Текст книги "Кровь износа (СИ)"

Автор книги: Алексей Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Профессор ощутимо смутился. После колебаний все-таки признался:

– Честно говоря, я с самого начала сомневался, что успею найти инженера. Из меня плохой поисковик, я только в текстах знаток... А сюда поселился, потому что самый верхний этаж. Обзор хороший. Мне предлагали соседний люкс, он называется «Современный», считается лучше – но там вид в основном на реку, а чего мне на нее смотреть?

Я догадался и рассмеялся.

– То есть вы здесь пристроились, чтобы в безопасности понаблюдать, как город будет рушиться, так, что ли? "Мне сверху видно всё"?

– Александр Глебович, – вдруг вмешалась уже стоящая у двери Катя, – но это как-то стыдно, знаете! Такой солидный на вид мужчина... Если вы считаете, что будет катастрофа – почему не предупредить?

– Да ведь предупреждали, Катя! – с горечью воскликнул он. – Гордеев уже полгода в набат бьет. Думаете, почему у меня его тетрадка? Да он всем их рассылает! В гордуму ходил, к мэру, к губернатору. Президенту писал, в газеты во все. Кто ж слушает? И это местный «актив»! А меня кто будет слушать? Все, естественно, считают его предупреждения тихим помешательством, а его самого – надоедливым сумасшедшим. Да вы ж и сами говорите оба, что ничего нового, все давно про всё знают и так. Разве нет?

– Ну, не знаю, – упрямо тряхнула головой Катя. – Что-то можно же было сделать?

– Есть такой анекдот, – горько усмехнувшись, сказал профессор. – Стрелочника экзаменуют – что делать, если он видит, что два поезда идут навстречу друг другу. Он говорит – переведу семафор. – Семафор не работает. – Переведу стрелку. – Стрелку заклинило. – Разожгу костер. – У вас нет ни спичек, ни зажигалки. – Ну тогда позову жену! – А жену зачем? – Пусть полюбуется на великолепное крушение!

Возникла пауза, и никто не улыбнулся.

– Однако мрачный у вас юмор, док, – сказал я наконец.

Тут что-то произошло, и номер еле ощутимо тряхнуло. В комнате погасли все лампы, вырубился беззвучный телевизор. На несколько секунд вокруг воцарился белесый сумрак. Но почти тут же с еле слышным гудением лампы вспыхнули вновь.

– Видите, я же говорила – генератор сразу включается! – сказала Катя. – А я пойду уже, мальчики. Не скучайте.

Она уже положила руку на ручку входной двери в номер (это, кстати, была тоже роскошная, все в том же пышном русском стиле массивная деревянная дверь, изукрашенная росписью, которую я мысленно определил как "под хохлому"). И вдруг замерла и снова повернулась к нам.

– Кстати, вы зря думаете, что гостиница построена в 2005-м.

– Почему?

– Там на сайте было правильно написано – введена в эксплуатацию. Это ее просто достроили, наконец, в 2005-м. А строить ее начали в 1977! Знаете, как оно бывало при большевиках? Фундамент кое-как положили, подняли на два этажа – да и бросили. Я тут сама еще в детстве с ребятами играла. В прятки и так далее. Мы это называли «в развалинах».

Профессор был очевидно ошарашен подобным известием.

– Достроили?? Как – «достроили»? Может быть, снесли и построили все заново?

– Да как бы не так! – с непонятным торжеством заключила Катя. – Что я, не видела? Так на старый фундамент и начали строить. Двадцать с лишним лет все стояло даже без крыши над вторым этажом, а потом все – раз-раз – да и завершили.

Я взглянул на профессора. Тот стоял, как громом пораженный.

– Ну, счастливо оставаться, – сказала Катя. – Любуйтесь тут в окно, спасибо за угощение.

И она нажала ручку двери. Дверь не шелохнулась. Она надавила плечом – никакого эффекта.

– Откройте, пожалуйста, дверь, – сказала она тихо.

– Я ее не запирал, – растерянно сказал профессор.

– Дайте я, – почувствовал я необходимость вмешаться.

Я подошел и толкнул дверь сам. Крепкое дубовое сооружение не шелохнулось.

– Генератор, говорите, в подвале, – тихо сказал я. – Сколько литров?

– Пятьсот, – прошептала Катя.

Глава 6. Волна пришла

– Давайте я, Катя, – сказал я. – Заело, наверно, что-то!

И я как следует навалился на дверь. Она не шелохнулась. Я надавил еще, аж застонал от натуги. Никакого эффекта!

– Во дела!

Я аж запыхался, пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. – Какие-то чудеса. Что за шутки? Может, у вас администрация так шутит, типа, новогодние розыгрыши?

Катя негодующе фыркнула.

Профессор весьма нервно подошел к двери, тоже толкнул ее, потом стал осматривать и цокать языком, постепенно склоняясь до пола. Мы с Катей смотрели на него с недоумением и тревогой.

– Все ясно, – сказал он.

Я тем временем бросил взгляд в окно – и не удержался от возгласа.

– Ого! А что в городе-то случилось?!

– Что такое?! – вскинулись одновременно Катя и профессор.

– Да сами посмотрите – темень!

Действительно – еще вроде бы минуту назад вид из окна был вполне новогодний, открыточный – снежный и умиротворяющий: «дорожки» из горящих фонарей вдоль магистралей, приветливый свет тысяч окон... Теперь же за окном поселилась серая тьма, лишь местами прорезаемая фарами проезжающих машин.

Забыв о двери, мы с профессором бросились к панорамному окну.

– А где ж город? – вырвалось у меня. Мельком взглянул на профа – его лицо было искажено самым настоящим ужасом.

Отозвалась недовольная Катерина от двери.

– Да там же город, где и был. Что вы так переполошились? Опять свет веерно вырубили, эка невидаль! Аварий на электростанции, что ли, не видели? У нас так часто бывает.

В пейзаже стали вдруг снова проявляться окна – на этот раз они горели неярко, с каким-то красноватым свечением.

– Видите? – продолжала Катя. – Народ привык. Свечи зажигают, керосиновые лампы. Вы лучше думайте, как выйти отсюда. Я лично не собираюсь здесь с вами сидеть, мне домой пора, смена уже закончилась!

– Профессор, давайте вдвоем!

Я отвлекся от окна и снова пошел к двери.

– Бесполезно, – махнул тот рукой.

– Да бросьте! Вместе навалимся – и все!

– Посмотрите внимательно: дверь... как это говорится?.. встала косо...

(Я мельком удивился тому, что профессор, похоже, стал забывать русские слова)

– Перекосило? – ахнула Катерина.

– Ну да, – в голосе профа сквозила безнадежность. – Опустилась, так сказать, ниже уровня пола. И замок заклинило. Не открыть.

– Так давайте ее выбьем к чертовой матери! Не век же здесь сидеть, правда что!

Я действительно рвался в бой.

– Как вы ее выбьете, дорогой мой? Это дубовая дверь, толстая. Проклятый номер «люкс» и эта их «русская аутентичность»!

– Мда, дела... С чего ж вдруг ее перекосило?

– А Вы что, не замечаете наклона? – горько сказал профессор.

– Какого наклона? – не понял я.

В подтверждение своих слов профессор молча достал яблоко из блюда, стоящего на столике, и положил на столешницу. Яблоко секунду поколебалось, а потом решительно и весело покатилось к краю. Перед самым падением его машинально подхватила девушка Катя.

– Кривой столик?

Я все еще не понимал, что происходит.

– Это Волна, – проговорил профессор. – Стол ни при чем. Все здание чуть накренилось. Набок.

Подала голос Катерина:

– Я тоже что-то чувствую... вроде наклон в самом деле появился, туда, к стенке... Но этого же может быть!

Профессор развел руками.

– Стоп-стоп! – опомнился я. – Вы хотите сказать, что из-за этой вашей Волны... как ее... синхронизации сначала потух свет во всем городе, а теперь и наша гостиница стала как Пизанская башня?! И еще дверь из-за этого не открывается?? Но это же бред!

– Бред?! – чуть не закричал профессор. – Вы же сами приехали сюда из-за инженера Гордеева! Вы ему поверили! И вот пожалуйста – вы – и я! – оказались правы: все идет так, как он и предписал вот в этой (он потряс ею – я не заметил, когда он успел взять ее в руки) серой тетради!!

Мы попытались позвонить – телефоны не работали. Ни гостиничный, ни, что уж совсем показалось странным, наши сотовые. Мы поочередно давили экраны на каждом из них – никакого эффекта!

– Какая-то мистика! – не удержался я. – И телефоны не работают! А в то же время свет горит.

Буквально в следующий миг что-то крайне неприятно скрежетнуло, и я впервые почувствовал легкий, но все-таки безусловно реальный наклон комнаты. Тут же вдруг замигали, а потом погасли все лампы, и гостиничный номер погрузился во мрак. Что-то еще можно было различить разве что благодаря лунному свету – луна взошла в полную величину. По сырому ночному небу бежали облака, поэтому воздух в номере как бы все время мерцал.

– Ну вот, вы и накаркали, – желчно сказал профессор. – Свет горел, видимо, благодаря тому самому генератору в подвале. А сейчас гостиница еще чуть просела и накренилась, какие-то кабели зажало – вот и электричество накрылось.

– Господа, – внезапно подала голос Катя. – Прекратите скубаться. Лучше подумайте, как мы будем выбираться отсюда.

Я еще раз бросил взгляд за окно (там по-прежнему клубилась серая тьма), после чего решительно уселся в кресло. – Да что делать, что делать. Давайте просто посидим, помолчим. В конце концов, вас наверняка хватятся и кого-то пришлют.

– Да никто меня не хватится! – чуть не слезами в голосе сказала Катя. – Я же говорила, что у меня смена заканчивается! Девчонки наверняка подумают, что я отнесла еду и пошла домой, а мимо них как-то прошмыгнула...

– Ну ладно, – примиряюще сказал я разволновавшейся девушке. – Тогда заночуем! Это же люкс, тут масса места. Утром наверняка придут и освободят нас. Мы тогда рванем к Гордееву...

– Да вы что, не понимаете, господа?? – буквально взревел профессор. – Ферфлюхтер, майн готт!! Если основа гостиницы действительно построена в 1977 году, то что это значит? А?!!

– Не хотите же вы сказать... – начал я.

– Вот именно!! Здание изношено, и Волна на него действует, получается, точно так же, как и на все изношенное дерьмо в этом городе или даже в этом регионе!

– И... что тогда? – осторожно спросила Катя.

– Это значит, что оно может рухнуть в любой момент, – обреченно и уже как-то спокойно произнес профессор. – Мы в ловушке.

Словно в подтверждение его слов, пол снова едва заметно, но ощутимо качнулся, как будто еще чуть просел. Катя еле слышно ойкнула и, похоже, заплакала.

Глава 7. Трудно жить в Пизанской башне

И после этого, словно по волшебству, вновь повсюду загорелись лампы, а потом и телевизор вспыхнул. На экране все тот же Иван Ургант что-то издевательски втолковывал Гарику Мартиросяну. Беззвучно. Но свет меня приободрил.

– Ну что ж, – бодро сказал я, – выбираться так выбираться! А вот что там, в том углу за портьерой?

– Там балкон, – всхлипнув, сказала Катя. – Но он на зиму закрыт.

– Закрыт? Не беда, откроем! – сказал я.

И действительно, немного повозившись, балконную дверь удалось открыть. (возился в основном я, поскольку профессор, видимо, от переживаний впал в некую прострацию, а от Кати было мало толку). Балкончик оказался маленький и узкий, но, главное, с его дальнего конца было буквально рукой подать до соседнего!

– А там что за балкон, Катя?

– Это наш второй суперлюкс, «Американский». Вы же видели – у нас два суперлюкса. Номер сделан в модном стиле «модерн хайтек», оборудован редкими композитными материалами... – Катя, видимо, шпарила по заученному, но быстро осеклась и сердито сказала: – Да что я вам рассказываю!

– Там живет кто-нибудь? – продолжил я расспросы.

– Нет, у нас вообще мало постояльцев.

– А дверь входная там тоже дубовая?

До Кати начало доходить.

– Нет, там дверь стеклянная – хайтек же! Из матового стекла, постмодерн... Так вы что же?..

– Да, я именно об этом. Мы сейчас аккуратно переберемся в этот ваш хайтек, расколотим стекла – и мы на свободе! Как вам план, профессор?

– Аркадий, вы не понимаете...

Профессор оставался в своем ступоре.

– Аркадий, Волна пришла. Город уже начал рассыпаться, я вижу. Наша гостиница рухнет в любую секунду. Я не понимаю зачем...

Я взял профа в охапку и вынес на балкон, на свежий воздух. Признаться, на высоте 20-го этажа погода чувствовалась еще мерзее, чем внизу. Резкий холоднющий ветер, сырость. Бррр!

– Не время распускать нюни, профессор! Нам, между прочим, сказочно повезло: гостиница просела как раз в нужную сторону! Мы спокойно перейдем куда надо по вон тому бортику – а сила тяжести сама будет прижимать нас к стене!

– Я не понимаю, – нервно сказала Катя, – почему нет тревоги? Почему не объявляют эвакуацию?! Может быть, в самом деле нам подождать – они должны будут прийти за вами...

– Это геометрия, – неожиданно ясным и четким голосом ответил проф. Холод ему явно пошел на пользу. – Ваши сидят ведь в основном на первом этаже? Ну вот. Понятно, что у основания наклон чувствуется гораздо меньше, чем у нас здесь, на вершине!

– То есть они там даже не знают про крен гостиницы?! – ахнула Катя.

– Сами же видите – никто не беспокоится...

– Так, господа! – встрял я. – Позвольте прервать вашу высокоученую беседу! Я вот тоже этот ваш «крен» ощущаю с трудом. Возможно, никакого крена и нет вовсе. Давайте, однако, действовать, инженер Гордеев нас заждался. Кто первый?

– Если вы не ощущаете крена, зачем вы вообще куда-то лезете? – желчно осведомился профессор.

– Просто мне наскучило сидеть в номере, я, знаете ли, человек молодой. Хочу пройтись! – парировал я.

– Может быть, соорудить страховочные... веревки? – робко спросила Катя. Вниз она старалась не смотреть. – Можно из простыней, я читала...

Я заколебался. – Конечно, страховка не помешает...

Тут балкон снова вполне ощутимо тряхнуло, что-то заскрежетало, а по облицовке внешней стороны здания застучали какие-то камешки. От этого уже не только Катя, но и похоже, мы все разом взвизгнули.

– Похоже, балкон трещит... – сказал профессор беспокойно. – На нем вообще можно стоять втроем?!

Катя тихо заскулила. Мне самому – хоть я по-прежнему на 99% не верил в профессорские байки – стало крайне неуютно на этой верхотуре, да и что там – просто дико страшно. Я вообще, если честно, боюсь высоты.

– Вы как хотите, – сказал я, – но, по-моему, уже не до веревочных простыней. Нет у нас времени на них! Тут идти-то всего два шага! Приступок довольно широкий, наклон в нашу пользу. Предлагаю так: первым иду я, потом Катя, последний профессор.

Возражений не последовало, и я перекинул ногу через бортик балкона.

– Подождите! – взвизгнула Катя. – А вдруг она обледенела?!

– У меня зимние ботинки, – сказал я. И ступил на узенький откос, «соединяющий» балконы.

Перебрались мы, в общем, без приключений. Правда, чтобы войти в «мир хайтека», стекло в балконной двери пришлось разбить...

Глава 8. Машина профессора

...Честно говоря, страшно. Я наговариваю все это на диктофон, выданный в редакции,и мне страшно. Профессор сидит сам не свой, девушка Катя побледнела и дрожит, явно не от озноба, хотя по номеру и гуляет холодный ветер из-за разбитого окна.

Мы все в легком ступоре, потому что выходная дверь оказалась из довольно плотного матового стекла. Ключа нет. Выбить ее представляется столь же нереальным, как и дубовую там, откуда мы только что выбрались.

Я побился об нее плечом и спросил, желая малость подбодрить честную кампанию:

– Может, полезем обратно? Там хотя бы стекла целые. Погреемся!

– Нет, должен быть выход! – зло возразила Катя. – Вы же мужики, что ж вы...

И она неожиданно заплакала. Я даже опешил, глядя на нее.

Профессор тоже скользнул по ней безразличным взглядом (я подивился его равнодушию), и сказал будто нехотя:

– Поздно. Все может рухнуть в любой момент. Не надо бороться с судьбой.

И добавил, обращаясь ко мне:

– Если хотите, полезайте назад. Я останусь здесь – буду смотреть в окно на великую русскую реку. Возможно, даже хорошо, что мы не увидим, что станет с этим городом...

И тут я разозлился. Почему-то с тоской вспомнил о недоеденном и недопитом в покинутом номере, мысленно подивился нелепости происходящего – а потом крякнул взялся за здоровенную лазерную панель, висящую на белой стене.

– Что вы делаете?! – вскрикнула Катя. – Она знаете сколько стоит?

– Если верить профессору, тут скоро вообще ничего не будет. Из оргтехники.

Я выдрал панель со стены (эх, жаль, легковата), разбежался и с размаху метнул панель в дверь. Раздался оглушительный звон, треск, панель отскочила и чуть не задела меня – но матовая дверь осталась невредимой.

«Надо что-то потяжелее». Я рыча осмотрел здоровенный номер, весь выполненный в белых тонах. Сначала подумал о столике – но он казался слишком хлипким. И тут меня осенило – «холодильник!»

– Профессор, помогайте!

Я раскрыл углубление в стене – там действительно стоял небольшой, но вместительный холодильник. Пыжась от натуги, я выдернул его. Тяжелый, зараза! Профессор вынырнул из своей летаргии и тоже принялся помогать. И вот мы встали в узеньком коридорчике перед матовой дверью, оба тяжело дыша:

– Ну! Разом!!

Я не думал, что так хорошо получится. Был готов бросать холодильник еще и еще, как таран в средневековом городе. Однако другого раза не понадобилось – мы, видимо, удачно вместе придали ускорение агрегату – он врезался в дверь острым углом... и она лопнула от удара, буквально так, как лопается перезрелый арбуз.

Теперь перед нами возник мрачный, освещенный лишь скудными «аварийками» лифтовый холл последнего этажа гостиницы. Я хотел было произнести краткую подобающую речь (главным образом чтобы покрасоваться перед Катей – эта официантка нравилась мне все больше) – но профессор опередил. С криком «Бежим!!» он ринулся вниз по лестнице запасного хода. Переглянувшись с Катей, мы последовали за ним.

Одним махом мы одолели этажей десять. На площадке то ли 9, то ли 10 этажа стоял мужик в майке и задумчиво курил. Я хотел пробежать мимо, боясь окончательно упустить из виду профессора, но человеколюбивая Катя, как видно, не смогла. Она резко остановилась и, едва набрав в грудь воздуха, выпалила:

– А вы... вы чего тут стоите?? Скорее берите все из номера и бегите вниз! Срочная эвакуация! Немедленно!!

– Да какая эвакуация, что вы еще там придумали! – возмутился мужик. – Света нет, телевизор не работает, а вы еще тут учения гражданской обороны затеяли? Вам надо, вы и эвакуируйтесь.

Катя схватила мужика поперек живота и силой потащила его ко входу на этаж. В полумраке это выглядело смешно, особенно если учесть, что маленькая официантка едва доставала мужику до плеча. Мужик явно не ожидал такого напора, а Катя тащила и говорила:

– Это никакие не учения. Гостиница вот-вот рухнет! Всем надо спасаться... Аркадий, помогай же! (это уже мне)

– Э-эээ... Девушка вообще-то права, – сказал я.

– Не трогайте меня! – наконец пришел в себя опешивший мужик. – Вы пьяные, что ли?? Я милицию вызову!

Он брезгливо оторвал от себя руки Кати и оттолкнул ее на меня. Катерина потеряла равновесие и наверняка бы упала, если бы я ее не подхватил. Но Катя, похоже, этого даже не заметила.

– Да что ж вы за дурак такой? – спросила она. – Вы что, не чувствовали толчков? А крен? Неужели не чувствуете крена?

– Не чувствую! – запальчиво отрезал мужик. Он явно хотел добавить что-то еще, скорее всего – матерное, но тут, видимо, произошло еще одно проседание, пожалуй, самое ощутимое: раздался грохот, потом какой-то странный треск одновременно со всех сторон, а также сверху и снизу. Пол под нашими ногами дрогнул и просел – да так, что и я едва не потерял равновесие. Мужика тоже сильно качнуло в нашу сторону. Что-то будто надорвалось сверху, и нам на головы посыпалась труха и штукатурка. В довершение всего громко треснуло и осыпалось дождем стекол вниз, в зимнюю темноту, окно за нами. Нас внезапно обдало колючим холодом улицы.

Катю на наклонном полу еще теснее прижало ко мне. Прошло несколько томительно страшных секунд, когда мы все ожидали, что разрушения продолжатся и пойдут с нарастающей силой – обрушатся балки и перекрытия, пол разверзнется, и мы вместе с грудой камней станем падать вниз, вниз... Катя в приступе отчаянного страха обхватила меня руками и спрятала лицо у меня на груди. Я сам был основательно напуган, но такое безотчетное доверие не могло не растрогать.

И тут все прекратилось.

На этажах выше и ниже нас послышались звуки открываемых дверей в номерах, недоуменные возгласы.

– Что, черт... – пробормотал мужик. В руках он так и держал непотушенную сигарету.

Катя довольно поспешно отпрянула от меня и неожиданно звонким голосом прокричала, уже не обращая на мужика в майке никакого внимания:

– Граждане! Срочная эвакуация!! Берем только самое необходимое! Эвакуация!

– Ну что, теперь крен есть? – спросил я его злорадно.

Мужик, ни говоря ни слова, бросил сигарету прямо на пол и с носорожьей стремительностью бросился на свой этаж. На этажах уже вовсю гудели растревоженные голоса. Внезапно кто-то крикнул «Землетрясение!» – и топот, крики и гул как бы утроились в мощности. Теперь там отчетливо слышались также женский визг и детский плач.

– Бежим! – предложил я. – Скоро на лестнице будет не протолкнуться.

Мы побежали вниз.

– В гостинице много народу? – спросил я на бегу.

– Да едва на четверть заполнена, собрание было, что плохо принимаем гостей, – так же на бегу ответила Катя.

На нижних этажах пробираться к выходу пришлось в уже довольно густой и перепуганной толпе. «Душечка, какое землетрясение, это же Поволжье, а не Япония!» – втолковывал толстяк своей худой и высокой, как палка, спутнице. Та ничего не отвечала и молча, зло пробиралась вперед.

Мы шли следом. «Хорошо, что в стране плохо развит туризм, – шепнул я Кате. – Что? – как-то машинально спросила она. – Хорошо, говорю, что у вас такой плохой рекламный отдел, – уже громче сказал я. – Если бы тут были заполнены все 20 этажей – при панике мы бы вообще отсюда не выбрались!»

Отдуваясь, как тюлени, мы выскочили из отеля на свежий воздух и вскоре нашли профессора, который с виноватым видом стоял у самого входа.

Толпа вокруг все прибывала и гудела, как растревоженный улей.

– Откуда землетрясение? Это ж Поволжье! – возмущалась одна.

– А слышали, вроде тут рядом самолет упал, прямо в Волгу? – говорила другая.

– Как же задолбали они этими учениями! – вздыхал толстый одышливый мужик в пиджаке, рубашке с галстуком и почему-то тренировочных штанах.

– В городе, по радио передавали, тоже два дома обрушились, подозревают теракт, – делились где-то позади нас.

– Да вроде по телевизору стали передавать, и тут телевизор вырубился...

– А почему радио не работает, никто не знает?

– Какое радио?

– Да никакое! Весь ФМ-диапазон прошерстили – нету!

В отдалении за домами отчетливо громыхнуло и мелькнула резкая вспышка.

– Тут тебе и землетрясение, и гроза зимой! – нервно хихикнул мужик в трениках.

– Сплошные аномалии, – мрачно подтвердила его спутница, пожилая дама в норковом манто и в бигудях.

– ГРАЖДАНЕ, НЕ ТОЛПИТЬСЯ, НЕ ПОДДАВАТЬСЯ ПАНИКЕ! СКОРО ВСЕ ЖИЛЬЦЫ БУДУТ ЭВАКУИРОВАНЫ В ДРУГИЕ ГОСТИНИЦЫ! – раздался голос из громкоговорителя.

Проф взял нас обоих, как детей, за руки и вывел из толпы в сторонку.

– Э-ээ... господа, простите, – голос его был полон раскаяния. – Я так быстро побежал... Был уверен, что вы бежите следом... Я очень сожалею!

– Да бросьте, проф, – сказал я. – Главное, что мы выбрались. Кстати – похоже, что могли бы и не торопиться – здание стоит!

Я кивнул на громаду гостиницы у нас за спиной.

– Рухнет, – безразлично махнул рукой профессор. – Ждать недолго. Меня больше заботит, что скоро весь этот город станет весьма неуютным местом. Слышали сейчас хлопок?

– Гром? – встряла Катя. – Первый раз слышу грозу зимой, да...

– Какой гром... – отмахнулся профессор. – Скорее всего, где-то взорвался газ. По моей модели, учитывая износ газопроводов, сейчас по всему городу собираются этакие газовые... запруды?

– Озерца, – подсказал я.

– Точно озерца! В низинах. И они станут периодически...

– Бабахать, – опять подсказал я.

– Вот именно. Поэтому я вам советую сейчас выбирать места повыше и потихоньку выбираться из города. Хотя улицы сейчас тоже опасны – могут провалы...

– А вы что будете делать? – насупившись, поинтересовалась Катя.

– А я отправлюсь к инженеру Гордееву, – сказал проф. – У меня есть долг, я специально ради него приехал.

– Извините, Александр Глебович! – сказал я решительно. – Я тоже еду к Гордееву. У меня редакционное задание. Едем вместе!

– Но вы не понимаете, Аркадий! – горячо возразил он. – Это очень опасно! Вы даже не представляете, чем грозит город типа вашего, когда на него воздействует Волна! Даже я всего, честно говоря, не представляю!

– Да и ладно, – ответил я. – И вообще, начнем с того, что я вам с Гордеевым не верю. Все это шарлатанство, никаких «волн» в природе не существует. Меня послали взять интервью у сумасшедшего, и я его возьму!

– Как?! – поразился профессор. – Вы все еще не верите? А гостиница? А самолет?! А взрывы?

– Все чушь, – заявил я безапелляционно. – Сами же сказали, что все в стране изношено. Понятно, что самолеты падают – бывает. Они все время у нас падают. А гостиница – так это землетрясение.

– Нету здесь никакого землетрясения, – аж прошипел профессор. – Нету!

– А люди говорят – есть! – не сдавался я.

– А, что с вами делать... – махнул рукой профессор.

И он зашагал к торцу здания, явно собираясь его обогнуть. Я бросился следом. К моему удивлению, за мной побежала и Катя.

– Вы куда? – крикнул я. – Проспект с той стороны!

– А с обратной стороны автостоянка, – объяснил на ходу Глебыч. – У меня там машина.

– Ого! – удивился я. – Предусмотрительно! Значит, поедем к Гордееву с ветерком. Очень хорошо, а то на такси у меня денег нет.

– Кто ж вас командирует, – язвительно спросил, не сбавляя хода, профессор. – Даже на такси денег не дают! Или вы их... это... пропили?

– Обижаете, проф!

Обойдя малость накренившееся здание с тыла, мы действительно оказались на автостоянке. Пока я гадал, какой же транспорт привез сюда профессора – маленький «жук» или древний «Субару», профессор решительно пошел к самому роскошному авто на стоянке – внушительному красавцу-внедорожнику из новейшего семейства Мерседесов, угольно-черному и вдобавок с затемненными стеклами.

– Это что – ВАШ? – не сдержал я удивления. Сзади послышалось восхищенное «ой!» Кати.

– Мой, – скромно сказал проф. – Здесь полный комплект, включая даже дополнительный бак на 600 литров бензина. Аптечка с любыми лекарствами, запас провизии и воды на 5 суток автономного путешествия!

Наверно, именно в этот момент я впервые спросил себя, кто же этот «профессор» на самом деле такой. Снял роскошный люкс в самой, наверно, дорогой гостинице города, разъезжает на невероятном «мерседесе», говорит с легким, едва уловимым «прибалтийским» акцентом...

Профессор, видимо, что-то уловил в моих глазах, потому что опустил свои и заторопился:

– Ну так что? Вы едете?

– А как ваша фамилия, Александр Глебыч? – спросил я вместо ответа. – А то даже не знаю, с кем отправляюсь, так сказать, в опасное путешествие...

– Левенштейн его фамилия, – ответила вместо него Катя. – Я же на ресепшн работаю, как раз карточку заполняла...

– Так вы еврей?! – сказал я с облегчением. – Тогда понятно...

– Что вам понятно?! – внезапно рассвирепел мой сомнительный приятель, оказавшийся Левинштейном. – Правильнее – фон Левенштайн, если хотите знать. Это древний род, мы из остзейских немцев!

– Да-да, – сказал я, подходя к передней дверце черного породистого красавца. – Все вы из остзейских...

– А я с вами! – пискнула сзади Катя и взялась за ручку задней дверцы.

Мы оба переполошились. Наш «остзейский немец» даже передумал садиться за руль и бросился к Кате, отчаянно жестикулируя.

– Вам нельзя! – кричал он в крайнем волнении. – Вы не представляете, как это опасно!

– В самом деле, – говорил и я по возможности рассудительно. – Вы же видите – в городе явно что-то не то. Если хотите, дайте мне свой телефон, и я потом обязательно с вами свяжусь и все расскажу про Гордеева...

– Телефоны не работают! – топнула ногой Катя. – И куда вы собрались, два придурка? Вы что, знаете город?

– У меня есть навигатор! – возразил проф.

– А связь со спутником у вас есть?! То-то! Вам нужен сопровождающий! Куда вот вы собираетесь ехать?

– Улица Речная, дом 25... – ответил я машинально.

– Речников! – поправил педант-профессор.

– Так это вообще за рекой! В старых пятиэтажках! Вы там и с навигатором заплутаете! Нет, без меня вам не обойтись! – и она снова решительно взялась за ручку дверцы и даже на этот раз открыла ее.

Тут над головой у нас раздался очередной страшный треск и грохот. Я поднял глаза – и на секунду подумал, что сплю: темная вершина здания качалась, словно дерево на ветру. Гигантское, черное, страшное, колоссальное дерево без листьев и без ветвей, на фоне подсвеченного луной сероватого, безжизненного зимнего неба. Треск повторился – и я увидел, как с верхнего 20-го этажа отламывается... балкон. Я не шучу! От здания отломился балкон, с грохотом ударился о своего соседа снизу, отломив и от него здоровенный кусок, подскочил – и начал плавно и жутко, как в замедленной съемке, падать. Нам на головы – ибо мы стояли аккурат под ним.

– МАМА!! – заорали мы в три глотки.

Я сгреб Катю в охапку и совершил гигантский прыжок в сторону – такой, какой я не делал никогда в жизни.