Текст книги "Повешенный. Том II (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Из долгих разговоров с Алексеем я понял одно. Главная ошибка нынешних Романовых – это приоритет династических интересов над государственными. Поэтому царское самодержавие при них обречено, оно неизбежно проиграет капитализму, поскольку исторически Россия плохо с ним стыкуется. Единственный способ продлить правление российской монархии хотя бы еще лет на двести – это сделать ее конституционной. Когда император, как в Англии, отдаст часть своих полномочий выборному парламенту и правительству, чтобы сохранить трон и оставшуюся власть.

Алексей Петрович вздыхал тяжело и соглашался. Но помочь ему я мало чем способен. Не историк я, увы, и не экономист. В общих чертах о реформах и промышленной революции девятнадцатого века знаю, но лишь в объеме школьного учебника и университетских лекций по экономике, которая была у нас далеко не профильным предметом. Ему бы с Ленкой моей пообщаться, вот у кого голова – Дом Советов. Я иногда просто поражался уровню и разнообразию ее знаний, когда они с тестем за рюмочкой чая затевали очередной диспут на мудреные экономические темы.

Но думаю, что беседы наши с Алексеем все-таки какую-то пользу принесли, поскольку от системных ошибок предостеречь я его мог. Положа руку на сердце, нынешний Николай I станет не худшим царем в российской истории, и много чего хорошего он все же для своей империи сделал. Но его одержимость тотальным контролем над своими подданными и уверенность в том, что он сам знает, как лучше, сыграли с ним дурную шутку. Жандарма Европы из него не получилось – в коленках слаб, а расхлебывать ошибки пришлось после Крымской войны уже его сыну и внуку.

Россия должна поменять стратегию: не ввязываться больше в сомнительные союзы, не спасать Турцию от восстания Мухаммеда Али и тем более Австро-Венгрию от восстания венгров. Плевать на них! Формальный повод, чтобы избежать исполнения обязательств, всегда можно найти – у европейцев такое «кидалово» вообще в порядке вещей. Нам нужно заниматься своими проблемами, а не чужими. Население России существует не для того, чтобы сжигать его в топке войн, развязанных чужими руками на чужих территориях, а для быстрого освоения и заселения огромных российских территорий. Одна Сибирь поглотит миллионы и не подавится. А ведь еще есть Дальний Восток…!

* * *

…С рыбалкой получилось интересно. Я как порядочный рыболов, чуждый браконьерским замашкам, срезал себе подходящее удилище из молодой липки и приладил к нему снасть. Лески современной – капроновой и прозрачной – здесь естественно нет. Зато Истиславом была выдана «леса» в самом исконном понимании этого слова – тончайший жгут, сплетенный из конского волоса. Поплавок вырезан из пробки, грузило свинцовое, местный крючок вполне привычной формы.

В общем, все довольно надежно, хоть и примитивно. Ни катушки тебе, ни даже привычных колец на удилище. Но разве настоящего рыбака такие пустяки остановят? Накопав с вечера червей и еле дождавшись рассвета, утром я отправился на берег. Добрался до заранее присмотренного местечка под раскидистой ивой, с нетерпением насадил на крючок наживку, сделал заброс и приготовился ждать поклевки. Предвкушая, как наловлю рыбы на уху, или хотя бы угощу скромным уловом Котофея за его старания в добыче дичи. Вчера он целого зайца нам притащил, что поразило нас с Петькой до глубины души.

Сижу. Жду поклевки, но ее как не было, так и нет. Хотя рыба нахально играет невдалеке, всплескивая тут и там в лучах восходящего солнца. Словно дразня меня и доводя буквально до нервного расстройства. Заброс за забросом, и все безрезультатно. Нет, ну что еще этой рыбе нужно, а? Червяки просто замечательные, но они ее не интересуют. Попробовать, что ли ручейника в округе поискать или мотыля?

Вернувшись с пустыми руками, я пожаловался Василисе на свою неудачу

– Павел, а ты «закуп»-то сделал? – поинтересовалась она

– Что это?

– Как что⁈ – возмутилась она – Подношение водяному для удачной рыбалки. Бросают в воду маленьких рыбок, крошки хлеба, щепотку табака. Можно даже остатки вина плеснуть. Тогда водяной, как пастух, в благодарность подгонит тебе рыбу. Только мелочь всякую не бери, отпускай. Водяной так тебя проверять станет, а жадных он не любит.

– Можно подумать, их вообще кто-то любит… – проворчал я, задумавшись над ее советом.

Нет, ну в водяного я мало верил, но смысл в такой прикормке рыбы, конечно, есть. Просто я самонадеянно посчитал, что она и так на моих червяков с голодухи набросится. С горя пошел «грушу» за баней долбить, вокруг озера бегать, скакать и отжиматься….

И уж совсем меня добил Истислав, который к обеду притащил несколько крупных окуней и увесистого сома. Поймал он их вовсе не на удочку, а вентерем – большой корзиной особой конструкции, сплетенной из ивовых прутьев, внутрь которой закладывают приманку. Вот как хотите, но без чародейского обряда тут дело не обошлось! Истислав явно водил знакомство с местным водяным, раз он с таким уловом.

Обозвав его про себя браконьером, я благородно взял на себя чистку рыбы и приготовление ухи. Уж в этом мне точно равных не было – все мои приятели-рыболовы признавали это. И готовил уху я, конечно, на костре, как и положено. Покопавшись в закромах Василисы, нашел котелок, собрал в кладовой необходимые для ухи по моему рецепту овощи и специи. И маленький шкалик водки прихватил с полки. Правда, они здесь ее хлебным вином называют, но суть от этого не меняется – гонят продукт из браги на основе зерновых.

Подготовил очищенную рыбу, разделив ее на две кучки – в одну пошли головы, хвосты, хребты и брюшки с ребрами, во вторую – чистое рыбное филе, щедро нарезанное крупными кусками. Почистил картошку, морковь и репчатый лук. Порезал их крупненько – по-мужски, а вот соленый огурчик порубил помельче.

На этом моменте во двор вышла Василиса – не утерпела, чтобы не сунуть свой любопытный нос в мою готовку. Оглядела все придирчивым взглядом:

– Калью никак готовишь? А чего тогда пшено заранее не запарил?

– Уйди, женщина! – притворно нахмурился я – Не смей осквернять мужское священнодействие своими неуместными бабскими замечаниями!

– Подумаешь… – хмыкнула наша хозяюшка и, гордо задрав носик, поплыла назад в дом. При этом провокационно покачивая бедрами. Внутри меня все дрогнуло – я прямо почувствовал, как приливает кровь, и не только к щекам.

– Иди, зайца лучше к ужину замаринуй! Потом приду проверю – крикнул я вдогонку юной соблазнительнице и подмигнул посмеивающимся товарищам, наблюдающим за нашей шутливой перепалкой – Если не умеешь, скажи. Научу.

– Я не умею?!! – возмутилась Василиса – Да, что ты о себе возомнил,…Стоцкий⁈

Молодец девочка… Злится-злится, но берега при этом не путает. Помнит, с кем разговаривает, и о чем вообще можно говорить в присутствии Петьки и Истислава. Ох, и тяжело будет ее избраннику, уж больно властный и ершистый характер у нашей лекарки. Такая быстро подомнет под себя мужа, только дай слабину…

Вода в котелке закипела, и первой я запускаю в нее ту рыбную кучку, что потом выбросится – она у меня варится в чистой тряпице, чтобы бульон от костей не процеживать. Он послужит лишь первоосновой для ухи. Следом отправились корень петрушки и маленькая луковка, причем целиком и прямо в золотистой шелухе. Минут через пятнадцать «кулек» с рыбными бошками и коренья были вытащены из бульона, а туда закинуты нарезанные овощи и специи – крупная соль, лаврушка и перец горошком.

– Паш, ты где уху готовить научился? – удивляется Петя

– С мужиками в имении на рыбалку ходил – не моргнув глазом, вру я. Бедный мой друг… сколько чудных открытий ждет тебя впереди. Я еще и половины своих талантов тебе не открыл.

Овощи почти готовы, пришло время закладывать рыбное филе, что я и делаю. Снял ложкой появившуюся пену, и подбросил в костер тонкое поленце – так, чтобы оно хорошо обуглилось с одной стороны.

Рыбное филе нет нужды долго варить, и уха быстро доходит до готовности. А теперь моя фирменная фишка. Не уверен, что здесь такое практикуют, у местных есть и свои рецепты. Василиса, вон, вообще предложила мне в уху пшена насыпать. Видимо для пущей сытости. Дома наши пацаны такого микса не поняли бы. Если только с большой голодухи.

Так что я лучше водочки в свою ушицу плесну – совсем немного, грамм пятьдесят. Зачем? Вот Алексей не удивлен, а Петька снова глаза таращит. Эх, не был наш барчук на настоящей рыбалке – считай, жизни не знает!

– Зачем это, Павел?

– Чтобы возможный запах тины перебить. Мясо сома иногда ею пахнет – терпеливо объясняю я – Не переживай, Петь, на вкусе ухи это никак не отразится, спирт сразу же улетучится.

И следом тут же сую в котелок обугленный край поленца, чтобы придать ухе аромат дымка. У Петьки просто культурный шок случился. Такого он еще не видел. Впрочем, он многого вокруг себя не видел. Раньше его вообще вряд ли интересовало, как готовится еда, которую ему подают. Не барское это дело, на то кухарки и повара существуют.

Секунд пять держу, а потом вынимаю поленце и накрываю котелок крышкой. Угли убираю в сторону, чтобы уха больше не кипела. Сейчас бы еще укропчика в нее порубить, но чего нет, того нет. За скитом видел небольшой огородик, но для зелени пока рановато, а парники здесь, поди только в барских усадьбах.

Пока уха настаивается, мы накрываем на стол прямо на улице. Тарелки глиняные, ложки деревянные, хлеб ржаной, ноздреватый – для ухи то, что надо. Хлеб Василиса утром испекла, пока я на озере пытался рыбу поймать, а потом с расстройства себя разными упражнениями истязал. Иду сам приглашать нашу хозяюшку к столу. А то ведь еще откажется. Надуется и будет пыхтеть, как ежик. Она это может…

Но нет, за стол пошла сразу же, безо всяких обид. И даже мою уху нахваливала вместе со всеми. А ушица и впрямь удалась! Бульон золотистый, наваристый, с дымком. Рыбка не переварилась – то, что надо. Разве в печи такую приготовишь? Там только если похлебки томить – например, густую наваристую селянку с осетриной.

Вспомнил наши праздничные домашние застолья, и что-то взгрустнулось мне. Где сейчас мои девчонки? В какой Яви или Нави? И когда мы с ними увидимся…?

Глава 3

– … Саша! Как ты можешь так говорить о своем родном внуке⁈ – всплеснула руками Мария Ивановна – В нем же наша кровь течет!

– И что? – упрямо набычился старший Бекетов – Я уже пытался с ним примириться, а чем все закончилось? Он опозорил меня! Меня – главу древнего боярского рода! Да, за моей спиной гости Лопухина только что в полный голос тогда не смеялись: мол, молодой борзый щенок прилюдно поднял хвост на матерого пса. Сдает старый Бекетов!

– Сил моих больше нет с тобой спорить… – устало вздохнула сестра, ослабляя тугой ворот закрытого дорожного платья – делай, как хочешь. Но знай, Александр: не спасешь нашего внука, ноги моей в родительском доме больше не будет. Приму постриг, а ты оставайся здесь один. Собрался обычника из захудалой ветви приблизить и на него древний род оставить? А кому тогда секреты нашего родового дара передашь? Бог тебе в этом судья, Саша. Меня же уволь от такого позора.

Сестра встала и, не говоря больше ни слова, вышла из кабинета, оставив Александра Ивановича в полной растерянности. Впервые его мягкая и заботливая Машенька проявила такую непокорную твердость. Хотя нет… было уже такое, но только давно… Тогда она наотрез отказалась выходить замуж после смерти Левы. Уж, что только ни делал Бекетов, как только ни ругался и чем только ни грозил младшей сестрице. А Маша тогда собрала по-тихому вещи и уехала в монастырь к Феофании, пока он в Ярославль по делам ездил. Вот и сейчас стало понятно, что не шутит она – сбежит ведь и больше никогда не вернется.

Александр Иванович встал из-за стола и, подойдя к резному буфету бережно достал оттуда хрустальный штоф с вишневой наливкой и затейливую рюмку с гербом Бекетовых – подарок Патриарха Северного клана на его прошлый юбилей. Наполнил рюмку и опрокинул в себя, чувствуя, как густой вкус вишни разливается амброзией по небу и языку. Повторил. И лишь потом аккуратно вернул штоф с рюмкой на поднос, прикрыв дверцу буфета.

Он очень дорожил бесценным подарком друга и берег его. Набор из тонкого хрусталя из тридцати с лишним предметов был изготовлен в Богемии по специальному заказу и никогда не выставлялся на стол, даже для самых почетных гостей. Хрусталь украшенный гербами Бекетовых бережно хранился в кабинете хозяина, и слугам было запрещено прикасаться к нему. Рюмки и штоф хозяин сам ополаскивал в теплой воде, а потом осторожно вытирал мягким полотенцем.

Вернувшись к столу, Бекетов уже более вдумчиво перечитал письмо Володара и поморщился, снова вспомнив свою последнюю встречу со старшим внуком, переросшую в публичную ссору. Никто из домашних не знал, только встреча была далеко не первой, хотя сам он не признался бы в этом даже на исповеди или смертном одре.

…Изредка бывая в столице, Александр Иванович всегда находил время, чтобы лишний раз проехать в закрытой карете мимо дома Стоцких на Большой Морской. Иногда он видел свою дочь Лизу, с годами превратившуюся в настоящую светскую красавицу – та яркой беззаботной птичкой вспархивала в коляску и вечно спешила куда-то по своим женским делам.

Если совсем везло, то из дома выходила гувернантка с кем-то из старших детей, и тогда он велел кучеру медленно ехать за ними, разглядывая издалека внуков. Особой удачей была их прогулка в Летнем саду или по бульвару рядом с Адмиралтейством. Тогда можно было сесть на скамейку вдалеке и долго наблюдать за играми детей. Слушать, как они смеются и спорят между собой, жадно разглядывать их лица, так похожие на Лизу и Антона в детстве. Павел и тогда уже был очень бойким, вечно затевал какие-то каверзы и лихо подбивал на них тихого Сергея. Деду стоило иногда большого труда не рассмеяться, наблюдая за внуками.

Когда Павел поступил в Пажеский корпус, Александр Иванович очень гордился этим. Нехотя признавая, что какая-то польза от ненавистного зятя-генерала все же есть. Но увидеть внука теперь стало невозможно. Гордость не позволяла ему навестить мальчика в корпусе, хотя знакомые из числа наставников, конечно, могли бы устроить встречу. И лишь князь Лопухин иногда радовал старого друга подробностями об успехах Павла. Хотя Бекетов в этот момент упорно делал вид, что старший внук его мало интересует.

В следующий раз Павла он увидел уже на торжественном параде, устроенном императором для выпускников Пажеского корпуса на Дворцовой площади. И Александр Иванович был поражен тем, как явственно начали проступать в нем черты Бекетовых. Вот уж воистину, кровь не водица…! Видимо пришла ему пора поближе познакомиться с внуком. Но он снова опоздал – генерал Стоцкий срочно отбыл в свой полк и забрал старшего сына с собой…

Потом началась война с Наполеоном, и жизнь Бекетовых перевернулась. Смерть старшего сына, Антона, выбила почву из-под ног Александра Ивановича. Никто не знал, чего стоило ему пережить наследника, но поседел он тогда буквально за неделю. А следом безжалостная судьба нанесла еще один удар – погиб младший брат Михаил, живший к тому времени за границей. Такая нелепая смерть для одаренного… Возвращались всей семьей на корабле из Неаполя в Рим, и попали в страшнейший шторм. Спастись удалось только племяннику Константину. Тела брата и снохи даже не нашли.

Первое время они с племянником довольно часто писали друг другу. Но как только Александр Иванович упомянул о долге единственного наследника перед своим родом, и призвал Костю вернуться в Россию, переписка их практически прекратилась. Дай бог, если письмо от него с какой-нибудь оказией приходило теперь раз в год. И куда отправлять ответные письма, если Константин вдруг ударился в путешествия? Ни кола, ни двора, ни семьи – живет один, как перекати поле, проматывая немалые деньги, доставшиеся ему после смерти родителей.

А в своем последнем письме племянник и вовсе написал, что отказывается от наследства рода и просит Александра Ивановича более не рассчитывать на него. Считать данное письмо официальным отречением от рода. Мол, на днях он отплывает на корабле в Америку, без намерения когда-либо вообще возвратиться в Европу, и тем более на родину. Поскольку ему де, претят варварские порядки, установленные в царской России, и он не разделяет идей самодержавия, а тем более крепостничества. Республика – вот единственное приемлемое государственное устройство – и этим обусловлен его окончательный выбор.

А еще Константин упомянул какую-то секту, в которую он вступил недавно – «отказников». Александр Иванович навел справки в Министерстве иностранных дел: оказывается, в Европе, где хоть и реже, чем на Руси, но тоже встречались родары – придумали отказываться от них. Дескать, Бог задумал человека таким, каков он есть – и нечего улучшать породу, встраивая «звезды» в тело, продлевая жизнь. Все это от Сатаны. Ну не дураки ли? Понятно же, что это лишь продолжение зловредных идей якобинцев и масонов «о равенстве и братстве»! Отсюда видимо и отъезд племянника в Америку, где сейчас их главный оплот.

Именно после этого письма старший Бекетов решился на злополучную встречу с Павлом у князя Лопухина. Поддался на уговоры Машеньки, пересилил себя и отправился в столицу с твердым намерением примириться с внуком, которого не видел к тому моменту лет десять. И онемел, когда увидел перед собой блестящего капитана лейб-гвардии, во внешности которого больше не было ничего от Стоцких – сильная кровь Бекетовых перекрыла все их семейные черты! Александр Иванович, словно в зеркало смотрелся – рассматривал внука и видел в нем себя. Такого, каким он был лет сорок назад…

…От горьких воспоминаний его отвлек шум за окном. Выглянув во двор, Бекетов увидел, как кучер Еремей подогнал к крыльцу повозку, в которой только час назад приехала сестра

– Ты что это творишь, бестолочь? – возмущенно высунулся граф из окна

– Так это барыня Мария Ивановна приказали запрягать – развел руками дворовый.

Задохнувшись от негодования, Александр Иванович рванул из кабинета на поиски сестры. Ураганом пронесся по анфиладе пустынных комнат, где давно уже никто не жил, миновал просторную гостиную, мебель в которой укрывали полотняные чехлы, и наконец, ворвался в покои сестры. Маша в это время печально смотрела на портрет племянницы в серебряном медальоне, но увидев брата, тут же защелкнула крышку и сжала его в руке.

– Ты что задумала, а⁈ – возмущенно выдохнул Бекетов, отдышавшись – Неужто я тебе так ненавистен стал, что бежишь из родного дома?

– Мне нечего здесь больше делать, Саша. Поеду я.

– Сестрица, ты же только приехала, еще вещи толком разобрать не успела! Ну, хоть на пару дней задержись!

– Некогда, братец. Что-то тревожно мне на сердце, так и гонит меня назад в Старую Ладогу. Павлушеньку спасать нужно, а кроме меня ему теперь и помочь некому…

Мария Ивановна горько усмехнулась и вернулась к сборам, укладывая сверху в саквояж теплую шаль и закрывая его. Не оборачиваясь, напомнила брату:

– Ты только не забудь сжечь письмо покойного Володара, а то погубишь нас с Павликом.

Растерянный Бекетов рухнул в кресло и укоризненно посмотрел на сестру. Откуда только взялся в ней этот бунтарский дух⁈

– Зачем ты так со мной, Маша? Как с чужим…

– Ты и есть теперь для нас чужой, Александр. Мой брат, которого я прежде знала, никогда бы не предал родного человека ради своей гордыни. Прежний брат всегда был надежной опорой роду и семье. Он, но не ты. Ну, да бог тебе судья… Как приму постриг, буду истово молить Господа, чтобы простил и вразумил тебя.

Мария Ивановна обвела потухшим взглядом свои покои, машинально поправила букетик засушенных, блеклых цветов на туалетном столике, который стоял тут уже много лет, печально напоминая ей о прежнем счастье. Сестра словно и в самом деле, навсегда расставалась с родным домом и мирской жизнью.

– Пойду с дворней попрощаюсь, боюсь, не свидимся мы с ними более…

Александр Иванович до боли в пальцах сжал подлокотник кресла, представив, что вот-вот останется абсолютно один в этом огромном, пустом доме. Что единственный по-настоящему родной ему человек никогда больше не переступит порога их семейного гнезда. И тут же зажмурился, чтобы скрыть подступающие к глазам слезы. Да, что же это с ним? Неужто Маша во всем права, а он…?

– … Постой, Машенька – глухо проговорил Бекетов, решившись наконец – я еду с тобой. Только велю собрать вещи в дорогу.

Не говоря более ни слова, он поднялся с кресла и вышел в коридор. И уже оттуда разнесся по дому зычный голос Александра Ивановича, приказывающий слугам поторопиться со сборами.

Мария Ивановна выдохнула и без сил опустилась на кровать. Только сейчас она заметила, что все это время сжимала в руке медальон. Снова открыв его крышку, она устало улыбнулась портрету

– Вот так, Лизонька…! Мы еще поборемся за нашего мальчика. Бекетовы своих в беде не бросают…

* * *

Я проснулся оттого, что в дверь моей комнаты кто-то настырно скребся. Потерев спросонья глаза, глянул в окно – на улице начало светать, но все утопало в густом тумане, скрывая очертания окружающего леса, озера и даже бани на его берегу.

Прошлепав босыми ногами к двери, я отворил ее и недоуменно уставился на Котофея

– Тебе чего, мохнатый? На улицу, что ли выпустить?

Кот посмотрел на меня, как на идиота. Только что глаза не закатил и у виска лапой не покрутил. Ах, да… он же здесь хозяин, и в дом заходит-выходит, когда сам этого захочет.

– Тогда что? Есть хочешь? Мышей ловить?

Судя по выражению кошачьей морды, моя репутация неудержимо падала в его глазах. Еще немного, и котяра меня признает полным дебилом.

– Ну, не томи, а? – возмутился я, полностью проснувшись – Ты скажи мне, чё те надо, может дам, чё ты хошь⁈

Кот по-хозяйски прошел через мою комнату и вспрыгнул на подоконник. Замер, настороженно прислушиваясь к звукам на улице – кисточки аж дыбом встали на его ушах. Я последовал примеру Котофея и тоже прислушался… Сначала ничего не услышал, а потом вдруг понял, что в тумане кто-то ходит по нашему двору. Лазутчик⁈ Этого еще не хватало!

– Иди Петю буди – велел я коту, а сам начал одеваться

Котофей согласно мявкнул и исчез за дверью. Я уважительно посмотрел ему вслед. Умная животина, ничего не скажешь. С таким котом никакой собаки не нужно, повезло Петьке.

Вскоре друг, разбуженный Котофеем, присоединился ко мне, только шагов во дворе больше не было слышно. Но судя по поведению Котофея, лазутчик просто зашел за скит с другой стороны – туда, где у Василисы был разбит огород. Мы, не теряя времени, отправились в гостиную, у которой окна выходили на обе стороны. Туман за окнами стоял и здесь, но чужие шаги слышались более отчетливо. И еще словно кто-то временами всхрапывал, тяжело дыша. На лошадях приехал кто? Через болото?!!!

– Петь, а прощупай-ка своим даром – предложил я – Может, это зверь какой?

Южинский кивнул и вытянул вперед руки. Сосредоточился, выпуская родар с ладоней. Пальцы Петькиных рук начали мелко подрагивать, словно ощупывали пространство.

– Что там у вас? – прошептала за моей спиной, вышедшая на шум Василиса.

– Зверь… очень большой…медведь что ли…? Нет, это лось! – наконец, уверенно выдохнул Петр и опустил руки. Вытер ладонью со лба пот, выступивший от напряжения – Скорее даже лосиха или сеголеток, до взрослого лося он не дотягивает размером.

– Вот же наглая морда! – возмутилась Василиса – Он же мне весь огород потопчет. Ну, сейчас угощу я его хворостиной!

Еле успел схватить за руку нашу воинственную кормилицу.

– Погоди, зачем прогонять мясо, которое само к порогу пришло⁈

– А если это корова? У нее же тогда маленький теленок, а то и два. Мокошь такого убийства не одобряет.

Корова? На болоте? Недоуменно поднимаю бровь, а потом мысленно хлопаю себя по лбу. Деревенские же лосей так и зовут – корова, бык и теленок. У последнего вроде есть еще разделения по возрасту. Для городского человека смешно, но они даже косулю почему-то козой называют, хотя мясо у нее совершенно другое по вкусу.

– Если лосиха, то просто прогоним, на нее, рука у меня тоже не поднимется. А вот если самец или взрослый теленок – кирдык ему. Мясо нам сейчас пригодится – восстановление много сил забирает. Да и родар тоже. Что у нас здесь есть из оружия?

Кот мявкнув, ведет меня на кухню и садится там у стола, на котором лежит большой охотничий нож. На Петьку он, кажется, особо не рассчитывает – уважает, но трезво оценивает его возможности.

– Павел, хозяин-то наш признал тебя главным добытчиком! – смеется Василиса – В сенях еще острога есть, умеешь ей бить?

– Соображу как-нибудь…

Самое интересное, что с острогой я действительно несколько раз имел дело, как заядлый рыбак, управляюсь с ней вполне сносно. И на охоте я не раз с друзьями бывал, азы охотничьи знаю. Ну, а с холодным оружием у меня вообще крепкая дружба.

По-быстрому, на ходу делаю пару разминочных упражнений, чтобы разогреть затекшие за ночь мышцы. Василиса крутится рядом, подсказывает, куда бить нужно, чтобы завалить лося наверняка. Она по-прежнему принимает меня за беспомощного барина. Так и подмывает ей сказать: без сопливых знаем…! Но промолчал, хотя и неприятно это.

Выходим с Петей на улицу, стараясь при этом не топать и не скрипнуть дверью. Котофей, не оглядываясь, бежит впереди, показывая нам дорогу. На углу дома резко останавливается и принимает охотничью стойку, как заправский сеттер. Значит, лось совсем рядом. Крадучись, мы доходим до угла и заглядываем за него, оценивая диспозицию будущего трофея…

В рассветном тумане видны очертания крупной туши зверя, но отсюда определить пол лося сложно, потому что рогов сейчас нет даже у самцов. Они их еще в начале зимы сбросили, а новые только начинают отрастать. Но даже у годовалого теленка – сеголетка на лбу уже должны быть заметные «шишки» – зачатки будущих рожек, а вот у лосихи их естественно нет, и быть не может. Стоит сейчас лось не очень удобно для нападения, мне придется обогнуть его по дуге, чтобы ударить в нужное место.

Я, конечно, «резвак», но подстраховаться тоже не мешает

– Петь – тихо шепчу другу, отступая назад, за угол – можешь его даром оглушить? Чтобы я подобрался поближе?

– Попробую. Приготовься!

В этот раз Южинский действует совсем по-другому. Он уже как бы не раскидывает «сеть», а соединяет ладони, сцепляя большие пальцы, и обрушивает на лося мощный поток своего дара, оглушая зверя ментально. Я стою наготове – в правой руке острога, в левой нож с широким острым лезвием.

Увидев, что цель ошалело трясет башкой, пытаясь зареветь, тут же врубаю ускорение, и воздух мгновенно становится вязким. Я срываюсь с места, проносясь в оглушительной тишине мимо неподвижно застывших Котофея и Петьки. Миг – и я уже рядом с лосем. С облегчением вижу, что это все же взрослый теленок – вон, и шишки у него на лбу есть, и «серьга» на шее свисает. Но мельком отмечаю, что по размеру он великоват для сеголетка, скорее уж это двухлеток!

Лось стоит неподвижно, представляя собой идеальную мишень, и я с размаха бью зверя острогой прямо в сердце, а потом ножом наношу ему удар в шею, чтобы еще и перебить яремную вену. Отскакиваю в сторону, выключая дар, и мир сразу наполняется звуками. Вижу, как лось, пошатнувшись и булькая кровью, медленно оседает на землю. Дело сделано. Смерть для зверя стала мгновенной и безболезненной – думаю, он даже не понял, что с ним произошло. Жил, жил и вдруг бац… умер.

– Ну, ты силен, Паш…! – ошалело качает головой подошедший Петр. А сам бледный, даже губы от перенапряжения дрожат. Совсем свой дар не развивает…

В отличие от Южинского, я чувствую я себя вполне нормально, почти не устал. Скосил глаза на свою звезду в вороте рубахи – она лишь чуток потускнела. Еще на несколько коротких рывков меня точно хватило бы. Выходит, что дара во мне гораздо больше, чем в Петре. И нельзя на этом останавливаться, нужно наращивать не только мышцы, но и родар.

– Петь, сходи-ка глотни крепкого чайка! С медом – советую я другу – Лось теперь никуда уже не сбежит, успеешь еще им налюбоваться.

Друг заторможено кивнул и на заплетающихся ногах побрел в дом. На полдороге его под руку подхватил Истислав – видимо мы всех в доме разбудили.

– Ну, что Котофей? – перевожу я взгляд на довольного кота – Печенку ты сегодня заслужил, она по праву твоя. Сейчас позавтракаем и займемся разделкой туши…