Текст книги "Кровь износа (СИ)"

Автор книги: Алексей Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Глава 15

Неприличная дверь распахнулась. На пороге стоял высокий худой человек, которого, впрочем, трудно было разглядеть – скорее, это был силуэт в зыбком и дрожащем красноватом свете свечей, горящих где-то в глубине квартиры.

– Инженер Гордеев? – спросил я, стараясь соблюдать официальный тон.

– Алексей Владимирович?! – спросил, протискиваясь мимо меня вперед, внезапно оживившийся лже-профессор. Меня он практически оттолкнул и с порога стал двумя руками жать руку Гордееву, все время повторяя «Какое счастье! Какое счастье! Вы здесь! Вы живы!!»

Инженер вяло ответил на пожатие и потом жестом пригласил нас войти. Мы толпой вошли в узкую прихожую «хрущевки», я было подумал – надо ли разуться, потом решил махнуть рукой. Так и вошел в комнату в ботинках. Впрочем, ни разуваться, ни раздеваться никто не стал, включая Катю.

В комнате я смог его получше разглядеть, и меня удивило, на фоне общего убожества обстановки, то обстоятельство, что инженер был фактически при полном параде: в пиджаке, белой рубашке и даже галстуке. Разве что на ногах у него были разношенные домашние тапочки, что хоть как-то размывало официальность.

Единственная комната в квартире была, как я уже сказал, убогая, где вся обстановка кричала о бедности: разложенный старый диванчик с неубранным постельным бельем не первой свежести, обшарпанный письменный стол у окна, пара разномастных облезлых кресел, тумбочка, книжные полки с какими-то пыльными томами. На столе горят свечи, навалены бумаги, чертежи, стоят погасший ноут и древний радиоприемник, кажется, «Спидола», у меня такой был в детстве. Странно смотрелась чашка с недопитым чаем, от которой еще шел легкий пар. Вообще в квартире стоял отчетливый дубак – хотя, конечно, потеплее, чем на улице. По крайней мере, ветра не было.

Проф «Левинштейн» продолжал восхищаться.

– Господа, – перебил его излияния инженер. – Я не знаю, кто вы такие, но с вами, я вижу, молодая девушка. Я прошу вас немедленно уходить, здесь небезопасно.

– Мы уйдем только вместе!! – захлопотал наш белоэмигрант. – Я приехал сюда ради Вас! Я должен спасти Вас ради науки!

Честно говоря, от его пафоса начинало уже тошнить. Я попытался внести элементы конструктива в беседу.

– Постойте, постойте, – сказал я примирительно. – Безусловно, мы скоро все уйдем и не будем Вас беспокоить в Вашем одиноком жилище. Но, может быть, Вы предложите нам сесть, выпить чаю? Я вижу, он у Вас есть. Честно говоря, добраться до вас было куда труднее, чем можно было ожидать. Вы вообще в курсе, что творится в городе?

И не дожидаясь приглашения, я плюхнулся в кресло у окна. Ноги, честно говоря, гудели.

– Вы не понимаете! – нервно сказал Гордеев. – Вам нужно уходить немедленно! Понимаете, немедленно!

– Я согласен с Вами! – немедленно сказал «профессор».

Мне, честно говоря, совершенно не улыбалась перспектива снова вылезать на мороз.

– Да какого черта!! – взревел я. – Сядьте все! Лично я никуда не уйду, пока не возьму свое гребаное интервью! В конце концов, я сюда только за ним и пришел!

Все посмотрели на меня с удивлением.

– Сядьте, – сказал я более спокойно. – Сядьте.

И все молча послушались. Расселись кто где: Гордеев за свой стол, проф во второе кресло, Катя, за неимением чего другого – на кое-как заправленную кровать.

Я задал мучивший меня с момента прихода вопрос:

– Слушайте, неужели вы и вправду главный инженер ТЭЦ?

– Я? – удивился Гордеев. – Что вы, конечно, нет. Я старший специалист по технике безопасности. С 2002 года. Но я иногда подменяю главного инженера, когда он в отпуске.

И он рассказал, что обычно подменяет главного инженера в «зимние каникулы» – тот обычно с 20 декабря по 10 января уезжает к родным в Европу, в Швейцарию (тут я покосился на «профессора» – он слушал безмятежно). Впрочем, в этот раз все пошло не так, и директор станции запретил ему проход на территорию со вчерашнего дня.

– Почему? – удивился я.

– На этот вопрос совсем просто ответить, – вмешался проф (черт, все-таки для меня он остается «профессором», ничего не могу пока с собой поделать!).

– Вы ведь пытались остановить станцию? – ласково спросил он у Гордеева.

Тот слабо, безразлично улыбнулся и сказал: – Да. Как вы это поняли? Ах, да... Вы, наверно, читали мою тетрадь?

Тут уже влез я.

– Да-да, Александр, вот именно о тетради мы и пришли с вами поговорить! Я, знаете ли, журналист, представляю элитное московское издание «Час пик»... э-э... то есть простите, «Час Икс» – и, надеюсь, вы не откажете в небольшом, буквально на час, интервью для наших читателей...

– Оставьте, Сергей! – сердито перебил меня проф. – Не до интервью сейчас! Мы все понимаем, что мистер Гордеев прав, разрушения могут продолжиться.

И продолжил, обращаясь уже к нему:

–Мой долг – обеспечить Вашу эвакуацию, спасти ваш замечательный мозг для человечества! Я очень прошу вас максимально быстро собраться и проследовать с нами...

Самоуправство «профессора» меня разозлило, и я уже открыл рот, чтобы поставить его на место – но меня опередила Катя.

– Вы все не о том говорите! – возмущенно сказала она. – Вы здесь чужаки, одному подавай интервью, другому мозги... Послушайте, господин Гордеев, я плохо понимаю, кто вы такой, но если вы один знаете, что здесь происходит – скажите, что делать, чтобы это прекратилось! Это наш город, он гибнет. Вы же тоже наш, местный, вам не может быть безразлично, что с ним станет!

– Но, Катя... – сказали мы чуть ли не хором с профессором.

– Молчите! – гневно бросила нам она. В ее голосе уже зазвучала с трудом подавляемая истерика. – Эти люди нашли вас только благодаря мне. Скажите же, черт вас возьми, что надо сделать, чтобы остановить весь этот кошмар??

Гордеев посмотрел на нее с жалостью.

– Поздно, милая девушка, к сожалению, все поздно! -сказал Гордеев. – В последние полгода я только и делал, что бился везде, писал, доказывал... Писал президенту, депутатам, в газеты.

– Вот, и в Москву написали, в солидное издание "Час Икс", – поддакнул я.

– Все бесполезно! Все изношено на 80, 90, 100%, кругом рухлядь, барахло – но они никогда ни о чем не хотели слушать... И даже сейчас не хотят, я думаю. Надо мной смеялись. Остановить ТЭЦ мне не дали. Я предупреждал, кричал. Под Новый год я уже не знал, что делать – пошел и расклеил по подъездам собственные листовки, что наш район попадает в зону затопления, что надо эвакуироваться...

– Вы в своем районе клеили? – с любопытством спросил я. Во мне уже проснулся репортерский азарт, диктофон я давно уже вынул из кармана и держал в руке. «Славный получается сюжет! – думал я. – Безумный инженер по ночам клеит рукописные призывы к эвакуации на двери подъездов!»

– А как реагировали жители? – спросила Катя.

– Никак, – слабо улыбнулся Гордеев. – Один раз чуть не побили – ну, наверно, просто пьяные были.

– А, и дверь вам тоже благодарные соседи разукрасили? – догадался я.

– Да постойте же! – спросил с беспокойством проф. – О каком затоплении вы сказали? Неужели...

И он безумным взглядом обвел комнату. Потом вскочил, подбежал к окну и стал непонятно зачем вглядываться в темноту.

– Вы лучше скажите, где у вас чай, – спросил я. – Газа ведь наверняка нет, а чай, я вижу, теплый! Вы как это делаете – по-инженерному, трением?

– Пойдите на кухню, – отмахнулся Гордеев. – Там должно быть еще на чашку...

– Катюша, – попросил я, – а не плеснешь нам чайку, а? Там на кухне...

– Да стойте же! – громыхнул проф. Он наконец оторвался от вглядывания сквозь оконное стекло, видимо, поняв, что все равно ничего там не увидит. – Какое затопление?? Неужели это то, о чем я подумал?

– Да. Вы правы, – спокойно отвечал ему Гордеев.

– Средневолжская ГЭС... – прошептал проф. – Но нет, не может быть! Плотина должна устоять! Это немыслимо, Александр Степанович!

– На плотине уже авария, разве вы не поняли?

– Да откуда вы знаете?!

– Да вы что, не видите? – взорвался инженер. – Эта часть города запитывается от ГЭС! Все вырубилось два часа назад!!

Проф перестал метаться по комнате и, словно обессилев, рухнул на диван рядом с Катей. Спросил:

– Когда исчезло все освещение?

– Да часа два, – ответил я. – Сколько мы сюда добирались?

– Два часа. Два часа! – снова оживился «профессор». – Если плотина рухнула, здесь бы все уже затопило! Значит, авария не настолько серьезна!

– Волна идет модуляциями, – повторил Гордеев странную фразу профессора. – Разрушения еще не закончились...

– Подождите, – вдруг влезла в разговор Катя (на кухню за чаем паршивка и не подумала сходить). Она вообще как будто очнулась от ступора. – О чем вы все сейчас говорите? Какое затопление?

Вздохнув, я сам встал и пошел на кухню, по дороге объясняя:

– Насколько я понял, у этих двух фриков очередная завиральная идея, Катерина: они думают, что тут есть рядом какая-то плотина какой-то ГЭС, и вот она якобы вот-вот рухнет, и все, хе-хе, водохранилище, которое за ней, притечет сюда. Это ж будет что-то вроде цунами, да, проф? – прокричал я из кухни.

На кухне я увидал забавное сооружение: на специальной, явно самодельной подставке стояла крохотная кастрюлька с водой (даже не кастрюлька, а ковшик) – а под ней горели две свечки – грея таким образом воду.

Благодаря тем же свечках найти заварку, ложку и сахар тоже не составило труда.

Катя в комнате ахнула.

– Но там выше по реке действительно есть плотина, это все знают... правда... как она может рухнуть? Что за чушь?

– Вот именно! – сказал я, возвращаясь из кухни и помешивая чай в стакане. – Все-таки надо, я считаю, знать меру. Хотя звучит грандиозно.

– Аркадий! – укоризненно сказал проф, обращаясь ко мне. – Ведь мы с вами весь этот жуткий вечер! Вы видите, что теория господина Гордеева подтверждается самым зловещим образом! Вы же ради нее и приехали!! Как вы можете...

– Вижу, что в городе происходит черт знает что, – сказал я, прихлебывая горячий сладкий напиток. Это было блаженство! – Но это провинция, господин... э-ээ... швейцарский шпион. Вам, иностранцам, не понять. В российской провинции всегда все наперекосяк, – сказал я, обращаясь уже к Кате. – Поэтому я и предлагаю: Катя, поехали со мной в Москву! Это единственный нормальный город во всем этом дурдоме!

– Позвольте, да кто вы такой??

Взбешенный инженер упер в меня свой дрожащий палец.

– Разве я не представился? – удивился я. – Извольте – я... Олег Папашин, московский корреспондент (черт знает, почему вдруг я решил представиться чужим именем!) У меня и визитка имеется, сейчас...

– Послушайте, Папашин! – заревел инженер. – Вы же видите всё. Вы же сами из города. ТЭЦ взорвалась! Мост рухнул! С утра два авиакрушения, один древний боинг пытался сесть на лед там ниже по течению, спасти удалось только 8 человек! В аэропорту, слава богу, четыре лайнера просто не смогли подняться в воздух. Три – три!! – схода с рельс на жд, два товарных и один пассажирский! На 8 вечера говорили про 38 погибших и двести раненых! А еще – утечки газа, два саморазрушения многоэтажных домов... Это что всё, случайность, по-Вашему??

– И еще кран упал на стройке, – добавил я. – Мы сами видели.

– В город введены войска! Комендантский час! Света нет практически нигде, не работает сотовая связь и интернет!! – продолжал Гордеев.

– Да вы хорошо осведомлены, – удивился я. – Но откуда?? Опять Ваши фантазии?

– Вы уже смешны со своим недоверием, – бросил проф.

– Я современный человек! – возмутился я. – И в бабушкины сказки про всякие «волны», извините, не верю! И не поверю никогда! Телевизор не работает, интернет не работает – а этот человек вам рассказывает все с такими подробностями. Откуда? Неужели вы не понимаете, что он фантазирует??

Инженер повернул ко мне древний радиоприемник. И нажал кнопку. Приемник ожил.

– Эх вы, Папашин...

Черт, про приемник я как-то не подумал.

– Хватит болтать, – сказал Гордеев. – Сейчас полночь – я включу на 5 минут, послушаем новости. И сразу уходите! Я надеюсь, что еще не поздно...

– «Радонеж-Поволжье»? – кивнул я на приемник.

– Что?

– Слушаете, говорю, «Радонеж-Поволжье»?

– А? Нет, – рассеянно сказал Гордеев. – Какой еще «Радонеж»... «Свободу», конечно. Только все время подстраивать надо – волну, зараза, не держит...

Пока он крутил ручки настройки, я смотрел на Катю и профессора. Они трогательно сидели на краешке дивана, как воробьи на жердочке, и лица их, в дрожащем свете свечей, были хмурыми и озабоченными.

-... положение остается напряженным... – сквозь привычный вой глушилок послышался гнусавый голос диктора. – В городе продолжаются беспорядки, периодически слышны взрывы. По данным нашего корреспондента, все это больше всего похоже на взрывы бытового газа. Удивляет отсутствие официальных сообщений о ЧП пофедеральным каналам – есть предположения, что население не хотят беспокоить в канун Рождества... гуманитарная катастрофа... режим секретности...

Звуки стали уплывать, и инженер снова принялся ожесточенно крутить ручки настройки.

– Какой-то бред! – не выдержав, сказал я. Меня никто не поддержал.

Вдруг сквозь шипение эфира вплыло совсем отчетливое, словно на усилении:

"А! Внимание! Сообщение-молния!! Как только что сообщили по данным спутниковой разведки... постойте, я не верю своим глазам... именно в данную минуту происходит разрушение плотины Верхневолжской ГЭС... Это невероятно! Если это террористы – как они заложили такой объем взрывчатки? Это невероятно! Со спутника видно плохо – в Поволжье облачность. Но... Но... Плотина полностью разрушена! О! Это грандиозно! Гигантская волна идет на город!!"

– Вы поняли? – спросил, ни к кому не обращаясь, инженер по технике безопасности.

Глава 16. Катаклизм

Честно говоря, тут даже я немного опешил и не успел еще сообразить, что сказать, как тут раздался... стук в дверь. Стучали требовательно и настойчиво.

– Что за черт? – в недоумении спросил проф. – Вы кого-то еще ждете?

Гордеев открыл, и в квартиру важно, без какой-либо спешки вошла строгая женщина в изящной белой шубке.

– Здравствуйте, – сказала она официальным голосом. – Могу я видеть инженера Гордеева?

– Это я, – сказал тот. Он явно был удивлен не меньше нашего.

– Я – секретарь приемной директора Балановской АЭС Фролова Валерия Кузьмича. Сегодня он просил меня найти вас и передать сообщение.

– Что за сообщение?

– Что он свою часть сделал и его совесть чиста, а вы можете не волноваться.

– Это все? – нервно спросил Гордеев. – А сам Валера... Валерий Кузьмич? Почему он... не сам?

– Он сказал, что вы все поймете...

И тут вдруг весь официоз с этой строгой женщины как-то мигом слетел, и она дальше продолжила жалобно, как будто вдруг сжавшись и утратив стержень: – В городе творится непонятно что... Станция остановлена. А Валерия Кузьмича... он арестован! Его взяли ФСБ! Я пришла к вам – объясните мне, что происходит? Я с трудом отыскала ваш адрес!

Инженер не успел ей ответить, как к ней подскочил проф.

– Как хорошо, что вы пришли! Сейчас некогда выяснять, у нас очень мало времени! Скажите, на чем вы приехали? На автомобиле?

– Конечно, – удивилась пришедшая.

– Прекрасно! – восхитился профессор. – Вы наше спасение! Пойдемте немедленно вниз и уедем отсюда. Если угодно, я заплачу сколько будет нужно. Надо поторопиться – по моим подсчетам, волна – на этот раз натуральная волна – будет здесь максимум через 10 минут!

– Через 12, – тихо сказал Гордеев. – Я все эти расчеты давно произвел.

– Но объясните мне, – уперлась женщина. – Потом, из-за завалов я не смогла к вам близко подъехать. Моя машина в двух кварталах отсюда, вверху! К ней идти 10 минут! И куда вы торопитесь?

– По улице Розы Люксембург? – вставая, подозрительно звонким голосом уточнила Катя. Ее глаза блестели, казалось, она на грани истерики. И – Гордееву:

– Идемте. Мы приехали за вами.

– Вы не поняли, – мягко сказал Гордеев. – Я остаюсь здесь и не собираюсь никуда уезжать. Вы – уезжайте, пожалуйста. Извините, – это уже обращаясь ко мне. – На интервью у нас, боюсь, уже нет времени. Уходите скорей.

– Какого черта? – изумился я.

– Вы не вправе... – начал проф. Но осекся, встретив взгляд Гордеева. И переменил свое решение. – Что ж, тогда я тоже остаюсь. Аркадий (это уже опять мне), позвольте попросить вас позаботиться о женщинах. Выведите их и проводите до их автомобиля, хорошо?

Мне уже давно стало крайне неуютно в этой квартирке – честно говоря, прямо с того момента, как заговорили про воду. Холодную воду я не люблю почти так же горячо, как кровь и как полеты в самолетах. Если подумать, я вообще весь состою из всяких фобий...

– Черт с вами, придурки, – сказал я. – Делайте что хотите! Девочки, за мной!

Обе девицы, поколебавшись, вышли за мной. Однако на темной лестничной клетке так и оставшаяся безымянной секретарша Фролова, видимо, о чем-то догадалась – так очень резво кинулась вниз и дальше на выход. Катя не поспешила за ней; она вдруг принялась носиться по лестничной площадке и колотить во все двери, крича «Откройте! Спасайтесь! Немедленно! Милиция! Пожар!!» и еще какой-то странный набор страшилок.

На нашем этаже двери никто не открыл. То ли боялись, то ли спали, то ли действительно никого не было.

На первом повторилась та же история – и только из квартиры ╧2 внезапно выглянула любопытная старушенция с керосиновой лампой в руках. Такая типичная бабушка: лицо круглое и сморщенное, как печеное яблоко, добрая улыбка, морщинки вокруг глаз. Она походила на капусту из детской загадки, будучи одетой в три как минимум халата и штук пять платков.

– Тебе чего, дочка? – спросила она Катю приветливо. – Не знаешь, когда свет дадут?

Я оглядел бабулю критически. В одних шерстяных носках, без обуви, едва способная передвигаться в своем клоунском наряде, старая и одышливая. Куда ей идти? Как? Видимо, те же мысли одновременно пришли в голову и Кате. Она стояла перед бабкой, ничего не говоря, в каком-то ступоре.

– Эй! Вы скоро там? – голос секретарши с улицы.

– А у меня Колька с Зинкой гуляют второй день, – доверчиво сообщила старушка. – Ты говори, дочка!

Я потянул Катю за руку. Потянул сильнее и вытянул за собой на улицу. Секретарша, весь лоск с которой куда-то сполз без следа, едва ли не подпрыгивала на месте от страха и нетерпения. – Скорее!! – заорала она на нас неожиданно грубо.

– Бабушка! – вдруг опомнилась у меня в руках Катя и дернулась назад.

– Стоять!! – заорал уже я. – Вода рядом! Кто ее потащит по этой вашей Виа Долороза, старую дуру? Я?! Я не Валуев! Не глупи!

В это время в отдалении, метрах в трехстах, раздались характерные мелкие взрывы петард – и в небе стали расцветать огни китайского фейерверка под пьяные возгласы одобрения. Народ, судя по всему, продолжал веселиться несмотря ни на что.

Глядя на красные сполохи в небе, я принял решение, удивившее меня самого – и подтолкнул Катю по дорожке, уводящей, по моим расчетам, от реки.

– Бегите, живо!! Ну! Доберетесь!

Секретаршу не пришлось упрашивать – она рванула с места, как хорошая борзая. Катя, чуть поколебалась, но побежала за ней.

Я с облегчением проводил ее взглядом и пошел обратно в подъезд. Не люблю оставлять дела недоделанными.

Два фрика – Гордеев с Левенштайном – встретили меня без особого удивления, только, похоже, оба обрадовались моему сообщению, что девушки вне опасности. Я пошутил насчет стремления Гордеева встретить «волну» в белой рубашке с галстуком – так, словно он какой-нибудь американский инженер, а не наш, русский.

– А в чем же вы предлагаете – в плавках? – неожиданно спросил Гордеев, и мы все трое рассмеялись.

Проф сидел особенно бледный – похоже, у него открылись раны. Тем не менее он тоже пошутил, что русский инженер, по его мнению, должен встретить Волну с бутылкой водки и гармошкой – вот это, дескать, его друзья из цюрихского Фонда сочтут вполне «аутентичным». Гордеев виновато признался, что гармошки у него нет, а единственную бутылку коньяка еще перед Новым годом они выпили с Фроловым, директором АЭС и его однокурсником по МЭИ – когда он «всю ночь убеждал этого олуха, что Волна неизбежна и АЭС может принести вреда на 10 Чернобылей» – но ни в чем так и не убедил, и под утро Фролов ушел, пообещав «сдать дурака в психушку».

Мы еще немного посмеялись. Потом мы сидели с минуту в молчании – я в кресле, Гордеев за столом. Бледный проф стоял у окна, тяжело опираясь на подоконник и вглядываясь в серую хмарь.

– Две минуты, – сказал Гордеев, ни к кому не обращаясь.

Тут в который раз открылась дверь... и вошла Катя. Причем она была не одна. За собой она вела ту самую бабушку с первого этажа.

– Скучаете, мальчики? – спросила она, тяжело дыша. Улыбка ей не удалась.

– Какого дьявола?! – сказал я.

– Катя! – всплеснул руками проф.

– Дочка, а что вы тут? – отдуваясь при каждом шаге, но так же приветливо спросила бабушка. Она была так же смешно закутана в свои меховые платки и халаты.

В комнате мгновенно стало тесно.

Я представил огромную стену очень мокрой и очень холодной, ледяной воды. Хотя все внутри меня кричало, что это невозможно – оставаться в квартире инженера, похожей на склеп, я больше не мог.

_____________________

Да, мы поднялись на крышу. На своей мы оказались одни, однако, как ни странно, на соседних я смутно различил еще какие-то небольшие группки людей. Информация как-то просачивалась. Где-то в отдалении послышалось стрекотание вертолета. Старушенцию затащить было труднее всего, она и сейчас ничего не понимает и все норовит спуститься. Катя ее успокаивает.

________________________________________________________

Я, собственно, заканчиваю свою диктовку. Самый странный репортаж в моей жизни – особенно если учесть, что я не журналист и никогда им не был. Мы все смотрим вниз, через скат крыши. Здесь очень холодно и скользко, противно до невероятия. Никакого ревущего цунами, однако, не случилось – я разочарован. Просто внизу – вода, везде вода. Она прибывает удивительно быстро!

Спросил Гордеева, когда он хотя бы родился. Он сначала отмахивался, потом признался, что в 1975 году. Моложе меня!

У профа новая теория: он сказал, что, по его «ощущениям», его спутниковый телефон разбит вовсе не окончательно. У него якобы только не работает дисплей. Но если поработать на клавиатуре вслепую, можно загрузить файл и попробовать его кому-нибудь отправить. Спрашивает, кому.

Кому, в самом деле? Под рукой – в кармане рубашки – у меня только визитка Олега Папашина, так, впрочем, и не пригодившаяся. Отправлю ему! Вода поднялась уже к третьему этажу – то есть квартира инженера уже там... Чайку не попить.

Решено – отправляю Папашину. Папашин, лови! Дурацкая затея. Мы оба даже не знаю, загрузилось ли что-нибудь.

Что еще сказать? Жалко Катю. Почему-то очень жалко Катю".

КОНЕЦ.

ОТ ПУБЛИКАТОРА. Здесь, к сожалению, переданный мне файл обрывается. Пока что больше никаких вестей о поименованных лицах – Левенштейне, Гордееве, Панине, сотруднице гостиницы Екатерине – мне в списках спасенных или же пропавших без вести на месте грандиознейшей гуманитарной катастрофы в Поволжье обнаружить пока не удалось.

Я собираюсь ближайшим же рейсом вылететь туда и собрать максимум информации, даже несмотря на то, что вся территория "Волжского Пятна", как его уже назвали в мировой прессе, плотно оцеплена войсками РНПГ (Российского Национально-Православного Государства). Площадь его составляет более трех тысяч квадратных километров, затоплена часть города С. Известно, что в некоторых случаях затопление пошло во благо – так как позволило потушить начавшиеся пожары.

Количество погибших, по российским данным, составляет несколько сот человек убитыми и пропавшими без вести. Официальная версия российской стороны – атака объединенного Террористического Интернационала.

По данным независимых экспертов, реальное количество жертв может составить десятки и даже сотни тысяч. Наиболее вероятная версия – выход из строя чрезвычайно изношенных энергосетей и энергогенерации после внезапной остановки Балановской АЭС, вызвавшей скачок нагрузки. Причины остановки АЭС выясняются, но здесь, на Западе, большинство склоняется к тому, что ее экстренная остановка, возможно, предотвратила еще более печальные последствия для региона.

Я до сих пор не там лишь потому, что счел своим долгом прежде всего расшифровать и опубликовать бесценный, хотя и спорный материал, чудесным образом попавший мне в руки. Запись А.Панина я старался передать как можно ближе к оригиналу, сохраняя неповторимый стиль этого доселе неизвестного мне автора.

Вылетаю туда немедленно! Ждите новых, еще более подробных и сенсационных репортажей о происходящем на страницах газеты "Час Икс" и на моем сайте, который, увы, пока заблокирован на территории РНПГ!

Ваш Олег Папашин. Майорка, отель «Амбассадор», 08 января 201... г.

И как обычно – Как обычно, кто считает нужным, сколько считает нужным:

Для жертв катаклизма в Поволжье:

Можно перевести с любого терминала или банкомата, а также в отделениях "Евросети", "Связного", "МТС", "Альт-Телеком", просто набрав или продиктовав кассиру Яндекс.кошелек номер: 410 011 372 145 Для пользователей WebMoney кошелек номер: R361089635 Кому удобней QIWI – номер: +7 916 503 13 В Сбербанке карта номер: 4276 3801 0488 9 Для пользователей MasterCard, VISA и Maestro карта номер: 4276 3801 0488 9 Либо просто кинуть на телефон +7 212 237 41 78 (МТС) В PayPal пользователь [email protected]

Для Вашей любимой газеты «Час Икс»

Яндекс.кошелек номер: 410 011 372 146 Для пользователей WebMoney кошелек номер: R361089636 Кому удобней QIWI – номер: +7 916 503 14 В Сбербанке карта номер: 4276 3801 0488 8 Для пользователей MasterCard, VISA и Maestro карта номер: 4276 3801 0488 0 Либо просто кинуть на телефон +7 212 237 41 79 (МТС) В PayPal пользователь [email protected]

Для Папашина Олега – кто сколько считает нужным:

Яндекс.кошелек номер: 410 011 372 147 Для пользователей WebMoney кошелек номер: R361089637 Кому удобней QIWI – номер: +7 916 503 15 В Сбербанке карта номер: 4276 3801 0488 9 Для пользователей MasterCard, VISA и Maestro карта номер: 4276 3801 0488 1 Либо просто кинуть на телефон +7 212 237 41 80 (МТС) В PayPal пользователь [email protected]

–

Газета «Час Икс», 1 (28), «Кровь износа» (с), 12 января 201.. г.

При перепечатке ссылка на газету "Час Икс" обязательна!!

Алексей Рощин (с)