Текст книги "Специальный агент преисподней"

Автор книги: Алексей Зубко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

льцев.

Сдерживать рвущегося в бой оленя становится все труднее. Мне кажется, или он и впрямь начал порыкивать. Если Дед Мороз окружен такими травоядными, то я понимаю, почему никто не видел, где он живет. А если и видел, то рассказать не смог. И виной тому не стужа и не пурга…

Пауза начала затягиваться. А поскольку она не рекламная, то прибыли от этого никакой.

– Может, миром разойдемся? – предложил я пяте

рым добровольцам, видя, что драться им хочется еще

меньше, чем мне.

– Ты решил сдаться? – обрадовались они.

– Я похож на идиота?

– Ага,– довольно подтвердили они.

– Ну все,– предупредил я, спуская Рекса.– Мое тер

пение иссякло.

В последовавшие за этим мгновения происходящее напоминало цирковой номер «Вертикаль». Это когда мотоциклисты гоняют внутри металлической клетки сферической формы, постепенно принимая горизонтальное положение. Только вместо мотоциклов бандиты использовали свои ноги, с труднопостижимой скоростью убегая от оленя по стенкам ямы.

– Во дают!

Несколько кругов, и центробежная сила вынесла их за пределы ямы, где даже бережные руки товарищей не смогли заставить их вернуться назад. Лишившись законной добычи, Рекс выплюнул рваные тряпки и спокойно удалился в нишу.

Я последовал за ним. Не желая подставлять свою голову под булыжник, в случае если такая плохая мысль придет кому-то в голову. А она обязательно придет, если я буду без нужды мозолить глаза.

– Какой герой.

– Умничка!

– Какой лапочка!!!

От обилия комплиментов я расцвел, пока не понял, что они предназначены не мне.

Ну и не надо!

Пристроившись на земле, я достал из-за пазухи наушники и вставил их в уши, чтобы не слышать слов, предназначенных Рексу. Обидно… не за себя, за весь мужской пол в моем лице обидно.

Мне бы в небо, мне бы в небо, Здесь я был, а там я не был…

Мне на ногу что-то упало. Я дернулся от неожиданности и ударился головой о землю, которая тотчас посыпалась за шиворот. Влажными, чуть прохладными комочками.

Ветка.

Чего это они там?

А разбойники-душегубы с азартом пионеров, готовящихся к большому костру в честь Дня пионерии, сносили к яме охапки ветвей и бросали все это вниз.

Это заняло довольно много времени: видимо, возле поляны валежник выбрали раньше, и за каждой новой охапкой приходилось уходить все дальше и дальше.

Небо покраснело, озаренное багряными лучами заходящего солнца.

Часа через полтора стемнеет. Может, удастся спастись под покровом ночи. Выберемся по валежнику, затем мы с Рексом сеем панику и под шумок все вместе сматывается. Хороший план. А если все срастется, то цены ему не будет.

К тому времени, когда темнота окутала землю, на пути к свободе возникло непреодолимое препятствие в виде пятиметрового слоя веток, которыми намертво закупорили нас в яме, словно кукурузным початком бутыль с первачом.

– Сообразив это, я страшно запаниковал, а вот девушки спокойны. Словно рядом со мной им совершенно ничего не угрожает. Лестно, конечно, но…

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна? Что в наш век отвага не нужна?

Как и встарь, от ветра часто рушится стена. Крепче будь – и буря не страшна.

Кто сказал – один не воин, не величина, Кто сказал – другие времена? Мир жесток и неспокоен, за волной волна – Не робей, и не собьет она.

Встань!

Страх преодолей.

Встань!

В полный рост.

Выхватив меч, я попробовал с его помощью расчистить путь. Ветки послушно крошились под напором остро наточенной стали, но сверху тотчас опускались целые, занимая вакантное место. И лишь плотнее спрессовываясь.

Здесь выхода нет. Попробуем с другой стороны.

– Девочки, посторонитесь.

Они послушно отошли, освободив мне доступ к дальней стенке ниши.

Рассекая мечом клубки корней, я свободной рукой сгребаю комья земли себе под ноги, формируя лаз.

– Мне бы саперную лопатку… – мечтательно вздохнул я и сам себя одернул: – Может, тебе еще и экскаватор?…

Углубившись на метр, я был вынужден привлечь к общественно полезным работам девушек. Может, они потом и не простят мне урона, нанесенного их маникюру, но… будем исходить из постулата, что главное – быть живым, а ногти отрастут. Выключив плеер, я спрятал наушники.

– Бери здесь.– Взяв за руку одну из девушек, а в темноте они все одинаковы, я кладу ее, то есть руку,

между своими ногами.– Достаешь?

– Да.

– Бери.

– Молодец. А теперь на себя и между ног. Только не очень резко – запачкаешь всех.

– Хорошо.

– За ней пристраивается следующая, а когда немного углубимся, то и последняя.

– Мы поняли.

– Приступаем.

Девушки дружно, даже с каким-то воодушевлением взялись за выполнение моих распоряжений.

Стоя на четвереньках, мечом взрыхляю землю, затем руками сгребаю ее под себя. Упирающаяся лбом мне пониже спины девушка выгребает ее из-под меня и проталкивает дальше, словно эстафетную палочку.

Все заняты, только Рекс поскуливает внизу, то и дело просовывая голову в лаз и тут же отскакивая с полной пастью чернозема. Минут пять он фыркает, отплевываясь и прочищая дыхательные пути, затем история повторяется.

От недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я командую перерыв.

Следующие мгновения приносят мне понимание трудной судьбы рака. Не хотел бы я всю жизнь так двигаться…

– Мы прорыли метра четыре с половиной, может,

пять. Не больше. Осталось два с половиной-два. Но их

нужно вырыть очень быстро, на одном дыхании.

– Почему?

– Лаз может обвалиться, если кто-то из разбойников

станет на него.

– А если обвалится, что будем делать?

– Не знаю,– честно признался я.

– Давайте помолимся,– предложила одна из девушек.

– Давайте,– согласился я. Если это поможет нам укре

пить дух и набраться решительности перед трудным ис

пытанием.– Только каждый про себя.

– Хорошо.

Все дружно склонили головы и начали просить благословения свыше.

Не знаю, кому и как молились они, я же лично так ничего толкового и не смог сообразить. Какая-то каша в голове. «Сим-сим, откройся» – это якобы помогает отворять любые двери, вот только смысла в данном выражении я не вижу. Молитва – это что-то такое, что должно идти из глубины сердца или души. Тогда она будет услышана, а иначе… это просто набор слов. Мертвых слов. Идущих из никуда к никому. Молитва укрепит лишь истинно верующего, как пылающее любовью сердце осветит путь тех, кого любишь. Любишь не на словах – на деле. Пылало бы ярче пламени вырванное сердце Данко, не люби он людей искренне, самозабвенно? Любовь – вот настоящая молитва. Даже когда о ней молчат, она освещает путь среди мрака ненависти и непонимания, она омывает, делая чище. Пылая ею, мы сгораем в ней, чтобы, как птица Феникс, возродиться обновленными, чистыми от скверны и зависти, от злобы и равнодушия.

Погрузившись в свои мысли, мы не сразу заметили, что звуки, доносящиеся сверху, изменились. Вместо неторопливого топота и редких, негромких фраз, которыми перебрасывались бандиты, густая дробь лошадиных копыт и боевой клич.

Звон стали, гулкий треск дерева, крики, ржание коней.

– Нас спасут?

– Похоже на то,– отвечаю я, прислушиваясь к доносящимся звукам.

Мне показалось или это действительно голос Добры-ни? Тогда нас точно спасут.

– Защищайтесь, сударь.– Ну, это точно Дон Кихот, остальные сражаются по-простому, без излишней нагрузки на голосовые связки. Грохот железа подтвердил правильность моей догадки.

– Где они? – Похоже, Добрыня остановил одного из разбойников. Последовавший за этим грохот показал, что на его вопрос не пожелали ответить.

– Э-ге-гей!!! – что было мочи заорал я.– Мы здесь!

– Вы слышали? – поинтересовался Дон Кихот Ламанчский.– Санчо, факел. Сейчас сделаем светло.

Что он собирается делать?

Потянуло горелым.

Эта мечта металлоломщиков подожгла кучу хвороста.

– Горим!!!

Схватив меч, я ринулся в лаз.

От дыма начало щипать глаза. В горле появился привкус желчи.

Вогнав клинок на всю длину, я несколько раз рванул его из стороны в сторону, словно японский самурай, впервые делающий харакириГ

– Ну, давай…

Упершись спиной в земляной свод, я напрягся, чувствуя, как пласт земли дрожит, поддаваясь моему напору.

– Ну давай же!!!

От крика загудело в ушах, но матушка сыра земля смилостивилась, распахнула свои недра, и я, прорвав дерн, выскочил, как чертик из табакерки. Со стороны это должно было выглядеть ужасно. Ни дать ни взять демон вырывается из ада. Рогатая башка, дикий крик– все необходимые атрибуты для классической сцены в фильме ужасов.

Отбросив меч, я вниз головой ныряю в лаз. Вытащить девушек и оленя, пока до них не добрался огонь.

– Быстро, быстро.

Не тратя времени на ненужные споры, они одна за другой выбираются наружу, одарив меня поцелуем.

Первый нежный, второй многообещающе страстный, третий робко неумелый.

Глотая слезы, обильно текущие из-за едкого дыма, я, как дурак, стою столбом и смотрю им вслед.

– Бежим! – Ухватив Рекса за рога, я затягиваю его в лаз.

Он яростно рвется, не желая лезть за мной.

Из последних сил я продвигаюсь вперед. И вот мы уже на свободе.

Пламя костра рвется в небо, залив отблесками половину леса.

Из лаза вьется густой черный дым.

– А мы ищем вас, ищем! – обрадованно воскликнул Дон Кихот.

– Ты… ты… -Сжав кулаки, я двинулся на него с намерением приложиться к его физиономии.

– Не стоит благодарности. Это мой долг – помогать страждущим. И спасать дам.

Опустившись на землю, я рассмеялся.

– Одного поймал,– сообщил, подъезжая, богатырь Добрыня Никитич.– Остальные сбежали.

– Они оленя съесть хотели,– пожаловался я.– Мо жет, отдадим на растерзание?

– Да кто бы стал есть это грязное животное, мы едим только чистое мясо,– заявил пойманный разбойник. В ухе серьга, на щеке шрам, а во взгляде презрительное

высокомерие.

– Но вы же собирались съесть. Я сам слышал.

– Не его. Тебя.– Он облизнулся, роняя на землю слюну.

Вот тут-то мне стало по-настоящему плохо. Видимо, сказалось отравление угарным газом…

Отступления четвертое, пятое и шестое (объединенные)

ВЕРШИТЕЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЕБ

Боги изобретают вечный двигатель, а мне мучайся…

Грешник Сизиф, экс-царь Коринфа

Чем можно объяснить тот факт, что в трех таких разных местах, как рай, ад и чертог Сварога, состоялись разговоры, конспективное изложение которых, опусти мы личные обращения, выглядело бы идентичным, словно одна и та же роль, сыгранная различными актерами. Не мне решать… Рискну лишь предположить, что при всем своем показном противостоянии по сути они глубоко взаимосвязаны и имеют общие истоки. Посмею подвергнуть сомнению заявление авторитетных медиков-анатомов… но, по моему убеждению, источник которого не знание, а логика последовательных умозаключений, корректируемых чувствами и желаниями, этим истоком служит душа человека. Если ее нет, то почему она иногда болит? Одно пугает: чешется ведь порой рука, которая ампутирована много лет назад. Может, и души уже нет, остались лишь фантомные боли? Оставим решение Э1.«' о вопроса будущим поколениям, сами же будем жить и надеяться.

Почти одновременно, если так можно сказать о тех местах, где вечность порой скоротечнее краткого мига, состоялись следующие разговоры. Из их содержания я сознательно вычленяю основное, отсекая прелюдию и привязки к личностям беседующих.

– Прекрасная погода!

– Благодарю. Какие новости?

– Пока события развиваются так, как было спланировано и предопределено.

– Значит, наблюдатель внедрился в непосредственное окружение?

– Внедрился.

– Без осложнений?

– Благоприятное стечение обстоятельств позволило провести операцию максимально эффективно.

– Постороннее вмешательство?

– Скорее присутствие.

– Пассивное наблюдение?

– Внедрение.

– Нужно было помешать.

– Без вмешательства дополнительных сил это было невозможно. Но нужно учитывать и возможность присутствия враждебных сил. А это открытая конфронтация и срыв всей операции.

– Наш наблюдатель в курсе?

– Подобный вариант развития событий был предусмотрен, но из-за необходимости приблизиться к объекту вплотную наблюдатель выбран из сторонников, не обладающих явными сверхъестественными способностями.

– Да-да. Иначе нельзя. Предварительные заключения?

– Поведение объекта неадекватно.

– Вот это-то и настораживает.

– Может?…

– По обстоятельствам.

– А…

– Попробуйте.

– Ну, может, тогда…

– А вот это лишнее.

– Понял.

– Еще что-то?

– По этому вопросу – нет, но я хотел бы обсудить с вами некоторые нюансы…

Дальнейший разговор не имеет никакого отношения к излагаемым нами событиям, и посему ограничимся услышанным.

ГЛАВА 9

Своевременное пробуждение троллихи

Не будите лихо, даже если оно громко храпит.

Пословица

Поутру, едва продрав сонные глаза и сладко потянувшись, я почувствовал дикое желание искупаться, смыть въевшуюся в кожу и волосы гарь. Благо речка под боком, неспешно несет свои темные воды, стыдливо прикрывшись белесым одеялом тумана. Выбравшись из-под походного коврика, я переступил через лежащего на спине, копытами вверх, оленя, сладко похрапывающего и сонно шевелящего челюстями. Добрыни не видно, он с головой зарылся в отсыревшую к утру кучу рано опавшей листвы, еще не приобретшей осенней золотистости, но уже утратившей зеленую весеннюю сочность. По богатырскому храпу только и определишь месторасположение. Чуть поодаль, слабо трепеща под редкими порывами западного ветерка полоской-вымпелом, в небо устремляет свое острие пика Дон Кихота. Рядом высится груда доспехов, большая часть которых явно побывала в руках жестянщиков. Бросается в глаза каска, в жарком климате прекрасно заменяющая настоящий шлем, поскольку враги встречаются не часто, а вот знойное солнце палит с утра до вечера. И что такое палица противника по сравнению с огненным кулаком солнечного удара? Но вернемся к каске, которая в лучшие свои годы, до того как протерлась до дыр, служила тазиком для умывания. Лишь кто-то находчивый вырезал полукруг из его ободка да закрепил шнурок. Прямо хоть бери да отправляй в передачу «Очумелые ручки»… вот только

какое отношение передача имеет к шлему? Допустим, передачи передают в места лишения свободы, «Очумелые (ручки»… ну, тоже вполне видимая взаимосвязь – надоже как-то пережить одиночество заключения… а каска? (Ведь что самое противное: точно помню, что я это знал, а вспомнить не могу. Где-то рядышком вьется, ухвати– и распустишь запутанный клубок. Ан нет! Дразнить – (дразнит, а в руки не дается. Не зря же память – женского рода…

Стреноженные лошади дрожат от утренней свежести, прижавшись друг к другу боками, округлившимися от обилия свежей травы, да заученно отмахиваются хвостами от назойливых слепней. Рядом, поникнув головой, отдыхает осел Пансы, владелец которого стоит в карауле, охраняя наш сон. Вот только звуки, доносящиеся от опущенной на руки головы, весьма далеки от бдительного, с присвистом сквозь сжатые зубы, дыхания, они больше напоминают дремотное сопение суслика, вкушающего послеобеденный сон. Впрочем, если быть честным, то я не помню, какие звуки издает спящий суслик. Да и сдается мне, никогда не знал этого. А, как всем известно, вспомнить то, что забыл, да еще и не знал… Предположим, что данное сравнение используется для привнесения в повествование гротескности, или чего там еще… Я не критик, чтобы вникать в тонкие сферы анализа, я просто пишу… излагаю то, что было, есть и будет. В смысле -будет что-то, буду писать… э-э-э… эти изменчивые слова, капризно зависящие от поставленного ударения, буду заносить на бумагу. Вот такая, братцы, проза жизни.

Поборов желание подойти к Санчо и крикнуть на ухо: «Хенде хох!» – что наверняка благотворно повлияет на его моральный Облик в плане приучения к дисциплине, но может привести к ухудшению контроля над некоторыми физиологическими процессами, я бросил взгляд в сторону шалаша, который Добрыня наскоро

соорудил для девушек. Леля, Ламиира, Ливия. Бедненькие! Сколько им довелось перенести испытаний… но теперь-то все будет хорошо, с нами они в относительной безопасности. Мы быстренько развезем их по домам, где среди близких людей они смогут забыть все ужасы пленения.

Хотя… где они живут и есть ли у них эти самые близкие? И вообще, кто они такие – мне они назвали лишь свои имена – и как оказались в яме? Молчат. Ну и ладно, может, само все прояснится, когда ко мне вернется память.

Я улыбнулся сам себе, вспомнив сладость их поцелуев.

Жизнь, ты прекрасна!

Пологий берег реки покрыт жирным слоем ила, из которого тут и там торчат пучки острой осоки. Здесь к воде не подобраться, нужно искать участок берега, более подходящий на роль пляжа.

Двигаясь вдоль илистой кромки, огибаю печально поникшую иву и упираюсь в каменную гряду, которая выходит из леса, возвышаясь серо-зеленым монолитом в полтора моих роста. Цепляясь за стебли вьющихся по камню растений, взбираюсь вверх.

Совсем другое дело.

Опускаюсь на мягкую подстилку из густого мха, сплошным ковром укрывающего пологий холм и спускающегося к самой воде, где каменная гряда, раздваиваясь, образует уютную лощину. Среди мягких стеблей, колеблемых течением, снуют крохотные мальки рыб, сияя светлыми боками.

Поверхность гряды на диво гладкая, словно камешек, обкатанный волнами и временем.

Чудны твои творения, природа…

Спустившись к воде, я попробовал ее рукой. Бр-р-р…

Желание искупаться несколько приостыло, но я решительно раздеваюсь, складываю одежду на небольшой каменный холмик, выступающий из-под мха. И придавливаю ее мечом.

Странно… на ощупь камень теплый. Наверное, не успел остыть за короткую летнюю ночь.

Прижимаю к нему ладони, впитывая приятное тепло, и вдруг чувствую, как он вздрагивает. Землетрясение?

– Йо-хо!!!

Скользнув голым задом по гладкому камню, я съезжаю в более чем прохладные объятия речных вод. Зубы мои клацают, из горла вырывается: «У-у-у!» Через силу сжимаю зубы – переполошить спящий лагерь не входит в мои планы.

Несколько энергичных движений, разгоняющих кровь, и заплыв на полсотни метров с максимальной выкладкой. Холод, грозящий судорогой, отступает, вода становится не столь уж и холодной. Скорее прохладной…

Увлекшись купанием, я позволил течению отнести меня довольно далеко.

Вдруг забурлила река, всколыхнулась водная гладь, и вынырнула лупоглазая голова. Лягушка не лягушка, человек не человек… ихтиандр какой-то неизвестной мне мутации.

Широко раскрывая безгубую пасть, существо про-квакало:

– Как посмел ты потревожить мой покой, мою воду взбаламутить?!

– Это не я, она сама.

– Утоплю.

Вспыхнули злобой глаза, встали дыбом бурые пряди волос-водорослей, оскалился острыми зубами рот… Ну и страшилище!

– Не трогай меня! – Руша сложившийся имидж героя, я взвизгнул, отталкивая его холодные руки.– Извращенец!

– Буль-буль… – Существо оскалилось, наслаждаясь моим страхом..

Загребая изо всех сил, устремляюсь к берегу, но монстр обгоняет меня и преграждает путь. Увернувшись, плыву в другую сторону. Его холодные лапы щекочут мои пятки.

– Буль-буль…

На ум, совершенно не ко времени, приходит сравнение с игрой кошки с пойманной мышкой. Отпустит, даст надежду на спасение, и вот коготки вновь вцепились мертвой хваткой, и никакого спасения нет.

Каменная гряда совсем рядом, каких-то полтора десятка метров.

– Буль-буль…

Нырнув, преследователь затаился.

Сотрясаемый нервной дрожью, я бросаюсь к спасительному берегу, мысленно чувствуя стальную хватку холодных рук на своих ногах.

Но преодолено пять метров, а лапы все не хватают меня.

Еще чуть-чуть…

Подняв фонтан брызг, прямо на моем пути возникает морда существа.

– Буль-буль… – Чудище торжествующе скалит

острые зубы в три ряда.

Возможно, от великой храбрости, но скорее от страха я не останавливаюсь, а, ударив со всей мочи кулаком преследователя по голове, устремляюсь вперед.

– Бу… – Захлебнувшись, существо уходит под воду,

открыв мне путь к спасению.

Скользя мокрыми пальцами по камню, начинаю карабкаться на гряду.

Вода за спиной бурлит, брызги летят во все стороны, водоросли путаются в ногах, и холодные руки речного чудовища настигают меня, схватив за щиколотку.

Я дернулся так, что оно наполовину высунулось из воды, но тут моя нога соскользнула, и я упал в лощину. Успев, правда, ухватиться пальцами за мягкий мох.

Разъярившееся не на шутку существо на миг отпустило мою ногу, чтобы спустя миг обрушиться на спину.

Этого мига свободы мне хватило, чтобы подтянуться к теплому холмику, но пальцы, неудачно запутавшись в одежде, оттолкнули меч.

Удар преследователя выбил из моих легких воздух, впечатав меня в камень.

– Утяну-у-у…

Слабеющими руками вцепившись в гладкий бугорок и прижавшись к его теплой поверхности щекой, я стараюсь удержаться, не дать стянуть себя в воду, где меня однозначно ждет смерть.

Мои дрожащие пальцы скользят по влажному камню, и вдруг я чувствую, как всю гряду пронзило судорогой землетрясения.

Кровожадное существо за моей спиной замерло, встревоженное непонятным явлением.

Мне же это придало силы. Я сильнее ухватился за каменный выступ и принялся из последних сил вырываться, извиваясь всем телом.

Мне кажется или холмик под моей щекой действительно потеплел? Да он стал просто горячим!

Следующий толчок землетрясения всколыхнул весь лес. Задрожали деревья, вспорхнули с ветвей перепуганные птицы.

Лапы соскользнули с моих ног, оставляя на них кровавые следы, но давая свободу. Водяное страшилище поспешило унести свое противное тело прочь от места, где происходят непонятные явления.

Последуем его примеру.

Подхватив одежду и меч, я, не тратя времени на одевание, скатился с каменной гряды и отбежал подальше.

– Продолжай!

От громоподобного голоса, рожденного, кажется, самими недрами земли, у меня затряслись поджилки.

– Ну что же ты…

Натянув штаны, я выхватил меч.

– Где ты? – пророкотал недоуменный голос– Вернись!!!

Земля дрогнула, затрещали деревья. И каменная гряда начала на глазах изменяться. Приподнялась, стряхивая комья налипшей земли, потом изогнулась.

Да что это такое?

Полетели во все стороны вывороченные с корнями деревья, огромная каменная глыба поднялась над лесом, слегка качнулась в направлении реки, а затем устремилась вверх, являя моему взору невиданное ранее чудо.

– Вернись сейчас же!!! – истерически взвизгнула огромная каменная женщина, потрясая кулаками. Древний лес доходил ей едва до пояса.– Ну вернись… пожалуйста… Кому сказала?! Возбудил – и в кусты? Вернись, подлец!!!

Нехорошее предчувствие желчным комком подступило к горлу, и я резвой рысью мчусь к стоянке.

– Как порядочный человек, ты теперь обязан на мне жениться,– рокочет она, круша деревья и являя обалдевшему от преждевременного пробуждения лесу совершенно нагое каменное тело, почему-то совсем не кажущееся беззащитным.

– Простите, мадам,– запыхавшись от стремительного бега, бурчу я себе под нос– Я не хотел.

– Чего не хотел? – спрашивает Добрыня, выйдя из-за дерева.

– Задерживаться здесь,– избегая неуместных расспросов, отвечаю я.– Скорее по коням.

– Так голосит… помочь нужно бы,– неуверенно говорит богатырь.

– Ты считаешь себя подходящей кандидатурой ей в супруги? – без обиняков спрашиваю я.

– В каком смысле?

– В прямом.

– А… Значит, по коням?

– И чем быстрее – тем лучше.

– Понятно.

Сборы заняли не более трех минут, и сдается мне, что благодарить за это нужно разбойников, по вине которых спасенные девушки оказались без всяческих румян, помад, сережек и колечек…

О моей невольной причастности к доведению несчастной каменной девушки до истерического состояния я поведал уже в пути, оставив ее позади успешно выполнять план пятилетки по заготовке леса в рекордно короткие сроки. Ее бы энергию да в мирных целях…

– Это ведь серый тролль… троллиха,– поправился Добрыня.– Теперь она не скоро успокоится…

– Я все больше убеждаюсь,– высокомерно заявил Дон Кихот Ламанчский,– что Дульсинея Тобосская – образец всяческих достоинств.

Кто бы спорил…

– Какая женщина! – Санчо Панса восхищенно закатил маслянистые глазенки.

Я подмигиваю:

– Познакомить?

Он воспринял шутку вполне серьезно. Мокрые губы оттопырились, в глазках вспыхнул мечтательный огонь, но тотчас погас под гнетом бытовых проблем:

– Да как я ее прокормлю?

Давясь от сдерживаемого смеха, я чуть не падаю с Рекса, немного отстаю и кашляю, делая вид, будто прочищаю горло. Так он полагает, что по всем остальным параметрам вполне ее удовлетворит? Ну, знаете, порой человеческая простота не имеет границ.

Мысленно прокручивая эпизоды моего поединка с водяным существом, я даже дернулся от неожиданности, когда на мою руку легла узкая женская ладошка.

– Бедненький.– Она вздохнула, глядя на меня без

донными черными глазами из-под пушистых ресниц.-

Ты, наверное, давно без женского общества?

– Н-не знаю,– неуверенно сознался я.

– И пожалеть-то тебя некому, бедный мальчик.

Это я-то мальчик, с моей-то небритой рожей?

Склонившись к самому моему уху, так что ее белоснежные, с серебристыми кончиками волосы коснулись моего лица, вея сладким ароматом изысканных духов, она прошептала:

– Этой ночью я буду ждать тебя…

И отъехала, оставив меня задыхаться от неожиданно шикарного предложения.

Грациозная шея, на ней узенькая, черной кожи полоска, скрепленная спереди застежкой с красным камешком; яркое лицо с вызывающе красивыми чертами; каскад распущенных волос, струящихся по белоснежным открытым плечам, по свободного покроя черному платью, вдоль крутого изгиба спины; пышная юбка, грозовым облаком прикрывающая стройные ноги, на красоту которых красноречиво намекают изящные ступни.

От страстного взгляда такой женщины растает и ледовая шапка на полюсе.

Пролетающий рядом дрозд, засмотревшись на нее, не заметил вставшее на его пути дерево. И, зашелестев листвой, повис на ветвях.

– Не побеспокою? – вежливо поинтересовался неж

ный голосок, вырывая меня из мира грез.

Одного взгляда на обладательницу этого голоса хватит, чтобы понять – она просто создана беспокоить мужчин одним своим видом.

– Нет-нет, что вы…

– Благодарю.

Ярко-желтая с густым золотым отливом коса, тонкий носик, припухлые губки, небесная голубизна глаз и волна тепла, которую я просто кожей почувствовал.

Прикоснувшись пальцами к моей щеке, она взволнованно произнесла:

– Если захочется тепла, приходи этой ночью ко мне.

Нежная улыбка, и конь уносит ее вперед. Простое белое платье сияет в лучах встающего солнца, окутывая ее, словно облако.

В каждом ее движении, в каждом жесте – нежность…

– Как дела? – со смехом поцеловав меня в щеку, поинтересовалась рыжеволосая красавица.

– Уже значительно лучше,– совершенно искренне сказал я. Мое настроение и взаправду стремительно пошло вверх.

– А ты у нас сердцеед.

– Почему?

– Даже каменное сердце не устояло пред тобой… – Девушка прижалась ко мне и прошептала: – Сегодня ночью… жду…

И тоже устремилась вперед, оставив после себя густую волну цветочного запаха и ощущение прикосновения острых грудей, настойчиво рвущихся сквозь льняную рубаху.

Непосредственность, детская невинность и женская чувственность. Взрывоопасная смесь.

Нужно решить, что делать дальше, но… Мысли витают в облаках, не отзываясь на робкие попытки призвать их к повиновению.

Смирившись, укрепил в ушах капельки наушников, погладил гладкий панцирь чудесной черепашки и утопил клавишу пуска.

Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна И не вижу ни одной знакомой звезды. Я ходил по всем дорогам и туда и сюда, Обернулся и не смог разглядеть следы…