Текст книги "Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314"
Автор книги: Ален Демурже
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
К этому Целестин II добавил, что братья, их вассалы и держатели будут неподвластны отлучению от Церкви и интердикту, провозглашенному епископами. С этих пор отлучить их мог только сам папа. Не чрезмерными ли были эти привилегии? Возможно. Но орден Храма делил их с орденом цистерцианцев и другими военными орденами. Госпитальеры даже опережали тамплиеров, поскольку уже в 1113 г. Пасхалий II вывел этот новый орден из-под любой опеки, кроме непосредственного подчинения главе христианского мира. Впоследствии госпитальеры получили те же привилегии, что и орден Храма, но они права содержать собственных священников дождались только 1154 г.
В 1174 г. король Арагона Альфонс II отдал недавно возникшему маленькому военному ордену Монжуа замок Альгамбра. В 1180 г. папа Александр III признал орден Монжуа, даровал ему покровительство Святого престола, освободил от десятины, дал право совершать богослужения в местах, на которые был наложен интердикт, и запретил епископам отлучать от Церкви членов нового ордена.[79]79
A. J. Forey. The Order of Mountjoy // Speculum 46 (1971). P. 234.
[Закрыть] Эти привилегии положили начало многочисленным, нередко крайне бурным, конфликтам с белым духовенством. В этом не было ничего нового: подобные споры о привилегиях монашества всегда приводили к обострению отношений между черным (Клюни, Сите) и белым духовенством. Такие конфликты разгорались особенно жарко на местном уровне, где к ним примешивались всевозможные распри из-за владений и доходов ордена Храма.
Однако в данной главе я буду рассматривать только конфликты из-за привилегий, дарованных орденам папой. Одни недовольные ратовали за ограничение священнических обязанностей капелланов ордена Храма. Так, в 1157 г. Бертран, аббат Сен-Жиля, позволил госпитальерам, а в 1169 г. – тамплиерам построить по часовне. При этом он четко установил размеры этих зданий, ограничил количество колоколов до двух и определил их вес. Наконец, он запретил совершать там божественную службу для кого-либо помимо семей или гостей членов ордена.[80]80
Devic et Vaissette. Histoire du Languedoc. T. V. Preuves. Col. 1718.
[Закрыть]
Однако самой возмутительной, с точки зрения белого духовенства, привилегией было освобождение от десятины. Подчеркнем, что споры возникали скорее из-за истолкования этой привилегии, ее границ, нежели из-за самой привилегии. Очень часто клирики сами уступали десятину ордену.
В 1270–1281 гг. конфликт между домом в Марле и приорством Сен-Лоран-ан-Рю пережил несколько обострений. Каждый раз стороны приходили к соглашению, которое выражалось в географическом разделе территории и установке межевых столбов вдоль границы.[81]81
P. Vial. Les templiers en Velay aux XIF et XIIP siecles // Actes du 98e Congres national des societes savantes. Saint-Etienne, 1973. Paris, Bibliotheque nationale. T. II. P. 79–80.
[Закрыть] Злоупотребления были настолько явными, что папство было вынуждено вмешаться, чтобы умерить аппетиты военных орденов и защитить источники существования белого духовенства.
Тем не менее самая резкая критика исходила от белого духовенства Святой земли. Соперничество было острым: военные ордены стремительно распространили свое влияние на относительно малонаселенную территорию, которая после 1160 г. стала сжиматься как шагреневая кожа. В то же время белое духовенство Иерусалима и Антиохии считало, что ведет борьбу с неверными наравне с военными орденами, пусть и другими средствами. Это усугубляло в их глазах несправедливость привилегий, предоставленных рыцарям-монахам.
Архиепископ и историк Гильом Тирский с возмущением обличал чрезмерные преимущества, полученные госпитальерами и тамплиерами. Часто говорят, что Гильом не любил тамплиеров; но госпитальеров он ненавидел не меньше – если не больше. И именно на привилегии рыцарей госпитальеров он повел самое настоящее наступление. Дело было в 1154 г.:
Раймунд де Пюи, магистр ордена Госпиталя… и его братья… начали спорить с патриархом и другими церквями из-за права на приходы и десятину. И, когда прелаты отлучали некоторых из своих прихожан, налагая на них интердикт и отказывая злодеям от Церкви, госпитальеры допускали их в свои храмы, на богослужения и к таинствам, а после смерти погребали их на своих кладбищах. <…> В переданных им церквях они ставят священников, не считаясь с епископами, которые имеют право рукоположения…[82]82
G. de Tyr, XVIII, 3
[Закрыть]
Один инцидент подлил масла в огонь и вызвал гнев Гильома. С некоторых пор госпитальеры, близкие соседи храма Гроба Господня, начали издеваться над патриархом Фульхерием Ангулемским, почти столетним стариком: когда он произносил проповедь на паперти, госпитальеры во всю силу звонили в колокола своих церквей. Хуже того, однажды они ворвались в базилику и начали стрелять из луков. Дружеские увещевания остались тщетными, и патриарх в сопровождении епископов Иерусалимского королевства отправился жаловаться папе Адриану IV. Они приплыли в Южную Италию, сделали все, что было в их силах ради встречи с понтификом, но в итоге не были им выслушаны: в то время папа был поглощен своим конфликтом с императором. В любом случае было ясно, что Адриан IV не испытывал ни малейшего желания наказывать военные ордена!
Даже оставшись безрезультатным, этот демарш стал своего рода сигналом. Несколькими годами позже Александр III вмешался, чтобы усмирить тамплиеров, ввязавшихся в конфликт с монахами из Турню. В 1179 г. на III Латеранском соборе часть белого духовенства перешла в наступление на привилегии военных орденов или, скорее, их злоупотребления. Епископы Святой земли нашли союзников на Западе, в том числе и Иоанна Солсберийского, автора известного политического трактата «Polycraticus». Канон 9 этого собора удовлетворил требования белого духовенства с Востока.[83]83
C. J. Hefele. Histoire des conciles. T. V, 2e partie. P. 1095–1096.
[Закрыть]
Между тем папство по-прежнему оказывало покровительство военным орденам и никогда не ставило под сомнение предоставленные им привилегии. Самое большее, понтифики старались удерживать ссоры орденов с белым духовенством в разумных пределах: они ограничивались тем, что отчитывали – при необходимости сурово – виновных в злоупотреблениях, к какому бы лагерю они ни принадлежали. В 1207 г. Иннокентий III, большой друг тамплиеров, обратился к магистру ордена: он обличил храмовников, которые «налагают знак креста на любого пройдоху, который слушает их проповеди», и осудил тех из них, кто за мзду предоставляет христианское погребение людям, отлученным от Церкви.[84]84
J.-P. Migne. Patrologia latina. Cursus completus. T. CCXV. P. 1217–1218.
[Закрыть] В1246 и 1255 гг. Григорий IX вынужден был принять меры против арагонских епископов, которые отлучили нескольких тамплиеров от Церкви, невзирая на привилегии ордена. Однако в 1265 г. Климент IV угрожал уже тамплиерам:
Военные ордены были освобождены от налогов, которые папство взимало с духовенства (аннатов, десятины). Это налогообложение оправдывалось нуждами крестового похода: поэтому было вполне естественно, что ордена оно не затронуло. Это подтверждает булла «Quanto devotius divino», обнародованная в 1256 г. Тем не менее были и некоторые исключения: в 1247 и 1264 гг. папство, которое вело борьбу с императором Фридрихом II Гогенштафеном, а затем с его сыном Манфредом, прибегло к финансовым ресурсам тамплиеров. Но иногда Святой престол уступал сбор этих налогов светским властям. А вот они проявляли куда меньше щепетильности в отношении привилегий орденов, и в 1297 г. Бонифацию VIII пришлось вынудить Хайме II Арагонского уважать фискальные льготы тамплиеров.[86]86
Forey. P. 131.
[Закрыть]
Эти привилегии являлись залогом независимости ордена, а кроме того, были необходимы для выполнения его миссии. Так же дело обстояло и с госпитальерами. За год или два до ареста храмовников, когда латинские государства Востока уже перестали существовать, магистр госпитальеров Фульк де Вилларе ответил папе Клименту V, просившему его мнения об условиях, необходимых для успеха нового крестового похода:
Пусть будет приказано собрать десятину на крестовый поход со всех доходов и бенефициев, светских или нет, со всех прелатов и служителей Церкви любого сана, положения и должности, со всех монахов и прочих, кроме тамплиеров, госпитальеров и тевтонцев.[87]87
J. Petit. Le memoire de Foulques de Villaret sur la croisade // EEC, 60 (1899). P. 602–610.
[Закрыть]
В конечном счете привилегии вызывали недовольство именно по этой причине; ордены отстаивали их шаг за шагом, идя тем не менее на необходимые компромиссы: привилегии, протест, соглашение – многие споры развивались именно по такой схеме. Главное, не зайти слишком далеко… Это было важно как для ордена Храма, так и для его противников.
Глава 3. Орден Храма, большая иерархическая семья
К середине XII в. сформировались основные «внутренние» характеристики ордена: устав и привилегии были кодифицированы; двойное служение ордена – военное и религиозное – устоялось, и христианское общество его поняло, о чем свидетельствует поток дарений. Остается рассказать о структуре ордена, и в этом я буду основываться на статьях устава второй половины XII и XIII вв., а также дополнениях, которые намного более подробно раскрывают этот вопрос.
Тамплиеры
«Конь, как всем известно, является наиважнейшей частью рыцаря» (Жан Жироду, Ундина, акт I, сцена II). Истинная правота этих слов идеально подходит ордену Храма. Доказательство: если в походе тамплиер, нарушив дисциплину, выезжал из рядов, его спешивали и отсылали (все так же пешком) в лагерь ждать заслуженного наказания (статья 163).
Но лошадь также первым делом приходила на ум тамплиеру, когда он хотел подарком вознаградить «благородного мирянина, друга дома» (статья 82), принявшего участие в крестовом походе и некоторое время состоявшего на службе в латинских государствах.
Лошадь и, особенно, количество лошадей, отведенных каждому из тамплиеров, являлись основополагающим критерием иерархической структуры ордена. Сначала уже само обладание лошадью выделяло воинов, «служащих господину королю с конями и оружием» (статья 9), из числа остальных братьев. А среди бойцов существовало различие между рыцарями, которые имели право на трех верховых животных, и сержантами, у которых было только по одному скакуну.
И опять же, посредством лошади неуловимым образом устанавливалась иерархия высших сановников ордена. Разумеется, все они имели право на четыре лошади. Но магистр ордена вдобавок располагал одним туркменским скакуном – лошадью восточного происхождения, нервной и хрупкой, которая не имела равных в бою, – и двумя или тремя вьючными или ломовыми лошадьми. Маршал ордена, отвечающий исключительно за военные операции, обладал столькими же лошадьми, а вот сенешаль, хотя и был вторым сановником в ордене, получал только одного, если так можно выразиться, «парадного», т. е. хорошего боевого коня, но чуть менее ценного, чем лошадь туркменской породы. У командора Иерусалимской цитадели было всего три лошади и один туркменский конь или «добрый ронкин». Что же касается командиров сержантов, то у них было только по две лошади.
На этом неравенство не заканчивалось. В мирное время лошади магистра питались лучше, чем все остальные: «в то время как братья монастыря получают меру ячменя на двенадцать лошадей, магистр получает [одну] меру на десять [лошадей]» (статья 79). Тем не менее «лошадиная» иерархия отчасти сглаживалась во время военных операций: все кони получали поровну корма, а магистр мог выделить каждому, как рыцарю, так и сержанту, дополнительное верховое животное.
Вот и все, что касается храмовников высшего ранга; но в целом масса тамплиеров была организована таким же образом. Правда, в ней переплетались многие иерархические структуры. Например, мы снова встречаемся с трехчастной схемой феодального общества: те, кто сражаются (рыцари и сержанты), те, кто молятся (капелланы), и те, кто работают (братья-ремесленники). Или со груктурой монастырской организации: с одной стороны, братия монастыря (рыцари, сержанты и капелланы), с другой – братья-ремесленники, – это очень напоминает разграничение между монахами и послушниками у цистерцианцев. Добавим социальное расслоение между знатью и простыми людьми, которое хоть и отчасти, но совпадало с профессиональным разделением – рыцари и сержанты.
Братья-капелланы были единственными в ордене священниками. Они совершали богослужения и наставляли братьев на путь истинный.
Что касается сословия воинов, то оно почти с самого начала распадалось на две категории, рыцарей и сержантов, или служителей, которые отличались от первых лошадьми, одеждой и оружием. Изначально существовало только одно условие для вступления в воинство Храма: свободное происхождение. Но в орден Храма приходили в основном, чтобы сражаться с неверными силой оружия, а заниматься этим было по плечу лишь сословию рыцарей (возникшему и развившемуся одновременно с феодальной организацией общества), так как только они обладали навыками и средствами конного боя.
Этим объясняется и различие между рыцарями и сержантами, которое не стоит недооценивать: сержанты могли сражаться верхом на коне, и в этом случае ими командовал туркопольера (статья 171). Но в боевом строю их никогда не ставили в переднюю линию: они были легче вооружены, хуже экипированы, менее опытны, и поэтому их шеренга не обладала такой ударной мощью, часто неотразимой, как первая.
Вообще-то это различие, которое в своей основе определялось имущественным неравенством, должно было бы размыться в ордене, где при вступлении давался обет бедности. На самом же деле, пропасть росла и соответствовала отчетливому классовому расслоению, которое перекроило средневековое общество. В середине XIII в. человек, просивший принять его в орден, должен был указать, кем он будет – рыцарем или сержантом. Чтобы стать братом-рыцарем, требовалось соблюсти два условия – уже получить рыцарское посвящение и быть сыном рыцаря или хотя бы потомком рыцаря по мужской линии. Так появилась новая привилегия. Дополнения ясно говорят об этом:
Если вы были сервом какого-нибудь человека, и он настойчиво потребовал бы вас, вас выдали бы ему. <…> Если же вы брат-рыцарь, то вам не зададут подобных вопросов, но вас могут спросить, являетесь ли вы сыном рыцаря и дамы, принадлежали ли их отцы к рыцарскому линьяжу, и в законном ли браке вы рождены (статья 673).
Отныне место брата в орденской иерархии зависело от его социального положения в миру. Орден не был инструментом продвижения по социальной лестнице. Эта эволюция была присуща не только воинству Храма: куда зрелищней она смотрится в ордене госпитальеров, не знавшем различия между рыцарем и сержантом. Такое разграничение было введено статутами 1206 г., утвердившими превращение ордена милосердия в братство милосердное и военное. Тем не менее госпитальеры отказались от различий в одежде. В ордене тевтонских рыцарей, появившемся в конце XII в., с самого начала существовало две категории – братья-рыцари и воины братья-миряне.[88]88
I. Sterns. Crime and Punishment among the Teutonic Knights… P. 89–111.
[Закрыть]
Капелланы и воины составляли орденское сообщество (societas); они были братьями (fratres) Храма, приносившими тройной обет бедности, целомудрия и послушания. Все они являлись монахами. Их было много в Святой земле и в Испании, т. е. «на фронте». Рядом с ними, на поле боя, мы встречаем рыцарей, присоединившихся с ордену Храма по своеобразному контракту, заключенному на ограниченное время (milites ad terminum). Эти рыцари присоединялись к ордену, чтобы сражаться; если предположить, что они заключали свои контракты на Западе, то задерживались там ненадолго и быстро устремлялись в места где шли бои. Они разделяли образ жизни братьев и подчинялись тем же самым религиозным и дисциплинарным требованиям. По окончании действия договора рыцарь оставлял ордену половину стоимости своей лошади.
В тылу, в западноевропейских командорствах, рыцарей и сержантов, капелланов и milites ad terminum было гораздо меньше. В каждом командорстве должно было находиться хотя бы четверо братьев. В крупных орденских резиденциях их встречалось больше, однако в остальных не набиралось и такого количества. Полагалось иметь по капеллану на командорство, однако в Арагоне в XII в. случалось, что один капеллан отвечал за несколько домов ордена.[89]89
Forey. P. 272.
[Закрыть] Наконец, на Западе подавляющее большинство составляли те, кто, не отказываясь от своего положения в миру и не принеся обетов, были связаны с орденом тем или иным образом.
Некоторые ради спасения вверяли воинству Храма свое тело и душу; в большинстве случаев к этому дару они присовокупляли какое-то материальное подношение. Иногда они оставляли за собой аво принести обет в выбранный ими момент, подобно некоему Гилаберту, который в качестве условия своего вступления в орден потребовал дождаться дня, когда «к нему придет желание жить по примерувашей жизни». Стал ли он братом ордена? Нельзя быть в этом уверенным, если сравнить этот случай с историей Жака Шазо, объявившего: «И, когда я этого пожелаю, я смогу вступить в дом Храма в Пун и получать хлеб и воду наравне с другими донатами вышеназванного дома».[90]90
Cart, de Douzens, A 159. P. Vial. Les templiers en Velay aux XII et XIIF siecles… P. 73.
[Закрыть] Тех людей, которые отдавали себя ордену и по этой причине именовались «донатами», не следует путать с confratres, «собратьями» Храма; но, кроме Испании, этот словарь часто был слишком размытым.[91]91
J. Riley-Smith. The Knights of Saint John in Jerusalem and Cyprus, c. 1050–1310… P. 243, проводит различие между соnfratres и донатами в ордене госпитальеров; однако он уточняет, что оно не было явным и имело тенденцию к постепенному исчезновению.
[Закрыть] В 1137 г. Арно де Гор преподнес себя в дар дому Храма в Дузане, вверившись братьям воинства, в том числе и его брату Раймунду де Гору, который уже был тамплиером. На следующий год Арно, как и Раймунд, подтвердил свое обязательство. В 1150 г., когда Раймунд уже умер, Арно, в новом документе, объявил, что предает себя ордену в качестве собрата; одновременно он поручил воинству Храма двух своих сыновей, чтобы они были накормлены и одеты.[92]92
Cart, de Douzens, A173–175,181; cм. также P. XXXIII.
[Закрыть] Терминология, туманная в данном случае, становится более ясной в случае с Иньиго Санчесом де Споррето из Хуэски, в Арагоне. В 1207 г. он сделал ордену материальное пожертвование, в 1214 г. он отдал самого себя, а в 1215 г., предположительно после смерти своей жены, он принес тройной обет тамплиеров. Гильом Маршал, «лучший рыцарь в мире», регент английского королевства, дал обет вступить в орден Храма в 1185 г., когда участвовал в крестовом походе. В 1219 г., будучи при смерти, он принес свою клятву в присутствии своего друга Эмери де Мен-Мора, магистра английского дома тамлиеров. Ему принесли белый плащ, который он втайне приготовил заранее. Гильома покрыли плащом, и он попросил, чтобы его похоронили на лондонском кладбище ордена Храма.[93]93
Forey. P. 289–290. G. Duby. Guillaume le Marechal. Paris. P. 19–22.
[Закрыть]
Категория confratres особенно хорошо известна в Арагоне, где у каждого дома Храма было дочернее братство, которое действовало прежде всего как общество взаимопомощи своим участникам (как и всякое братство) и было связано с орденом лишь посредством дарения имущества (оружия, лошадей и прочего) при вступлении в братство, или ad mortem (на смертном одре), или же посредством регулярного внесения милостыни или имущественных даров на протяжении всей жизни. В сохранившихся списках братств ордена Храма встречаются женщины (сорок одна женщина на сорок девять мужчин в братстве Новилласа в конце XII в.), чье социальное положение зачастую был весьма высоким. Более крупное братство, выходившее за пределы Арагона, между 1135 и 1182 гг. насчитывало в своем списке пятьсот двадцать шесть собратьев; среди них мы находим достаточно высокопоставленных людей, и даже короля Санчо VI. Целью братьев было не вступление в орден Храма, не облачение в его одежды, а лишь причастность к духовному престижу ордена и получение связанных с ним выгод.[94]94
M. L. Ledesma Rubio. Templarios y Hospitalarios en el reino de Aragon. Saragosse, 1982. P. 113–114.
[Закрыть]
В очевидной путанице, присущей актам, в которых дариталь передавал себя ордену, можно тем не менее выделить, вслед за Элизабет Манью, три различных типа:[95]95
E. Magnou. Oblature, classe chevaleresque et servage dans les maisons meridionales du Temple au XIF siecle // Annales du Midi, 73 (1961). P. 388–394.
[Закрыть]
В результате простого дарения человек отдавал ордену Храма самого себя в обмен на духовные блага; Бернард Сесмон де Безу отдает самого себя…
для того, чтобы на закате моей жизни Святое воинство взяло меня к себе, или чтобы по решению братьев вышеназванного воинства оно позаботилось о моей душе. А если смерть придет ко мне внезапно, когда я буду пребывать в миру, пусть братья примут меня и предадут мое тело земле в надлежащем месте и позволят мне участвовать в их милостыне и благодеяниях.
Акт вверения себя ордену, сопровождаемый имущественным дарением, позволял совместить духовные блага с материальными: даритель получал пожизненное содержание. В 1152 г. Район де Рье передал себя воинству при условии, что, пока он будет жить в миру, орден будет выдавать ему десять сетье «blade» (зерновой смеси), шесть сетье ячменя и четыре сетье пшеницы с каждой жатвы.
Наконец, передача себя (par hominem) чаще всего всего случалась с бедными крестьянами, как свободными, так и не свободными от рождения, которые дарили себя ордену Храма в качестве сервов:
Гильом Корда и его племянник Раймунд отдают себя в качестве людей ордена Храма и обязуются оказывать посильную службу Господу и воинству, вносить каждый год двенадцать денье оброка, а по смерти завещать свое имущество воинству, в обмен на то, чтобы быть похороненными на кладбище Храма и на протяжении жизни пребывать под покровительством ордена Храма.[96]96
Cart, de Douzens, A199, B 75, A158.
[Закрыть]
Таких дарителей нельзя путать с сервами, подаренными Храму в рамках материального пожертвования кем-то из сильных мира сего, который отдавал свои земли вместе с работающими на них людьми… Сформулированное на бумаге или нет, но покровительство над имуществом и людьми вступало в силу с момента, когда налаживалась связь с орденом Храма. Орден распространял на них мир Божий. Таким образом, тамплиер являлся хранителем мира.
Остается тема женщин и детей. Устав предусматривает (статья 69), что супружеские пары могут присоединяться к ордену Храма при условии, что будут вести жизнь почтенную, не станут жить в монастыре или добиваться белого плаща, а также завещают ордену свое имущество после смерти. Помимо этого случая, женщинам в ордене не было места (в отличие от ордена госпитальеров, куда их принимали), если не считать дарения par hominem, которое могло распространяться на представителей обоих полов. «Пусть дамы никогда не принимаются в дом Храма в качестве сестер».
К тему же тамплиеры принимали только зрелых мужчин, чей возраст позволял носить оружие.[97]97
E. Magnou. Oblature, classe chevaleresque et servage… P. 389–391.
Статья 55 прекрасно иллюстрирует особую позицию тамплиеров в этом вопросе по сравнению с другими орденами.
[Закрыть] Тем не менее нам известно о двух исключениях: Бернард Фодель вверил ордену Храма себя и своего сына, изъявив желание защитить его от превратностей судьбы. Мы знаем о пяти случаях дарения Храму детей в Руэрге и в командорстве Ваур (Тарн) между 1164 и 1183 гг.[98]98
P. Ourliac. Le pays de la Selve a la fin du XIF siecle // Annales du Midi, 80 (1968).
[Закрыть] Один из тамплиеров, подвергнутых допросу в 1310 г. в Лериде, Арагон, заявил, что вступил в орден в возрасте двенадцати лет, другой – тринадцати. Монастырям тамплиеров приходилось принимать сыновей рыцарей, знати, желающих довершить свое образование. Впоследствии некоторые из них могли принести обет: в Лериде средний возраст сержантов составлял двадцать семь лет, а рыцарей – всего двадцать. Нельзя ли это объяснить тем, что они вступали в орден в более юном возрасте, вопреки предписанию устава?[99]99
Forey. P. 285 h 303, n. 190. A. J. Forey осветил этот вопрос в статьях: Novitiate and Instruction in the Military Orders during the Twelfth and Thirteenth Centuries // Speculum. Vol. 61 (1986); Recruitment to the Military Orders (Twelfth to Mid-Fourteenth Centuries) // Viator, 17 (1986).
[Закрыть]
При вступлении в орден или братство (например, в Арагоне) обычной была практика дарения лошади и оружия. «Эймерик и Гильом-Шабер де Барберано предают свои и души и тела воинству, и, когда они покинут мир, они оставят лошадей и оружие».[100]100
Cart, de Douzens, A1, B 75.
[Закрыть] Этот отказ от вооружения и коней символизирует отречение от мира.
Братья монастыря; члены братства, участвовавшие в деятельности ордена, часть которых жила в командорстве, а другие заведовали там хозяйством или занимались иными делами; люди всякого положения, свободные и зависимые, которые через дарение ad hominem и скромное пожертвование обеспечили себе покровительство ордена Храма как на небе, так и на земле. Довершим картину семьи тамплиеров, упомянув батраков, ремесленников, возниц, писцов и нотариев, которые просто выполняли наемную работу для ордена. В одном ракте 1210 г., составленном в Велэ, присуствуют подписи возницы Пьера, сапожника Мартена, пастуха Этьена и повара Пьера.[101]101
P. Vial. Les templiers en Velay aux XII' et XIIF siecles… P. 73.
[Закрыть] В Гардени, в Каталонии, прецептор монастыря вознаграждал услуги общественных нотариев и окрестных священников, составлявших подобные документы. В этой связи уточним, что иногда сами тамплиеры были в состоянии составлять эти акты. Около сотни таких документов из картулярия Сельва в Руэрге написаны братом-тамплиером.[102]102
P. Ourliac. Le pays de la Selve a la fin duXIF siecle… P. 582.
[Закрыть]
Тем не менее не станем сейчас об этом распространяться. Огромное множество тех, кто вступал в орден Храма, и, шире, тех, кто ему жертвовал, были выходцами из мелкой и средней аристократии. В Ваоре список благодетелей, естественно, возглавлял сеньор этой области, могущественный граф Тулузы; но позади него рука об руку шли сеньоры Сен-Антонена и рыцари Пена, рыцари Монтагю и духовные лица из местных церковных учреждений (которые набирали своих монахов из той же благородной среды). В Монсоне все известные командоры происходили из аристократии Комменжа, и все феодальные семейства графства, по примеру графа Додона, вступившего в Орден в 1172 г., внесли свой вклад в расцвет ордена. В Велэ семьи Ла Рош-Ламбер, де Фойе, де Марман, де Дальма, все имеющие корни в этом регионе, поставляли прецепторов, братьев-рыцарей и братьев-капелланов. Еще более красноречив пример области Сельве в Руэрге. Тамплиеры присутствовали там примерно с 1140 г., а в 1148 г. там было учреждено командорство. Открытое несогласие разделило самые могущественные и богатые сеньориальные семьи, благоволившие цистерцианцам, и рыцарей из мелкой аристократии, которые населяли и обогащали этот дом Храма. Первые находились в постоянном общении с Нижним Лангедоком и его городами Безье и Нарбонном; они осознавали сущность феодальных отношений и заказывали свои документы на латыни. Вторые, менее знатного рода, жили в рамках своей среды и обладали дофеодальным менталитетом. Их документы составлялись на провансальском языке. Цистерцианские аббаты были новоприбывшими в этой области, в то время как все прецепторы тамплиеров были уроженцами Руэрга.[103]103
cm. Cabie (Baop); Higounet. Le cartulaire des templiers de Montsaunes // Bulletin philologique et historique du Comite des travaux historiques et scientifiques, 1955–1956. Paris, 1957 (Montsaunes); Vial… (Bejia); Ourliac… (обслать Сельвэ).
[Закрыть]
В Каталонии у ордена Храма были тесные связи с родами средней знати, вроде семей графов Урхеля и Торроха, причем член последней, Арно, магистр Монкады – одной из провинций Прованса-Испании – с 1180 по 1184 г. являлся великим магистром ордена. В Англии мелкая знать обеспечивала существенную часть рекрутов, в то время как в Шотландии тамплиеры выходили, главным образом, из той нормандской знати, которую король Давид привел из Англии.[104]104
Forey. P. 312. T. Parker. The Knights Templars in England. Tucson (Arizona), 1963.
[Закрыть]
Соображения, на которые ссылались люди, предлагавшие Храму самих себя и делавшие ему пожертвования – эти две вещи всегда сочетались друг с другом, – демонстрируют оригинальные черты наряду с традиционными. Я рассмотрю их вместе с движением дарения. Здесь я остановлюсь лишь на самых обычных из них и на некоторых исключениях.
Обычная мотивация, которой по всему христианскому миру руководствовались те, кто приносили пожертвования и дарили самих себя, подразумевала спасение души и освобождение от грехов.
Были и исключения в виде нескольких сомнительных «обращений», вроде истории шотландца, «Гильома, сына Гальфрида, который, предпочитая праздность труду», уступил в пожизненное пользование ордену свою землю в Эспертоне (возможно, из владений своей жены). За это он, по-видимому, получил возможность спокойно жить в доме Храма.[105]105
J. Edwards. The Templars in Scotland in the 13th Century // Scottish Historical Review, 5 (1907). P. 18–19.
[Закрыть] И разве не было капельки тщеславия в том, что Ричард де Аркур, который сделал пожертвование монастырю Сент-Этьен в Реневилле, стал тамплиером и завещал написать на своем надгробии, расположенном на хорах церкви, следующую внушительную эпитафию: «Здесь покоится брат Ричард де Аркур, рыцарь командорства рыцарей Храма, основатель монастыря Сен-Этьен»?[106]106
Abbe C. Guery. La Commanderie de Saint-Etienne de Reneville (Eure). Evreux, 1896; цит. по: M. Bertrand. Les templiers en Normandie // Heimdal 26 (1978). P. 32.
[Закрыть]
Имели место, особенно в XIII в., решения, связанные с политической и религиозной конъюнктурой своего времени. Вероятно, лангедокские рыцари, подозреваемые в причастности к катарам или просто боявшиеся подобных обвинений в свой адрес, вступали в орден из предосторожности. Достоверных фактов на этот счет не существует, но следует поставить вопрос, не поэтому ли во время процесса против ордена было выдвинуто обвинение в ереси.
Ссоры Фридриха II с папской властью – не говоря уж о разногласиях того же Фридриха с орденом Храма – оказали влияние на набор в орден. В 1220 г. папа признал Фридриха II императором; тем самым он отринул тех, кто отстаивал интересы папства в королевстве Сицилия, государем которого и был Фредерик. Дезориентированные сторонники папы покорились королю, бежали или скрылись. «Были и те, которые вступили в орден Храма».[107]107
Ernoul. P. 437.
[Закрыть]
Тщательное изучение набора в орден Храма, и шире, движения дарения показывает со всей очевидностью, что удивительный успех детища Гуго де Пейена говорит о его полной приспособленности к особенностям западного рыцарства – социальной и ментальной среды, выкованной Церковью.
Прием в орден
Теперь последуем за тем, кто стучит у ворот одного из домов Храма и просит, чтобы его впустили. Сразу оставим в стороне странности, реальные или выдуманные, упоминаемые в обвинительных актах 1308 г., составленных, чтобы очернить тамплиеров. Мы последуем за Жераром де Ко, который на допросе 12 января 1311 г. в основных чертах рассказал следующую историю.[108]108
Michelet, I. P. 379–386; ред. и перев. на английский: Barber. Trial… P. 253–257. В скобках я указал статьи устава, соответствующие стадиям этого обрядa.
[Закрыть]
Жерар вместе с двумя другими рыцарями был принят в орден в день памяти апостолов Петра и Павла двенадцать или тринадцать лет назад, т. е. либо в 1298, либо в 1299 г. Произошло это утром после мессы в доме Храма в Кагоре. Жерар был посвящен в рыцари пятью годами раньше. Церемонией руководил брат Гиг Адемар, рыцарь, в то время магистр провинции, в присутствии нескольких рыцарей ордена.
Жерара вместе с двумя его сотоварищами привели в небольшую комнату рядом с часовней. К нему подошли два брата (статья 657):
– Ищете ли вы общества ордена Храма и желаете ли вы участвовать в его духовных и мирских делах (статья 658)?
Герард ответил утвердительно. Брат снова заговорил:
– Вы ищете великого, и вы не знаете суровых правил, которые соблюдаются в ордене. Вы видите нас в прекрасных одеждах, на прекрасных конях, в прекрасной экипировке, но вы не можете знать суровой жизни ордена, ибо если вы захотите остаться по эту сторону моря, то отправитесь на противоположный берег, и наоборот. Есливы захотите спать, вам придется вставать, и идти голодным, когда вы хотите есть (статья 661). Согласны ли вы на это ради Бога и спасения своей души (статья 659)?
– Да, – ответил Жерар.
Тогда брат начал задавать вопросы:
– Мы желаем знать о вас, в согласии ли вы с католической верой и в мире ли с Римской Церковью, состоите ли вы в каком-то ордене или связаны вы узами брака? Рыцари ли вы, и в законном ли браке рождены? Не отлучены ли вы по собственной вине или иной причине? Не пообещали ли вы чего-нибудь или не поднесли ли какого-то подарка кому-то из братьев ордена за то, чтобы быть принятыми? Нет ли у вас какого-то скрытого недуга, делающего невозможной вашу службу в этом доме или участие в битве? Не должники ли вы (статьи 658 и 669–673)?
Жерар отвечал, что разделяет католическую веру, что он свободный человек благородного происхождения, рожденный в законном браке и не имеющий перед собой никаких из названных препятствий.
