Текст книги "Разгильдяй"

Автор книги: Алексей Карасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Алексей Вадимович Карасов
Разгильдяй

Защита слабому дана

На пулю вся его надежда

1

…«Под крылом самолёта о чём то шуршит зелёное море тайги»… – вспомнились почему-то слова песни. Под крылом самолёта мне ничего не шуршало. Я лежу на траве под крылом И-7. Это мой самолёт, истребитель седьмой модели. Для желающих сообщаю ТТХ, но они не особенно впечатляют.

Основные размеры 10,2х9,1х3,6

– взлётный вес 2470 кг

– вооружение: пушка 30 мм; два двухствольных пулемёта 7,92 мм

– двигатель 1600 лс

– максимальная скорость 720 км/ч

Мне 22 года, рост 172, вес 68. Из за того, что я такой большой и толстый, тяжко приходиться на войне. Девочки весом 30 кг, дети, летают на самолётах легче моего почти на 300 кг. Соответственно мне приходится тяжелее на эти проклятые 300 кг. В иные дни так и кажется, что я не смогу подняться на ноги из за лишних 300 кг.

Вот и сегодня, после утреннего вылета и последующей мясорубки в воздухе, уцелел только потому, что мой лётный стаж скоро 10 лет. Даже не интересно, кто-нибудь вспомнит об юбилее или нет. Лучше бы не вспомнили. Не придётся жрать что попало, кричать тосты, принимать поздравления и подарки, а на следующий день разбиться из за того, что при маневрировании в воздухе, жратва полезет наружу.

Пора написать рапорт и перейти в бомбардировщики или транспортники. Там пилишь себе и пилишь. Но и в бомбардировщиках девочки полезнее. Они в два раза меньше меня, поэтому защита в два раза толще. Кислорода она потребляет в два раза меньше. Поэтому кислородное оборудование в 4 раза легче. Питается в воздухе исключительно шоколадными конфетами. Поэтому туалет в 8 раз легче. Выдержать длительный полёт девочке тоже легче. В куклы поиграет, пока самолёт на автопилоте. Она зазубрит маршрут в 5 раз быстрее. Отбомбится в два раза точнее. Так, что мне особенно некуда податься.

На лёгком транспортнике увезу на 100 кг меньше, из за моей тяжести. Остаётся тяжёлая транспортная авиация. Туда тоже лучше девочек берут. Водку не пьют, в воздухе на диспетчеров и начальство матом не ругаются, на земле по бабам не бегают, везут себе и везут.

Размышления прервал голос:

– Товарищ капитан!

Это техник зараза. Точнее техничка.

– Товарищ капитан! Товарищ капитан! Вас к себе полковник требует.

Полковник тоже девочка, отличница. Возраст такой же как у меня или чуть старше. Но, весит она всего 50 кг и пока влазит в самолёт для девочек. У неё в жизни и в полку всё на пять. Чуть не на пять иди чистить сортиры. Капитану не положено чистить сортиры!? А кто это у нас такой старый и тяжёлый? Таких нам не надо. Не дай бог собьют. Испортишь показатели. Так, что сортиры или в резерв.

Конечно в резерве отдохнёшь и расслабишься. Ну, а кто из резерва возьмёт старого? Ещё потолстею не дай бог. Если из резерва куда возьмут жирного в 72 кг, то сразу собьют. Навыки какие были растерял, вес наоборот набрал. Конечно сразу в драку не бросят. Будут натаскивать. Но, как говориться, старого учить только портить. По бестолковости махнут рукой, а то и спишут.

А здесь вроде прижился. Ветеран, в полку 5 лет. За эти пять лет всё было. Полковники приходили и уходили, а я уцелел. Полковница со мной служила. Но, я разгильдяй, а она отличница.

Вот и выходит, что мыслей у меня никаких. Чего о плохом думать? Были бы хорошие мысли обязательно подумал.

– Товарищ капитан! Вас к полковнику!

– Ну, что заладила! Лучше скажи машина как? Какой в жопу полковник? У меня вылет на носу, а я не отдохнул. В жопу полковника.

Старший лейтенант воентехник обслуживает самолёт и изредка ремонтирует, заделывает лишние дырки.

– Товарищ капитан! Я вынуждена доложить о Вашей грубости старшему начальнику!

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, иду. Вот наделают лишних дырок и во мне тоже. Будете заклёпывать и машину, и меня.

Опять заложит зараза! Давеча погладил чуть пониже спины, так побежала жаловаться полковнице.

Та рада стараться. Вызвала, поставила по стойке смирно, дескать служи полкан.

– Вы, товарищ капитан, грубо нарушаете устав внутренней службы. Мало того, что позволяете своим ручонкам гладить военнослужащих ниже талии, так сегодня в 10.47.32 (это время), во втором утреннем вылете, вы позволили себе не совсем чисто завершить манёвр и несколько потеряли скорость на выходе. В результате вражеский пилот отбыл в неизвестном направлении целым и невредимым. А Вы, изволили испортить мне показатели!

Думаю: в каком неизвестном? Как это неизвестном? На свой аэродром отбыл. Если бы он зараза знал, что испортил показатели полковнице, точно бы, удавился самым изощрённым способом. Достала со своими показателями!

Полковница, по выражению моей рожи видимо, поняла мысли и продолжила:

– Подобные взаимоотношения возможны только с письменного согласия Ваших подчинённых и вне рабочее время.

У меня на роже как на широком экране написано: нет, думает она что говорит? Пока напишет в подробностях (получится настоящая порнуха) и побежит подписывать у полковницы к тому времени:

а) меня могут сбить и будут совсем другие желания;

б) самое главное желание пропадает, когда вижу лицо техника лейтенанта. Погладил исключительно, чтобы поощрить к службе;

в) желание пропадёт даже на полковницу (она ничего, миниатюрная), если вдруг побежит подписывать заявление к генералу. Он ей подпишет! Генералы как подпишут, так подпишут!

А, время откуда? Как завертелась эта карусель, так третью неделю без сна и отдыха.

Полковница шипит и пилит, пилит и шипит, никак не успокоится:

– Половые взаимоотношения для мужчин пилотов противопоказаны. Теряется скорость реакции, внимание притупляется, организму пилота требуется отдых, пилота клонит в сон.

А я, разгильдяй я разгильдяй, что-то соображаю туго, после четвёртого за день вылета. Думаю: какая скорость теряется? Причём тут скорость самолёта? Куда она теряется? Ну, вираж не совсем правильно сделал, руки трясутся, скорость потерял. А причём тут скорость самолёта? Значит ли, что это тоже, вроде виража?

Полковница всё разоряется и разоряется. Ну, а я уже говорил, что все мысли у меня, разгильдяя, на лице отражаются. И полковница в недоумении. Спрашивает:

– Вам всё понятно?

– Так точно! С сегодняшней ночи буду гладить ниже талии только кобыл, если найду кобылу и у неё талию.

Полковница решила на моём примере показать штабным девкам кузькину мать и двери кабинета, в котором доставала, оставила открытыми. Девкам от полковницы тоже приходится не сладко, они и рады похихикать. В результате, пошёл чистить сортиры я, а не кто-то другой.

2

Поспешишь людей насмешишь. Поэтому иду не торопясь, с достоинством и думаю: почему так хреново? Если сейчас вылет, то вместо моей четвёрки уйдёт в воздух двойка. Вот и испортим полковнице показатели. Чего-то птичек не слышно? На поэзию меня потянуло. Какие птички? Самолёты ревут, где-то стреляют, а я о птичках. Разгильдяй!

Раз о птичках подумал, значит не по добру к полковнице вызывают. Ох, не к добру! Ну, вот и полковничий капонир. Всё на пять. Правда не белой краской покрашен. Хотел полковнице подкинуть идею насчёт не белого капонира. Да думаю, примет за чистую монету и сделает капонир белым, на пять. Прилетят голубчики, увидят белый капонир и тот, которого я не дорезал, полковницу ухлопает и заявление писать не придётся.

Захожу. Хорошо как! Прохладно! Перегаром, помоями и блевотиной не несёт. Куревом не воняет. Всё чистенько. Обои голубые с херувимчиками. Почему с хер…увимчиками, намекают на что-то? Зачем тогда посылать сортиры чистить? Что-то меня сегодня клинит. Не к добру. Стою, смотрю на херувимчиков. Намёк? Или не намёк? Если намёк, зачем я сортиры чистил? А если не намёк, зачем тогда херувимчики? Как наша полковница, ещё не будучи полковницей заявила: у мужиков все мысли на один угол заточены. Почему угол? Скорее все мысли на один вопрос заточены. И вопрос этот, не то, что полковница имела ввиду, а то, чтобы не мешало бы под этот вызов подсачкануть, вместе с ребятами конечно.

Открывается дверь, появляется полковница.

– Я, товарищ капитан, почему должна ждать? Почему Вы в коридоре прохлаждаетесь? Вам уставы не писаны?

Стою по форме раз. Фуражка набекрень, форма мятая в соломе, гимнастёрка расхристана, из под ремня вылезла. Наган не по уставу под мышкой повешен. Чой-то я решил, что под мышкой удобнее. Ну, конечно не наган, а пугач. Пугач 10,16 мм, магазин 13 патронов, вес 740 грамм, наградной, позолоченный. Разгильдяй-то я разгильдяй, но разгильдяй заслуженный. Может по этому держат? Говорю:

– Виноват! Разрешите привести себя в порядок? По требованиям устава. Если наше с Вами, товарищ полковник, общение затянется, то моя четвёрка не сможет вылететь в полном составе.

Вот сказал, так сказал. Самому понравилось.

Полковница оценила:

– Не волнуйтесь, товарищ капитан, я свожу в воздух Вашу четвёрку, посмотрю как строй держат. Да, слетаю на Вашей машине, товарищ капитан.

– Вот тебе бабушка… это как же понимать? Меня что, от моей четвёрки отставляют? Выходит лишний я в полку? Не понял я. Товарищ полковник, а меня куда же?

Полковница носик морщит, дескать шляются тут всякие, под ногами шуршат:

– Я думаю, с Вашими талантами, товарищ капитан, нигде не пропадёте. Собственно это не я, Вас вызывала. За Вами товарищ майор явился.

И показывает руками на какую-то дверь.

Говорю:

– Не знаю, никаких майоров. Может он даже шпион не наш.

– Опять Ваши дурацкие шутки, товарищ капитан.

Полковница снова завертела шарманку. Через несколько минут:

– Некогда болтать. Ваша четвёрка ждёт. Теперь уже, видимо, моя. Если увидимся, поговорим.

Ушла. Вот значица какие дела. Потяжелела полковница. Перестала влезать в свой самолёт. Не девочка, ох не девочка. Не 30 кг в тебе…

Ну и ладно. И в плохом можно найти хорошее. Выходит мне сегодня сортиры не чистить. Пойду к себе и отосплюсь.

А тут как назло, майор выползает из комнаты. Какой-то перекошенный, но руки и ноги целы.

– Прошу Вас, товарищ капитан, пройдёмте в кабинет. С Вами побеседовать надо.

– Виноват, товарищ майор! Я с незнакомыми майорами беседовать не собираюсь. Это во-первых. А во-вторых, может быть Вам надо, а мне говорить совершенно не о чем. А в третьих, товарищ майор, как Вам первые два?

С этими словами выхватываю из кобуры пистолет и наставляю на майора.

– Виноват, товарищ майор, но кобура моего пистолета так устроена, что когда его вынимаю, курок сам взводится. И патрон в стволе, четырнадцатый имеется. Будем проверять? Курок у пистолета слабый, палец может дрогнуть. Вам не нужна лишняя дырка в животе? Нет. Замечательно! Тогда медленно, медленно руки в гору. Чуть дрогнут руки или не дай бог сердечный приступ у Вас, палец сам нажмёт курок. Молодец товарищ майор. Медленно поворачиваемся вокруг. Мордой в стену. Не надо напрягаться, не надо, а то палец опять задрожал.

Кричу:

– Караул!

Караул влетает в коридор. У них тоже ПП 10,16 с диском на 32 патрона.

Я караульным:

– Где начальник караула? Вызвали?

Так точно, отвечают.

– Прошу данного псевдомайора обыскать. Бумаги, деньги и оружие изъять. Вещи, которые могут способствовать самоубийству, отобрать. Постоянно наблюдать за майором, исключив всякую возможность утаивания информации методом самоубийства. Наручники имеются? Оденем на майора наручники. И в отключку майора. Выполняйте.

Влетает начкар и требует объяснений. Легко. Заходим в кабинет, звоню по телефону и даю трубку начкару. После того как начкар взял под козырёк, выхожу из капонира на свежий воздух. Да что такое? Опять птички не поют. Наверно зря майора повязал.

Хотя, я точно следовал букве приказа о привлечении к ответственности военнослужащих и гражданских лиц, которые своими действиями или бездействием создают угрозу безопасности полётов. Таким действием считается вызов пилота на собеседование или допрос сотрудниками специальных и прочих служб, военных или гражданских.

По переговорному устройству, рядом с капониром, обычный базар. Пошла на взлёт третья эскадрилья. Видимо зажали ребят. Подлетает ко мне ещё один майор, начальник полётов.

– Товарищ капитан, почему не в воздухе?

– Щас, отвечаю, подпрыгну и полечу. Полковница на моём улетела.

– Товарищ капитан, а в её самолёт, не влезете?

Посмотрел на майора и спрашиваю:

– А Вы, товарищ майор, не пытались влезть к полковнице?

Сказал, потом подумал: двусмысленность получилась, не уточнил, куда пытался влезть к полковнице. И добавляю:

– В самолёт.

Он отвечает:

– Да понял я, понял. Она, чтобы поместиться в самолёт, кресло катапультное выставила и с парашютом летала, малогабаритным.

Тут я понял, что дела плохи. Придётся лететь, а у ребят дела ещё хуже.

Говорю:

– Где парашют? И где самолёт? И что, там совсем хреново?

Побежали к самолёту. Он на бегу:

– Пока нормально, но из переговоров понятно, что через минут двадцать к ним подойдёт ещё одна шестёрка, а у первой кончается горючка. Им выходить надо. А эти их сверху задолбают, а у меня никого.

– Что же я, один против шестерых?

– А ты, товарищ майор – продолжает на бегу, – сейчас взлетишь с катапульты, высоту наберёшь тысяч десять, тысячи две-три и минут пять у тебя будет форы. Осмотришься, может чего придумаешь.

– Ну, ни хрена, какие десять тысяч, а кислород?

– Есть у неё кислород. Только загубник малогабаритный, крепче держать зубами придётся.

– А, ты пробовал держать крепче?

– Нет, не пробовал. Но, всё надо делать когда-нибудь в первый раз.

Прибежали к самолёту на катапульте. Одеваю комбез. Когда только успели принести? Сверху натягиваю полковничихин парашют. Техник, мужик, рукой машет, дескать всё хоккей.

А это, что? И показываю рукой на брюхо самолёта, как будто кто изнутри выдавил.

– Так это полковнице объём увеличивали.

А мне, кричу, кто выдавит?

Майор орёт, перекрикивая шум:

– Пробуй, не влезешь, обезьяну посадим.

Обезьянами называют молодых пилотов, только что прибывших в полк. Они хоть и имеют приличный налёт, но в боях ещё не были.

Ну, думаю, не захочешь, а влезешь. Если не я, то обезьяна точно убьётся.

Разместился как-то. Согнулся вдвое. Колени около носа. Как маневрировать буду?

По переговорному устройству:

– Майор, сильный разгон не давай, давай вполсилы, а то сломает как куклу.

Майор отвечает:

– Что могу, то смогу.

Ну, что делать? Поехали!

Загубник во рту, давление воздуха в кабине 0,45 атм. Стараюсь дышать через раз. Катапультного кресла нет, аварийного пайка нет. Как открывать фонарь забыл спросить. Выше 5000 открывать фонарь нельзя. Машина тяжеловата. Это потому, что горючки полно. Израсходуется будет полегче.

Радио:

– Тройка, тройка, тройка, ответьте!

Хорошо, что не шестёрка. А, это нашей полковницы позывной.

– Я тройка слышу Вас.

– Впереди 150 и ниже на 3000 цель.

– Вас понял! Цель какая?

– Те самые, о которых говорили. Более подробно не наблюдаю.

Это надо посмотреть, кто из нас будет целью? Вот они мои хорошие!

– Тройка! Тройка!

– Слушаю Вас.

– Цель под Вами.

– Цель наблюдаю.

Ну, что, в разворот. Ох, как хреново! Прямо камасутра. Оборотики пониже и вниз. Отстаём тысячи на три, чтобы не увидели. Эти ребята на 6100. Захожу сзади на 6000. Атакую заднего снизу. У него отсюда обзора нет. Ухожу вверх. Пока эти ребята развернуться. А я уже вверху. Вон они, царапаются, торопятся. Но, я легче и быстрее вверх. Куда это они? Двое уходят, трое ко мне.

– Тройка! Тройка!

– Слушаю Вас.

– Шестёрка разделилась. Трое ушли вверх, двое на восток.

– Тройка! Тройка!

– Слушаю Вас.

– Вас не наблюдаю.

– Понял Вас. Я шестой.

Шестёрка можно сказать. Не будем ждать этих ребят, судя по всему, новичков. И мне не нравится на высоте. Одна дырка и каюк.

– Тройка! Тройка!

– Слушаю Вас.

– Вас наблюдаю на 7600. Троих на 7200. Двое ушли на восток на 50 высота 6700.

– Понял Вас.

Займёмся тремя. Трое не шестеро. Сваливаю в переходной спирали. И мне хреново и спираль хреновая.

Заметили. Потянулись. Молодцы, разделились. А я пойду вверх.

– Тройка!

– Слушаю Вас.

– Наблюдаю Вас на высоте 7700. Цель. Один на 5400. Двое 7500 западнее 20. Двое 7700 восточнее 25.

– Понял Вас.

Пойдём ещё выше. Пока ребята соберутся, а наверно им уже не собраться вместе.

– Тройка! Тройка!

– Слушаю Вас.

– Западнее 200 цель, высота 10000. Цель смотрится компактно. Возможно бомбардировщик.

– Понял Вас.

Видимо, эти ребята прикрывают разведчика, а наши опять перепутали. Надо ползти как можно выше.

Снизу царапаются пятеро. Тяжело им. Мне легче. Попробуем добраться до верхнего. Увидел, ушёл вниз. Шалишь мальчик. А мы уйдём на север и переждём.

– Тройка!

– Слушаю Вас.

– Цель 10500, ниже Вас.

– Вас понял. Цель наблюдаю.

Облегчимся маленько! Сверху на кабину. Пилоты меня не видят. Эти пять оболтусов только о себе думают, могли бы предупредить бомбера, что я рядом болтаюсь. Атакую. Полетели обломки.

Снова вверх. Вот они ребята, тянутся. Им бы мою полковницу. Она быстро из них дурь выбьет.

А я, ещё легче стал. Ещё вверх. Вот и бомбер завалился, горит. Ох как рвануло! Бомбардировщик разнесло огненным шаром. Куда, что полетело. Далеко собирался лететь раз так рвануло.

3

Что это у нас? Радио затарахтело? Неужели достали? Вроде всё в порядке. Высота. Курс! Курс твою мать! Сориентируемся. Покрутим радио. Ага! Вот разговор. Ба! Да это немецкие ублюдки балакают. Виражик, виражик. Определим направление и за ними.

Пристроился сзади и как положено ниже. Заднего атакую, есть. Второй не заметил. Что-то по радио говорит. Атакую. Есть.

Зелёные ребята. Отлетались. Осмотреться. Сверху спереди и сзади. Снизу спереди и сзади. Виражик, ещё виражик. Что ж, сопли подобрать и потихоньку вниз. Сверху спереди и сзади осмотрелся. Перевернулся, виражик. Снизу по сторонам, никого.

По эфиру пошарим. Пустота. Вакуум. Только бумага шуршит. Чист эфир.

Как там говорят? Бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт. Будем спускаться и по сторонам поглядывать.

Высота 1500. Ни черта не разглядишь. Всё зелено. Тайга. Ага и горючки нет. Машину бросать не хочется. Придётся довериться парашюту. Ручка, вот она. Фонарь слетел. Машину перевернуть и выпадаем. Не первый раз. Парашют раскрылся, всё, отлетался, как бы не навсегда.

Хороший у полковницы парашют. Розовый с голубыми цветочками. А это что? Похоже на рюшечки, хотя, что такое рюшечки, понимаю смутно. Хороший, гламурный, парашют. Но, маловат для меня. Посадка будет жестковата. Хорошо ветра нет. Направим парашют вон туда, между ёлками или кедрами, где полянка небольшая имеется. Как учили ноги вместе, руки врозь. Земля! С перекатом через голову…Парашют отстегнём, а пистолет наоборот достанем.

Полежим, посмотрим. Спешить особенно некуда. А то, получится как с тем индюком. Всё тихо. Обойдём поляну вокруг. Следов никаких. Ручеёк по краю поляны, в лес уходит. Пара крупных валунов. Сверху их не заметил. Мог бы хорошо приложиться.

Что-то тревожно. Не хватает чего-то, а чего не пойму. Бабы? Неплохо бы бабу с борщом и ватрушками. Нет, не до такой степени тревожно, чтобы о бабе думать с такими достоинствами. Как после встречи с майором не по себе стало, ага и тогда мне птичек не хватало.

И теперь птичек не слышно. А комарики? Где, спрашиваю, комарики? Ну, в кедровом лесу, пожалуй, комарики не очень. Обойдёмся без комариков. А без огня, плохо. Соберём сучья. Да не сук, а сухие ветки, упавшие с деревьев. Травы сухой набрал и в кучу всё как учили на уроках по выживанию. Зажигалка в специальном кармане на комбинезоне зашита. Оторвал клапан и вынул зажигалку. Подпалил сухие веточки, огонь разгорелся.

Воду даже согреть не в чем. Разве сапог снять и в сапоге греть. Дым от огня и хорошо, что дым. Свои заметят и прискачут по быстрому. Чужие тоже могут быть. Но, результаты от встречи с чужими будут зависеть от того, например, кто лучше спрятался, кто лучше ориентируется на месте. Поэтому надо вокруг походить, наследить побольше. Если с собаками придут, то пусть собачки побегают.

Что у нас в запасе? Шоколадка? Сразу съесть или отдать врагу? Конечно сразу. Водой холодной из ручья запил. Больше есть не кого.

Хоть и лето, и тёплая одежда, и солнышко светит, а прохладно. Надо обустраиваться. Потом пойду к реке. Видел я сверху реку. Только жилья не наблюдал. Зелень и зелень кругом, не нравится это. Куда-то не туда занесло.

Ладно займёмся делом. Работа от дурных мыслей отвлекает. Когда делом занят даже на порнуху не тянет. Распорем полковничихин парашют. Ох, достанется от неё, если, конечно, доберётся. Сделаем накидку на спину, одеяло и какой, никакой рюкзак. Нелёгкая эта работа из парашюта тачать бегемота. Иголки с нитками где у нас? Ага. Набор по выживанию предусматривает нитки, иголки в пряжке ремня.

Солнышко садится, а Германа всё нет. Готовлюсь к ночлегу. Лёг не возле камней. Если придут местные ребята, то там будут искать. Для них приготовил несколько петлей. Зацепит сапогом и грохнется с матом. Даже если без мата грохнется, услышу.

Надо наверху, на кедрах устраиваться. И обзор хороший и прежде, чем до меня доберутся, разбудят. Самый большой и красивый кедр трогать не буду. Нашёл средний кедр, а веток наломал около валунов. Следов наделал столько, что сразу не разберут где я, особенно ночью. А днём, я посмотрю кто, кого. Забрался на кедр невысоко. Кедры стоят редко. Ветки разлапистые, пушистые, есть где спрятаться.

Лежбище готово, можно укладываться. В костёр бросил большую лесину, чтобы огня давала. Если, кто к огню подберётся, то увижу. На голодное брюхо спать не с руки, но день был суетный и заснул быстро. Снится всякая дрянь, а какая дрянь, не помню. Помню только, что выбираться отсюда надо поскорее.

Лежбище разобрал, костер, потухший за ночь, раскидал и притоптал. Голодный не выспавшийся, чёрт его знает, что подняло в четыре утра? Собрал накопившееся за вчерашний день барахло, сложил в рюкзак и направился как мне кажется, к реке.

Сплошные буреломы, выворотни и колючий кустарник. Здесь не пройдёшь, всю одежду изорву и не пройду. Куда? Обратно к лежбищу. Вышел обратно на поляну, нашёл кострище. На кострище нарисовал стрелку, указывающее новое направление и поплёлся, кажется к самолёту. Может быть, кто-нибудь, кроме медведя, посмотрит стрелку и пойдёт следом.

Здесь дорога лучше. Кустов колючих нет. Буреломы и выворотни встречаются, но пройти можно, потихоньку, потихоньку. Хорошо, что на руках лайковые перчатки, без них в полёт не выпускают. Практически их никогда не снимаю, только перед сном. А сегодня даже спал в них.

Присел на подходящую лесину. Подобрал палку получше и пошёл дальше. Хорошо бы сделать копьё и лук, но терять на это время не хочется. Чего-то тянет меня дальше от этих мест.

Выбрался из колючих кустов и неожиданно оказался на берегу реки. Чёрт! Чуть в реку не упал. Выходит с направлением ошибся. По тайге не пройду. Придётся по реке. Хорошо, что реки в здешней Сибири текут, как положено приличным рекам, с севера на юг, а не как на Земле, наоборот. Буду ваять плот. Жалко, что к самолёту не вышел. Чего-нибудь изобрёл бы, вроде топора.

А это кто? Абориген в лодке!

– Эй! Мужик! Подвези до сельпо. Я тебе денежку покажу.

А, лодка! Лодка какая-то допотопная и мужик странный, в меховых одеждах. О! Оружие имеется. Лук! Копьё! Сбылась мечта пилота!

Мужик: гыр-гыр-гыр

– Чё, мужик говоришь? Подвезёшь? Ну, подъезжай на своей кобыле.

Смотри подплыл. Лодка сделана из прутьев и обшита кожами. Прямо настоящий Чингачгук.

Мужик опять: гыр-гыр-гыр

И рукой показывает: вот здесь твоё место, садись.

Понял, мужик, забираюсь в лодку, рюкзак снять.

А мужик, ты смотри, одобрительно что-то: гыр-гыр-гыр, прямо лицо грузинской национальности в троллейбусе.

Палку! Палку забыл. Хорошая палка!

Мужик недовольно: гыр-гыр-гыр и отчаливает, чего-то опять гыр-гыр-гыр и весло подаёт. Дескать греби недотёпа. Я, говорит, тебе подарю тысячу палок, только греби. Мужик берёт второе весло и пошёл шуровать. Я пытаюсь не отставать. Мужик опять гыр-гыр-гыр.

А я ему, пыр-пыр-пыр. Мужик поворачивается и показывает на весло. Дескать греби задохлик. Я говорю:

– Слышь, мужик, пожрать ничего нет?

Затем палец в рот засунул и пожевал.

– Гыр-гыр-гыр возмутился он и отвернулся. И снова гыр-гыр-гыр. И опять гыр-гыр-гыр. Дескать тупой, полуживой урод греби скорее.

– Дык, куда спешим? На похороны любимой тёщи? Так я не женат.

Мужик ещё раздражённее: гыр-гыр-гыр.

Пришлось включиться в гонку. Значит спешим куда-то. Или меня, типа, на галеры завербовал?

Мужик молчит и я молчу. Он всё убыстряет и убыстряет темп, и я вынужден убыстряться. Конечно, из меня гребун не очень. Но, если сбавить темп, то лодка уйдёт в сторону и мужик опять начнёт базарить не по делу.

Сколько же можно? Пора отдохнуть! Я в комбинезоне и гимнастёрке запарился, а он в мехах, даже не вспотел. Ну, мужик, не думал я, что мужики могут быть хуже полковницы.

Наконец сбавили темп и подошли к небольшой ёлке на берегу, слегка наклонённой к реке. Мужик ухватился рукой за какую-то палку и встал в лодке, выбрался на берег и жестом показал, что мне надо сделать тоже самое. С приключениями, пару раз чуть не упав в воду, повторил манёвры спутника. Мужик взял с лодки верёвку и жестами показал, чтобы я встал с другого конца лодки. Показывает: дескать, тянем. Тащу за верёвочный хвост, что есть силы и напрасно, лодка оказалась неожиданно лёгкой. Поставили посудину на землю. Достаём из лодки вещи и переворачиваем вверх дном.

Мужик, поковырявшись в мешке, достаёт что-то похожее на кусок сала и показывает как протирать салом кожаные борта обшивки. Суёт кусок сала мне в руки. Работай.

Делать нечего. Любишь кататься, люби и салом лодку мазать. Мужик, тем временем, разжёг, видимо, заранее сложенные для костра сухие ветки и подвесил котелок с варевом. От варева дух, аж от голодных спазмов брюхо урчит.

Мужик зовёт к костру. Ложкой выбирает из котла жратву и подаёт ложку поменьше. Ничего, ничего, буду черпать чаще и съем больше. Варево горячее, вроде каши с мясом и приправы. Мужик отложил ложку в сторону. Делать нечего, тоже отваливаюсь от котелка. Он показывает руками: продолжай занятия, а сам к лодке пошёл. Просить себя два раза по этому вопросу не умею и выскоблил котелок до дна. Затем набрал немного воды из реки, согрел и вымыл котелок. Залил костёр. Собрался прилечь.

Мужик салом лодку домазал, перевернул, осмотрел каркас из деревянных прутьев, одобрительно что-то проворчал и показывает на лодку. Продолжаем движение. Точно как полковница. Время на часах около трёх. Это значит, я на ногах часов пять, да в лодке около шести отмахал. Куда больше? Но, делать нечего, мужик к тёще торопится.

Погрузились в лодку и начали махать вёслами. Сколько за день отмахали неизвестно. Сухопутные говорят плывём, моряки, морщась, говорят идём, я говорю пи-пи-пи.

Если наша скорость вместе с течением 5…6 километров в час, то за четырнадцать часов, до темна, мы пройдём около сотни километров. Река всё время делает петли, так что в реале продвинемся к цели не больше, чем километров на шестьдесят.

Темнело. Но я так намахался, что чувствовал «светало».

Добрались до причала сделанного из жердей. Вверх от причала поднимается скала метров на десять. И лестница есть. Рыбку, судя по высоте лестницы, они не ловят. Надорвёшься лазить с рыбкой по горам.

Выбираемся из лодки в прежнем порядке. Вытаскиваем лодку и вынимаем вещи. Лодку переворачиваем и мажем салом. Не то, что темнеет, уже темно. Всё, сил моих нет. Мужик тянет на верх. Не пойду. Расстилаю одеяло прямо на землю. Ставлю сверху лодку. Иди мужик, отстань, здесь буду спать и заодно покараулю. Мужик бросает меховую рухлядь и уходит.

Я опять улёгся не жравши. Как бы не вошло в привычку ложиться спать голодным. Укрылся барахлом, оставленным мужиком, а сверху поставил лодку.