Текст книги "Анархия в РФ: Первая полная история русского панка"
Автор книги: Алексей Рыбин
Соавторы: Владимир Тихомиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Андрей Чернов – гитарист «АУ»
Андрей был маленький потерявшийся мальчик. А все остальное, всякие шутки и приколы – это чтобы отгородиться, чтобы его оставили в покое. Когда он учился в школе, то был толстым, а его друг Кирилл «Хуа Гофэн» был на девочку похож. И их обоих постоянно били. Поэтому он и стал таким Свиньей.
Олег Коврига – московский независимый промоутер
Вообще-то он хорошо относился к людям. Специально гадостей никому не делал. Другое дело, что если уж ты с ним связывался, то дальше приходилось постоянно расхлебывать: следить, чтобы его не забрали, чтобы он не писал в клумбы, не нажрался до начала концерта, и все такое.
С мамой, Лией Петровной, у него были отношения самые дружеские и теплые. Если бы не она, он бы давно отправился в «небесную биллиардную». Насколько я понимаю, она совершенно не давила на него, не пыталась перевоспитать, а просто как могла берегла. Бежала встречать его на вокзал к шести утра, чтобы он не попал в менты, если приедет пьяный. Аккуратно выводила из запоев и всегда нормально кормила. Для моих ленинградских знакомых это редкое явление. Там, в основном, любят вместо обеда пить чай – иногда совсем пустой.
…
В свое время Задерий[9] под запись своего нового альбома выманил у меня 300 долларов, полученные из Фонда Сороса, и благополучно их пропил. Когда Свинья об этом услышал, то воскликнул:
– Ну вот! Где же я-то был?!
Он сам в этом смысле был весьма щепетилен. Если он требовал «оказать морально-материальную» поддержку, то означало это всего лишь купить бутылку. В этом отказать ему было сложно. Но реальные деньги он брал у товарищей только в самых экстремальных случаях и относился к ним бережно.
– Если можешь, пришли триста рублей…
– А тебе они очень нужны?
– Ты же знаешь, что если бы не очень, то я бы не просил.
И я действительно знал, что если он просит, то дома у них сейчас есть нечего, а эти триста рублей он должен в магазин, который давал им с Лией Петровной еду в кредит.
Лия Петровна Панова – мама Свина
Как-то друзья пригласили его и Панкера в ресторан. Уже поздний вечер, а Андрея все нет. Я звоню Панкеру:
– Где Андрей?
– Не знаю. Он сидел с нами, а потом вдруг исчез. То ли в туалет пошел, то ли еще куда, но исчез.
А уже часа два ночи.
Звонит моя подруга:
– Андрей у нас. Он весь избит. Мы его хотим оставить, а он ни в какую. Хочет идти домой.
Я открыла дверь квартиры. Ну, приоткрыла чуть-чуть, думаю, вдруг, пока его били, ключи у него выпали. Или отобрали их… И пошла к подруге забирать сына. А дверь оставила открытой, потому что не знала, с какой стороны дома он пойдет. Мы могли разминуться.
Но мы не разминулись. Я обежала дом и увидела Андрея на той стороне дороги. Встретила его, перевела через дорогу. Избит он был страшно. Поднялись на наш этаж. Он подошел к двери, остановился.
Я говорю:
– Не бойся! Это я открыла дверь.
Он думал, что те, кто его бил, пришли к нам домой. А все было так: он вышел из ресторана, и тут на него на– бросились какие-то жлобы. Наверное, специально поджидали. Без всякого повода начали избивать.
– Я лежу, – говорил Андрей, – и чувствую, что все уже, хватит. Так они могут меня и до смерти забить…
А он был в кедах. Он давно в кедах ходил, чтобы легко было бегать. Он поднялся и побежал. А те жлобы были пьяные, отстали. Он бежал через парк Победы, спрятался в кустах, и они его потеряли.
Леша Старых – владелец рок-н-ролльного магазина «Дохлая Рыба»
Однажды он пришел зимой, в феврале, абсолютно голый, свататься к моей жене. Бабушек на улице едва до инфаркта не довел. Но в мою квартиру не попал – промазал. Поднялся двумя этажами выше и оказался у Васи из «Рок-н-ролл – Сити». Тоже было весело. С ним вообще всегда было весело.
Я не очень хорошо его знал: панк-роком я не интересовался. Слышал, что есть такая группа «АУ» и что стоит она довольно крепко, но это, пожалуй, все. В основном он приходил ко мне со своими дисками, чтобы продать их подешевле и поиметь каких-то денег – на еду, выпивку и вообще. Да только диски его шли очень плохо. У меня в магазине публика немного другая. Но я все равно их покупал. А потом поинтересовался – почему такой известный парень не может найти себе продюсера и раскрутиться по-хорошему? Заработать хоть немного денег?
Его последний альбом получился тяжелый, хард-роковый. Он открыл совершенно новый пласт: модная, чисто западная музыка с отмороженным панковским текстом. Мне кажется, что если бы он закатал еще один такой же альбомчик, то им бы наверняка заинтересовались «большие» продюсеры. Но записать он больше ничего не успел.
Олег Коврига – московский независимый промоутер
В студии «Мизантроп» окно в аппаратной выходило на пожарную лестницу. В хорошую погоду мы перелезали по этой лестнице на крышу соседнего дома и загорали.
Однажды мы с Элей лежали на этой крыше и смотрели, как Свинья мается и бродит по студии. Делать было нечего, накладывать голос было еще рано, но ему вдруг захотелось спеть. Он подошел к открытому окну и начал петь под уже записанный инструментал. И пел с полной отдачей, а мы смотрели в полном восторге, и я помню, подумал: «Неужели сейчас все это кончится и уже никогда не повторится?»
…
Как-то мы сидели на кухне – и Тропилло долго, упорно и с большим энтузиазмом учил меня жить. Настаивал, что я все делаю неправильно. А я по мере сил отбивался.
Свинья наконец не вытерпел:
– Слушай, он хочет, чтобы ты сказал: «Да, я – мудак!» Скажи – и он успокоится. Я вот могу свободно сказать про себя: «Да, я – мудак!» Что тут такого?
Он очень иронично к себе относился. В этом Свинья был настоящий панк. Только думали так, похоже, не все.
Его хоронили в крематории. Тетя, которая вела процедуру прощания, стала скорбным голосом завывать, что от нас ушел примерный сын и заботливый отец… что наступают самые скорбные минуты… и все такое. Я абсолютно не собирался ничего говорить, но тут стало ясно: если сейчас промолчать, то с этими словами нашего парня и увезут. Как будто это не он, а какой-нибудь член профсоюза. И я раскрыл свой рот и сказал что-то типа:
– Да что мы тут устроили?! Что мы тут стоим и жопы криво морщим? Ведь все-таки это не кто-нибудь, а главный Петрушка Советского Союза!
Тут подбегает кто-то из фанатов «АУ» и бьет меня прямо по рылу. Его, конечно, тут же оттащили, а Тропилло отвел в сторону меня. Потом, когда мы уже вышли на улицу, я вдруг начал рыдать у Тропилло на широкой груди, говорить, как я его люблю и что в Петербурге живут очень хорошие люди, только при этом часто они оказываются полными мудаками, которые сидят на жопе и ничего не делают, но вот он, Тропилло, – исключение и к мудакам не относится. А он меня утешал. Говорил, что про главного Петрушку я был абсолютно прав и кто-то все равно должен был это сказать.
Оно, конечно, со Славой Жеревчуком и Лией Петровной мы в тот день выпили уже с утра. Да и сформулировал я, может быть, не очень удачно. Потому что если бы я сказал не «Петрушка», а «главный панк Советского Союза», то, думаю, морду бить мне бы никто не стал.
…
У Славы Жеревчука Свинья последние годы жил в Москве. После совершенно безумной записи «Праздника Непослушания» нервы у Славы не выдержали, и он стал орать:
– Все! Заебали! Кроме Свиньи и Джонни, больше никого не пущу!
– Но ведь со Свиньей у тебя сложностей никак не меньше, чем со всеми остальными?
– Так ведь это совсем другие сложности!
И я со Славой совершенно согласен. Свинья мог спалить чайник или описаться в кровати – у него были больные почки. Да и вообще, ожидать можно было чего угодно. Но это действительно были совсем другие сложности. И по большому счету по отношению к нам со Славой он совершил только один действительно нетоварищеский поступок – это то, что он помер.
А на похоронах в продолжение моей клоунады Слава выдал свою. Когда все пошли прощаться, он подошел к гробу, взял парня за плечи, потряс его (так, что народ испугался, что гробешник сейчас свалится) и сказал:
– Андрюха, вставай!
…
Свинья говорил: больше всего он боится, что не сможет делать двух вещей: пить и петь. Так что можно считать, самого страшного с ним не случилось. Но поскольку для меня он, прежде всего, был не автором и не артистом, а товарищем, то мне его не хватает. Скучаю я без него.
На самом деле я как-то не чувствую, что парень действительно помер. То, что умерли Майк Науменко и Саша Башлачев, мне понятно. То, что умерла моя мама, мои бабушки и еще множество людей, я тоже понимаю. Вернее, не понимаю, а ощущаю. А здесь почему-то нет никаких ощущений. Недавно он мне в очередной раз приснился. Будто мы с ним сидим за столом – и он вдруг говорит:
– Слушай, говорят, я тебе снюсь часто?
– Ну, да. Снился раз пять.
– Да-а… Странно.
И без особой грусти. Просто с чувством легкого удивления.
14
«Наркологический университет миллионов»
(Альбом группы «Сектор Газа») 1997 год)
Сергей Кузнецов – директор отдела артистов и репертуара компании GALA-Records
В 1997 году Юра Хой выпустил альбом «Наркологический университет миллионов». После этого все как раз и началось…
Прежде никаких проблем с наркотиками у Юры не было. А после «Университета» – появились. Свою тогдашнюю подругу Олю он устроил работать официанткой в ночной клуб. Там Оля первая попробовала героин и потом уговорила Юру тоже попробовать. Когда я приезжал в Воронеж на похороны, то говорили все только об этом: об Оле и о том, что это она посадила Юру на наркотики.
Андрей Дельцов – звукорежиссер группы «Сектор Газа»
После записи альбома «Наркологический университет миллионов» у Хоя начался творческий кризис. С компанией GALA-Records у него был контракт на выпуск десяти альбомов. Этот был седьмым, и дальше Хою совсем не писалось.
Вот представь, что ты женщина и платят тебе только в том случае, если ты родишь. Раз в год тебе надо кого-то родить, а тебя никто не трахает! И как тут зачать, если нет секса? Но при этом ты знаешь: никого не родишь, останешься совсем без денег. И вот ты сидишь и ждешь, когда ж тебя наконец кто-нибудь поимеет? Кто-то, понимаешь, должен эту женщину трахнуть. Вот все это вместе и называется вдохновением.
Хой сидел и ждал вдохновения. А его не было. Ничем другим он заниматься не желал, а заниматься музыкой больше не мог. Вот туг в его жизни и появились наркотики.
Понимаешь, когда делать нечего, подсесть можно на что угодно. Ничего не делать – но ведь очень трудно. Раньше Хой мечтал, чтобы ничего не делать, а ему бы зa эго еще и деньги платили. Такая русская национальная мечта. Он во всех интервью повторял: именно к этому он всю жизнь стремился. Но, когда мечта исполнилась, для Хоя это стало кошмаром.
Он говорил мне:
– Андрей! Как здорово, что ты каждый день куда-то ездишь! У тебя есть работа на радио, что-то еще…
Я отмахивался: «На воронежских радиостанциях тогда и денег-то не платили». А он все повторял: «Да какая разница? Есть деньги, нет денег – главное, чем-то заниматься! Не сидеть просто так, а делать дело!»
– А я вот, – повторял Юра, – вообще ни хера не делаю. Нигде не работаю…
Конечно, были еще и гастроли. Но после 1993 года у «Сектора» уже никогда не было много концертов. Особых доходов Хою это не приносило, но его эти деньги устраивали. На жизнь хватало, и ладно… По-моему, он понял, что достиг потолка, и рваться куда-то вверх ему больше не хотелось…
Кончилось тем, что Юра родил альбом «Наркологический университет» и сразу после этого ушел к наркотикам. Теперь у него была подруга Оля и друг героин. Больше Юру ничего не интересовало.
Если бы он жрал ЛСД, его бы, наверное, глючило и в гости к нему приходили бы вампиры или любимые мертвяки. Но Юра стал употреблять героин, а это ведь смерть. Сперва «герыч» он нюхал. Потом такой способ устраивать его перестал, и они с Олей начали колоть друг друга внутримышечно – в задницу. Ну, а от задницы недалеко и до вены.
Наркоманами становятся для того, чтобы умереть… Хотя рождаются-то для чего-то совсем другого. Время от времени Юра ложился подлечиться. Но я еще не встречал ни одного наркомана, который бы на самом деле желал избавиться от своей зависимости. В больницу наркоманы ложатся не для того, чтобы вылечиться, а чтобы сбить дозу. Когда он понимает, что даже десять кубов его уже не берут, становится ясно, что пора чистить кровь. Но только для того, чтобы потом начать по новой.
Времена сменились. И прежние герои начали понемногу исчезать. 1990-е стали очень сложным временем. Помнишь, я говорил про свое первое впечатление от Юры? Тогда мне показалось, что он человек не от мира сего. В творческом плане он был очень сильный и делал то, что мало кому удавалось. Но перед обыкновенными человеческими проблемами, в которых любой Шариков соображает, он оказался невероятно слаб… Такой вот был парень.
Николай Митрофанович Клинских – отец Юры Хоя
А потом у него пошли неприятности еще и с этими бабами. Запутался он в них. А они его все окручивали, жизнь ему портили! Ох уж эти женщины!..
Сегодня процентов семьдесят – нехорошие женщины. А хороших-то где же взять? Трудно таких найти… Короче, нелегко ему было…
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
С Юрой я познакомилась на большом концерте в Лужниках. Я тогда только-только в училище поступила. Училась на кондитера, а у одной одногруппницы мама в Лужниках работала. Вот она нас бесплатно и провела.
На концерт мы пошли втроем: я и две мои подружки из ПТУ. Стоим, музыку слушаем. А тут подходит парень:
– Девчонки, хотите познакомиться с «Сектором Газа»?
Я тогда ничего про «Сектор» и не знала. Это был 1991 год. Юрка в Москве только начал появляться… Мы с подружками переглянулись: а чего? Делать-то все равно нечего… В общем, пошли с этим парнем, познакомились с группой, остались у них.
Это было где-то в начале апреля. И через день была Пасха. Юра мне сказал:
– В Воронеже я на Пасху всегда хожу на кладбище, к деду с бабкой. А в Москве у меня и нет никого. Давай встретимся, хотя бы в церковь сходим…
Мы встретились, сходили в церковь, погуляли по Арбату. Потом заехали к нему в гостиницу «Орленок» – там у них была студия. А у меня 13 апреля был день рождения. И я всю группу, всех, кто там сидел, пригласила к себе. На день рождения пришло очень много народу, но в основном какие-то левые ребята. Юра прийти не смог. Только вечером мне сказали, что он заболел и уехал в Воронеж. Мне его так жалко стало: все бухают, а он…
Потом он выздоровел, снова приехал в Москву, позвонил… Мы начали встречаться. Разницы в возрасте я вообще не чувствовала. Зато чувствовалось, насколько он избалован женщинами. У него в Москве уже была квартира, и туда постоянно кто-то звонил. Первый месяц там девок была – целая куча!.. Однажды я прихожу к нему в гости, а там – бардак: бутылки пустые валяются, все разбросано… И сидит какой-то парень.
– Блин, – говорит, – совсем замучили! Вчера Савин приехал, девок притащили. Всю ночь бухали и трахались…
Я в шоке! Вечером опять приезжаю к Юрке. Мы с ним сходили погуляли, потом сели поужинать, выпили немножко. И у меня все вскипело:
– Значит так, Юра! Я больше не могу! Ты тут баб водишь! Трахаешь их! Не могу так! И ты мне больше не звони!
Повернулась и стала уходить… А он меня догнал, обнял, не пускает.
– Оля! – шепчет. – Я ж просто не знал, что у нас с тобой все так серьезно! Даже и не думал…
В общем, уговорил он меня остаться. И мы стали жить вместе. Родители мои спрашивали: как же ты с артистом связалась? Они, мол, все такие… А потом, когда мама Юрку поближе узнала, то сказала – ладно, живите…
Юрка – он ведь всем нравился. Очень простой и добрый. Совсем не такой, как москвичи. Было время, когда я эту столицу и москвичей сраных просто ненавидела! Особенно ребят – за все их пальцы растопыренные, за все их понты бандюковские… А Юрка был простой. Его все знакомые так и звали – Юрец. Ему бы нос задирать – звезда, туда-сюда… А он так и не изменился.
Его директора машины и квартиры себе покупали, а он никогда даже не спрашивал: почему я-то копейки получаю? Да что там деньги… Он и своим внешним видом-то не особо занимался. За Юрой никто никогда не следил: что он носит, как одовается? Одет, и ладно. Но когда мы начали жить вместе, я его сразу на рынок в «Измайлово» свозила. А там – шелковые рубашки, штанишки легкие…
Я уговорила его примерить. Он надел и говорит: «Как легко! Мне нравится!» И с тех пор летом только в них и ходил. Потом он стал и жилеточки носить, и джемперочки… На концертах он после этого даже не переодевался. Говорил, что «Сектор» слушают из-за песен, а не из-за внешности…
Николай Митрофанович Клинских – отец Юры Хоя
А потом еще напасть приключилась. Он привел эту свою любовницу московскую – Олю, век бы ее не видеть! Мы ее встретили с любовью – все-таки сын привел. Но она мне сразу не понравилась. Не успела зайти, сразу же – «мамулечка», «папулечка»…
Ну, как это? Первый раз человека увидел, и так сразу называть?! Я ее осадил: «Ты меня „папулечкой" не называй! Зови дядей Колей. Ты меня видишь в первый раз – какой я тебе „папуля"?!»
Я так думаю: для нее сказать «мамуля»-«папуля» – это как два пальца об асфальт, прости Господи…
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
Да, я знала, что он женат. Но на тот момент они с Галей почти разошлись. Она уехала к себе в Воронеж и сказала:
– Юра, у тебя гастрольная жизнь. Ты постоянно уезжаешь, а мне такое на фиг не надо…
В общем, дело шло к разводу. Все знали, что у них – конец. Они не жили вместе уже больше полугода. И Юра мне говорил:
– В жизни у меня была одна ошибка. Но теперь – все! Больше я таких ошибок повторять не буду…
Галина Клинских – первая жена Юры Хоя
Про любовницу его я узнала за три года до того, как Юра умер. Он тогда из Германии приехал и сам все рассказал. Хотя я и раньше догадывалась.
Он стал меньше бывать дома… Раньше приезжал с гастролей – и сразу домой. А теперь стал задерживаться в Москве, все дольше и дольше. Пить стал очень сильно. А потом приехал и все сказал. Когда я узнала об Оле, то сама сказала:
– Давай разведемся. Она молодая, она тебе ребенка родит.
Юра отказался. Он говорил, что дело даже не в ней, а в ее квартире. Просто надо же ему где-то в Москве останавливаться. Не может же он у друзей постоянно жить… Вот и ночует у этой девушки.
Он мне говорил:
– Это временно! Скоро пройдет. Ты, Галя, меня подожди чуть-чуть…
Он постоянно повторял:
– Вы моя семья. Как вас бросить? Я без вас жить не смогу.
Я ему отвечала, что после развода дети-то никуда не денутся. Он с ними видеться сможет. А он все равно отказывался разводиться. Однажды вернулся с концертов и заявил, что хочет еще одного ребенка. В январе 1995 года у нас появилась Лиля – младшая дочка.
Юра стал чаще дома жить. Все хорошо было. Он меня поддерживал, любил…
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
Ну, да. Юра помирился с женой, а я даже не знала об этом. Он решил порвать со мной, вернуться к Гале и начать новую жизнь.
Они стали опять жить вместе, Лильку зачали… Юра скрывал, но через полтора года я все равно узнала. Точнее, через год и четыре месяца.
Он говорил, что пройдет время, и мне нужно будет замуж выходить… Семью заводить… То есть сам он жениться на мне не собирался. Я понимала, что свою семью он все равно не оставит. Но и меня вроде как не бросал…
Знаешь, он часто говорил:
– Жена для меня как сестра. Я ее люблю, как мать моих детей. Но как женщину я ее давно не воспринимаю. А тебя я люблю именно как женщину.
Я отвечала:
– Юр, ну разберись ты с нами, бабами, что ли! Нельзя же так жить! И родители тоже против…
И вот он пропал месяца на три. Не звонил, не заходил, вестей от него не было… То есть он как бы дал понять, что мы разошлись и все кончено. Ну, что ж? Разошлись и разошлись. У меня вскоре друг появился, мы вместе жить начали. Прожили несколько месяцев, а тут Юрка объявляется. Ну, этот парень мне сразу как-то побоку…
Но заново ничего в тот раз не началось. Мы просто посидели, поулыбались, и все. Проходит год, а у Юры день рождения был. И я послала ему поздравительную открытку. А он на следующий день позвонил. Привет, туда-сюда, через два дня буду в Москве, давай созвонимся.
Мы поговорили, как он теперь живет. Юрка рассказал, что с Галей они часто ссорятся. Для родителей ему пришлось купить квартиру, потому что жить всем вместе становилось невыносимо: бесконечные ссоры. А как родители ушли, он понял, что никакой семьи в Воронеже у него и нет. Только дети его и держали. Он и альбомов тогда не писал. Говорил: «Прямо опустились руки, и все…»
Галя очень быстро узнала, что мы опять вместе живем. Теперь, когда он приезжал домой, она ему все выговаривала. Кричала, что, мол, я его приворожила. В общем, из-за меня у Юры было очень много ругани и проблем… В основном он жил у меня, но где-то раз в месяц ездил в Воронеж к детям или чтобы помочь родителям. Оттуда он каждый раз возвращался разбитый и опустошенный.
Из-за семейных неурядиц у него и альбом не получался. Несколько раз он за него садился, но все бесполезно. Единственным утешением были концерты. Как-то мы с ним в Германию съездили, отдохнули… Хотя, какой там отдых? Скукотища! Гулять особо негде, заниматься нечем. Мы три дня из гостиницы вообще не вылезали. Все три дня бухали…
Вадим Глухов – музыкант группы «Сектор Газа»
Честно скажу: мне не нравился его стиль жизни. Не нравилось, что он спит до четырех часов дня, а потом всю ночь гуляет по клубам и бухает.
Юрец постоянно повторял, что хочет ни хуя не делать и получать за это бабки. Звучит вроде заманчиво, а на самом деле – фигня. Человек не может вообще ничем не заниматься. Иначе у него съедет крыша. Да, можно расслабиться, но это нужно делать редко и умеючи. Потому что полное безделье просто взрывает тебя изнутри. А Юра своим свободным временем пользоваться не умел.
Так что нет ничего странного в том, что Юрец докатился до наркотиков. Но думать, будто он сидел на действительно сильных дозах, тоже неправильно. Для любого наркомана его дозы были бы просто смешны. Он два года употреблял это говно и сумел почти совсем не разогнаться.
Я вот знаю людей, которые за два года из людей в ходячие трупы превращаются. У меня был знакомый, который по утрам, просто чтобы снять ломку, загонял в себя стакан маковой соломы! Целиком! А ведь это пятнадцать кубов! А Юра плыл уже от «двушки» – в смысле от двух кубиков.
И что б там ни говорили, Юра последнее время вообще не кололся. Он прошел курс лечения, его стащили с иглы, поставили блокиратор… Хотя, конечно, зависимость от этого говна осталась, но колоться Юра все-таки перестал.
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
Он постоянно говорил, что мы подходим друг другу, потому что оба раздолбай… Это правда: я – раздолбайка, а уж он-то раздолбаем был еще каким!
Мы с ним вели ночной образ жизни. Спать ложились утром, вставали вечером, ночи проводили по клубам и дискотекам. Как-то знакомый пригласил нас в гей-клуб. Мы съездили, но место не понравилось – слишком пафосно… И потом, Юра терпеть не мог гомиков. Просто на дух их не выносил…
Юра любил травку покурить, часто косяки забивал… А как-то раз трава кончилась, достать было негде. Мы тогда сидели в клубе, и знакомый бармен дал нам героина. Так мы первый раз и попробовали.
Юра несколько раз пытался соскочить. Делал промывание крови, все дела… Меня он тоже лечил. Как-то раз привез в Воронеж – подальше от знакомых, и положил в психушку. Я думаю, с наркотиков Юра слез бы обязательно… если бы не заболел…
Мария Кузьминична Клинских – мама Юры Хоя
Неужели он мог так любить?! Неужели она так его заколдовала?! Мы ему и не говорили ничего. Боялись, что из-за этой Оли он к нам совсем перестанет приходить…
В прошлом году он лежал в областной больнице, промывал кровь от наркоты. Старался вылечиться. А Оля его не кормила. Я прихожу к нему в палату, смотрю – батюшки! Он под капельницей лежит. Глаза как у мертвого, ноги холодные, согнулся весь… Тощий как палка, не ел несколько дней! Оля говорит:
– Ему нельзя кушать.
Я к доктору:
– Доктор, ему можно кушать? Я вот ему горяченького принесла…
Доктор и говорит:
– Конечно можно. Все, что захочет, ему можно.
Я его и накормила… Помню, говорила ему:
– Юра, у тебя две дороги: пойдешь по белой – будешь жить; по черной пойдешь – не будет тебя.
А он отвечал:
– Я, мама, как раз по белой дороге сейчас и пошел… Скоро совсем выберусь!
Но не выбрался. Оля эта… вниз его толкала… Он просто физически устал от терзаний всех этих. Что он с первой женой пережил, то и с этой. От бесконечных нервов, думаю, у него и сердце не выдержало…
Сергей Кузнецов – директор отдела артистов и репертуара компании GALA-Records
А ты не знаешь, что ему нагадали? Никто не рассказывал? На похоронах все только об этом и говорили. Летом ему какая-то бабка нагадала, что если он не расстанется со своей Олей, то через год умрет. И ведь ровно год прошел… Странная история, правда?
Галина Клинских – первая жена Юры Хоя
Когда я узнала, что Оля его посадила на наркотики, то стала уговаривать его лечиться. Но как ты бросишь, если подруга уговаривает: давай уколемся, нам полегчает, ну последний разочек! Все было бесполезно…
Ничего больше не хочу говорить! Вот только одно помню: в день похорон я пришла домой, смотрю, а на крыше соседнего дома вращается такой шарик… Серебристый воздушный шарик… Лучики пускает. Ну, я пригляделась – раньше-то его не было, и взяться ему неоткуда. Шарик повисел, повисел и пропал…
Я думаю, так Юра с нами попрощался…
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
Он приехал с гастролей и заболел гепатитом «С»*
Я еще у него спросила:
– Что это ты такой желтый? Печень-то не болит.
Он пошел ко врачу, сдал анализы – точно! Гепатит «С», который передается через кровь. Он сразу стал спрашивать врачей, можно ли ему встречаться с детьми?..
Детей он любил, а вот по отношению к себе… Его лечили от гепатита, делали уколы, прописали строгую диету… А он очень любил сладкое – шоколад. Горький без орехов. И врачей не слушал, ел этот шоколад плитками…
Вадим Глухов – музыкант группы «Сектор Газа»
Накануне смерти Юра вечером заскочил ко мне домой (они с Олей снимали квартиру в соседнем доме). По дороге он купил четыре шоколадки и все съел. А у него – гепатит. И он забил себе печень. Утром у него было отравление желчью. Он кричал, что кровь жжет его изнутри… Ему нужно сразу было бы в больницу под капельницу, а он к товарищу поперся… Ну и все.
Ольга Самарина – последняя подруга Юры Хоя
Мы приехали в Воронеж снимать клип. 4 июля Юра должен был встречаться с оператором, потому что на вечер была назначена съемка. Мы договорились встретиться часов в двенадцать или в начале первого и боялись проспать. Утром я открываю глаза, а он бегает по квартире.
– Что с тобой?
– Сам не пойму… Кровь кипятком по венам бежит. Чувствую, как она бежит и не просто бежит – обжигает вены…
Я посмотрела, а у него испарина, как при температуре. У меня была мысль «скорую» вызвать. А он говорит:
– Не надо! Я сейчас аспиринчику выпью. Аспирин он вроде как кровь разжижает.
Ну, выпил, сели в машину, поехали. Он очень бледный был. Сказал:
– Блин! Я как мертвец… перед съемкой даже гримировать не понадобится…
Мы отъехали от дома. Он остановился и говорит:
– Знаешь, у меня тут знакомый живет. Давай к нему заедем.
Это было на Левом берегу где-то в частных домах. Приезжаем к этому парню, заходим в дом… Юрка сразу лег на кровать. Свернулся калачиком и стал качаться из стороны в сторону.
– Оль, так больно! – говорит. – Все огнем жжет!
Все говорят, что у него печень отказала. Не знаю… Если бы печень, то все по-другому бы было… Я не знаю, что это такое. До сих пор не знаю… Он просто лежал и качался, а я его успокаивала. Потом встала за сигаретами, пошла в другую комнату. И тут – грохот!
Смотрю, а Юра с кровати упал. Я этому парню кричу:
– Андрей! Помогай!
Мы перепугались, бросились к нему, посадили на пол, облокотили о кровать. Он так дышит тяжело. Руки трясутся, глаза закатились… Мы его положили, рубашку расстегиваем. Я еще со школы помнила про искусственное дыхание. Ну, стали делать. Сначала рот в рот, потом массировали грудную клетку. Юра сознание потерял, а Андрей говорит:
– Слушай сердце!
Я слушаю, и мне кажется, что оно где-то далеко-далеко. Но пока бьется.
Андрей бросился «скорую» вызывать. Там три раза отказывались адрес записывать. Я звоню и уже во весь голос кричу:
– Что вы делаете? Он же не доживет, пока ваши врачи приедут!
Наконец адрес записали. Я выбежала встречать их на улицу, чтоб врачи не заблудились в домах… А Юра уже задыхается, лицо бордовое… В общем, как он лежал, так и умер…
Чем я сейчас займусь? Не знаю. Наверное, на работу буду устраиваться. Официанткой в ночной клуб. Платят прилично, да и чаевые там нормальные.
15
«Поганая молодежь»
(Альбом Егора Летова. 1985 год)
Егор Летов дает интервью журналу «МК-бульвар» (1999 год)
– Говорят, до 1991 года ты вообще не пил, не курил, не употреблял наркотики. Потом что-то случилось, и ты сорвался. Ходили слухи, что это было связано со смертью твоей подруги Янки. Это так?
– Да нет, я и до этого пил и употреблял. Дело-то не в этом. Это просто форма эпатажа, когда на людях появляешься в таком состоянии, что непонятно, как вообще на ногах-то держишься. Это тоже определенное разрушение канонов. Мы отнюдь не очкарики-интеллигенты, которые сидят дома, читают умные книжки и слушают умную музыку.
– Но многие Янкины друзья напрямую обвиняли тебя в ее смерти…
– Ну, это глупости! Мы с ней вообще долго не виделись… несколько лет. Редко переписывались и редко созванивались. Она жила совершенно своей жизнью. У нее была своя команда, она писала свои песни. У нее была своя семья. И она совсем даже не собиралась с собой кончать. Человек-то веселейший был, ужасно любящий жизнь. Что там произошло на самом деле, я не знаю и комментировать не буду.
– Помимо Янки, и другие твои друзья – Башлачев, Селиванов – покончили жизнь самоубийством. Да и ты не раз говорил, что в самоубийстве для тебя нет греха. Как, по-твоему, это рок-н-ролл неминуемо приводит к трагической развязке?
– Не знаю. Это слишком буквальное понимание слов. Суицид в моем понятии – это, прежде всего, убийство эго. Да, для меня нет греха в суициде. Но если это делается не от слабости, а от силы. Как у самураев в Японии. Или когда не остается другого выхода. Суицид для меня, наоборот, воспевание жизни в высшей форме. Человек только на пороге смерти начинает понимать, кто он такой. Где он находится, что такое жизнь, что такое любовь. Я сам был очень часто в таких состояниях. А без этого получается одна болтовня.
– Действительно часто?
– Даже в тот раз, когда Янка умерла… Я тогда, в принципе, понял, что – всё… Это не из области любви или чего-то там… Просто когда такие люди, как она, умирают… блядь, ни за что!., просто так умирают!., то ведь жить-то и незачем. Смысла нет! По большому счету я так считаю до сих пор. А тогда я взял и распорол себе руку до кости. Так, что у меня в ране кость блеснула. Больно не было, и крови почти не пошло. Я взял, края раны слепил и завязал. Покурил и просто пошел домой.
