ждала нас в седле. Хэлис всё ещё сидела возле камня, тихо перебирая струны своей лютни.

– Хэлис, – осмелился позвать я её.

Девушка тихо поднялась. Видеть её мордашку с размазанными потёками слёз было невыносимо. Она всхлипнула и вдруг улыбнулась.

– Они обещали, что будут приходить сюда. И здесь всегда будет расти свежая трава.

Я не посмел спросить, кто это – они. Но как же мне хотелось хоть краешком глаза заглянуть в её мир, который совершенно точно был куда ярче и цветнее, чем наш. И куда более добр.

После похорон Тиля Эринна превратилась в ледяную статую. Темп скачки стал просто бешеным. Мы ехали днём, не обращая внимания на жажду и безжалостно палящее солнце. Мы мчались ночью мимо тёмных холмов, похожих на спящих исполинов, и ковыль в призрачном свете луны ходил волнами, как серебристое море.

Я-то легко выдерживал такую скорость, а вот Хэлис выглядела совершенно измученной. Но спорить с Эринной она боялась. Мы все её боялись. Никто меня даже словом не упрекнул за происшедшее, и от этого я чувствовал себя особенно погано. Вал посматривал на Эринну с беспокойством, но молчал. Мы останавливались только для того, чтобы дать отдых лошадям. На последнем привале Вал посадил Хэлис в седло перед собой, и она сразу же уснула у него на руках. Так они и ехали. Эринна этого даже не заметила.

Я молчал, пока мы не добрались до Каменного дола – вытянутой узкой долины, на самой границе степей. Эта долина спускается прямо к паромной переправе через реку Стикс – естественной границы между землями степняков и владениями кьяри. Это самый короткий путь к переправе, и всё же редкий человек осмеливается выбрать эту дорогу.

Про Каменный дол ходит много легенд. Говорят, что когда-то здесь было бранное поле, куда пришли имперцы, чтобы отомстить степнякам за постоянные набеги. По приказу императора каждый из воинов принёс сюда камень, и каждый, кто остался жив после битвы, унёс камень с собой обратно. Судя по немаленьким каменистым холмам, сжимающим долину в тесных объятьях, защита своих земель далась имперцам дорогой ценой.

Говорят, что духи воинов, павших здесь, до сих пор витают над степью.

Говорят также, что один из воинов то ли опоздал на эту эпическую битву, то ли по какой-то другой причине пропустил сражение, но когда он увидел мёртвое поле и тела павших товарищей, то проклял сам себя и до сих пор бродит ночью по степи, с каждого путника взимая плату за проезд. И будто бы чаще всего платой оказывается жизнь. Местные уже привыкли к этому древнему привидению и прозвали его Стариком.

И чтобы уж окончательно отвадить любого путешественника от этой долины, говорят также, что как бы ты ни старался, всё равно не сможешь пересечь эту долину засветло: что-то обязательно случится с тобой в дороге и вынудит тебя заночевать здесь.

Изложив все эти соображения, я предложил своим спутникам обогнуть по широкой дуге это несчастливое место. Вал в кои-то веки был со мной согласен.

– Нет, – просто сказала Эринна, и мы поехали через долину.

В полном соответствии с дурными предсказаниями, лошадь Вала через несколько часов захромала. Наш кудесник поколдовал над несчастным животным в прямом и переносном смысле, и конь его немного повеселел. Но дальше Вал повёл его в поводу, и темп передвижения сразу упал.

Мы с Хэлис разглядывали причудливые холмы, окаймлявшие долину. Камни, составлявшие их основание, иногда представляли собой настоящие скульптуры. Хэлис, развлечения ради, метко придумывала им имена: один был похож на вставшего на дыбы льва, другой – на припавшего к земле грозного пса... Перед одной такой скалой, высотой в пять раз выше человека, сильно выдающейся в долину, мы остановились все вчетвером.

– Всадник... – произнесла Хэлис.

– Старик, – поправил я её.

– Пока что не похоже, чтобы он мог кому-то навредить, – усмехнулся Вал.

– Погоди, вот дождёмся ночи...

Мы неосознанно прибавили шагу.

Чем ближе неслышными шагами к нам подбирался вечер, тем сильнее сгущалась наша тревога. Небо, разметавшее сегодня лилово-оранжевые покрывала, спускалось всё ниже, и всё острее чувствовалось присутствие чужих богов. Одно облако, висевшее совсем низко над цепочкой холмов, было похоже на островерхий старинный шлем; оно медленно плыло за нами, будто Старик уже наметил нас в жертвы и не хотел упускать из виду.

Даже когда глухая ночь спустилась на землю, мы не решились сделать здесь остановку. Мы с Валом зажгли «светляков», и все продолжили путь. Эринна оставалась безучастной к страхам, Вал был слишком занят своей лошадью. Только Хэлис казалась настороженной, как маленький степной зверёк.

Когда из темноты впереди соткалась фигура всадника высотой в два человеческих роста, я ничего не сказал. Сверхъестественным усилием воли я даже удержался от банального «я же говорил!». Просто мелькнула мысль, что у меня накопился приличный должок перед моими попутчиками, и теперь мне представился шанс сравнять счёт. Так что я просто направил коня вперёд, сделав знак своим спутникам оставаться на месте.

Эринна меня удержала.

– Подожди. Ты уже достаточно подразнил степняков. Лучше я сама.

Я дёрнулся было, но, взглянув ей в лицо, понял, что в её словах не было никакой издевки, никакого подтекста – просто констатация факта. Но всё равно, отпустить её к Старику – бредовая идея. Да у этого дуболома один только меч почти с неё ростом!

– Эринна права, – Вал выехал вперёд, – тебе нельзя рисковать, без тебя нам не пройти через Лабрис. Так что поеду я.

– Поздно.

Похоже, Всаднику надоело ждать, пока добыча соизволит явиться к нему, и он придвинулся к нам сам. Огромная тень нависла над нами, внимательно осмотрела всех по очереди и проскрежетала:

– Может, в картишки?

***

Но, говорят, что таким, как мы, таможня дает добро.

(Б. Гребенщиков – Стерегущий баржу)

– Тройка!

– Семёрка!

– Дама!

– Ах, ты так! Ну, щас я!

Наверное, это было самое сюрреалистичное приключение последних дней – перекинуться в карты с древним замшелым великаном.

– Только, чур, не на щелбаны, – сказал я, когда мы четверо осознали, что нам предлагают.

Старик оказался крепким игроком. Он хрипел застарелым бронхитом, гулко бил себя ладонью по колену, хохотал, как из бочки, и блефовал по-чёрному.

Когда очередной кон закончился, этот великан отбросил засаленные карты и с удовольствием потянулся. В его грязно-рыжей бороде я заметил ниточки мха.

– Эх, хорошо! А то скучно здесь стало в последнее время, народу маловато.

– Теперь понимаю, почему, – буркнул я, подсчитывая проигрыш. Эх, сюда бы Дориана! Они бы со Стариком отлично поладили, два старых картёжника. – Зачем тебе деньги? Клад собираешь?

– Дело не в деньгах, а в принципе! – и ещё несколько монет канули в островерхий шлем размером с хорошее ведро.

Наши с Валом «светляки» освещали эту необычную картину голубоватым светом, придавая ей дополнительный оттенок потусторонней жути. Наши кони, стреноженные, паслись неподалёку и в сгущавшемся тумане казались призраками.

Вал с Хэлис целиком отдались игре, как дети. Вал так усердно ерошил свои волосы в особо драматичные моменты, что стал похож на ушастого степного ежа. Эринна поглядывала на Старика с подозрением.

– В чём всё-таки подвох? – решился я спросить. – Если мы проиграем, ты не выпустишь нас из степей? Превратишь в камень на рассвете?

– На кой мне это? – смертельно удивился Старик. – Здесь каменюк и так хватает, вон их сколько! – он кивнул лохматой башкой на окрестные холмы.

– Эта степь с каждого берёт свою цену, – посерьёзнел старый воин. – В тех холмах лежат мои братья, щит и меч великой Империи. Теперь я остался один... последний её защитник. Правда, степняки поумнели. Больше сюда не лезут.

– Империи больше нет, старик, – резко сказала Эринна.

– Но мой долг от этого никуда не делся.

– Хорошо, и какая же наша цена?

Старик льдисто сверкнул прищуренными глазами:

– Вы уже заплатили. Разве вас было не пятеро, когда вы пришли в степи?

От его взгляда девушка передернулась.

– Я предпочла бы сотню раз умереть, чем платить – так!

– Я тоже, поверь мне. Но степь никому не даёт выбора. Знаешь, я понял, что в этом есть определенная мудрость. Ты просто платишь. И идёшь дальше.

– Ну что, продолжим? – спросил он совсем другим тоном.

Ещё два кона, и, благодаря моей ловкости, мы с немалым трудом смогли остаться при своих.

– Конечно! Чтоб кьяри да не везло в карты! – восклицал раздосадованный Вал.

Я сам не заметил, как задремал. Проснулся утром резко, как от толчка. Рядом зевнула Хэлис, завозился Вал, как сонный барсук. Эринна ещё спала. И всё случившееся ночью можно было бы счесть нелепым красочным сном, навеянным старыми легендами, если бы не одно обстоятельство. Неподалёку от нас в утреннем тумане виднелась скала, похожая на всадника, в точности такая же, какую мы видели вчера днём.

Когда лагерь был свёрнут, Эринна, уже сидевшая в седле, задумчиво остановилась перед скалой.

– Хочешь вернуться и проверить? – спросил я её.

– Ну уж нет! – она пришпорила лошадь и поскакала прочь.

***

И есть время раскидывать сеть,

И время на цыпочках вброд...

(Б. Гребенщиков – Как движется лёд)

Трудно описать чувства господина Ксантиса, когда он решил во второй раз навестить кагана Харре-хана и попал прямёхонько на его похороны. Он ошеломлённо смотрел на высокий погребальный костёр, на котором возлежал старый хан в полном военном вооружении, и не знал, что и думать.

По словам скорбящих соплеменников, Харре-хан мужественно схватился с «проклятым демоном кьяри», и тот одолел его.

Ксантис скорбел вместе со всеми, так как налаженные связи со степняками следовало беречь. Он успокаивал себя этой мыслью, когда вместе с другими принёс богатые дары на костер старого воина, но про себя решил, что пошлёт господину Джозеру дополнительный счёт.

Во время церемонии, глядя на пылающий в ночи огонь, Ксантис размышлял, насколько силён и хитёр должен быть кьяри, чтобы сбежать прямо из стойбища, будучи скованным, и положить при этом половину охранников.

Против такого существа было только одно оружие – другие кьяри. А значит, ему не только придётся отправиться за Стикс вслед за своими альтийцами, но и искать там союзников среди проклятых «кровососов».

Ксантиса совершенно не прельщала эта идея. Но другого выхода у него не было.

Часть 2. Белое и черное

Там, где я родился, основной цвет был серый,

Солнце было не отличить от луны...

( Б. Гребенщиков – Вброд )

Мы вчетвером стояли на пристани и ждали, когда прибудет плот с перевозчиком. Колокол, в который мы прозвонили, чтобы привлечь внимание перевозчика, всё ещё гулко гудел. Плот сейчас болтался на середине реки, так что ожидание могло затянуться. Перед нами медленно катил свои молочные воды Стикс. Утро было тихое-тихое, так что было не различить, где кончается туман и начинается речная гладь.

Вот поднялось бледное сквозь туман солнце, обрисовав на другом берегу смутные очертания Драммодола, города, куда мы держали свой путь. В долине реки располагались и другие города кьяри: Кирнесс на самой границе с Харааном, Аспендос. Дальше, за долиной, еле-еле можно было разглядеть отвесные серые скалы, похожие на огромные куски халвы – нагорье Лабрис.

Лабрис с его неприступными скалами, ядовитыми туманами, коварными ловушками и бездонными пропастями – это сердце наших земель. Жить там могут только кьяри. В Лабрисе расположены наши клановые крепости, сила и гордость каждого рода. Но, к примеру, у того же мастера Файерса, кроме фамильного замка Миэрглос, наводящего ужас на редких гостей своими архитектурными изысками, имеются также вполне приличные дома в Кирнессе и Аспендосе. А всё потому, что он ненавидит гостиницы.

– Подходящее название вы придумали для своей реки, – Вал усмехнулся.

– А это не мы. Так её назвали первые поселенцы. Люди, обосновавшиеся в долине после падения Серентиса.

– Рисковые ребята, – оценил Вал. – И с чувством юмора у них был полный порядок.

– И они явно были знакомы с древними легендами, – подала голос Хэлис.

Я не стал им объяснять, что в жизни любого человека могла приключиться такая ситуация, что либо в петлю, либо под крыло к кьяри. К нам в долину приходили разные люди. Обнаруживали с удивлением, что жить по соседству с кьяри не так уж страшно, а где-то даже выгодно. И те, кто остались, сделали это совершенно добровольно.

– Зато степняки называют эту реку по-другому, – продолжил я. – Роухвивар – Кровавая река. Они верят, что купание в ней может повлечь за собой преждевременную смерть. Естественно, мы всеми силами стараемся поддерживать их в этом заблуждении.

Хэлис рассмеялась. Паромщик спешил к нам вовсю, не желая упустить выгодных клиентов. Я шепнул девушке на ухо:

– Между прочим, перевозчика зовут Харон.

Хэлис прыснула:

– Да ладно! Ты шутишь.

– Серьёзно. Всех перевозчиков здесь зовут Харон, это своего рода традиция.

Мы погрузились на плот. Нынешний Харон оказался улыбчивым рыжим парнем в тёплом плаще. Наш измученный вид вызвал у него сочувствие. Похоже, он принял нас за очередную кучку изгоев, желающих попытать счастья на другом берегу Стикса.

Город тем временем постепенно приближался, но не давал себя как следует рассмотреть, прикрываясь утренней дымкой. Уже виднелись красно-коричневые скатные крыши домов, выплыл из тумана тонкий шпиль Сторожевой башни, на холме, в западной части города тёмными шапками клубились Аркеевские сады...

Хэлис удивило отсутствие привычных городских атрибутов, она вслух удивилась: мол, где же городская стена с крепкими воротами, где укреплённый холм? Паромщик засмеялся довольно.

– Я ждал, когда вы это спросите, м'леди. Все спрашивают.

– Зачем им укрепления? Кто в здравом уме к ним сунется? Это же кьяри... – проворчал Вал.

Эринна за всю дорогу даже не улыбнулась ни разу.

На прощание Харон весело помахал нам рукой и пожелал удачи.

***

И, может быть, город назывался Маль-Пасо,

А может быть, Матрёнин Посад,

Но из тех, кто попадал туда,

Ещё никто не возвращался назад.

(Б. Гребенщиков – Капитан Воронин )

Мы ехали по медленно просыпающемуся городу, наши лошади бодро отстукивали ритм по брусчатке, а я разглядывал знакомые улицы. Приятно всё-таки вернуться домой.

Мои альтийцы выглядели настороженными и притихшими, все, кроме Хэлис. На её лице было написано исключительное любопытство. Понятное дело, им, наверное, описывали здешние места как Царство Вечной Жути. К счастью, пока что самым жутким происшествием, с которым мы столкнулись, оказалась смачная ругань зеленщика и булочника, которые неудачно столкнулись своими тележками на узкой туманной улочке.

Чтобы немного рассеять страхи своих спутников, я, когда успевал, пересказывал им байки про некоторые места моего родного города.

– Сторожевую башню у нас ещё называют Длинный Вирр, потому что когда-то один кьяри по имени Вирр взял привычку каждое утро водружаться на самый шпиль и сидел там, пока его не прогоняло солнце. Он говорил, что вид просыпающегося города благотворно влияет на его способность к концентрации. Не знаю, помогло ли это его магическим способностям, зато он первым заметил подозрительное шевеление степняков в тот единственный раз, когда они собрались под прикрытием тумана пощипать немного Драммодол.

Бдительный Вирр вовремя поднял тревогу, и в тот день легенда степняков о высокой смертности стиксовых купальщиков получила блистательное подтверждение, а город был спасён.

– А вон там, видите холм со старой полуразрушенной крепостью? Его называют Драконовой горой. Жил в той усадьбе когда-то старый кьяри Драко, который больше всего на свете любил золото и страшно беспокоился о сохранности своих сундуков. Холм, на котором находилось его поместье, представлял собой очень твёрдую горную породу, которую не брала никакая кирка. Тогда Драко магией проделал подземные ходы в своём холме и в тайных пещерах попрятал свои сундуки с золотом. До сих пор находятся охотники поискать эти клады. Правда, от мастера Файерса я слышал, что это полная чушь, так как старина Драко был настолько обделён инженерным талантом, что не смог бы устроить на своём участке даже погреб...

– О, Хэлис, а это тебе должно быть интересно. Взгляни вон на ту гостиницу. Здесь любил останавливаться господин Гарреш, твой знаменитый на все четыре королевства коллега по ремеслу. Я лично встречал его здесь года три назад.

– Ты знал песенника Гарреша? – восхищенно ахнула девушка. – И ты молчал?! Ребята, мы уже столько времени едем рядом с человеком, который знал самого Гарреша!

– Ну, насчет «человека» ты ошиблась. Да и сам Гарреш не принадлежит к человеческому племени, осмелюсь напомнить.

– Правда? – изумилась Хэлис. Видимо, такие подробности биографии любимого барда были ей неизвестны. Все кьяри, и я в том числе, тут же значительно выросли в её глазах.

Я рассмеялся. Уж эти мне поэты! Кто их, умалишённых, поймет? Ты можешь носить её на руках, спасать от разбойников, а единственное, что приведет её в восторг – твоё мимолётное знакомство с рифмоплётом, который в прошлую нашу встречу довёл меня своими виршами до мигрени.

Я еле отговорил Хэлис от остановки в той-самой-гостинице. Мне вообще не хотелось останавливаться где-либо на Золотой улице. Это самый престижный район города, здесь всегда очень оживлённо, и любой, кто явится в Драммодол по нашу душу, будет в первую очередь искать нас здесь. Да и цены тут везде тоже золотые. Так что я направил коня на тихую Староместскую улочку, где, насколько я помнил, находился пансион госпожи Бии. Эта почтенная дама обожала вкусную спряпню, шутя справлялась с нерадивыми горничными и, что немаловажно, запрашивала с постояльцев вполне умеренные цены. Последнее было для нас очень кстати.

В утешение я обещал Хэлис, что за время нашего пребывания в Драммодоле она получит столько музыки, сколько пожелает. Музыку здесь любят. Если мои альтийцы полагают, что в землях кьяри вечера проходят под аккомпанемент заунывного воя голодных демонов и хруста разгрызаемых костей какой-нибудь невезучей жертвы, то они очень ошибаются – вот что я хотел доказать.

И если бы кто-нибудь меня спросил, почему меня вообще начало интересовать их мнение о своей персоне – клянусь, я сам не знал бы, что ответить.

***

Вчера я шёл домой – кругом была весна.

Его я встретил на углу, и в нём не понял ни хрена.

(Б. Гребенщиков – Блюз простого человека )

Дориан сам не знал, что побудило его согласиться на встречу с этим странным человеком. Из его соглядатаев, которых он рассредоточил по всему городу, пока никто не сообщал о появлении Аларика. Зато в городе якобы объявился парень, у которого есть дело к людям, с которыми означенный Аларик сейчас где-то шлялся. И вот этот парень сидит напротив него, вокруг шум-гам, как обычно бывает по вечерам в любом трактире, и разговор у них что-то пока не клеится. Дориан нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. Надо же, чтобы встреча состоялась именно сегодня, когда он обещал сводить в «Золотую маску» крошку Селесту...

– Боюсь, я не совсем уяснил, чем вы можете мне быть полезны, – нетерпеливо произнёс Дориан.

Человек напротив отставил чашку травяного отвара – отвар! О боги! Кто в здравом уме станет пить эти помои! – и твёрдо взглянул кьяри в глаза.

Весь он был какой-то серый и неприметный, но вот свой взгляд этот тип будто позаимствовал из арсенала Файерса; причем подобный взгляд Файерс приберегал для очень специальных случаев.

– Вам нужен Аларик, а мне необходимо, чтобы кто-нибудь изолировал его от интересующих меня людей. Мне кажется, мы можем помочь друг другу. При всём моём уважении, милорд, ваши наблюдатели – дилетанты, я же могу отыскать даже песчинку в этом городе, не то, что человека.

– Послушайте, господин... э-э...

– Господин Ксантис, милорд.

В мозгу у Дориана, обычно занятого подсчётом карточных долгов и сложной логистикой красоток, что-то щёлкнуло. Кажется, кто-то из его знакомых не так давно пользовался услугами некоего господина Ксантиса и остался вполне доволен результатом.

– Не вы ли недавно ухитрились отыскать приятеля жены одного моего знакомого, лорда...

«Серый человек» предостерегающе поднял ладонь:

– Прошу меня простить, милорд, на меня нападает немота, когда меня расспрашивают о моих клиентах. Специфика работы, знаете ли.

– Понимаю, – мнение Дориана об этом невзрачном человечке заметно изменилось.

Репутация, – думал тем временем Ксантис, – хорошая репутация может помочь человеку даже по эту сторону Стикса.

– По рукам, – улыбнулся Дориан. – Вы поможете мне, я помогу вам.

Сделка была заключена. От зубастой улыбки сидящего напротив кьяри у Ксантиса засосало под ложечкой, и на миг ему показалось, что он заключил сделку с дьяволом. Но Ксантис отбросил дурные предчувствия. Работа и репутация – вот что важно. О суевериях можно будет вспомнить потом, когда дело будет сделано.

***

Ты запой, а я услышу,

Для того и голос дан

Всем, кто любит, всем, кто слышит,

Кто поёт свои года...

(Б.Г ребенщиков – Боги )

Столь желанное для Хэлис путешествие в страну музыки неожиданно наметилось на следующий же вечер. Днём, пока девушки отдыхали, мы с Валом наведались к одному торговцу, которому случалось иногда снаряжать экспедиции в Пустыню. Тот обрадовал нас известием, что на подготовку всего необходимого ему понадобится несколько дней, прямо сейчас нет ни одного свободного уилши, «что хотите со мной делайте, благородные господа». Уилши – это некрупные пушистые животные вроде овец, с широкими разлапистыми ногами, которые прекрасно выдерживают переходы по пустыне, безропотно таская на себе груз, а то и наездника.

Пришлось согласиться. Мы оставили задаток и удалились. Таким образом, у нас неожиданно освободилось несколько вечеров. Хэлис со страшной силой тянуло к музыке. Вал отвёл меня в сторонку и попросил взять Эринну с собой, а то её состояние уже серьёзно его беспокоило. Он надеялся, что общество других людей хоть немного её отвлечёт. Я кивнул и отправился приносить себя в жертву искусству.

В Драммодоле музыку по вечерам можно было услышать в каждом трактире, но если вы хотели усладить себе слух чем-то совершенно особенным, следовало идти в «Золотую маску». Этот трактир располагался на красивейшей площади города, конечно же, на Золотой улице, туда съезжались лучшие исполнители со всей долины, и там собирались самые искушённые ценители. Первых привлекала перспектива выгодных контрактов, вторых – возможность услышать самую прекрасную музыку, по крайней мере, по эту сторону Стикса.

Всё это по дороге я рассказал девушкам. Хэлис возбуждённо захлопала в ладоши. Я рассказал также, что осенью, по традиции, в «Золотой маске» проводится конкурс исполнителей, в котором могут принять участие все желающие. Все участники выступают под маской, и судят их, невзирая на лица, положение в обществе и прошлые заслуги.

В центре площади царил фонтан из пирамиды разновеликих чаш, в которых переливались блестящие струи. Мы подошли к «Золотой маске», которая издалека привлекала внимание блестящей вывеской, яркими огнями и группами оживлённых нарядных людей, прогуливающихся недалеко от входа. Многие из них имели при себе футляры с музыкальными инструментами. Хэлис тоже взяла свою лютню, но, думаю, скорее по привычке.

– Давно тебя не было видно, – похлопал меня по плечу Санчес, здешний трактирщик. Важных гостей он встречал всегда самолично.

Я выбрал столик в глубине зала, откуда было хорошо видно сцену, расположенную напротив стойки. Зал был высоким, куполообразным, возле стойки две расходящиеся лестницы вели наверх, на балюстраду. Я помнил несколько вечеров, когда и нижний зал, и балконы наверху были заполнены до отказа. Например, в тот раз, когда в Драммодол приезжал незабвенный Гарреш.

– Видишь вон того господина? – кивнул я Хэлис. – Это маэстро Янкиль. Музыкой здесь правит он. А Санчес заправляет трактиром. Санчес – человек, Янкиль – кьяри. Они уже много лет работают вместе.

– Невероятно, – пробормотала Хэлис.

Маэстро Янкиль порхал от одного столика к другому, примечая, кто из музыкантов собирается сегодня выступать, а кто пришел просто так, желая провести приятный вечер. Мысленно Янкиль наверняка уже прикидывал, кого из музыкантов пустить вперёд, а кого придержать, так сказать, "на сладкое". Своё дело он знал как никто.

На наш столик принесли вино и бокалы, и Санчес помахал нам от стойки.

– Вы, наверное, давнишние друзья? – спросила Хэлис, которая радостно оглядывалась вокруг.

– О да, – сказал я, разливая вино. – Наша дружба началась с того, что Санчес выбросил меня, как котёнка, из этого самого зала. За дело, должен признать.

Глаза у Хэлис округлились. Она посмотрела на пожилого благообразного Санчеса. Потом на меня. Потом снова на Санчеса.

– Это было лет тридцать назад, – рассказал я. – Мы с приятелем были... слегка навеселе, и я позволил себе в довольно грубой форме оценить мастерство одного из музыкантов...

Тут я заметил, что Санчес направляется к нашему столику.

– Я как раз рассказываю о нашей первой тёплой встрече, – сообщил я ему.

– О том вечере, после которого я целый день готовился к смерти? – ухмыльнулся трактирщик. Все мои друзья советовали мне бежать из города немедленно. Шутка ли – окунуть в фонтан двоих кьяри! Правда, мне сильно помогло то, что вы оба были, что называется, в хлам, – извините, леди. Когда ты явился сюда на следующий вечер, я весь извелся от страха. А ты сидел один, слушал музыку и молчал.

Я пожал плечами:

– Купание в фонтане оказало целительное воздействие на мою психику. На самом деле я вернулся, чтобы понять, ради чего ты готов был рисковать жизнью.

– Кончилось тем, что мы оба напились, – рассмеялся Санчес.

– По крайней мере, на этот раз обошлось без купания, – закончил я. – Не скажу, что я стал лучше понимать музыку после того случая, но точно стал относиться к ней с большим уважением.

В этот момент к нам проскользнул господин Янкиль. Его интересовала Хэлис.

– Юная леди желает сыграть сегодня? – улыбнулся маэстро, кивнув на лютню.

Хэлис, покраснев, отрицательно помотала головой. Кажется, ей было достаточно просто находиться здесь, она вся была в предвкушении музыки. И музыка началась.

В мире существует достаточно много причин, по которым людям иногда хочется собраться вечерком в стаю. Из своего не слишком богатого опыта я мог припомнить Задушевные вечеринки, от которых наутро оставалось смутное впечатление чего-то хорошего, случившегося с тобой накануне, главное в этих воспоминаниях – не слишком вдаваться в детали. Бывают также Академические вечеринки, после которых ты обширно умнеешь, а ещё Вечеринки, где Заводятся Полезные Знакомства.

Я бы сказал, что эта вечеринка в «Золотой маске» удалась на тысячу процентов.

В начале вечера выступали самые юные исполнители, только пробующие свои силы на этом поприще. Мне запомнился один скрипач – высокий, с теплыми ореховыми глазами и приятной улыбкой. Уже по тому, как бережно он извлёк из футляра свою скрипку, как прикасался к ней, было понятно, что музыкант он хороший. Он обращался со скрипкой так, будто она была его сестрой или возлюбленной, а не обточенным куском дерева. Когда он заиграл, мы забыли, как дышать.

Я вдруг вспомнил, как отыскал в Лабрисе одно место, где приличные кьяри не летают. Я тогда чудом не разбился, маневрируя между тесными скалами, и пару раз чуть не рухнул в воду. Когда я втащил себя на мокрый скользкий обломок скалы и убрал, наконец, крылья, отяжелевшие от водяных брызг, я замер. Прямо передо мной белоснежным пенистым замком высился, гремел водопад, и десятки радужных мостов вспыхивали на его галереях.