Текст книги "Разорванное небо"

Автор книги: Алексей Свиридов

Соавторы: Александр Бирюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Поводом для беспокойства мог бы стать разве что очень специфичный, хотя и в рамках закона характер операций. Создавалось впечатление, что больше всего клиента заботит не прибыль от помещенных средств, которую он почти всю великодушно оставлял банку, а всевозможные уловки, позволяющие засекретить источник и место назначения денег. Кроме того, несколько пунктов в договоре практически исключали участие в управлении вкладом третьих лиц, даже законных наследников. И именно этот клиент ездил на «лексусе», и именно его черная шевелюра сейчас мелькнула около машины.

«В конце концов, по закону мы обязаны предоставить властям информацию по их запросу, но не обязаны им сообщать о каждом необычном клиенте. Финансовая сфера очень деликатна, конкуренция сильна, и мы должны держаться за вкладчиков. К тому же благодаря ему к концу года я, пожалуй, смогу себе позволить такую же машину.» Клиент степенно шел к подъезду банка, но вдруг без всякой видимой причины прыгнул за ближайший автомобиль и распластался на асфальте, а по тому месту, где он только что прошел, стеганула очередь, и еще одна прошлась по затемненным стеклам автомобиля, который скрыл от стрелка цель. Клиент тем временем уже бежал через улицу к другой машине, синему «опелю», который всегда приезжал за десять минут до него и уезжал то через час, то одновременно с «лексусом». Из «опеля» навстречу клиенту выскочили двое с автоматами и открыли огонь куда-то в сторону банковской стоянки. Управляющий сектором сообразил, что шальная пуля может долететь и до его окна, – а в отличие от окон первых трех этажей банка, его стекла пуленепробиваемыми не были.

Он спешно отступил в глубь комнаты и, неудобно скорчившись, лег на пол. С улицы донеслось еще несколько очередей, потом грохнул взрыв, и снова все стихло, лишь где-то за углом завывали сирены спешащей к месту происшествия полиции. Управляющий встал и подошел к окну.

Около пылающего «опеля» лежали тела двух автоматчиков, а в нескольких метрах от них распростерся в темной луже крови и сам клиент. Управляющий прищурился – может, он еще жив? Но крови было очень много, и управляющий понял, что председателю правления вряд ли еще придется над ним шутить по поводу «мерседеса» от «Тойоты».

Массив Шар-Планина. Изменения в составе На базе Казака встретили радостно, но сам он был в каком-то странном состоянии, что не укрылось от его товарищей, и Дед вполголоса заметил Корсару:

– Парень-то все отмалчивается. Сам не свой.

– Ну, я его понять могу. Давай-ка не будем его пока теребить, – сказал Корсар.

На том и порешили. Задуманное празднество с участием сербских офицеров тихо отменили, с расспросами о приключениях после вынужденной посадки не приставали, сам же Казак больше рассказывал о налете, о том, как его сбили, как удалось посадить теряющий управление истребитель. Говорил он об этом очень подробно, надеясь с помощью товарищей понять, что он сделал не так, дабы избежать подобных ошибок в дальнейшем.

Обсуждение затянулось, но, когда Казак после ужина спросил, не намечены ли на сегодняшний день другие дела. Корсар ответил:

– А какие дела? Мы истратили весь боезапас, который привезли, последний раз летали опять с дерьмом – НУРСы да бомбы эти ископаемые. Правда, и цель была не из шибко колючих, только это и спасло. Вчера Шелангер приходил, говорил, нашу группу будут на ПВО привлекать, так Хомяк, знаешь, куда его послал?

Казак оглянулся на безмятежно развалившегося в кресле Хомяка. Тот поднялся и подошел к столу.

– Кстати, Малошан еще не вернулся? – поинтересовался он.

– Да вроде нет. Как меня привез, так сразу опять умотал, а что? – вопросом на вопрос ответил Казак.

– Он вчера обещал, что деньги привезет за прошлую неделю. Вместе с премией за сбитые!

– Неплохо! – согласился до сих пор молчавший Дед.

– А ты что, решил наличными получать?

– Ну А то ведь надуют… Не наши, конечно, другари, хотя, между нами, комендант тот еще жучара. Найдется кто-нибудь в цепочке, липовую бумажку подкинет, а на большой земле – бац, и у разбитого корыта. У нас один майор вот так задарма полетал в какой-то черномазии. Полгода отработал, вернулся, а в банке ему – большие глаза. Так что я получаю на руки живые полосатые баксы, и тем доволен.

– А не боишься, что сопрут?

– У меня-то? Пускай попробуют! – ощетинился Хомяк и, глянув на его лицо, Казак подумал, что лично он попробовать бы не рискнул.

До следующего вечера не случилось никаких событий. Хотя дождя не было, но погода стояла пасмурная и уже не такая теплая – осень все увереннее вступала в свои права. Чтобы как-то занять летчиков, Корсар распорядился устроить «профилактику материальной части». Она началась с визуального осмотра самолетов – искали повреждения, которые могли остаться незамеченными. Конечно, местные техники работали добросовестно, но «свой глазок – смотрок», как выразился Дед, и даже Хомяк не стал против этого возражать. Вечером приехал подпоручик Малошан, и его обычно невозмутимое лицо выглядело на этот раз обеспокоенным до крайности.

Попросив бригаду собраться в «красном уголке», он вскоре пришел туда в сопровождении Шелангера, который тоже за считанные полчаса, прошедшие с приезда подпоручика, утратил свой беззаботно-франтоватый вид. Взглянув на сербских офицеров, Корсар тихо шепнул Деду:

– Похоже, у них на фронте неприятности. И серьезные, судя по тому, что даже этот щеголь имеет бледный вид.

Но Малошан расслышал эту фразу и заговорил, как бы отвечая на нее:

– Да, товарищи, у нас действительно неприятности. Причем не только на фронте, но и прямо здесь.

Малошан замолчал, а Шелангер набрал воздуха и произнес фразу, которая была, судя по всему, заранее им отрепетирована, но от этого приятней не казалась.

– По объективным причинам мы не имеем возможности выплачивать вам оговоренное в контракте вознаграждение. Такое состояние дел продлится не менее двух недель.

– С чего это так вдруг? – поинтересовался Дед. – Или какой-то умник подсчитал, сколько дней мы сидели без дела, и решил ударить рублем за то, что в три дня не выиграли войну?

– Нет, – ровно ответил Малошан, и по его лицу было видно, чего ему стоит спокойствие. – Просто в результате… в результате некоторых акций наши средства заблокированы. Люди, которые занимались финансами, не предусмотрели такого поворота событий, – слово «событий» Малошан произнес с неподдельной горечью. – И теперь для восстановления финансирования придется выполнить довольно сложную последовательность операций. А, черт! – вдруг выругался подпоручик и оставил официальный тон, заговорив горячо и зло: – На самом деле, если честно, на наши деньги в банках Европы начато наступление. И очень серьезное, а у нас нет ни опыта, ни средств этому противостоять. И я даже не знаю, сумеем ли мы их отстоять! Им мало бомб и снарядов, они хотят задушить нас еще и долларовой петлей!

– Ну вот, а я только сегодня об этом говорил. Оказывается, не зря! – заметил Хомяк с нехорошей улыбкой.

Малошан, устыдившись своей вспышки, вновь перешел на официальный тон, как бы не заметив реплики Хомяка:

– Естественно, что в подобной ситуации командование не имеет права настаивать на дальнейшем выполнении контракта. Суммы, причитающиеся вам за уже выполненную работу, в настоящее время изыскиваются. О своем решении убедительно прошу сообщить в комендатуру капитану Шелангеру через час.

Оба офицера резко повернулись и вышли, оставив притихших летчиков.

– Ну что? – нарушил тягостное молчание Корсар. – Какие будут предложения?

– Хм… «А ответ ужасно прост. И ответ – единственный!» – отозвался Хомяк строчкой из песни Высоцкого. – Манатки в обе руки – и вон отсюда. Мне этот бардак во как! – он чиркнул сжатыми пальцами под подбородком.

– Для твоих манаток двух рук не хватит, – заметил Дед почти добродушно.

– Это уже мои проблемы… А что ты на меня так смотришь?

– Да так, на прощание. Чтоб вспоминать потом – был такой хороший мужик Хомяк, хозяйственный, работящий.

– А-а-а. Теперь понятно, откуда ветер дует. Героический летчик остается поддерживать братьев-славян, а подлый трус и стяжатель пакует вещи. Очень поучительная сцена, прямо для кино.

Дед все еще казался добродушным, но Корсар, который общался с ним больше других, почувствовал, что этот степенный человек вот-вот сорвется, и, быстро вскочив, встал между спорящими, заорав так, как на него в свое время орали сержанты:

– А ну ша! Рты позакрывали оба, ну! – и воспользовавшись секундным замешательством, продолжил как ни в чем не бывало: – Ну вот, уже лучше. Значит, так: каждый свое решение принимает лично. Я, хоть и командир группы, силком никого ни гнать, ни держать не стану! Я остаюсь, сами знаете почему! – он демонстративно поправил повязку. – Но кто что решит – его дело. Обойдемся без разбирательств, кто герой, кто нет. Всем понятно?

– Понятно… – неохотно пробурчал Дед и опустился на стул. – Но я тоже останусь.

– И я… – голос Казака дрогнул. Летчику вдруг захотелось рассказать о том парнишке, Мирославе Йовановиче, о разрушенном Зворнике и о многом увиденном за эти дни… Но все слова куда-то пропали, да и не смог бы он объяснить все словами.

– Так, стало быть, трусом быть мне, – медленно проговорил Хомяк.

– Никто вас трусом не назовет, товарищ… майор? – Корсар решил плюнуть на все порядки, чтобы человек почувствовал – здесь уважают его звание.

– Подполковник я, – так же в нарушение инструкций ответил Хомяк.

– В боевых операциях вы были лучшим из нас. И то, что вы решили в этой ситуации отказаться от дальнейших полетов, дело исключительно ваше. А сейчас – спасибо. – Корсар с настоящей благодарностью, без всякой фальши пожал Хомяку руку, и то же самое, хотя с менее горячим чувством, сделал Казак. Дед буркнул «извиняюсь», но руки уезжающему не подал и сразу же ушел в свою комнату, сославшись на головную боль.

Хомяк улетел на следующее утро вместе с «чебурашкой-ниндзя». Что и как обсуждали в экипаже АН-71 украинские летчики, осталось неизвестным, и лишь потом Шелангер по секрету сказал, что они сами не хотели улетать, но из Киева пришел приказ прекратить участие в боевых действиях, причем этот приказ никак не был связан с прекращением оплаты, а, скорее всего, кто-то где-то нажал на соответствующую кнопку.

Прощание было кратким, а, вернее, его вовсе не было. Просто самолет вытащили на полосу, и через несколько минут его силуэт растворился в низких облаках. Судя по тому, как угрюмо аэродромная обслуга выполняла подготовку «Чебурашки» к вылету, для них не было секретом, что эта машина покидает базу навсегда. И тем более теплым было их отношение к оставшимся, и когда из деревни доставили завтрак, то вместе с завтраком им привезли роскошный букет полевых цветов, который был немедленно водружен в вазу на столе.

* * *

Шелангеру, заглянувшему к летчикам после завтрака, Корсар не дал заговорить – судя по выражению лица офицера тактики, он собирался произнести благодарственную речь, выслушивать которую командиру группы сейчас хотелось меньше всего, да и остальным летчикам, пожалуй, тоже – и с ходу обратился к нему сам:

– Как хорошо, что вы пришли. У меня к вам вопрос, все тот же, насчет снабжения боеприпасами. Мы все, конечно, тут герои-удальцы и все такое, но летать без нормальных ракет не будем.

Как Корсар и ожидал, Шелангер смутился и что-то замямлил насчет того, что ничего не знает, но пострается выяснить, и вскоре удалился.

– Вот и славно, – оценил маневр Корсара Дед, – а то сейчас начал бы расшаркиваться – ни к чему все это. А пока делать нечего, командир, скомандуй Казаку – пусть потихоньку осваивает бывший хомяковский самолет.

Корсар согласился, и Казак отправился в ангар, не очень-то понимая, зачем это поднадобилось. Свои особенности есть, конечно, у каждого самолета, но ведь на земле их не выявишь! В воздухе – да, там может быть всякое.

Более прозаическое объяснение этого приказа заключалось в том, что Дед просто хотел остаться с Корсаром наедине. Казаку это в голову не пришло, но именно так и было. Не то чтобы Дед не доверял Казаку, просто указания Льва Сергеевича следовало выполнять буквально – пренебрегавшие данным правилом редко от этого что-то выигрывали, зато неприятностей всегда получали «по самые не балуйся». Когда наконец дверь за Казаком захлопнулась, Дед наклонился к Корсару и тихо произнес:

– Слышь, пират, есть вариант процесс ускорить. Ты, как командир группы, вот что сделаешь…

План действий, изложенный Дедом, был явно задуман задолго до того, как возникли неувязки с боеснабжением, однако для претворения его в жизнь требовалось около двух суток ожидания.

Эти два дня оказались томительными для всех – и для летчиков, и для бойцов охраны, и для офицеров «командирни». Казак вдруг проявил удивительный интерес к радионовостям и телевыпускам, причем смотрел буквально все, что только ловила тарелка антенны в поселке – умельцы из резервистов наконец-то провели кабель до базы, и теперь телевизор в «красном уголке» показывал не только два местных и один европейский канал, но и около двух десятков других программ, включая даже иранскую – впрочем, Тегеран обычно ограничивался исламскими проповедями и работал не больше двух часов в день.

Однако той новости, какую ждал Казак, не сообщала ни одна телекомпания и ни одна радиостанция. Лишь турецкая служба новостей в одном из выпусков показала снятые с воздуха кадры с прочесывающими волны многочисленными кораблями и кружащими в воздухе вертолетами, и Малошан перевел летчикам (этот человек, как оказалось, знал кроме русского еще четыре языка), что американский флот проводит широкомасштабную спасательную операцию в Адриатическом море, но уже в следующем выпуске упоминалось не о спасательной операции, а об учениях спасательной службы, а потом и вовсе говорить о ней прекратили. Корсар тоже смотрел новости вместе с Казаком и тоже был удивлен, но от комментариев вслух воздержался.

Такими же невразумительными были и сообщения, касающиеся положения в Трансбалкании. Си-эн-эн показала погрузку бронетехники для отправки на Балканы и в то же время сообщила о стабилизации линии фронта и снижении активности боевых действий. Американский президент на одной из пресс-конференций заявил, что «сербская проблема будет решена в ближайшее время, даже если придется пойти на серьезные жертвы», но впервые за последнее время упомянул о возможности мирного решения конфликта и о том, что готов к переговорам с Вазником и Харжичем.

Сведения, что приходили через Шелангера, тоже были достаточно противоречивыми. Наступление хорватов и боснийцев приостановилось, но об очередном соглашении о прекращении огня речи пока на шло. Авиация хорватов и, главное, американские самолеты, действующие с аэродромов в Северной Италии и Болгарии и с авианосцев, время от времени атаковали позиции сербских войск, но эти атаки совершались небольшими группами, по три-четыре машины, и не наносили слишком большого урона. Зато заметно участились полеты разведчиков и высадки диверсионных групп.

Все это вместе взятое создавало впечатление затишья перед бурей, выносить которое порой бывает труднее, чем саму бурю. И сербы, и русские стали раздражительными, и если у бойцов из охраны было хоть какое-то дело, то безработные летчики просто не знали, куда себя девать. Поэтому, когда Дед получил условный сигнал о том, что его план наконец вступил в завершающую фазу, он так обрадовался, что бегом проделал весь путь до дома, где жил Тамашаивич, – с ним надо было согласовать некоторые детали.

Перевал Икчево. «Романтики с большой дороги» Могучий седельный тягач «Рено-Магнум ME» с бельгийскими номерами тянул по дороге, ответвляющейся от трассы «Салоники», в узкую горловину албанских гор полуприцеп с длинным контейнером, на боку которого красовался большой и нагло улыбающийся кот в короне. Водитель и хозяин тягача Михель Аллеман был недоволен – заказчик хоть и платил по полному тарифу, но вел себя как-то странно. Коллеги рассказывали, что этот молодой парень с белорусским паспортом, торчавший в Афинах уже с месяц, регулярно договаривался с транспортом и так же регулярно расторгал сделки, без особых переживаний выплачивая неустойку. Создавалось впечатление, что этот контейнер с комплектами запчастей для двигателей автомобилей «Лада-Балтик» хозяева специально придерживают до получения особого сигнала.

– Опять русские хотят задурить кому-то голову со своими чертовыми жестянками, – ворчали дальнобойщики в своем излюбленном баре около припортовой стоянки. – Сначала покупаешь новую машину по цене подержанной, а потом тратишь сэкономленные деньги на ремонт. А хитрецы вроде этого парня с контейнером ждут выгодного момента, чтобы содрать за запчасти побольше.

Михель тогда лишь пожал плечами – его семнадцатилетний племянник купил себе недавно недорогую пузатенькую машинку «Лада-2110», и вроде бы не имел с нею проблем – разве что сосед-острослов мгновенно приклеил к этому автомобилю прозвище «беременная антилопа». На следующий день после разговора в баре Аллеман сам нашел странного парня и подписал с ним контракт, рассчитывая, что недельку отдохнет и после двинется в путь – компенсации за простой должно было хватить на паром до Италии, ибо только таким путем Михель намеревался выбраться из Греции на простор европейских трасс. Вариант с Македонией, по территории которой пролегала удобнейшая автомагистраль «Салоники», не проходил из-за греческих дивизий, третий месяц безуспешно оспаривавших у македонских ополченцев господство на берегах Вардара, а ехать через Албанию или Болгарию Михель не желал – в Болгарии стреляют, несмотря на американское военное присутствие, а может, и благодаря ему, а у нейтральной Албании какие-то непонятные, напряженные отношения с Грецией.

И надо же такому случиться, что именно Михелю привалила нежданная «радость» – странный парень получил телеграмму, потратил полтора дня на оформление документов, и наутро трейлер отправился в Румынию, причем маршрут указал не терпящим возражений тоном сам экспедитор. Водитель пытался было настоять на своем варианте, но в ответ получил цитату из контракта, где говорилось, что заказчик имеет право выбора маршрута.

Михель от удивления – до сих пор заказчики ему доверяли – даже не нашел что возразить и теперь тащился по извилистой узкой дороге, на которой как следует разогнаться не было никакой возможности. В чем-то, конечно, экспедитор был прав: проделать часть пути по пока что нейтральной Албании и выйти на макендонские дороги с ее территории было безопаснее, но ведь и время поездки растягивалось чуть ли не вдвое!

И теперь, обычно добродушный бородач в легкомысленной кепочке с немецкой надписью «Любительские гонки грузовиков в Аппельхаймере» мрачно следил за дорогой и тихо злился.

Экспедитора это совершенно не волновало. Благодушно насвистывая какой-то мотивчик, парень достал из внутреннего кармана джинсовой куртки маленькую коробочку, с виду обычный пейджер, и принялся просматривать сообщения, нажимая на кнопку прокрутки. Аллеман внимательно следил за дорогой и поэтому не мог видеть, что строчки сменяют одна другую отнюдь не в такт нажатиям кнопки. И уж, конечно, он не мог знать, что этот «пейджер» на самом деле является пультом дистанционного управления терминалом спутниковой системы «Гонец», скрытым в контейнере, и что сообщение о местонахождении трейлера меньше чем через минуту пришло к адресату.

* * *

«Рено» легко одолел подъем, взобравшись на небольшой перевал невдалеке от селения Икчево, и Аллеман приготовился к спуску. Тягач легко катился под гору, дорога делала плавный поворот… И неожиданно за поворотом открылся стоявший поперек проезжей части грузовик.

Аллеман одновременно нажал на тормоз и на сигнал – оглушительный вой серебристых «дудок» на крыше «рено» должен бы, казалось, одной силой своего звука смести препятствие с дороги. Но грузовик продолжал стоять, и водителю ничего не оставалось, как давить на тормоз в надежде, что антиблокировочная система не даст автопоезду весом в несколько десятков тонн соскочить с дорожного полотна и врезаться в скалы и что его тормозной путь окажется меньше, чем расстояние до препятствия.

Тормоза и вправду сработали отлично, и когда огромный трейлер остановился окончательно, до грузовика оставалось еще метров десять.

– Ну что, хозяин, приехали? – раздосадованно бросил Михель. – Надо было все-таки по «Салоникам» ехать.

– И что теперь?

– А теперь вон, на склон посмотри – видишь, двое парней с автоматами. И вон машина подъезжает, на переговоры. Ты не очень там выпендривайся, дешевле обойдется – я по восточным трассам не первый год катаюсь, знаю что к чему.

Экспедитор вздохнул и стал ждать, пока к трейлеру подъедет громко тарахтящий микроавтобус «фольксваген», а когда тот приблизился – неохотно полез наружу Михель остался в кабине, не очень беспокоясь о том, сколько запросят с заказчика пятнистые молодцы с автоматами, повыскакивавшие из «фольксвагена».

Через звукоизоляцию кабины водителю не было слышно, о чем говорили около микроавтобуса, но, видимо, разговор шел на повышенных тонах, и в конце концов один из бандитов, пожилой бородатый мужик, жестом приказал экспедитору лечь на землю у обочины, а еще двое направились к кабине.

– В чем проблема? – благодушно поинтересовался у них Михель и получил в ответ грубое:

– Выходи! Ложись туда!

«У этой свиньи нет с собой денег! – возмутился про себя Михель. – А еще маршруты диктует! Морду бить за такое надо!!» – но вслух вежливо спросил:

– Господа, а с какой суммой проблема?

– Нам не нужна сумма. Нам нужен твой грузовик, – растянул губы в недоброй улыбке один из автоматчиков.

Михель похолодел, поняв, что попал в руки не к обычным дорожным рэкетирам, а к хладнокровным убийцам. Но не идти же безропотно под пулю только потому, что этот сосунок вздумал быть умнее его?! Водитель секунду помедлил, потом улыбнулся в ответ:

– Хорошо-хорошо. Только надо трейлер на упоры поставить, чтоб не покатился, у меня стояночный тормоз плохо работает, видишь – ногой держу!

Бандит с сомнением глянул на новехонький тягач, но поверил. Михель нажал несколько клавиш на длинной консоли, мотор заурчал сильнее, из-под длинной «телеги» потянулись к земле опоры. Вот они дошли до земли, но насосы продолжали работать, и мощные поршни начали приподнимать вверх полуприцеп с контейнером. Всем своим видом излучая деловитое спокойствие, дальнобойщик следил за этим процессом, когда «телега» приподнялась настолько, что разошлась седельная сцепка. Также спокойно и деловито Михель снял руку с консоли и как бы случайно положил ее на рычаг коробки передач…

Мотор тут же взревел, и тягач рывком выскочил из-под полуприцепа, обрывая электрические кабели и гидрошланги. Не обращая на это внимания, дальнобойщик направил свою машину прямо туда, где между грузовиком-баррикадой и каменным склоном было около полутора метров просвета.

Бампер «рено» с грохотом ударил в препятствие, и грузовик отлетел в сторону, словно пластмассовая игрушка. Аллеман разгонял свою машину, одновременно бросая ее из стороны в сторону, чтобы не попасть под обстрел, и в несколько секунд обманутая засада скрылась за новым поворотом. Двигатель надсадно ревел, и, переключая рывками передачи, Михель думал:

«Пускай попробуют теперь догнать меня на своей коробке из-под сардин! Кишка тонка! Да и не будут они этого делать, у них вон остался и контейнер, и дурак этот, пусть теперь отдувается».

А у засады экспедитор, поднявшись с земли, замахал руками на бородатого бандита:

– Дед! Скажи ты им!

Действительно, азартные сербы упоенно били из своих «Калашниковых» вслед уходящему тягачу.

– Да пусть их! – ответил Дед. – Лишних дырок привезти для правдоподобия-не помешает. Но как он рванул, а? Здоров мужик!

– Так он еще и на гонках ездит, – объяснил экспедитор, отряхиваясь. – Но с чего он так? Решил, кончать нас будут?

– Откуда я знаю? Наверное. Теперь по его милости ищи другой тягач, – ворчал Дед, разглядывая накренившийся контейнер.

Массив Шар-Планина. Новая тактика Инсценировка ограбления трейлера, или операция «Романтики с большой дороги», как окрестил ее Дед, закончилась достаточно благополучно. Новый тягач найти, правда, не удалось, но люди Тамашаивича в короткий срок добыли несколько обычных грузовиков и до наступления темноты вывезли весь груз, а контейнер на прощание подорвали специально привезенной с собой немецкой стокилограммовой бомбой, ведь надо было куда-то девать и эти боеприпасы.

Появление новой партии вооружения «неизвестно откуда» – кроме Корсара, начальника охраны и надежных людей, выделенных для этого. Дед больше никого в операцию «Романтики» не посвятил – привело, как ни странно, к разладу среди сербских офицеров. Зайдя тем же вечером по какому-то делу в «командирню», Корсар оказался невольным свидетелем настоящего скандала, который устроил Тамашаивичу комендант, видимо оскорбленный недоверием. Малошан пытался успокоить обоих, но тут и Шелангер принял позу оскорбленного достоинства, правда, в отличие от коменданта, был молчалив и на командира русских летчиков даже не взглянул. Возвращаясь на базу. Корсар думал о том, что теперь, может статься, офицер тактики с обиды начнет манкировать своими обязанностями и придется самим объявлять вылеты явочным порядком.

Однако на следующее утро комендант Кадарник пришел к летчикам мрачный и подавленный, причем дело было явно не во вчерашних обидах. Несмотря на ранний час, от него пахло спиртным, и, присев на свободный стул, он подпер голову руками и тихо проговорил, сильнее, чем обычно, запинаясь в русских словах:

– На радио сказали – сегодня ночью неизвестные самолеты бомбили Прашевац. Там сейчас ремонтерные базы, летишце… аэродром. И там мои родители. Я не хотел сказать, что… Наоборот, я хотел сказать… А! – и, махнув рукой, комендант вышел прочь.

– Вот уж не думал, что он способен переживать! – удивился Казак.

– Запереживаешь тут, – буркнул Дед. – Наверное, сказать он хотел что-то вроде «защитите моих стариков», а как? «Чебурашку» у нас забрали, а наземное оповещение тут ни к черту Эй, Казак, что скажешь?

– А что скажу? Можно попробовать взлетать по очереди и висеть, работая бортовым локатором. Если двигатели не гонять слишком сильно и подвесками не увлекаться, часа по три можно дежурить. С топливом здесь вроде как все нормально.

– Хм… А не боишься, что раскроешь базу?

– Волков бояться… – язвительно начал Дед, но перешел на серьезный тон: – То, что нас до сих пор не засекли, объясняется просто: летаем мы редко, хотя вроде бы и метко. А кроме того, везет, наверное.

– Не думаю, что нас сразу засекут! – горячился Казак. – У меня тут записана парочка маршрутов, когда можно нырять в радиолокационную тень гор в разных местах и потом уже идти к полосе. Но Дед прав. Найти нас – это вопрос времени. А сидеть, ожидая, когда с неба что-то упадет… Я лично не собираюсь!

– Чего-чего? – поинтересовался Корсар, но Казак спокойно говорить уже не мог, его как прорвало.

– Того! Контракты наши кончились! Каждый сам себе хозяин, и нечего на других давить!

Корсар удивленно и насмешливо прервал его:

– Ну здрасте, приехали. То Дед на Хомяка чуть не с кулаками лезет, то ты теперь… Не хватало еще мне истерики тут выслушивать. Никто на тебя не давит, только не забывай, что вместе мы – сила. А поодиночке нас пощелкают, как… Словом, пощелкают. Ну как, успокоился?

– Успокоился, – Казак виновато опустил голову и услышал голос Деда:

– А идея у парнишки дельная. Если с умом взяться, можно и без «чебурашки» обойтись.

– Ну, в общем-то, да. Попробуем, – подытожил Корсар. – Только бы в штабе не помешали.

Опасения Корсара, к счастью, не оправдались: офицер тактики, как всегда, пунктуально явился на планерку, хотя и держался с летчиками холоднее обычного. Он рассказал, что во время налета на Прашевац были разрушены последние две современные РЛС и теперь рассчитывать на поддержку с земли не приходится. Командование предполагает наладить наземное визуальное оповещение, но когда это будет сделано, информации не дает и предлагает летчикам пока что действовать по своей инициативе. В довершение своего рассказа Шелангер не удержался и ввернул:

– Раз уж русские товарищи имеют свои, секретные от нас каналы снабжения, может, у них и другие службы здесь уже развернуты, а мы им только мешаем?

«Шел бы ты лесом!» – чуть было не сорвался Корсар, но решил не портить отношений дальше и, как бы не заметив подколки, спокойно поведал присутствующим о плане действий. Серб не нашел, к чему придраться, и отправился отдавать приказания техникам.

* * *

Первый вылет на дежурство достался Казаку, и, сидя в кабине «сухого», пока его вывозили из подземного ангара, он еще раз прокручивал в голове план полета: пройти по ущелью, выйти из него вертикально вверх, забраться на десять тысяч и там не торопясь ходить, осматривая окрестности, а в случае обнаружения противника – вызвать подмогу. Вроде бы все просто! Только бы погода окончательно не испортилась…

Похоже было, что теплые солнечные дни кончились. Теперь по небу ползли серые клочкастые тучи, которые то просто задевали за вершины гор, то скрывали их под собой чуть ли не наполовину. Теоретически навигационный комплекс самолета должен был обеспечивать посадку при видимости до пятидесяти метров, и эти посадки отрабатывались, но не в таких стесненных условиях. Казак с некоторым беспокойством представил себе, как серая хмарь накрывает полосу и он ведет истребитель на посадку, руководствуясь только приборами… На тренажере он уже попробовал, но ни практике повторять эту операцию почему-то не хотелось. «Ладно, будь что будет. Вперед!» – и Казак, выведя двигатели на взлетный режим, снял самолет с тормозов.

Через несколько секунд грохочущий СУ-37 вонзился в облака. Долго, очень долго Казак ничего не видел вокруг себя, кроме ровной серой мути, и лишь на высоте шесть километров в глаза ударило солнце и небесная синева засияла своей первозданной чистотой. Казак невольно улыбнулся, и почти сразу же на дисплее появилась схема воздушной обстановки: несколько далеких целей и две близкие, до которых было не больше сотни километров.

Продолжая подъем, летчик развернул самолет в их сторону и внимательно всмотрелся: только что неторопливо шедшие строем со скоростью в пятьсот километров в час два больших самолета сейчас расходились – один, медленно разгоняясь, шел на юго-восток в сторону Адриатического моря, а другой разворачивался прямо на Казака, тоже постепенно набирая скорость.

Заботясь об увеличении продолжительности полета, дежурный самолет решили вооружать по минимуму – одна ракета увеличенной дальности Р-77 на подфюзеляжном пилоне и две Р-73 ближнего боя на крыльевых. Цель уже находилась в зоне досягаемости Р-77, но Казак медлил. Бортовой компьютер обработал данные локатора, и на индикаторе развернулось отдельное окошко, в котором появилось схематическое изображение цели.