Текст книги "Пожиратель II (СИ)"

Автор книги: Алексис Опсокополос

Соавторы: Алексис Опсокополос
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 20

Утро выдалось нервным. Мало того, что я сам волновался перед встречей с отцом, так ещё и мать, которой я рассказал об этом, была на взводе. Я даже пожалел, что сказал ей заранее – надо было уже после того, как встречусь.

И ещё я постоянно думал о реакции Золотарева на мою просьбу устроить встречу с отцом. Было в ней что-то подозрительное. Он так меня отговаривал, говорил, что это невозможно, а Александр Витальевич взял и всё устроил.

Оно, конечно, понятно, что у заместителя прокурора города возможностей больше, чем у адвоката, каким бы крутым он ни был. Но всё равно это настораживало. Возникало ощущение, будто Золотарёв не хочет, чтобы я встретился с отцом. Это сильно напрягало.

Что касается матери, очень скоро выяснилось, что она переживает не только по поводу моей встречи с отцом.

– До меня тут слухи дошли про Настю, – заговорила она, когда мы втроём сели завтракать. – Говорят, ты в одиночку напал на её похитителей и спас бедняжку.

Я пожал плечами.

– Я бы себе не простил, если бы с ней что-то случилось, – ответил я, намазывая масло на хлеб. – Она столько раз выручала отца, как бы потом я смотрел в глаза Инне Евгеньевне, зная, что мог помочь, но не сделал этого?

Катька смотрела на меня с нескрываемой гордостью. Кажется, сестра всерьёз поверила, что я способен вершить великие дела. Во всяком случае, при любой возможности говорила, какой я классный и крутой брат.

– Я так и знала! – заявила она. – Ты молодец, Игорь! Если кто и мог спасти Анастасию Александровну, так это ты.

Я улыбнулся, а мать, наоборот, вздохнула.

– Это всё так опасно, Игорь, – произнесла она, глядя на меня хоть и с тревогой, но и не без гордости. – Постарайся поменьше влезать в такие дела. Есть полиция же…

Катька пренебрежительно фыркнула.

– Мам, не было там никакой опасности, – отмахнувшись, заявил я. – А если бы была, я не стал бы соваться на рожон, а отступил и начал искать помощь. В конце концов, не забывай, в какой академии я учился. А Настя просто преувеличивает от страха. Но главное, что она дома. Теперь осталось только с отцом разобраться, чтобы и он домой вернулся, и всё будет хорошо.

– Да, мам! – решительно заявила мелкая. – Если Игорь сказал, значит, так и будет. Тебе нужно просто в него верить!

Я улыбнулся, и на этом разговор мы закончили.

Проводив обеих за дверь, я отправился собираться и сам. До назначенного свидания с отцом ещё оставалось порядочно времени. А потому я никуда особенно не торопился. Номер такси у меня был, вызову и домчусь с ветерком.

Натянув брюки и рубашку, я замер, слушая трель дверного звонка. Кого это принесло с утра пораньше?

Глянув в глазок, я открыл дверь и отступил в сторону. Мнущаяся на пороге Настя нерешительно вошла, и я закрыл за ней.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Жданов перевёл мне деньги! Сто тысяч! – словно не веря собственным словам, выпалила соседка. – Игорь, это же такие огромные деньги! Я даже представить не могу, как это много!

Выглядела Настя ещё более растерянной, чем в загородном доме Ждановых. И, кажется, шок накатывал на неё постепенно, пока она не оказалась у меня в квартире, где и озвучила полученную сумму.

Я бросил взгляд на часы, времени оставалось в запасе нормально, чтобы толком поговорить и успокоить целительницу. Нельзя ведь оставлять её в таком состоянии, проболтается ещё кому-то по глупости.

А что касается ста тысяч… Боярский род явно тратит в год на развлечения и содержание единственного наследника намного больше. Но для Насти эта сумма действительно запредельная, ведь для того, чтобы заставить её молчать, хватило бы и десяти тысяч. А сто – это уже реальное доказательство того, что хотя бы Жданов-старший искренне сожалеет о случившемся и хочет не откупиться, а попытаться загладить вину своего отмороженного сына.

– Я отдам тебе половину, Игорь! – внезапно заявила Настя. – Ты заслужил, без тебя у меня вообще бы ничего не было. Да и меня бы уже не было!

Я покачал головой.

– Во-первых, ты должна успокоиться, – уверенным тоном произнёс я. – Во-вторых, это именно твои деньги. И отдавать мне ни половину, ни сколько-нибудь еще, не нужно. Подумай сама, как много действительно хорошего ты можешь сделать для своей семьи, обладая такой суммой.

– Но вам сейчас нужны деньги! – возразила Настя, смотря на меня всё с тем же выражением шока. – Мама сказала, что Василия Петровича арестовали! Вам сейчас нужны деньги.

– Я заработаю, не переживай. И спасибо, что беспокоишься о моём отце.

И тут же целительница вздохнула, прикрывая лицо руками.

– А как же я матери про деньги скажу?

Я взял её за руку и усадил на пуфик у входа.

– Скажешь, что помогла аристократу или коммерсанту какому, жизнь спасла, вот тебе и дали денег в благодарность, – посоветовал я. – Ты ведь уже и так этим зарабатывала у Ждановых, и мать твоя не удивится.

– Сто тысяч мне в благодарность дали? – переспросила Настя. – Так не бывает.

– И не так бывает, но речь сейчас не о том, – усмехнулся я. – Твоя мать имеет доступ к твоему счёту?

– Нет.

– Тебе надо купить дом или машину?

– Только стиральную, наша сломалась уже полгода как, – рассеянно ответила целительница. – Ну и одежду матери было бы неплохо купить, да по дому кое-что.

– На всё это тебе хватит пяти тысяч рублей, – сказал я. – А остальное прибереги. Вам и самим эти деньги пригодятся. Главное, не рассказывать никому о том, сколько на самом деле лежит на твоём счету. Матери скажи, что тысяч десять или двадцать максимум. Незачем ей переживать за такую сумму. Ещё решит, что за вас, таких богатых, теперь бандиты возьмутся.

– А они могут?

Посмотрев на растерянную девушку, я улыбнулся, вздохнул и сказал:

– А с чего вдруг, если никто, кроме Ждановых, тебя и меня, не знает, что у тебя появились большие деньги?

Соседка выдохнула и сделала попытку улыбнуться, правда, ничего у неё не вышло.

– А ещё я тебе советую, разнести деньги по разным надёжным банкам, – сказал я. – Как минимум в трёх храни. А на часть суммы прикупи фунты и марки. Можно даже на половину. Но покупай не с рук, а в банках, там курс хуже, но зато фальшивки не подсунут.

– Но зачем мне всё это? Марки и фунты? – искренне удивилась Настя.

– Время сейчас неспокойное, всякое может случиться, – ответил я. – А так у тебя в любом случае останутся какие-то средства.

Несколько секунд соседка молчала, обдумывая мои слова. Наконец, она решительно кивнула, окончательно взяв себя в руки, и встала.

– Спасибо, Игорь! – произнесла она. – Но вот только откуда я возьму аристократа, который мне якобы заплатит, я же, кроме Ждановых, никого не знаю?

Я усмехнулся.

– Через пару-тройку дней я зайду к вам в то время, когда вы обе: и ты, и мать, будете дома, и скажу, что моим знакомым требуется твоя помощь., – предложил я. – Аристократы или коммерсанты – не важно, придумаю что-нибудь. После этого ты сможешь совершенно спокойно говорить матери, что именно эта помощь тебя и озолотила. Но всё равно необходимо подождать несколько дней, чтобы Инна Евгеньевна ничего не заподозрила.

– Да, так и сделаем, – энергично закивала Настя. – Ещё раз спасибо за помощь!

– Да не за что, – произнёс я, уже открывая ей дверь.

Стоило соседке уйти, я вновь сверился с часами и вернулся к одежде. Накинул жилет, пиджак. И, надев туфли, в самом респектабельном виде направился на встречу с отцом.

* * *

Всё было очень странно.

Александр Витальевич действовал официально, чтобы устроить мне встречу с отцом. И это при том, что Золотарев утверждал, что подобное невозможно без взятки. Однако вот меня ведут по мрачному коридору сотрудники Имперской службы безопасности. Молчаливые мужчины открывают одну за другой двери, чтобы провести меня в специальную комнату, предназначенную для свиданий.

Пока я сидел за приваренным к полу столом на вбитом в пол стуле, у меня становилось всё больше и больше вопросов к адвокату. И ведь я его по рекомендации Александра Витальевича нанял. Сомнения в том, что Артемий Львович играет за другую сторону, у меня были. А Санин отец вроде как был с этим делом не связан. Однако…

Всё это было очень странно.

Дверь в противоположной стене открылась со скрипом, и пара конвоиров с дубинками и шокерами ввели моего отца. Хотя бы кандалов на него надевать не стали, обошлись простыми наручниками.

Один из сопровождающих тут же перестегнул их, прикрепляя к столешнице, и оба служивых покинули комнату.

Несколько секунд я рассматривал отца, с сожалением отмечая, как ему тяжело здесь приходится. Он смотрел на меня с лёгкой улыбкой, за которой отчётливо проступало чувство вины, на лице появились новые морщины, скорбные складки вокруг рта.

– Привет, папа, – я первым нарушил молчание.

Отец судорожно вздохнул.

– Игорь, сынок, как я рад тебя видеть, – он повёл руками, но прикоснуться ко мне не мог – запрещено правилами. – Но что ты тут делаешь?

– Пришёл навестить тебя, – ответил я, продолжая его рассматривать. – Мы же переживаем, как ты тут? Но вижу, что совсем нехорошо.

Отец чуть поморщился, но махнул кистью.

– Ничего, Игорь, я справляюсь, – заявил он. – Лекарства для сердца мне дают добровольно-принудительно. Да и в случае чего здесь дежурный целитель есть. Самый настоящий, который не даст ни одному обвиняемому покинуть этот мир до суда. Так что матери обязательно передай: я к врачу попал, как она и хотела.

И отец рассмеялся, но радости в этом смехе не было ни грамма.

– Как вы там без меня? Всё хорошо? – спросил он.

– У нас всё отлично, мелкая учится, мать работает, – ответил я. – Тебя вот только дома не хватает.

– Ты адвоката нанял, как и обещал, – произнёс отец. – Спасибо за это. Он уже говорил со мной несколько раз, вроде бы приличный человек.

Я понял, что пора переходить к основной теме встречи. Времени нам отвели всего ничего, как раз чтобы обменяться самыми важными новостями и разойтись.

– Папа, как ты вообще мог на такое пойти? – спросил я напрямую. – Почему нам с мамой не сказал?

Отец развёл руками и, отведя взгляд в сторону, печально вздохнул.

– Я хотел помочь спасти завод, Игорь, – ответил он, вновь обращая на меня взгляд. Но что поделать, раз уж так получилось. Теперь-то я понимаю, что зря в это всё влез, но назад всё не повернёшь. Артемий Львович говорит, что если я признаю вину, то есть большой шанс вывести всё на условный срок.

– Вот сейчас я не понял, адвокат тебе сказал признать вину? – опешил я.

– Ну, он говорит, что это лучший вариант – сотрудничество со следствием, – не слишком уверенно пояснил отец.

– Папа, ты понимаешь, в чём тебя обвиняют? – уточнил я.

– В махинациях по приватизации завода и перепродаже его, – вздохнул тот.

– И в хищении денег! – добавил я.

– Артемий Львович сказал, что по этому пункту мы сможем доказать мою невиновность. Я ведь ничего никуда не переводил, – пожал плечами отец.

– Но ты и завод, насколько я понимаю, никому не перепродавал!

– Да, – согласился отец. – Но Артемий Львович рекомендует в этом пункте признать вину. Это поможет быстрее завершить дело и с большой вероятностью получить условный срок. Он говорит, что в моей ситуации это лучший вариант.

Сказать, что меня эти речи возмутили до крайности – не сказать ничего. Сука – Золотарев! В глаза мне одно говорит, а отца сам склоняет вину признать! Мразь… И отец ведь ему верит! А с другой стороны, почему он должен ему не верить? Я ведь сам этого адвоката для него нанял.

Но как бы там ни было, разборки с адвокатом я устрою позднее, сейчас важно было понять, что там произошло на самом деле с этим заводом.

– Как ты вообще согласился на себя одного повесить завод? – спросил я.

– Не на одного. Наш директор предложил коллективную приватизацию, – начал свой рассказ отец. – Директор, его первый заместитель, главный бухгалтер, ещё несколько важных для завода людей, ну и я. Всего восемь человек. Один я бы не полез.

– Но в итоге ты оказался единственным владельцем вашего завода, – заметил я.

Отец лишь пожал плечами.

Семь человек, выходит, знали о схеме, и все, получается, участвовали в афере и подставили отца. Найти бы их всех, да переломать.

Отца обманули и подставили, подменив документы – это уже было понятно. Однако все эти бумаги должен был заверить нотариус. И если у него не возникло никаких вопросов по такой сделке, значит, он тоже в деле.

– Ты, случайно, не помнишь, какой нотариус заверял договор о приватизации? – спросил я, понимая, что времени свидания остаётся всё меньше. – И что ещё, кроме него, ты подписывал?

– Подписывал договор вот этот, о котором ты говоришь, – начал перечислять отец, – потом бумагу о назначении нашего директора руководителем уже приватизированного завода. И заявку в банк на кредит. И ещё какие-то документы, связанные с кредитом. Всех деталей я, честно говоря, уже не помню.

Ещё бы, он же им всем доверял, с чего ему было запоминать такие вещи?

– А почему заявку на кредит подписывал ты, а не новый старый директор завода? – уточнил я.

– Так, мы её до приватизации подписывали, – разведя руками, пояснил отец. – Просили гарантии банка и под это дело – кредит.

– Но почему ты?

– Все просили. Каждый будущий соучредитель, участвующий в приватизации, просил.

Выходит, и банковские документы подписывали толпой, чтобы отцу мозги запудрить. А в дело пустили лишь подписанное им. При ручном нотариусе и банке, который в теме, это вообще не проблема.

Теперь оставалось только как-то найти все эти документы о приватизации. И желательно платёжку о переводе денег за границу, подписанную не отцом. Вряд ли такие ценные бумаги уничтожили, это же, по сути, мощный компромат на других участников аферы.

– Так ты помнишь, какой нотариус закрывал сделку? – напомнил я свой вопрос.

– Платон Платонович то ли Скворцов, то ли Соловьёв, – ответил отец. – Птичья фамилия у него была. И на С начиналась. Имя-отчество я сразу запомнил, а вот фамилию не могу вспомнить. А контора у него на перекрёстке проспекта Александра Третьего и Кузнечной улицы. Во дворах, с Кузнечной если зайти. Трёхэтажное здание там, а его контора на втором. Небольшая такая. Обычно он к нам приезжал на завод, но один раз пришлось мне к нему заехать. Вот я и запомнил.

– Это хорошо, что запомнил, – кивнул я.

Навещу я этого Платона Платоновича, и переговорим с ним за жизнь. У него должны быть архивы, а в них копии документов. Так что обязательно какая-то ниточка да найдётся. Важные документы имеют свойство теряться, но они редко исчезают навсегда.

Дверь заскрипела, знаменуя окончание свидания, и я быстро заговорил, глядя в глаза отца:

– Ничего не подписывай! С Золотаревым не встречайся ни в коем случае! Если будут спрашивать – сердце болит, не можешь говорить. А я тебе нормального адвоката найду.

– Хорошо, сынок, так и буду делать, – кивнул отец, пока его конвоиры подходили к столу. – Эх, принес я вам проблем…

– Проблемы будут у тех, кто тебя подставил, – решительно заявил я. – А у нас просто неприятности. Всё будет хорошо.

– Игорь, сходи ещё к моему другу – Ярославу Даниловичу, ты должен его помнить, он у нас на заводе главным инженером работал, Румянцев, – попросил отец, пока пара сопровождающих доставала ключи, чтобы отстегнуть его от столешницы. – Расскажи ему всё, пусть будет осторожен, вдруг и его тоже решили подставить.

– Хорошо, пап, сделаю, – пообещал я.

Отца увели, и я, поднявшись из-за стола, направился в обратный путь, составляя в голове список дел на ближайшие два дня: навестить нотариуса с птичьей фамилией, Румянцева и непременно Золотарева.

С этой твари я и начну.

Глава 21

Естественно, соваться с пустыми руками к Артемию Львовичу я не собирался. Прежде всего требовалось правильно подготовиться к разговору. Это не уличная шпана и не бандиты, у адвоката хватит мозгов предъявить мне обвинение. А потому действовать требовалось не только с умом, но и обложившись дополнительными козырями.

Магазин электроники находился как раз по пути. В него-то я и заехал. С собой у меня было достаточно наличности, а консультант в отделе аудиотехники оказался настоящим энтузиастом.

– Диктофон? – переспросил он, и тут же засыпал меня дополнительными вопросами: – А что конкретно записывать планируете? И, главное – в каких условиях? Есть со встроенным фильтром шумоподавления, например, если на природе запись вести. Есть профессиональные, на тот случай, если вы собираетесь высокое качество получить. Естественно, отличаются и носители – тут важно учитывать не только характеристики самого диктофона, но и то, на что будет вестись запись.

– Да мне просто разговоры в закрытых помещениях, – пожал я плечами. – Интервью брать. Главное – чтобы слова можно было хорошо разобрать.

– Я бы предложил тот, что пишет на миникассеты, они более компактные и лёгкие, и запись у них получше, – произнёс консультант с тяжким вздохом, – но у нас их разбирают, как горячие пирожки. Каждый журналист Екатеринбурга хочет такой иметь. Вон, у нас даже очередь есть.

Он тряхнул толстой тетрадкой, демонстрируя мне имена и телефоны. Но при этом так, чтобы я ничего запомнить не успел. Однако, судя по длине списка, продавец не лгал – только на ближайшее время было расписано больше пятидесяти клиентов.

– Поэтому могу предложить лишь на стандартной кассете, но подобрать к нему хорошую плёнку, – продолжил консультант. – Вы же понимаете, что от плёнки многое зависит. К нам как раз на днях завезли японские кассеты. Просто замечательно запись на них ложится.

– Хорошо, давайте какой есть и японскую плёнку, – сказал я.

Через десять минут я оставил продавца, прочитавшего мне целую лекцию о том, как правильно пользоваться диктофоном, и выбрался на улицу. Откровенно говоря, эта встреча меня несколько ошеломила – слишком увлечённым оказался консультант, и ему даже удалось продать мне две запасные кассеты и батарейки.

Тряхнув головой, я поймал такси и назвал адрес, по которому у Золотарева находится офис. Сам я там за это время бывал лишь однажды, и это было единственное место, где можно было застать Артемия Львовича без охраны.

Не то чтобы я боялся его мордоворотов, но зачем лишние хлопоты, если их можно избежать? Если удастся всё провернуть тихо, Золотарёв и не докажет, что допрос был с пристрастием. А в том, что без применения силы будет не обойтись, я не сомневался.

Помимо диктофона, у меня имелась при себе и папка с документами. Ничего нового в ней не лежало – те же бумаги, которые мне сам адвокат и передавал. Но правдоподобность следовало соблюдать.

Когда такси подъехало по адресу, я расплатился с водителем и зашёл в кафетерий, стоящий напротив офисного здания, в котором находилась контора Золотарева. Его машины на стоянке у входа не было, так что следовало подождать, пока он приедет. В том, что это обязательно случится, у меня сомнений не было.

Заказав себе кофе и пирожное, я расплатился за заказ и сел так, чтобы видеть подъезд к стоянке. И стоило мне закончить с едой, как моё терпение оказалось вознаграждено.

Автомобиль адвоката заехал на своё место, первыми наружу выбрались охранники, и только после них – сам Золотарёв. В руках Артемий Львович держал лишь свой портфель. Вместе с охраной он зашёл в здание, а я спокойно выбросил стаканчик из-под кофе и обёртку от пирожного. И спокойным прогулочным шагом отправился к нужному дому.

На проходной имелся охранник, работающий на владельца здания. Он вписал мои данные в журнал посещений и напомнил, куда идти.

– Второй этаж, правое крыло, молодой человек, – произнёс он, прежде чем надавить на кнопку турникета. – Сейчас повернёте налево, там будет лестница, по ней подниметесь.

– Благодарю, – кивнул я, уже пройдя через вращающуюся перегородку.

Ещё в первый свой визит я запомнил, как всё обустроено в офисе Золотарёва. Входя к нему, сначала попадаешь в приёмную, где сидит секретарь – не та помощница, что пересчитывала деньги, а самый настоящий секретарь, которая в прошлый раз угостила меня неплохим кофе. Сразу за её спиной начинается коридор, в котором две двери: одна ведёт к комнате отдыха охраны, вторая – к самому адвокату. Учитывая, что за спиной Золотарёва в его кабинете располагалась пожарная лестница, его мордовороты могли выиграть нанимателю время, чтобы он успел скрыться в случае чего.

Крыло преграждала высокая деревянная дверь светлого оттенка с массивной позолоченной ручкой. Над ней красовалась и табличка: «Золотарёв А. Л., адвокат». Ещё в первый раз я обратил внимание, насколько легко она открывается, так что сейчас спокойно потянул на себя и вошёл внутрь.

Ожидаемо секретарь тут же подняла голову, обращая на меня взгляд.

– Здравствуйте, Игорь Васильевич, – произнесла она профессиональным мелодичным голосом.

Тот факт, что она меня запомнила, не вызывал удивления – вряд ли у её начальника так много восемнадцатилетних клиентов, чтобы в нас путаться. Из-за хорошего костюма, в котором я пришёл, в курьеры меня тоже не запишешь.

Рядом на стульчике листал кроссворды один из охранников. На меня он бросил мимолётный взгляд, и сразу стало понятно: он меня тоже узнал. И даже не пошевелился, так что никаких проблем я не ожидал.

– Здравствуйте, Светлана, – кивнул я. – У себя Артемий Львович?

Секретарь улыбнулась мне по-доброму.

– Сейчас уточню, готов ли он вас принять, – произнесла она, прежде чем вдавить кнопку коммутатора. – Артемий Львович, к вам Воронов Игорь Васильевич.

– Просите через пять минут, – спокойно отозвался адвокат из динамика.

Вновь посмотрев на меня, Светлана тут же предложила:

– Чай, кофе?

– Нет, спасибо, я просто посижу, – ответил я, опускаясь на диванчик чуть в стороне от стойки секретаря.

Пока я сидел, охранник задал вопрос в воздух, явно испытывая трудности с отгадкой кроссворда:

– Дерево из рода слива, пять букв, последняя «А»?

– Алыча, наверное, – подсказал я.

Светлана покосилась на охранника с недовольным видом. А тот ткнул карандашом в кроссворд и улыбнулся.

– Подходит.

В этот момент тренькнул коммутатор на столе секретаря.

– Игорь Васильевич, проходите, – произнесла Светлана, и я, кивнув, поднялся на ноги.

Поправив воротник, двинулся по коридору. Из комнаты охраны, дверь в которую была приоткрыта, раздавались звуки стрельбы. Проходя мимо, я обратил внимание, что это не трансляция, а видеомагнитофон с кассеты крутит боевик. И стоило мне услышать гнусавого переводчика, как меня охватила ностальгия, а на лице сама собой появилась улыбка.

Таким я и вошёл в кабинет адвоката.

Золотарёв как раз заканчивал сортировать документы на столе и, подняв на меня взгляд, тут же уточнил:

– Чему обязан, Игорь Васильевич? Не ожидал вас сегодня увидеть у себя в конторе.

– Хорошие новости у меня появились, Артемий Львович, – ответил я, прикрывая за собой дверь.

Прикосновение к ней позволило мне наложить Крепость. А затем опустить на помещение ещё и защиту от прослушивания – что ни говори, а тренировки с Жуковым давали свои плоды.

Теперь у адвоката оставался только один способ вызвать подмогу – по телефону. Но с этой проблемой я справлюсь.

– Вот, ознакомьтесь, – произнёс я, протянув папку адвокату.

Золотарёв с интересом принял от меня документы, и, пока он садился на место, раскрывал папку и бегло читал, я уже вытащил шнур из телефонного аппарата на столе. А заодно включил запись на диктофоне.

– Но это же документы, которые я вам передал… – с удивлением произнёс адвокат, поднимая на меня взгляд.

Вместо ответа, я просто и без затей отвесил ему хорошую затрещину. Золотарёв рухнул на пол с грохотом, его глаза налились кровью, а на щеке и виске пылал отпечаток моей руки.

– Что⁈ – возмутился он. – Охрана!

Я обошёл стол и встал над поверженным мужчиной. А затем спокойно опустился на корточки и, глядя в глаза Артемия Львовича, заговорил.

– Они ничего не слышат. Считай, что за стеной никого нет, и мы с тобой один на один, – я сделал паузу, разглядывая его, после чего продолжил: – И ты мне сейчас расскажешь, с чего вдруг мне ты говоришь одно, а отцу – другое и принуждаешь его подписать признание вины. И начинай говорить быстрее, пока я не разозлился.

Надо отдать ему должное, Артемий Львович не испугался.

– Ты все границы перешёл, мальчишка! – зашипел он, пытаясь подняться на ноги. – Да я тебя…

Удар носком ботинка под челюсть заставил его заткнуться и снова упасть на пол. А я спокойно расстегнул пиджак и повесил его на спинку гостевого кресла. Затем, пока адвокат со стоном баюкал челюсть, я закатал рукава рубашки.

– Видишь ли, Артемий, – произнёс я, заканчивая подготовку, – многие почему-то путают доброту со слабостью. Я тебе денег дал, чтобы ты отца моего чин чинарём на свободу вытащил. А вместо этого ты решил его закопать. Так дела не делаются, где же твоя адвокатская этика? Говори, кто тебе заплатил!

– Пошёл ты! – огрызнулся адвокат и выхватил из-под стола, у которого лежал, спрятанный там пистолет.

На этот раз я мелочиться не стал. Моя ладонь окуталась пламенем, и я схватил Золотарёва за запястье. Он заорал от боли и выпустил оружие. Я перехватил револьвер другой рукой и, быстро вытряхнув из него патроны, положил на столешницу.

– Думаешь, я дам тебе так просто от меня отделаться? – спросил я. – Ты не понял, с кем связался?

И в доказательство своих слов я исцелил нанесённый адвокату ожог. Его лицо вытянулось от удивления, а в следующий миг я снова схватил его запястье. И на этот раз вместо огня был лёд, который пронзил руку острыми шипами. Золотарёв орал и пытался вырваться, но против сильного одарённого с укреплением тела шансов у него не было.

– Нельзя использовать магию против неодарённых, – застонал он.

– Да? – с наигранным удивлением спросил я. – А кто мне запретит?

Дав для острастки ему ещё одну затрещину, я отпустил его замороженную и пронзённую ледяными шипами руку.

– Ты, наверное, уже понял, что я так очень долго могу, да? – спросил я, вновь залечивая повреждение. – Вот только насколько тебя-то хватит такими темпами? Или что мне с тобой ещё сделать, чтобы ты осознал, кто для тебя опаснее: я или те, кто тебя нанял, вредить отцу?

Золотарёв рванул к окну, но я оказался быстрее и вновь ударил его по лицу. Голова адвоката мотнулась из стороны в сторону, и он рухнул на пол.

– Мне продолжать? – спокойным голосом уточнил я. – Или ты всё же понял, что без ответов я не уйду?

Я поднял оба кулака так, чтобы Золотарёв их видел, и одна моя рука покрылась пламенем, другая – льдом. Увидев это, Артемий Львович сломался.

– Хватит! Я всё расскажу! – вскинув руки для защиты, завопил он. – Я хотел делать всё честно, клянусь! И после такого дела моё имя гремело бы на всю Российскую Империю! Я бы отработал твои деньги до копейки!

– Но?

– Но на второй день, как я начал собирать документы, на меня вышли люди, – пояснил Золотарёв. – И это не какая-то уличная шушера, а очень серьёзные люди, для них даже заместитель городского прокурора – пыль. Если бы я боролся за твоего отца, они бы меня четвертовали. А они мне ещё и приплатили сверху, чтобы я свёл всё к признанию вины. Но я не хотел, честно!

Я опёрся на подоконник и несколько секунд смотрел на его дрожащее лицо. С одной стороны, меня переполняли бешенство и ярость. А с другой… Хорошо уже то, что Александр Витальевич к этому непричастен.

– То есть зам прокурора с этим никак не связан? – уточнил я.

– Нет, – ответил Артемий Львович.

– И кто же были те очень серьёзные люди? – спросил я. – У них есть имена? Может, особые приметы?

– Они из Сибири, – ответил Золотарёв. – Приехали сюда, когда в Екатеринбурге началось всё это дерьмо с разгулом преступности.

– А ты, похоже, их хорошо знаешь, Артемий Львович, – заметил я.

– Нет, я знаю лишь то, что они сами мне рассказали, – ответил тот. – Когда объясняли, за что будут теперь платить мне деньги.

Я помнил про работающий диктофон, так что оставить такую реплику без уточнения, просто не имел права.

– И за что они тебе будут платить?

– За то, чтобы я на них работал, и тех людей, на которых они укажут, защищал, – пояснил Золотарёв. – А по твоему отцу я правду говорил: самый лучший выход, признать вину! Дадут пять лет, через два за примерное поведение выпустят. Нет документов, которые могли бы вытащить твоего отца. И не найти их уже, такие вещи на виду не держат.

– Если ты ещё раз скажешь, что мой отец должен сидеть вместо кого-то в тюрьме, я тебе не руку, я тебе сердце шипами проткну!

– Он не должен. Мне искренне жаль Василия Петровича, на там замешаны большие люди и большие деньги. И на кону крупнейший завод. Кто-то должен сесть, чтобы закрыть все махинации с этим заводом. Тем более, сама ИСБ этим делом занимается.

– ИСБ тоже в деле?

– Я не знаю, мне таких вещей не говорят.

– Сядет тот, кто должен сидеть! – уверенно произнёс я. – А ты вернёшь мне деньги, всё до единой копейки. И в наказание за обман, ещё пять тысяч сверху положишь. Понятно?

– Пять тысяч сверху? – удивившись, переспросил адвокат.

– Пока пять, – мрачно заявил я. – Но через минуту будет десять. Ты очень серьёзно меня разозлил, Артемий, и я бы тебе с огромным удовольствием оторвал голову. Никакие братки из Новосибирска не понадобятся. Но с оторванной головой ты можешь вызвать некоторые подозрения у тех, кто тебя перекупил, а нам это сейчас не нужно.

– Я всё верну! – заверил меня адвокат, наконец, поднимаясь на ноги. – И пять сверху. Но нам нужно расторгнуть договор с вашей стороны, иначе меня просто убьют. А потом придут и за всеми вами. Вы должны отказаться от моих услуг!

– Откажемся, – кивнул я, достал из кармана диктофон и показал его Золотарёву. – Вот здесь всё записано, весь наш разговор. Если что-то пойдёт не так, запись попадёт и к журналистам, и в прокуратуру. Поверь, тебе не понравится, с какой скоростью твоя карьера окажется смыта в унитаз. Впрочем, до этого не дойдёт. Я тебя раньше найду и убью. Вообще, хоть кому-то расскажешь, что здесь произошло, я тебя убью! Не смотри, что я ещё пацан, это мне не помешает оторвать тебе башку.

Золотарёв с неудовольствием проворчал:

– По твоему поведению не скажешь, что тебе всего восемнадцать лет.

– То есть, веришь, что убью? – уточнил я.

– Верю.

– Молодец, – ответил я и похлопал его по плечу, отчего Артемий Львович задрожал. – А теперь давай деньги, и я пойду.

Адвокат открыл сейф и достал оттуда две пачки сторублёвых купюр. Одну сразу положил на стол, от второй отсчитал половину и добавил к первой.

Я взял деньги, прихватил папку, с которой пришёл, спокойно снял защиту с кабинета и, открыв дверь, двинулся по коридору. Да, имелась вероятность, что Золотарёв решится действовать, пока есть шанс отобрать запись, но… Он не рискнул. И правильно сделал. Поберёг здоровье: своё и охраны.

– Не желаете кофе? – предложила мне Светлана, когда я проходил мимо неё, и продемонстрировала только что приготовленный напиток в белой фарфоровой чашке.