Текст книги "Минин и Пожарский"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

На пути к победе

Хорошо вооруженное и обученное ополчение двинулось в поход по правому берегу Волги через Балахну, Юрьевец и Решму. Погода торопила, наступала весна, грозя дорожной распутицей. Народную рать всюду встречали под звон колоколов, торжественно и с радостью. Войско росло с каждым днем, население городов и сел снабжало ополчение продовольствием, пополняло его казну.

Уже в первых городах, через которые прошло народное ополчение – Балахне и Юрьевце, – к нему присоединились новые отряды: в Балахне – Матвей Плещеев «со многими дворянами разных городов», а в Юрьевце – служилые татары. Новоприбывшие получили денежное жалованье. В районе Плеса ополчение переправилось на левый берег Волги. На подходе к Костроме прибыла делегация костромичей с предупреждением о нежелании воеводы Ивана Шереметева, ярого сторонника «семибоярщины», пускать ополчение в город. Ставленник московского боярина Мстиславского, приверженец королевича Владислава, костромской воевода приказал при появлении ополчения закрыть городские ворота. На крепостных стенах дежурили пушкари, готовые встретить земскую рать пушечными залпами. Возникла угроза военного столкновения.

Однако в Костроме вспыхнуло восстание горожан. Они схватили Шереметева и едва не убили его, не приди на помощь Пожарский. Заменив враждебного воеводу по просьбе костромичей лояльным князем Р. Гагариным и взяв с собой «многую казну» Пожарский и Минин повели ополчение дальше. В Костроме, да и повсюду в пути, они действовали как правительственная власть.

К Пожарскому прибыли гонцы из Суздаля, в котором бесчинствовал отряд атамана-воеводы Просовецкого. Суздальцы умоляли избавить их от грабежа и разбоя. Князь Дмитрий назначил суздальским воеводой своего родственника князя Романа Петровича Пожарского – брата Лопаты и во главе с ним отправил в Суздаль отряд ополченцев. Просовецкий без боя сдал город и бежал под Москву.

В начале апреля 1612 года ополчение вступило в Ярославль. Здесь ему был оказан торжественный прием: многие жители вышли встречать народное войско далеко за город, а в самом Ярославле его приветствовал весь городской люд.

Ярославль в то время состоял из трех частей. Так называемый Рубленый город был обнесен невысоким валом с деревянным острогом. К нему приминал Земляной город (посад и торговый центр), окруженный глубоким рвом с водой и валом с деревянным тыном. Вокруг были расположены слободы. В военном отношении деревянные укрепления Ярославля не представляли хорошей защиты. Более надежными были каменные стены Спасского монастыря, расположенного около Земляного города. В 1603 году монастырь выдержал длительную осаду при нападении тушинцев.

Ополчение расположилось в Земляном городе и в пригородных слободах. Началось длительное «ярославское стояние». «Поход же их замешкался», – записал летописец. Ополчение задержалось в этом говоре на целых четыре месяца. Нужно было пополнить ополчение людьми, казну – деньгами, укрепить связи с богатым северным Поморьем, волжскими городами и с Сибирью, обезопасить себя от возможных ударов в тыл со стороны шведов и казачьих отрядов. Наконец, надо было организоваться, окончательно оформиться как временная центральная власть со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями.

Нижегородское войско пришло в Ярославль значительно пополненным за счет присоединения к нему ополчений из других городов и уездов. В Ярославле Дмитрий Пожарский при содействии и помощи Кузьмы Минина немедленно приступил к окончательному формированию земской рати и созданию военной и административной власти.

Уже 7 апреля из Ярославля пошли грамоты по русским городам с подписями, из которых мы узнаем руководителей второго земского ополчения. Главные места выделены людям, имеющим высокий сан: первая подпись принадлежит боярину Морозову, вторая – боярину князю Владимиру Тимофеевичу Долгорукому, третья – окольничему Головину, четвертая – князю Ивану Никитичу Одоевскому, пятая – князю Пронскому, шестая – князю Волконскому, седьмая – Матвею Плещееву, восьмая – князю Львову, девятая – Мирону Вельяминову и только десятая – князю Пожарскому. На пятнадцатом месте читаем: «В „выборного человека всею землею“, в Козьмино места Минина, князь Пожарский руку приложил». За Мининым следует еще 34 подписи, в том числе князей Долгорукова и Туренина, Шереметевых, Салтыкова, Бутурлина.

Хотя фактическими руководителями ополчения, избранными народом, были Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, их подписи под грамотой не стоят первыми. Сказались законы местничества: сначала подписывались те, кто имел более высокое происхождение и чин.

Во время «ярославского стояния» Дмитрий Пожарский вместе со своими помощниками проделал огромную работу. В отличие от первого ополчения он создает стройную военную организацию. Пешие ратники объединяются в полки, а конные – в сотни. В каждый полк выделялся наиболее опытный в ратном деле и пользующийся наибольшим авторитетом среди ополченцев воевода. В конные отряды назначались сотники.

Пожарский строго разграничил обязанности воевод в ополчении. Они отвечали за воспитание и обучение ратников и непосредственно руководили действиями своего полка в сражении. Воевода должен был неустанно поддерживать воинскую дисциплину и быть образцом справедливости по отношению к воинам.

Много было сделано для упорядочения дела снабжения ратников жалованьем, продовольствием и снаряжением. Если воеводы в казачьих «таборах» Трубецкого и Заруцкого распоряжались казной по своему усмотрению, раздавая ее зачастую только своим приближенным и вызывая тем самым недовольство рядовых казаков, то воеводы Пожарского исполняли только военные обязанности. Выдачу «денежных кормлений», или жалованья, ратным людям осуществляли чети (финансово-административные приказы) земского ополчения. В полку заведовал казной, выдавал жалованье, распределял продовольствие и снаряжение выборный из числа ратников.

Особой заботой Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского было вооружение ополчения. Из Ярославля во все города рассылались грамоты, которые призывали народ вступать в земское ополчение и присылать оружие, «наряд» (артиллерию) и порох для «огненного боя». В Ярославле было организовано производство копий, бердышей, рогатин и доспехов. Здесь огромную помощь Минину и Пожарскому оказали ярославский земский староста Григорий Никитников и богатый купец Надей Светишников. С ополченцами воеводы и сотники проводили регулярные занятия по военному делу. Ратников обучали владеть в бою и огнестрельным (пищалями и пушками), и холодным оружием.

В целом обстановка благоприятствовала формированию мошной земской рати. Развернувшееся партизанское движение, боевые действия казаков подмосковных «таборов» и раздоры в стане интервентов позволяли Дмитрию Пожарскому и Кузьме Минину продолжать работу по укреплению и организации ополчения.

За четыре месяца пребывания в Ярославле ополчение более чем удвоилось. В него влились дворяне из Вологды, Галича и эамосковных городов. Подошли новые отряды служилых татар – поволжских, касимовских и романовских. Царевич Араслан возглавил «сибирскую многую рать» из татар, казаков и стрельцов. К великому делу создания ополчения присоединились и другие народы, входившие в состав многонационального Российского государства. Из подмосковных «таборов» пришли к Минину и Пожарскому 17 казачьих атаманов с отрядами. Кроме того, из различных городов подходили стрельцы, «даточные люди» – крестьяне-ополченцы, служившие во вспомогательных отрядах.

Всего под знаменами Минина и Пожарского в Ярославле собралось свыше 10 тысяч служилых поместных людей, до 3 тысяч казаков, не менее тысячи стрельцов и множество «даточных людей» из крестьян (в своем большинстве последние были участниками партизанской борьбы с захватчиками), число которых в документах не приводится. Это было сильное войско. Вместить всех воинов Ярославль не смог. Пришлось построить дополнительно два особых лагеря.

Заботясь об обеспечении служилых людей, прежде всего дворян, руководители ополчения уже е Ярославле приступили к раздаче поместий. В то же время поместья у казаков отбирались, а вместо них казакам назначалось хлебное и денежное жалованье. В связи с этим возникла необходимость упорядочить земельный фонд, пришедший за период Смуты в расстройство. Начались дозоры (учет) земель, сведения о которых сохранились по ряду уездов. И в отрицательном отношении к казачьему землевладению, в попытках наладить учет земель для широкого наделения ими дворян руководители второго ополчения следовали примеру Прокопия Ляпунова. Восстанавливая крепостной порядок, они стремились укрепить и феодальную законность. Попытки нарушить правило владения крестьянами и землей знатью и дворянами пресекались.

Минину как главному «финансисту» ополчения пришлось приложить немало усилий, чтобы собирать большие денежные суммы для выдачи служилым людям и казакам жалованья. Между тем денег не хватало. Снова пришлось прибегнуть к принудительному займу. Теперь деньги одалживали не только у купцов, горожан и богатых людей в селах, но и у монастырей, в том числе и у такого богатого, как Соловецкий.

Кроме того, Минин и Пожарский наладили в Ярославле чеканку русских денег. Был создан Денежный двор.

В Ярославле окончательно оформилось «земское правительство», которое зародилось в Нижнем Новгороде. Наделять землей и крестьянами служилых дворян, выдавать им хлебное и денежное жалованье нельзя было, не имея Разрядного и Поместного приказов (органов государственного управления Руси того времени). В Ярославле действовал и ряд других приказов. Во главе Разрядного стоял дьяк Михаил Данилов; Поместным ведал Герасим Мартемьянов; Посольский возглавлял Савва Романчуков; Дворцовый, или Большой, – дьяки Никифор Емельянов и Патрикей Насонов. Работал и Судный приказ.

Вся эта огромная военно-организационная и государственная работа велась и направлялась временным правительством, во главе которого стояли Минин и Пожарский. В Ярославле действовал «Совет всея земли». «Священный собор» в нем представляли ростовский митрополит Кирилл, живший на покое в Троице-Сергиевом монастыре и вызванный оттуда в Ярославль особой грамотой, и местное духовенство; Боярскую думу – те немногие бояре и окольничие, которые находились в городе. Главенствующую роль в «Совете всея земли» играли представители земской рати и посадских людей. Волостные же крестьяне, главная народная масса страны, в ярославском «Совете всея земли» в отличие от нижегородского уже не присутствовали.

Но и в таком составе ярославский «Совет всея земли» был достаточно представительным, пользовался огромным авторитетом и более значительными полномочиями, чем обычный земский собор при царе. Он распространял свою власть на большую часть территории страны, исключая южные районы, продолжавшие поддерживать подмосковные казачьи «таборы» Трубецкого и Заруцкого, самоуправляющийся Псков, занятый шведами Новгород Великий и оккупированные Речью Посполитой западные области Российского государства.

Руководители «Совета всея земли» понимали всю трудность одновременной борьбы и с польскими, и со шведскими интервентами. Чтобы отвлечь внимание шведов от действий народного ополчения, с ними были проведены переговоры об избрании на русский престол шведского королевича. Пожарский занял в переговорах со шведским посольством, прибывшим из Новгорода, уклончивую позицию. Пожарский своими переговорами добивался того, чтобы удержать шведов, стремившихся захватить северные русские города.

Тем временем укреплялась северо-западная граница, в первую очередь такие важные стратегические пункты, которым угрожали шведские войска, как Тихвин, Каргополь, Белоозеро. По приказу Дмитрия Пожарского в кратчайший срок были восстановлены в то время полуразрушенные крепости в районе Тихвина и Белоозера. Придавая исключительно важное значение укреплению последней, Пожарский приказал «вкинуть в тюрьму на месяц» тех белоозерцев, которые отказались участвовать в крепостных работах, и предупредил, что в дальнейшем повесит уклоняющихся от работ.

Стратегический замысел Пожарского и Минина на «ярославское сидение» привел к усилению раздоров в лагере польских интервентов. Наемники, в первую очередь немецкие, требовали обещанного непомерно высокого жалованья. Кремлевский гарнизон был истомлен осадой. Положение его осложнялось враждой между польскими военачальниками Гонсевским и Струсем. Получив известия о сборах второго земского ополчения, Гонсевский покинул сожженную Москву. Вместе с ним ушло много польских солдат. В Кремле остались часть отряда Струся и полк Будилы в тысячу человек. В руках интервентов была вся кремлевская и Китайгородская артиллерия. Уход части поляков позволил подмосковным казачьим отрядам более надежно блокировать гарнизон и вести против него более активные бои. Пожарский после изгнания поляков из Москвы признавал, что казаки «над польскими людьми… промышляли всяким образом и тесноту им чинили, и на многих боях с ними бились не щадя голов своих». Подмосковные казачьи полки сумели так плотно обложить Кремль и Китай-город, что полякам оставался лишь тесный проход по берегу Москвы-реки подле Кремля.

Атаман Ходкевич, действовавший в Подмосковье, снабжал «кремлевских сидельцев» нерегулярно. Ему сильно мешали действия русских партизанских отрядов. «Шиши» нападали на фуражиров интервентов, уничтожали или обращали их в бегство, отбирали награбленное ими у населения добро, контролировали дороги из столицы, доставляли разведывательные данные в Ярославль. Шла настоящая народная война.

Вот что рассказывает о действиях повстанцев в своих записках ротмистр Маскевич, который подвергся нападению партизан вблизи лагеря Ходкевича, пробираясь с небольшим польским отрядом в осажденный Кремль. «Едва отошли мы на милю или на две от гетманского лагеря, – писал он, – напали на нас „шиши“ и без труда одержали победу, ибо находившиеся при возах наших москвитяне тотчас передались к своим; а другие загородили путь повозками; дорога же была узкая, а снега безмерно глубокие… Враги разорвали наш отряд надвое: одни из нас воротились к гетману, в другие, шедшие впереди, в числе коих и я был, пробившись сквозь „шишей“, с трудом достигли Можайска. Тут, в деревне Вишенце, мы поймали старого крестьянина и взяли его проводником, чтобы не заблудиться и не набресть на Волок (ныне город Волоколамск), где стоял сильный неприятель. Он вел нас в одной миле от Волока; ночью же нарочно повернул к тому месту. Уже мы были в одной только версте; к счастью, попался нам Руцкий, который в то время, проводив товарищей, вышедших из столицы к пану гетману, возвращался под самыми стенами Волока на свои квартиры в Рузу, где стоял с казацкою ротою. От него узнали мы, что сами идем в руки неприятелю, и поспешили воротиться. Проводнику отсекли голову; но страха нашего никто не вознаградит».

Таких народных героев было много. Исторические документы, к сожалению, почти не донесли до нас имен героев из «черного люда», жертвовавших своей жизнью ради освобождения Родины, как и имен казаков-патриотов, целыми отрядами переходивших на сторону Минина и Пожарского.

К концу «ярославского сидения» «Совет всея земли», почувствовав силу, активизировал наступательные действия. Он продолжал придерживаться старой тактики, применявшейся еще в Нижнем Новгороде и по пути в Ярославль, – смещал в городах воевод и назначал своих, прибирал к рукам власть на местах. Казацкие отряды Заруцкого и Трубецкого изгонялись из все новых и новых уездов. Дорога на север была им закрыта, а самих их загнали на небольшую территорию у Москвы, и имели они только один выход – на юг. Неприятной для бояр-воевод новостью явилась попытка ярославского правительства наладить контакты с южными служилыми дворянами, которые еще поддерживали казацкие «таборы». По мере усиления ярославской власти меняется ее отношение к казакам подмосковных «таборов». Атамана Ивана Заруцкого теперь открыто обвиняют в убийстве Прокопия Ляпунова, в присяге псковскому Лжедмитрию III и в незаконной раздаче своим сторонникам «черных», дворцовых и монастырских земель.

Но и в это время Пожарский и Минин, другие руководители второго земского ополчения согласны были действовать с подмосковными полками совместно, если казаки откажутся от псковского самозванца. Ведь большинство казаков – выходцев из беглых крестьян и холопов – свято верили в дело освобождения Российского государства от иноземных захватчиков. Летописец писал: «Стояли под Москвою „таборы“ очищения ради града Москвы от королевских людей».

6 июля в Ярославль прибыло посольство от Трубецкого и Заруцкого с уверениями, что «таборы» больше не будут признавать Сидорку, лишь бы склонить на свою сторону Минина и Пожарского. Однако руководители второго ополчения оказались непреклонны. Верхом унижения для бояр-воевод стал отказ князя Дмитрия от богатого костромского села Воронино, которое они «дарственно» предложили Пожарскому, дабы задобрить его.

Тогда Заруцкий решил расправиться с Пожарским. Прежде чем пустить в ход нож, он попытался «испортить» (отравить) князя. Один из летописцев того времени писал, что Дмитрий Пожарский во время походов страдал, как тогда выражались, «черным недугом», и связывалось это с «порчей» от донского атамана. А покушение на Пожарского было произведено во второй половине июня 1612 года, когда он осматривал на «съезжем дворе» пушки, предназначенные к отправке под Москву. Здесь и попытались организовать убийство казаки Обрезок и Стенька, подосланные Заруцким и нашедшие себе в Ярославле за деньги сообщников. В возникшей на дворе толчее Стенька хотел нанести князю удар ножом в живот, но промахнулся и поранил ногу сопровождавшему Пожарского казаку Роману, который заслонил собой воеводу. Покушавшегося схватили и пытали; тот назвал своих сообщников. Они во всем повинились. Их хотели казнить, но Пожарский убедил этого не делать. Решено было одних посадить в тюрьму, других взять с собой под Москву, чтобы уличить Заруцкого в заговоре.

Чтобы окончательно разоблачить «тушинского боярина» Заруцкого, Пожарский разослал ряд грамот, Так, в грамоте, обращенной к «украинным» (южным) городам, Дмитрий Пожарский с большим красноречием разоблачал предательские действия атамана Ивана Заруцкого, направленные на погибель Московского государства. Грамота имела успех: из южных городов пошли ратники на помощь второму земскому ополчению. Юг страны стал отказывать в доверии и поддержке подмосковным боярам-воеводам.

В середине июля Пожарский и Минин, учитывая благоприятную обстановку, сложившуюся для их земской рати, начали активные военные действия. Из Ярославля к Москве были высланы передовые конные отряды. Во главе первого, насчитывавшего 400 всадников, находились воевода Михаил Дмитриев и арзамасский дворянин Федор Левашов. Этот отряд ополчения прибыл в столицу 24 июля и расположился у Петровских ворот. 2 августа к Москве подошел отряд в 700 всадников под командованием князя Дмитрия Лопаты-Пожарского и расположился у Тверских ворот. Передовым отрядам князь Дмитрий строго наказал: стоять отдельно от казаков из подмосковных «таборов», построить острожки и укрепиться в них до подхода главных сил земского ополчения. Узнав о приходе в Москву передовых отрядов второго ополчения, Заруцкий понял, что его дело проиграно. Он решился на отчаянный, вероломный шаг. Атаман попробовал вступить в переговоры с гетманом Ходкевичем, но о них стало известно через польского ротмистра Хмелевского, перешедшего на русскую службу. Предательство Заруцкого глубоко возмутило казацкий лагерь. В нем произошел давно назревавший раскол. Большинство казаков ожидали прибытия ополчения, чтобы совместно биться с интервентами и освободить столицу. Остальные, склонные к грабежу и насилию, покинули подмосковные «таборы» и бежали в Коломну. Разграбив город и прихватив с собой Марину Мнишек и «воренка», с которыми он связывал свои далеко идущие честолюбивые планы, Заруцкий отправился дальше на юг через Михайлов, Переславль-Рязанский, Воронеж, пока не добрался до Астрахани. На своем пути отряд Заруцкого сеял смерть и разрушения, разоряя и помещиков, и крестьян, и посадских людей.

Опасных беглецов захватили позднее, в 1614 году. Им была уготована страшная участь: Заруцкого казнили, посадив на кол, малолетнего «воренка» повесили, Марина Мнишек умерла в заточении в Коломне. Таким образом, одна из задач, поставленных Мининым и Пожарским, получила свое разрешение: земское ополчение почти без вооруженных столкновений избавилось от той части казачества подмосковных «таборов», которая выступала против них.

Пламя войны, многие годы бушевавшее на просторах Российского государства, с самого начала привлекало иностранных наемников, готовых за хорошие деньги служить кому угодно. Предлагались такие услуги и Дмитрию Пожарскому. К нему из Архангельска (уже после выступления ополчения из Ярославля) прибыли англичане капитан Яков Шоу и Артур Астон, представлявшие группу командиров иностранных наемников, собравшихся в этом портовом русском городе. В своей грамоте они изъявляли желание наняться к Пожарскому на воинскую службу и присоединиться вместе со своими солдатами к ополчению, на что князь Дмитрий ответил: «Теперь наемные люди не нужны Московскому государству; польско-литовские войска были опасны, пока само Московское государство было в розни; теперь же московские люди заодно». Тут же Пожарский отметил, что не понимает присутствие в отряде наемников, желающих якобы помочь Москве, француза Маржерета, который служил первому самозванцу, затем «тушинскому вору», вместе с Гонсевским жег Москву. Такому человеку русские люди просто не могут верить. Пожарский посоветовал иностранцам-наемникам в Российское государство не приезжать и «тем себе убытку не делать».

А в Архангельск Дмитрий Пожарский отправил воинский отряд и заменил двинского воеводу, допустившего появление на Севере отряда иностранных наемников, на воеводу князя Федора Татева, наказав ему крепко беречь северные рубежи.

Завершить полностью подготовку второго земского ополчения к московскому походу Пожарскому и Минину не удалось. В июле 1612 года до Ярославля дошли вести о том, что польский король Сигизмунд III собрал, снарядил и отправил на Москву отборное 12-тысячное войско на помощь осажденному в столице гарнизону интервентов. Войском командовал опытный полководец гетман литовский Ян-Кароль Ходкевич. Он учел опыт предыдущих боев и постарался укрепить свою армию пехотой. Король прислал ему в подкрепление полторы тысячи пехотинцев, многие из которых участвовали в осаде Смоленска. В походе на Москву приняло участке и около 8 тысяч запорожских казаков. Их возглавляли атаманы Заборовский, Наливайко и Ширай. Ходкевич поддерживал постоянную связь с командирами полков осажденного гарнизона Будилой и Струсем. В решающий момент они должны были нанести русскому войску удар с тыла.

Задача Ходкевича состояла в том, чтобы опередить второе земское ополчение и провести свое войско и большой обоз в Москву, соединиться с поляками, засевшими в Кремле и Китай-городе как в неприступной крепости. Если бы это произошло, то выбить врага оттуда было бы очень трудно. Более того, Сигизмунд III не оставил своих планов захвата Российского государства, что он и еще раз попытался осуществить впоследствии.

Пожарский не мог допустить соединения войск гетмана Ходкевича с московским гарнизоном. Он объявил поход на поляков. Борьба за освобождение столицы вступила в заключительную фазу.