Текст книги "Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания"
Автор книги: Алексей Ксендзюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
В этом и заключается "путь слияния" – путь, спровоцированный высокими и по сути справедливыми философскими размышлениями. Здесь прекращается естественное для индивидуума противостояние субъекта и внешнего мира, отчего возникает неопределимое Блаженство, словно вы вернулись в утробу матери или, выражаясь возвышенным языком, к Великому Источнику Всего Сущего. Здесь концентрируется пресловутая "Божественная Любовь".
"Путь слияния", безусловно, легче и приятнее, чем "путь магов". Когда описание мира стало опираться на философский монизм и в результате незаметно изменились цели духовного поиска, этот факт был отмечен религиозными мыслителями. В частности, одна из поздних тантр обращается к своим читателям устами самой Шакти: "Теперь все пути сглажены". В тексте это прямо связывается с наступлением новой эпохи (Кали-Юги) – эпохи, в которой умственные идеи тоналя повлияли на представление о цели и невольно все упростили. Но вместе с облегчением и упрощением дисциплины из нее ушла Сила.
Путь, описанный Кастанедой, – это безусловно путь магический, путь сохранения Я и обретения Силы. Поэтому прежде всего важно сохранять контроль над осознанием, поэтому каждому неделанию энергетически противостоит определенное делание (о чем еще будет сказано в этой книге). Сохранение упорядоченного восприятия в измененных позициях точки сборки, сохранение противостояния "субъект-объект", "Я – Мир" – вот что, на мой взгляд, в существенной степени определяет успех толтекской практики. Именно поэтому совершенно логичным кажется отказ тол-теков от персонального божества, от религиозной веры и признание высшей ценности личного осознания. Отсюда настороженность по отношению к внешним силам, способным поглотить индивидуальное "Я", увлечь нас в неопределенный свет, более яркий, чем наша отдельная сущность. Исчезнуть всегда проще, чем сохранить себя.
Безусловно, само по себе "настроение мага" – вовсе не гарантия успеха в деле интегральной Трансформации собственного существа. Здесь вступают в силу конкретные технические знания, верное и глубокое понимание работы воспринимающего аппарата (а этим аспектом знания никто, кроме толтеков, не занимался по-настоящему) и многочисленные принципы накопления энергии, усиления осознания и т. д. и т. п. Тем не менее можно сказать, что всякий сильный маг, даже не достигший Трансформации, часто оставляет после себя психоэнергетическое эхо. Конечно, мы ничего не знаем об их посмертной судьбе и можем лишь строить бесконечные догадки. Тем не менее антропологи согласятся с тем фактом, что именно жилища покойных магов или иные места, где совершались их практики (как ритуальные, так и медитативные), вызывают суеверный страх у потомков, здесь рождаются легенды о "призраках", "полтергейстах" и прочих непонятных феноменах. Как показывают исследования, не всегда эти россказни опираются лишь на фантазии пугливых свидетелей. Энергетические тела "колдунов" даже после смерти могут демонстрировать некую причудливую активность – рационалисты отмахиваются от подобных свидетельств, а парапсихологи собирают необъяснимые факты и строят все новые и новые теории на этот счет. Самодеятельные общества "охотников за привидениями" (которых немало на Западе) не только собирают современные сказки сомнительного свойства. Иногда им удается реально фиксировать нечто, выходящее за рамки понимания. И, как ни странно, порой выясняется, что маги (той или иной разновидности) имеют отношение к наблюдаемым феноменам – иногда прямое, иногда опосредованное.
Наличие энергетических следов после длительной магико-колдовской деятельности может говорить о многом. Даже оценивая эти факты самым осторожным образом, мы приходим к выводу, что практическая деятельность подобного рода может влиять на расположение сил и энергий внешней среды. Любопытно, что медитации буддистов и индуистов, молитвенные усилия монахов и отшельников оставляют подобные следы существенно реже. Собственно, на этом наблюдении построен христианский миф, который коротко формулируется так: "чистая душа после смерти сразу направляется в Царство Божье, нечистая – терзается и страдает, прикованная к местам своих грехов". Насчет "терзаний" и "прикованности" нам ничего не ведомо поскольку интерпретировать посмертную психоэнергетическую активность (если таковая имеет место) можно по-разному. Я бы высказался просто: "Остается некая сила". Если это так, то ситуация должна наводить на размышления.
– 4 -
Итак, мы убедились в том, что путь дона Хуана, будучи прагматической дисциплиной, развившейся из древнего шаманизма, можно считать «путем магов». Эта традиция не позволила более поздней и абстрактной метафизике изменить направление и настроение толтекской практики. Своевременное акцентирование позиции воспринимателя, отделение Реальности от доступного наблюдению мира описания, негативное отношение к любым моделям, выходящим за рамки критического мышления, сделало толтеков антидогматичными и удалило вечный искус религиозного благоговения.
Не все согласны с тем, что толтекская дисциплина занимает особое и исключительное положение среди дошедших до нас магико-мистических доктрин. Иногда сложно осознать тонкий момент, связанный с характеристиками дон-хуановской Трансформации. За метафорами индейского шамана и увлеченным повествованием Кастанеды скрывается динамичность цели, обусловленная той самой процессуальностью мировоззрения, о которой уже было достаточно сказано. Открытие тол-текского знания произошло как нельзя вовремя – в те годы, когда стали оформляться революционные концепции развития человека. Это положение выразительно сформулировал Т. Лири: "Все философии и религии, созданные до 1946 года, оценивали человеческую судьбу в этом мире пессимистически. Индуизм, буддизм, стоицизм, эпикурейство, иудаизм, католицизм, ислам, протестантизм, марксизм... Ни одна из этих догм ничего не дала человечеству, кроме обещания вечного покоя..." Толтекский вариант магического поиска не знает ни "вечного покоя", ни Абсолюта. И если нейрологическая эволюция, о которой размышлял психолог, действительно так или иначе движет человеком, то описанная Кастанедой практика по своему настроению к ней очень близка. Ибо цель дон-хуановского учения жизнь, а не определенное состояние. Это очень важное положение, о котором стоит подумать. Перцептивная относительность любого опыта, будучи не просто философской декларацией, а непрерывно присутствующим живым опытом во всех поколениях практикующих нагуалистов, навсегда вывела новых видящих за пределы поля религиозно-философских символов, целей и присущей им ритуалистики.
Судя по всему, такое настроение магических школ древних толтеков послужило причиной их самоустранения также из социальных структур. Государственные образования доколумбовой Америки опирались на определенный тип официальной религиозности, который сильно отличался от духовных концепций древних магов. Сложилась типичная для таких условий ситуация – экзоте-рическия религия для строителей государства и его граждан, эзотерическая – для замкнутых групп адептов. Однако почитание древних практик сохранялось достаточно долго – те же процессы, длящиеся тысячелетиями, можно наблюдать в истории древнего Востока (Индии и Китая). И там и здесь государство не любило магов за особую психологическую независимость, но уважало их и даже испытывало перед ними трепет. Например, даосы в Китае на протяжении многих веков концентрировали в себе не только философское, но и политическое инакомыслие – тем не менее правящие сословия не могли решиться на их тотальное истребление. Подобно тому как учение дао в Поднебесной считалось первоистоком всех иных учений, включая государственный институт конфуцианства, в Месоамерике первоистоком государственных религий ацтеков и майя было учение о нагуале с его непостижимой и могущественной магией.
Толтеки почитались как наследники древней духовной традиции. Государственные чиновники и простые жители видели в них своеобразных хранителей "духа предков". Возможно, если бы не Конкиста, маги в конце концов ассимилировались и, следовательно, деградировали, поскольку такое "двоемирие" внутри организованного социума бесконечно продолжаться не может. Но оккупация мобилизовала тайные ресурсы магических школ и таким парадоксальным способом помогла дон-хуановскому знанию сохранить себя, не сливаясь с религией их погибающего мира. Надо понимать, что сложившаяся тогда в Америке ситуация была по-настоящему уникальной – ведь индейцы для конкистадоров были существами из иного мира, почти инопланетянами. Взаимное непонимание столкнувшихся культур предоставило возможность укрытия для некоторых неявных пластов культурно-духовного бытия индейцев. Все явное было уничтожено или ассимилировано, языческие государства завоеваны, языческие религии запрещены. Уцелеть могло лишь то, что не связывало себя ни с индейским социумом, ни с народными верованиями. Рассказ дона Хуана об этих событиях, изложенный у Кастанеды, безусловно, кажется убедительным.
Итак, сама история предоставила возможность сохранить в первозданной чистоте "путь магов" почти до наших дней. Народные боги были низвержены, а индейские мыслители, которые логическим путем приближались к пантеистическому либо объективно-идеалистическому мировоззрению, были восприняты христианскими миссионерами-конкистадорами как главные идеологи язычества и физически устранены.
Толтеки, храня свои тайны от завоевателей, остались магам~ и не превратились в "мистиков" (под этими словами я подразумеваю описанный выше подход, т. е. мистики идут к слиянию в том или ином виде, маги же сохраняют свое Я и занимаются поисками Силы и личного бессмертия).
Однако в среде магов тоже имеет место раскол. Кастанеда утверждает, что в результате целого ряда кризисов школы разделились на "старых магов" и "новых видящих". Хуан Матус в этом расколе также винил Конкисту, но, с антропологической точки зрения, это несколько упрощенный подход. На мой взгляд, раскол имел место с незапамятных времен. Внимательно изучив суть дела, мы поймем, что различие между древними магами и новыми видящими заключается не только и не столько в эффективности практики, не в особенностях принимаемой ими модели мира и не в системе ценностей, ими проповедуемых.
На самом деле данные направления ярко демонстрируют два психологических комплекса, присущих человеку с самого начала его познавательной деятельности. Я назову их так – "комплекс древнего мага" ("комплекс Зверя") и "комплекс Фауста". Эти комплексы, очевидно, опираются на архетипы коллективного бессознательного, и если уж говорить об этих комплексах, как о продукте истории, то это – продукт весьма удаленной, древнейшей истории.
В разные эпохи эти комплексы проявляют себя по-разному. История их активизации в конкретном человеке или сообществе всегда обусловлена своеобразием исторических условий изучаемого момента. Но все эти специфичности в итоге приводят к весьма сходным результатам. Так что я не буду говорить о древности (во-первых, там много неясного, а во-вторых, эта книга вовсе не посвящена исторической психологии). Давайте рассмотрим эти комплексы, их природу и проявления с точки зрения сегодняшнего момента. И вы легко поймете, почему эта тема так актуальна и имеет непосредственное отношение к результатам трансформационной дисциплины.
Начнем вот с чего.
В своих книгах я не раз повторял: мир нас угнетает. Конечно, это грустное утверждение справедливо не для всех, но долгое наблюдение за особенностями психологии оккультизма подсказывает, что именно те человеческие особи, что испытывают сильное и искреннее стремление к духовной самореализации (как бы они это ни называли – Трансформацией энергетического тела или Спасением), в наибольшей степени страдают от серого однообразия и монотонности повседневной жизни. Разве это не очевидно? Поиски измененного и расширенного сознания характерны для тех, кто утомляется миром, для тех, кто полагает очевидные радости и удовольствия социального бытия (лучше сказать, социобиологического) весьма неудовлетворительным и убогим способом скрасить жизненную активность.
Возможно, домашние психоаналитики и развращенные умственными спекуляциями теоретики от психологии склоняются к простой модели, поясняющей усилия человечества в области саморазвития и богопознания. Эти модели так очевидны, что просто напрашиваются на оформление их в виде научной теории. Например, духовный поиск легко назвать "невротическим симптомом". Привлекательно простым кажется разъяснение всех этих экзистенциальных томлений депрессивным неврозом, протекающим неостро, а то и вообще в латентной (скрытой) форме.
Конечно, никто не говорит о счастливых трансформантах, которые в процессе поисков приобрели для своего бытия новое и яркое измерение (как дон Хуан или дон Хенаро), никто не говорит о циничных суперзвездах, которые вкладывают в свои заведомо шарлатанские учения и декларации простую страсть к общественному признанию и материальному благополучию, – эти знаменитости, добившись своего маленького счастья, вполне удовлетворены и заботятся только о том, чтобы усердные попытки их разоблачить не привели к гибели карьеры. Я говорю о тех искренних искателях, которые посвящают жизнь великому "мистическому деланию" ради него самого, о тех, кто собственным трудом шаг за шагом прокладывает тропинку в таинственное Иное, зачастую без всякого гуру и с очень маленькой надеждой на успех. Почему они тратят на этот сомнительный проект свою единственную жизнь?
Если прислушаться к их пояснениям без трансцендентального трепета, с клинической точки зрения проницательного психотерапевта, то мы обязательно узнаем, что потаенной причиной смятения духа самодеятельных мистиков и оккультистов является та или иная форма депрессии. Кроме того, в своей диагностической речи психолог непременно укажет на социальную нереализованность, неблагополучие и даже – на ранние формы социопатии. Если выразиться человеческим языком, это значит, что вам не хватает любви, работы, которая бы вам нравилась и давала достаточно денег, уважения и уверенности в завтрашнем дне. Все эти проблемы вызывают вялотекущее депрессивное состояние, которое компенсируется мистическими фантазиями.
К большому сожалению, психотерапевты порой бывают правы. Поиски "пилюли счастья", универсального антидепрессанта под видом великого учения можно обнаружить в головах возбужденных адептов любого направления – будь то христианство, любая из церквей Нью-Эйджа, йога или буддизм, кастанедианство и т. д.
Любое здоровое учение, если оно направлено не на "зомбирование" своих последователей, а на реальные исследования и реальное развитие, находит способы бороться с подобными психологическими проблемами. И, надо сказать, дон-хуановское учение в этом смысле неплохо вооружено.
Выражаясь кастанедовским языком, устранить скрытую депрессию толтека – значит примирить первое и второе внимание. Конечно, как и во всех других случаях, – это вопрос энергии. Но не только. Можно сказать, что это в большей степени вопрос внимания и осознания. Что касается внимания, то здесь надо говорить о методологическом ядре толтекских техник для бодрствующей психики. Иными словами, это безупречность и сталкинг – то, о чем пойдет речь в данной книге. Но этим не исчерпывается решение проблемы, если накопленная энергия и правильно распределенное внимание не будут направлены на узловые моменты нашего осознания.
Я имею в виду те аспекты осознания, которые сами по себе создают чувственный фон (более того, фундамент) для подавленности и угнетенности, для растущих из этого переживания агрессии и эскапизма, наконец, для противопоставления собственной (конечно же, уникальной!) личности узколобому и ограниченному во всех отношениях социуму, а в дальнейшем (когда прозрения и паранойя начинают переплетаться в зловещих видениях) – всей "хищной Вселенной" с ее возмутительно бесчеловечным Орлом, армией флаеров-оккупантов и неорганическими существами.
С точки зрения психиатра, магический Орден, группа спиритов или любая секта духовидцев – это сборище шарлатанов, параноиков и легко внушаемых невротиков. Даже в бесконечных проповедях сект и церквей Нового Века, где "все во имя Жизни", ничто не отбрасывается, напротив – декларируется "всестороннее принятие мира", время от времени можно найти скрытое желание учителей и адептов искоренить все недостойное и непросветленное, а на руинах возвести новый мир. Единым махом разрубить гордиев узел, уничтожить накопившийся за тысячелетия духовный мусор. Разве это не комплекс неполноценности, не признак сущностной слабости, нетерпения и раздраженности, когда побеждает желание избрать самый простой, кровавый и в конечном итоге бессмысленный путь – путь, подозрительно напоминающий нам о мимолетном величии Третьего Рейха?
Буддизм махаяны, который стремился распространить свое влияние на весь мир, принявший идеал боддхисаттвы, который откладывает собственное спасение ради спасения других существ, не мог не столкнуться с воинственным желанием адептов спасти человечество немедленно. Ведь сказал Будда Шакьямуни "Жизнь – это страдание"! Разве не благородно избавить народы от страданий, построив Всемирную Империю Будды и усадив всех за медитацию? Сами же спасибо скажут, когда достигнут просветления!
Непросветленный мир порождает депрессию, а следом за ней, в качестве противовеса, – гнев и агрессию. Но буддисты решили эту проблему, использовав психологически безупречный ход. Найти его было нетрудно, поскольку глубинное самопознание, присущее индо-буддистскому космосу, содержало в себе ответ изначально. Необходимо было лишь еще раз сформулировать древнюю истину всеединства и неразличения. И эта истина прозвучала: "Сансара есть Нирвана". Тварный мир, мир смерти и рождения, ограниченности и неведения, равен окончательной свободе сознающего существа. У этой истины есть и философский аспект (о нем я говорить не буду), но важнее всего, что этот факт устанавливает некоторую психологическую реальность. Будучи отражением онтологической истины в ее высшем смысле, эта простая концепция одновременно оказывается эффективной психотерапевтической установкой. Удивительным образом она все изменяет, фактически лишь утверждая то, что и так есть.
Несмотря на то что нагуализм – это мировоззрение, имеющее в своем распоряжении все необходимые инструменты для избавления от депрессий и комплексов, импульс бегства из скучного, неприятного, утомительного мира первого внимания может довольно долго оставаться одним из решающих мотивов практики. Особенно актуальным это, как я уже писал, остается для сновидящих, но и сталкеры порой так искажают свою психическую деятельность, что не трансформируют депрессивные напряжения, а только вытесняют их.
Такие "сталкеры" любят потакать эксцентричным формам поведения, но за их смехом и выходками может скрываться не контролируемая глупость (как им хотелось бы думать), а мрачная отчаянность человека, не принятого миром и не принимающего его в ответ. На самом деле у подобных субъектов (сновидящих или сталкеров – неважно) в затылке вечно звучит то, что пробудило и заставило преодолеть мир принца Гаутаму, – "Жизнь – это страдание". И этот темный "восклицательный знак" подсознательного грозит вырваться наружу. В момент психологического срыва они перестают быть толтеками, нагуалистами, исследователями иных режимов восприятия. Они становятся "воинами" в древнем и мрачном смысле этого слова – "древними магами".
Обычно такое признание влечет за собой целый ряд негативных последствий. Древние маги (даже в том случае, если они себя так не называют) не способны противиться основополагающим порывам этого пути – поиску Силы и Власти, поиску Иерархии и Братства, поиску Битвы. Это древние архетипы, вовсе не утратившие своей власти над нашей психи, и подчиниться им очень легко. В общем я назвал бы совокупности этих психологических черт и установок комплексом "древнего мага". Он является антиподом (во всех отношениях) "комплексу Фауста", который мотивировал новых видящих и продолжает мотивировать современных здравомыслящих нагуалистов.
То, что я говорю именно о толтекском учении, не должно сбить вас с толку. Те же процессы можно наблюдать во всех школах и направлениях духовного знания, самосовершенствования и самотрансформации. Это своеобразный порог и, так сказать, "лакмусовая бумажка". Можно десять лет исследовать толтекское сновидение, сохраняя трезвость ума и настроение нового видящего, а потом превратиться в хищника, готового пожирать других, овладевать ими и в конечном счете – уничтожить самого себя, так как ноша древнего мага невыносима, а цель его недостижима. Можно, конечно, сказать, что те, кто движется по Пути, ведомые "комплексом Фауста" (то есть поиском знания и бессмертия), точно так же имеют недостижимую цель, ведь их кубический сантиметр шанса в бесконечной Реальности становится почти невидимым. Но судьба древнего мага – это неиссякаемая, жгучая страсть, которая всегда основана на бессознательном стремлении поглотить и переварить Мир, превратить его в поле своего удовлетворенного хотения, вот – цель. И эта цель по природе своей недостижима, никакой "шанс" не даст магу желанной ему силы и власти.
Сноски:
1) Гершом Шолем. "Основные течения в еврейской мистике. " (том 1, с.87– 89.)
