Текст книги "Тюрьма народа"

Автор книги: Алексей Широпаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)

Так ли уж сильно Родзаевский верил Ивану Патрикееву? Предчувствовал ли он свою судьбу? Вероятно, предчувствовал. Более того: в ночь перед отлетом в СССР один из соратников настойчиво советовал ему покинуть советское консульство (фашистский вождь прожил там три недели, проводя время в сочинении очередного послания Сталину, музицировании и доверительных беседах с Патрикеевым). Надо было лишь просто выйти за ворота – никто не помешал бы. Но, похоже, совки были уверены, что Родзаевского и не надо охранять. Он так и не вышел за ворота. Какая-то темная сила парализовала его волю. Утром, в день его отправки в СССР, Родзаевского застали молящимся перед иконой. Завороженный Проектом, он напоминал Николая II, шедшего на заклание, как под гипнозом.

Родзаевский – это анти-Курбский. Точнее, сдавшийся Курбский. Плотью Родзаевский вырвался из Проекта, но сознанием он остался там, в России-Евразии, и в конце концов, влекомый ее «болотными огоньками», вернулся на «родину» физически. Он не смог превозмочь чары, проклятие народной и личной судьбы, как это сделали Курбский или, скажем, Краснов. Думается, что в ходе бесед с Патрикеевым он улавливал приближение своей смерти и с неким сладостным, мазохистским чувством отдавался покаянному саморастворению в «соборном» Ничто, в «родине» – предмете жертвенного служения русских на протяжении веков. Скорее всего, на процессе Родзаевский каялся вполне искренне, восприняв смертный приговор с благодарностью наказанного беглого холопа, как должное. Родзаевский обрел «родину» в ее сущностном качестве – в качестве насильственной смерти, каковой она, «родина» по сути, и является для русского народа. Убив Родзаевского, «родина» проявила не жестокость, не вероломство, напротив – «материнскую заботу» о «заблудшем сыне». Ну сами подумайте, как поступил бы Грозный с вернувшимся Курбским? Простил бы? Может и простил бы, но при этом отправил бы Андрея «спасать душу» – под кнутом, на дыбе и на плахе. А тот, как заправский пассивный садо-мазохист, истекая кровью, пел бы псалмы и выкрикивал здравицы государю. Так и Родзаевский принимал пулю в затылок с сыновьей любовью к «матери-родине» и «отцу» Сталину. Ведь он сам написал «Вождю», что согласен, если нужно, принять смерть от него – «по суду или без суда»…

России-Евразии мало русского рабства – она хочет, чтобы «белые негры» еще и беззаветно любили ее, считая «измену родине» тягчайшим из грехов. «Чувство родины», воспитанное Проектом за тысячу лет в большинстве русских – это извращенное чувство холопа или смертника, горячо любящего свое холопство или свою смерть. По словам Ф. Лишнего, «Родина-Мать – демонический фетиш прошлых и, по-видимому, грядущих войн…» Во славу ее «после Победы были воздвигнуты святилища во всех „городах-героях“ с „вечным огнем“, подавляющими своей величиной монументами, в которых народ мог воочию лецезреть Ту, кому все эти годы адресовались его мольбы и упования, за которую жертвовались миллионы жизней…» («Эра России», № 18, 1996).

Родина-Мачеха.

А ведь достаточно было просто выйти за ворота… И тысячелетнее наваждение растаяло бы, как дым.

***

В победном 1945 году Эйзенштейн выпустил первую серию фильма «Иван Грозный», сопоставимого по своей знаковости только с «Александром Невским». Очередной киношедевр знаменовал резкое набухание византийской компоненты Проекта. Более того: как и ожидалось, Сталин решил восстановить византизм в качестве проектной доминанты, полностью подавив хазарскую составляющую. Особой остроты эта борьба достигла к началу 50-х годов (кампания против «космополитов», дело врачей) и закончилась поражением Сталина, к смерти которого, по некоторым данным, причастны лица из его ближайшего окружения (прежде всего евреи Берия и Каганович, а также Молотов, женатый на еврейке). К власти пришел прохазарски ориентированный Хрущев, реанимировавший коммунистический пафос первых десятилетий Совдепа (в частности, резко оживился атеизм). Однако «кукурузник» был смещен в результате верхушечного заговора. «Воцарился» Брежнев, чье правление ознаменовало начавшуюся стабилизацию Проекта, установление равновесия его компонент. При Брежневе, как известно, власть била и по «хазарским» диссидентам, и по «византистским» идеологам круга «Молодой гвардии». Церкви не крушили, но и посещение пасхальных крестных ходов молодежью не поощрялось. Тогда же окончательно прекратился массовый террор, что в действительности является весьма зловещим признаком: тысячелетний план по геноциду был выполнен, наиболее качественная часть арийского генофонда России – уничтожена, а оставшихся – худших – воспитали в духе верности евразийской «родине». Наступала фаза энтропии Проекта, его исполненности, когда остатки белого населения должны тихо раствориться в «обдорских» массах, как пятак в «царской водке».

Однако это была лишь наметившаяся тенденция, время подлинной стабилизации еще не пришло. Дело в том, что в 80-х годах ХХ века настала пора включения локального глобализма России-Евразии в планетарный глобализм формирующегося Нового мирового порядка. Это включение органично вытекает из самой сути евразийства с его провокационной идеей о «всечеловеческом единстве, на пути к которому евразийская общность является определенной эволюционной ступенью» («Национальная демократия», №1, 1996).

Для вхождения в «мировое сообщество» потребовался демонстративный отказ от коммунистической ортодоксии, что в свою очередь повлекло за собой распад Советского Союза в 1991 году. Члены Политбюро, перекрасившись в националистов и став легальными сверх-собственниками, осели в своих вотчинах: Шеварднадзе в Грузии, Назарбаев в Казахстане, Алиев в Азербайджане, Кравчук на Украине. Россия же досталась их товарищу по партии Ельцину.

***

Распад СССР стал очередным историческим шансом для русских. Это был миг «безвременья», подобный тому, когда на табло электронных часов зияют четыре полуночных нуля. Пресловутый развал Союза с русской точки зрения представлял собой освобождение белого населения центральных регионов от колониального гнета азиатских окраин, пухших на дотациях и дававших основной прирост населения Союза, который генетически превращался в страну азиатов. Русским надо было не терять времени, воспользоваться очередной «пересменкой» и развалить РСФСР – этот усеченный вариант России-Евразии. Кажется, еще летом 91-го Ельцин в целях привлечения на свою сторону региональных элит, призвал субъекты федерации брать суверенитет в любом объеме – «сколько переварите». Более того: в одном из предвыборных выступлений «ЕБН» допустил возможность образования даже нескольких русских республик. То есть впервые за много столетий публично, пусть и в спекулятивных целях, прозвучала идея создания собственно русской государственности, т.е., по существу, идея выхода русских из Евразийского Проекта.

Однако оппозиция не оценила эту возможность и, вдохновляемая евразийской газетой «Завтра», стеной встала на защиту «единой и неделимой». Патриотическое движение, весьма раздробленное и пестрое, в целом свелось к двум своим разновидностям: советско-державной, сталинистской и православно-монархической, имперской; причем обе они находятся в идеологическом поле Проекта, а значит заведомо противны русским интересам, что и показали московские события октября 1993 года. Тогдашнее сочетание черно-желто-белых, царских знамен с красными флагами было, по сути, вполне органичным. Той осенью русские пытались воспрепятствовать вполне законному браку России-Евразии с Новым мировым порядком. В ходе московского восстания остатки активных белых людей, «защищая родину» под провокативным руководством чеченца и полуеврея (убежденных евразийцев!), в действительности героически отстаивали лишь старую модель своей Евразийской Тюрьмы, которую непотопляемая номенклатура слегка перестраивала для включения в Планетарный Тюремный Комплекс, возводимый азиатами с Уолл-Стритт. У стен Белого дома русские патриоты сражались за «великую Россию», «за СССР» – против Нового мирового порядка; т.е. за локальный, евразийский глобализм – против глобализма мирового; за «континент» – против «планеты». Но только не за собственно русские интересы, не за себя.

Лишь немногие русские идеологи (в основном, националисты-западники) осмелились замахнуться на «аксиому» великодержавия и высказать мысль, «что может быть было бы лучше построить десяток-второй маленьких русских государств…». Почему «десяток-другой»? Да потому, что русский народ уже давно не един – ни в плане территории, ни в плане сознания. Мы разбиты на региональные субэтносы. Психологически и даже физиологически, скажем, сибирские русские совсем не похожи на европейских русских. Единственное, что их объединяет – это язык и цвет кожи. Москва в сознании сибиряка занимает примерно то же место, что и Луна, а вот Екатеринбург воспринимается им как реальная столица. Франкоязычные швейцарец и бельгиец связаны меж собой гораздо теснее, чем русский калужанин с русским красноярцем, хотя последние живут в одном государстве. В настоящее время русские – это рассеянное на огромных пространствах, разобщенное белое население, лишенное даже единого самосознания. Более того: и в прошлом русские были, скорее, конгломератом субэтносов, объединенных присягой царю и формализованным православием.

Наши реальные выгоды от образования суверенных русских республик таковы: «Создание новых видов безъядерного оружия массового поражения и компактного высокоточного оружия снижает роль географического пространства и численности народонаселения той или другой страны. В экономическом плане не наличие сырья, а владение ультрасовременными технологиями определяет потенциал государства». Пример – высокоразвитая Япония, не обладающая ни достаточной сырьевой базой, ни большой территорией. Идея «великой России» – это своего рода «кукан», при помощи которого евразийская нерусь держит русских «на крючке».

Далее. "При распаде федерации сразу снимается бремя внешнего долга. Свыше 100 миллиардов (цифра на 1996 г. – А.Ш.) безнадежно зависают, так как вряд ли найдется кто-либо (решившийся как в свое время Россия, взявшая на себя все долги СССР) отвечать за весь долг (рвется проклятая «связь времен», сжигается историческая «карма» – А.Ш.). Автоматически исчезнет искусственно созданный кризис неплатежей. Резко увеличится сбор налогов, так как каждое новое государство будет, как Татарстан, собирать налоги для себя, а не для федерального центра. Начнется ревизия первого этапа приватизации, увеличивающая долю собственного коренного населения, а не «дяди со стороны». Появится реальная возможность отказаться от невыгодных международных договоров и ряда норм международного права. Стремиться войти в ООН не обязательно. Швейцария членом ООН не является, но комплекса неполноценности от этого не испытывает… При разумной координации своей внешней политики новые русские государства смогут обеспечить ее большую эффективность, чем одна большая страна. ЕС – тому яркий пример. Отсутствие единого центра разрушит создававшуюся веками вотчинную систему власти и иждивенческую «семью народов». «По сути необходимо провести еще одну „политическую приватизацию“, в рамках которой русские, наконец, как и другие нации получат собственность в виде своих национальных государств» («Атака»).

Таким образом, прозвучала национально-освободительная идея русского сепаратизма, способная взломать ледяные наросты Проекта и освободить энергию Белой Революции. И ее главным противником стал не режим, а массовое сознание самих же русских, которых цветные хозяева Евразии веками зомбировали сказками об «имперском величии», о «необъятной родине» – с целью наиболее эффективной эксплуатации «белых рабов». В течение столетий великодержавие было навязано в качестве синонима русскости. Для подавляющего большинства русских национальное стало отождествляться с имперским и государственническим. А ведь достаточно одного взгляда на российскую историю, дабы понять, что огромная территория с ее богатствами не сделала русских богаче, а всесильная государственность – более сильными. Эти пространства, богатства и сила – не наши и не для нас. Жалеть о них нечего. Расставшись с ними, мы не потеряем, а освободимся, вырвемся из Евразийской Тюрьмы. Русским самое время задуматься: что нам всегда было выгоднее – бескрайняя, отчужденная от нас вампирическая держава, или компактное (максимум до Урала) нормальное европейское государство с жесткими казачьими границами на юге и востоке? Русскому, думающему о своем роде, а не о «Третьем Риме», «империи», «континенте» ответ очевиден. Это всевозможным "ханам и «каганам» нужно « „евразийское пространство“, населенное народушкой, который они всегда готовы недорого подпоить, народушкой, который они методично истязали, убивали, втаптывали в грязь…» («Атака» № 81). Заложники Евразии, русские, за исключением новгородцев, еще не были нацией, т.е. народом-субъектом. Только на основе сепаратизма начнется подлинный национальный генезис русских.

Националисты-западники воскресили дух Новгорода, показав тем самым удивительную живучесть расовых архетипов (русский архетип – это сепаратистский Новгород, великодержавная Москва – это навязанный стереотип). Соответственно, вновь решительно заявил о себе и исконно русский, т.е. новгородский гено– и психотип: «…высшая степень русскости – нордичность. Только осознав себя составной частью северного человечества, мы сможем осуществить возврат к истокам, осознать свою русскость. Всякие апелляции к православию, к славянству, к марксизму уводят прочь с этой дороги… Для поддержания уродливой российской государственности русским не давали осознать свое собственное лицо – облик нордического народа. Как трудно объяснить теперь массовому сознанию, почему в раннем средневековье византийцы путали русов со шведами, а не со славянами, а финны до сих пор Швецию называют Руссией? Почему русские (вернее, их наиболее качественная часть – А.Ш.) такие индивидуалисты, ведь в книжках же сказано, что должны быть коллективистами? Для того, чтобы выжить и стать нацией, нам необходимо побороть все эти химеры общественного сознания и вспомнить, что Русский Дух – это Дух Севера!…» «…исходная геополитическая формула русо-венедского архетипа это Север+Запад, а не Восток, как утверждают евразийцы, и не Север+Восток, как утверждают современные русские националисты-имперцы» («Национальная демократия», №1).

«Россия (точнее, конфедерация русских республик – А.Ш.) должна стать составной частью Западной цивилизации. Наиболее легко в нее войдет Северо-Западная и Центральная Россия, выходцы из этих регионов должны стать ядром будущей русской буржуазной нации» (там же). Эти же регионы прежде всего смогли бы составить независимое, германофильское Русское государство со столицей в Петербурге. Это и была бы аутентичная Великая Русь – великая не размерами (хотя они, по европейским меркам, совсем не малы), а своим культурно-расовым качеством. Она стала бы головным, наиболее сильным и перспективным членом Русской конфедерации. Важно отметить, что государственный строй, наиболее адекватный Великой Руси – национальная демократия. А. Дугин, основываясь на хронике «Ура-Линда», утверждает, что «фризам» (арийцам) свойствен «дух свободы» (как политической, так и религиозной), в то время как «финны» («азиаты») являются приверженцами «иерархии», «порядка», «дисциплины» (в том числе и в сфере религии), поддерживаемых при помощи «развитого репрессивного аппарата». При этом, рассуждая в контексте российской истории, А. Дугин признает, что «в некоторых землях Руси – в частности, в Новгороде, и вообще на Севере – „фризская“ модель укореняется довольно глубоко и прочно». Однако «собственно Россия», формировавшаяся под решающим влиянием монголов, «окончательно избрала» «финский» тип («Мистерии Евразии»).

Конфедерация русских республик во главе с Великой Русью могла бы в перспективе стать плацдармом новой белой колонизации, основанной на интеллектуальном и технологическом превосходстве. Т.е. проще говоря, стать ядром нормальной, современной, неоколониальной Империи.

***

Однако, как уже было сказано, идеи русского сепаратизма натолкнулись (и продолжают наталкиваться) на «финские» стереотипы русского же сознания, на номенклатурно-евразийское засилье в патриотических верхах, на противодействие Кремля и, вероятно, «мирового сообщества», заинтересованного в распаде России «больше на словах, чем на деле» («Атака»). Принятие Конституции 1993 года ознаменовало триумф подновленной России-Евразии в виде «Российской Федерации». Принцип «бублика» вновь восторжествовал.

"В Конституции нет ни слова о русских хотя бы на уровне малого этноса. Россию вообще, оказывается, создал «многонациональный народ» (вспомним «многонародную нацию» евразийца Н. Трубецкого – А.Ш.) и далее перечислены все, кроме русских, которых в России более 80%, но которые не являются субъектом права, поскольку о них нет упоминания в Конституции. Следовательно, политическое рабство русского народа закреплено конституционно…

В докладе департамента политических проблем фонда «Реформа» говорится, что «русские стесняются своего государства». СВОЕГО государства русские не стесняются – своего государства у них просто нет. Можно сказать даже более, хотя это и кажется нелепостью: Россия никогда (за исключением Новгорода) не была русским… государством, поскольку никогда не выражала интересов русского народа. Русские привлекались к управлению государством только потому, что не были нацией и не представляли ее интересов",– пишет Н. Островский («Святые рабы», М., 2001).

Далее он цитирует Р. Перина: «В советской интернациональной России русский народ имел самый низкий уровень жизни, а в „демократической“ России его уровень жизни стал еще ниже». Сейчас в России «прирост населения фиксируется только в республиках: Дагестан, Ингушетия, Калмыкия, Тува, Алтай, Саха (Якутия), Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия. В то же время устрашающими темпами вымирают люди в Новгородской, Ивановской, Псковской, Рязанской, Тверской, Тульской и Ярославской областях („безнациональные русские области“ – А.Ш.)» («Психология национализма», С-Пб, 1999)."В целом по России ежегодное снижение численности населения состоит из снижения численности русского населения до 1,5 миллиона человек и прироста населения прочих национальностей – 700-800 тысяч человек" (Н. Островский, «Святые рабы» М., 2001). По мнению русских аналитиков, к 2050 году население России составит 94 миллиона человек, причем подавляющим большинством – 65 миллионов – будут всевозможные азиаты, русских же останется не более 29 миллионов («Эра России», № 1(55) 2001). Как и Советский Союз, Российская федерация превращается в генетически азиатскую страну.

При этом входящие в РФ «обдорские» нацобразования, по примеру СССР, имеют всевозможные налоговые льготы, как, например, Татарстан. Нетрудно понять, что это просто новая, исторически адекватная, форма дани, веками сдираемой с «белых рабов». Поэтому ясно, почему в окружении президента Шаймиева, где, по словам А. Дугина, царят государственнические настроения, Российскую Федерацию рассматривают как «продолжение Золотой Орды». В глубокой обоснованности такого взгляда сомневаться не приходится. Н. Островский констатирует, что «ордынско-имперский принцип организации государства сохранился до сих пор».

А немереные суммы на «восстановление Чечни»? Разве они не являются официальной данью, которую нищие русские села и военные городки выплачивают горским азиатам и московским ростовщикам? Впрочем, взимается и неофициальная. Типичный случай из недавнего прошлого: в эпоху чубайсовской «прихватизации» чечены прикупили деревообрабатывающий комбинат в одном из уголков многострадальной Тверской области. "Вот и пашут теперь мужички за копейки или просто за водку на наглых басурман, отгрохавших себе трехэтажные особняки. А неподалеку – покосившиеся русские избы… Гибнет народ, гибнет лес который изводят под корень «черные»… " («Казачiй Спасъ», №3(4), 1996).

Но жив еще русский дух, а точнее, русские гены: «В ночь с 9 на 10 мая (1998 г. – А.Ш.) в городе Удомля Тверской области вспыхнуло народное восстание против кавказских пришельцев, завладевших не только большинством ларьков, но и самыми крупными городскими магазинами, в том числе торговым центром „Русь“ (это ли не издевательство?). Искрой, зажегшей пламя давно копившегося возмущения стало хамское поведение азербайджанца, грубо приставшего к русской девушке. В результате состоялась настоящая битва русских с „черными“. Разгневанные удомельцы разнесли все ларьки и магазины кавказцев. 14 мая состоялся массовый митинг, на котором русские люди потребовали выселить всех „черных“ из города…» («Я – Русский», №9(12), 1998). Как видим, события почти детально воспроизвели антитатарское восстание тверичей в 1327 году. Такой же, как и шесть веков назад, была реакция власти и церкви. Первая, в лице директора Калининской АЭС, расположенной рядом с Удомлей, заявила, что «розни в городе мы не допустим» и пригрозила вызвать для усмирения русских московский спецназ (какую-нибудь дивизию имени Ивана Калиты). Вторая, в лице митрополита Кирилла (Гундяева), осудила удомельский бунт как одно из проявлений «межрелигиозной и межнациональной розни» (напомним, что в 1327 году церковь пригрозила псковичам отлучением за укрывательство тверского князя Александра, не сумевшего удержать свой город от мятежа). Остается лишь еще раз подивиться постоянству парадигм Проекта. Несколько столетий для него – не срок.

***

Нарастает расовая эрозия белого населения, прежде всего русских. Особенно это заметно в Москве, где уже взращен специфический евразийский тип, нечто черняво-буроглазое. «Нет, в России, в Москве особенно, фашизм невозможен, – удовлетворенно мурчит Лев Новоженов. – Москва – это Вавилон. Город всех, кто в нем живет» («Вестник ЕАР», №5(22), январь 1999). А кто же «в домике живет»? Кавказцев в столице проживает 1,5 миллиона, их количество за последние годы выросло в 10 раз, тогда как собственно население Москвы (прежде всего русское) сократилось на 2 миллиона. А ведь эти кавказцы еще и плодятся. Прибавьте татар, евреев, всевозможных «чухонцев», полукровок – и столицу вообще невозможно назвать русским городом (впрочем, строго говоря, она им никогда и не была). Нынешняя тюрко-семитская Москва – закономерный результат своей тысячелетней евразийской эволюции. Женившийся на степной красотке князь-основатель, чей памятник украшает московский центр, мог бы быть доволен: сейчас уже почти каждый москвич напоминает обликом его сына. Вот так, православные: хотели Рим, а получился Вавилон, одна из зловещих «реторт» выведения сумеречной Антирасы, подобная Нью-Йорку и другим мегаполисам.

Оплакивающий «советскую родину» Аман Тулеев, будучи дублером Зюганова на президентских выборах 1996 года, рассчитывал, по его же словам, на голоса 40 миллионов российских граждан смешанной крови. В том же году, освещая предвыборный визит Ельцина в Башкирию, комментаторы ОРТ отметили огромное количество смешанных браков в республике и «особую славяно-азиатскую красоту местных жителей». В Уфе Ельцина встретили театрализованным действием, в ходе которого исполнялась кантата «Не русский я, но россиянин» – путь «от Руси к России» пройден.

«Особую славяно-азиатскую красоту» нередко можно наблюдать и в центральных областях, не говоря уже о Поволжье, Оренбуржье, или о более восточных регионах. Будучи в Саратове, автор этих строк был свидетелем эпизода, когда двое приезжих с обычным европейским обликом были сразу же «опознаны» аборигенами как «не местные»: «Вы, ребята, наверное с Севера, поморы». Нормальный русский генотип воспринимается как экзотика. Кстати, о поморах. «Недавно я побывал на Севере, там, откуда я родом, провел там две недели…, – рассказывает в своей книге А. Паршев, – Прежних жителей – поморов – почти нет…» Зато в изобилии приезжие «из России», благо бы еще белые люди, а ведь есть и такие, «у кого дед – китаец, у кого негр» («Почему Россия не Америка», М., 2000).

***

Помор-негроид! Гримаса торжествующей Неруси. Развитие евразийских пропагандстских големов шло от канонизированных татарских царевичей к кинофильмам типа «Цирк» (арийка Орлова с черным дитенышем на руках), «Свинарка и пастух» (русско-кавказская любовь), а далее – к нынешним рекламным щитам с обязательным сочетанием черной и белой плоти. Кстати, бросается в глаза абсолютная идентичность евразийской и «мондиалистской» пропаганды: так, расхожим голливудским штампом стала черно-белая полицейская парочка или целый афро-арийский коллектив, как, скажем, в сериале «Скорая помощь». Очевидно сходство расовых процессов в России-Евразии и в США. Если в России открыты пути наплыву в русские регионы кавказцев, то в Америке стимулируется внутренняя экспансия негров и метисов. Лидер американских правых Д. Дюк говорит об этом так: «В 60-х годах 90% населения Америки составляли белые. Сейчас эта цифра снизилась до 70%, а через 20-30 лет мы потеряем контроль, потому что число враждебных этнических групп увеличится, и они станут гораздо сильнее. Это огромная беда для белых. И такая же ситуация сложилась в Европе и России» («Я-Русский», № 58, 2000). (О тюрко-семитской Москве я уже писал. Германские же города наводняют турки, Париж – негры и арабы, Лондон – негры… За европейские клубы вовсю играют чернокожие футболисты, а телекомментаторы именуют их «французами», «итальянцами», «голландцами»…)

В свете сказанного пресловутая «война континентов» оборачивается очередным евразийским мифом. Мы видим гибельный глобалистский процесс, захвативший всю белую расу. И Россия, и Америка – это «евразийские» страны, если под евразийством понимать то, чем оно и является по сути: идею максимального растворения белого населения в цветной биомассе с целью доминирования последней. Причем до недавнего времени мировым лидером этого цветного глобализма была Россия, как прямая наследница Византии, Хазарии и Монгольской империи (существует и белый глобализм, в качестве примера которого можно назвать Древний Рим, но это отдельная тема). До гражданской войны 1861-65 гг., и даже до 60-х гг. ХХ века Америка оставалась достаточно консервативной белой страной, гораздо более далекой от модели «многоплеменного котла», нежели Россия, «кипевшая» и «булькавшая» к тому времени уже почти тысячу лет (скажем, фильм типа «Цирка» в те же 30-е годы в Америке был бы, скорее всего, немыслим). Кстати, именно Россия подтолкнула Америку к этой модели, решительно поддержав Линкольна в его борьбе с белым Югом. И эта поддержка продиктована не столько либерализмом «царя-освободителя», сколько цветной, идущей еще от князей-основателей, генеологией России-Евразии (да и как было не поддержать «бедных негров», если главный поэт России – «арапчик», памятник которому был открыт в Москве именно тогда, при Александре II). Эта же цветная генеалогия определила и антигерманскую позицию России-Евразии в Первой и Второй мировых войнах, и послевоенную советскую поддержку «народов Азии и Африки», все эти гневные заявления Москвы о «положении в ЮАР» и т.п. Именно Россия-Евразия (в союзе с поцветневшей Америкой) внесла решающий вклад в победу 1945 года, после которой для белого человечества наступили сумеречные времена. Вообще Россия, с цикличностью маятника веками воевавшая с Европой – это злой гений белой расы, действительно некая «империя зла», в чреве которой зреет неведомо какое дитя тысячелетнего Проекта – возможно, более ужасное, чем на Западе, где межрасовая содомия началась сравнительно недавно, после 45-го года.

***

Киев воспользовался распадом СССР и пытается вернуться в европейскую историю. Видимо, украинское сознание менее изуродовано евразийским государственничеством, чем сознание великорусское. К тому же украинцы все же обладали протогосударством, в отличие от великороссов, зависших в своих «безнациональных областях». В независимой Украине пробудился изначальный козачий («фризский») архетип, наиболее полно выраженный в орденском феномене Запорожской Сечи; резко возрос интерес к наследию Киевской Руси, а также к древнейшему арийскому прошлому (см. работы Ю. Шилова) – в общем, налицо пробуждение, казалось бы, навеки уснувшего домонгольского киевского архетипа. Идеологи новой Украины всячески подчеркивают ее принадлежность к Европе и не скрывают своего германофильства, которое явно проступает в стилистике украинских радикалов, например, УНА-УНСО. К сожалению, европеизм современных козаков порой принимает провинциально-опереточные формы, а резкий антимосковизм (сам по себе вполне оправданный) приводит их, европейцев, даже под зеленые знамена горских азиатов. Кроме того, живые национальные украинские силы так и не сломили номенклатурную властную монополию, сохранившуюся во всех республиках бывшего Союза, за исключением, кажется, Прибалтики.

Вообще, с расовой точки зрения, сепаратизм прибалтов и украинцев гораздо ценнее, чем промосковская, державническая лояльность тех же белорусов. Демонстрация латвийских ветеранов-эсэсовцев неизмеримо живительнее для русского сознания, чем совковый «батька Лукашенко» с его «священной памятью» о «партизанских кострах» и заклинаниями о «славянском братстве».

Плохие отношения русских с прибалтами (я говорю о белых – о латышах и особенно литовцах, «чухонцы» меня мало интересуют) стали притчей во языцех. Как дико это ни звучало бы для наших патриотов, но я возложил бы основную долю ответственности за эту вражду на нынешних прибалтийских русских. Они получили от еврейских СМИ прозвище «русскоязычные», но что характерно, и патриот Невзоров дал им столь же безликое, хотя и пафосное, наименование «НАШИ» – выступающие под красными флагами советского интернационализма, они и не вправе именоваться русскими. Забыв свои европейские корни, прибалтийские «наши», эти «белые рабы» Евразии, почти никогда не имевшие своего, национального государства, они, тем не менее, хотят воспрепятствовать становлению национальной государственности братьев по расе, их возвращению в Европу – и при этом обижаются, когда сталкиваются с ответной неприязнью и даже ненавистью. А ведь их воспринимают просто как агентов влияния восточной азиатской махины. Сами обезличенные, они хотят обезличить и других: прожив десятилетия в той же Литве (Литовская Русь – наша родная сестра!), «наши» умудрились не знать ее языка, истории, культуры. И вносят лишь разложение в еще сохранившийся нормальный европейский уклад, как это было когда-то в захваченных московитами Пскове и Новгороде…