Текст книги "Разорванное небо"

Автор книги: Алексей Свиридов

Соавторы: Александр Бирюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Большое спасибо, джентльмены, но с вашей стороны я еще не услышал предложений по решению главного вопроса. По данным разведки, у сербов еще осталось несколько современных истребителей, а месторасположение их базы известно только приблизительно. Поэтому, если нет возражений, я принимаю решение спровоцировать их на вылет и уничтожить. Схема следующая: В-52, которые предоставит стратегическое авиационное командование, проведут ковровое бомбометание по району предположительного расположения базы. Малозаметные истребители тактического авиационного командования в это время будут находиться вне зоны действия средств обнаружения и неожиданным ударом уничтожат поднявшиеся самолеты.

– Сэр, прошу прощения, а если данные о расположении базы неверны? – раздался одинокий голос.

– Ничего страшного. Думаю, что даже если наши бомбардировщики будут смешивать с землей другой район, сербы все равно взлетят – они такие эмоциональные! – и генерал позволил себе иронически улыбнуться.

– А если там продолжают летать наемники?

– В таком случае сербы их просто выпихнут в небо. Впрочем, как я уже сказал, решение принято, и пора приступить к его выполнению. Принципиальная договоренность со стратегическим авиационным командованием у меня уже есть – они там никак не могу прийти в себя после недавних потерь и горят желанием сквитаться.

Генерал не стал уточнять, что несмотря на свое на горячее желание стратегическое авиационное командование постаралось выделить для операции как можно меньше самолетов, и с уверенным видом продолжал:

– Прежде чем приступить к конкретной проработке деталей акции, хочу предупредить, что президент лично заинтересован в ее успехе и обязал меня каждый час давать ему сводку. Надеюсь, вы понимаете, что это значит и для меня, и для всех вас. А теперь детали…

О своих соображениях Харбергер предпочел промолчать. Он видел ситуацию так, что удача или неудача предстоящего налета могла стать ключевым аргументом при решении вопроса – продолжать операцию «Горец» или перейти на ее резервный вариант под кодовым названием «Свобода воли», предусматривающий свертывание боевых действий.

И вот теперь шесть бомбардировщиков и пять истребителей шли над морем курсом на горный массив Шар-Планина, в котором где-то скрывалась посадочная площадка. У экипажей бомбардировщиков не было специально обозначенной цели, лишь координаты точки, над которой они должны обрушить свой смертоносный груз, причем не сразу, а в несколько приемов. Зачем нужно действовать именно так, а не иначе, экипажам не разъясняли, однако летчикам «крепостей» не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять замысел операции, – ведь для простой акции устрашения незачем посылать в качестве сопровождения сразу пять новейших истребителей.

Возможно, кому-то это ни о чем не говорит, но только не майору Нику Риверсу, сидящему теперь за командирским штурвалом головного самолета второй тройки. Риверс рано начал свою боевую карьеру – еще сопливым курсантом его, как лучшего на курсе, зимой семьдесят второго года направили на стажировку правым пилотом бомбардировщика, участвовавшего в налете на Хайфон. Вернувшись, Риверс стал значительно сдержанней относиться к патриотическим восторгам «необстрелянных» коллег. Увиденное во Вьетнаме оставило в его душе глубокий след.

Ник не бросил учебу и не разуверился в своей миссии защитника Америки от происков коммунистов в любом районе земного шара. Но видение острокрылого вьетнамского МИГа, стремительно приближающегося к обреченному бомбардировщику, время от времени вставало перед его мысленным взором.

Члены его экипажа по-разному отнеслись к предстоящему заданию: кто-то с деланным энтузиазмом, кто-то с опасливой настороженностью. Однако самолет Риверса не раз заправлялся от недавно сбитого КС-135, и в экипаже еще не забыли голоса парней с заправщика, а кто-то даже мог вспомнить их лица. Вера в то, что сегодняшняя миссия даст возможность отомстить за сбитый танкер, поддерживала боевой дух подчиненных майора Риверса. Их мало заботило, что во имя этой мести под бомбами будут гибнуть ни в чем не повинные мирные жители. Война есть война, и если кто-то внизу вздумал попасть под пятисотфунтовку, так это исключительно его проблемы.

Лазурь моря внизу сменилась темно-зелеными и серо-коричневыми тонами горного ландшафта, изредка перемежающимися с желтизной осенней листвы деревьев в долинах. «Лайтнинги», качнув крыльями, оторвались от бомбардировщиков и ушли вниз. Даже если у кого-то и были сомнения, то теперь они пропали – готовится «воздушная засада», а роль подсадных уток выпала В-52.

До района цели оставалось немногим более тридцати минут лета.

* * *

Шел третий час дежурства Корсара в балканском небе. За это время бортовая РЛС еще ни разу не выдала ему отметку цели, достойной перехвата. Где-то на границе досягаемости локатора шел лайнер Вена – Стамбул, автоответчик которого работал на полную мощность, дабы никто не усомнился в мирном назначении самолета, – предосторожность совсем не лишняя в напряженной обстановке по маршруту. Ближе в воздухе находились несколько вертолетов, то исчезающих между вершинами, то снова появляющихся в поле зрения. Над линией фронта методично полз высотный разведчик TR-1, прямой потомок печально знаменитого U-2, но, чтобы его сбить, пришлось бы подойти к нему поближе, покинув район дежурства.

Символ указателя уровня топлива на дисплее приблизился к критической отметке, и Корсар передал на землю:

– Готовлюсь к посадке, готовьте смену.

– Как обстановка?

– Пока нормальная, помех, правда, очень много.

– Понял, давай! – откликнулся дежуривший на наземном пункте Дед и, отключившись, сообщил Казаку:

– Ну все, иди одевайся, пришло время. Молодой летчик повернулся и вышел, а Дед остался на месте – за эти несколько минут до посадки Корсара мало ли что может произойти? Тем более что сегодня, при такой хорошей погоде, его с утра не отпускало тревожное предчувствие – сегодня что-то должно случиться…

– Я Корсар! – послышалось в динамике. Прошедший через две электронные системы, шифрующую и дешифрующую, голос летчика обычно терял всякое выражение, но сейчас он показался Деду взволнованным.

– Вижу на радаре три… нет, четыре… нет, шесть больших самолетов, идут строем в две тройки, прямо на нас. Дистанция всего сто двадцать – это они за помехами прятались!

– Что за машины?

– Пока не знаю, далеко, но очень большие! Генераторы помех включили…

– Давай садись скорее, я Казака потороплю, и сам приготовлюсь.

– Понял, давай только побыстрей! Они точно в нас целят.

– Вашу мать… – вполголоса произнес Дед и заспешил в свой ангар. Хорошо бы вызвать кого-нибудь на смену к передатчику, но «командирня» практически опустела, даже Шелангер куда-то делся, а от оставшегося начальствовать над двумя десятками техников Кадарника толку было мало – после налета на Прашевац комендант серьезно запил.

Пока Корсар вел свой истребитель на посадку, как всегда прячась за горами от возможных наблюдателей, Казак заставил наземную обслугу выкатить свой самолет из ворот и уже запускал двигатели. Фонарь кабины еще не был опущен, летчик взглянул на небо и тихо ахнул – вдалеке угадывались несколько тонких белых полосок – инверсионные следы идущих на большой высоте самолетов.

«Они! – про себя воскликнул Казак. – Но почему так близко? Или у них настолько хорошая аппаратура противодействия, что наши РЛС не могут по-нормальному определить дальность?» Но времени на эмоции уже не оставалось – самолет Корсара бежал по полосе с мотающимся сзади тормозным парашютом, и Казак, не дожидаясь, пока тот остановится, направил свой истребитель на стартовую позицию.

«Что ж, теперь у американцев наверняка будут точные сведения, откуда мы летаем! Если среди этих больших машин хоть одна оснащена разведоборудованием, то сейчас меня с пиратом засекут как не фиг делать!» Казак привычным движением набрал комбинацию команд, но вместо образа Богоматери на дисплее высветилась надпись «Ошибка 134», и до него дошло, что сидит он не в своем самолете, а в машине Хомяка. Казак шепотом выматерился, но, ощутив несправедливость вдруг возникшего раздражения, так же шепотом обратился к самолету, словно к живому:

– Извини, друг. Мы с тобой уже летали, я знаю, у нас все получится.

– Что ты сказал? – послышался в наушниках голос Корсара.

– Ничего, так, – смутился Казак и приготовился к взлету, краем глаза увидев, как раздвигаются створки ангара, где стоит самолет Деда.

Несмотря на то что, скорее всего, точные координаты аэродрома сегодня будут-таки раскрыты, взлетев, Казак некоторое время маневрировал среди гор. Полностью заправленная и снаряженная восемью ракетами машина была заметно тяжелее в управлении, чем обычно. Однако подобное было в порядке вещей, и Казак над этим не задумывался. Тем более что он уже не на экране радара, а простым глазом различал тоненькие темные наконечники на легких белых стрелах инверсионных следов.

Бортовая система, сбиваемая с толку сильными и разнообразными помехами, до сих пор еще не смогла выдать изображение этих самолетов, и летчик увеличил скорость, желая поскорее увидеть врагов вблизи. Продолжая набор высоты, он повернул голову и увидел, как за ним следом поднимается вверх еще один СУ-37 – это уже взлетел и теперь нагонял Казака Дед. Как бы почувствовав на себе его взгляд, Дед легонько покачал крыльями, а потом бросил в эфир:

– На В-52 здорово похожи.

«Все ему В-52 мерещатся, – вздохнул про себя Казак, однако тут же задался вопросом: – А кто еще такой здоровенный может идти группой? Ведь не транспортники же?» Впрочем, времени гадать осталось не так уж и много – самолеты приближались, и их силуэты постепенно все яснее и яснее прорисовывались на фоне синего неба. И когда Казак, прищурившись, разглядел их как следует. Сомнений не осталось: Дед прав, это действительно В-52.

В кабине раздался звуковой сигнал, и не успел Казак среагировать, как бортовой комплекс сам бросил истребитель в маневр уклонения – с головного бомбардировщика стартовали две ракеты, направленные в сторону «сухих». Зная по опыту, что в таких случаях лучше не мешать автоматике. Казак лишь мягко сопровождал рукой самостоятельные передвижения боковой ручки. Он почувствовал мгновенную дурноту – компьютер одновременно выпустил интерцепторы одного крыла, переставил элерон на другом, изменил направление тяги двигателя и переложил руль направления. Плоское боковое смещение спасло самолет от попадания ракеты, но для человека даже незначительная перегрузка в боковом направлении весьма болезненна.

Вновь приняв управление на себя, Казак взял круче вверх, чтобы поскорее оказаться выше бомбардировщиков и, легко накренив самолет, увеличил между собой и ими дистанцию.

– Ага! – вдруг послышался в наушниках голос Деда. – Сейчас вы мне за все ответите, падлы! И за Вьетнам, и за лагеря…

От самолета Деда оторвались сразу две Р-77 и устремились к переднему В-52. Пуск был произведен с неудачного ракурса – снизу-спереди, и радиолокационное оборудование бомбардировщиков практически сразу захватило атакующие ракеты и выдало данные для защитного удара.

Навстречу ракетам с самолетов первой тройки потянулись дымные трассы. Они пересеклись, и на месте этого пересечения мелькнули вспышки нескольких взрывов. Однако американцам удалось сбить только одну ракету, а вторая, проскочив сквозь облако осколков, взорвалась под крылом второго В-52 из первой тройки.

Настигающий вторую тройку Казак с расстояния в четыре километра не мог увидеть последствий взрыва, и ему показалось, что В-52 продолжает лететь как ни в чем не бывало, лишь к белому следу подмешался легкий хвост копоти, и было непонятно, то ли это загорелся двигатель, то ли просто пилоты изменили режим полета. Казак выругался, и в этот момент из люков бомбардировщиков посыпались бомбы. Казак глянул вниз – группа В-52 подлетала как раз к району базы. Он представил, что творится сейчас внизу, и похолодел.

«Сволочи! У них же есть точное оружие! Почему бомбы?!» – и Казак резко прибавил скорость истребителя, выходя в атаку на бомбардировщики сверху-сзади. Он знал, что может попасть под огонь кормовых стрелковых точек, но ощущение собственной вины за то, что не успел предотвратить бомбежку, заслонило в нем остальные мысли и чувства.

Ник Риверс удовлетворенно кивнул головой – пока что все шло неплохо. Даже попадание ракеты в один из его бомбардировщиков не нанесло ему большого вреда. Но, черт возьми, где же прикрытие? Или эти истребители-невидимки решили и вправду превратиться в бесплотные призраки? В-52 способны огрызнуться еще не раз, но до бесконечности так продолжаться не может! Тем более что истребитель сзади начал сближение…

– Эй, Чарли-на-хвосте! – на самом деле оператора хвостовой установки звали вовсе не Чарли, но это обращение давно уже стало чуть ли не официальным. – Готов к работе?

– Готов, но пушка еще не достает. Похоже, он хочет подойти поближе.

– Пусть подходит! – подал голос второй оператор вооружения. Ник знал, что как только вражеский истребитель проскочит вперед, ему вслед будет выпущена еще пара ракет «воздух-воздух».

– Где второй?

– Ушел вниз, разворачивается для новой атаки… Идет вверх…

– Черт, да где же «лайтнинги»! – сорвался на крик Риверс, заваливая тяжелую машину на крыло.

* * *

Меньше минуты потребовалось Казаку, чтобы сократить расстояние между собой и бомбардировщиками до километра, и у стрелка последнего из них не выдержали нервы. К «сухому» потянулись трассы выстрелов, но пилот истребителя легко ушел от них, взяв еще круче вверх и готовясь выпустить две Р-73. «Дед сейчас ударит снизу, а я сзади! Главное, не проскочить вперед и не подставить хвост под удар с бомбера…» Прозвучал сигнал, предупреждающий о ракетной атаке, и вместо того чтобы чуть-чуть наклонить нос истребителя вниз, на бомбардировщик, самолет Казака ушел почти вертикально вверх, а затем, сбросив обороты двигателя, просел на хвост и перевалился вниз, выполняя «колокол», фигуру, которая спасла Хомяка от ракетной атаки над Благоевградом.

Казак скорректировал падение, благо высота позволяла не торопиться с выходом из него, и, ухитрившись в полуперевернутом положении переключить режимы обзора обстановки, попытался понять, откуда атака.

«Что за фигня?! – бормотал он про себя. – Шестерка В-52 вроде разворачивалась… Шестерка? Нет, их теперь пять! А от шестого осталась только широкая дымная полоса, уходящая вниз!» Казак одним движением перевернул истребитель и, вися на привязных ремнях вниз головой, глянул на землю.

Сбитый В-52 падал вниз, крутясь в плоском штопоре так, словно это был не восьмимоторный бомбардировщик, а маленький спортивный самолет. Рядом с ним на фоне земли мелькнул еще один небольшой крылатый силуэт, неровная серая окраска которого делала его почти незаметным.

Казак вновь выправил самолет и опустил его нос вниз. Вот отметка падающего бомбера, а где же тот, серый? Помехи, помехи…. Что за чертовщина!

– Казак, Дед, слышите?

Это Корсар! Он что, уже снова взлетел?

– Здесь истребители, повторяю – здесь истребители, эф-два-два, наши радары их не видят, работайте глазами!

– Одного бомбера я уже обработал, сейчас будет второй! – послышался голос Деда.

– Дед, я сказал, истребители!

– Имел я истребителей! Полсотни-два!

Казак резко взял на себя ручку, СУ-37 послушно описал полупетлю, одновременно переворачиваясь в воздухе, и летчик почти сразу увидел на фоне неба врага – распластанный силуэт истребителя F-22.

Ник Риверс уже отдал приказ на разворот и второй проход над целью, когда сербский истребитель, поднимавшийся почти вертикально вверх, выпустил залпом две ракеты. На этот раз американцам не помогли ни ракеты ближнего боя, выпущенные с замыкающего группу самолета, ни серия ярко вспыхивающих ловушек, отстреленная с обреченной машины, и обе сербские ракеты взорвались прямо под брюхом предпоследнего бомбардировщика.

Самого худшего – детонации оставшегося боезапаса – не произошло. Однако взрывом, видимо, повредило проводку управления элеронами или закрылками, потому что сразу после этого бомбардировщик вдруг перевернулся через спину и, вращаясь, полетел вниз к земле.

Не выдержав, Ник включил рацию:

– «Лайтнинги», мать вашу, давайте вперед! – И услышал в ответ неторопливое:

– Легче, док, мы начинаем.

Риверс со злостью ударил по клавише. Они только начинают!

Однако помощь «лайтнингов» почувствовалась сразу. Выпущенные снизу вверх два AMRAAMa хотя и не имели больших шансов попасть в пристроившийся сзади истребитель, но заставили его прервать атаку и уйти вниз. Но тот, кто только что сбил один из бомбардировщиков и ушел вверх, теперь там, на высоте четырнадцать тысяч метров, уже готовился к новой атаке.

– «Лайтнинги», у нас на крыше еще один, не забудьте! – выкрикнул кто-то из пилотов бомбардировщиков второй тройки.

– О'кей, сейчас сделаем.

«Похоже, эти парни на F-22 свое дело знают. Будем надеяться, что экипаж со сбитой „крепости“ спасется». Риверс глянул вниз, через нижнее остекление штурманской кабины, надеясь угадать на фоне гор внизу оранжевые купола парашютов.

Казак отдал ручку от себя, одновременно накреняя самолет влево, и СУ-37 ушел под «лайтнинг», не дав его пилоту время выпустить ракеты. Где-то вдали мелькнул силуэт еще одного СУ, но Казак не понял, кто это, Корсар или Дед. Сейчас молодой летчик разгонял свой самолет до звуковой скорости, чтобы в случае ракетной атаки иметь больше времени для уклонения.

«Однако он здесь не один! – удивился Казак, заметив еще один „лайтнинг“, уходящий вверх, и тут же сам себе ответил: – А ты чего хотел? Честной дуэли?» Он включил рацию, и спросил:

– Корсар, Корсар, сколько их тут?

– Штуки четыре, или пять… А, сволочь! Казак понял, что Корсару не до него, и перевел «сухого» в пологий набор высоты. Увиденный им F-22 шел встречным курсом и вел огонь из пушки. Это не была классическая лобовая атака времен Второй мировой войны, дистанция между самолетами была гораздо больше, к тому же американский летчик не собирался играть в игру «кто первым отвернет». Траектория его полета спустя секунду должна была пройти над машиной Казака, и эту секунду тот потратил на то, чтобы изготовить пару Р-73 к пуску.

Расстояние до «лайтнинга» было не больше четырех сотен метров, когда Казак одновременно увеличил до максимума тягу двигателей и быстрым движением взял на себя ручку управления.

«Кобра» оправдала свое название. В тот момент, когда «сухой», запрокинувшись, стоял на хвосте, a F-22 проходил над ним, с консолей крыльев российского истребителя сошли две ракеты ближнего боя. Одна из них не просто нашла самолет – она залетела в воздухозаборник и там взорвалась.

Поскольку Казак развернул свой истребитель после «кобры», он не увидел падающего противника – падать было попросту нечему Боевая часть ракеты, взорвавшаяся буквально внутри самолета, разметала «лайтнинг» на бесформенные куски, кувыркавшиеся теперь в воздухе.

– Ага! – заорал летчик торжествующе. – Съели?! – и тут же получил в напоминание о том, что бой еще не окончен, взрыв ракеты прямо по курсу Что-либо предпринимать было уже поздно, и истребитель Казака пролетел прямо через облако разлетающихся осколков. В остеклении фонаря кабины появилась небольшая дырка, окруженная трещинами. Система жизнеобеспечения среагировала на повреждение, и стекло защитного шлема с легким стуком опустилось вниз, давая летчику дополнительную защиту от перепадов давления.

Казак, не раздумывая, кинул самолет в резкий разворот, на случай если эта ракета была не единственной.

«Теперь мне вверх лезть нельзя, – мелькнуло у него в голове, – кислородная маска выше десяти тысяч не спасет. Где же остальные, почему мы все действуем порознь?!»

– Дед! Иди вниз! – скомандовал Корсар, вновь поднявшийся на своем СУ-37, не дожидавшись, пока его заправят полностью. Не успев набрать высоту, он попал под удар трех шедших снизу «лайтнингов» и сейчас продолжал маневрировать на уже поврежденном самолете. Не надеясь занять положение, удобное для стрельбы, он тем не менее демонстративно крутился внизу, всем своим поведением показывая, что вот-вот нападет. Этот маневр дал ему возможность оттянуть на себя двух американцев, еще два пытались зажать в клещи Казака, а последний, пятый F-22, уходил вверх, к Деду, и ничего с этим поделать было невозможно. Единственное, что было еще в его силах, это вновь и вновь вызывать Деда:

– Я тебе приказываю, иди ко мне вниз, уходи от истребителя!

Но в ответ через эфир донеслось чуть ли не восторженное:

– Полсотни-два, какие, к черту, истребители! – и Корсар понял, что Дед, приметив давнего врага, ставшего для него символом всех бед в его изломанной жизни, перестал видеть что-либо еще вокруг себя.

«Не отступится старик, будет долбить бомберы, пока жив. А где Казак?» Корсар, в очередном вираже сбивая прицел врага, обратил внимание на несколько кружившихся вдалеке маленьких самолетиков. Один из них вдруг превратился к комок огня. Корсар похолодел, но тут же услышал в наушниках торжествующий крик молодого летчика и понял, что по крайней мере одного «лайтнинга» завалить удалось.

Дед действительно ничего не видел перед собой, кроме огромных машин, так похожих на ту, сбитую им когда-то давно во вьетнамском небе, во что не поверили тогда ни его товарищи, ни командование. Но сейчас его победу видели и товарищи, и сербы внизу, и американцы в оставшихся В-52. Ну что ж, он может и повторить.

Старый летчик уже пристроился в хвост бомберу, летевшему последним, и меткой очередью с дальнего расстояния сумел убить стрелка, висящего над бездной в своей стеклянной клетке. И теперь Дед, с наслаждением услышав писк сигнала захвата, по очереди выпустил еще две Р-73, нацелив их на соседние связки двигателей. Корсар снизу что-то кричал об истребителях… «Какие могу быть истребители, дружище! Смотри, как разгорается пожар на внешней паре движков, как срываются в поток клочья пены огнетушителей с внутренней… Даже интересно, потушат или не потушат?» Экипаж В-52 не стал дожидаться решения вопроса и покинул самолет. Дед проводил взглядом уходящие вниз фигурки с трепещущими квадратиками вытяжных парашютов и В-52, продолжающий лететь как ни в чем не бывало, и засмеялся. Он не будет добивать этого летучего американца. Зачем? Это все равно уже труп, а вот остальные… На подвесках самолета Деда оставались еще две Р-77. Конечно, ракеты предназначены для боя на дальней дистанции, но это не значит, что их нельзя использовать на ближней!

«Вторая потеря! Этот чертов серб слишком удачлив…» – Ник Риверс с нарастающим раздражением поглядел по сторонам. А, вот и «лайтнинг». С заметной натугой лезет вверх, а сербский истребитель еще выше, и разворачивается, словно не видит противника. Риверс перевел взгляд на индикатор – до точки, где нужно будет сбросить оставшиеся тонны бомбового груза, осталось совсем немного, и теперь это будет точное место аэродрома! Доворот на двадцать градусов… «И с этим доворотом мы теперь прямо под его ударом!» – вдруг понял Риверс, проследив за истребителем, который выходил на боевой курс. Пилот «лайтнинга» это тоже понял и выпустил в сторону серба подряд две ракеты, видимо не надеясь попасть с первого же раза. Ракеты унеслись вверх, к вражескому самолету, который развернулся быстрее, чем неповоротливый В-52, и теперь был виден справа как маленькая стальная иголка с вдетой в нее пышной белой нитью.

Невооруженному глазу показалось бы, что обе ракеты с «лайтнинга» попали в цель, но Ник слишком хорошо знал, что такое вряд ли возможно, и не отрывал взгляда от того места, где сошлись белые следы самолета и ракет.

– Черт! Он целый!!! – воскликнул Ник через секунду, увидев, что сербский истребитель продолжает свой полет как ни в чем не бывало… Или нет? Теперь инверсионный след его потерял снежную белизну, став серо-желтоватым. Однако, похоже, его пилот все же сохранял контроль над подбитой машиной. Вот он лег на крыло и направился с сторону головного В-52, с каждой секундой увеличиваясь в размерах…

Майор Ник Риверс знал, что он должен отдать какие-то команды, попробовать что-то сделать, в конце концов, он мог бросить самолет и экипаж на произвол судьбы, спасая на парашюте свою собственную жизнь. Но вместо этого он, словно загипнотизированный, смотрел, как трехкрылый самолет, вырастая на глазах, несется к его В-52, неся смерть и себе, и врагу. В последнюю секунду майор спокойно подумал, что с той самой зимы семьдесят второго года он знал, что это произойдет. Только ждать пришлось очень долго.

Пилот пристроившегося в хвост Деду F-22 отпустил гашетку 20-миллиметровой пушки и с удовольствием понаблюдал, как воздушный поток выворачивает куски обшивки из вспоротых очередью килей и стабилизатора сербского самолета. Американец не спешил со следующими выстрелами – до земли еще далеко, так что времени на развлечение хватит. Только бы не прыгнул этот парень раньше времени…

«Лайтнинг» шел за снижающимся самолетом как привязанный, и его пилот, гордый своим мастерством, следил только за жертвой, да еще за высотой, но все-таки, когда Дед, используя остатки давления в гидроаккумуляторах, направил свой СУ точно на кабину В-52, американец успел среагировать и отвернуть. Но ему не повезло – обломки двух самолетов, врезавшихся друг в друга на скорости около тысячи километров в час, разлетелись в стороны со скоростью отнюдь не меньшей, и бесформенный кусок металла ударил по фонарю «лайтнинга», разбив его стекло, и уже после этого, вскользь пройдясь по шлему летчика, оборвал шланг кислородной маски. Резкое изменение давления словно взорвало легкие американца. Спасительное свойство человеческого организма – в моменты нестерпимой боли лишать связи сознание и тело – на этот раз оказалось гибельным: неуправляемый F-22 завалился на крыло и, беспорядочно кувыркаясь, устремился к земле.

* * *

Корсар, только что открутивший хитроумную фигуру высшего пилотажа, названия для которой еще никто не придумал, посмотрел наверх – оба его врага должны сейчас оказаться сверху, но вместо этого он увидел последние секунды полета Деда и его таран. И снова, как когда-то давно в той маленькой гостинице в горах Болгарии, ему показалось, что мир вокруг перестал быть реальным, что окружающие его враги вовсе и не настоящие люди, а какие-то неведомые, враждебные человеку существа, которых надо уничтожать, используя любые средства, любые возможности. И по крайней мере одна возможность для этого сейчас есть!

Взгляд Корсара уже нашел преследующие его «лайтнинги» – он действительно обогнал их в маневре, хотя и не настолько, чтобы можно было запустить ракету. «Ну что ж, ребята, поиграем в ваши игры… Мы уже достаточно далеко от базы и достаточно близко к фронту!»

Бортовой комплекс самолета Казака, лишившийся данных от РЛС, здорово «поглупел», и в продолжающейся дуэли с F-22 вся надежда была на головки самонаведения оставшихся ракет – возьмут цель или не возьмут? Что происходит в боевых порядках бомбардировщиков, Казак уже не видел, да и не смотрел, чувствуя лишь горечь от того, что не смог помешать им выполнить свою варварскую задачу. В отличие от Корсара он в результате своих маневров оказался почти над самой базой и видел густые дымы пожаров в селе и около полосы.

Впрочем, переживать было некогда – «лайтнинг» наседал, пытаясь зайти в хвост «сухому», наседал так умело, что Казак понял – летчик в кабине F-22 стоит двух таких, как он сам. Но пословица «Дома и стены помогают» оказалась справедливой в самом буквальном смысле слова – Казак, практически наизусть изучивший по полетам на тренажере рельеф окрестных гор, теперь вовсю пользовался своими знаниями, то и дело уходя от преследования. Американец же, не имея представления о том, куда приведет его вираж вокруг очередной вершины, осторожничал, держась выше.

Тем не менее он уже раз сумел зацепить СУ очередью из пушки, и хотя серьезных повреждений не было, Казак опустился еще ниже, увеличив риск вовремя не уйти от препятствия. Был один вариант полета, в котором с шансами пятьдесят на пятьдесят мог выиграть тот, кто хорошо знает эти горы, но Казак пока что не решался на него, надеясь, что обойдется чем-нибудь другим.

«Сухой» и «лайтнинг» кружились среди вершин и хребтов всего несколько минут, но у Казака уже начало мельтешить в глазах от мелькающих в какой-то сотне метров снизу земли, скал, деревьев. Он чувствовал, что скоро не выдержит и либо врежется в землю, либо уйдет вверх, где преимущество американца станет явным.

«Как сказал тогда Момчило: русские слишком любят жить?» – мелькнуло воспоминание – и помогло решиться.

– Вперед! – вслух скомандовал себе Казак и снизился чуть ли не до высоты сосен, покрывающих склоны. – Теперь по долине, «лайтнинг» сзади, хорошо, оба склона загибаются…

И сразу за плавным поворотом возникла крутая стена новой горы, той самой, в которой с другой стороны было вырублено скальное укрытие. Заранее знав об этом препятствии. Казак взял ручку на себя, поднимая самолет буквально на дыбы и почти задевая воздухозаборниками верхушки деревьев… Нет, не почти. Лишние доли секунды, на которые Казак передержал свой СУ-37 в горизонтальном полете, сыграли роковую роль. Острая кромка воздухозаборника как ножом срезала несколько вершин вековых елей, а могучий поток воздуха засосал их к двигателям. Тяга двигателей резко упала, и самолет затрясся, как в лихорадке.

Если бы подобное разрушение произошло в горизонтальном полете, с большой скоростью, то СУ-37 сохранил бы способность лететь. Но когда самолет круто поднимается вверх, каждый килограмм тяги на счету, и ее резкая потеря неминуемо ведет к катастрофе. Казак это знал и, поняв, что теперь выход у него остался только один, убрал ноги с педалей и потянулся рукой к красной скобе катапульты.

…Огромный купол парашюта с сильным рывком развернулся над головой Казака, и летчик завертел головой, пытаясь сообразить, куда его несет ветром. Но первое, что он увидел, было не на земле, а в воздухе – уходящий F-22, целый и невредимый! Казак внутренне сжался, ожидая, что американский истребитель вернется, чтобы расстрелять подбитого летчика, но пилот «лайтнинга» разворачиваться не стал, а продолжал удаляться, время от времени то кренясь, то выправляя крен. «Наверно тоже кустиков подстриг маленько, – подумал Казак. – Только ему, гаду, повезло больше».

Казаку было бы легче на душе, если бы он знал, что уходящий «лайтнинг», тоже получил повреждение в этом бою. Маленький осколок повредил топливную магистраль, и «лайтнинг» рухнул, не долетев до своей базы десяти километров.