Текст книги "Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг."

Автор книги: Алексей Литвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2
Советская карательная политика
Теория и импровизация
Внесудебные (чрезвычайные) и юридические учреждения
Красный террор

История советской карательной политики исследована недостаточно. Более того, этот термин долгое время был изъят из обихода. Статей под таким названием нет в советских энциклопедиях, в книгах и статьях советских авторов говорилось лишь о правоохранительной политике. Потому оправдывающие все действия советских вождей, особенно в ленинский период, историки и юристы писали о том, что в 1918–1920 гг. устанавливались «важнейшие демократические принципы судоустройства и судопроизводства», «укреплялся революционный правопорядок», а ВЧК была «органом государственной безопасности нового, социалистического типа»[83]83
  Портнов В. П., Славин M. М. Становление правосудия Советской России (1917–1922 гг.). М., 1990. С. 163; Велидов А. С. Ленинская концепция советских органов государственной безопасности (исторический очерк) // Проблемы и суждения. 1990. № 2. С. 20.


[Закрыть]. Другие, сопоставляя российские уголовные кодексы 1845, 1927 и 1960 гг., находили неизменной полицейскую психологию в России, «вне зависимости от природы режима»[84]84
  Волошин М. Россия распятая. // Юность. 1990. № 1. С. 29; Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 383; он же. Создание однопартийного государства в Советской России (1917–1918 гг.) // Минувшее. М., 1991. Т. 3. С. 82.


[Закрыть]. Сторонников тезиса о преемственности репрессивной политики царского и советского правительств поддерживало высказывание Ленина о том, что сопротивление имущих подавлялось «всеми теми средствами, которыми они подавляли пролетариат, – другие средства не изобретены»[85]85
  Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 136.


[Закрыть].

Разумеется, могут быть разные мнения, хотя руководители юстиции той поры были достаточно циничны и откровенны, открещиваясь от существующих правовых норм, поощряя беспредел – «революционный правопорядок». 16 июня 1918 г. нарком юстиции П. Стучка отменил все ранее изданные циркуляры о революционных трибуналах и заявил, что эти учреждения «в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и пр. не связаны никакими ограничениями». Председатель революционного военного трибунала К. Данишевский чуть позже уточнял: «Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряженной борьбы, которые постановляют свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов»[86]86
  Собрания узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства (далее – СУР). 1918. № 44. С. 536; Известия ВЦИК. 1919. 3 января.


[Закрыть]. Что касается ВЧК, то она имела столь огромные полномочия для своих действий, которых никогда не было ни у полиции, ни у корпуса жандармов.

У Ленина и большевиков не было строго продуманной и осуществляемой по какому-либо заранее разработанному плану карательной политики. Можно говорить о нигилистическом отношении советских властей к принимаемым указам и отметить тенденции к ужесточению наказаний. Большевики, пришедшие к власти, имели опыт разрушения, а не созидания государственных устоев. Они на себе испытали изнанку карательной системы царизма: знали тюрьмы, ссылки, эмиграции, законы, по которым их судили, умели опознавать провокаторов, избегать цензуру… Их долго и постоянно преследовали, приспособили к нелегальным действиям, теперь, получив власть, не желая ее никому отдавать и ни с кем ею делиться, они были готовы к отмщенью за пережитое и, обосновывая свою готовность к самопожертвованию, оправдывали склонность к террору важностью приближения мировой революции. Участников первых заседаний большевистского Совнаркома поражала форма их проведения, напоминавшая собрание подпольного революционного комитета[87]87
  Специалист по лесному хозяйству С. Либерман, присутствовавший на нескольких заседаниях Совнаркома, вспоминал: «Совещания высшего исполнительного органа Советской России, на которых председательствовал Ленин, проходили в необычной атмосфере. Несмотря на все усилия назойливого секретаря придать каждой такой встрече торжественный характер заседаниям Совета Министров, невозможно было избавиться от ощущения, что присутствуешь на собрании подпольного революционного комитета!» Цит. по: Пайпс Р. Создание однопартийного государства в Советской России (1917–1918 гг.) // Минувшее. М., 1991. Т. 3. С. 121.


[Закрыть].

Большевистский Совнарком во главе с Лениным быстро подчинил себе многопартийный В ЦИК и уже в начале ноября 1917 г. стал органом, объединившим в своих руках исполнительную и законодательную власть[88]88
  См.: Разгон А. И. ВЦИК Советов в первые месяцы диктатуры пролетариата. М., 1977. С. 161–163; // Минувшее. Т. 3. С. 111–113.


[Закрыть]. Несколько больше времени понадобилось Совнаркому для реализации декрета от 27 октября 1917 г. о закрытии всех газет, выступавших против большевистского правительства. Теперь формирование общественного мнения в стране всецело переходило в их руки. Всякая критика властей была объявлена «контрреволюционной». «Терпеть существование этих газет, – утверждал Ленин, – значит перестать быть социалистом… Мы не можем дать буржуазии клеветать на нас»[89]89
  Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 54–55.


[Закрыть]. В результате к январю 1918 г. было закрыто до 122 оппозиционных газет, к августу 1918 г. еще около 340, т. е. газеты неправительственного направления на советской территории перестали существовать. В принципе террор начинается тогда, когда власти начинают нарушать общепринятые в демократическом обществе права человека. Закрытие небольшевистских газет происходило болезненно, дискуссии на эту тему среди самих большевиков и левых эсеров шли долго, но результат был предопределен: при установлении однопартийной системы в стране оппозиционной прессе не было места[90]90
  Окороков А. З. Октябрь и крах русской буржуазной прессы. М., 1970. С. 204, 310; Аросев, помощник командующего войсками Московского военного округа, вспоминал, как по поручению Ленина он весной 1918 г. закрывал газеты по указанному списку. В ту памятную ночь, писал Аросев, «не раз пришлось в телефонную трубку слышать густой, немного глухой, немного картавящий голос Владимира Ильича. Он внимательно меня выслушивал и опять, и опять старался поконкретнее предусмотреть все препятствия». Аросев А. Я. Как закрывали буржуазные газеты. // Красная нива. 1929. № 4. С. 12. Из этого следует, что Ленин руководил закрытием оппозиционных газет и к этой акции были привлечены военные. Созданный 18 декабря 1917 г. Народным комиссариатом юстиции Петроградский революционный трибунал печати постановил, что наказанию подлежат публикуемые «сообщения ложных или извращенных сведений о явлениях общественной жизни, поскольку они являются посягательством на права и интересы революционного народа». В постановлении говорилось о наказании лиц, совершивших преступление при помощи печати. С мая 1918 г. закрытие газет осуществляли чекисты. «Газету „Родина“ закрыть навсегда…» // Родина. 1994. № 5. С. 98–100. А. С. Велидов, говоря о закрытии антисоветской прессы в условиях развертывавшейся гражданской войны, считал эту меру неизбежной и обоснованной. Велидов А. С. На пути к террору. // Вопросы истории. 2002. № 6. С. 92. Но ведь оппозиционная властям пресса не получила развития и после официального окончания гражданской войны в стране. Это можно обосновать лишь тоталитарными принципами создаваемого тогда режима власти.


[Закрыть].

Отношения с судебной властью у большевиков сложились еще проще. Царские законы, регламентирующие политические преступления, были отменены еще Временным правительством, им же распущены полиция и охранка. Потому советские следственные и судебные учреждения власти создавали по своему усмотрению. Декрет Совнаркома о суде 22 ноября 1917 г. устанавливал его принципы – руководствоваться указаниями власти, революционной совестью и революционным правосознанием судей. Декрет устанавливал, что бороться с контрреволюцией будут не выборные суды, а революционные трибуналы с особыми следственными комиссиями[91]91
  Декреты советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 125–126.


[Закрыть]. Суды рассматривали в основном уголовные дела. Их деятельность все годы гражданской войны была малоэффективна. Создание судов не прекратило осенью 1917 г. в Петрограде «самосудов» толпы, когда преступника или подозреваемого избивали, убивали или топили в Фонтанке[92]92
  Об этом писали многие петроградские газеты. См.: Сегал Д. Сумерки свободы: о некоторых темах русской ежедневной печати 1917–1918 гг. // Минувшее. М., 1991. Т. 3. С. 146–149.


[Закрыть]. Когда же дело касалось ограбления или разбоя по отношению не к гражданам, а государственным складам, его передавали для рассмотрения более действенному учреждению – ЧК[93]93
  В декабре 1919 г. Казанский губисполком, обеспокоенный ростом преступности в городе, постановил: «Ввиду участившихся краж из продскладов, магазинов и распределителей, принявших угрожающий характер, объявить город Казань и губернию на чрезвычайном положении. На основании этого положения все воры и грабители, захваченные на месте преступления при совершении ограбления и кражи продскладов и т. п., передаются в распоряжение ЧК, которая вправе в течение 24-х часов виновных в хищении народного добра подвергнуть расстрелу». // Национальный архив республики Татарстан (далее – НА РТ), ф. 3977, оп. 1, д. 7а, л. 12.


[Закрыть]. Народные суды достаточно либерально относились к уголовным преступлениям, они не приговаривали к расстрелам или длительным срокам заключения. В январе 1918 г. московские суды приговорили к условному наказанию 13 % осужденных, во второй половине года – 40 %. В 1920 г. народные суды осудили 582 571 человека, к лишению свободы приговорили 199 182 (из них условно – 79 979), остальных – к мерам наказания, не связанным с лишением свободы[94]94
  Портнов В. П., Славин M. М. Становление правосудия Советской России (1917–1922 гг.). С. 51–52.


[Закрыть]. Эти данные свидетельствуют о том, что ужесточение наказания за политические преступления – разгул красного террора осенью 1918 г. – сопровождалось мягкостью наказания за уголовные – увеличение условных приговоров.

Контрреволюция, политические преступления были в ведении территориальных и военных революционных трибуналов, ВЧК. Местные (территориальные) революционные трибуналы по декрету о суде избирались губернскими или городскими Советами в составе председателя и шести очередных заседателей. В «Руководстве для устройства революционных трибуналов», подписанном П. И. Стучкой, указывалось, что «защитниками и обвинителями в революционных трибуналах могут быть все неопороченные граждане»[95]95
  Городецкий Е. Н. Рождение Советского государства. 1917–1918. М., 1987. С. 204.


[Закрыть]. Компетенции судов, трибуналов и ВЧК, несмотря на различные распоряжения о том, что входит в обязанности каждого из этих учреждений, все годы гражданской войны не соблюдались. Можно говорить о разном уровне террора в центральных городах и на периферии, но жестокость по отношению к арестованным была свойственна многим представителями властей.

Анкетирование 6 ноября 1918 г. 32 революционных трибуналов выявило, что за время функционирования они рассмотрели 12 223 дела. Среди них дела о контрреволюционных выступлениях составили 35 %; о спекуляции – 32 %; о взяточничестве, подлоге, неправомерном использовании советских документов – 19 %; о погромах – 7 %; о саботаже – 6 %; о шпионаже – 1 %.

Самым распространенным видом наказания, применявшимся в течение года революционными трибуналами, было тюремное заключение с принудительными общественными работами. К этому виду наказаний были приговорены 65 % за взяточничество, 60 % подсудимых за саботаж, 57 % за контрреволюционные выступления, 58 % за погромы, к расстрелу – 14 человек (12 – за контрреволюционные выступления и 2 – за преступления по должности). Большинство революционных трибуналов возглавляли рабочие-коммунисты[96]96
  Титов Ю. П. Развитие системы советских революционных трибуналов. М., 1987. С. 13–14, 16.


[Закрыть]. Постановлением ВЦИК от 18 июня 1918 г. были утверждены: председатель ревтрибунала при ВЦИК Медведев; следственный отдел трибунала – Розмирович, Кингисепп, Диасперов; обвинительная комиссия – Крыленко, Чикколини, Могилевский, одновременно ревтрибуналам предоставлялось право применения любой меры наказания. После этого расстрел стал постоянной практикой ревтрибуналов[97]97
  Портнов В. П., Славин M. М. //Там же. С. 72–73.


[Закрыть]. Ленин убеждал: «Не было ни одной революции и эпохи гражданской войны, в которых не было бы расстрелов»[98]98
  Ленин В. И. ПСС. Т. 36. С. 504.


[Закрыть].

На протяжении гражданской войны состав и функции ревтрибуналов изменялись. С весны 1919 г. их возглавляли политические работники, а еще через год в подсудность ревтрибуналов вошли: контрреволюционные деяния, дела о крупной спекуляции, должностные преступления, дезертирство. В 1919 г. 13 ревтрибуналов осудили 2321 человека, из них 17 % к расстрелу; в 1920 г. ревтрибуналы рассмотрели 23 447 дел, из них в первом полугодии были присуждены к расстрелу 11 % осужденных, во втором – 7 %. Цифры эти условны, так как точной статистики не обнаружено. Можно лишь констатировать, что ревтрибуналы были чрезвычайными судебными органами, решения которых можно было обжаловать подачей кассаций в специальные отделы при ВЦИК. В кассационный трибунал входили: П. А. Красиков, член коллегии НКЮ – председатель; К. X. Данишевский – председатель ревтрибунала республики; И. К. Ксенофонтов – заместитель председателя ВЧК. Результативность подаваемых кассационных жалоб была невелика. В 1919 г. кассационный трибунал рассмотрел 39 жалоб священнослужителей, приговоренных к расстрелу. Из них 36 приговоров были подтверждены. В 1920 г. было рассмотрено 704 смертных приговора, из них 556 утверждены[99]99
  Титов Ю. П. // Там же. С. 27–28, 34, 47, 51.


[Закрыть].

В конце 1917 года петроградский революционный трибунал был весьма либерально настроен к своим первым подсудимым графине С. В. Паниной и монархисту В. М. Пуришкевичу. Панина была освобождена после денежного залога, а Пуришкевич приговорен к условному наказанию и вскоре амнистирован[100]100
  Тоболин И. Заговор монархической организации В. М. Пуришкевича / Красный архив. 1928. Т. 26. С. 169–185.


[Закрыть]. Затем ситуация изменилась. Пример беззаконной расправы продемонстрировал революционный трибунал при ВЦИК, когда 21 июня 1918 г. вынес смертный приговор командующему Балтийским флотом капитану А. М. Щастному (1881–1918). Он был арестован по приказу Троцкого, наркомвоен был единственным свидетелем при рассмотрении дела. Высший в республике трибунал был создан для рассмотрения дел особой важности. Зачем же понадобилось Троцкому суровое осуждение популярного на флоте капитана и необычайно быстрое завершение процесса с нарушением прав арестованного на защиту?

Дело Пуришкевича и 13 его сообщников, обвиненных петроградским ревтрибуналом в «монархическом заговоре» (22 декабря 1917 г. – 3 января 1918 г.), стало, наверное, первым политическим процессом, который завершился для явных противников большевиков благополучно – через два с половиной месяца все оказались на свободе. Почему же Щастный, заявивший и своими действиями подтвердивший лояльность советским властям, был расстрелян и стал первым из осужденных к высшей мере наказания на политическом процессе?

Следственное дело по обвинению Щастного не опубликовано, но известно исследователям. Обвинительное заключение, наполненное грозными инсинуациями в адрес «готовившего контрреволюционный государственный переворот» капитана, не подтверждено документально, как, впрочем, и обвинительная речь Троцкого[101]101
  См.: Известия ВЦИК. 1918. 22 июня.


[Закрыть]. Поэтому ответить на поставленные вопросы можно лишь предположительно. В конце февраля 1918 г. в связи с захватом германскими войсками Ревеля (Таллина) базировавшиеся там военные суда с большим трудом перешли в Гельсингфорс (Хельсинки), оттуда в Кронштадт, в труднейших ледовых условиях 236 кораблей Балтийского флота привел капитан Щастный. Его называли человеком, спасшим Балтфлот. Его стали называть адмиралом[102]102
  Cм.: Известия. 1990. 26 октября; Фельштинский Ю. Брестский мир. М., 1992. С. 332; А. Рабинович пришел к выводу о том, что Щастный «пал жертвой глубокого расхождения, возникшего между ним и Троцким». Щастный не считал, что для сохранения мира с Германией можно (без сражения) пожертвовать флотом и Петроградом. А. М. Щастный был реабилитирован в 1995 г. Рабинович А. Досье Щастного: Троцкий и дело героя Балтийского флота. // Отечественная история. 2001. № 1. С. 77, 78.


[Закрыть]. Возможно, Балтийский флот ожидала участь затопленного по приказу Ленина Черноморского флота под Новороссийском (июнь 1918 г.). Ведь в обвинительном заключении говорилось, что Щастный, «воспользовавшись тяжким и тревожным состоянием флота, в связи с возможной необходимостью, в интересах революции, уничтожения его и кронштадтских крепостей», тем, что он имел «явно подложные» документы об имеющемся у советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота или о сдаче его немцам, вел «контрреволюционную агитацию». Эти документы у него при обыске изъяли. В этом и была его вина: флот нужно было потопить, а он его спас, тайное соглашение нарушил, а потому и был быстро расстрелян, ибо секреты знать можно, раскрывать нельзя…

Дело Щастного создало опасный прецедент: в последующие политические процессы столь же решительно пресекались всякие потенциальные посягательства на действия вождей или их существование. Конечно, тогда грозили расстрелом за любой проступок, ибо полагали это ключевым решением многих проблем. Ленин предлагал расстреливать за ложный донос. Троцкий был убежден, что армию нельзя строить без репрессий. «Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». Троцкий понимал, что расстрелы без суда и следствия в армии вызывали естественное недовольство, а потому писал в реввоенсовет 2-й армии, что все-таки расстрелы без разбирательства в трибунале и судебного приговора следует прекращать[103]103
  Ленин В. И. ПСС. Т. 37. С. 535; Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин, 1930. Т. 2. С. 141; Волкогонов Д. А. Троцкий. М., 1992. Кн. 1. С. 299.


[Закрыть]. Но сколько было расстрелов до этого письма и насколько письмо было принято к сведению – сказать трудно.

В последние годы пересмотр многих решений ревтрибуналов с реабилитацией безвинно погибших людей в связи с отсутствием в их действиях состава преступления свидетельствует не столько о некомпетентности судей, сколько об их политизации, граничащей с произволом. Мало чем отличались от них в своей деятельности созданные летом 1918 г. революционные военные трибуналы в бригадах, дивизиях, армиях и фронтах. 14 октября 1918 г. был создан военный революционный трибунал республики в составе К. Данишевского (председатель), С. Аралова и К. Мехоношина (члены). Высший военный ревтрибунал функционировал при реввоенсовете республики, т. е. находился в подчинении Троцкого. По существу, это были «тройки», судившие военнослужащих за контрреволюцию, спекуляцию, должностные преступления, дезертирство, вооруженные грабежи и т. д. Диапазон их решений был широк: от штрафа до расстрела. Ревтрибуналы действовали в железнодорожных частях и войсках внутренней охраны (ВОХР). С работы в революционных трибуналах начал свою деятельность известный палач-судья в 30–40-х годах – В. Ульрих. Из наиболее знаменитых жертв революционных военных трибуналов – командир конного корпуса Б. Думенко, командующий 2-й конной армией Ф. Миронов и многие другие. Особенно многочисленны были расстрелы за самовольный уход бойцов с позиции или нежелание идти на фронт, дезертирство.

Введение с осени 1918 г. политики военного коммунизма с его тотальной регламентацией всей общественно-хозяйственной жизни, провозглашение насилия универсальным методом решения всех проблем, реализация большевистской политики красного террора, естественно, вызвали ужесточение приговоров ревтрибуналов. Эта тенденция поощрялась властями.

Из первого приказа наркомвоенмора на пути к Свияжску (август 1918 г.): «Борьба с чехо-белогвардейцами тянется слишком долго. Неряшливость и небрежность и малодушие в наших собственных рядах являются лучшими союзниками наших врагов… Предупреждаю, что врагам народа, агентам иностранного империализма и наемникам буржуазии пощады не будет. В поезде Народного Комиссара по военным делам, где пишется этот приказ, заседает Военно-революционный трибунал в составе тов. Смидовича, председателя Московского Совета Раб. и Крестьянских депутатов, тов. Гусева, представителя Народного Комиссариата по военным делам, и тов. Жизмунда, представителя Нар. Ком. путей сообщения… Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути Москва – Казань тов. Каменщиков распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске концентрационных лагерей, куда будут заключаться темные агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты… Советская республика в опасности! Горе тем, которые прямо или косвенно увеличивают эту опасность!»[104]104
  Троцкий Л. Д. Как вооружалась революция. М., 1923. Т. 1. С. 232–233.


[Закрыть]

В Свияжске, готовясь к штурму Казани, занятой чехословацкими легионерами и народоармейцами, защищавшими идею передачи власти Учредительному собранию, Троцкий 14 августа 1918 г. предупреждал: «Если какая-нибудь часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир. Трусы, шкурники и предатели не уйдут от пули. За это я ручаюсь перед лицом всей Красной Армии»[105]105
  Там же. С. 235, 236.


[Закрыть]. Позже, по предложению Троцкого, стали освобождать арестованных офицеров, согласных служить в Красной Армии, взяв у них подписку, что их семьи – заложники в случае их измены; были введены заградительные отряды. В Свияжске была тогда осуществлена и первая децимация (расстрел каждого десятого) в Красной Армии. Военно-революционный трибунал решил тогда провести эту акцию в отношении бежавших с позиции бойцов питерского рабочего полка. В результате взвод матросов расстрелял 27 красноармейцев, командира и комиссара[106]106
  Председательствовал на заседании военно-революционного трибунала А. П. Розенгольц. Участники боев за Казань Лариса Рейснер и С. Гусев (Я. Драбкин) положительно оценили эту акцию. Рейснер Л. Свияжск. // Пролетарская революция. 1923. № 6–7. С. 185–186; Гусев С. Свияжские дни. // Пролетарская революция. 1924. № 2. С. 102. Через год, в разгар борьбы с троцкизмом, Гусев осуждал действия Троцкого, хотя сам был членом трибунала в 1918 г. Гусев С. И. Гражданская война и Красная Армия. М., 1925. С. 17–20. Троцкого в 20-е годы обвиняли не в том, что он утвердил решение трибунала о проведении децимации, а за то, что не возразил против расстрела командира и комиссара полка, коммунистов. Троцкий огрызался: суд расстрелял коммунистов в числе других дезертиров. «Никаких других расстрелов комиссаров, которые происходили при моем хотя бы косвенном участии, насколько помню, не было». // The Trotsky papers. L., Hague, Paris, 1964. V. 1. P. 206.


[Закрыть]. Позже децимации практиковались и в Красной, и Белой армиях. Сталин в Царицыне летом 1918 г. поступил с жизнью людей проще и так же преступно: создал на барже плавучую тюрьму. Арестованных военспецов расстреливали и топили. Пользуясь полномочиями, полученными от Ленина, он развернул такую вакханалию террора, что похоронная команда чекистов не успевала закапывать жертвы расстрельной команды. Ленин позже признал, что ему пришлось урезонивать Сталина. «Когда Сталин расстреливал в Царицыне, – говорил Ленин, – я думал, что это ошибка, думал, что расстреливают неправильно. Моя ошибка раскрылась, я ведь телеграфировал: „Будьте осторожны“»[107]107
  Ленинский сборник. M., 1970. XXXVII. С. 136; Авторханов А. Происхождение партократии. Франкфурт-на-Майне, 1973. Т. 1.С. 508.


[Закрыть]. Ленин деликатно телеграфировал, а жизнь жертв произвола вернуть невозможно… Страшно, когда ошибочные решения реализуются и никто не несет ответственности.

Число территориальных и военных трибуналов в 1918–1920 гг. менялось. Это было связано с обстоятельствами и упразднением или воссозданием новых. Учитывая, что в разное время существовали уездные, губернские, различные ведомственные трибуналы, то их количество доходило до нескольких сот[108]108
  К осени 1920 г. было 150–160 военных трибуналов. Титов Ю. Там же. С. 62.


[Закрыть]. В 1919 г. были учреждены летучие ревтрибуналы, судившие дезертиров на месте, без какого-либо расследования. За 7 месяцев 1919 г. было осуждено около 95 тысяч дезертиров, из них 600 расстреляны. Выездная сессия ревтрибунала 1-й Конной армии приговорила к расстрелу в ноябре 1920 г. 142 бойца 6-й кавливизии за бандитизм. В 1920 г. реввоентрибуналы рассмотрели дела 106 966 человек, из них были расстреляны 5757 (5,4 %). В 1920 г. 26 трибуналов из общего числа принятых к производству дел квалифицировали 12 % за контрреволюцию, 29 % – за преступления по должности. Военные трибуналы рассмотрели 13 % политических дел. 26 губернских трибуналов приговорили тогда к расстрелу 4 % осужденных[109]109
  Портнов В. П., Славин M. М. Там же. С. 119, 121, 122; Родин Д. Революционные трибуналы в 1920–1922 гг. // Вестник статистики. 1989. № 8. С. 49, 54.


[Закрыть].

Не было ни одного трибунала, который бы не расстреливал. Потому даже приблизительное число осужденных к высшей мере наказания этими чрезвычайными судилищами исчисляется тысячами в месяц. Попытка юристов оправдать тогдашнее правосознание судей, видеть в нем не произвол, а применение норм, «уже сложившихся, но еще не сформулированных в законе»[110]110
  Портнов В. П., Славин M. М. Там же. С. 152.


[Закрыть], – не выдерживает критики. Когда довлел примат революционной целесообразности, а приговор принимался по «велению революционной совести», можно говорить лишь о вольном применении права на расстрел с одной установившейся нормой: «врагов народа» – к стенке. Эта норма поощрялась. Ее пропагандировало большевистское руководство, полагая свою вседозволенность правилом для других.

Как правило, произвол по отношению к гражданам страны насаждался сверху. Об этом свидетельствует множество фактов. Назовем лишь некоторые из них. 28 ноября 1917 г. Совет народных комиссаров утвердил написанный Лениным декрет об аресте лидеров гражданской войны. Таковыми провозглашались руководители партии кадетов. Тогда же вся партия кадетов была объявлена партией врагов народа. Протесты в Совнаркоме и ВЦИК против признания всех членов партии кадетов «врагами» не возымели действия. ВЦИК поддержал предложение Ленина 150 голосами против 98. 3 июня 1918 г. Ленин предлагал председателю ЧК Бакинской коммуны С. М. Тер-Габриеляну (1886–1937) в случае угрозы захвата города британскими или турецкими войсками «все подготовить для сожжения Баку полностью». В начале сентября 1918 г. Ленин выражал Троцкому удивление и тревогу в связи с замедлением операции против Казани. «По-моему, нельзя жалеть города, – телеграфировал Ленин, – и откладывать дольше, ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце». 28 февраля 1920 г. Ленин телеграфировал в реввоенсовет Кавказского фронта И. Смилге и С. Орджоникидзе: «Нам до зарезу нужна нефть. Обдумайте манифест населению, что мы перережем всех, если сожгут и испортят нефть и нефтяные промыслы, и наоборот даруем жизнь всем, если Майкоп и в особенности Грозный передадут в целости»[111]111
  Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 126, 135, 137; Т. 50. С. 178; В. И. Ленин. Неизвестные документы. 1891–1922. С. 239, 330; Известия. 1993. 29 мая.


[Закрыть]. Военные обстоятельства сложились так, что тяжких последствий для населения названных городов свирепые ленинские указания не имели. Английский отряд вошел в Баку 4 августа 1918 г., когда местные коммунары просто не обладали возможностями что-либо предпринять; Казань была взята красными через день после получения телеграммы председателя Совнаркома, и надобность в «беспощадном истреблении» отпала. В марте 1920 г. советским стал Грозный.

У Ленина необычайно часто в лексиконе тех лет присутствовало слово «расстрел». Он грозил расстрелом бывшим капиталистам и помещикам, интеллигенции, казакам и кулакам, политическим партиям и их лидерам, тем, кто был с ним не согласен из его окружения, священнослужителям.

Именно эти слои населения понесли наибольшие потери от красного террора[112]112
  Разумеется, были случаи, как с угрозой разрушить город, когда подобные указания вождя не осуществлялись. Так произошло, например, с телеграммой, посланной Лениным в адрес Симбирского губпродкомиссариата 6 января 1919 г.: «Комитет 42 организаций голодающих рабочих Петрограда и Москвы жалуется на Вашу нераспорядительность. Требую максимальной энергии с Вашей стороны, неформального отношения к делу и всесторонней помощи голодающим рабочим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав Ваших учреждений и предать суду. Отдал срочное распоряжение об увеличении паровозов и вагонов. Вы должны немедленно погрузить имеющиеся налицо два поезда по 30 вагонов. Телеграфируйте исполнение.
  Хлеб от крестьян Вы обязаны принимать днем и ночью. Если подтвердится, что Вы после 4 часов не принимали хлеба, заставляли ждать до утра, то вы будете расстреляны».
  Материалы, хранящиеся в государственном архиве Ульяновской области, позволяют выяснить судьбу этой телеграммы.
  В день ее получения председатель Симбирского губисполкома М. А. Гимов сообщил Ленину, что «2-х поездов по 30 вагонов, на которые Вы указываете в телеграмме от 5 января № 20, на означенных линиях не оказалось, что лица, повинные в неприемке хлеба после четырех часов, выясняются и виновные будут преданы суду. Все поставлено на ноги для выяснения причин нераспорядительности. Просим сделать распоряжение о присылке паровозов на Волга-Бугульминскую дорогу, потому что хлеб не подается за неимением паровозов… В настоящее время на линии Волго-Бугульминской дороги на 6 января находятся 14 груженных хлебом вагонов, вывозка которых задерживается вследствие недостатка паровозов».
  7 января решением президиума губисполкома было назначено следствие над всеми организациями, которые имели то или иное отношение к погрузке, подаче вагонов и паровозов. Проведение следствия было возложено на отдел юстиции. Ленину сообщили, что были приняты меры для выяснения случая неприемки хлеба после четырех часов, было еще раз указано производить приемку хлеба во всякое время дня и ночи, хотя, как было отмечено, «приемка производилась до сих пор непрерывно, подаваемые вагоны грузили без задержки».
  Следствие выяснило, что в начале января 1919 г. сотрудник первого продовольственного магазина 5-й армии коммунист Грудин послал Ленину из Симбирска телеграмму: «Симбирский губпродком, занимаясь с 9 до 4 часов, после означенного времени никаких занятий не производит. Крестьяне, доставляющие из уездов хлеб, прибывшие после 4 часов вечера, вынуждены были стоять на улице до утра. Отчего настроение у крестьян неблагоприятное. Прошу Вашего распоряжения Симбирскому губпродкому о приемке от крестьян хлеба без очереди как днем, так и ночью». Вызванный следственной комиссией Грудин никаких фактов в подтверждение своей телеграммы привести не мог.
  Через три дня, 10 января, симбирский губисполком, заслушав доклад Гимова по материалам следственной комиссии, признал возведенное на губисполком обвинение совершенно необоснованным, «а телеграмму тов. Ленина следствием недоразумения, вызванного выпадом безответственного лица, находящегося в состоянии опьянения и недостойного дальнейшего пребывания в рядах коммунистов». Губисполком постановил: «Весь материал следствия… направить председателю Совнаркома; войти с ходатайством о привлечении гражданина Грудина к ответственности перед Революционным трибуналом… за безответственное выступление, повлекшее за собой введение в заблуждение председателя Совнаркома и тяжелое необоснованное обвинение на советских работников Симбирской губернии».
  Вместе с тем члены губисполкома высказали мнение: нельзя считать правильным такой порядок, когда центральная власть предъявляет обвинения и даже грозит ответственным советским и партийным работникам расстрелом – без всякого разбирательства и расследования, на основании голословных и совершенно ложных заявлений отдельных лиц. Губисполком решил: «обратиться с изложением такого взгляда к тов. Ленину, а также ЦК партии, указав, что такой порядок совершенно дезорганизует работу на местах, ибо ни один советский работник не сможет твердо и неуклонно проводить политику рабоче-крестьянского правительства, не будучи уверен, что по первому же вздорному обвинению безответственных лиц на них без производства расследования не будет возводиться самых тяжелых и серьезных обвинений с угрозами расстрела». Ленин В. И. ПСС. Т. 50. С. 238; Государственный архив Ульяновской области (далее – ГАУО), ф. 200, оп. 4, д. 2, л. 1–6, 16 23; Литвин А. Л. Жалоба на товарища Ленина. // Московские новости. 1987. 27 декабря.
  Подобный случай связан и с реакцией Ленина на рассмотрение фальшивки – «Декрета об отмене частного владения женщинами». 11 февраля 1919 г., получив жалобу крестьян на комбед деревни Медяны Чимбелевской волости Курмышского уезда Симбирской губернии, который, по их утверждению, распоряжался судьбами молодых женщин, «отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованиями здравого смысла», Ленин предложил губернской ЧК сурово наказать мерзавцев, но при проверке выяснилась ложность информации, данной в жалобе Ленину. Алексеев В. «Национализация женщин» комбедом села Медяны. // Ульяновский общественник. 1927. № 5. С. 5–7; Ленин и ВЧК. М., 1975. С. 149; Велидов А. «Декрет» о национализации женщин. // Московские новости. 1990. 25 февраля.


[Закрыть].

Вожди призывали к жертвенности во имя диктатуры пролетариата и мировой революции. Их беспощадные призывы находили жестокое претворение в решениях чрезвычайных судилищ. Особенно это касалось тех участков фронта или регионов, где сопротивление большевикам угрожало их существованию. Во время успешного наступления войск Деникина, 26 ноября 1918 г., ЦК РКП(б) постановил: «Красный террор сейчас обязателен, чем где бы то ни было и когда бы то ни было, на Южном фронте – не только против прямых изменников и саботажников, но и против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против дисциплины и революционного воинского духа не должно оставаться безнаказанным…»[113]113
  Из истории гражданской войны в СССР. Сб. док. и материалов. М., 1960. Т. 1. С. 465–466.


[Закрыть] Реввоентрибуналы, по сути, стали применять только расстрелы за дезертирство, неподчинение приказу и т. д.

Разумеется, когда взаимоотношения карательных органов (ревтрибуналов, ЧК, милиции и юридических учреждений) не были строго регламентированы, возникали бесконечные споры на тему: кто главнее? В них, как правило, побеждали чекисты, всецело поддерживаемые Лениным.

В декабре 1918 г. М. Ю. Козловский, член коллегии Наркомата юстиции РСФСР, писал Ленину, что посылает 8 дел из ВЧК, из коих можно убедиться, «как ведутся дела в ВЧК, с каким легким багажом отправляют там в „лучший мир“». Козловский приводил примеры подобных дел: расстрел жены белогвардейца, активного монархиста, за кражу ржи и т. д. Сергееву расстреляли за участие в работе организации Савинкова. Она заявила, что призналась в этом под угрозой расстрела. Когда Козловский спросил, где этот следователь, ему ответили, что он расстрелян как провокатор. Никаких данных о сотрудничестве Сергеевой с Савинковым и его организацией в деле нет. На заседании коллегии ВЧК 17 декабря 1918 г. обсуждалось письмо-протест Козловского. Решили, что Козловский не имел права вмешиваться в дела ВЧК, потребовать от него доказательств о 50 % невинно расстрелянных ВЧК, внести по этому поводу протест в ЦК партии, «считать действия его совершенно недопустимыми и вносящими полную дезорганизацию в работу ВЧК». По предложению Дзержинского коллегия ВЧК потребовала полного доверия ЦК РКП(б) к своим действиям и заявила о недопуске контроля своей деятельности со стороны Наркомюста. В ответ на это Козловский, заявив, что его протест поддержан коллегией Наркомюста, вновь писал Ленину 19 декабря 1918 г., что им опротестованы как незаконные 16 расстрелов из 17, осуществленные ВЧК. Ленин согласился с Дзержинским[114]114
  РГАСПИ, ф. 2, д. 133, л. 1–2,9,11,13; д. 134, л. 1. Н. И. Бухарин, выступая в «Правде» (1 января 1919 г.), предлагал реформировать ВЧК, «иначе эти органы будут „выдумывать“ для себя работу, т. е. „вырождаться“».


[Закрыть].

Неограниченная власть, находившаяся в руках ВЧК, право брать заложников, вести розыск и следствие, выносить приговоры и приводить их в исполнение вызывали несогласие многих ведомств и организаций. В 1918–1920 гг. было несколько случаев, когда какое-либо из названных прав ВЧК передавалось ревтрибуналам. Но через какое-то время все права вновь возвращались чекистам. В конце декабря 1918 г. – начале 1919 г. эта проблема обсуждалась в печати и на партийных собраниях. Н. В. Крыленко, выступивший за ограничение прав ВЧК, на московской общегородской конференции РКП(б) 30 января 1919 г. говорил о необходимости «уничтожить принципы безгласности и бесконтрольности в работе ЧК». Дзержинский в ответ Крыленко обосновал методы работы ВЧК тем, что «там, где пролетариат применил массовый террор, там мы не встречаем предательства», «право расстрела для ЧК чрезвычайно важно». Дзержинского поддержали сотрудники ВЧК Я. X. Петерс и Г. С. Мороз, Крыленко – советские работники, члены ревтрибуналов. Суть спора выразил в заключение Крыленко, сказав, что нельзя допустить, «будто чекисты являются монополистами спасения революции». Это была дискуссия не по правовым вопросам, а о том, кто «нужнее» революции, тому больше власти, финансирование и т. д. Собрание приняло резолюцию, предложенную Крыленко, по которой судебные решения имели право принимать только ревтрибуналы, а за ВЧК оставалась «роль розыскных боевых органов по предупреждению и пресечению преступлений». Постановление ВЦИК 17 февраля 1919 г. оставило ВЧК право выносить приговоры в местностях, объявленных на военном положении, для пресечения контрреволюционных и иных выступлений[115]115
  Из истории взаимоотношений чрезвычайных комиссий и революционных трибуналов. // Вопросы истории. 1990. № 7. С. 157–159, 161.


[Закрыть].

На местах, в отличие от дискуссий в московских газетах, чаще наблюдалась совместная работа чекистов и трибунальцев, общие мотивы их преступлений по должности[116]116
  В июле 1919 г. в казанском губревтрибунале начался длительный процесс по делу заведующего секретным отделом губЧК Э. Лапинлауска, его заместительницы М. Кангер, председателя ревтрибунала В. Устьянцева, следователей трибунала и нескольких жителей города, обвиняемых в вымогательстве, взяточничестве, пьянстве, дискредитации советской власти и преступлениям по должности. Всего судили 9 человек, привлекались 94 свидетеля. Следствие быстро установило, что проживающая в Казани Ольга Афанасьева, 25 лет, русская, имевшая 4-летнюю дочь, устроила у себя дома притон. Ей удалось с целью «обеспечения своего существования завязать интимную связь» с Устьянцевым (32 лет, русский, столяр, большевик с марта 1917 г.), через него познакомиться с Лапинлауском (30 лет, латыш, токарь, большевик с 1905 г.) и «с ним установить интимную связь, через последнего иметь доступ в губЧК и выдавать себя сотрудницей таковой». Афанасьева ездила по тюрьмам, за взятки освобождала заключенных при помощи своих высокопоставленных сожителей. Во взяточничество, укрывательство при обысках ценных вещей были вовлечены следователи трибунала, а также Кангер (19 лет, латышка, гражданская жена председателя Казанской губЧК К. Карлсона).
  А. И. Бочков, ставший председателем губревтрибунала после ареста Устьянцева, говорил, что это дело было начато губкомом РКП(б) и об этом было сообщено в ЦК партии и ВЧК. Для выяснения в Казань приезжала комиссия в составе наркома юстиции Д. И. Курского и заместителя председателя ВЧК И. К. Ксенофонтова, которые ознакомились с делом, согласились, что аресты проведены правильно, а заступничество Карлсона неверно. Губком просил Карлсона из Казани убрать и для беспристрастного рассмотрения дела прислать в Казань из Москвы судей.
  В конце сентября прибыл в Казань новый председатель губЧК Жан Фрицевич Девингталь (1892–1938), большевик с 1907 г., латыш, чекист. ВЦИК командировал в Казань М. П. Янышева, председателя Московского ревтрибунала, для разбора дела. Трибунал заседал 7–10 августа 1919 г.: Лапинлауск и Афанасьева были приговорены к расстрелу, остальные к различным срокам заключения. Учитывая нахождение Кангер в это время в роддоме, она была оставлена под домашним арестом, по амнистии в честь годовщины революции приговор всем был изменен: Лапинлауск и Афанасьева получили по 5 лет заключения с конфискацией имущества, остальные освобождены. Около года Лапинлауск и Афанасьева лечились в психбольнице, в сентябре 1920 г. также были освобождены, причем Лапинлауск под поручительство членов коллегии ВЧК Я. Петерса и М. Лациса. // НА РТ, ф. 526, оп. 2, д. 352, л. 7, 9, 220–221; д. 711, л. 45, 57, 99, 270.


[Закрыть]. Они все вместе осуществляли «террор среды» в борьбе с тем, что они полагали «контрреволюцией». Для этих учреждений террор был обыденным делом, собственно, для его проведения они и были созданы. Советские юристы отмечали, что революционные военные трибуналы возникали вопреки решению Наркомата юстиции, их появление явилось творчеством военного ведомства, а не законодательных актов. У них были чрезвычайные полномочия, и даже тогда, когда в начале 1920 г. была временно приостановлена смертная казнь по приговорам ВЧК, военные трибуналы этим правом пользовались (в 1920 г. военные трибуналы приговорили к расстрелу 5757 чел. – 5,4 % от общего числа осужденных)[117]117
  Муранов А. Правда о трибунале. // Известия. 1989.4 мая.


[Закрыть].

ВЧК и ревтрибуналы, особенно при проведении массового террора, опирались на многочисленные силовые структуры Советского государства. Все они специальными приказами вынуждены были участвовать в карательных акциях. Осенью 1918 г. член коллегии Наркомата внутренних дел РСФСР В. Тихомирнов и начальник управления милиции А. Дижбит в приказе № 3 осуждали тех милиционеров, которые заявляли о своей нейтральности к контрреволюционным выступлениям, полагая своей обязанностью только защиту личной и имущественной безопасности граждан. «На советской милиции, – писали эти руководители, – как первейшая обязанность лежит охрана прав рабочего класса и беднейшего крестьянства. Для советской милиции спекулянт, мешочник, всякое лицо, нарушающее распоряжения центральной или местной власти о твердых ценах, правила распределения между гражданами продуктов и товаров – больший преступник, чем преступник и вор обыкновенный». С мест докладывали, что этот приказ стал выполняться, когда в милицию пришли коммунисты[118]118
  НА РТ, ф. 3997, оп. 1, д. 1, л. 13; д. 8, л. 246; в 1920 г. численность милиции устанавливалась из расчета – милиционер на 3 тысячи сельских жителей и на 400 горожан. В мае 1918 г. в Омске, Томске, Красноярске, Барнауле и Иркутске было 1634 милиционера, в сентябре 1920 г. – 14 843 (из них коммунистов до 30 %). Николаев П. Ф. Советская милиция Сибири (1917–1922). Омск, 1967. С. 70, 177, 272. В декабре 1919 г. в Казани – 641 милиционер (67 коммунистов и 55 им сочувствующих), в мае 1922 г. в милиции Татарской республики 1707 человек (из них 1414 русских, 199 татар, 75 чувашей и др., 69 коммунистов и 15 им сочувствующих). // НА РТ, ф. 3997, оп. 1, д. 25, л. 171; д. 94, л. 94.


[Закрыть]. Милиционеры участвовали в арестах подозреваемых, подавлении крестьянских выступлений, реквизиции хлеба и т. д.

Для ликвидации крупных антибольшевистских крестьянских, рабочих, солдатских и матросских выступлений использовались части Красной Армии, внутренние войска (ВОХР), части особого назначения (ЧОН), продовольственные отряды и продовольственная армия. Внутренние войска были созданы постановлением совета рабоче-крестьянской обороны 28 мая 1919 г. Они объединили красноармейские отряды, состоявшие до этого в ведении Наркомпрода, Главвода, Главсахара, Главнефти и прочих ведомств, за исключением войск железнодорожной и пограничной охраны. Общая численность этих войск устанавливалась в 120 тысяч человек[119]119
  Внутренние войска Советской республики. 1917–1922 гг. Документы и материалы. М., 1972. С. 109–110. Начальником войск ВОХР был назначен бывший полковник царской армии, член коллегии ВЧК К. М. Валобуев (1879–1942). Численность войск ГПУ постановлением Совета труда и обороны от 2 июня 1922 г. сокращалась на 60 % и доводилась до 45 тысяч человек. // Внутренние войска в годы мирного социалистического строительства. 1922–1941 гг. Документы и материалы. М., 1977. С. 4.


[Закрыть]. Продовольственные отряды и продовольственные армии действовали в сельских районах страны. Их численность колебалась от 23 201 бойца в октябре 1918 г. до 62 043 человек к декабрю 1920 г.[120]120
  Стрижков Ю. К. Продовольственные отряды в годы гражданской войны и иностранной интервенции. 1917–1922 гг. М., 1973. С. 119, 255. К 1 января 1921 г. численность продармии составляла 49 030 человек. Всего в рядах продармии и отрядах Военпродбюро побывало в 1918–1921 гг. около 250 тыс. человек. Стрижков Ю. К. Там же. С. 255, 299. С мая 1918 г. главным комиссаром и военным руководителем продовольственно-реквизиционной армии (продармии) был большевик Г. М. Зусманович (1889–1944).


[Закрыть]. Части особого назначения – военно-партийные отряды – создавались на основании постановления ЦК РКП(б) от 17 апреля 1919 г. для борьбы с контрреволюцией из коммунистов, комсомольцев и рабочих активистов. В декабре 1921 г. в ЧОН числилось кадрового состава 39 673 чел. и переменного – 323 372 чел.[121]121
  ЧОН действовали в контакте с ЧК и внутренними войсками. Они были расформированы в 1924–1925 гг. К 1924 г. ЧОН в Татарии – 12 рот. Постоянный состав – 103 командира. Главная задача – изъятие оружия у населения, борьба с контрреволюцией. Центральный государственный архив историко-политической документации Республики Татарстан (далее – ЦГАИПД РТ), ф. 868, д. 151, л. 56. В 1922 г. в ЧОН Калмыкии – 814 чел. Убушаев В. Отряды ЧОН Калмыцкой области в борьбе с внутренней контрреволюцией (1920–1924 гг.). // Военно-исторический журнал. 1974. № 9. С. 83. В начале 1921 г. в ЧОН – 31 полк (41 257 командиров и 330 630 бойцов). РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 263, л. 98.


[Закрыть].

Но главным проводником террора была ВЧК, руководителем политики его осуществления – большевистское руководство. ЦК РКП(б) в послании чекистам сообщал: «Необходимость особого органа беспощадной расправы признавалась всей нашей партией сверху донизу. Наша партия возложила эту задачу на ВЧК, снабдив ее чрезвычайными полномочиями и поставив ее в непосредственную связь с партийным центром». Лацис подчеркивал, что ВЧК создавалась «главным образом как орган коммунистической партии», Ленин полагал, что каждый коммунист должен быть чекистом и что во главе местных ЧК должны быть члены партии с двухлетним стажем[122]122
  Известия ВЦИК. 1919 г. 8 февраля; Обзор деятельности ВЧК за 4 года. М., 1921. С. 14; В. И. Ленин и ВЧК. С. 124. ЦК РКП(б) заявлял, что «ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии, по ее директивам и под ее контролем». Переписка секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями. Январь – март 1919 г. М., 1971. Т. 6. С. 62.


[Закрыть].

Всероссийская чрезвычайная комиссия при СНК РСФСР по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности (ВЧК) была создана 7(20) декабря 1917 г. по инициативе Ленина. Председателем ее стал ф. Э. Дзержинский[123]123
  Ф. Э. Дзержинскому (1877–1926) посвящена обширная литература. В. Р. Менжинский, его ближайший соратник, характеризовал Дзержинского «очень сложной натурой, при всей своей прямоте, стремительности и, когда нужно, беспощадности». О Ф. Э. Дзержинском. М., 1977. С. 95. Чекист М. Лацис полагал, что «организация ВЧК и ее работа настолько тесно связаны с именем тов. Дзержинского, что нельзя Говорить о них отдельно». Лацис М. Тов. Дзержинский и ВЧК. // Пролетарская революция. 1926. № 9. С. 81. Советский биограф Дзержинского А. Ф. Хацкевич видел в нем «солдата великих боев», а Р. Гуль – «наиболее яркого воплотителя полицейской диктатуры коммунизма». Хацкевич А. Ф. Солдат великих боев. Жизнь и деятельность Ф. Э. Дзержинского. Минск, 1982; Гуль Р. Дзержинский (начало террора). Нью-Йорк, 1974. С. 140. Ф. И. Шаляпин оставил неоднозначное описание встречи с Дзержинским, который произвел на него впечатление «человека сановитого, солидного, серьезного и убежденного… В деле борьбы с контрреволюцией для него, очевидно, не существовало ни отца, ни матери, ни сына, ни Св. Духа. Но в то же время у меня не получилось от него впечатления простой жестокости. Он, по-видимому, не принадлежал к отвратительным партийным индивидуумам, которые раз навсегда заморозили свои губы в линию ненависти и при каждом движении нижней челюсти скрежещут зубами…». Шаляпин Ф. И. Маска и душа. // Новый мир. 1988. № 6. С. 191. Наиболее апологетический образ Дзержинского представлен в кн.: Ф. Э. Дзержинский. Биография. М., 1983. В начале XXI века российские думские политики и московские власти вновь стали муссировать вопрос о роли Дзержинского в советской истории, связав это с возвращением памятника ему, снятого в августе 1991 г. с пьедестала, на место. В прессе появилось большое число разных статей, посвященных Дзержинскому, в том числе и называющих его «Красный бен Ладен» (Известия. 2002. 12 сентября). На современном сленге Дзержинский и возглавляемое им учреждение были исполнителями, а Ленин, Сталин и иные партийные вожди идейными вдохновителями и заказчиками творимого в то время произвола. О Дзержинском написано множество книг, хотя монографического исследования его деятельности на посту председателя ВЧК – ГПУ(ОГПУ) в 1917–1926 гг. пока нет. Дзержинский был талантливым организатором, в короткое время создавшим мощное и эффективно действующее учреждение, которое у одних вызывало уважение и страх, а у других – отвращение и неприятие. Он был прекрасным исполнителем часто, с современной точки зрения, преступных приказов (расстрелы заложников, создание концлагерей, внесудебных преследований и т. д.). Дзержинский верно и бескорыстно служил тому государству, которое тогда создавалось, и был убежден в необходимости принуждения. На любом занимаемом в то время посту Дзержинский не отказывался от чекистских методов руководства, находя их эффективными. Он яростно боролся с разгулом бандитизма в стране и столь же непримиримо с политическим инакомыслием. Но всячески защищал бывших меньшевиков, отказавшихся от политической деятельности и работавших под его руководством в ВСНХ.
  Дзержинский позволял себе критиковать Ленина во время дебатов о заключении мирного Брестского договора с Германией (февраль – март 1918 г.) и Сталина – за отказ от принципов нэпа. Может быть, за известную популярность и определенную независимость суждений Сталин не любил Дзержинского. В 1932 г. он отказал Менжинскому, предлагавшего учредить орден в честь первого председателя ВЧК. (РГАСПИ, ф. 558, оп. 1, д. 5284, лл. 1–3). 2 июня 1937 г. на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны Сталин вдруг заявил, что Дзержинский тоже был троцкистом. «Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо, – подчеркивал большевистский лидер. – Это был очень активный троцкист и весь ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось». (Источник. 1994. № 3. С. 74). Подобное обвинение во времена репрессивного преследования явных и мнимых троцкистов означало немедленный арест и расправу. И кто знает, доживи Дзержинский до 1937 г., не ждала ли его участь тысяч бывших чекистов, многие из которых в одночасье превратились из верных слуг режима в жертвы сталинских репрессий.
  Дзержинский и памятник ему остались в памяти одних как символ служения государству, в памяти других – как символ беспощадного отношения к согражданам. Поэтому дискуссия о возвращении памятника на прежнее место расколола общественное мнение. Видимо, только последующие поколения россиян смогут без излишних эмоций и истерических страстей решить эту и подобные проблемы.


[Закрыть], сотрудниками в разное время были видные советские государственные и партийные деятели. Большинство сподвижников Ленина считали формирование ВЧК естественным и необходимым для защиты революции и осуществления диктатуры пролетариата. Историк-большевик M. Н. Покровский обосновал это так: марксисты планировали «буржуазную реакцию» на захват власти. «При этом рисовалась картина сопротивления сравнительно тонкого слоя, сильного не численностью, а накопленными богатствами, частью умело спрятанными, да поддержкой буржуазии других стран… Рисовалась, значит, такая картина: с одной стороны – масса, борющаяся за революцию, с другой стороны – кучки реакционеров. Что и на стороне реакции может оказаться тоже масса, это не то чтобы совсем не учитывалось, но, несомненно, оставалось вне поля ясного сознания»[124]124
  Покровский M. Н. Контрреволюция за 4 года. М., 1922. С. 4. В. Д. Бонч-Бруевич, управляющий делами ленинского Совнаркома, сравнивал Дзержинского с А. Фукье-Тенвилем (1746–1795), якобинцем, общественным обвинителем революционного трибунала, и утверждал в воспоминаниях: «Мы все давным-давно были подготовлены к наступлению такой эпохи, когда завоевания диктатуры пролетариата нам нужно будет отстаивать не только с оружием в руках, но и применяя одно из самых радикальных и сильно действующих средств нашей революционной борьбы – красный террор». Бонч-Бруевич В. Д. Как организовывалась ВЧК (памяти Ф. Э. Дзержинского). // Избранные сочинения. М., 1963. Т. 3. С. 114, 115. Американский журналист Д. Рид оправдывал возникновение ВЧК, полагая это учреждение «Красной армией тыла». Старцев А. Русские блокноты Джона Рида. М., 1968. С. 218. По мнению Д. Неру, красный террор в России ввели люди, «загнанные в угол». Hеру Д. Взгляд на всемирную историю. Письма дочери из тюрьмы, содержащие свободное изложение истории для юношества. М., 1975. Т. 3. С. 26.


[Закрыть]. Вот эта сопротивляющаяся большевикам масса и вызвала появление учреждения, не стесненного в своих действиях никакими законами. Этого объяснения властей придерживался Ленин, когда «логикой борьбы и сопротивлением буржуазии» обосновывал «самые крайние», «самые отчаянные, ни с чем не считающиеся приемы гражданской войны». И успокаивал, что там, где не будет такого бешеного сопротивления буржуазии, не будет того насилия и кровавого пути, «который нам навязали господа Керенские и империалисты»[125]125
  Ленин В. И. ПСС. Т. 38. С. 261; Т. 44. С. 204.


[Закрыть]. Эта скорее пропагандистская, самооправдывающая точка зрения не может быть принята, так же как и противоположная, согласно которой красный террор и введение военного коммунизма были «сопряжены не столько с реальными условиями тех или иных моментов в истории страны, сколько с самой идеологией ленинизма, с первородным грехом большевизма»[126]126
  Clark R. Lenin: The man behind the mask. L., 1988. P. 66.


[Закрыть].