Текст книги "Останься со мной (СИ)"

Автор книги: Алёна Ершова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Северный Феод искрился зимой. Вокруг избушки белел снег. Стража отсутствовала. Оган приложил ладонь козырьком ко лбу, прищурился и огляделся. Вдалеке курила печными трубами деревенька. Выше, словно вросший в скалу, чернел Кощеев замок Карачун. Слева верткой змеей текла Смородина, упиралась Калин-мостом в пустырь, аккурат между крайним подворьем и замковой оградой. Не пройдешь незамеченным. С другой стороны, нет такого закона, чтоб запрещал живым в Навь посещать. Вон витязи Заставы каждый день туда-сюда в дозор должны ходить, и ничего.

Оган спрыгнул с крыльца. Набрал полные сапоги снега и, ругаясь, стал торить дорогу к деревне. Взмок, устал, пока добрался до околицы, перемахнул через нее и замер. В мусорной куче, топорща голые ребра копошилось худое, облезлое умертвие. Оган невольно отступил. Снег под ногами предательски хрустнул. Нежить оторвалась от своей трапезы и с хрустом развернула голову на сто восемьдесят градусов. Следом повернулось тело. Теоретически княжич знал, что все неразумные мертвяки делятся на классы в зависимости от опасности, а вот на практике, зачем оно магу-артефактору? Оказалось надо. С другой стороны травоядных среди умертвий не водилось.

Оган аккуратно двинулся вбок, желая аккуратно обогнуть опасность и выйти на улицу. А там глядишь, и витязи с заставы подоспеют. Нежить протяжно зарычала и выпрямилась. Облизнулась, словно примеряясь, съедобен ли пришелец. Решив, что да, взвыла и потянула к нему руки, которые тут же стали удлиняться.

Смогич вдруг разозлился. Где ж это видано в их веке об мертвяка убиться?! Он нырнул в карман кафтана и вытащил чарострел.

– Пошел вон! – гаркнул маг что есть мочи и выстрелил.

Чарострел громыхнул огнем. Умертвие истошно заверещало и попятилось. Остатки одежды на нем обуглились, а кожа вздулась волдырями. Вытянутые руки волочились следом не спеша уменьшаться. Нежить спряталась за мусорную кучу и только когтистые пальцы продолжали скрести мерзлую землю. Оган, не выпуская чудовище из поля зрения, обогнул задний двор, и наконец выбрался на единственную в этой деревне улицу. Повел плечами, прогоняя дрожь омерзения, сжал в кармане чарострел с двумя зарядами и зашагал прочь, усилием воли принуждая себя не оглядываться.

Постепенно пришло понимание, что он попросту смог бы очертить себя кругом и дождаться подмоги. А вместе с тем облегчение от того, что так не сделал. Стоило представить, как он вызывает яблочком отца или кого из друзей, как придумывает оправдания... Нет, хорошо, что обошлось, но дальше стоит вести себя осторожнее. А то вот смехота: даже до моста не добрался, а уже неприятностей собрал полный воз! Куда уж на встречу с основателем рода надеяться.

Правда, более ему никто не встретился, а стучаться в дома и спрашивать, отчего здесь навьи гуляют и куда глядит Северова Застава, Оган не стал. Чай, и без него таких умных пруд пруди.

Миновал деревню никем не окликнутый и уже преисполненный чувства скорой победы вступил на Калинов-мост.

– И далече собрался, касатик? – Из тумана вынырнула белоглазая чуда. Преградила ему путь, широко расставив ноги, свернула на груди руки и вопросительно качнула головой: мол, говори, не тяни, неохота из-за тебя, залетного, на морозе портки дубить.

– Мне в Навь надо, – Оган судорожно соображал, с Заставы ли чудка и сможет ли он с ней договориться или на худой конец обойти хитростью.

– Аааа, – издевательски протянула бабка, – веревка, значится, порвалась, и ты решил, не мудрствуя лукаво своим ходом, так?

– Нет. – Смогич нахмурился. Под белесым взглядом он чувствовал себя неуютно. – Мне живым надо, к первопредку.

– Живым! – хриплый старушечий хохот подхватили вороны. Разнесли по всей округе. – Тебе ж яга сказала – жди. Или древний огонь подпекает? Справится твоя Василиса сама. Не лезь. Перепутаешь пути, потом проблем не оберетесь.

Оган открыл было рот спросить, при чем здесь Василиса, но тут в Нави грохнуло да так, что мост затрясся. Серое небо за рекой полыхнуло огнем, и в оранжевых всполохах четко и явственно проступил черный силуэт огненного змея.

Чуда ухватила Огана за предплечье.

– Кощъ-защитник, свершилось! Только вот… – она повернула голову и вонзила белесый взгляд в Смогича. Потом посмотрела вниз, проверяя наличие деревянного настила. – Спутал все же… Чем тебя отец заклял на дорогу?

– От рода отлучить, – Оган тоже посмотрел себе под ноги и вздохнул: – Если на Калин-мост ступлю.

– Вот и ступил, бестолочь! Батенька твой тень Змея без права взял. Тебя, единственного наследника, из Рода вычеркнул, братья твои, закладные, не в счет. Вот и взбеленился пращур, родных душ не учуяв... Теперь и впрямь тебе туда надо. На подмогу Василисе.

– Как...? Почему она там?! – маг нахмурился и перевел взгляд на серую хмарь Нави. – Пусти, я за ней пойду! – Он попытался оттеснить старуху и пройти, но не тут-то было. Чуда аккуратно отступила, качнулась. И вот уже Оган считает щекой холодные бревна Калин-моста.

Держит проход старуха крепко-накрепко. Не чета ведьма горе-витязям, что должны Навь сторожить.

– В кого ж ты торопливый такой? Пойдешь конечно. Но ты что не знаешь: только воины Заставы через мост могут ходить беспрепятственно. А Василиса твоя за женихом мертвым в Навь отправилась. Но она за проход своей кровью и родом заплатила. Остальное сам спросишь, когда увидишь. Спи! – сказала и подула в лицо Огану. Тот моргнул, раз, другой и заснул беспробудно.

Старуха вздохнула, заткнула за пояс полы рубахи, ухватила поудобнее мага за подмышки да поволокла к дому.

– Расходились тут в Навь, как себе в подворье. Вот и Горыню разбудили, Кощея вызволили. Дальше-то что? Щуры ваши тоже один другого краше. Надробили камней сто возов. Хочешь – бей ими, хочешь – в фундамент клади. А вы двое? Ни жизненного опыта за спиной, ни крепкого рода. Только один у другого и есть. Зыбко-то все как, страшно. Вот зачем ты, герой, сюда поперся? – Она хорошенько тряхнула спящего мага. – Теперь получишь всю силу рода…и всю ответственность. Смотри, не переломись. Девчонку защити, да себя не сгуби.

***

Огненный змей прошивал серое небо Нави, словно игла полотно, возникая и появляясь попеременно в мире живых и в мире мертвых. Василиса не знала причин, по которым древний предок чужого рода обеспокоен. Но видела зияющую рану, из которой был вытянут меч, и чувствовала, что силы духа тают. Запоздало пришло понимание – именно клинок долгие столетия держал в Горыне жизнь. Явственно представилось, что произойдет, когда Змей потеряет плотность и развеется сизой дымкой. Но пока еще кольца держали крепко, мешая извернуться и посмотреть, далеко ли земля.

«Далеко! – стальной голос ворвался в сознание. – Верни Горыне осколок души. Я чувствую, он у тебя».

Василиса дернулась и замерла. Голос, возникший прямо в голове, вызвал тихую панику. Неважно, маг ты, яга или пустышка, услышать подобное – крайне паршивый диагноз.

«Ну же, девица, отомри! Раз ты смогла достать меня, значит, осколок души Горыни у тебя. Не медли!»

Василиса хотела возразить, мол, нет у нее ничего от Смогичей. Открыла было рот и тут же захлопнула. Начала высвобождать руку из змеевых колец и наконец сообразила, что держит меч. Решила выбросить его, но тут же услышала:

«Эй! Не бросай меня, ты что?! Я тебе еще пригожусь!»

Пальцы тут же сомкнулись на рукояти, а Василиса стала что есть мочи тянуть другую руку, мысля про себя: «Что хуже: голос в голове или говорящий древний меч?» Наконец высвободилась, дернула с шеи накосник, прижала им змееву рану. Подарок Огана засиял, растекся золотом, залечивая, и вскоре только липкие от крови перья да свежий рубец напоминали о былом. Горыня замедлился, перестал рвать пространство, корежа оба мира. Развернул мохнатую голову, желая разглядеть ту, которую почувствовал в Нави не так давно, ту единственную, что была способна избавить его от тысячелетнего сна. Хороша. Сильно похожа на его невесту, но не она. Дальний потомок. Дитя предательства.

Змей взвыл, вспоминая свою Василису, и яростно понесся к земле.

– Ну, тише, – спокойный голос опалил нутро, сжег всю ярость, и она стала оседать невесомым серым пеплом.

Василиса погладила огненные перья, позволяя восхищению разлиться по венам. «Какой же он все-таки красивый!» Страха не было совсем, напротив – ощущение полной защищенности. Именно эти чувства и передались Змею, проникли в душу, словно летний бриз.

– Тише, хороший. Твоя Василиса ждет тебя на Калин-мосту. Не ушла. Добровольно осталась клятый род хранить. Теперь ее ничего не держит. Она свободна, и ты свободен, переродитесь вместе, встретите друг друга. Так ведь? Ты же найдешь ее, узнаешь в любом обличье? Будешь беречь ее и не дашь в обиду. Пообещай мне, пожалуйста. Это очень важно. Ты нужен ей, я чувствую это.

В ответ по телу Змея пробежала дрожь, и он что есть мочи помчался к Калин-мосту.

У моста, как и положено, его ждал богатырь.

Оган вообще ничего не успел понять. Вот он разговаривает с белоглазой чудой. Миг! И странная ведьма – не пойми где, а на него сверху вниз несется громадный огненный змей. Вьется кольцами, искрится всполохами. Схватил его Василису и тащит неведомо куда. Не то пленить собрался, не то и вовсе сожрать.

– А ну стой! – Оган сунул руку в карман. Пусто. Исчез чарострел. Умыкнула неуемная чудка. Маг огляделся. Даже камня нет, чтоб в проклятого змея кинуть. Вдруг руки нестерпимо зажгло. Не успев до конца сообразить, что произошло, княжич разжал пальцы и вскинул ладонь. В змеиную морду полетели искры. Цветные, трескучие, один в один фейерверк.

Горыня от удивления разжал кольца, выпустил свою добычу. Василиса упала на мерзлую землю, но тут же подскочила и помчалась вслед за Змеем.

– Не трогай его!

Оган искренне понадеялся, что кричит это боярыня не ему. В любом случае момент оказался упущенным, и древний предок возник во всем своем исполинском великолепии перед остолбеневшим потомком.

Повисла тишина. Казалось, даже время замерло в удивлении. Горыня видел перед собой кровного родственника, видел цветные искры приветствия. Но не чувствовал связи этого мальца с родом Смогичей. Вообще никого не чувствовал. Ни среди живых, ни среди мертвых… А там, за дерзким мальцом, на Калин-мосту стояла Василиса Кощевна. Даже отсюда было видно, как она сомкнула тонкие пальцы на деревянных перилах и смотрела, не смея оторвать глаз. И столько всего было в этом взгляде, что словами не передать. Столько ожидания, мольбы и любви, что Горыня готов был отдать охрану рода первому встречному. Тем более, что и рода-то, судя по всему, нет. Слишком он долго спал.

– Как твое имя? – обратился Змей к потомку.

– Оган Смогич!

– Лжешь, – сиплым шелестом разлетелось над пустошью.

– Нет! – Оган вскинул голову и посмотрел в глаза основателю рода. – По крови я – Смогич, но за дерзость и непослушание отец отлучил меня от семьи!

Горыня зашипел и изогнул мощное тело дугой. Огненные перья встали дыбом. Оган не шелохнулся. Так и смотрел в глаза первопредку.

– Я не слышу в твоем голосе вины.

– И не услышишь. Я пришел, чтобы спасти братьев, и отцовское проклятье считаю лишь платой.

– Дерзкий змеич, и на что ты еще готов ради их спасения?

– На все!

Позади Горыни ахнула и прикрыла рот рукой Василиса. Навь ей наглядно показала, что значит давать опрометчивые обещания богам и древним полубожественным Щурам. Змей, по всему, мыслил так же. Ловким ударом хвоста он сбил Огана с ног. Рядом на землю упал ржавый нож.

– На все, говоришь? Хорошо. Вот мое слово, – Змей изогнулся, пропуская Василису перед собой. – Убей деву. Вырежи ее сердце, свари и отдай братьям. Как только они съедят его, излечатся.

«Как прямо ехать – живым не быть, – вспомнила Василиса надпись на столбе и покачала головой. – В конце концов, оказалось совершенно не важно, какой выбран путь. В итоге я пришла именно туда, куда более всего хотела».

Оган поднялся, отряхнул брюки, взял с земли нож и молча переломил его пополам. Бросил обломки наземь.

– Вот тебе мой ответ, предатель.

– Глупец! Ты же сам сказал, что готов на все. Хорошо, тогда, я заберу деву себе, а братья твои погибнут в страшных муках! – Змей злился, и злость эта придавливала к земле.

Оган понял, в какую ловушку себя загнал, но отступать не собирался.

– Ты не тронешь ее! – зашипел он не хуже самого древнего Смогича. – Это наше с тобой дело, ты – мой пращур, и только мне перед тобой ответ держать, а тебе передо мной! Девушка тут ни при чем!

Змей в ответ расхохотался. Громко, гулко и совсем не весело.

– Ни при чем? Ты именно так думал, когда бросался словами? Неужели не знал, что боги слышат только то, что им говорят, и отбирать предпочитают самое дорогое? Почему ты назвал меня предателем? Однажды я всего лишь, так же, как и ты, сказал, что готов на все, и пожелал найти Иглу Коща. Ведь моя невеста пообещала, что станет женой, когда я принесу кинжал ее отца. На беду, желание это услышала сама Двуликая и исполнила его… Тогда, кидая опрометчивые слова, я не думал, что «все» – это гораздо больше, чем я могу себе позволить. Запомни: «все» – это не только ты сам, «все» – это то, что тебе дорого. «Все» – это то, что у тебя было, есть и могло бы быть, не окажись ты последним дураком.

«Упаси меня, боже, что-то просить у Макоши!» – взмолилась Василиса мысленно. И получила в ответ стальное, насмешливое: «Договорились. Хотя я просмотрел тут твою память, ты и без меня неплохо противостоишь старушке-судьбе».

Василиса глянула на меч в своей руке и вздохнула. Кажется, решая одну проблему, она породила другую и упустила из виду третью.

Змей тем временем продолжал:

– Повезло тебе, что ты мой потомок, хоть и не прямой. Повезло, что не сгнил изнутри. Потому спрошу второй раз, на что ты готов ради жизни братьев? Только ты подумай хорошенько, прежде чем словами кидаться.

Оган покачал головой. Он уже и не рад был, что встретил Щура. В его мыслях все выглядело совсем иначе, а по факту вышло, что явился-не запылился в Нави даже без оружия. Где умен, а где хоть вязочки к ушам пришивай.

– Не знаю я… Я пришел тебя победить, что б спасти братьев… а по факту, что не делаю только худо выходит. И братьям не помог, и Василиса из-за меня в Нави, а ты ее пугаешь почем зря, – он поднял взгляд на боярыню и с удивлением отметил, что совершенно неосознанно и не испытывая какого-либо страха, гладит змеевы перья. Сознание ужалила ревность. Оган тряхнул головой и продолжил: – И от рода отец меня отлучил. Да и чем ты мне поможешь? Сам-то тысячу лет под Кощевым проклятьем спал.

Змей изумился. Посмотрел вопросительно за спину Огана. Маг тоже не выдержал и обернулся. За его спиной, в двадцати шагах, на краю Калин-моста стояла древняя царевна. Похожая на его Василису как сестра. Стояла и смотрела только на Змея. Смотрела неотрывно, тепло, обволакивающе. Так не смотрят на врага и пленителя. Так смотрят на любимого мужа, вернувшегося наконец с дальнего похода.

– Назови врага своего злом, а себя добром, и наслаждайся мороком вечных побед. Покуда не придет тот, кто окрестит уже злом тебя … – задумчиво протянул Змей, – Вот, что я тебе скажу, благодаря Кощу твой род просуществовал до сего дня.

– Ну, уж спасибо, – ядовито протянул Оган, – его милостью всю эту тысячу лет один брат оплачивал жизнь другого. А у меня братьев двое. Близнецы, и оба при смерти… Сейчас и вовсе не знаю как мое изгнание из рода на них отразилось.

– Дааа, – Змей опустил мохнатую голову так, чтобы оказаться аккурат напротив Огана, – Но я смогу твоему горю помочь. Если примешь мою силу родовую, огненную магию и дар оборота – спасешь их.

– Это как?

– Очень просто. Смогом звали одного из моих братьев, именно его прямыми потомками вы и являетесь. Именно его род держала магия Кощея кровью моей, так как больше детьми ко дню той злополучной свадьбы никто из нас не обзавелся. Я же первый пернатый змей, который пришел в этот мир. Именно мне надлежало беречь новый род, но я был убит Иглой Кощея ранее других братьев и не мог ни хранить своих потомков, ни передать это право кому-то другому. Потому я и предлагаю сейчас это тебе. Возьми мой род. Молодой, крепкий, сильный, прими в него братьев, и магия Коща потеряет силу. Ну что, согласен?

Хотел бы Оган и сам знать ответ на этот вопрос, только вот беда, он не понял и половины из того, что поведал ему Щур. Сильно уж разнились его слова с тем, что было до сего дня известно. Да и слишком гладко все выходило. Если верить Змею, то он получит новый род, огненную магию и умение превращаться в огромного пернатого червя. А в придачу – жизни братьев (если успеет до них добраться). Одним словом, все настолько хорошо, что где-то обязательно должно быть плохо.

– В чем подвох? – не выдержал он.

Змей довольный кивнул.

– В Долге. Как старший в роду, ты будешь хранить своих потомков при жизни, и после своей смерти. Оберегать их судьбы, судить души. От твоих деяний на Земле и в Нави будут судить о роде. Поверь мне, эта гиря очень тяжела. Но уравновешивает ли она все остальное, решать тебе.

Оган кивнул, принимая слова первопредка. Он поверит ему, а не древним сказкам. Поверит своим глазам и двум женщинам, одна из которых ждет, а вторая мягко гладит пернатую спину. Да. Он согласится на неожиданный дар. Пусть жизнь его более не будет прежней. Останется позади радость создания артефактов, уйдут в прошлое балы и попойки с друзьями. Тяжелым грузом ляжет на плечи Долг. А главное – не будет перерождения. Одни Щуры сменят других, а он, как первопредок, добровольно останется в Нави гарантом процветания рода. Тяжела ноша, но все равно легче опрометчиво брошенного «всего».

– Я согласен принять от тебя силу, Горыня, и хранить свой род настолько, насколько хватит сил.

– Ну, тогда ступай в огонь! – сказал Змей, ударился о землю и превратился в костер.

Огана опалило жаром. Брови с ресницами мигом обуглились. Он сжал кулаки, словно решил спрятать в них остатки сомнений, и шагнул в огонь.

Трескучее, жаркое пламя прильнуло к нему, содрало кожу, сожгло волосы, чтобы следом даровать новые Змеиные. Василиса со смесью восторга и страха наблюдала за тем, как Горыня сделался пламенем. Как Оган бесстрашно вступил в него и исчез, рассыпался искрами. А после из костра вылетело два пернатых змея. Один серый, призрачный, а второй пламенно-алый, с темно-каштановыми всполохами.

Призрачный Змей устремился к мосту и лишь коснулся земли, как обратился в того самого рыжеволосого Горыню. Смешливого и гордого, каким она видела его в прошлом. Горыня подхватил свою невесту, закружил вихрем и увлек в густые воды Смородины.

«В вечности иногда можно найти что-то хорошее, – проскрежетал задумчиво меч, – я рад, что они наконец свободны. Теперь твоя очередь, моя дорогая потомица. Что ты, например, думаешь об этом пернатом отроке?»

Глава 11, в которой каждый идет своим путем

Ответить Василиса не успела. Огненный змей ударился оземь и превратился в Огана. Поспешил к ней, но замедлился на половине пути, резко забыв, куда следует девать руки.

Повисло молчание. Одна на двоих неловкость сковала тела, спутала мысли, вымела все слова из головы. Им столько предстояло всего спросить, столько всего рассказать, а они стояли в полушаге друг от друга и не знали, с чего начать.

– Как вы?

Один на двоих вопрос выпорхнул неожиданно и вновь породил неловкое молчание.

Первым взял себя в руки Оган. Улыбнулся устало и чуть кривовато, запустил пятерню в и без того взлохмаченные волосы и произнес:

– И все же…

– У вас глаза золотые, – вместо ответа выпалила Василиса. – Оба. Очень красиво получилось. Только не подумайте опять, что я навязываюсь или привлекаю внимание. Вы тут по делу, а я задерживаю своими глупостями. Простите и...

– Василиса Ольгердовна, – Оган мягко взял ее руку, прерывая сбивчивый словопоток. – Как вы? Думается, полет в кольцах змея и жуткое испытание, которому подверг вас мой предок, не самое приятное, что может случиться с барышней.

– Я… нет, погодите, а как вы узнали меня?

Маг задумчиво свел брови и потер кончик носа. Василиса поймала себя на том, что любуется сменой эмоций на его асимметричном лице.

– Хммм…вы ж, когда ко мне во сне приходили, так же и выглядели. Я не придал тогда этому значение, но точно знал, кто заглянул в мою холостяцкую берлогу. Да и вы не скрывались вроде. Когда спишь, многие удивительные вещи кажутся естественными, – он подавил улыбку, вспоминая тот украденный поцелуй. – Это уже потом мне мой домовой рассказал, что вы мора. Так что узнать тут вас не составило большого труда… А сейчас вы напомнили, и да, вижу, что внешность другая в дирижабле была… но там сразу понятно, что на лице морок был, хоть и сильный.

Василиса в ответ лишь фыркнула.

– Конечно, лучшими магами Гардарики на очки накладывался.

– Возможно. Но они не были артефакторами. Я б наложил заклятие на серьги. Не так ведет изображение, ест меньше эфира, сложнее снять, а значит, не требует дополнительных защитных условий. Только отвод глаз, который, как известно, прекрасно ложится на топазы. Думаю, вам бы пошли топазы, – он осекся и замолчал. – А почему лучшие маги страны наложили на вас морок?

– Наверное, потому, что я являюсь внебрачной, а точнее добрачной дочерью князя Василия, – Василиса впервые произнесла это вот так просто, без ограничений. В награду имела удовольствие наблюдать, как вытянулось лицо мага. – Вы мне лучше скажите, как здесь очутились и кто такие моры?

– Добро, а вы в ответ – как оказались в кольцах у змея и откуда у вас сей замечательный антиквариат, – Оган указал взглядом на меч. – Но до того, может, наколдуете пару кресел или мягкий диван? В ногах, знаете ли, правды нет.

– А плед и горячий сбитень с корицей вам не наколдовать? – съехидничала Василиса и огляделась. Сесть и вправду было некуда. Кругом простиралась безжизненная снежная Навь. Ноги же гудели неимоверно. Да и от мыслей о еде живот сдавило спазмом. С теплотой вспомнился рыбный бульон чудки. Рот тут же наполнился слюной. Как наяву, представился дымно-пряный запах горячей ухи, в которую перед подачей кинули небольшую тлеющую головешку. Руки тут же обожгло. Василиса открыла глаза и едва не выронила керамический горшок с аппетитным супом.

Смерив мага многообещающим взглядом, она отдала ему еду и вновь прикрыла глаза. Рыжего цвета диван и клетчатый теплый плед с бахромой представились на удивление легко. Увидев творение мыслей своих, Василиса взвизгнула и, скинув ботинки, села.

– Что вы стоите, сударь? – бросила она пораженному магу. – Это же была ваша идея! Давайте, располагайтесь, я наколдую ложки, есть хочется неимоверно.

Оган аккуратно пощупал бархатную обивку и осторожно присел на край. Василиса протянула резную деревянную ложку и накинула на них обоих плед.

В ту минуту во всей заснеженной Нави не было ничего более прекрасного, чем эти двое, что сидели на рыжем диване. На многие ярды вокруг лился свет их встречи. Благодаря ему сотни душ нашли дорогу к Калин-мосту, смогли отстирать рубахи своей прошлой жизни и уйти на перерождение.

– Я не люблю серебро, оно чересчур быстро нагревается и жжет губы.

Оган сдержанно кивнул и невольно посмотрел на девичьи губы. Хотел бы он обжечь их поцелуем и поймать ртом ее вздох удовольствия. Распустить пшеничную косу и с шипением окунуться в водопад волос. Пройтись кончиками пальцев по нежной коже, наблюдая за тем, как бархатные, едва видимые волоски встают дыбом. Прошептать, задевая губами тонкое ушко, милую глупость и услышать в ответ перезвон ее смеха… Он с силой надавил пальцами на переносицу, прогоняя незваное видение, и мысленно поблагодарил боярыню за вовремя накинутый плед.

У Василисы же близость княжича не вызвала пожара в груди. От его взгляда не пылали щеки, не трепетали крыльями оголтелые бабочки в животе, а по венам не растекался пьяный розовый дурман. В общем, ни одного из известных признаков влюбленности Василиса не ощущала. Это успокаивало и внушало чувство безопасности. Пожалуй, рядом с Оганом она легко бы заснула… и с удовольствием бы проснулась, вдыхая полюбившийся аромат жженой карамели и горящей степи. Василиса пододвинулась чуть ближе и нырнула ложкой в горшок.

Когда уха была съедена, Оган без утайки рассказал о проклятье Кощея, что довлело над его родом, о братьях и о своей встрече с ягой. О морах и о том, как он придумал отправиться в Навь. О старухе с белыми глазами и своем чудесном появлении здесь. Утаил лишь о родовой вещице, что связала их с Василисой брачными узами. Не со зла, не с каким-то тайным умыслом, просто не хотел неволить. Желал понравиться сам по себе, а не потому, что стерпится, слюбится. Да и не знал он, что может предложить ей сейчас. Она царевна из рода Премудрых, а он не пойми кто. Ни статуса, ни денег. Понимание того пришло неожиданно и теперь жутко мешало. Куда привести молодую жену, если даже его дом на Огана Смогича записан? А такого нет более. Вычеркнут из всех родовых книг и метрик… Да и образ умершего жениха покоя не давал. Ведь именно за ним пошла в Навь Василиса. Вот никак не представлялось Огану, что он сейчас объявит ей: мол, так и так, ты теперь моя жена, пошли домой, а Велимир твой подвинется, чай, не шкаф. Тем более, зачем тебе мертвый жених при живом-то муже?

Правда после того, как Василиса рассказала ему о своих злоключениях, уверенности в правильности принятого решения у Огана поубавилось. А вот ощущение, что в ее деле что-то нечисто, наоборот, появилось. Язык зачесался от желания сказать правду.

– Сударыня, прошу вас, – он взял ее за плечи и развернул к себе. – Пойдемте со мной! Оставьте эту затею. Вы вернули долг рода, прошли ордалию. Тот факт, что Навь выпустила вас, а не спутала воспоминаниями в том жутком лесу, говорит о вашей невиновности. И никто не посмеет сказать обратное. А если нет, я смогу защитить вас. Не искушайте судьбу!

Стоило ему сказать это, как рыжий диван с теплым пледом исчезли, а они с Василисой оказались перед черным путеводным камнем, на котором было выбито лишь две стрелки и надпись: «Вперед или назад?»

Резко стало холодно.

– Нет, – Василиса не выдержала и, наплевав на все правила приличий, обняла Огана. Ей сейчас как никогда нужно было тепло. Оган прижал ее к себе. – Вот почему все так погано, даже когда хорошо?

– Ты все еще любишь его? – Он ненавидел себя за этот вопрос, но не мог не задать его. Ему нужно было знать.

Василиса пожала плечами.

– Это уже не важно. Таково условие ордалии. Меня за язык никто не тянул… я сама дала слово.

– Мне важно, – он позволил себе зарыться носом в ее макушку. Утонуть на мгновение в мягком шелке волос, поймать себя на мысли, что хочет дышать ею всю оставшуюся жизнь, – Тогда я пойду с тобой!

Эти слова согрели не хуже жарких объятий.

– Тебе нужно к братьям… Знаешь, я отдала твой подарок Горыне, это оказался осколок его души. Теперь мне нечем будет развести костер в Нави, – она посмотрела на него сверху вниз глубоко, неотрывно. Словно хотела запомнить его лицо, и Оган не выдержал.

– Теперь я буду греть тебя изнутри и показывать путь в ночи. Мой огонь не оставит тебя. Укроет и защитит. Слышишь?

С этими словами он привлек Василису к себе и поцеловал. Упоительно, жгуче, дурманяще. Он пил ее холод, сомнения, страхи и отдавал свое тепло, уверенность, стойкость. Он ловил ее дрожь и слезы губами, он держал ее, как самое дорогое сокровище… и все равно упустил.

Исчезла боярыня, словно и не было ее. Вместо Нави – изба-пятистенок, вместо камня – лавка, а вместо Василисы – пустота.

– Ну что, богатырь, победил Змея? Занял его место? Теперь доволен? – чуда на этот раз не насмешничала, напротив, была строга и собрана. – Я провожу тебя до перемещающей избы, пойдем.

Оган поднялся тяжело, неуклюже. Пригладил взъерошенные волосы, провел рукой по колючей щеке, нащупал в кармане чарострел. Чугунные мысли отбойными молотками били в виски.

– И долго я спал?

– Не дольше, чем бодрствовал, – было ответом.

– А Василиса?

– Все там же, – старуха вдруг замолчала и круто развернулась. – Так, неслух, слушай внимательно: твой путь сейчас – братьев спасти, да обещание исполнить, что ты девушке дал. Меньше торопись и больше думай. Ей мало из Нави живой выйти, нужно суметь в Яви не сгинуть. Дело против нее не крепче пня трухлявого, но за каждым пнем приглядывает свой леший. Захочет, ростки на нем пустит, захочет, развеет грибам да муравьям на радость.

Чуда на этом замолчала и до самой избушки на курьих ножках не проронила больше ни слова.

***

Больше всего на свете Оган боялся не успеть. Боялся, что все было зря.

Еще его терзали мысли о выдуманности путешествия в Навь. Он гнал их прочь.

Хотя…

Нет, он не сошел с ума и не спутал морок с Явью. Он видел Духа рода и разговаривал с Василисой, иначе и быть не могло.

Или все же могло? Где закончилась его реальность и начался сон? Или грань настолько тонка, что уже не важно, где она проходит?

Оган выбросил бесполезные мысли из головы и ворвался в родительский особняк. Вопль охранных чар стал для него лучшим из звуков. Он успеет, а если нет, то снова пойдет в Навь и за уши притащит домой братьев. Влетел на второй этаж, перескакивая через ступени. Пронесся мимо вереницы закрытых дверей, безошибочно определяя ту единственную, за которой была его семья. Бывшая.

– Вам туда нельзя, – Верный Белян попытался преградить путь, но низкий рык тени Змея согнул его в почтительном поклоне.

Ударила о стену раскрывшаяся настежь дверь, являя родителям блудного сына. Несостоявшаяся невеста ахнула и попятилась, пытаясь загородить собою кровать Зея. Проснулся дремавший в кресле врач.

– Явился… – заикнулся было князь и осекся.

Оган, не глядя на отца, подошел к кровати Мына, взял его руку и едва сдержал вздох облегчения. Брат был жив.

– Мын Смогич, я, Оган Горыныч, принимаю тебя в свой род и освобождаю от всех клятв и обязательств перед прежним родом.

Удар сердца, другой... и ничего. Только соленый привкус во рту от прокушенной до крови губы.

«Почему, почему не вышло?! – мысли метались, словно улей злых пчел. – Обманул Горыня…?»

– Молодой человек, – первым пришел в себя лекарь.

Оган обернулся. Во рту вытянулись клыки, а ладонь зажгло от возникшего на ней пламени.

«Нет, не обманул. Тогда как? Стоп!»

– Отец, немедленно отлучи Мына от рода! – выпалил он быстрее, чем мысль закончила формироваться.

– Чтооо? Да ты в своем ли уме?! – Сумасбродства сына окончательно вывели князя из себя.

– Ну же! Как меня, от души и без сомнений.

На этой фразе княгиня Зорина лишилась чувств. Лекарь метнулся к ларцу за нюхательной солью. У Гора Смогича побледнели губы, а на висках выступила испарина. Казалось, он вот-вот последует за супругой.

– Отец, пожалуйста, не стой. Дай Мыну шанс!