Текст книги "Наследник Ярости (СИ)"
Автор книги: Алёна Ляпота
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Наследник Ярости
Алёна Ляпота
Часть первая. Невеста
Дождливыми ночами ему нередко снилась ОНА. Золотистый бархат светящейся юной кожи, лукавые зелёные глаза. Даже во сне он ощущал запах её женственности и видел рядом с собой на подушке окровавленную голову. Она улыбалась, проклиная его.
Владыка так и не смог забыть...
Если б только он мог помешать...
Если б только он знал...
Глава 1
Ирвальд лежал на животе поперек кровати, одурманенный любовным зельем, которое Топчанка варила из горных и лесных трав, заботливо настаивала при полной луне, лишь бы только ублажить княжича. И это ей удавалось на славу. Ирвальд то и дело проваливался в полудрёму – обессилевший после ночи ласк, в которых ведьма была ещё та мастерица.
И хотя любовные утехи были всего лишь данью, которую Топчанка время от времени платила за покровительство, Ирвальд всё больше замечал, как она смотрит на него задумчивым взглядом. А уж, что творилось в ведьминой голове, княжичу не хотелось и знать.
Едва дурман рассеивался, Ирвальд с трудом мог смотреть на бледные впалые щёки полюбовницы и морщился от сального запаха её тела, хотя для ведьмы она была вовсе даже ничего – молода и не дурна собой. Княжич знал, что нашлось бы немало желающих взять её в жёны.
Тем не менее, Топчанка предпочитала замужеству покровителей. А в том, что их несколько, Ирвальд нисколько не сомневался. Возможно, он был чуть моложе остальных и более прыток, поэтому ведьма привечала его по-особому, добавляя в зелье капельку девственной крови. Где она её добывала, княжичу тоже не хотелось знать.
Ведьмы, славившиеся на всё Межгорье коварностью и интригами, были особым кланом, склонным к невиданной жестокости, от которой даже у Ирвальда порою стыла кровь. Он не испытывал к ним особой симпатии, несмотря на то, что собственная мать княжича была ведьмой. И все его прошлые полюбовницы тоже принадлежали к проклятому клану.
Ведьмами кишела земля вокруг. Так что приходилось быть начеку, даже всемогущим владыкам, но Ирвальд давно привык.
Каким бы искусным не было колдовство ведьм, они редко доживали до глубокой старости. Если не изводили друг дружку, то, ослабев, погибали от мести озлобленных существ да охотников. Волей-неволей, им приходилось искать покровителей.
Владыки тоже владели магией, но колдовство их было иного рода. Они были сильны и расчётливы, а в ярости сметали всё на своём пути, не щадя и не ведая милости. Поговаривали, что Ярость породила владык, наделив их невиданной силой. Холодный ум позволил завоевать Горы, чтобы повелевать ими тысячи лет.
Ирвальд был единственным сыном четвёртого владыки Синих Гор, князя Мораша. В его владениях было три вершины, включая ворота извне, и целая долина – до реки, спускавшейся со скалы между Синимих и Белыми Горами водопадом Забвения. Именно в этих водах хоронили умирающих владык – сбрасывая со скалы в бушующий поток. Считалось, что именно так они оставляли свою силу семье.
Ирвальд помнил, как семнадцать лет назад отец с братьями предали водопаду иссохшее, скрючившееся тело деда. Седые волосы волочись по земле, а старик беспомощно бормотал заклинания, более не имевшие силы. Немощь владык считалась недугом, и когда ведьмы уже не могли помочь, родные предпочитали сбрасывать умирающих в водопад, чтобы не оскорблять их самолюбие.
Когда-нибудь настанет черед Ирвальда предать потоку собственного отца. Но он надеялся, что это будет еще не скоро...
– Твои мысли далеко, – шепнула ему на ухо Топчанка, уселась на спину и стала разминать костлявые плечи полюбовника.
В ноздри ударил противный запах пота ведьмы. Зелье утратило силу, пора было уходить. Ирвальд ловко сбросил полюбовницу на кровать, вскочил и стал одеваться.
– Уже уходишь...
В голосе Топчанки послышалось сожаление. Ирвальд бросил мимолётный взгляд на раскосые глаза – один маленький, белёсый, другой выпученный ярко-синий, на копну спутанных русых волос, неуклюже заброшенную на покатые плечи, на чересчур низкую полную грудь со сморщенными сосками, и решительно улыбнулся.
– Мне пора.
Ирвальд вышел из хижины Топчанки, расположенной чуть поодаль поселения ведьм, и свистнул ядокрыла. Крылатый скакун камнем упал с неба, где резвился в облаках с невидимыми самками. Морда его выглядела довольной: глаза сверкали, клюв широко раскрыт. Ирвальд рассмеялся и пригладил жёсткие перья зверя.
– Тебе и зелья не надобно. А, Юрей?
Ядокрыл издал негромкий крик, встрепенулся и вскочил на задние ноги, выделывая передними в воздухе причудливые кренделя. Копыта Юрея поблёскивали золотом – то была единственная часть тела, которая оставалась видимой. На земле это не играло роли: высокая по пояс трава надёжно скрывала ядокрылов, однако в воздухе их легко было распознать.
– Ну, довольно, – успокоил разгулявшегося жеребца Ирвальд, – пора и честь знать. Вперед, в Горы!
Ядокрыл послушно опустился на передние ноги, чтобы владыка смог усесться поудобнее, и расправил крылья, блеснувшие в свете восходящего солнца всеми цветами радуги. Каждое перо скакуна было ядовито, и лишь хозяин, с детства привыкавший к семи ядам зверя, мог спокойно дотрагиваться до своего питомца.
Ядокрылы могли бы считаться бессмертными, так как их тело не знало старости. Однако их можно было убить, отрубив голову. Поэтому в жестоком бою лишь ловкость и умение хозяев могло защитить их жизни от безжалостных мечей неприятеля.
Ирвальд любил своего скакуна. И хоть руки княжича были покрыты глубокими шрамами от острых, как лезвие, перьев, он не надевал на любимца поводья, считая, что это оскорбляет гордого зверя. Он ловко обхватывал ногами бока ядокрыла и крепко держался, чтобы не быть сметённым потоками воздуха. С годами они настолько притёрлись друг к другу, что лишь одним движением бедра Ирвальд мог направить Юрея, куда ему вздумается.
Ядокрыл взмыл в небо, издав долгий переливистый крик радости, и уже спустя несколько мгновений достиг верхушек Гор.
Синие Горы, большую часть времени окутанные грозовыми облаками, в то утро купались в лучах солнца, будто в светлом потоке серебра. На склонах сновали длиннозубые львы и единорогие козлы, недовольные солнцем, потревожившим их тёмные тропы. Над ними кружили двуглавые хищники – каменные орлы, выжидая момент, когда козёл опустит рог, чтобы разорвать его плоть пополам острыми когтями и унести для трапезы своим птенцам. Их перья были тёмно-синими, под цвет гор, хищники могли сбрасывать их, подобно камню, чтобы оглушить более мелкую жертву.
У каждой головы орла было лишь по одному глазу. Правый всегда смотрел вверх, опасаясь пташек-молний и ядокрылов. С крылатыми скакунами их сталкивала давняя неприязнь: каменные орлы любили воровать беспомощных детёнышей, уносить высоко в горы и сбрасывать вниз. За это ядокрылы разоряли орлиные гнёзда, затаптывая копытами птенцов.
Пташки-молнии были вполне безобидны, питаясь ягодами и личинками жуков. У них не было когтей и острых клювов, ядовитых или каменных перьев. Однако в брачный период самцы затевали игрища, превращаясь в крошечные, но смертельно опасные комочки энергии. Они могли поразить любого, и чем крупнее и ловчее была жертва, тем больше самок готовы были распахнуть победителю свои объятия.
Брачный период у пташек-молний наступал два или три раза в год, и мало кто мог предсказать, когда начнётся следующий. Стаи смешивались и рассыпались, перемещаясь по склонам Синих Гор до самого водопада Забвения.
– Осторожно, Юрей, – шепнул Ирвальд скакуну, – кажется, я видел молнию.
Ядокрыл издал приглушённый звук и сделался невидимым. Он тоже боялся пташек, потому как мог рухнуть вниз и раздавить своим телом хозяина.
– Трусишка, – Ирвальд слегка взъерошил перья на макушке зверя – там, где они были чуть менее жёсткими.
Неожиданно один из орлов замер, а затем, озарённый короткой вспышкой, рухнул вниз, на горную тропу. Тотчас же вокруг собрались однорогие козлы и стали неистово топтать несчастного хищника, который, в общем-то, был уже мёртв. Дикий рёв козлов прокатился по Горам жутким эхо. Ирвальд равнодушно смотрел, как горные обитатели выплёскивают свою ненависть, растаскивая тело врага на куски. Он видел это сотни, если не тысячи раз.
Что действительно было забавно, так это молнии. Княжич дивился, как такой крошечной пташке удавалось оставаться в живых после столкновения с огромных орлом, а после ещё хватало сил овладевать несколькими самками? Вот это действительно впечатляло.
Небо постепенно заволакивали тучи, солнечный свет начал таять, уступая место пасмурной полутьме. Таковы были южные склоны Гор.
Ирвальд вдохнул влажный грозовой воздух, подставив лицо навстречу ветру, треплющему его длинные пряди. Хорошо...
Прямо на него надвигалось облако – небольшое, иссиня-чёрное, тяжёлое от дождевых вод. Приблизившись почти вплотную, облако преобразилось, приняв очертания высокой сухощавой фигуры владыки, парившей в небе среди молний, будто на воздушном ковре. Через несколько мгновений облако растаяло.
– Отец, – пробормотал Ирвальд и задумчиво потёр подбородок. Что ему понадобилось так срочно?
Пожалуй, он не поедет домой, хотя очень хотелось искупаться в пещерном озере и смыть с себя запах Топчанки. Но отец не так уж часто являлся ему в грозовом облаке. Пожалуй, всего лишь раз. Тогда ещё не было перемирия между владыками Гор и Песков, и отец призывал его к битве. Что на этот раз?..
Ирвальд развернул скакуна и стремглав полетел к нижним пещерам.
Глава 2
Князь Мораш выглядел неважно. Глубокие морщины беспощадно избороздили кожу вокруг глаз и стянули уголки рта, делая его похожим на старую рваную рану. Волосы ещё не до конца побелели, но уже заметно потускнели и сбивались в клочья. Плечи, и без того худые, утонули в княжеской накидке.
Мораш неумолимо старел, и с каждым годом это становилось заметнее.
Ирвальд не мог спросить у отца, сколько ему лет – у владык это было не принято. Считалось, что от рождения до погребения в водопаде Забвения зима сменяет лето ни много ни мало – восемьсот раз.
Ирвальду исполнилось сто тридцать семь. Почти юноша по меркам владык.
– Здравствуй, сын мой, – Мораш потянулся чуть дрожащими костлявыми пальцами, чтобы обнять плечи Ирвальда и поприветствовать его касанием лба.
На каждой руке владык было по четыре пальца, увенчанных крепкими, как алмаз, когтями. Мизинец представлял собой тонкий острый шип, легко пробивавший даже камень. Благодаря шипам и когтям, а также удивительной гибкости владыки могли взбираться с неимоверной скоростью по отвесной скале, бегать по потолку пещер, а также наносить противнику смертоносные удары с лёгкостью, с которой иные убивают мух. Поэтому вряд ли в долине нашлось бы много смельчаков, способных бросить им вызов и прожить при этом дольше, чем несколько последующих мгновений.
В обычное время владыки предпочитали спокойно почивать на лаврах своего величия, а поделив, наконец, Горы между четырьмя семьями, стремились поддерживать в долинах Межгорья мир – насколько это бывало возможным.
– Я чувствую печаль, – сказал Ирвальд, слегка отступив назад, чтобы видеть глаза старика, выцветшие почти до снежной белизны.
– Да, сын. Случилась беда.
Князь приподнял полы накидки, усаживаясь в массивное кресло у окна, где он любил проводить время, рассматривая Горы. Окна замка, высеченного в скале, выходили прямо в ущелье, отчего в комнатах в любое время суток царил полумрак.
Отец не слишком жаловал солнце, предпочитая красноватое свечение огня. Стены замка были утыканы факелами, горевшими день и ночь, источая приторный сладковатый аромат топлёного козьего жира. Потолки замка, некогда расписанные фресками, были покрыты несмываемым слоем копоти.
– Мой младший брат Орвилл погиб.
– О! – только и смог сказать Ирвальд.
Владыку не так легко было убить. А уж Орвилл слыл опытным воином, жёстким и гордым – про силу и дерзость его слагали легенды. Он не щадил врагов и не подставлял им спину.
– Сегодня мы с братьями предадим его тело водопаду. Семья соберется на памятный ужин. Ты тоже должен быть.
– Но как это случилось? Орвилл?! – сокрушался Ирвальд. Его не волновали церемонии. Кровь в груди кипела от праведного гнева. Смерть владыки должна быть отомщена. Вечером семья решит судьбу безумца, кем бы он ни был.
– Орвилл получил по заслугам, – неожиданно сказал отец.
– Что? – брови Ирвальда поползли вверх от удивления. Владыка? По заслугам? Это было что-то новое в не писаных законах владык.
– Да-да, сынок! Когда все время бросаешь вызов Горам, обязательно наступит час, когда Горы обрушат на тебя камни. Помни об этом!
– Что он натворил?
Мораш оскалил зубы в подобии улыбки и задумчиво накрутил на палец длинную прядь.
– Помню, когда Орвилл был совсем маленьким, в замок привели ящера, закованного в цепи, – так, забавы ради. Нам хотелось поиграть с ним, но ящер не подпускал никого близко. У него были огромные зубы и острые когти. Ему не нравилось сидеть на цепи! Ещё бы! А следующей ночью ящеру удалось разорвать цепи. Он сбежал, разодрав стражников, охранявших его, в клочья. Отец был в бешенстве, а Орвилл, безумец, торжественно пообещал, что собственноручно его поймает.
– Поймал?
– Как видишь...
– Только не говори, что он охотился на ящера в одиночку!
– Орвилл верил, что сможет, если не пленить зверя, то убить. И ещё больше прославиться.
– И что нам теперь делать? – спросил Ирвальд, – Искать ящера?
– Не думаю, что нам стоит это делать, – возразил Мораш, – и братья со мной согласны. Мы подумаем, как наказать ящера за дерзость, но не сейчас.
– Как скажешь, отец.
Ирвальд почтительно склонил голову, полагая, что вопрос решён. Если отец не желает скорой мести, то так тому и быть.
– Но я позвал тебя не для этого.
В комнате воцарилась тишина. Слышно было, как пищат крысы, сновавшие в щелях скал, как шумят, пробиваясь в камнях, пещерные ручейки. Ирвальду стало не по себе. Как же он сразу не догадался: семья сбудет делить вершины, принадлежавшие Орвиллу. Кому-то придётся занять место в замке усопшего владыки. И Ирвальд, как единственный княжич, тоже имел право на часть.
– Тебе необходимо жениться.
– Что?
Мечты о новых вершинах мгновенно рухнули, так и не успев взлелеять его воображение.
– И чем скорее, тем лучше.
– Но зачем? – Ирвальд действительно не понимал. Он был ещё достаточно молод. А из некоторых соображений, даже чересчур молод, чтобы связывать себя узами брака. Он ведь даже и не думал об этом. Где-то в далёком-предалёком будущем это, возможно, имело бы место случиться, но сейчас это казалось совершенно ненужным.
– Тебе нужны сыновья... А мне – внуки. И тогда я смогу умереть спокойно.
– Ты проживёшь ещё долго, – возразил Ирвальд.
– Не скажи, – взмахнул рукой Мораш, – время летит быстро, и не успеешь оглянуться, как воды Забвения позовут тебя...
– Лет двести у тебя ещё есть, – усмехнулся Ирвальд.
– А у Гор нет.
Мораш не ответил, глядя в пространство перед собой. Но Ирвальду не требовались слова – он и так знал, о чём тот думал.
Синие Горы нуждались в наследниках.
Орвилл погиб, не оставив потомков.
У среднего брата, Авгура, были только дочери – склочные, капризные бестии, вечно враждующие между собой.
Старший брат, Калеш, был бесплоден. Ни одна из двенадцати его жён не смогла зачать, к каким бы снадобьям и заклинаниям он не прибегал.
Ирвальд был единственным наследником Гор. И когда не станет отца и его братьев, Горы могут отойти другой семье.
– Но ведь и ты можешь снова жениться, – заметил Ирвальд, – у тебя могут быть ещё сыновья.
– Я слишком стар, чтобы жениться.
– Вовсе нет.
– Больше не будет никаких жён!
Мораш вскочил со стула и громко хлопнул по подлокотнику.
– Ты женишься, и твоя жена родит наследников.
– Но на ком? – Ирвальд растерянно пожал плечами. У него не было ни одной кандидатуры в невесты. Ни плохой, ни хорошей. Совсем никакой.
– Да на ком угодно!
– Даже на ведьме?
– Нет, это уж слишком...
Мораш прикрыл лицо рукой, отворачиваясь в сторону даже от мысли о новой ведьме в семье. И на то была весомая причина.
После смерти матери у отца были женщины, но он так и не позвал ни одну из них замуж. Он мог иметь ещё сыновей, но не пожелал.
Мораш не хотел детей от разных матерей – уж слишком горьким был предыдущий опыт со старшим братом Ирвальда, Тарром.
Первую жену Мораш похитил из мира людей – уж больно она была хороша, маленькая грибница, промышлявшая грибами в лесу под самыми Горами. Но счастья это не принесло: девушка так и не привыкла к чужому для её сердца мужу, называя за глаза сатаной, а родив первенца, даже не смогла взять его на руки, ужаснувшись синюшному цвету худенького тельца, крохотным клыкам, выпиравшим из морщинистого рта и вовсе нечеловеческим ладошкам с шипами. Спустя несколько часов после родов несчастная выпрыгнула из окна замка, разбившись насмерть.
О маленьком Тарре заботились племянницы Мораша, пока он не взял в жёны Ольжанку, мать Ирвальда.
Поначалу всё было хорошо. Мораш души не чаял в жене из своего мира, которая не противилась ему, не проклинала, отворачиваясь к стенке, а отвечала лаской. Ольжанка была красивее многих ведьм, и это тешило его самолюбие. Красоток в долине можно было сосчитать по пальцам.
Рождению Ирвальда радовались все, особенно Тарр, которому давно хотелось брата. Но у Ольжанки на то были иные планы.
Она хотела, чтобы именно её сын, рождённый из ведьмовского чрева, считался первенцем, а человеческий полукровка был досадной помехой. И тем не менее, ведьма ему улыбалась, оказывая должное владыке уважение. Мораш не сразу понял, что она задумала, а когда очнулся, было уже поздно.
Ольжанка хитро плела паутину раздора, привечая подрастающего Тарра, дразня его своим молодым телом, опаивая дурманом и настраивая против отца. И в один прекрасный день Тарр восстал.
Прокравшись ночью в опочивальню, подросток отсёк локоны князя мечом и сжёг их, полагая, что с волосами уйдёт и сила владыки. Что дальше делать, он не знал, и Ольжанка подговорила его бежать подальше от отцовского гнева. Юный глупец послушался коварную ведьму. Бежал в Горы, а когда разъярённый отец настиг его, прыгнул в водопад Забвения...
Ирвальд стал единственным наследником. Ольжанка не скрывала радости и уговаривала Мораша завести ещё детей. Однако владыка даже и слышать не хотел о других наследниках. Ему не давала покоя выходка Тарра, не свойственная владыкам – он думал об этом днями и ночами, горюя о своём первенце.
– То его людская сущность, – твердила жена.
Однако Мораш был упрям и не желал сдаваться. Пытаясь докопаться до истины, он допрашивал слуг, приближённых к сыну, однако все, как один, отвечали, что не замечали в поведении княжича ничего необычного. Мораш не выведал ничего ни под колдовским взглядом, останавливающим сердца несчастных, ни даже под пытками, поджаривая на огне их пятки и живьём вытягивая кости их пальцев – одну за другой.
Ольжанка ничего не говорила мужу, не попрекала излишней жестокостью за крики и стоны, стоявшие в стенах замка. Она была равнодушна к страданиям – впрочем, для ведьмы то было немудрено. Однако улыбка, игравшая на полных, красиво изогнутых губах княгини, вдруг стала казаться недоброй.
Мораша пугала её улыбка.
Тайком от жены он послал письмо одной из своих племянниц, по-матери ведьме, однако ответа не получил. Послав другое, Мораш также не дождался ответа. Послав третье, он сел на ядокрыла и отправился следом за голубем и увидел, как тот упал замертво, даже не покинув близлежащий лес. Владыка заподозрил неладное.
Замок был окутан мороком. Морок был повсюду – Мораш терялся в догадках, как же он раньше его не замечал. Разве что он шёл из его собственной спальни...
Мораш приказал заточить Ольжанку в темницу и созвал совет ведьм. Морок сняли. Тогда слуги многое рассказали Морашу о своей хозяйке: и о том, как часто видели Ольжанку, крадущуюся в комнату к молодому Тарру, и о том, как приводили в подземелье, где ведьма тайком от мужа варила странно пахнущие зелья, десятки молоденьких девушек-пленниц, которых потом никто не видел. Владыка велел вскрыть подземелье. Слуги обнаружили алтарь, сложенный из белых круглых черепов.
Мораш слыхал о молодильных обрядах ведьм, но знал также, что достаточно и одной, чтобы продлить молодость и красоту на долгие годы. Что за проклятое колдовство творила его вероломная супруга, страшно было и подумать. То была жестокость, немыслимая даже для Гор.
Совет ведьм решил изгнать её из клана и лишить колдовской силы.
Мораш же велел оставить её в заточении.
Спустя несколько лет сердце его немного смягчилось. Он разрешил Ольжанке покинуть темницу и поселиться в долине, в селении ведьм. Без колдовской силы она была не опасна.
Однако Мораш недооценил, насколько коварными бывают ведьмы. Особенно, когда их выгоняют вон, лишают титула, достатка и привилегий жены владыки.
Ольжанка восстановила силы, и в один прекрасный день решила похитить Ирвальда. Она тайком проникла в его комнату через окно и подложила под подушку мешочек с ведьминским дурманом. Она рассчитывала подговорить доверчивого юношу, насильно лишённого материнской ласки, убить отца. По её замыслу Ирвальд должен был подсыпать Морашу зелье, выманить к водопаду Забвения и столкнуть вниз. Волосы князя ещё не сильно отросли, так что княжичу было по силам с ним справиться.
Но хитрый план не удался: дурман не подействовал на Ирвальда. Однако он внимательно выстушал мать, притворившись, что внимает её наставлениям, а после передал всё услышанное отцу.
Более Мораш не был склонен к милосердию: Ольжанку снова бросили в темницу. А через некоторое время, отправив сына на боевые учения к владыкам Красных Гор, князь приказал казнить жену-ведьму...
***
– Сегодня на ужине будут владыки Белых Гор. И хранители Небес с дочерьми. Выберем тебе пару.
– Ты забыл, что владыки не берут в жёны дочерей соседних Гор?
– Неважно, – махнул рукой Мораш, – возьмёшь небесную.
– Если небеса снизойдут, – саркастически заметил Ирвальд.
Хранители небес были слабее владык, но считали себя на порядок выше и славились обидчивостью. Их не то чтобы боялись, но старались не спорить лишний раз: всякий раз, когда хранители были недовольны, на солнце набегали тучи, окатывая обидчика ледяным дождём.
Ирвальд не мог себе представить, что бы он делал с такой супругой. Не мог, да и не хотел.
