Текст книги "Дети Бесконечности-8(СИ)"
Автор книги: Алексей, Ефимов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
+ / Иллюзии – это тоже ты? + / – не удержался Лэйми.
Тезка вздохнул. Точнее – передал ощущение вздоха.
+ / Хц, это – нет. Но, понимаешь... с ними гораздо проще жить, на самом деле. Ты же знаешь, как приятно считать себя самым-самым-самым, самым умным, самым храбрым, самым умеющим и так далее... Я тут преувеличил, конечно, но понимать, что по сравнению со взрослыми я, можно сказать, ничего не могу и не умею... это... больно. + /
+ / Учиться не пробовал? – предложил Лэйми. – Говорят, помогает. + /
+ / ХЦ! – с настоящей уже злостью шикнул тезка. – Ну, какая там разница между отцом и сыном у просто людей? Особенно, в моем возрасте? Двадцать килограммов веса, несколько лет упорной учебы, характер, положение... всё! А отец больше меня в триллион раз. Буквально. И, соответственно, умнее – хотя бы просто в плане знаний. И ТАКУЮ пропасть мне не перепрыгнуть. Точно не сейчас. И никогда, быть может. Не всё, знаешь, достигают учебой. И мама – тоже... Нет, они меня любят, разумеется. Но, понимаешь... – тезка помолчал, очевидно, подбирая слова. – Мне иногда очень... больно от их любви. Ну – кто я рядом с ними? Между электроном и человеком разница не такая большая, как между нами. + /
+ / Ну, знаешь... – возмущенно начал Лэйми. – Ты просто мазохист малолетний, вот что я тебе скажу. + /
+ / Что такое, в сущности, мазохизм? – печально спросил тезка. - Это настолько трагическая влюблённость в чистого себя, что она требует постоянного унижения и обид со стороны мохнатого брутального Зла. А если Зло не приходит и не унижает - надо провоцировать и нарываться. А я, знаешь, себя не очень-то люблю. И за ухи и по попе тоже не люблю – разве что когда Ахана... – тезка осекся и замолчал. Сейчас он не мог покраснеть, но ощущение возникло именно такое. – Мне просто очень грустно, знаешь. Ну, чем я всё это заслужил – ну, носитель и всё прочее? Просто тем, что родился вот тут? Так таких парней, как я, триллионы, больше... Любой бы, наверное, мог быть на моем месте. И даже лучше бы справился. + /
+ / Ты только что жалел, что не сможешь встать вровень с отцом, + / – меланхолически заметил Лэйми.
+ / Хц! – тезка снова зашипел. – Ну да, и это тоже, – добавил он чуть позже. – Комплекс неполноценности пополам с манией величия – здорово, да? Куда не сунься – везде клин. Не жизнь, а сказка просто. + /
+ / Слушай, а чем ты недоволен-то? – спросил Лэйми. – Ну, тебя что – кто-то попрекает этим? Тычет в лицо? Говорит, что не допрыгнешь и так далее? + /
+ / Хц, нет же! – возмутился тезка. – Нет, ругают, конечно, и за ухи, и по попе иногда, – но не всерьёз же! Отец и мать меня любят, очень, правда. Просто я иногда думаю, – а за что? Ну, что во мне... ну, такого? Особенного? + /
+ / Да ну тебя! – разозлился Лэйми. – Развел тут чушь на ровном месте. Ну, чего ты хочешь-то? + /
+ / Я же говорил уже, – я друзей хочу, – угрюмо сообщил тезка. – Ровесников. Которых тут нет и не будет никогда. А без друзей жить, знаешь, плохо. Без равных. Когда ты такой один, и все остальные или сильно больше, или сильно меньше. И не с кем себя же сравнить. + /
+ / А Ахана? + / – насмешливо спросил Лэйми.
+ / Хц! Это другое совсем. Я её очень люблю, и она меня тоже, всё такое... Но она дева же. Любит меня просто за то, что... ну, что я такой вот, какой есть. Как родители – только иначе, конечно... А я хочу, чтобы меня любили не за красивые глаза или там ухи, а за дело. За заслуги. В общем, не авансом. Потому что авансом обидно. Как... ну, как там Анхела говорила? Словно тебе вдруг дали миллиард, просто вот так. Сидишь на этом миллиарде, как дурак, и не знаешь, что делать. С одной стороны – здорово, конечно. Можешь делать всё, что хочешь. То есть, вообще всё. А с другой... вот спросят тебя, – а за что тебе такое счастье? И отвечать-то ведь нечего, вот ведь что интересно... И тратить тоже боязно. А ну как потребуют отчета? А то и вовсе предложат вернуть, да ещё и с процентами? Тут небо с овчинку покажется... + /
+ / С тебя-то не потребуют, ты знаешь. + /
+ / Не потребуют, – грустно согласился тезка. – Но спросить-то ведь могут, пусть и не дома. И отвечать – что? Мои родители – Творцы, заранее спасибо? Стыдно же будет. Очень. + /
+ / Ну, так сам что-нибудь сделай такое, чем сможешь гордиться, – удивился Лэйми. – И всё. + /
+ / Ну вот, я тут делаю же, – вздохнул тезка. – Только, знаешь, гордятся-то как раз делами, которые не всякий сможет... А дать Творящей Буре разум я сейчас точно не смогу. Слишком мал ещё. Да даже если бы и мог... Мудрее себя делать Бурю... ой, чревато, – а если она помочь захочет моей несчастной личности? И так её переделает, что я сам себя потом не узнаю? Пусть и стану лучше прежнего, но всё же... лучше уж я сам как-нибудь. + /
+ / И что нам тогда делать? – спросил Лэйми. Как и всегда, гениальная, казалось бы, идея рассыпалась в пыль при столкновении с грубой реальностью. – Может, сделать и-линн и запустить его в Бурю? А там он уже и сам размножится. Вайми же так делал. + /
+ / О, это сильно проще, – обрадовался тезка. – По крайней мере, я знаю, как его сделать. Но... – он вновь задумался. – Во-первых, может тупо не сработать. Просто потому, что первый известный нам и-линн – это сам Вайми, а Буря – лишь часть его кошмара. Во-вторых, даже если получится, одна большая Буря распадется на триллионы маленьких. Тебе не кажется, что это – немного чересчур?.. + /
* * *
Какое-то время они молчали. Последствия такой вот ошибки были ясны Лэйми совершенно точно. К счастью, она была слишком явной, чтобы её совершить. Но возможны ведь и триллионы других, куда менее наглядных...
+ / И что же нам делать? + / – спросил он.
+ / Контрольное решение – позвать сюда Вайми и попросить его убрать всё это, – тезка хихикнул. – Если я ничего не смогу, то так и сделаю, конечно. Но экзамен на взрослого будет, разумеется, провален. + /
+ / И когда ты сможешь сдать следующий? + /
+ / Хц, да в любое время же! Просто обидно. Все будут смеяться. Отец – особенно. И матчасть отправит учить, – а я, знаешь, и на пляж тоже хочу, и с Хьютай поболтать, и с Аханой, и по мирам побегать, и... + /
+ / Может, матчасть учить следовало раньше? + / – насмешливо перебил Лэйми.
+ / Ну, так я же учу, – удивился тезка. – И как раз понимаю, что тут мне сил не хватит. Знания не только в том же, чтобы уметь что-то делать, но и в том, чтобы понимать, что делать НЕ следует. Личность создать – это не чихнуть, знаешь. Особенно личность больше себя. И потом же за неё и отвечать придется. За то, что создал... и за то, что она натворила, тоже. А отвечать за такую громадину мне как-то стремно, если честно. Я совсем не уверен, что готов. Хц, я даже к родительству совсем не готов, а создание разума размером с Бурю намного, намного сложнее, чем создание кого-то, вроде меня. То есть, если такое деяние получится, то место в легендах Нау-Лэй мне обеспечено, конечно. Только вот в ближайшие лет десять я это не смогу совершенно точно. Не хватит ни знаний, ни тупо размера носителя. + /
+ / Тогда что же нам тут делать? + /
+ / Я думаю, – хмуро отозвался тезка. – Ду-ма-ю. + /
Лэйми вновь ощутил щекотное прикосновение су`мунн, но гораздо сильнее, чем раньше – похоже, что на сей раз тезка старался изо всех сил. Причем, постепенно оно становилось сильнее, – похоже, что он развертывал эффекторы. Лэйми вздохнул. Взрослость – взрослостью, но в части опыта и знаний в таких вот вещах он уступал тезке очень сильно. Что тоже откровенно не радовало. Но и упрекать тут было совершенно некого, – слишком уж недавно он тут...
+ / Ага, вот я её и накрыл! – тезка вдруг тихо засмеялся. – В смысле, дотянулся до границ. Большая... но лишь ненамного больше того, что я смог охватить сначала. + /
+ / И какая нам польза от того? + /
+ / Теперь я смогу набросить на неё сеть, – тезка вновь тихо засмеялся. – Дать ей самосознание я не смогу – да это теперь и не нужно. Если ты мне поможешь, я уверен, что смогу сбить Буре точку фокуса. С «поменять всё» на «поменять Вайми».
+ / Это как? + / – на сей раз, Лэйми действительно сильно удивился.
+ / Ой, да просто же! Раз сознание у Бури зациклено, ей всё равно, чего хотеть. Да тут даже и менять-то ничего не надо! Эта Буря и так заточена на то, чтобы менять самые сложные объекты, живые, то есть. А я просто укажу ей один, самый сложный, самый привлекательный объект – самого Вайми. Пусть впредь знает, что творить. + /
+ / А если она его, в самом деле... изменит? + / – спросил Лэйми. Эта мысль совсем ему не нравилась. Вайми Йенай, конечно, личность вполне безответственная, и, чего уж там, раздолбайская – но зла ему он всё же не хотел.
+ / Ой, да нет же! У Бури же нет Са`ну`мэ, Творящей Сути – той, что позволяет Вайми заглядывать в Океан Хиггса, и, собственно, делает его Творцом. Максимум, что его ждет – это парочка ночных кошмаров. Которые он, честно говоря, заслужил. + /
+ / То есть, Буря к нам, в Нау-Лэй припрется? + / – такого вот счастья Лэйми тоже совершенно не хотел.
+ / Хц, нет. Там щиты же стоят. Да я ей и его координат не там, конечно. А вот как только Вайми сунется наружу, – будет ему сюрприз. Ну, может быть. Мультиверс же невероятно большой. Но это ещё веселее же. Ходишь, и не знаешь, что на тебя сейчас запрыгнет. Невольно думать начнешь, о своем поведении. + /
Лэйми эта идея понравилась, – хотя, честно говоря, он с определенным содроганием подумал о том, какой может быть благодарность этой творческой личности. Ладно, они же не делают ничего плохого, они только возвращают ей своё...
+ / Ну, и как конкретно это нам сделать? + / – спросил он.
+ / Подожди, я сейчас образ Вайми формирую, – буркнул тезка. – Он же очень ярким должен быть, чтобы Буря клюнула и ничего больше не хотела, кроме как отыскать его и принять в объятия. Ну и очень... точным тоже. Ты же, наверное, не хочешь, чтобы от нашего подарка пострадал ещё кто-нибудь? Для которого Буря не будет просто дурным сном? + /
Такого Лэйми тоже совершенно точно не хотел, и потому не стал мешать тезке. Правду говоря, он до сих пор весьма смутно представлял, что именно тезка собирается сделать... но уж это он сейчас точно увидит. И даже посильно поучавствует. Если получится.
Так как делать тут всё равно было больше нечего, он всматривался в Бурю. Осторожно, конечно, чтобы не привлечь её внимания. Ощущение было... завораживающее. Словно смотришь на фрактальный, самоткущийся, изменчивый узор, состоящий из мириад кривых зеркал, причудливо отражающих Реальность. Но эти отражения сами были Реальностью, и попадать под их нерассуждающий взгляд не хотелось. Пусть даже он искажал не всё подряд, а лишь достаточно сложные... картины. Достаточно... глубокие. Объемные.
Странный образ, конечно – объемные отражения, но другие тут совсем не подходили. Мертвая материя в глазах Бури была почти совсем плоской... по крайней мере, не достигающей той последней глубины, которая запускала весь процесс, и делала отражение Реальности в Буре самой Реальностью. Этот образ Бури не был подлинным, конечно, – но самым близким приближением к истине, какое Лэйми только мог понять. И не самым приятным, разумеется, – казалось, что он сейчас смотрит в ощеренную миллиардом пастей мясорубку. И не ту, которая убивает, это ещё не так страшно, – в ту, которая ИСКАЖАЕТ. Превращает тебя – не в тебя...
Он вспомнил, как давным-давным давно, ещё в Хониаре, до судорог боялся пластинации, превращения в тварь Мроо. Боялся потерять свою суть. Тогда эта участь казалась ему хуже смерти, – да и сейчас, собственно, тоже. Нет, Творящая Буря не должна гулять на свободе, и то, что они сейчас делают, – очень правильно и хорошо...
+ / Ну вот, я закончил... надеюсь, – сказал тезка. – Теперь, надеюсь, ты поможешь мне?.. + /
+ / Конечно, – удивился Лэйми. – А что мне надо де... + /
Тезка налетел, как буря, и поглотил его.
* * *
В первый миг Лэйми в самом деле показалось, что он всё же угодил в Бурю... но тезка не слишком от неё отличался. Конечно, на деле их сознания лишь соприкоснулись, а не слились, – но разницы тут оказалось немного. Он полностью утратил контроль над собой – не над сознанием, конечно, а над своим «телом», над эффекторами. И над расчетным блоком тоже – всё это перешло под управление тезки.
На уровне абстракций, – на том самом, на котором он всматривался в Бурю, – всё было, конечно, совершенно иначе. Здесь тезка казался ему почти бесчисленным множеством вложенных друг в друга хрустальных сфер, покрытых немыслимо сложным, жидким, текучим узором. Внутри же них пылало такое же текучее радужное пламя, – в самом деле, похожее на Вайми, в той же степени, в какой очень хороший рисунок похож на живого человека. Эта сфера парила над необозримым бурлящим морем из зеркальных разнокалиберных шариков, каких-то искаженных, – он не мог понять, в чем именно искажение, но оно, определенно, было. Эти сферы как-то странно преломляли свет, словно он прилипал к ним, запаздывая с отражением и необъяснимо меняя оттенки. А потом эти отражения... расщеплялись, плыли, словно радужные разводы разлитого в луже бензина. Только это вот был не бензин. Это была – Реальность.
* * *
Зрелище было завораживающее – и жутковатое, чего уж там. Будь Лэйми в своем теле, – он бы крепко зажмурился, и ошалело помотал бы головой, чтобы вытрясти из неё этот образ. Вот только сейчас зажмуриться он, увы, не мог, и приходилось смотреть на это дальше. И всё бы ничего – мало ли какой жутковатой фигни есть на свете? – только вот эти штуковины были живые. Разумные. Они СМОТРЕЛИ на него, – и вот это на самом деле было неприятно. Лэйми сам отражался в них. Искажался. И на такого вот себя ему совсем не нравилось смотреть. Творящая Буря искажала не одну форму, нет. Она искажала и сознания – везде, где могла до них дотянуться. Более того, – она ХОТЕЛА их искажать. Она обладала разумом, да, – но разумом, очень странным. Никаких отвлеченных мыслей, никаких сомнений, ничего – только чистая, бескорыстная страсть к изменению. К усложнению. Но не к усложнению вообще, а к усложнению в одном определенном направлении – хищности, агрессивности... и извращенности, да. Наверное, изначально это было стремление к росту защищенности жизни, в нем Лэйми не видел ничего плохого. Но в кошмаре оно превратилось в стремление к выживанию любой ценой и уже любыми средствам, за счет всего, до чего только выйдет дотянуться, – и вот это ему уже категорически не нравилось. Но он был вынужден смотреть, – и суть Творящей Бури всё больше раскрывалась перед ним. Она всё же была трансразумной, а значит, её изменения не были изменениями каких-то отдельных существ, а всей экосистемы в целом. Ухватить целое, саму идею, Лэйми пока не удавалось, – особенно сейчас, когда у него осталось лишь его собственное ошалевшее сознание, а все дивные возможности обвеса достались тезке. Тот был слишком увлечен своим делом, – доделкой и проверкой образа создателя Бури, – чтобы обращать внимание ещё и на неё, так что Лэйми пришлось наслаждаться всем этим в одиночестве. Сам он сейчас был только линзой – пусть такой же почти бесконечно многослойной и покрытой таким же невообразимо сложным текучим узором, – но всё же, только линзой, которая должна была увеличить этот образ – и, в то же время, свести его в ослепительную, прожигающую самую суть Бури точку. Роль не самая почетная, чего уж там, – но ничего другого он всё равно не умел, так что с этим оставалось смириться. Тезка, однако, никуда не спешил, проверяя и перепроверяя образ, и его Лэйми тоже мог понять: ему вовсе не хотелось, чтобы такое вот приперлось в гости хоть к кому-нибудь... кроме своего раздолбайского создателя. Только вот удерживать слияние с Бурей ему было, мягко говоря, неприятно – и чем дальше, тем больше. Тезка, видимо, это почувствовал, потому что...
Лэйми показалось, что он вновь нырнул в Океан Хиггса. Он словно летел сквозь поток, лес беспрерывно сталкивающихся и взрывающихся смерчей ослепительного радужного пламени, каждый лоскуток которого сам был живым. Вернее, он сейчас стоял на месте, а этот лес, поток, проносился сквозь него. Суть дела, от этого, правда, не менялась, – сознание Лэйми просто отключилось, не выдержав нагрузки.
* * *
В себя он пришел через несколько секунд, когда носитель перезапустился. Ощущение было странное, – сначала включилось сознание, потом чувства, и только потом – память. Ещё несколько секунд Лэйми не понимал, ни кто он, ни где, и это совсем ему не понравилось. Но почти тут же, быстро и плавно, словно навели фокус, эти ощущения исчезли.
Они по-прежнему висели под Бурей, но свет-образ внутри тезки погас. Сейчас он превратился в многослойный, но монолитный шар, почти темный, – лишь в самом его центре что-то подрагивало, как мерцающая звезда, – наверное, само его самосознание, его "я". А вот Буря... изменилась. Жутковатое ощущение пронзающего насквозь взгляда исчезло. Жажда изменения – нет. Но теперь она была направлена на тот самый, сброшенный тезкой образ Вайми, – раздробленный на триллионы отражений, но всё ещё вполне узнаваемый. А потом Буря просто... исчезла, словно сдернули полог.
* * *
+ / Уф, получилось, похоже, + / – беззвучно сообщил тезка, разорвав связь. Без особой, правда, радости, скорее, с опасением. Это Лэйми вполне мог понять – гарантии, что Буря не исказит образ-цель и не набросится на кого-то ещё, лишь случайно похожего на Вайми, не было. Да даже если и не исказит... ощутить на себе благодарность творческой личности как-то не хотелось. А что такая благодарность будет, и будет самой горячей, Лэйми ничуть не сомневался. Ну что ж: не одно доброе дело не остается безнаказанным...
Он невольно "встряхнулся", проверив своё тело, – то есть, носитель. Всё было в полном порядке, – ему повезло хотя бы с этой стороны. Всё же, тезка, несмотря на своё, местами вполне занудное нытьё, действовал быстро и вполне профессионально, пусть не как хирург, – до хирурга ему, в самом деле, было ещё очень и очень далеко, – как мастер, который вводит в ракушку зародыш будущей жемчужины. Само по себе дело, не бог весть какое, – но требующее-таки твердой руки и аккуратности, что тоже не каждому по силам...
+ / Куда она делась? + / – спросил Лэйми, немного опомнившись.
+ / За Вайми понеслась, – тезка беззвучно хихикнул. – Теперь всё время будет двигаться, пока не наткнется на него. Тем более, что между Вселенными II уровня она вполне может скользить. И су`мунн у неё вполне есть. И мета-локатор, пусть маленький – она ж не просто так по вселенным шарится, меняя только то, что попадется на дороге. Планету с жизнью она и за миллион световых лет может почуять. А самого Вайми – как бы не за миллиард. Так что шанс тут есть, и неплохой. + /
+ / Ну, и что мы дальше будем делать? – спросил Лэйми. – Домой свалим? Там как раз скоро обед... + /
+ / Не-а, – тезка снова беззвучно хихикнул. – Я сейчас взял у отца координаты всех Бурь, о которых нам известно. Их 4349. Пойдем по ним, начиная с самых больших, пока Вайми за ух нас не взял. + /
+ / По всем 4349? + / – Лэйми очень захотелось застонать. Даже одна эта Буря едва не выпила ему весь мозг через трубочку, – а столько...
+ / А кто сказал, что добро творить легко? – тезка снова засмеялся. – Ладно, всё. Поехали давай... + /
* * *
– Уфф! – вернувшись в Нау-Лэй, Лэйми втянул, сколько мог, воздуха, выдохнул его и замер, с громадным наслаждением чувствуя просто себя, своё тело. Ветер трепал его волосы, босые ноги почти против воли зарылись пальцами во влажный песок. – Здорово-то как...
– Угу, – тут же согласился тезка, довольно жмурясь.
Все 4349 Творящих Бурь они, естественно, не отработали, – правду говоря, их сил хватило лишь на восемнадцать. Две первых Бури оказались столь большими, что они едва с ними справились. Потом дела пошли лучше, – но все Бури оказались разными, и каждый раз тезке приходилось готовить "приманку" с нуля. Лэйми, как мог, помогал ему, но силы их оказались отнюдь небеспредельны. Буря была всё же метрической, а не вещественной. От соприкосновения с ней эффекторы быстро разрушались, а восстанавливать их постоянно было... утомительно. К тому же, это отнимало много ресурсов системы, отчего вычислительный блок начал глючить, а увеличить его было нельзя, – сами их носители были пока что небольшие, метров по десять всего, а увеличить их они могли точно не сейчас. Это очень затягивало и затрудняло работу. Чтобы хоть чего-то добиться, им пришлось перебрасывать на поддержание эффекторов мощности, которые в норме следили за исправлением ошибок. В итоге, те накапливались, и система носителя всё настойчивее требовала перезагрузки с дефрагментацией памяти, – проще говоря, Лэйми с каждой минутой всё сильней хотелось спать, внимание рассеивалось, сознание уже откровенно тормозило. И у тезки тоже. После того, как последняя Буря – не такая уж, кстати, и большая, – "сорвалась с крючка" три раза подряд, он всё же сдался и вернулся домой.
Тут оказалось уже поздновато, – закат догорал, стемнело. На пляже никого не оказалось – похоже, что все остальные уже сели ужинать. Лэйми снова глубоко вздохнул, почти физически чувствуя, как проясняется сознание, и мысли становятся все четче и быстрей. Пусть Нау-Лэй и не его родина, она теперь его дом, – а возвращаться домой всегда здорово. И возвращаться в себя – тоже...
– Вы где были, засранцы? Почему связь выключили?
Неохотно приоткрыв глаза, Лэйми заметил Охэйо. Тот был в своей черной, с серебром, хайлине, но босиком, лишь на его щиколотках мерцали красными закатными искрами серебряные браслеты.
– Мы с Бурями боролись, – осторожно сообщил тезка.
– Это-то я понял. Но связь-то зачем рвать?..
– Ну, видишь ли... – туманно начал тезка.
Охэйо вздохнул.
– Так. Расскажи. А, нет, лучше покажи. Всё.
Тезка глубоко вздохнул... но возражать родителю всё же не решился. Он замер на секунду, очевидно, сбрасывая отцу всю информацию, – и тот сразу же нахмурился.
– Заяц, я, помню, говорил тебе, что нельзя использовать людей в качестве инструментов? Да, и друзей тоже.
– А можно было иначе? – спросил тезка.
Охэйо фыркнул.
– Нет. Здесь и вам – нет. Но, заяц, я же объяснял тебе правила. Когда ты делаешь такие вот вещи, ты должен сперва объяснить, что именно ты собираешься делать. И предупреждать, что начинаешь. И очень, очень хорошо понимать, что в таком вот случае ты отвечаешь не только за себя, но и за того, чью волю ты забрал. Даже если это и не тот человек, в честь которого ты, заяц, назван.
– Я согласился же, – быстро сказал Лэйми.
Охэйо перевел взгляд на него.
– Не зная, на что. А риск, между прочем, был совершенно реальный. Или ты думаешь иначе?
Лэйми смущенно опустил глаза. Правду говоря, две первых Бури едва их не прикончили. Первая из них просто оказалась слишком большой, и тезке пришлось напрягать силы до самого предела, – и даже явно дальше, отчего их едва не разорвало, и не в переносном, а в самом прямом смысле. Вторая же Буря оказалась повернута... на разврате, скажем так, и Лэйми до сих пор с содроганием вспоминал свои в ней отражения. В жизни он скорее бы сдох, чем стал бы делать что-то такое... но в отражении Бури – нет. А ведь эти отражения чуть было не превратились в реальность!..
– Мы всё же справились же, – упрямо возразил тезка.
– Угу. Рискуя всем, чем только можно. Но если ты, заяц, вбил себе в голову, что на тебя всем тут наплевать, ты ошибаешься очень сильно.
– Моя жизнь – моя, и я сам ей распоряжаюсь, – возразил тезка. – Делая то, что должен делать ты, между прочим.
Охэйо вздохнул.
– Заяц, а тебе не кажется, что рисковать собой и рисковать теми, кого ты ведешь за собой, лишая их, вдобавок, своей воли – это, всё же, несколько другое? За такое убивают, вообще-то.
– И что? – с крайним интересом спросил тезка.
– А то. Думаю, что прожить пару-тройку дней без своей воли для тебя будет очень познавательно.
Ладонь тезки вдруг крепко вцепилась в ладонь Лэйми – отчаянно, испуганно, – и тот не выдержал.
– Тогда и меня тоже, – как мог спокойно сказал он. – Мы там вместе были же.
Охэйо, как кит, вдохнул целый кубометр воздуха, мрачно глядя на него. Потом медленно выдохнул.
– Да чтоб вас, засранцев!.. – он рывком развернулся на пятке и зашагал прочь.
* * *
Лэйми замер, ошалело глядя ему вслед. Потом испуганно вскрикнул, когда тезка с неожиданной силой обнял его.
– Спасибо! – тезка смотрел на него сумасшедшими сияющими глазами, и Лэйми вдруг ощутил, что краснеет. Глупо очень краснеет, честно говоря.
Тезка удивленно отступил на шаг, всё ещё глядя на него, – и вдруг бессовестно заржал.
– Ви... видел бы ты сейчас свою ро... о-о-о! – он совсем задохнулся и согнулся пополам, пытаясь успокоиться.
– Что это с тобой? – спросил Лэйми, уже испуганно глядя на него.
– Счастье накатило, – оторжавшись, тезка плюхнулся на песок, всё ещё невольно улыбаясь и глядя на него снизу вверх. – Отец, знаешь, вполне мог мне такое вот устроить. Он очень серьёзно к таким вещам относится.
– Что устроить?
– Анхела рассказывала, что в М-Ц такое наказание есть – в башку вставляют такой чип... контроллер... который перехватывает управление телом. То есть, ты всё чувствуешь, но поделать ничего не можешь.
– И что?
– А то, что клиента с таким чипом отправляют делать то, что ему больше всего не нравится. А попасть в бордель какой-нибудь в виде девы... или даже не девы, а прямо себя... лучше реально сдохнуть, наверное. Потому что... тьфу, да я даже представлять такое не хочу!
– И Охэйо в самом деле смог бы... так? – удивленно спросил Лэйми.
– Ну, сейчас же не смог, – легкомысленно сказал тезка. – Хотя, в самом деле, извини. Я действительно очень торопился. Но не просто так же! Я боялся, что Буря до разумных каких-то доберется. А тогда очень плохо могло быть.
– А что, Охэйо этого не знал?
– Знал, почему... – удивился тезка. – Но ты ему, в самом деле, очень дорог. И я. И вообще, он говорит, что свобода воли очень важна. Что нельзя её отнимать и так далее.
– А ты думаешь, что можно?
– Да нет же! – тезка возмущенно фыркнул... и тут же смущенно опустил взгляд. – Нет. Не знаю. Мне говорят, что я очень торопливый, знаешь. Но... если я и в самом деле сделаю... ну, что-то очень плохое... то пусть всё, что хотят, со мной делают, но только не это. Так что... всё же, наверное, нет. Тут отец прав.
– А... – Лэйми захотел спросить, что они тогда станут делать завтра, но заметил, что к ним идут две девы. Ксетрайа и Ахана, разумеется. В животе сразу резко заурчало, и Лэйми как-то вдруг вспомнил, что обед и ужин он благополучно пропустил.
– Ой! – тезка вдруг вскочил на ноги, испуганно глядя на них. На ваймину дочь, точнее говоря. – Она мне все волосы выдерет, когда узнает... ну, наверное, – он растерянно взглянул на Лэйми. – Ты скажи, что я... того... этого... домой пошел, вот! – и исчез, прямо где стоял.
* * *
Заметив исчезновение тезки, девы остановились, перебросились какими-то словами, – после чего Ахана, плавно развернувшись, отправилась к дому Охэйо. Ну да, скрыться от любимой девы – это тебе не от отца бегать, это намного, намного сложнее...
Представив себя на месте тезки, Лэйми невольно поёжился: вот чего он точно сейчас не хотел, так это оказаться в его шкуре. Ахана его затеи точно не одобрит, – а соврать деве любимой начинающий юнош не сможет. А, учитывая, что размолвки с ней он боится больше вообще всего на свете...
Впрочем, все эти мысли вылетели у него из головы, едва он заметил идущую к нему Ксетрайа. Она шла весьма неспешно, так покачивая бедрами, что небрежно повязанное парео – собственно, всё, что на ней сейчас было, кроме бус, – казалось, вот-вот свалится. Последние блики гаснущего заката скользили по её гладкой коже, и Лэйми засмотрелся на неё. Она остановилась всего в шаге, улыбаясь и придерживая волосы. Словно теплая волна толкнула Лэйми в грудь и мягко прошла вокруг сердца. Любимая... Родная...
– Где ты был? Мне грустно без тебя...
– Я... – Лэйми не знал, что тут сказать, но это оказалось и не нужно: Ксетрайа обвила руками его шею, запрокинула голову, глядя на него. Он тоже обнял её, целуя, и забыв обо всем. Её нагая грудь прижалась к его нагой груди, – и Ксетрайа вдруг со смехом отступила, отпустив его.
– Я вижу, не так ты и устал. Пошли!
– Куда?.. – спросил он, краснея.
Ксетрайа снова засмеялась.
– Домой, куда ещё. Там ужин, между прочим, стынет. И супружеская постель тоже. И я, знаешь, хочу знать, куда это ты пропал, и чем вы там с тезкой занимались.
– С ваймиными снами боролись, – честно ответил Лэйми. – Мужественно и героически.
– Со снами бороться – это на тебя похоже, – Ксетрайа хихикнула. – То-то ты вчера лягался.
– Я лягался во сне? – осторожно спросил Лэйми.
Она улыбнулась.
– Угу. И говорил "ой, Кс, не надо!"
– Это мне щекотка твоя снилась, – Лэйми невольно передернулся, и Ксетрайа вновь хихикнула.
– Ещё и не так сниться будет, милый мой. А то завел, знаешь, привычку бросать подруг и уноситься невесть куда. Ладно, всё, домой пошли, надо ванную полностью испытать, наконец, а то столько старалась... – она потянула его за руку, и Лэйми пошел рядом с ней, неотрывно глядя на неё, невольно ёжась, и, в то же время, улыбаясь. Сейчас он не думал уже ни о чем, кроме подруги.
* * *
Проснулся Лэйми совсем не романтично, – ему приснилось, что он провалился в болото и тонет, захлебываясь в тине. Опомнившись, он обнаружил, что погребен под какой-то душной, шелковистой массой, закрывшей лицо, и остервенело замахал руками и ногами, пытаясь разбросать её. Запутавшись в ней, он несколько секунд не мог вздохнуть, и на самом деле спросонья испугался. Вчера Ксетрайа придумала такую же, как у тезки, постель в виде глубокой чаши с кучей одеял и подушек – после того, как подруга выбралась из неё, он провалился на самое дно, и оказался погребен под ними.
Пробившись, наконец, к поверхности, он жадно втянул свежий воздух и замер, растянувшись с невероятным наслаждением. После вчерашних "занятий" все мускулы ныли, – но при всем этом он чувствовал себя на удивление хорошо. Но, как и всегда после долгого сна, поваляться в постели не вышло, – низ живота почти сразу же свела острая резь, и Лэйми, тихо выругавшись, прямо как есть, нагишом, помчался в сортир, где задержался довольно надолго.
Покончив с делами, он взглянул в зеркало, – на свою сонную и встрепанную физию, – и, решив, что сойдет и так, отправился на поиски подруги.
Ксетрайа, разумеется, оказалась на кухне, примерно в таком же виде, как и он сам, – черные блестящие волосы дико растрепаны, падая в красивом беспорядке на стройную гладкую спину, из-под них весело блестят длинные, темно-зеленые глаза. На верхней части её бедер лежал поясок из нескольких ниток похожих на ручейки цепочек тончайшей работы, соединяющих тяжелые звезды-шарики из зеркального серебра, – их длинные острые лучи заметно вдавливались в чуткую кожу. Рот подруги то и дело приоткрывался в улыбке, демонстрируя белоснежные зубы, а глаза словно светились. Несмотря на всё вчерашнее, выглядела она тоже очень бодро: гибкое тело подобралось, она даже ходила на подушечках босых ног, не опираясь на пятки, и вообще, поразительно напоминала дикую кошку. Одета Ксетрайа была лишь в крупные бусы из темно-зеленого, в тон глаз, стекла, – на запястьях, щиколотках, шее... Одна нитка бус удерживала волосы, и ещё несколько ниток мелких бус лежали на бедрах. Всё это осталось на ней с их вчерашних "занятий", и в этих, оттеняющих её коричнево-золотую кожу бусах, подруга смотрелась очень соблазнительно. Пальцы её босых ног были туго стянуты пропущенными между них пёстрыми четырехцветными шнурками, – очень старая, хониарская ещё фенечка, которую Лэйми запомнил с первых их встреч – когда, обмирая от собственной наглости, он целовал эти самые пальцы...
