Текст книги "Южная пустошь 7 (СИ)"

Автор книги: Алёна Цветкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Так, которую вы зовете Великой матерью, захотела перемен, – снова кивнул Михась. Его глаза еще больше обесцветились, зрачки почти слились с пожелтевшим от разрушения организма белком.

– И если бы остановили ее в самом начале, то последствий было бы гораздо меньше…

– Ты права, – он взглянул на меня полинявшими глазами, – ты очень интересный человек, Елина. Мне жаль, что я не могу пообщаться с тобой еще… Это тело умирает гораздо быстрее, чем я думал. И я больше не могу удерживать себя здесь… Прощай, – он улыбнулся, – я расскажу о том, что узнал тем, кто принимает решение… Может быть тебе повезет…

Маг крупно вздрогнул и кулем повалился со скамьи. Умер он до того, как коснулся земли…

Прежде чем закричать, призывая на помощь, я проверила пульс и убедилась, что Михась не дышит, а его сердце больше не бьется в груди. Я должна была уверена, что маги не смогут его спасти. «Он» покинул его тело, но вдруг маг запомнил что-то из нашего разговора? Не хотелось бы, чтобы Ягурда узнала правду о том, кто на самом деле собирает армию, готовую выступить против Великого отца.

Быстро обшарила тело, проверив карманы монашеской хламиды. Маловероятно, но вдруг тот, кто занимал его тело в последнее время, оставил что-то интересное? Но ничего не нашла.

И только тогда, громко, что есть мочи заголосила:

– Михась⁈ Михась! Кто-нибудь помогите!

Первыми к мертвому Михасю примчались два его приятеля. Они кинулись ощупывать тело и творить магию, пытаясь вернуть его к жизни.

Следом примчалась стража. На пятачке перед казармой стало многолюдно. Меня потихоньку оттеснили от тела. И я уже собиралась уйти, как увидела Ягурду, бежавшую от Центральной башки в сопровождении Ильки.

– Что тут случилось? – рявкнула она. Стража невольно отступила, пропуская юную «госпожу Олиру» к телу ее подчиненного.

Маги, приятели Михася, заговорила наперебой, рассказывая одновременно как в последние дни плох был их приятель, и как я пришла к нему за удовольствием. Илька молча потыкала носком мягкой туфли обмякшее тело. Здесь, в крепости, она носила покрывала, скрывавшие ее от макушки, до кончиков ног, и я не могла видеть выражение ее лица. Но почему-то мне казалось, что она презрительно морщилась и довольно усмехалась.

– О чем вы говорили? – Ягурда впилась в меня пронзительным взглядом.

И я ощутила, как едва заметно шевельнулось кольцо Древних Богов на моем пальце: бывшая верховная применила магию, хотя знала, что я надежно защищена от чтения мыслей. Но, мой ответ был так важен, что она рискнула попробовать.

– Ни о чем, – пожала я плечами. И улыбнулась, – я хотела, чтобы он сделал для меня кое-что… То, что делал раньше…

И с намеком подмигнула его приятелям.

Глава 16

Мои девочки в сопровождении Гирема уехали на закате. Мы переживали, что Ягурда может вмешаться и запретить отъезд, поэтому они сделали вид, что Гирем везет их полюбоваться рассветом на краю Хрустальной пустыни, до которой несколько часов пути. За ночь как раз можно добраться до места и немного отдохнуть, чтобы увидеть одно из чудес Аддийской земли.

Им пришлось отправиться налегке, но я нисколько не переживала, пока Анни и Катрила с Гиремом, он найдет способ обеспечить их всем, чем нужно.

Однако Ягурда даже не появилась, а рабыня, которой я заплатила за информацию самой мелкой монеткой адийского султаната, сообщила, что госпожа Олира заперлась в Центральной башне и никого не пускает. За еще одну монету она пообещала узнать, чем же все таки занята «юная госпожа» в башне. Недостатка в деньгах я не испытывала, Гирем, когда узнал обстоятельства моего появления в крепости, позаботился, чтобы я ни в чем не нуждалась, даже если решу уехать и жить одна.

Но рабыня не успела отработать плату. Ягурда в тот же вечер без стука вломилась в мою комнату. К счастью, я закончила с письмами и уже собиралась спать.

– Вставай, – хмуро заявила она, удерживая в ладони небольшой, со сливу, шарик магического света. Вместо свечи. – Надо заняться делами.

– Сейчас ночь, – резонно заметила я, но бывшую Верховную такие мелочи не интересовали совершенно. Она даже не ответила, сделала вид, что не услышала моего возмущения, просто стояла надо мной и ждала.

Пришлось подниматься, сна все равно не было ни в одном глазу. Слишком сильно я волновалась об Анни и Катриле. Надеюсь, завтра никто не вспомнит, что они, вообще-то, должны вернуться к обеду.

Я быстро, под пристальным и очень неуютным взглядом Ягурды, натянула платье, сунула ноги в туфли, поплескала в лицо водой из умывального таза, стоявшего у постели на случай, если мне вдруг захочется освежиться душной ночью.

– Я готова, – кивнула Ягурде. – Мы можем идти.

Она махнула рукой, призывая идти за ней. Мы вышли из покоев в коридор. По обеим сторонам темнели черные провалы дверей: все комнаты были пусты, хотя, по легенде, в каждой должен был спать кто-то из детей. К счастью, магический свет не был ярче пламени свечи и внутренне пространство комнат тонуло в непроглядной тьме. Мы нарочно занавесили окна, чтобы лунный свет не раскрыл правду. О том, что Ягурда может забыть про приличия и ворваться в любую комнату крепости без ведома ее жильцов, мы как-то не подумали. И сейчас я запоздало испугалась такого исхода.

– Только тихо, – прошептала я, – дети едва уснули. Проклятая почесуха мучает их и нем и ночью, заставляя корчится от зуда по всему телу…

– Мне сказали, ты подозреваешь у детей измененную Пустошью болезнь, – не поворачивая головы, подтвердила свою осведомленность Ягурда. – Болезнь, которая способна за несколько дней выкосить всю крепость?

– Красная Пагуба? – спросила я, допустив в голос легкий оттенок улыбки, – да, ты права в той части, где говоришь о смертельной опасности для всех, если дети все же подхватили заразу. Но, это маловероятно… Просто после мора появилась привычка изолировать детей, даже если это простая почесуха.

– Хорошо, – согласилась Ягурда, и мрачно добавила, – но, если ты врешь, и хотя бы одни взрослый покроется пятнами, я самолично оторву головы твоим спиногразам. А потом тебе. Поняла⁈

Я пожала плечами. Когда тебе постоянно, на каждый чих угрожают оторвать голову, то угроза перестает восприниматься достаточно опасной, чтобы испугаться. Тем более сейчас я была абсолютно уверена, что этого не случится.

Вслед за Ягурдой я спустилась в подвал Центральной башни, который представлял собой анфиладу просторных залов. Перед спуском бывшая Верховная погасила магический светильник и зажгла факел. Мы обошли все, тщательно осматривая обмазанные глиной стены. Люди Мехмеда хорошо следили за состоянием подвала, не допуская ни сырости, ни затхлости, однако я, будь эта крепость моей, приказала бы нанести свежий слой глины.

Поначалу любопытство заставляло меня пытаться найти то, что так старательно рассматривала Ягурда. Но ничего, кроме трещин, черной, въевшейся в них пыли и паутины, развешанной по всей высоте и особенно на высоких потолках, я увидеть не смогла и постепенно потеряла интерес с бессмысленному занятию, и просто таскалась за Ягурдой, как хвостик.

От скуки, стало клонить в сон. Я зевала, и иногда, когда Ягурда в одной ей ведомых местах останавливалась и буквально по сантиметру обследовала пустые бело-серые стены, я прислонялась к ним, чтобы подремать.

И когда Ягурда, наконец-то, вспомнила обо мне и заговорила, я от неожиданности вздрогнула:

– Ты тоже это видишь⁈ – восхищенно спросила она. Я даже не сразу поняла, о чем она говорит. И что я должна видеть. – Не знаю, кто строил эту крепость, но вне всякого сомнения, нам очень повезло, что Мехмед притащил нас именно сюда!

Я кивнула. Меня все больше клонило в сон, оказывается бесполезная прогулка отлично помогает побороть тревожную бессонницу. Но следующие слова бывшей Верховной заставили меня проснуться:

– Здесь практически все готово… Кольцо из шести комнат, по одной для каждого мага, и центральный зал для нас. Там мы активируем Зеркало. Но и это еще не все. Я уверена, если содрать со стен глину, которой какие-то олухи обмазали их с пола до потолка, то откроются выбитые в камне магические символы. Нам не придется тратить время и силы на то, чтобы их нарисовать. Кто-то когда-то готовил это место для создания Цитадели.

Я бросила взгляд на беленые стены. Так во что искала там Ягурда!

– Значит все случится гораздо быстрее, чем ты думала раньше? – спросила я…

Вопрос был скорее риторический, я не ждала очевидного ответа, быстро прокручивала в голове новую информацию и пыталась оценить, как сильно изменение сроков влияет на мои планы. По всему выходило, что мне придется поторопиться. Вполне может быть, что решающая схватка случиться гораздо раньше, а я все еще не заручилась поддержкой Богини. Выжидала время, чтобы не злить Ее частыми призывами.

Но Ягурда ответила:

– Если бы проклятый Михась не сдох так не вовремя, – она с досадой цыкнула. – Мне нужен еще одни маг достаточной для активации заклинания силы. И я пока не знаю, где его найти. А ему еще придется проделать довольно длинный путь до крепости… Так что вряд ли мы сможем провести ритуал раньше осени. Но зато у нас будет больше времени на подготовку. Все должно пройти гладко… Каждый должен знать досконально свою партию и понимать, как она вплетена в общую канву заклинания. Чем меньше будет ошибок, тем сильнее получится Цитадель…

Я кивнула. Значит несчастный Михась, покинув этот мир, смог сослужить мне хорошую службу.

– А еще надо очистить стены, чтобы освободить руны, – задумчиво произнесла Ягурда, обводя взглядом пространство. – Это должно быть не так уж сложно, верно? Правда, магию использовать нельзя… Она может вызвать нежелательные искажения и повлиять на будущую цитадель.

– Если хочешь закончить к осени, тебе нужна армия рабынь, – пожала я плечами. Подошла и потерла ладонью стены, пытаясь оценить крепость и толщину глиняного слоя. – Не думаю, что это так просто… эти стены обмазывали глиной много веков.

– Никаких рабынь, – отрезала бывшая Верховная. – Мы все сделаем сами. Через три седьмицы приедут маги, которые заменят предателей: Антоса и Идора. К этому времени мы должны закончить чистку стен.

Я пожала плечами. Мне-то что.

– Сами, так сами… Но мне кажется, вы не успеете… К осени.

– Не вы, – Ягурда довольно хмыкнула, – а мы. Ты тоже участвуешь. А вздумаешь отказаться, – она прищурилась. В свете факела ее гримаса была особенно неприятна, – я заберу твоих детей. Несмотря на болезнь. И посмотрим, как долго они выдержат без ухода матерей…

Я даже не удивилась. Я ведь знала, если нужно Ягурда не станет сомневаться и тут же воспользуется «счастливой» случайностью, благодаря которой получила такой жесткий рычаг давления на меня. Да, детей уже не было в крепости, но они по-прежнему было достаточно близко, чтобы маги могли догнать их и остановить.

– Хорошо, – не стала спорить я, – мы, значит, мы… Но нам нужны хотя бы инструменты…

Подготовку мы начали в ту же ночь. Ягурда подняла своих починенных магов, и мы все вместе отдирали штукатурку с каменных стен. Я больше не пыталась отвертеться, но нарочно делала все медленно, постоянно недовольно бурча под нос. А когда Ягурда отлучалась, оставляя нас одних, я возмущалась достаточно громко, чтобы меня хорошо слышали остальные. Я старательно негодовала по поводу того, что королева и маги, которые практически равны мне по статусу, ведь они приближенные самой госпожи Олиры, вынуждены заниматься таким черным, неблагородным и тяжелым трудом. Хотя такую грязную работу должны выполнять рабыни.

Мой саботаж приносил плоды: маги работали спустя рукава и все чаще высказывали недовольство. Не вслух. Расправа над Михасем все еще была жива в памяти магов, и даже Илька, чуть не плача от того, во что превратились ее в непривычных к грязной работе руки, тем не менее послушно соскребала железным скребком толстый слой штукатурки. Она тоже в первую же ночь предложила Ягурде загнать сюда рабынь, но та отказалась, мотивируя свое желание заморочить подчиненных, режимом секретности.

Сама Ягурда не отлынивала от работы, дыша известковой пылью наравне с нами. Если бы не магия, которой Ягурдра каждое утро очищала мне легкие, используя какое-то шахтерское заклинание, то я бы, наверное, очень быстро загнулась бы. Как и все остальные.

Одновременно, чтобы не терять время, Ягурда заставляла своих подчиненных бесконечно повторять тексты заклинаний для создания Цитадели, усиливающие резонанс движения и мелодию. Проговаривали слова, «танцевали» и пропевали ноты по отдельности, чтобы не сформировать магические потоки раньше времени. К тому же под страхом смерти магам запрещено было использовать в подвале любые другие «молитвы» и особенно слово-активатор. Все это в будущем могло негативно сказаться на мощности Цитадели.

Мне в процессе отводилась маленькая, но важная роль. В определенный момент, услышав особенный звук, который, казалось, не могло воспроизвести человеческое горло, я должна была разрезать вену на запястье и окропить Зеркало своей кровью. Это происходило уже в самом конце. И после этого Ягурда выдавала особенно жуткую фразу и заканчивала ритуал словом-активатором.

Особенный звук я запомнила далеко не с первого раза, а, наверное, с тысячного. Слишком уж сложными были заклинания, произносимые магами. Однажды я уже видела что-то подобное, когда Антос в одиночку остановил восьмерку магов. Но сейчас все было гораздо сложнее.

Шли дни, превратившись в бесконечно тяжелый и утомительный цикл из дневного сна и ночной работы. Я зря боялась, что Ягурда заметит отсутствие Анни, Катрилы и Гирема. После ночной смены даже я вспомнила о них к вечеру.

Притворяться, что я старательно работаю, оказалось ничуть не легче, чем на самом деле соскребать штукатурку, обнажая украшенные затейливыми символами каменные стены подвала Цетральной башни. Я так уставала, что забросила все дела, моих сил едва хватало, чтобы прочесть записку от юного Гирема и чиркнуть пару слов в ответ. Адрей благополучно довез детей до границы с Грилорией, и теперь они ехали в сторону Ургорода, в поместье к Жерену. Причем достичь цели должны были чуть позже, чем туда прибудут Гирем с Анни и Катрилой, которые ехали напрямик, через Южную пустошь и налегке, в отличие от обоза Адрея. Хурра держала связь с сестрой, Изнанка снова стала доступна, и сообщала мне новости об их передвижении. Я писала ей, чтобы она поговорила и с Фиодором, но Хурра ответила, что Фиодор теперь сам не идет с ними на контакт.

Через три седьмицы после начала ночных работ в крепость приехал первый, из вновь пригашенных для участия в создании Цитадели, маг.

Не юнец, хотя и довольно молодой. В неизменной хламиде, с высокомерным и презрительным взглядом на всех. В отличие от меня, у него не было детей, которыми его могла бы шантажировать бывшая Верховная. В отличие от «наших» магов, он не видел, на что способна Ягурда в ярости. К тому же он твердо был уверен что нужен «госпоже Олире» гораздо больше, чем она нужна ему. И в первую же ночь, кривя губы, приезжий маг осмотрел ободранные нами стены и заявил:

– Я это делать не буду.

– И я, – Илька, шатаясь поднялась и встала рядом с магом.

Я с интересом наблюдала за тем, что предпримет Ягурда, которая, взяв в руки железный скребок, прищурилась и смотрела на незадачливых забастовщиков с нескрываемой яростью.

– Посмотри, во что превратились мои руки! – Со слезами в голосе закричала юная рабыня, вытягивая вперед разбитые ладони. И в полном отчаянии добавила, – теперь ни один мужчина не захочет меня!

Я мысленно усмехнулась. Пусть мать Ильки истинная воительница Кларин, вышедшая замуж за султана с далеко идущими планами, девочка, выросшая и гареме и воспитанная на стыке двух миров, возьмет из обоих не только самое лучшее. Но и самое характерное. Если успех аддийской женщины – завоевать и удержать внимание мужчины, значит и для Ильки это важно. Так же важно, как умение сражаться для женщины Кларин.

– И я больше не буду, – один из магов бросил скребок и встал, – можете убивать меня так же, как Михася… Мне уже все равно.

– И мне, – присоединился к бунту второй. – Я так устал, что даже умереть не страшно. Лучше бы я остался в обители, – добавил он.

Ягурда обвела бунтовщиков свирепым взглядом и остановилась на мне. Я, слегка улыбнувшись краем губ, пожала одним плечом, мол, я-то ничего, не возмущаюсь. Не потому что устала или мне нравилось отскребать штукатурку из стен и даже не потому, что я до сих пор боялась за детей… За них я уже не боялась, они уехали достаточно далеко, чтобы маги бывшей Верховной не смогли их догнать. Просто я понимала, сейчас, когда самые преданные сторонники отвернулись от Ягурды, не поддержав их, я смогу стать еще ближе к своему врагу.

– Вы спятили⁈ – зашипела бывшая Верховная, – забыли кто я и кто вы⁈ Забыли, что я могу с вами сделать⁈ Так я напомню! – рявкнула она. – Накину на вас поводки и заставлю пахать, пока не сдохнете! Медленно и больно! Как Михась!

Маги молчали. Маги-подростки уперлись взглядом в пол и молчали. Они устали работать по ночам, устали бояться и теперь смиренно ждали, что предпримет Ягурда в ответ на их бунт. Илька смотрела куда-то в сторону, спрятав истерзанные руки платком, повязанном на поясе на манер фартука. В подвале она снимала покрывала, потому что они мешали ей работать. А новенький маг, вообще, не понимал серьезность угроз своей предводительницы…

«Бунт» вот-вот должен был захлебнуться… Я чувствовала, что Илька и маги-подростки готовы сдаться под напором бывшей Верховной. А глядя на них подчинится и новенький, ведь одно дело спровоцировать недовольство и совсем другое бунтовать в одиночестве. Вот только мне-то разлад между магами был на руку! Я не хотела, чтобы в тот момент, когда я выступлю против Ягурды, кто-то встал на защиту бывшей Верховной. Нет, я должна была воспользоваться ситуацией и посеять еще больше раздора между «соратниками».

– А разве здесь можно применять магию⁈ – я сделал как можно более наивное лицо и недоуменно захлопала глазами. – Ну, если вы, госпожа Олира, хотите принудить их, – кивнула я на замерших «бунтовщиков», – магией, то может лучше использовать ее для очистки стен?

– Точно, – выдохнула Илька. Все же она была не дура, просто отупела от усталости и тяжелой ночной работы, – Олира, ты не можешь! Любое магическое воздействие ослабит будущую Цитадель! Поэтому, ты ничего не сделаешь с нами здесь. А там, – она кивнула наверх и вдруг улыбнулась, – в этом нет никакого смысла. И ты не убьешь нас, как Михася, потому что тебе некого поставить в Круг…

– Да, Олира, – встрепенулся один из приятелей дочери Великого отца, не заметно, пожалуй, даже для себя опустив обращение «госпожа». – Илька хоть и рабыня, но права! И в обители ты говорила нам совсем другое! Ты говорила, что мы будем жить, как короли: лежать на самых роскошных кроватях, у нас будет много одежды и денег, которые можно потратить на что угодно, что люди будут нас уважать и кланяться, а мы будем делать все, что хотим. А вместо этого мы вкалываем по ночам в грязи и духоте, как последние рабы! Ты обманула нас!

– Ты обманула нас, Олира, – подхватил второй, тоже забыв добавить «госпожа», и это было хорошим знаком. Для меня. – Ты говорила, что строить крепость будут рабы, которых мы подчиним с помощью магии. Ты говорила, что наследник султана и его дочь, – он бросил быстрый взгляд на Ильку, – станут нашими заложниками и гарантируют нам полную безопасность. Ты говорила, что королева Елина, – он кольнул меня взмахом ресниц, – сделает все, что нам нужно, чтобы сохранит себе жизнь! И ничего этого нет! – возмущенно закончил он.

А я едва сдержалась, чтобы не закричать, как, мол, так? Это я-то ничего не делаю? Так-то я здесь вместе с ними скребу стены. А вот с Мехмедом, кстати, явно что-то не понятно. Почему он до сих пор не здесь, с нами?

Все смотрели на Ягурду, и все видели, как дернулась она при упоминании имени наследника Эбрахила. И в тот самый момент до меня дошло… Ягурда влюблена в Мехмеда! Просто она никогда, за всю свою долгую жизнь, не имела никаких дел с мужчинами, к которым испытывала бы чувства. И она не знает, что ей делать. Она может угрожать, давить, уговаривать и принуждать. Но вот любить старуха, посвятившая свою жизнь Богине, не умеет.

Глава 17

Все же Ягурда, несмотря на всю мою ненависть, восхищала меня умением говорить с людьми. Умением убеждать, давить на нужные точки, пусть даже это было против человеческой морали. Ей удалось заговорить магов, не только убедив их продолжить скрести стены, но и делать это с энтузиазмом и рвением.

Ильке она пообещала вылечить руки и научить особой молитве, которая сделал бы ее неотразимой и способной привлечь любого мужчину. Илька, которая владела только боевой магией и лекарской, в части лечения боевых ран и повреждений, тут же отступила от своих претензий.

Новенькому пригрозила, что либо он наравне со всеми скребет стены, либо валит обратно. А уж она, Олира, найдет способ сообщить Великому отцу, о том, что среди его ближников завелся предатель. И ему тоже пришлось заткнуться и безропотно скоблить стены.

Магам-подросткам посулила право самим выбрать покои в Цитадели, когда все закончится, и столько золота из казны султана, сколько они могут унести. Глаза мальчишек, не понимающие, что их только что совершенно конкретно надули, ведь унести на себе получится совсем не так много золота, как им, наверное, кажется, вспыхнули от блеска будущих сокровищ, и они, споря, кто сможет вынести больше богатств, снова принялись за работу.

Бунт был подавлен. Эта партия осталась за Ягурдой. И хотя я собиралась продолжить тихий саботаж и провокации, чтобы оттянуть время, но решила поставить и на другое. А именно на открывшиеся мне чувства Ягурды к моему брату, наследнику султана.

Под утро, после возвращения из подвала, я, вопреки обыкновению, не легла спать, а тихонько прокралась по еще пустым коридорам крепости в покои Мехмеда. После выселения из Центральной башни, он жил рядом, в той половине, которая предназначалась для сыновей хозяина.

Стража дремала, перед рассветом всегда самый крепкий сон. И мне удалось проскользнуть в покои незамеченной. Хотя я готова была к тому, что меня остановят и накинула покрывала, которые лежали в сундуках Анни и Катрилы. Путешествуя по Аддии, они прятались под ними и собрали целую коллекцию разных покрывал.

Комнату брата я опознала по отблеску свечи, видневшейся в полуоткрытой двери. Если бы не это, мне пришлось бы заглядывать во все комнаты подряд. А здесь их было немало.

– Мезмед, – прошептала я и тихо поскребла по деревянному косяку, – Мехмед!

– Елина? – удивленно отозвался он. Я услышала легкие шаги и через мгновение дверь распахнулась, впуская меня в гостиную. – Входи. Рад тебя видеть. Но, что случилось? Почему ты так рано?

Я вошла в просторную гостиную. Здесь, как и во всех аддийских покоях, всюду были ковры с толстым ворсом, которые устилали не только пол, но и стены. Ставни на высоких стрельчатых окнах были распахнуты, и предрассветный, прохладный ветер раздувал тонкие занавеси из хлопкового шелка. Кругом лежали горы разноцветных подушек… одна из куч была немного примята, а рядом стоял низенький столик с письменными принадлежностями и большой круглый поднос с напитками и закусками. Кажется, Мехмед работал всю ночь.

– А то ты не знаешь, – хмыкнула я, пододвигая ближайшую гору подушек и опускаясь на ковер, поближе к столику, – чем занимаются все подопечные Олиры по ночам. Никогда не поверю, что ты не в курсе подвальных работ.

– Ты права, – он улыбнулся и элегантным движение примостился на свои подушки, – я в курсе. Но ты-то тут при чем?

– При том, – фыркнула я и стянула с себя покрывала. Без них дышалось намного свободнее. – что у Олиры довольно странное отношение ко мне. С одной стороны я пленница и она постоянно шантажирует меня моими детьми. А с другой, она повсюду таскает меня за собой, как будто бы я ее верная собачонка. И не могу сказать, что я хотела бы открыть ей глаза на ее заблуждение. Я многое узнаю из первых рук… А ты почему не спишь? – вернула я вопрос.

– Да, так, – хотел отмахнуться от расспросов Мехмед, но не смог. И пожаловался, – отец совсем сошел с ума. Такое творит… Мне приходится управлять султанатом втихую. А иначе, боюсь, от моего наследства останутся только верблюжьи кучки.

– Это магия, – кивнула я. – Подозреваю, что те, на кого постоянно действуют магией, теряют разум. Император тоже теряет берега и ведет себя неадекватно. Он собирается обвинить Гордея в том, что тот хочет убить его и захватить трон…

– Не буду спрашивать, откуда у тебя такие сведения, – ухмыльнулся Мехмед. – Но это довольно странно… Зная, как император относится к единственному наследнику.

– Ну, формально Гордей теперь не единственный. Моя дочь родила ему сына. Ребенку уже год. Но император пока не в курсе, что мать с дитем покинули империю, а не прячутся в дворцовых покоях от посторонних, как того требуют традиции Абрегории…

Мехмед присвистнул. Я рисковала, делясь с ним практически государственными секретами чужой страны и, невольно подставляя дочь. Если император узнает, что маленького Артора и его матери давно нет в империи…

– Надеюсь, ты не про одного из те детей, которых я приютил по просьбе старого знакомого, ночного короля Грилории – Гирема? – прищурился Мехмед…

– А что если это так? – ответила я вопросом на вопрос.

Мехмед выругался. И я его понимала. Фактически Гирем обманов втянул его в противостояние с Абрегорианской империей. Если император узнает, кто дал приют беглецам, то ему несдобровать. Никто не станет разбираться, знал он о том, кому помогает, или нет.

– Не стоит переживать, – улыбнулась я. – Моя дочь и ее сын давно покинули твою крепость. И сейчас находятся далеко отсюда… Но не спрашивай где. Все равно не скажу.

Мехмед кивнул. Он не скрывал, что мои слова вызвали у него облегчение. А я перевела разговор на другое:

– Что ты собираешься делать? – кивнула я на столик с письменными принадлежностями, намекая, на тему вопроса.

Мехмед хмыкнул… На мгновение задумался и ответил:

– Что же, Елина, откровенность за откровенность… Я собираюсь сместить отца… И захватить власть в султанате.

– Твою ж мать! – ахнула я. – Но если ты убьешь Эбрахила, то тебя не примут. Ни народ! Ни знать! Это может прокатить в Абрегории, на крайний случай в Грилории, но у вас-то совсем другие традиции!

– Именно поэтому я и не собираюсь его убивать, – улыбнулся Мехмед. – Я хочу воспользоваться правом родительской немощи…

Я очень хорошо знала традиции и законы соседей, но ни о каком праве родительской немощи не слышала. Совершенно точно не слышала.

– Что это еще такое? – наморщила я лоб…

Мой брат довольно хмыкнул:

– Это давний и почти забытый закон о том, что если султан становится немощным, то он не может управлять страной и передает управление страной наследнику. Последний раз власть по этому закону получил мой пра-прадед. Его отец стал слишком стар, чтобы править султанатом и добровольно передал власть сыну. Моего отца придется принудить, но…

– Но Эбрахил совсем не стар! – воскликнула я. – Он здраво мыслит и вполне справляется… Ну, по большому счету, если не брать глупости, которые он творит под влиянием магии…

– А тут возраст роли не играет, – хохотнул Мехмед, – тут имеется в виду совсем другая немощь, Елина.

Он так выразительно обвел меня глазами, что я сразу поняла, на что он намекает…

– У Эбрахила проблемы с женским полом? – мне с трудом удалось не покраснеть. Почему-то намек на секс выбил почву из-под ног. Наверное, я слишком долго одна, без мужчины. Агор далеко, а других мне и не хочется. – Что-то не верится…

– И правильно, – кивнул брат. – проблем у него нет. Но если я смогу убедить всех, что они есть…

– И как ты сделаешь это? – усмехнулась я. – предложишь визирям стоять у постели и держать свечку в надежде, что в присутствии посторонних у твоего отца ничего не получится?

Мехмед на мгновение замер, словно представляя нарисованную мной картину и громко расхохотался.

– Нет, все гораздо проще, – отсмеявшись заявил он. – На этот случай у нас тоже есть закон: если младшему ребенку султана больше года, и ни одна из жен и наложниц больше не беременна, то считается что мужчина утратил мужскую силу.

– Подожди, – нахмурилась я, – насколько я помню это практически единственный повод для развода по инициативе женщины… Ну, или вернее, по инициативе ее рода…

– Верно, – кивнул Мехмед, – ты все правильно помнишь.

– Но как ты собираешься, устроить все это? К тому же придется жать не меньше года… А мне показалось, – я кивнула на стопку писем, – ты не собираешься ждать.

– И ты снова права, – улыбнулся брат. – Я позаботился о том, чтобы у отца больше не было детей уже давно… К началу осени младшему ребенку султана исполнится год, а с тех пор, как каждая женщина в гареме султана тайком получает дозу самого лучшего противозачаточного прошло почти два. Я задумал переворот гораздо раньше, чем в дело вступили маги… А они, невольно, поспособствовали тому, что мой рисковый план так близок к воплощению. Мой отец, под действием магии, упустил контроль за рождаемостью своих детей.

– Ничего себе! – Ахнула я и посмотрела на Мехмеда другими глазами. Кто бы мог подумать, что мой брат способен на такое?

– Удивлена?

Я кивнула. Еще бы! Я не просто удивлена, я в шоке! Мехмед не Грегорик, который способен устроить заговор и убить своего близкого родственника, чтобы занять трон. Да, мой брат не собирался убивать отца, но неизвестно, что выбрал бы сам Эбрахил: умереть или прослыть немощным в этом смысле. В Аддии власть всегда была очень сильно завязана на сексуальности. Традиционные одежды подчеркивали мужскую силу, а размер гарема определялся не столько желанием самого мужчины, но и его титулом. Султан обязан был иметь семь жен и не меньше трех сотен наложниц. И для Эбрахила, признание его импотентом будет значит полный крах личности.

– Я задумал переворот больше десяти лет назад, – улыбнулся Мехмед, глядя на мое вытянувшееся лицо, – когда отец решил сделать наложницей девушку, которую я хотел назвать своей первой женой. Я просил его, умолял… Я готов на все, чтобы Амира всегда была рядом. Даже жениться на ней после того, как отец удовлетворит свою страсть. И тогда он сам женился на ней, навсегда отняв ее у меня.

Я понимала о чем говорит Мехмед. Согласно законам Адийского султаната жена отца становится матерью для всех отпрысков своего мужа, даже если она намного младше его ребенка от другой супруги. А связи между столь близкими родственниками категорически запрещены и считаются инцестом.

– Я решил, – продолжал мой брат, – что раз он забрал у меня то, что я считал самой большой ценностью в мире – любимую женщину, то и я отниму у него то, чем он дорожит больше всего на свете – власть. Много лет мы с Амилом, который все знал, провели в библиотеке в поиске подходящего способа, чтобы занять место султана и оставить отца в живых. Во-первых, я не хотел его убивать. Все же он мой отец. А, во-вторых, я хотел, чтобы он жил и мучился от потери так же, как я.