Текст книги "Пороги сновидения"
Автор книги: Алексей Ксендзюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)
АЛЕКСЕЙ КСЕНДЗЮК. ПОРОГИ СНОВИДЕНИЙ
1. СНОВИДЕНИЕ КАК ТРАНСФОРМАЦИЯ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ТЕЛА
2. ПОРОГ ПЕРВЫЙ. ВНИМАНИЕ СНОВИДЕНИЯ
3. ПОРОГ ВТОРОЙ. ТЕЛО СНОВИДЕНИЯ
4. ПОРОГ ТРЕТИЙ. СИЛА СНОВИДЕНИЯ
5. ПОСТСКРИПТУМ
6. ЭПИЛОГ
7. ПРИМЕЧАНИЯ
СНОВИДЕНИЕ КАК ТРАНСФОРМАЦИЯ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ТЕЛА
1. Отношение к сну и сновидению. Подходы и интерпретации
2. Роль энергетического сновидения в Трансформации
3. Философия энергетической Реальности. Аксиомы нагуализма
4. Чистота тоналя – фундамент трансформирующего сновидения. Вопрос веры
5. Позиция сновидящего на пути осознания себя в Реальности
Отношение к сну и сновидению. Подходы и интерпретации
Способ понимания человеческого сновидения на протяжении веков и даже тысячелетий является проекцией борьбы двух мировоззренческих установок – рационализма и иррационализма. Причем конкретный «способ говорить» о сновидении может быть каким угодно. Любой описательный механизм годен для использования как рационалистами, так и поклонниками иррационального. Эти описания можно свести к трем типам: а) скептический, б) символический, в) буквальный.
Скептики полагают, что сновидение – психический феномен, по сути, лишенный познавательной ценности. Часто говорят о каком-то «побочном продукте» психической активности наяву. Иными словами, спящий мозг перестраивает полученную за день информацию, происходит разрядка накопившегося напряжения, перемещение этого напряжения и т. п. процессы. Дневные размышления, эмоции, впечатления, незавершенные гештальты – все это продолжается в период сна, развивается в соответствии с накопленным за день импульсом и в конечном счете приходит к новому психоэнергетическому равновесию. Это и отдых, и поведение итогов мозговой деятельности. Все перечисленные выше процессы вызывают некий галлюцинаторный эффект, что и воспринимается нами как «сновидение». Скептики могут допускать, что в отдельных случаях (интенсивная концентрация внимания, мыслительная активность) сновидение может предоставить человеку итог, результат начатой наяву интеллектуальной деятельности. Приводят в пример знаменитый сон Менделеева, где он увидел свою таблицу элементов, и подобные случаи. С точки зрения скептиков, это максимум того, что может дать сновидение человеку.
Сторонники «символического подхода» считают, что сновидение дает нам доступ либо к вытесненной части собственной психики, либо к некой области внешнего знания, которому они могут приписывать самые разные источники – от «здешних», но сверхслабых сенсорных сигналов до Космического Разума, ангелов и бесов. В любом случае, информация, «знание» транслируется в сновидении с помощью объемного набора символов. Символы можно расшифровать. Возможности расшифровки «символисты» оценивают по-разному. Одни считают, что есть универсальные символы, другие полагают, что сами символы индивидуальны, но законы шифровки можно разгадать методами анализа, третьи настаивают, что каждый сновидец пользуется собственным символическим языком, который никто не может разгадать, кроме него самого.
Наконец, третий подход сегодня кажется самым смелым, хотя несколько тысяч лет назад был наиболее распространенным и тривиальным. Буквальный подход декларирует, что есть некая область (мир или совокупность миров), куда отправляется сознающая часть психики (душа, астральное тело и т. п.), когда физическое тело спит. Сновидение – это память о приключениях этой «части» в иной реальности. Неудивительно, что сторонниками буквального подхода чаще всего являются мистики, оккультисты и маги, а также авторы экзотических теорий из области психоэнергетики и экстрасенсорики.
Три перечисленных подхода далеко не исчерпывают многообразия концепций и представлений, касающихся сна и сновидения. Сегодня, когда границы рационального все более размываются, когда модернистские и архаические идеи все более обнаруживают элементы фундаментального подобия, мы сталкиваемся с гипотезами, где современные интерпретации функций сновидения сплавлены с древнейшим страхом перед любым вторжением сознания в сон. При этом страх оправдывается как псевдонаучными, так и откровенно мистическими аргументами.
«Псевдонаучные» аргументы опираются на факты, свидетельствующие, что сновидение каким-то образом участвует в обработке бессознательных содержаний и информации. Ни один психолог, ни один психофизиолог не знает, в чем именно заключается роль сновидческих образов и приключений – то ли они сами по себе обрабатывают бессознательный материал (что сомнительно), то ли просто предоставляют сознанию иллюстрации к этим процессам. Конечно, нам проще поверить в «наивную» интерпретацию – например, что сновидение обеспечивает сортировку, кодировку полученной днем информации, что есть некий «общий банк данных», к которому наяву доступа нет, а во сне есть. Вообще, сегодня слишком злоупотребляют компьютерными аналогиями, рассуждая о человеческой психике, и это вновь доказывает механистичность нашего тоналя. Приравнивая сновидение к компьютерной программе, форматирующей, организующей и чистящей жесткий диск сознания, мы, с одной стороны, упрощаем и искажаем положение вещей, с другой – мистифицируем значение сна.
Ибо, если во сне включается программа, которая обеспечивает нашу адаптацию, формирует поведение, предупреждает об энергетических угрозах, лечит и даже «обучает» (иногда встречаются и такие гипотезы), то сон – воплощенная мудрость тела, интегрирующая бессознательное и сверхсознательное. От наличия или отсутствия сна, от степени осознанности сновидений полностью и однозначно зависит вся наша биологическая и психическая жизнь. Стало быть, любое вмешательство осознания в сновидение чревато сбоем в работе естественных механизмов, что может привести как к психическим, так и к соматическим расстройствам.
Это, конечно же, изрядное преувеличение. Человек обладает мощным потенциалом саморегуляции и целым комплексом дублирующих, «страховочных» систем в области психики и психофизиологии. Пресловутая сортировка информации, адаптация, неосознаваемое обучение и корректировка, даже опережающая готовность к угрозам (граничащая с предвидением) – все это происходит не только во сне, но и наяву.
Человек – весьма гибкое существо. Если мы нуждаемся в снятии накопившихся психических возбуждений, в том типе перераспределения нервной энергии, что происходит только во сне, организм всегда находит выход. Депривация сна это прекрасно иллюстрирует. Так, мозг может спать «частично», когда сонное торможение охватывает лишь ту часть коры, где истощение достигло критического порога, мы способны погружаться в состояние кратковременного или даже мгновенного сна и т. д.
Не менее гибко человеческий организм реагирует на произвольные вторжения в порядок и длительность разных фаз сна. Если сегодня вам удалось растянуть фазу сна со сновидениями в ущерб «темному» периоду, то на следующую ночь организм исправит образовавшийся перекос. Это, разумеется, не значит, что тело может справиться с длительной ситуацией внешнего давления. Если вас насильственно будить, лишая нормального перехода в избранную фазу сна (такие эксперименты проводились), длительное время препятствовать механизму саморегуляции, то нервное и психическое истощение будет нарастать. Во всех иных ситуациях тело пользуется малейшей лазейкой для восстановления гомеостазиса. Оно справляется даже с химическими агентами, нарушающими структуру сна (например, барбитуратами), выстраивая барьер психофизиологической толерантности.
Все вышесказанное не означает, что работа с вниманием в сновидении совершенно безопасна. Усиливая осознанность и этим меняя качество и содержание сновидения, мы рискуем не рассчитать свои силы, совершить ошибку, проникнуть в области, к контакту с которыми еще не готовы. Поэтому мы нуждаемся в технике безопасности, и о ней будет много сказано в этой книге. Однако, опасность заключена не в самом факте проникновения осознания в таинственную область сновидческой активности, а в неверном подходе, пренебрежении целостным комплексом методов работы с вниманием и восприятием, в легкомыслии, которым грешат экспериментаторы. Путь сновидения предполагает необходимость усилить чувствительность наяву, способность слушать собственное тело, а не насиловать его, не «брать сновидение штурмом».
Ни рационалистское, ни символическое понимание сновидения нас не устраивают. Эти толкования страдают неполнотой и оставляют ряд подозрительных неясностей. Мистика же открывает бесконечное поле для фантазий, которые могут дорого обойтись верующему.
Поэтому нагуализм рассматривает сновидение особым образом, вытекающим из прагматической установки учения. По сути, игнорируя метафизику, мы говорим о сновидении в терминах восприятия и энергетической модели. И этот подход оказывается наиболее конструктивным, поскольку избегает многих обусловленностей материалистического или идеалистического описания. Если мы перестанем рассуждать о метафизике сна, а внимательно рассмотрим сам феномен сновидения, то получим только то, что на самом деле имеем в опыте, – то есть некоторое восприятие.
Поскольку мы не можем говорить об источнике восприятия наяву, это тем более непостижимо для состояния сновидения. Что остается несомненным? Когда тело погружается в сон, наше внимание и восприятие вдруг начинают работать. Эта работа, как правило, затруднена и хаотична, однако особенности сновидческого опыта сами по себе не доказывают абсолютную иллюзорность воспринимаемого. Ведь и наяву мы иногда сталкиваемся с состояниями расстройства или замешательства перцептивного аппарата. Их причины могут быть совершенно банальны или экзотичны – дезориентация, психическое перенапряжение, аффект или стресс, различные интоксикации (от алкоголя до галлюциногенов).
При всей своей стабильности восприятие, его качество, его характер и полнота, зависит от множества факторов. И в этом смысле восприятие – хрупкая вещь. Погрузиться в помрачение и даже хаос несложно. Достаточно изменить некоторые условия – внешние либо внутренние. Тем не менее, учитывая иногда крайне мощные деформации, мы не заявляем, что в ситуации подобного перцептивного кризиса наяву имели дело исключительно с иллюзиями. И только метафизическая предубежденность тоналя, поделившего получаемый опыт на «явь» и «сновидение», заставляет нас относиться к содержаниям сновидческого опыта принципиально иначе, чем к содержаниям бодрствования.
Конечно, каждый из перечисленных подходов (скептический, символический и буквальный) содержит в себе некое зерно истины. Мы находим в сновидении и переработку дневных впечатлений, и разрядку психологического напряжения, возникшего от эмоциональной жизни в бодрствующем состоянии, и продолжение интеллектуальной активности. Иногда мы наблюдаем довольно прозрачную трансляцию этих процессов через образы и символы. Тем более очевидно, что символика сновидения регулярно демонстрирует вытесненные конфликты и неразрешенные проблемы, волнующие нас на заднем плане подсознательного или бессознательного, и язык символов действительно имеет универсальные, глубинные компоненты, понимаемые как «архетипы» в юнгианском или пост-юнгианском смысле. Наконец, относительно редкие (но несомненные) случаи специфического предвидения, ясновидения и даже непостижимого влияния на других людей через такой, казалось бы, субъективный и внутренний мир сновидений – не позволяют считать древнее и наивное представление о реальном «странствии» во сне пустой фантазией примитивного человека.
Объединить все феномены сновидческой активности мы можем в том случае, если примем состояние сновидения как ситуацию восприятия со всеми присущими восприятию особенностями. Другой вопрос – восприятия чего? Когда психологи называют сновидение «следовой активностью бодрствующего сознания», «побочным продуктом», «переработкой бессознательного материала», они уводят нас от сути проблемы. Ибо в первую очередь мы имеем активизацию внимания и восприятия, происходящего в измененных условиях и собирающего некие пучки сигналов. Такими пучками могут быть фрагменты дневной памяти, впечатлений, эмоций и мыслей, активность бессознательной сферы, но и – наравне с ними – внешних процессов и явлений.
Понятно, что сновидящего не могут не занимать вопросы: какой объем воспринимаемого в этой позиции относится к внешнему? всегда внешнее присутствует в сновидении или только от случая к случаю? возможно ли увеличить объем внешних сигналов, и если возможно, то как именно? И наконец, главное – имея в виду, что восприятие искажено, может быть перешифровано особым символическим языком и т. д., – как отличить внешние сигналы от внутренних!
Опыт показывает, что методы и практики нагуализма способны дать ответы на каждый из поставленных вопросов. Некоторые разрешаются относительно быстро и легко, иные требуют длительной и исключительно сосредоточенной работы. В этой книге я постараюсь разъяснить все, что доступно описанию. Только не следует забывать, что никакое, даже самое внятное и исчерпывающее описание ни в малейшей степени не заменяет опыт.
Описание – это модель и руководство. Оно не должно гипнотизировать, вызывать обусловленные впечатления и, таким образом, искажать обретаемый опыт. Как уже было сказано, восприятие легко поддается установкам, инспирациям, эмоциональным порывам и чувствам, которые могут возникать от вдохновляющих идей либо метафорических преданий. В мою задачу не входит навевание увлекательных грез – поэтому я сознательно избегаю возбуждать романтическое воображение читателя и придерживаюсь «технологического» стиля. Изумительные книги Карлоса Кастанеды сделали более чем достаточно для того, чтобы создать настроение и вдохновить начинающих сновидцев. Он наполнил их образами, метафорами и Силой – все это в совокупности дает уникальный импульс. Теперь, когда мы заражены намерением проникнуть в толтекское энергетическое сновидение – таинственное и «магическое», необходимо найти в себе бесстрастие и трезвость, сосредоточиться на технике и объективном исследовании. Вот настроение, которое я хочу передать вам всем содержанием и стилем данной книги. Сновидение требует исключительной уравновешенности, ибо его материал зыбок, подвижен и во многих своих аспектах довольно опасен.
Однако вернемся к тем вопросам, которые хотя бы вкратце надо рассмотреть в самом начале работы.
Какой объем воспринимаемого в сновидении относится к сигналам из внешней реальности? Скептики, отвечая на этот вопрос, останавливаются на очевидностях. Понятно, что наше спящее тело не утрачивает чувствительности полностью, что органы чувств, несмотря на общую заторможенность их активности, все-таки не заблокированы от внешнего поля, а значит, некие сигналы так или иначе достигают сознания. Нет также сомнений в том, что сигналы от внутренних органов, мышц и тканей (проприоцептивная сфера) поступают в мозг и оказывают влияние на образную продукцию сновидений. И это не так уж мало.
Более того, экспериментальная психология подтверждает, что в состоянии сна с известной регулярностью наблюдается гиперчувствительность к сверхслабым сигналам – тем подпороговым импульсам, что наяву, как правило, не осознаются. Есть и модели, которые, по мнению исследователей, объясняют данный феномен. Я не стану на них останавливаться, поскольку сами по себе они только продолжают принятое естествознанием описание мира, преломленное в науке о ЦНС, где возбуждение и торможение нервных тканей входят в различные отношения друг с другом. Это вполне рабочий «способ говорить», но сути явлений он не объясняет.
Стоит, однако, обратить внимание на то, что сновидение – парадоксальное состояние психики, и этим оно подобно гипнозу, медитации, трансу. Парадокс заключается в том, что сознание относится к поступающим извне сигналам, нарушая фундаментальные законы бодрствующего восприятия – сильные сигналы могут категорически вытесняться, слабые же – попадать в фокус внимания и там значительно усиливаться. Концепция «точки сборки» объясняет этот феномен весьма просто, в отличие от принятых нейрофизиологических моделей. Если мы признаем, что есть некий «центр» перцептивного аппарата, который определенным образом строит воспринимаемое поле со всеми присущими этому полю характеристиками, а также, что этот «центр» во сне (в трансе, под гипнозом и т. д.) «смещается», то парадоксы чувствительности перестают быть парадоксами. Достаточно допустить подвижность всей системы перцептивных координат, и «сила» сенсорного сигнала тут же становится относительной величиной. В позиции бодрствования сигнал А является «сильным», в смещенной позиции (например, в сновидении) тот же сигнал А оказывается «слабым». И наоборот – весьма слабый наяву сигнал В в позиции сновидения вызывает ураганную реакцию. Причем это необязательно имеет отношение к семантике сигнала, его значимости для спящего (как, например, шепот, тихий скрип двери, звук шагов, которые могут разбудить при полной отсутствии реакции на вопли за окном или мощный рев мотоцикла). Ситуация сложнее – гиперчувствительность не всегда вызывается психологической обусловленностью. Можно сказать, что она (чувствительность) во сне вообще ведет себя непостижимым образом – так, словно у сенсорных сигналов есть ряд характеристик, которые мы не можем учитывать (т. е. этих характеристик вообще нет в принятом наяву описании мира).
Таким образом, даже не привлекая экстрасенсорных возможностей восприятия во сне, мы получаем довольно странную картину. Слабые сигналы становятся сильными и попадают в центр восприятия, сильные уходят на периферию и практически перестают осознаваться, тонкие и почти неуловимые телесные реакции на внешнее поле обретают силу, четкость, детализацию и объем. Сенсориум «сдвинут» по отношению к осознанию, и весьма значительно. Этим мы сразу же отвечаем на второй, важный для сновидящего вопрос: всегда ли внешнее присутствует в сновидении? ВСЕГДА. Проблема заключена в том, чтобы осознать это присутствие.
И здесь мы находим непосредственную связь между объемом внешнего восприятия и силой, тренированностью нашего внимания. Самое тусклое, самое бессознательное сновидение на периферии, на неразличимом фоне бледных и автоматических образов содержит неявный энергетический след внешней Реальности. Объем внешнего восприятия обусловлен интенсивностью внимания.
А сила нашего внимания постоянно колеблется. То, что происходит с нашим вниманием наяву, продолжается во сне. Всплески сосредоточений сменяются провалами рассеянности и даже забвения. Погрузившись в поток сновидческих образов, обычный человек в лучшем случае испытывает одно-два мгновения сосредоточенности. В эти короткие секунды его сознание разворачивается вовне и он получает несколько впечатлений из Реальности. Даже в том случае, если впечатление относится к привычному диапазону первого внимания, ему не хватает времени, чтобы верно «узнать», соотнести его с инвентаризационным списком. Остается лишь неясная тень, призрак, неуверенное чувство.
Дальше начинается «сказка». Внимание истощилось и перешло в режим забвения, рассеянного блуждания по пространству самого тоналя – обрывки ассоциаций, мыслей, фрагменты образной, эмоциональной и чувственной памяти. Всплеск внимания становится триггером, запускающим историю из образов, мыслей и чувств. Тональ рассказывает сам себе «сказку», которую мы иногда можем припомнить и рассказать утром. Это и есть обычное сновидение обычного человека. В нем либо вовсе нет ничего «внешнего» (оно забыто и вытеснено), либо сохранилась крохотная его часть, искаженная до неузнаваемости.
Изменить это положение может только специальная дисциплина. Суть ее сводится к выработке такого навыка работы с вниманием, чтобы даже во сне бдительность смогла победить нашу заторможенность и самопогруженность. Для этого мы нуждаемся в дополнительной энергии и разных типах тренировки. Нагуализм может дать и то и другое, в результате чего объем восприятия внешних сигналов в сновидении многократно возрастает.
Однако следует иметь в виду, что вместе с увеличением объема внешних восприятий способность к галлюцинированию также усиливается. Активизация внимания не может не привести к возбуждению большей части тональных структур. Решать эту проблему приходится с помощью сталкинга, специального очищения всего пространства тоналя – идей, образов, подсознательных установок и архетипов, а также качественно иных видов внимания, выработанных в процессе тотального выслеживания.
В конечном итоге сновидец накапливает опыт осознания и опыт тела, который переводит его по «мосту сновидения» в реальность второго внимания. Это магическое путешествие я постараюсь описать.
