Текст книги "Последний Завет"

Автор книги: Алексей Пехов

Соавторы: Андрей Егоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ПУСТЬ СУЩЕСТВА, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ЛЮДЬМИ, ГОВОРЯТ:

И решил Господь в бесконечной мудрости своей испытать детей своих пламенем и мором. И было так. И выжил лишь тот, кто верил Ему, и чтил Его, и пошел за Ним, не оглядываясь в прошлое. И вел Он их сквозь Черные века, даруя силу. И выжили они, вернувшись в мир, и повстречали теней. И жили они вместе с тенями, делясь с ними кровом, хлебом и семенем. И создали они кланы.

ВНЕМЛИТЕ ГЛАСУ ЧИСТОГО РАЗУМА:

И решил Господь в мудрости своей испытать детей своих пламенем и мором, ибо многие из них предались тьме. И было так. И выжили те, кто верили Ему, и чтили Его, и пошли за Ним, не оглядываясь в прошлое. Но были и те, кто шел за Ним, но души их были полны злобы и тьмы. И выжили они в Черные века, и вернулись в мир вместе с детьми Его, повстречав теней. Паршивы овцы, делящие с тенями кров, хлеб и семя. И сами они стали тенями, и создали кланы, отравляя жизнь детей Его.

Последний Завет. Книга Нового мира. Послание заново рожденным. Ст. 1

– Говорят, Ветродувы – жуткие скупердяи! – неожиданно заявил Франц, так что Герман даже поперхнулся и свирепо уставился на своего спутника: секунду назад мальчишка был на краю смерти, а теперь на тебе – рассуждает о прижимистости членов его родного клана.

“Похоже, парень далеко пойдет, – подумал Герман, – такой наглости можно только позавидовать”.

– Интересно, вы, Госпитальеры, все такие нахальные? поинтересовался он.

– Все! – не моргнув глазом ответил Франц. – Просто мы всегда говорим то, что думаем, стараемся никогда не скрывать то, что у нас на уме. Так честнее, на мой взгляд…

“Еще бы вам не говорить все, что у вас на уме, – подумал Герман. – Когда все вокруг знают, что убить Госпитальера равносильно самоубийству, можно молоть языком все, что только в голову придет!”

Вслух он только хмыкнул.

– А это правда, то, что про вас рассказывают? – Франц, похоже, испытывал его терпение.

– Что правда?! – Герман начал потихоньку выходить из себя, голос его прозвучал сердито, но мальчишка, казалось, этого не заметил и продолжил задавать идиотские вопросы:

– Ну, говорят, будто даже в период Большого голода вы отказались поделиться с кланом Медоедов провизией?

– Правда, – нехотя выдавил Герман, – но не я же принимаю решения, кому давать еду – кому не давать. Я – только следопыт и охотник. А на то, чтобы думать, что хорошо для клана, а что плохо, есть глава – Старый Кра.

– И что, этот Кра – большой скупердяй? – поинтересовался Госпитальер.

Герман с трудом сдержался, чтобы не отвесить мальчишке хороший подзатыльник. Некоторые члены клана Ветродувов за Кра могли и горло перегрызть, но Герман главе клана не слишком симпатизировал. В отличие от остальных он никогда не питал иллюзий на счет лысого лиса, потому что отлично знал о его достоинствах и, что намного важнее, недостатках.

– Увидишь его сегодня, – проворчал Герман, – сам все поймешь… Скупердяй – нескупердяй. В клане про Кра лучше глупые вопросы не задавай, – предупредил он. – Могут и по башке дать. Люди его любят.

– Я – могила, – кивнул Франц.

– Не накаркай, лучше уж говори, что ты глухонемой.

– Я глухонемой, – послушно откликнулся Госпитальер и сделал жест, как будто зашивает себе рот. – Я – глухонемая могила!

– Очень смешно, – проворчал Герман.

За мостом, у старой, местами покосившейся и рухнувшей ограды того, что на довоенных картах района Нидеррад называлось Лесным стадионом, царила мертвая тишина. Это затишье могло обмануть кого угодно, но только не Германа. На самом деле лесной массив был полон жизни, правда, почти всех хищников охотникам клана удалось вывести. Хотя сил на это было положено немало и крови пролилось достаточно. В прошлом году завалили последнего плотоядного кабара – коричнево-черную зверюгу, бегавшую на шести крупных многосуставчатых ногах.

Герман вспомнил, как кабар ломился через лес, бороздя длинными клыками землю, вверх летели куски сухого дерна, зверь яростно ревел, и желтая слюна разлеталась от его сморщенной злобной морды. Тогда кабар задрал одного из охотников, а Старшему охотнику клана – Ворону разорвал ногу. С тех пор Ворон немного прихрамывал.

Теперь шкура кабара украшала дом Старого Кра, а в Парке жили в большом количестве крупные зайцы, грызуны, мясо которых не слишком горчило, и птицы – целые стаи бело-голубых уток рано утром взмывали над деревьями и кружились в синем небе, оглашая окрестности протяжным кряканьем. Встречалась и более крупная дичь, такая как олени-ковора, в брачный период проявлявшая излишнюю активность, а иногда даже агрессивность.

Хотя мимо Парка можно было бродить без опасений, что тебя проглотит кто-нибудь большой и не в меру зубастый, все же следовало вести себя очень осмотрительно и, по возможности, не делать резких движений. Крысокот, конечно, предупредит в случае опасности, но осторожность еще никому не вредила.

За мостом, охраняя проход на территорию Ветродувов, постоянно дежурило несколько членов клана. Незваных гостей ждал резкий окрик и предложение пойти прогуляться где-нибудь в другом месте. Грубых – арбалетный болт в ногу. Настырных, бестолковых, агрессивных, непонятливых, чрезмерно веселых, слишком угрюмых и всех прочих – пуля в голову и полет в реку – рыбам на корм. Поэтому Герман за мостом сбавил шаг и шел к поселению Ветродувов медленно, чтобы охрана моста могла его хорошо рассмотреть. Охотников с плохим зрением в охранение, впрочем, не ставили.

Франц же, вызывая у Германа все большее раздражение, тараторил без умолку: рассуждал о жадности Ветродувов, о талантах Багажников, вспоминал о коварстве нехороших Мегаников и строил предположения о том, куда они всадят порцию А-излучения в следующий раз.

– Помолчи, глухонемая могила, – попросил Герман.

– Все, молчу, молчу. – Франц снова сделал жест, будто зашивает себе рот.

Герман подумал, что неплохо бы воплотить жест Франца в реальность. Вот тогда можно было бы насладиться тишиной и спокойно обмозговать складывающуюся в Городе странную ситуацию.

Они добрались до первого звена ограды. Охотник положил руку на плечо Франца, показывая, что здесь необходимо остановиться. Приложив ладони к губам, Герман дунул. Звук вышел странным, словно кричала утка, решившая вдруг, что она в одночасье сделалась кабаром. Из Парка донесся ответный сигнал.

– Кто это? – спросил Франц.

– Те, кто, не услышав условный сигнал, сначала всадят тебе в живот арбалетный болт, а потом уже станут разбираться, кто ты такой.

– Понял! – кивнул Франц и последовал за Германом по парковой дорожке, стараясь держаться к нему поближе.

Они прошли несколько десятков шагов. Заросли возле дуба вдруг пришли в движение, и то, что Франц вначале принял за раскидистый куст, стало во весь рост. Одеяние человека было зеленым, всюду в специальных петличках торчали ветки, вооружение его составлял также выкрашенный в зеленый цвет арбалет, да еще нож, рукоятка которого торчала из-за голенища высокого сапога. Второй охотник легко спрыгнул с нижних ветвей дуба, росшего на противоположной стороне парковой дорожки, положил на локтевой изгиб ружье и дружелюбно улыбнулся.

Герман отлично знал этих охотников. Длинный, жилистый Ганс с побитым оспой лицом и раздувшимся из-за нароста огромным ухом и пухлый Фридрих, для которого стоять на часах, обратившись в куст, было настоящим мучением. Однажды Герману довелось заступить с Фридрихом на дежурство и до самого утра пришлось слушать его нытье: “Перекусить бы сейчас! Рыбки бы свеженькой или мясца какого-нибудь?”

Герман улыбнулся в ответ и приветственно махнул рукой. Увидев, что он пришел не один, а со спутником, Ганс и Фридрих, уставшие от сидения на одном месте, решили подойти и узнать, кого это он с собой привел. Крысокот сердито хрюкнул, и охрана, зная, что у Гнева характер непредсказуемый (может и куснуть), предусмотрительно решила остановиться метров за тридцать и ближе не подходить.

– Привет, – проорал Фридрих, сморщив рожу, размалеванную зеленой краской.

“Сейчас спросит про паек, – подумал Герман, – похоже, это становится доброй традицией”.

– У тебя паек весь израсходован? – спросил толстяк. – А то торчали тут, понимаешь, всю ночь под дождем, как гриб Лукум на лысине.

– Весь, – ответил Герман, и обжора заметно скис.

– А это кто с тобой? – спросил Ганс, с интересом поглядывая на Франца. – Из клана Бастиона человек? Герман не стал ничего объяснять, только кивнул.

– Ты в нем уверен?

Герман опять промолчал, но так посмотрел на Ганса, что тот принялся оправдываться:

– Ну, ты же знаешь, Герман, если что, Ворон с меня шкуру спустит…

Что же, Старший охотник запросто мог устроить разнос и совсем без повода – характер у него был самый что ни на есть жесткий. Однажды Герман с ним серьезно поцапался, причем почти без причины. Всего-то и пошутил, что Ворона с его внешностью самого могут принять в Парке за дичь. С тех пор отношения с Вороном оставляли желать лучшего. Герман поглядел на Франца, словно прикидывал, уверен он в юном Госпитальере или же нет. Никак не мог забыть то, что совсем недавно он рассказывал ему, будто является представителем клана Бастиона…

– Да, я в нем уверен, – сказал он после длинной паузы.

– Не болеет?

– Пока нет, но зато… носитель черной чумы. – Следопыт скорчил страшную рожу.

– Глупые у тебя шутки, Герман, – обиженно заметил Ганс. – Я же для дела спрашиваю.

Герман пожал плечами, мол, не понравилась шутка – твои проблемы.

– А в мешке у тебя что? – оживился Фридрих. – Съестного ничего нет?

– Черепа, – ответил Герман.

– Черепа? – удивился толстяк.

– Ага, – подтвердил Герман. – Старый Кра попросил в этот раз привезти ему черепа Мусорщиков, штучек пять-шесть, хочет из них ночные горшки делать, вот и тащу ему головы. Нарубил.

– Все бы тебе шутить, – махнул рукой Фридрих, но лицо его выражало сомнение.

К Герману в клане вообще относились с некоторым опасением. Опытный следопыт, он порой бывал излишне жесток, к тому же постоянно пропадал в других районах Города. Он и раньше-то бывал в клане не часто, а уж когда умерла Альба, Германа и вовсе стали редко видеть. К тому же он обладал весьма специфическим, довольно черным чувством юмора. Когда он шутит, а когда нет, понять окружающим было довольно сложно. Порой его шутки могли обидеть до глубины души, но Герману до нежных чувств собеседника не было никакого дела.

С кривой усмешкой он смотрел на изменившееся в мгновение ока выражение лица толстяка, прекрасно осознавая, что тот все еще размышляет: действительно ли в мешке у Германа куча отрубленных голов или это он так удачно пошутил?

Тут Гнев подбежал ближе к охране и принялся порыкивать на них уже довольно агрессивно.

– Ладно, Герман, пойдем мы. – Ганс махнул рукой.

– Удачи! – сказал Герман.

– Узнай там, когда этот гад меня сменит наконец, – попросил напоследок Фридрих.

– Хорошо, – кивнул Герман.

Охрана отправилась обратно к деревьям. Первые шагов десять они пятились, не решаясь подставить зады под зубы крысокота. Герман слегка подтолкнул Франца в спину, и они отправились к домам Ветродувов.

– У него на ухе нарост, – прошептал Франц, наблюдая за ловко забирающимся на дерево тощим Гансом.

– Да, сколько его помню, он всегда ходил с этой штукой. Правда, теперь она стала такой здоровой, что уже непонятно, кто чей нарост…

– Я бы мог это вылечить, – уверенно заявил Франц, – нужно только пройти полный курс лечения. Ну и противогрибковые мази, конечно, потребуются, с Базы.

– Думаю, он не согласится, – усмехнулся Герман и пошел дальше, уже нисколько не обращая внимания на сидевших в засаде охотников.

– Но почему? Он же ему наверняка мешает. Ведь это же уродство!

– Зато он видит с ним хорошо.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь? Он ночью благодаря этой штуке любого, у кого теплая кровь, за сто шагов увидит.

– Так она же на ухе. Как же он ей видит? – удивился Франц.

– Что ты ко мне пристал?! – обозлился Герман, вспомнив, что и он тоже может отлично видеть, а точнее чувствовать, на расстоянии. – Говорю, видит – значит, видит!

Следопыт подумал, что они с Гансом вроде как родственники. Его умение сканировать район и ощущать людей было чем-то сродни Гансовому умению видеть на далекие расстояния. Правда, дар Ганса был намного богаче – видел он яснее и дальше, – но Герман бы ни за что не согласился поменяться с ним местами. Носить вместе с ухом такую вот громоздкую штуковину, которая к тому же со временем все увеличивается и увеличивается в размерах, – нет уж, увольте.

– Так он что, Универсал? – поинтересовался Франц. Герман вздохнул. И за что ему такие муки? Может, прямо сейчас достать шовный комплект и заштопать неуемный рот?!

– Ты вообще разницу между мутантом и Универсалом знаешь? – поинтересовался Герман.

– Ну да… – несколько помедлив, сказал Франц. – У мутантов очень сильна фенотипическая и генотипическая изменчивость. И если их доминантные гены проявляются в выжившем потомстве, то…

– Проще можно? Тут тебе не совет Госпитальеров.

– Ну, – Франц заметно покраснел, – если проще, то мутанта можно определить как по ряду внешних признаков, так и по их измененному генотипу. И то и другое будет явным отклонением от стандартной довоенной нормы.

– А еще проще?

– Если у человека три глаза, восемь пальцев, зеленая кожа и шестьдесят пар хромосом, то он, вне всякого сомнения, является мутантом, то есть он тот, чьи предки пострадали во время Последней войны и в Черные века от радиации и мутагенов.

– Уже лучше, – удовлетворенно кивнул Герман, правда, он так и не понял, что такое “хромосомы”. – С мутантами мы разобрались. Теперь расскажи мне, чем они отличаются от Универсалов.

– Ну, Универсалы… Они как люди. Их совсем ничем не отличишь. Они полностью соответствуют всем нормам любого биологического справочника. Естественно, какой-то дрейф генов есть, но он есть у всех выживших после войны. Это было неизбежное зло.

– Проще… – прорычал Герман.

– Ну, в общем, Универсала нельзя определить никакими приборами. То, что они делают, они делают с помощью силы своего мозга. А так они самые обычные люди.

– Откуда ты знаешь, что силой мозга, а не левой ноги, например? – Герман похлопал себя по ляжке.

– На Базе, правда не на нашей, проводили специальные исследования. Один из Госпитальеров был Универсалом. Двигал взглядом предметы. Это было так… Так здорово!

– Угу. Здорово, – согласился Герман, представляя, что бы можно было сделать, обладай он таким даром. Можно у кого-нибудь из-под носа стянуть парочку сочных корнеплодов, ружьишко, а можно и камнем по башке кому-нибудь дать без помощи рук. – Ну и чем закончились эти исследования? – поинтересовался он. – Небось решили потом: как это он так ловко предметы двигает, а ну-ка посмотрим, что у него внутри?

– Не знаю, – честно признался Франц, – но наши никогда бы не сделали ничего плохого…

– Налево, – скомандовал Герман.

Они свернули с тропинки, обогнули заросшую ползучим плющом статую какого-то человека из прошлого. Кто был этот парень, Герман не знал, да и не интересовался – без толку. Жернова времени уже уничтожили надпись, да и над лицом статуи порядком потрудились: нос у человека отсутствовал.

Парк был огромным, но следопыт и не собирался проходить его насквозь – это было ни к чему. Он еще раз свернул налево, и они оказались в районе, застроенном низкими двух – и трехэтажными домами. В отличие от Мусорщиков Ветродувы не ленились и тратили уйму времени на то, чтобы поддерживать часть домов района в благопристойном виде. Так что люди селились не в подвалах, деревянных бараках и землянках, а во вполне приличных каменных жилищах.

Станцию подземки, находящуюся в этом районе Города, еще лет шестьдесят назад завалили старыми железками, камнем и разнообразным мусором, чтобы ни одна мерзкая тварь не выбралась наружу. Если какой-нибудь жевале вздумается прогуляться на свежем воздухе, то ей придется сползать в район Мусорщиков или Поджигателей. У Ветродувов жевалам делать нечего.

В самой середине территории, заселенной кланом, находился вход в Убежище, в котором предки клановцев пережили воину и Черные века. Внешне ничем не примечательное здание с заржавленной металлической дверью, оно вело в огромные катакомбы, имевшие выход даже в подземные лабиринты метро. Впрочем, таких, кто хотел бы прогуляться по нынешней подземке, не находилось – каждый знал, что подобная прогулка равносильна самоубийству…

– Уютно у вас, – неожиданно сказал Госпитальер.

– Чего? – не понял Герман.

– Уютно, говорю. И чисто.

– Стараемся. Если бы гадили под каждой дверью, то вы бы у нас навсегда поселились.

– Это точно. Грязь – первый шаг к эпидемии. А тут видно, что народ чистоплотный, следит за порядком…

Герман благодушно улыбнулся: похвала Госпитальера была адресована и ему тоже.

– …и прижимистый, конечно, – продолжил Франц, – видно, что своего не отдаст.

– Опять завел старую песню! – рявкнул Герман.

– Сколько в клане людей? – не обращая внимания на сердитые интонации, поинтересовался Франц.

– Когда как… – буркнул Герман, но затем пояснил: – Кто сам уйдет, кого выгонят, кто пропадет в другом районе во время вылазки, ну и новые, конечно, приходят постоянно. Число людей у нас все время меняется. Нас человек триста – триста пятьдесят, может, сейчас уже чуть больше.

– И мутанты? – поинтересовался Франц, чем породил у Германа новую волну подозрений.

– И мутанты, – ответил он, – а что? Мы против них ничего не имеем, хотя в последнее время появились буйные головы, наслушавшиеся проповедей проклятых Мегаников…

Следопыт пристально посмотрел на мальчишку, но тот и глазом не повел.

Пройдя еще несколько домов, Герман остановился и вновь крикнул, как обезумевшая утка. Со второго этажа ближайшего здания пришел ответ, затем появился тощий парень, помахал рукой и улыбнулся.

– Вижу, ты с добычей, Герман!

– Здорово, Гюнтер. Есть немного. – Герман тряхнул мешок, демонстрируя добычу.

– Да нет, я про твоего спутника, – хмыкнул Гюнтер.

– А – разочарованно произнес следопыт.

– Мы тебя еще три дня назад ждали. Все прошло гладко?

Глядя на то, как Герман по-дружески общается с этим парнем, Франц заключил для себя, что они если и не друзья, то давние приятели.

– Лучше не бывает, дружище, – откликнулся Герман. – Мусорщики в восторге от того, что я покопался на их грядках. Так за нами бежали, но не добежали. По крайней мере некоторые из них.

Тощий засмеялся:

– Ну ты как всегда.

– А где все? – спросил Герман. – Что-то пусто нынче в Нидерраде. Или мне это только кажется?

– Торговцы приехали, так что почти весь клан на площади перед старой мэрией, – ответил парень. – Я и сам собирался, но у меня дежурство.

– А Старый Кра где, не знаешь?

– Там же, где и всегда. Сидит у себя в берлоге. Там к нему Пилигрим вроде бы проездом заскочил. С Торговцами вместе пришел. Общаются, как всегда, за бутылкой. Его же хлебом не корми, дай с очередным Пилигримом горло промочить и новости узнать…

Герман с пониманием кивнул.

– Ты Ганса и Фридриха видел? – спросил парень.

– Видел.

– Сильно на меня злые?

– Голодные малость, – откликнулся Герман. – А так ничего.

– А я проспал, – с тоской в голосе проговорил тощий, – ну ладно, надо спешить. – Он скрылся в окне.

– Его очередь заступать на пост, – пояснил Герман Францу, – но он еще ни разу вовремя не пришел. За это некоторые его сильно недолюбливают.

– А, так это про него толстяк спрашивал? – догадался Госпитальер.

– Про него! Про кого же еще?!

Герман повел глазеющего по сторонам Франца дальше. Дома здесь по большей части были укреплены досками, рассыхающийся кирпич промазан глиной, верхние этажи строители частично разобрали, чтобы они не рухнули от старости. А из оставшихся после разборки камней возводили башенки и укрепления вокруг территории клана.

На улицах стали попадаться люди. Кто-то спешил по своим делам, кто-то беседовал. С криками пробежала ватага ребятишек – играли то ли в прятки, то ли в Меганики – Мутанты. Германа узнавали, окликали, спрашивали, как дела. Впрочем, не все были к нему одинаково дружелюбно настроены. Франц заметил, что некоторые при виде следопыта отворачиваются в сторону, а угрюмый тип с плоским лицом ткнул охотника в плечо и поинтересовался, когда ему отдадут долг. Герман пообещал, что “вот на следующей неделе обязательно, кровь из носа”, а потом долго шел, поминутно чертыхаясь и бормоча что-то себе под нос.

На Франца члены клана Ветродувов смотрели, пожалуй, с повышенным любопытством, но агрессии не проявляли – на нем была куртка со знаком дружественного клана. Хотя гостевые визиты и не были в порядке вещей, но все же случалось, что охотники Ветродувов и Бастионовцев захаживали друг к другу в гости – новостями обменяться или, миновав территорию дружественного клана, пройти куда-то дальше по своим делам.

Герман свернул на улочку, сплошь заваленную грудами ржавого железа. В искореженном металле с трудом можно было угадать очертания кузовов автомобилей. Крысокот принялся радостно прыгать по кучам железок, залезать в темные проемы, безошибочно угадывая место обитания ревунов.

– Ого! Да тут целое кладбище! – сказал Франц.

– Мы стащили их сюда со всего района, – пояснил Герман, – по большей части все это бесполезный хлам. Ни одной ценной детали.

– Не всем так повезло, как Меганикам и Багажникам, – заметил Франц.

– Угу, – буркнул Герман, размышляя о том, что мальчишка как пить дать может оказаться представителем какого-нибудь из этих кланов.

“Хотя что это я, – рассудил он вдруг, – какой он, к чертям собачьим, лазутчик, хлипкий, как деревянная избушка, мимо пройди – развалится”.

Все машины, находившиеся во время бомбовых ударов на улицах, частично сгорели, а частично развалились под гнетом непогоды и быстро бегущего, беспощадного времени. Уцелели только те, что стояли в подземных гаражах и в Консервационных центрах. Из всех уцелевших заводилась одна на пару сотен, да и то после напряженной работы тех, кто хоть что-то “ощущал” в механике.

– Чем живет ваш клан? – поинтересовался Франц.

– Твои вопросы ставят меня в тупик. Ты ведь – Госпитальер. Или все же нет? Госпитальеры обычно все знают. – Герман выразительно посмотрел на мальчишку.

– Госпитальер, – поспешил заверить его Франц, – конечно, я Госпитальер. Просто у нас имеется специализация. Социополитика, например, – совсем не моя область знаний.

– Социо… чего?

– Ну, социополитика – это изучение кланов, их жизни, общения… – пояснил Франц.

– Дурь какая-то! – Герман смачно сплюнул. – Социо… политика! Придумают же!

– Так чем вы живете? – снова спросил Госпитальер.

– Торгуем с соседями. Парковая зона дает нам мясо. Много мяса. Разводим коз. И грибы тоже… разводим… Ну и Мусорщиков разводим понемногу, как ты успел, наверное, заметить. – Герман усмехнулся и встряхнул мешок с корнеплодами и семенами.

– Про грибы я слышал, – кивнул Франц.

– Весь Франкфурт слышал.

– А как вы их выращиваете?

– Придешь в Убежище – покажу. Только сначала тебе надо поговорить со Старым Кра, если, конечно, он в состоянии будет с тобой разговаривать. Если он вообще будет в состоянии…

– А почему он будет не в состоянии? – удивился Франц.

– Ты же слышал. – Герман пожал плечами. – Пилигрим к нему пришел. Кра любит пообщаться с Пилигримами…

Улица, заставленная остовами старых машин, кончилась, и Герман вывел Франца на небольшую площадь. Франц с интересом рассматривал величественное серое здание. До войны это была старая мэрия. Ее отстроили много веков назад, и она без всяких последствий пережила бомбовый удар, разве что стрелки часов, находящихся на высокой башне, застыли на отметке без пяти четыре. Теперь уже никто не знал – утра или вечера.

Площадь сейчас была полна народу. Люди толпились, разглядывая товары, привезенные Торговцами. Вокруг телег, в которые были запряжены волы, шла оживленная торговля. Женщины примеряли яркую одежду, мужчины крутили в руках холодное и огнестрельное оружие. Торговцы сейчас были редкостью, до Франкфурта редко кто отваживался добираться. Южане не очень-то жаловали Северные области. К тому же великое множество банд и хищных животных делало подобное путешествие сущим безумием. И все же храбрецы еще встречались, тем более что такие рейды, если они, конечно, проходили удачно, всегда были очень выгодны. Приход каравана для Города всегда оказывался крупным событием.

Через площадь охотник и Госпитальер прошли не останавливаясь – пришлось проталкиваться через толпу по пути к зданию мэрии. Охрана, стоявшая у дверей, Германом совсем не заинтересовалась, зато на Франца поглядела с интересом.

– Он не опасен, – сообщил Герман и бесцеремонно толкнул дверь ногой.

Гневу пришлось остаться на улице, среди толпы, что он, как всегда, воспринял без энтузиазма, обиженно заскулил и улегся на землю, положив морду на мощные когтистые лапы. Голос Старого Кра они услышали еще с лестницы. Он что-то оживленно рассказывал, а временами начинал хрипло хохотать. Герман подумал, что, пожалуй, Франц прав и даже голос выдает в главе клана редкостного скупердяя.

Старый Кра отвлекся от беседы, поднялся из-за стола и повернулся к посетителям. Франц заметил, что на ногах глава клана стоит не слишком уверенно. Это был пожилой, крепко сбитый человек, чья гладкая лысина, словно яйцо жевалы, отливала синевой. Лицо у Старого Кра было одутловатым, а руки в синих прожилках вен. Говорят, что вот этими самыми руками в пору былой молодости Старый Кра придушил взрослого тигроволка.

Герман перевел взгляд на собеседника главы клана. Незнакомец был несколько моложе Кра, его борода едва успела поседеть. Выражение лица у человека было самое что ни на есть нетрезвое. Смотрел он не на вошедших, а куда-то в глубину матового стакана. На груди у человека висел знак Пилигримов – трехлучевая звезда, заключенная в круг.

– Мое почтение, – поздоровался Франц, приложив руку к груди. Его несколько обескуражило то, что он застал главу клана Ветродувов в столь неподходящий момент.

– Садись, – сказал Кра, посмотрев на Германа несколько недобро, – в ногах правды нет. – Пилигрим обиженно засопел, и Кра поспешно замахал руками, напомнив Францу ветряную мельницу, – к тебе это не относится, Дуго! К тебе это не относится!

– Тогда хара-а-ашо, – протянул Дуго, – потому что я уже хотел обидеться!

Он наконец поднял глаза от стакана и посмотрел на посетителей. Герману этот Пилигрим показался большим хитрецом. Несмотря на то что главе клана удалось порядком напоить Пилигрима, охотник готов был поклясться, что рассудок тот сохраняет ясный и только притворяется, будто он навеселе, дабы угодить Старому Кра. Эти Пилигримы – все большие хитрецы. К тому же лучшие воины из всех, кого он когда-либо знал. Что, впрочем, и неудивительно. Пилигримы в одиночку отваживались ходить из Города в Город, через пустоши и леса. Так что опыта постоять за себя ребятам, разносящим новости, хватало. Как-то раз Герману довелось видеть, как на Большой ежегодной ярмарке Пилигрим сцепился с двумя Меганиками. Бой вышел коротким. Всего за пару минут Пилигрим от них мокрого места не оставил. А потом как ни в чем не бывало отправился дальше, опираясь на свой извечный посох. Нынешний Пилигрим, кстати, очень походил на того, что так легко раскидал Мегаников. Посох Дуго стоял прислоненный к стене. На вид самый обыкновенный, невзрачный металлический посох Пилигрима. Ну разве кто-нибудь может предположить, что стоит появиться опасности – и тут же эта стальная палка превратится в разящий врагов боевой шест?

– Вижу, Мусорщики и на этот раз не завладели твоей головой? – хмыкнул Кра и наполнил стакан до краев мутной жидкостью.

– Понимаю твое сожаление, – усмехнулся Герман. – Но не волнуйся, я схожу к ним еще раз.

Кра хохотнул, оценив шутку, и подтолкнул к Герману стакан с самогоном. Охотник сморщился и покачал головой.

– Мое дело – предложить, – буркнул Кра и опрокинул стакан себе в глотку. Сморщился. Занюхал рукавом своей рубахи. – Принес?

– Да.

– Кажи!

– Не так быстро, – покачал головой Герман. – Сначала договор.

– Герман, мальчик мой! – обиженно всплеснул руками Кра. – Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

– Да, – сказал охотник, – неоднократно. Кра расстроился, выпятил вперед пухлую нижнюю губу, подумал и вновь наполнил свой стакан.

– Вот видишь, Дуго, с какими людьми мне приходится иметь дело? – с горестным вздохом обратился Кра к Пилигриму.

Пилигрим лишь усмехнулся уголком рта.

– Хорошо, чего ты хочешь? – деланно морщась, обратился глава клана к Герману.

– То же, что хотел в прошлый раз. И в позапрошлый. И в позапозапрошлый. И в поза…

– Достаточно! – выкрикнул Старый Кра, ему явно было неприятно слушать обвинения Германа.

– Я лишь хочу, чтобы ты сдержал свое обещание и пустил меня в хранилище Убежища.

– Что тебе там делать? – брюзгливо спросил Кра. Герман промолчал.

– Ладно, черт с тобой! Сейчас выпишу разрешение, – вздохнул Старый Кра. – Но не вздумай ничего брать из стратегических запасов.

– Угу, – подтвердил Герман, внимательно наблюдая, как Кра калякает огрызком карандаша на маленьком обрывке бумаги.

– Знаю я твое “угу”! – вновь забрюзжал Кра. – В прошлый раз четыре упаковки пороховых наконечников взял! Из моих запасов причем! На кой они тебе сдались-то?!

– Чтобы твои задания выполнять и по возможности возвращаться в родной клан целиком, а не по частям, – огрызнулся Герман.

– Умные все стали! Вон бери пример с уважаемого Пилигрима, – продолжал брюзжать Старый Кра. – У него из оружия только посох, и ничего, жив, слава богу. А где он только не бывает…

– Э… не-эт… – театрально погрозил пальцем Дуго и, сунув руку под плащ, извлек на свет большой, отливающий черным пистолет.

Герман завистливо присвистнул. Из такой пушки при должном желании и везении можно даже жевалу убить!

– Как говорил один, ик, из наши-ик пре-эдков! Полковник… или Кольт… не помню уже… он это… он всех… уравняет… вот… уравняет, а потом, значит, всех к стенке… или вроде того. – Пилигрим погрозил всему миру пистолетом и вновь уставился в свой стакан.

“Ну точно, притворяется!” – подумал Герман.

– На тебе твою бумагу! – недовольно произнес Кра. – И давай то, что принес.

Прежде чем передать мешок, Герман внимательно изучил каракули и, видимо удовлетворившись увиденным, одобрительно кивнул и передал мешок Кра. Глава клана осторожно выложил на стол грязные сине-зеленые клубни. Пересчитал. Затем настал черед семян, уложенных в несколько отдельных упаковок.

– Отлично! – потирая руки, вскричал Кра. – Как думаешь, приживутся?

– Откуда мне знать? Я же не садовод, – безразлично пожав плечами, ответил ему Герман.

– Темная ты личность, Герман! И в кого только? Помню, отец твой шибко умным человеком был, природой все интересовался. Этой, как ее, селекцией. А ты… Тебе бы все только по Городу шляться!