Текст книги "Моя ненормальная (СИ)"
Автор книги: Алексия Кинкейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Ага, – на меня даже не смотрит. – Мотя…Любимый, не смотри так, ты же меня любишь?! Любишь я знаю!
Ухожу, оставляя парочку разбираться. Еду по следующему адресу. В ворота родового гнезда въезжаю, когда начинает заниматься рассвет. Охрана на посту пропускает спокойно.
Вхожу без проблем. Скидываю обувь и прохожу сразу на кухню. Жрать хочу умираю. Пока готовлю и жду, когда проснётся отец, опять анализирую своё поведение с Адой.
Дёрнуло же меня поцеловать её?! Столько страха в глазах у неё я не видел даже когда она впервые вошла в мою квартиру.
Но хуже всего то, что мне сука понравилось! Не страх, естественно. Понравилось держать её хрупкое, исхудавшее тело в своих руках и целовать Аду. Стискиваю чайную ложку, сталь под напором сгибается. Чувствую себя придурком с раздвоением личности. Один твёрдо уверен, что как только решит проблему отпустит девушку, второй охеревает от тупости первого и вопит, что хрен позволить отдалить от себя Аду.
– Не ломай казённое добро, сын. Оно ни в чём не виновато.
В дверях стоит отец. Судя по всему, только из душа.
– Не передумал? – уточняет.
– Нет, у тебя всё готово? – дожидаюсь кивка и усаживаюсь за стол, напротив падает папа со стаканом сока. – Па, а как ты понял, что мама та?
– Ну… – теряется сначала, но потом вспомнив улыбается и рассказывает. – Всё банально, убить хотелось сначала, а потом понял, что не хочу отпускать. Нужна была, чтобы рядом, всё время, на постоянной основе. Она же меня отшивала весь последний курс, сдалась уже летом, когда я за ней приехал к её бабке в деревню и купил соседский дом. Был там разваленный такой. Мне за копейки его отдали. Жил месяца полтора, ходил за ней попятам. Сдалась. Пошли на свиданку, на озеро. И вот после первого секса понял..
– Всё-всё! Я понял тоже, дальше не стоит продолжать.
Молчим, помешивая кофе ложкой. Каждый думает о своём, но уверен – о женщинах.
– Влюбился? – бросает коротко.
– Пф, нет, конечно, – тут же вырывается.
Первая реакция – отрицание. Технично отбрасываю ложку, кривлюсь показательно, хотя не привык к этому, а тут захотелось чтобы было убедительно. Только получилось, наоборот.
– Ну-ну, – улыбается. – Тяжело тебе будет.
Говорит то, что я и без него знаю. Киваю в подтверждение.
– У неё травма, ты понимаешь? Ей бы психолога. Чтобы поговорить, поплакать, – даёт совет родитель. Подвисаю слегка не спавши, но мозг генерирует идею за минуту. – Ты не походишь для этого, Жень. Нужна женщина желательно.
Психолога? Да, нужен! Психолог отличная идея, вот прям суперская!
Достаю телефон, смотрю на время.
– Блин, – досадно понимаю для звонка рановато, но похрен. Набираю и дожидаюсь сонного «да». – Евка, в два часа жду тебя с литром сороградусного пойла у себя. Только в квартиру не входи, позвони сначала, проинструктирую.
– Эм…хорошо.
Отбиваю звонок и выхватываю недоумённый взгляд предка.
– Это сейчас что было?
– Звонил психологу, – самодовольно улыбаюсь.
Как-то давно, мама Евы, Алексия сказала очень хорошую фразу – самый лучший психолог для русских это бутылка водки и друг. Вот пусть и лечатся пока я встречусь с советом. Заодно под ногами путаться не будет.
Всё закончилось!
– Сын, – напряжение в голосе отца бьёт током по расшатанным, но завязанным в крепкие узлы, нервам. Знаю, что он пытается у меня выпытать, но я и так на пределе. Думать ещё о чём-то сейчас не способен, но тем не менее прямо встречаюсь взглядом с предком. – Зря ты с ей не сказал. Ада должна знать о том, что ты собираешься сделать.
– Зачем?
Реально не понимаю нафига? Я решу этот вопрос. Решу так, чтобы она больше не боялась выйти на улицу и могла жить спокойной жизнью. Именно поэтому не понимаю давления со стороны отца.
– Не понимаешь? – устало выдыхает вопрос. Мотаю головой. – А если она хочет всё сохранить? Возглавить? А ты сейчас одним махом всё развалишь?
Мы стоим на пересечении двух улиц на выезде из города. Всех членов совета ведут не только мои друзья, но и куча ментов, ФСБ и ещё хрен пойми кто. Все они здесь по просьбе моего родителя. Я благодарен, как никогда, наверное, за помощь, потому что не смотря на сформированные связи и финансовую устойчивую подушку, сам организовать такую операцию вряд ли бы смог.
Тем более устроить всё так, чтобы к самой Аде было не подкопаться. Её будто стерли с базы данных. Теперь существует просто Король Ада– девушка с нехилым таким состоянием в придачу.
И вот прямо сейчас, когда уже всё просчитано, все роли в этой постановке выданы и каждый из задействованных лиц только ждет отмашки, он решает выстрелить, блять, в упор своим гребанным мнением.
– В смысле возглавить? – туканю да, потому что …да потому что нахрен такая жизнь девушке? Возглавлять банду упырей? Ей? Аде? Хрупкой, нежной и запуганной? Бред!
– В том смысле, сын, что это детище её отца. И давай по-честному, другой жизни она не знала.
– Бля, папа, – вырывается на нервах. Утыкаюсь в ладони скрывая раздражение и неприятие его слов. – Нет. Пусть учится новой жизни. У неё останутся другие активы, ты же договорился?
– Конечно, легальный бизнес никто трогать не будет.
– Вот и всё. Ей хватит на первое время, а там… – запинаюсь о собственные мысли, но в ужасе всё же выталкиваю их в массу. – А там, может найдет себе парня…мужа и…
На этом всё. У меня, мать вашу, просто пропадает голос. Был-был и нет. Будто наждачкой прошлись по горлу. Сглатываю сухой ком и тянусь к бутылке минералки.
– Конечно найдет. Ада вон какая красивая, толпы будут стоять, а с её приданным! – с каждым словом интонация предка поднимается и последние слова восклицает с особым энтузиазмом и весельем.
– Пап…заткнись, пожалуйста, – выцеживаю сквозь сжатые зубы.
Накрывает меня от чего-то. Да всё просто на самом деле – я нервничаю из-за операции. Да! А надо бы успокоиться, скоро всё начнется.
Мимо проезжает автомобиль, спустя пару минут мимо пролетают наши. Матвей и ребята в балаклавах. Серьёзные с чинами, с такими шутки плохи.
Изначально план был реально посадить дурёху на место Самсонова, но после позавчерашнего, я резко всё переиграл.
Когда утром вчера припёрся к отцу, понял, что не хочу в новостных сводках увидеть убитое тело этой девочки. Поэтому почти сутки, вместе с ребятами из спецподразделения мы разрабатывали операцию по захвату совета.
Благодаря рыжей, отследить передвижение членов банды было проще пареной репы. А уж здесь на месте ребята в спецодеждах, работая слаженным организмом, приняли все меры предосторожности, чтобы ни в коем случае ни одна тварь не сбежала. Включая того самого Ника, с которым встречалась Адамина.
Адамина…Капец какое красивое имя. Необычное, яркое, царственное. Перед такой хочется преклонить колено и, я уверен, когда Ада избавится от своих страхов и обретет уверенность, ей не будет равных. Стискивая зубы, соглашаюсь с отцом. Прав, блять, на сто процентов. У её дома очередь выстроится из долбодятлов всяких.
– Группа «Альфа» готова, – рация после длительно молчания начинает трещать. – Группа «Бета» готова, группа…
Наша машина катится, шурша шинами, ближе к ангару, где сидят упыри. В груди даже ничего не ёкает, я твёрдо уверен, что поступаю правильно. И Ада это только часть моей правоты, но есть ещё другая…без них, мир станет чище. Понятное дело, что их заменят другие утырки, и так же будут распространять и торговать оружием, наркотой, живым товаром…жесть. Но, я надеюсь, что этим поступком, хоть кому-то спасу жизнь.
Открываю дверь и выхожу из теплого салона машины. Четыре группы захвата врываются по команде с разных сторон. Не долгая автоматная очередь и тишина.
Я захожу последним.
По сути делать мне здесь нечего. Все четверо лежат мордой в пол…Прохожу по бетонному покрытию и останавливаюсь около громко матерящейся мрази.
– Да вы ахуели!? Вы хоть знаете кто я?! Вам крышка, ребята! Даже маски не спасут! Я вам обещаю, блять! – орёт визгливо.
Делаю знак бойцу и Самсонова рывком усаживают на задницу. Задыхается, зыркает по сторонам, моргает от попавшей грязи в глаза. Ничего, пусть привыкает сука. В тюрьме не хоромы.
– Ну привет, мудила, – улыбаюсь ему в лицо. – Вспомнил меня?
Щурится, вглядывается и по расширенным зрачкам понимаю…узнал гадёныш. Показательно сплёвывает кровь мне под ноги. Да, ребятки знатно помяли при захвате. Не стеснительные ни разу, короче.
– Я же тебе говорил, тогда в той квартире, отдай девушку. Что ж ты тупой такой?
– А ты умный сучёныш, – шкирится надменно, чуть расстроенно. – Решил все бабки себе прибрать? Правильно.
– Мне ваши бабки даром не нужны. Я из идейных.
– Дебил значит, – выносит свой вердикт Самсонов.
– Возможно, но так жить приятнее, знаешь ли. Я тебе кое-что задолжал, Мишенька.
Изумленно поднимает голову, когда я встаю.
– Решил эту шкуру вернуть? – ехидно цедит. – Не стоит. Она раздолбанная такая, что там паровоз пройдет. Я постарался.
Возможно… Только возможно! Он бы вышел из ангара с просто разбитым носом, но после сказанного…
Меня накрыло. Шоры упали, адекват внутри меня вышел нахуй.
Я чувствовал, как при ударе сломал ему нос. Потом была скула, а следом надбровная дуга. Лицо насильника приняло кровавое месиво, а я не мог остановиться. Хорошо, боец, что стоял рядом отвернулся. Просто сука отвернулся. Какой понятливый.
Очнулся уже когда над ухом ревел голос отца, а рука врезалась не в твердую кость, а в липкую, горячую жижу.
– Да вы чо блять, придурки?! – над ухом вой отца, он постепенно отрезвляет, возвращает в норму. – Вы какого хрена тут стоите, пока он его месит?
– Кто? Кого? – удивленно спрашивает боец, таращит глаза то на меня то на отца. – Так ничего не было, а Самсонов оступился и вот… – разводит руками мол «так случилось, мы то что?»
– Вот, блять, – уже тише выдыхает папа. – Ты как?
Поднимает мои отёкшие руки. С ним капает кровь…Самсонова. И это…это немного успокаивает, даёт чувство удовлетворенности и понимания, что избивал я не за то, что выхватил в квартире блондина по его приказу, а за то, что эта гнида позволила себе трогать Аду.
Сжимаю кулаки, ярость волной накатывает вновь, но усилием воли торможу все процессы.
Выдыхаем, Воронцов, все твари пойманы и будут посажены в клетки, где им самое место. Проблема решена. Ада может продолжать жить спокойно.
– Вы сможете подъехать дать показания? – рядом возникает командир всего этого выступления.
– Хорошо, – роняю скупо. – Спасибо.
Просто кивает и даёт команду бойцам паковать упырей.
Окровавленными руками поправляю пиджак и не оборачиваясь выхожу из ангара. Солнце слепит, слегка прохладный воздух первого месяца весны забивает лёгкие. Дышу активно, так, чтобы вытравить запах крови, которым пропитался.
У машины топчется отец с бутылкой воды.
– Давай, отмывайся, – открывает бутылку, поливает мне на руки. – Жесть, – выпаливает, разглядывая сбитую кожу. А я на адреналине даже боли не чувствую.
– Ну, вот! – к нам подходят мои парни. – Всё закончилось, так и не начавшись.
Тёма у нас боец и видимо хотел мяса и зрелищ. А все произошло быстро и без пыли. Молодцы ребята!
– А теперь что, Жек? – внимательно рассматривает меня Матвей.
– Поживём увидим, – отвечаю незатейливо. Я и сам не знаю, что там будет дальше.
– И жили они долго и счастливо? – в своей стёбной манере впечатывает шутку Тоха.
– Балбес, – улыбаясь констатирует отец. – Всё по домам. – даёт команду, а потом говорит уже нам с Матвеем. – Вам ещё вашего психолога с пациентом реанимировать. Нажрались там поди.
Особенный для меня
Как правильно назвать состояние, когда погружаешься в себя. Или же выпадаешь в параллельную реальность? Подобрать бы слова…
Хотя я знаю, как это называется! Хрень какая-то! Вот как.
Мне плохо. Настолько, что изнутри выворачивает от боли. Вот только физические травмы давно зажили. Да и морально я тоже в норме. Наверное. Была.
До того момента пока Женя не попросил поцеловать его.
А я не смогла. Не смогла. Почему? Почему я не смогла, твою мать, Адамина!
Бешусь ещё больше от полного имени и хочется биться головой о стену. Вот только до неё ещё доползти надо.
Откидываю голову на кровать и пару раз безболезненно бьюсь ею о матрац.
От бессилия что-то исправить, упала рядом с кроватью и сижу уже битый час. Ночь прошла мимо меня, как и половина дня.
Завтра совет, надо что-то решать, а я, как тряпка лежу на полу. Получается я – половая тряпка. Отец бы убил. Он всегда воспитывал во мне маленького воина. «Не мытьём, так катаньем» – всегда говорил он. – «Если Ада, не получается противника уничтожить силой, значит применяй хитрость». И чем мне сейчас поможет его совет? В ситуации с Женей точно – никак. Застрелиться что ли?
– О, смотрю я вовремя, – вздрагиваю и поворачиваюсь на голос.
Несмотря на то, что с рыжей мы поладили, сейчас видеть её, мне абсолютно не улыбается.
– Не закатывай глаза, будто ты не рада меня видеть, – прыскаю со смеху. – Лучше бы встречала гостей.
– Гостей?
Зашибись, она ещё и не одна.
– Конечно, я с потрясающим мужчиной. Горячим, волнительным, компанейским, таким м-м-м…сладким, огненным. Могу до безобразия долго перечислять его качества, – подмигивает.
– Евгений дома? – вырывается быстрее, чем мозг думает.
Но спустя секунду понимаю, что неправильно истолковала. Ева не стала бы такие слова говорить о постороннем парне. И озорной блеск в голубых, словно летнее небо, глазах сто процентов означает – меня спалили.
– Нет, не Жека, но пойло тоже ничего, – подаёт руку. – У тебя случайно знакомых пожарных нет?
Сбивает своим неожиданным вопросом всю неловкость ситуации. Или это только мне неловко?
– Не совсем понимаю тебя, – теперь настораживаюсь еще сильнее.
– Как бы тебе объяснить, – топает впереди в сторону кухни. – Как говорит Мотя, я ходячая катастрофа. И эта катастрофа принесла тебе самбуку! Просто так пить её не люблю, поэтому будем поджигать. А тут сама понимаешь, с моим везением…
По волшебству в руке девушки появляется прозрачная бутылка.
– Оу…Ты будешь пить? Здесь?
– Нет. Мы будем пить. Здесь.
Чувствуя себя как дома, рыжая достала бокалы, приготовила салфетки и трубочки. Из кармана вытащила черный шелковый мешочек с кофейными зёрнами. Ну, зашибись!
– А ты ответственно подошла к делу, – оглядываю стол с приготовлениями.
– У меня есть уважительная причина, – пафосно заявляет Ева.
– И ты меня, естественно, сейчас просветишь, – не нравится мне вся эта ситуация.
– Конечно. А ты проникнешься и будешь со мной бухать.
– Я не пью, – поднимаю лапки к верху. – У меня завтра совет, который решит мою дальнейшую судьбу.
На несколько минут на лице Евы появляется задумчивость и настороженность, а после хитрющая улыбка. И вот она меня окончательно убеждает, что происходит какая-то херня. Но уже через два часа я понимаю, это не важно.
А важно то, что Евка крутая девчонка, и мне безумно повезло в жизни…ик…что она вошла в неё.
– И что ты сказал…а? – пьяненьким голосочком пытает моя новоиспеченная подруга.
– Пф…а что можно тут сказать? Застыла статуей, как идиотка, – говорить получалось с трудом.
Мир периодически совершал жуткие кульбиты, особенно когда я резко поворачивала голову в сторону рыжей. Ещё не отъехавшим до конца мозгом сообразила, что координация потеряна и не стоит совершать резких движений. Иначе будет казус на красивом полу Евгения.
Евгений…чтоб его черти драли…
– Я настолько привыкла к…к…короче, наливай давай, – тыкнула пальцем в пустую, черт возьми, бутылку.
– А пить-то уже и не чего, – забавно надула губки Ева. – Хотя это же Жекина квартира, здесь всегда есть чем поживиться.
И пьяной походной поплелась к бару, который находится в углу.
– Ада, а можно нескромный вопрос? – стоя раком, рассматривая на самой нижней полке алкоголь, Ева задала вопрос.
– Давай, чего уж.
– Ада, а почему ты Ада? Ой! – рыжая быстро повернулась с бутылкой вина и видимо потеряла равновесие. – Надо срочно заземлиться с помощью бутербродов, как думаешь?
– Положительно.
– Так почему Ада?
– Адаминой меня назвал отец. Знаешь, что оно означает? – дождавшись отрицательного кивка, продолжила. – Гарантирующая. Я была гарантом для отца. Хотя это спорный вариант событий, мама мне рассказывала в детстве почему я Ада, но память сука избирательная и решила, что этот момент не особо важен. Помню отрывками
– А гарантом чего?
– Что не похерю его дело, бизнес. Я должна была занять его место.
– Оу, а ты хочешь? – с замиранием спросила девушка.
Хочу ли? Даже не знаю. Другого варианта у меня и не было в жизни. Всегда знала, что должна сделать в будущем.
– Я обязана, – отпив вкусное, сладкое, красное вино из запасов Евгения, продолжила. – Я обязана не просрать папин бизнес.
– Да-а-а, будет тяжело, – с сожалением протянула Ева.
– Угу, – соглашаюсь думая о том, что Евка говорит о моих способностях.
На тот момент не знала, что огорчилась она вовсе не из-за них.
– Слушай, – подливает в бокал ещё немного. – Как вы тут с Жекой? Как он тебе?
– Мне? – удивляюсь. – Ты вообще слушала начало нашего разговора? Я же тебе рассказала о поцелуе.
– Я не о том, ты лучше скажи, что к нему чувствуешь?
– О.
– Давай, только честно. Никто никогда не узнает, – подбадривала она меня.
– Честно, – протянула слово в задумчивости.
А по-честному я и не умею, по правде говоря. Как-то сама правда была не особо в почете в моей жизни. Но исходящее от рыжей тепло и доброта, и плюс множество выпитого алкоголя развязали мне язык.
– Женя…он особенный для меня, Ев, – начала тихо исповедь. Рыжая притаилась и кажется даже протрезвела. От этой мысли я хихикнула и следом икнула. – Не каждый бы рискнул спасти меня. Да и после…он же ни разу не потребовал деньги, или…или ну я не знаю, секса может…
– За что? – с неподдельным удивлением выпаливает рыжая.
– За всё, что сделал для меня. По сути абсолютно постороннего человека для него.
– А ты бы хотела? Ну с Женей?
Можно было бы съехать и прикинуться, будто не понимаю её вопроса, но это было бы глупо. Ева задаёт вопрос, на который я втихаря пыталась ответить себе пока сидела в комнате у кровати.
– А кто бы не хотел из девушек? – отвечаю вопросом. – Он тот, с которым не страшно и в шалаше жить. Красивый, добрый, пока не злиться.
– Это да…
– Спокойный, не тиран…
– Не Самсонов, – заканчивает Ева.
– Да, а тело? Видела? – Подруга мычит утвердительно, я киваю. Боже, ну и нажрались же мы! Молча опрокидываем остаток жидкости в бокалах. – Знаешь, что самое фиговое, Ев, я же даже не знаю как это отношения. Ну то есть даже не отношения, а обычные ухаживания, как принимать? Самсонов меня подмял под себя совсем ещё глупой и маленькой была. А с ним не было никакой романтики и нежности. Только боль, жгучая, всепоглощающая, давящая и садистская.
– Скажи честно чего ты боишься? Ада, отношения строить сложно даже с человеком, который тебя хорошо знает и любит. А уж с абсолютно чужим и подавно, но, что-то мне подсказывает, что ты не договариваешь, – рыжая наливает ещё и я без заминки выпивая алую жидкость.
– Фух, – подбираю слова и параллельно собираюсь с духом. – Я боюсь нормальных отношений. Там, где не бьют и не насилуют. Боже! Я просто не умею, не знаю как это должно быть, понимаешь? – утыкаюсь в свои коленки. Мне стыдно даже об этом думать, а говорить вообще ад. – Человек то, что его окружает, Ев. Меня всю жизнь окружали бандиты, дилеры, деньги, грязь, убийства. Мне убить человека не составит большо труда, наверное, а вот поцеловать Евгения…Капец просто.
– Спокойно, – проводит по моему плечу и с деловым видом говорит. – Давай разбираться. Представь, что я твой персональный психолог. Лучше было бы, конечно, чтобы на моем месте Юлька была, она отличный псих, а я, ну такое. Но на безрыбье и рыба рак.
– И рак рыба, – поправляю, еле ворочая языком.
– Похрен! Давай вываливай, а я подумаю, чем тебе помочь, душевная ты моя.
Личный разговор.
Умереть? Пожалуй, да!
Оставьте меня вот так, дохлым брёвнышком…
Организм дважды за ночь передал мне приветик через белого друга. Сегодня против меня не только печень, но и вся внутренняя армия. Нет, ну а что хотела? Самбука и вино? Ненормальная дура, вот кто я. И Ева. Она, пожалуй, даже больше, чем я. Идея-то её была.
Все же с детства знают, что градус понижать нельзя ни в коем случае. Хотя во все времена находятся такие придурки, как мы.
Который час?
Чтобы это узнать, минимум необходимо продрать глаза. А как это сделать если голова трещит так, будто ею бьют в Царь-колокол?
– М-м-м, – пытаюсь подняться на руки, так как лежа на животе меня начинает мутить. – Я убью тебя, Ева.
– Давай через часа два, я хоть накрашусь, и Мотю поцелую перед смертью, – бурчит сонное тело справа от меня. Затем протяжно стонет. – Бля-я, Мотя меня убьёт.
Продираю один глаз и сквозь рыжие волосы, что накрыли мою лицо, вижу свет в окне.
Значит утро. Надеюсь, я не опоздаю на Совет.
Как бы хреново не было, открываю второй глаз и показательно медленно скольжу взглядом по комнате.
О, вот мои штаны, аккуратно сложены на спинке стула. Там же кофта висит. Отлично. Хоть и была пьяная, но вещи сложила. На втором стуле одежда рыжей. И Евка молодец.
Всё-таки у женщин педантичность в крови.
С трудом отрываю голову от подушки и плетусь в ванную. Настраиваю душ попрохладнее и прикрываю глаза.
И что это вчера было такое?
Если честно, воспоминания какими-то кусками, и то слава Богу, потому что то, что я помню уже тянет на самоубийство. Стоит запомнить самбука хуже детектора лжи, а в тандеме с вином хуже ядерного взрыва.
Боже, как пережить сегодняшний день?
Тихо поскуливаю и спускаюсь спиной по кафелю вниз. Вот и правильно, надо заземлиться, так хотя бы не сильно мутит.
Глаза сами закрываются, здесь я не властна.
– Вот, давай по-честному, Ада, – берёт перерыв, вгрызается в бутерброд Ева. – Что ты испытываешь к Жене?
– Много чего…и в тоже время…ничего.
– Это как? – удивляется словно ребенок.
– Ева, блин, – устало выдыхаю перегар. Жесть. Мысли пьяными бабочками перекочевали из живота в голову и там наводят сумбур. – Нравится он мне! Пипец, как сильно, но…
– Что? – упрямо.
– Боже, как с тобой Матвей живёт…ик…ты же бесячая, – и совсем без тормозов, добавляю про себя.
– Он от этого тащиться. Я вношу в его унылую жизнь разнообразие и экстрим, – деловито отвечает. – Не съезжай с темы. Себе признаться не можешь, давай нам признавайся!
– Кому это вам? – обвожу взглядом гостиную. Никого кроме нас.
– Мне и вот этому вкусному вину. Говори, – рычит в конце. – Ты его любишь?
Бьёт прямо в лоб своим вопросом. Выбивает весь воздух, что успела вдохнуть за секунду.
Любишь? – словно на повторе.
Смотрю на рыжую и туго соображаю. Люблю ли? Пожалуй, нет.
– Нет, – отвечаю чётко.
– Хреново, – уныло раскисает на глазах девушка.
– Но определённо, что-то испытываю, – говорю вроде бы с ней, и в то же время будто сама с собой.
– Давай разбираться, что именно ты к нему чувствуешь?
– Благодарность…
– Это не любовь, – расстроенно бормочет она.
– Некую привязанность, заботу что ли. Трудно описать, – сдаюсь в самом начале, на меня не похоже.
– Пиздец, Ада, ты меня убиваешь. Ну, а влечение есть?
Шокировано округляю глаза. Она сейчас о чём вообще?
– Э, стоп, я не о сексе, если что, – тормозит мою израненную фантазию. – Может, тебе нравится когда он рядом, хочется прикоснуться к нему, смотреть на него. Я не знаю, блин. Поцеловать?
Опускаю голову и прислушиваюсь к себе. Вопросы бурным ульем жужжат в голове. Страх из ниоткуда выплывает на поверхность и топит мозг, отгоняя ответы, которые тихо пищат на задворках.
– Эй, выдыхай, не хочешь, не отвечай. Просто пытаюсь понять тебя. Мне правда жаль, что с тобой произошло, Ада. Если тебе станет легче, то я пережила попытку изнасилования и чуть не убила человека. После этого очень хотелось умереть.
– Легче? Ева, ты…ты…Господи! – взрывная волна захлёстывает и из меня прёт всё дерьмо, что сидело столько лет. – Ты равняешь свои проблемки с моими? Знаешь сколько раз меня насиловал Самсонов? Знаешь? Тридцать два раза! Тридцать два! Твою мать! Из них шесть ещё до восемнадцатилетия. Каждый раз сдохнуть хотелось. Всё остальное…побои…пренебрежительное отношение…просто туфта, Ева. Всё меркнет в тот момент, когда этот урод подходит и с маньячной улыбочкой достаёт свой стручок, тыкает в тебя и бьёт со всей силы так, что кожа трескается и кровь сочится на белые простыни. Я не знаю, как жить дальше, понимаешь?
Перевожу дыхание, лицо рыжей расплывается перед глазами. Вижу лишь силуэт…
– Каждый раз, когда он уходил, я говорила ему, что придет день и я отомщу, – понижаю голос, врываюсь в воспоминания. – А он всегда ржал и говорил, что я ничтожество, которое никому не надо, после него. Мой удел либо ублажать его, либо его псов. Вот после чего хочется умереть, Ева. Всё познаётся в сравнении.
– Говори, – тихий шепот, так не похожий на Еву. – Рассказывай дальше.
– Дальше, я попыталась сбежать. Но даже до ворот не успела добраться. Меня поймали и кинули в подвал. Никто в тот день меня не тронул. И я забившись в уголок, мечтала, чтобы обо мне забыли, – наивная была. Дурёха. – На следующий день, в подвал внесли плаху. Растяжку для извращенцев, знаешь такую?
– Видела, – шепчет.
– Неделю висела на ней, – всхлип вырвался сам и я испугавшись, прикоснулась к щекам. – Я плачу…Я плачу?!
– Да, – подтверждает мои слова. – Почти с самого начала.
– Господи, я забыла как это, – закрываю глаза. Они пекут и чешутся. – Потом меня отпустили и забыли обо мне. И я решилась на вторую попытку. А дальше ты знаешь.
Не знаю сколько времени мы молчим. Просто каждая думает о своём, при этом гипнотизируем почти пустую бутылку вина.
– Я не представляю, как ты это перенесла и при всём этом осталась человеком, Ада, – на полном серьёзе говорит рыжая. – Но одно могу сказать с уверенностью, ты сильная. Гораздо сильнее меня и всех остальных. И если в тебе хватило мужества и силы выжить, то ты сможешь жить дальше. Жизнь даёт тебе второй шанс в виде Евгения. Он добрый и нежный, поверь, я его знаю очень хорошо. С детства.
И я знаю, мысленно соглашаюсь с ней.
Нежный, красивый, добрый, сексуальный, чего уж греха таить.
– До тебя Женя был другой. Более эгоистичный, такой себе джентельменский сноб. Только для избранных он поднимет задницу с кресла и сделает что-нибудь, но для родных он мир перевернёт. Когда я узнала о тебе, точнее о том, что Жека помогает безвозмездно какой-то девушке, я полезла тебя искать. Потому что сразу поняла, что ты его зацепила.
– Не думаю, – выпаливаю неожиданно даже для себя.
– Ну и зря.
– Этот поцелуй ничего не значит, он со злости.
– Ну конечно, целуют-то только со злости, – гневно отвечает и густо краснеет.
– Может и нет, но других поцелуев я не знаю.
– Так дай ему шанс, Ада. Женя тебя отогреет. Вылечит твою душу.
– Зачем я ему такая, объясни? Он красивый, умный, нежный, добрый, сексуальный, самодостаточный, нереальный – я ему зачем? Разбитая, поломанная, использованная, грязная?
– Дура, что ли? – орёт на меня. – Послушай меня внимательно…
Зажмуриваюсь и открываю глаза. Возвращаюсь в реальность.
Как же пережить этот день?
Свободна
– …они арестованы, – заканчивает Евгений.
Смотрю на него мутным, не верящим взглядом.
Как он мог? Как мог так поступить? Решить всё за меня. Оборвать последнюю связующую нить с моим прошлым…семьёй…
В груди мышечный спазм, вроде бы так это называется? Но впечатление такое, будто Женя проломил грудную клетку и сжал трепыхающийся орган руками. Раздавил своей ладонью и остатки сердца вытекают сквозь его окровавленные пальцы.
Боль…
Что люди знают о ней?
До этого момента, я думала, что знаю о ней всё…Оказывается, нет.
Физическая боль ничто в сравнении с душевной.
Вдохи становятся всё реже. Я очень стараюсь, оставаться в адеквате.
Понимаю для чего всё это провернул Евгений. Элементарно, для моей защиты.
Но он всё испортил…всё…
– Ева… – глухо произношу имя, якобы подруги. Хотя какая она мне подруга после этого. – Ева знала?
– Ада, – произносит будто в мольбе.
– Знала, – киваю, принимая и этот удар.
– Я не понимаю твоей реакции. Неужели ты хотела жить так? Как они. Возглавлять бандитскую группировку, продавать оружие, наркоту? – наверное, не видя реакцию на моём лице, давит на больное. Добивает. – Девушек?! В сексуальное рабство.
– Хм, – улыбаюсь грустно.
Знал куда бить. По больному. В самую сердцевину. Удар достиг цели.
Вот только не принес ему ожидаемой реакции. Низко с его стороны.
Перевожу дыхание и встаю с дивана. Вытираю вспотевшие ладони об одежду, в прострации окидываю взглядом квартиру, служившую до сегодняшнего дня крепостью.
Что-то загостилась я здесь. Пора прощаться.
– Ты куда? – ловит за руку.
Тут же выдергиваю, и Женя отстраняется, вспоминает, что прикосновения табу для меня. Но не в данный момент. От его прикосновения в душе не возник страх, лишь отвращение.
– Спасибо за помощь, – выдаю каждое слово с болью. Глухо. Тихо. – Дальше я сама.
Ухожу.
Открываю и закрываю за собой двери. Все действия чистая автоматика. Голова не варит вообще и каждое движение приносит боль, только она гулкими ударами разносится по грудной клетке, а не по телу, как обычно при избиении.
Приваливаюсь спиной к стене и медленно съезжаю вниз. Холодные ступени первого этажа врезаются в копчик, когда я промахиваюсь ступенькой.
Всхлип вырывается сам собой. Нет, я не плачу, просто дышать тяжело.
Чувствую себя дерьмом, переработанным, паршивым, никому не нужным.
Нельзя раскисать. Не сейчас и не здесь.
Пересиливая себя, выхожу на улицу. Вдыхаю весенний, уже тёплый воздух. Ещё какой-то месяц, полтора и лето.
– Вы такси вызывали? – из окошка выглядывает пожилой мужчина.
– Да, – вру, не краснея и сажусь позади него.
– Куда?
– Прямо.
Без вопросов выехал и рулил туда куда я указала – прямо. Но, чёрт! Бесконечно ездить так не вариант. И ехать мне особо некуда. Подруг, как оказалось у меня нет. Знакомых тоже.
Остаётся только один вариант.
– Извините, а вы не могли бы отвести меня… – диктую адрес, который думала никогда уже не назову.
Спустя полчаса такси останавливается у особняка.
– Подождите здесь, я сейчас деньги вынесу, – открываю дверь машины и окидываю взглядом массивный особняк.
Величественный и уютный. Каждая комната в нем хранит жгучие воспоминания. Приехать сюда, всё равно что отхватить от жизни ещё один удар. Беспощадный. Но поучительный.
В тайнике нахожу ключ. Он, собственно, особо ничего не решает. Проникнуть в дом я могу и без него, но всё же приятно его просто держать в руках, будто реально имею право здесь находится. Набираю комбинацию из цифр и выключаю сигнализацию.
– Ну, здравствуй дом, – говорю тихо, но эхо разносит мой голос. – Вот я и дома.
Взяв в сейфе наличку, расплачиваюсь с таксистом.
Медленно, шаг за шагом, обхожу каждую комнату, каждый уголок. Множество воспоминаний обрушиваются нескончаемой лавиной на меня. Наверное, ничего удивительного, что меня это всё же сломало.
