Текст книги "Вымышленные и подлинные истории Алекса (СИ)"

Автор книги: Алексей Искенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Когда они втроём пошли на кухню, мимо них шмыгнула, как мышь, тощенькая девчонка, такая же рыжеволосая, в одних маленьких зелёных трусиках. Ей было лет пятнадцать, но она уже начинала приобретать сексуальный опыт.

– Привет! – на ходу пискнула она и скрылась в санузле.

– Одень хоть рубашку, не перед своей шлюхой малолетней сидишь! – смерив рыжего неприязненным взглядом, сказал Кузьмиченко. Рыжий зашёл в свою маленькую комнату и быстро надел фирменную чёрную футболку с изображением какого-то рок-металлиста.

– Ну хоть как-то...

Сергей вынул принесённую с собой бутылку красного вина и раскрыл её. Приятель по разуму быстро достал стопки. Ольга сидела, напрягшись, – ночевать в чужой квартире, да ещё с таким неприятным на вид юнцом, у неё совершенно не было никакого желания. Но возвращаться посреди ночи в детдом – тем более.

Когда Серёжа разлил вино по стопкам, она даже не стала отказываться, потому как больше всего хотелось отвлечься, а не держать в голове мрачные мысли.

– Тебя как зовут? – спросила вдруг Оля рыжего подростка после выпитой стопки. Этого ей хватило, чтоб слегка захмелеть.

– Юра, – ответил тощий подросток. И неожиданно поправился, гордо вскинув голову, – Юрий Иванович Болдырёв.

В ванной комнате плескалась писклявая малолетка, а остальная компания продолжала квасить.

– Лильку забыли позвать, – нахмурился Юрка и хотел было встать с табуретки.

– Сиди! – вдавливая ему плечо, остановил главшпан. – Обойдётся твоя тёлка – пусть ещё поплещется.

– Обидится, – не унимался Юра.

– Угомонись! Клал я на твою Лильку с прибором! Понял? – Сергей начинал раздражаться. – Короче, тема такая. Эта девочка должна до утра побыть у тебя. Ты понял?

– Серый, я не против, но Лилька... – замялся Болдырёв и осёкся.

– Я два раза не повторяю, Рыжик, – угрожающе произнёс Сергей, – и запомни: только один волос упадёт с Оли – и ты покойник!

Юрка, перепугавшись, поёжился. Интимная ночь с малолетней Лилькой его уже не прельщала. А с захмелевшей незнакомкой оставаться было стрёмно. Но и выгнать её рыжий не мог. Слово вожака Кузьмиченко – закон для каждого члена банды.

Пискля в ванне всё слышала, но выйти и покачать свои права перед солидным парнем тоже не решилась. Она тихо вышла и прошмыгнула в маленькую Юркину комнату.

– Я поговорю со своими родаками, – пообещал Оле на прощанье Сергей, – не переживай, я постараюсь тебе помочь, Оля.

– Серёжа! – сердце девушки ёкнуло. Хотелось кинуться ему на шею, расцеловать всего... Но он развернулся и молча ушёл.

Юра постелил Ольге постель в зале, у родителей, а сам ушёл в маленькую комнату, к своей девахе. Секса с ней больше не хотелось. Да и Лилька не приставала. Вскоре все трое уснули.

– Тебе кто ключи разрешил от машины брать? – взбешенный Кузьмиченко-старший бил сына наотмашь. – Тебе мало приключений? Мало, да?

– Борис, прекрати! – вступилась за Сергея его мать.

– Эльза, уйди лучше. Уйди, говорю! – не унимался разгневанный полковник и тяжёлым ударом сбивал Серёгу с ног. Парень летел от отцовских ударов, словно щенок.

– Боря, я прошу тебя! – женщина умоляюще смотрела на разозлённого супруга. – Я сама поговорю с ним.

Мужчина, немного остыв, вышел в другую комнату, открыл окно и закурил.

Эльза Эльдаровна, родом из Прибалтики, работала заместителем главы городской администрации. Она строго смотрела на Сергея. Ей уже сколько раз приходилось отмазывать сына от местной милиции и прокуратуры, давать взятки, уговаривать, убеждать. Она не переставала надеяться, что осенью всё же Сергея заберут в армию, и это спасёт его от тюрьмы. Она посмотрела на парня строгим взглядом и присела в кресло. Избитый отцом вожак местной шпаны охал и стонал от побоев. Но мать не обращала на это внимания – у неё нервы тоже были на пределе.

– Ты скоро прекратишь эти похождения – свои вылазки со всякими преступными элементами? Имей в виду, я больше покрывать тебя не буду.

– Не покрывай. Я сам за себя отвечу, – сказал Сергей.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Да, отвечу и, если надо, сяду!

– Послушай и скажи мне, мы с отцом разве для этого тебя вырастили? – Эльза тоже достала пачку сигарет и закурила прямо в комнате.

– Нет. Не для этого. Но каждый выбирает в жизни свой путь.

– Интересно, какой? Всю жизнь по тюрьмам, а нам с твоим отцом в вечном позоре жить прикажешь? Ты нас за родителей уже не считаешь? Так, сынок? – женщина готова была разрыдаться.

– Мама, не надо! Я прошу тебя! Я постараюсь исправиться. Вот увидишь! – взмолился Сергей – он уже забыл про побои отца.

– Ты пойдёшь в армию этой же осенью! Ты понял меня? – начала срываться на крик Эльза Эльдаровна.

– Хорошо, мама я пойду. Этой же осенью. Только сделай для меня одно дело, прошу тебя. Последний раз. Это очень важно.

И Сергей рассказал матери всё про его подругу Ольгу и её проблемы в детдоме.

– Хорошо, сын. Я постараюсь помочь ей, если у тебя с ней всё серьёзно. А теперь сходи в ванную и умойся. Я надеюсь, на отца ты не в обиде. Он погорячится, потом отойдёт. Ты сам это знаешь.

– Да, мама, знаю.

Эльза Эльдаровна помогла Ольге Кругловой избежать психбольницы. Директрису детского дома уволили за превышение своих полномочий и издевательства над воспитанниками. Её место занял тщедушный и полненький пожилой мужичок со скучным взглядом, от которого тоже были все не в восторге. Он не проводил никаких мероприятий, не пресекал воровство кухонных работников, не вмешивался почти ни во что. Кормили детей и подростков так же плохо. Несколько педагогов сами уволились по собственному желанию, не выдержав безразличного ко всему нового директора. А тот лишь получал свою зарплату и уходил домой, не задерживаясь на своём рабочем месте ни на минуту. Он как будто и не появлялся на нем. Появлялся всего лишь его образ.

Ольга и Сергей по-прежнему встречались, уезжали к своему любимому месту или вовсе куда подальше из города. Кузьмиченко весело ей пел дворовые, блатные песенки, шутил, прикалывался, угощал девушку марочным вином и сладостями. Оля была влюблена в своего парня по уши и однажды решилась ответить ему взаимностью. Первая половая близость произошла у влюблённых на даче Кузьмиченко. Девушка молча разделась и подошла к своему возлюбленному. Он поцеловал её и, бережно взяв на руки, понёс к кровати в дачном домике. Ольгу вдруг пронзила ужасная боль внутри – она вскрикнула, попыталась вырваться. Но Сергей не отступал от своего. А девушка стонала и вскрикивала от боли – от той боли, которая бывает при первой половой связи с противоположным полом. К счастью, она не забеременела ни в этот, ни в другой раз. Но бывшего вожака окрестной шпаны ждали другие проблемы.

В его шайке, от которой он ушёл, появился другой лидер, возненавидевший Сергея за то, что тот из-за любви к близким завязал с ОПГ. Недовольство возникло и у одноклассников Ольги, неравнодушных к ней парней, за её любовь к бывшему главшпану.

Неожиданно повязали рыжего Юрку, у которого Ольга ночевала, пока у Серёги шли разборки в семье. Родители малолетней Лильки написали заявление об изнасиловании, потому что когда Ольга у Юрки ночевала, между ним и Лилькой секса не было. Но когда та пришла к нему в другой раз, рыжий вступил с пятнадцатилетней девчонкой в половую связь. Никакого удовольствия, кроме боли, Лиля не почувствовала, поскольку половой орган у Юрки почти соответствовал зрелому мужчине. А девка приобрела первый опыт от двух одноклассников двумя годами ранее, которые, напоив девчонку деревенской наливкой бабушкиного приготовления, за городом по очереди "поимели" Лильку. Но та тогда смолчала, да и пацаны языками не трепались. С Юркой всё вышло иначе.

Взволнованные не ночевавшей дома дочерью, Лилькины отец с матерью долго допытывались у неё – что произошло? Девчонка всё рассказала им, добавив, что ей очень больно в половых органах. Родители повели её к гинекологу, затем в милицию.

Взятый ментами и весь перепуганный Юрка сознался во всём, а заодно и заложил всю шайку. Почти всю шпану повязали вместе с рыжим – пацанов увезли в областной СИЗО ожидать суда. На свободе оставался только Сергей Кузьмиченко, но и ему грозила тюрьма. С огромным трудом его мать добилась, чтобы Сергей до суда оставался дома – в ментовке с него взяли подписку о невыезде.

Однажды Серёга подошёл к детскому дому, чтобы вызвать свою любимую девушку попрощаться – на следующий день должен был состояться суд. Вместо неё к нему вышли четверо подростков, один из которых, среднего роста крепыш, спрятал в кармане нож.

Ребята окружили парня – от их наглых рож исходила опасность.

– Отойдём-ка, поговорим? – улыбнулся, с сигаретой в зубах, крепыш.

– Ну пойдём! – смело ответил Серёга.

Они шли к безлюдному месту, а Сергей никак не понимал – почему вместо Ольги вышли эти пацаны? Что он им плохого сделал?

А Олю в это время вызвали к директору.

Ничего не объясняя, крепыш и трое остальных полезли в драку. Сергей храбро защищался, отрабатывая отцовские приёмы, но в какую-то долю секунды потерял бдительность. Этим и воспользовался крепышок, исподтишка ударив Кузьмиченко ножом в живот. Парень вскрикнул и начал оседать, а подросток добивал его, применяя свой нож и нанося множество ранений. Бездыханный труп несчастного лежал в луже крови.

– Серёжа! – Ольга услышала свой собственный крик и проснулась... О, Боже, сон из прошлого. Сегодня к следователю на очную ставку с этим подонком Дмитрием Ильиным по прозвищу Колба...

Оля вышла из утренней электрички в пригороде областного центра, где неподалёку находился следственный изолятор. Сынишку она оставила у подруги, с собой взяла необходимые документы. После тяжёлого сна, в котором она увидела свою первую любовь с Серёжей, не было никакой уверенности в сегодняшнем дне, да ещё эта очная ставка с моральным уродом... «А ведь Сергей тоже мог в то время попасть сюда», – вдруг подумала девушка, и ей вдруг стало жутко. Нет, не мог, его зарезали детдомовские подростки – те, с кем вместе воспитывались и обучались. Их, конечно, посадили, потом одного из них убил отец Сергея, Борис Кузьмиченко. Того самого крепыша, который зверски изрезал любимого Круговой парня. Потом армейского офицера самого судили, лишили звания и наград, дали длительный срок. Кровная месть не в чести и уголовно наказуема.

Теперь предстоит предстать вскоре перед судом и Дмитрию Ильину, изнасиловавшему Олю. Но девушке от этого легче не становилось. Она вдруг обернулась и увидела еле идущую с тяжёлой сумкой полную, седую женщину. Она шла, тяжело дыша, и постоянно вздыхала.

– Помоги, дочка, боюсь, не дойду с этой ношей, – прохрипела старуха.

– Сыну следователь свиданку разрешила после очной ставки с потерпевшей, – доверительно продолжала с Кругловой разговор Дарья Ивановна, – у меня инсульт был – как всё это случилось, еле выкарабкалась.

– Что же натворил ваш сынок? – резко переспросила Ольга.

– Ой, дочка, не спрашивай! Я боюсь, он до суда не доживёт, ведь там за такое ужас как относятся.

– Жалко вам его, да? – раздражённая Оля уже не справлялась со своими эмоциями. – Ну как же – он ваш сынок! А меня кто пожалел, когда я без родителей осталась, и когда в детдоме до совершеннолетия быть пришлось? Когда ваш сынок меня как хотел, так и имел за сараями, а моего маленького Илью едва не покалечил? ЗАЩИТИЛ МЕНЯ КТО?

Старуха остолбенела. Она даже не догадывалась поначалу, что разговаривает с самой потерпевшей. Это был гром среди ясного неба, женщину вот-вот снова хватит удар...

Дарья Ивановна упала на колени перед девушкой.

– Дочка, прости его! Умоляю ради Христа! Пожалей его, дурака окаянного! Пропадёт он в тюрьме.

Слёзы ручьём потекли у пожилой и грузной женщины. Ольга помогла ей встать и взяла в руку тяжёлую сумку.

У проходной СИЗО их встретили проверяющие. А в здании провели досмотр вещей, ещё раз перепроверили документы. Мать осталась ждать сына, а Ольгу препроводили в кабинет следователя для очной ставки. Бетонный пол, серая стена, окно с решёткой... И только новый письменный стол с настольной лампой и компьютером. Рядом принтер, распечатывающий документы. Два стула, приготовленные для следователя и потерпевшей, и табурет, намертво ввинченный в пол для арестанта в углу. Сбоку от стола – кнопка вызова охраны.

Колбу привели в наручниках, и он сразу сел на табурет. За ним вошла следователь.

– Итак, приступим, – начала она.

Ильин сидел весь сжатый и испуганный, а от прежней наглости не осталось и следа. Его трясло, как после месячного запоя. Жалобное выражение лица, изорванная верхняя одежда, видны следы побоев. Нет, менты, как правило, таких следов не оставляют, сразу понятно, что добавили ещё и сокамерники.

– По-мо-ги-те... – простонал подследственный.

– Что вы с ним сделали? – спросила Ольга следователя. Светлова нахмурилась, бросив на Дмитрия презрительный взгляд.

– Вообще-то здесь вопросы задаю я, – попыталась уйти майор от ответа, – да и какое это имеет значение? Подрался в камере, у нас такое не редкость. Всё бывает. Да он к тому же подлечился в тюремной больничке.

– Такое ощущение, что здесь камера пыток, а не кабинет допроса! – резко ответила следователю Ольга.

– А что вас, собственно говоря, напрягает, – также возмущенно произнесла Светлова, – он совершил по отношению к вашей половой неприкосновенности преступление. Вам должно быть по барабану, что с ним произошло и дальше произойдёт. Лишь бы был наказан.

– Он и так уже наказан! Разрешите мне забрать заявление.

– Нет уж, дудки! У нас такие заявления не забираются. Вы только вправе изменить показания. А его мы все равно посадим. За нападение на сотрудника правоохранительных органов.

– На кого он ещё напал?

– На меня. И свидетели имеются.

Колбу затрясло ещё больше. Он чуть не упал с табуретки, когда услышал от ненавистной следачки про его нападение на неё.

– Сидеть, тварь! – закричала майор.

– Он вам не собака. Я готова изменить показания прямо сейчас, – решительно заявила Светловой Ольга.

– Я не собака... – повторил Дмитрий.

– Молчать, – опять крикнула старший следователь и, вызвав конвой, скомандовала, – увести! Свидание с матерью отменяется.

Ольге удалось найти спонсора и адвоката себе и Колбе. Круглову судили за заведомо ложный донос, Колбу – за нападение на представителя власти. Старшего следователя майора Елену Викторовну Светлову вызвали в управление, затем в прокуратуру. Никакая красота и привлекательность молодой женщины в виде блюстителя закона не спасли её от разносов, строгого выговора и понижения в звании и должности. Следачка сидела у себя дома, упиваясь вином. Личной жизни никакой у неё не было из-за её высокомерия и нехорошего стервозного характера. Подруг тоже не было. Её родители давно жили отдельно – Елена не хотела с ними знаться. Больше всего она ненавидела мужской пол и, наверно, ловила кайф, когда при допросах наносились побои подследственным жестокими «тюремщиками» областного СИЗО. А теперь она пьянствовала в одиночку, заливаясь истерикой, переколотив почти всю посуду, которая находилась в стенке и на кухне. Подруг у Светловой не было, а сослуживцы сторонились её, глядя на мрачный и гордый характер. Вот и сейчас Елену некому было пожалеть и успокоить. Слёзы смывали тушь с ресниц, помада на губах таяла. В таком неопрятном и пьяном виде следователь завалилась на свою дорогую фирменную кровать в комнате.

Ольге и Дмитрию очень повезло с представителем защиты. Судья был мягок и вежлив, дело об изнасиловании отклонил. Как ни настаивал прокурор, но Круглова и Ильин ограничились условными сроками. Не было доказано, что Колба, напавший на следователя, причинил ей какие-либо повреждения – сама потерпевшая на суд не явилась, пребывая в запое. Вскоре Светлову совсем вытурили из органов за систематическое и беспорядочное пьянство, а также прогулы на работе. Ей не только не удалось наказать насильника по всей строгости и букве закона, но в итоге она получила дурную репутацию блюстителя закона. Несправедливо, конечно, но кто бы мог подумать, что у потерпевшей Кругловой возникнут жалость и какие-то чувства к своему же насильнику? Ох, женщины, вы такие непредсказуемые!

Самое интересное произошло потом, после судебных разбирательств. Колба стал верным другом, а затем и мужем своей спасительницы. Когда Ольга привела Дмитрия к себе домой, она сказала своему сыну:

– Илюша, это твой папа. Ведь ты больше не сердишься на него?

Мальчик грустно посмотрел на Колбу. Тот успел себя привести в порядок, став совсем другим, молодым мужчиной, прилично одетым, с аккуратной причёской и чисто выбритым лицом.

– Илья, папу нужно простить – он не со зла нам сделал больно, – продолжала внушать мальчику Оля.

Илюша подошёл к Дмитрию, посмотрел ему в глаза.

– Папа! Ты больше не сделаешь больно мне и маме?

– Мой мальчик, – расчувствовавшись, заговорил Ильин, – я никогда больше вам с мамой не причиню боли. Слышишь, никогда!

Он обнял ребёнка, прижал к себе и заплакал как никогда.

Дмитрий бросил пить, нашёл работу в областном центре. Вдвоём с матерью они продали квартиру, Ольга продала комнату в общежитии. На вырученные деньги и кредиты в ипотеке купили приличное жильё. Они уже успели узаконить брак и жили дружно.

Молодая жена не только уже не помнила, что с ней сделал Колба в прошлом, но и полюбила его всем сердцем и душой. Дмитрий отвечал взаимностью – хорошо зарабатывал, был привязан и добр к своей семье. Казалось, их счастью не будет конца...

Прошло лет семь с того самого времени, как Дмитрий Ильин начал свою жизнь с чистого листа. Он продолжал трудиться на тракторном заводе, в цеху, где изготовляли моторы. Руки и спецодежда молодого рабочего постоянно были в машинном масле и солидоле. Небольшой обеденный перерыв с комплексным питанием в столовой рядом с цехом. Там же и специальный аппарат с холодной газированной водой. Летом в цеху было не продышаться, и рабочие бегали на перекуры, чтобы выпить стакан холодной воды и быстро покурить в специально отведённом для этого месте. Курить у станка или тем более у конвейера строго запрещалось. Готовые моторы укладывались в специальные ящики и отправлялись на погрузчиках в другой цех, для дальнейшей сборки машин. Ильин пахал, был безотказным, если просили задержаться или выйти в выходные. Приходил он домой уставший, но в тоже время радовался каждой зарплате, которую платили без задержек, плюс доплачивали за сверхурочные. Ольга мужу не нарадовалась, сын Илья подрастал на глазах и по-прежнему был уверен, что Дима – его отец. В то же время женщина испытывала страх – если вдруг когда-нибудь Илюша узнает правду, то сразу возненавидит Дмитрия. Он станет презирать и её за то, что была когда-то изнасилована этим нетрезвым дядькой, а вместо того чтобы добиться его наказания – ещё и вышла за него замуж. Что же за любовь эта такая необычная потерпевшей к своему насильнику?

Умалчивала об этом и не меньше Ольги переживала за это и мать Дмитрия, Дарья Ивановна Ильина. Оля, выйдя замуж, поспешила взять фамилию Димы. Она также переоформила документы на сына с другой фамилией. Но мальчик всё-таки однажды спросил её об этом. Не зная как вывираться, Ольга заверила своё чадо, что была допущена ошибка с прежними документами, а они с папой потом всё исправили.

Но сын подрастал, и его любопытство не знало границ. Он уже сравнивал внешность Дмитрия со своей, а учителя в школе и многие, кто с ним учился, в открытую заявляли, что он и его "отец" совсем непохожи и совершенно разные люди. Это всё больше настораживало мальчишку.

Дмитрий, чтобы снять грех с души, продолжал с любовью и верностью относиться к своей семье – ни о каких левых похождениях не могло быть и речи. Но однажды Илья очень сильно повздорил с бабушкой, допытываясь у неё всей правды. С пожилым человеком сразу стало плохо, и Дарью Ивановну увезла реанимационная машина скорой помощи. Через два дня женщина умерла, не приходя в сознание.

Потеря матери для Дмитрия стала страшным ударом, ведь мама для него была самое святое; даже когда он безбожно пил и удовлетворялся грязными потаскухами, Колба даже голоса не смел, приходя домой, повысить на Дарью Ивановну. Даже будучи опущенным в СИЗО, избитый сокамерниками и ментами Ильин чувствовал себя виноватым не перед изнасилованной им девушкой, которая потом вытащит его из этого ада, а перед своей матерью.

Дима не выдержал и напился сразу после похорон горячо любимой мамы. Как на грех, Илья, удручённый совестью, признался, что бабушке стало плохо по его вине. Обезумевший от горя и выпитой водки глава семейства принялся жестоко избивать мальчишку.

– Ты представляешь, щенок, что ты наделал! Я ж тебя убью, удавлю, падла, своими руками!

– Папа, папа! – рыдая, кричал избитый Илюша. – Ты обещал не делать нам с мамой больно, ты слово давал, папа!

– Отпусти сына, изверг! – схватила Колбу Ольга. -Убей меня, но сына я тебе не дам.

– Твой гадёныш мою маму в гроб вогнал! – пьяным голосом ответил Ильин.

– Ты же знаешь, что она инвалид первой группы – она и так могла умереть.

– Уйди, паскуда! – взревел Дмитрий. – Уйди по-хорошему лучше!

Ольга, подхватив Илюшу, выбежала из комнаты. Колба со всего размаху хлопнул дверью и повалился с рёвом на диван.

– Ты мне больше не отец! – крикнул ему мальчик и выбежал из квартиры.

А Ольга, причитая, сидела в детской.

– Лучше бы ты не выходил из тюрьмы! Зачем я тебя, дура, спасала? О Боже, за кого я вышла замуж и кого полюбила на свою голову! Ненавижу тебя!!! Ненавижу!!!

Ей стало плохо с сердцем – она еле дошла до аптечки, выпила лекарство. Вот уже несколько лет, несмотря на хорошую, приносящую немалый доход в семью работу у того же спонсора, который ей когда-то помог, женщина наблюдалась у кардиолога. Несколько раз лежала в больнице под капельницами – врач настоятельно убеждал сделать операцию. Но Оля боялась. Боялась, что не выдержит, и её единственный сын останется сиротой. В своё время она хотела ребёнка от Димы, но тот оказался бесплоден.

Илья сидел в февральский мороз и вьюгу на скамейке, засыпанной сухим снегом. Его всего трясло от холода и страха. Он был напуган рассвирепевшим Колбой, ещё больше – смертью бабушки. Дарья Ивановна вырастила его дома, в садик мальчика не водили. А когда он пошёл в школу, баба Даша, как называл он её, учила с ним уроки, поскольку сама когда-то работала педагогом. Добрая старая женщина даже голоса ни на кого за всю жизнь не повысила. Зачем он с ней повздорил? Хотел добиться правды – отец ли ему Дима Ильин? Только не правду он получил в ответ, а смерть пожилой учительницы, которая отдавала всю себя семье.

– Чё, пацан, замёрз? – услышал Илья сиплый, насмешливый чей-то голос.

– Уехать бы куда... – только смог вымолвить мальчик.

– От себя не уедешь, – хохотнул в ответ незнакомец и присел рядом. – Не уедешь и не убежишь.

– А вы откуда знаете?

– Оттуда. Тебе сколько лет, сопляк?

– Тринадцать скоро будет.

– А я почти десять отсидел.

Мальчишку передёрнуло от страха ещё больше. Он даже не заметил, что перед ним сидит матёрый бывший заключённый Сеня Петров. На зоне у него было погоняло Сиплый. Сенька был один из тех, которые в СИЗО били и опускали Дмитрия Ильина. Физически здоровый и уверенный в себе, он нагонял страх на прохожих, а уж на двенадцатилетнего мальчонку и подавно.

– Давай выпьем, пацан, согреемся маленько, – Сиплый достал из-за пазухи пол-литровку с коньяком, из кармана вынул шкалик, налил из бутылки. Серые и колючие глаза уголовника вряд ли могли выражать сочувствие к пареньку. Скорей всего, Петров хотел найти себе собеседника и прощупать его как следует. Но попал не совсем удачно – с какого-то щенка и спросить нечего. Но раз подвернулся такой случай, разговор напрашивался сам собой. Всё же интересно, что это за шкет среди ночи бродит.

– Я не пил ещё никогда даже пиво, – ответил смущённый Илюша.

– Пей, кому говорю! – повысил голос уголовник. Он был одет в кожаную тёплую куртку и ондатровую шапку, щетина была выбритая, взгляд суровый.

Мальчишка дрожащей рукой взял стопарик, чуть не расплескав крепкий алкогольный напиток, и залпом проглотил его. С непривычки чуть не поперхнулся – его затошнило, в глазах помутнело.

– Что так слабо? – засмеялся Сиплый. – Ничего, всё ещё только начинается.

Он налил себе и медленно втянул в рот коричневую и жгучую жидкость:

– Эх, хорошо пошло!

– Ну, чего уставился? – фыркнул Сиплый и заржал противно. – Смотри не блевани на морозе – скулы замёрзнут.

Мальчишка с трудом подавил в себе рвоту. Его мутило и тошнило с непривычки к спиртному. Однако коньяк ему помог чуточку согреться.

– Я хочу уехать из города. На вокзал пойду переночую. А утром сяду на какой-нибудь поезд.

– Да ты, пацан, с головой, видимо, не дружишь. На вокзале мусора тебя сцапают в два счёта.

– Какие мусора? Ми-лиция что ли?

– Наконец-то до тебя что-то начало доходить. Именно они. Из дому чего смылся?

Сиплый снова достал коньяк и шкалик. Налил Илье половину. Тот выпил – во второй раз прошло легче. Затем Сеня выпил полный стопарь сам.

– Батя избил. Я хотел правду узнать – отец ли он мне? Стал допытываться у его матери, бабы Веры. Мы поссорились, и ей стало плохо. А в больнице она умерла. Когда я признался в этом, папа чуть меня не убил.

Уголовник задумался, достал пачку "Беломорканала", вынул две папиросы, одну протянул парнишке.

– Я не курю, – сказал Илья, – а впрочем, попробую. Один раз можно.

Оба закурили, мальчишка закашлялся и захмелел от спиртного.

– Что, кайфанул? – весело спросил Сиплый. – Давай продолжай дальше свою историю. Что-то интересно стало.

Опьяневший мальчик даже не заметил, как на него посмотрели колючие серые глаза матёрого уголовника. А тому и вправду стало интересно, что же за батя такой, что в нем усомнился этот паренёк.

– Когда я был маленький, моя фамилия была Круглов. Потом моя мамка вышла замуж и поменяла все документы на фамилию Ильиных. То есть я стал Ильин Илья Дмитриевич. А был Круглов Илья Сергеевич. На мои вопросы мать отвечала, что в документах обнаружилась ошибка.

– Ну ты и лошок, Ильюша! – ехидно процедил уголовник. – Тебя вокруг пальца обвести – как два пальца обос... Ну, валяй дальше!

– Этот дядя Дима, который мне якобы отцом назвался, вернее, мне его потом моя мамка представила, когда-то очень обидел нас.

"Ещё один обиженный", – зло подумал про себя Петров.

Но вслух произнёс:

– Продолжай, я тебя внимательно слушаю. Что сделал этот урод?

– Он потащил маму куда-то за сараи, а когда я побежал за ними, сильно меня швырнул. Я упал и очнулся только в больнице. А Дмитрий куда-то потом исчез. А через полгода мама привела его и сказала, что они помирились. А Дима – это мой отец. Велела простить его.

– И ты простил?

– Он обещал, что больше никогда нам с мамой не сделает больно. А сам своё слово не сдержал...

– Ну ты, пацан, дурак! Причём набитый дурак! Действительно, с головой не дружишь! А мать твоя подстилка дешёвая!

– Не смей мою мамку оскорблять! – разозлился нетрезвый Илья.

– Жало своё прикрой, щенок! – схватил за ворот зимней куртки мальчишку Петров. – И не дёргайся! Этот твой "папаня" в нашем СИЗО по самой неуважаемой статье проходил. А что он с твоей мамашей сделал, сам додумывай! Короче, вали-ка ты домой, шкурёнок! И чтоб больше я тебя не видел!

– М-мля! Мамаша, ты сука! Потаскуха грёбанная! Твой Дима никакой мне не отец! – Илья еле на ногах ввалился к себе домой.

Ошарашенная Ольга стояла перед сыном, не в силах вымолвить и слова. В комнате лежал в депрессивном, подавленном состоянии Дмитрий. Он уже протрезвел и до него дошло, какую непоправимую ошибку, а вернее поступок он совершил. Не тронул бы мальчишку и глядишь – всё бы обошлось. Откуда он узнал, что не отец? Кто ему мог это сказать? Случилось то, чего они с Олей больше всего боялись. Этой всей горькой правды жизни.

Коварная зима сыграла с казалось благополучной и приличной семьёй злую шутку. Пьяный мальчишка вылил своей матери всё, что услышал от уголовника Сиплого, с которым встретился случайно на заметённой снегом скамейке. Несчастная женщина, держась одной рукой за стену, а другой за левую грудь, пыталась добраться до аптечки.

– Что, падла, сердечко болит? С насильничком своим сошлась, вместо того, чтоб посадить его? – не унимался нетрезвый подросток. – Ненавижу вас! Обоих.

Пьяный волчонок, шатаясь, шмыгнул к себе в комнату, демонстративно хлопнув дверью.

А Ольга на кухне, с трудом выпив лекарство, упёрлась, сидя на табуретке, локтями в стол и разрыдалась, закрыв своё лицо руками. Дмитрий даже не подошёл к ней.

Женщина вспомнила вдруг Сергея. Он не выносил женских слёз, не остался бы равнодушным. А этот... Какой же он слабак, этот Дима... Боже, с кем я связалась, дура я, дура! Оля зашлась в истерике, но никто не пришёл её успокоить. Ни сын, ни муж...

Колба шёл на работу в таком состоянии, в каком не ходил никогда. Самое ужасное, что ждало его – неожиданная встреча с бывшим сокамерником Семёном Петровым. Тот случайно устроился на работу в соседнем цеху, и они не могли не пересечься. Здоровый мужик с нахальной и неприятной физиономией схватил Ильина за плечо.

– Здаров, петушок! Как работается?

– Пошёл на хер, гад! И отстань от моей семьи! Не вздумай на работе про меня рассказать, – пытался за себя постоять рассвирепевший Колба, схватив Сиплого за грудки. Но тот оказался сильней и легко вывернулся. Петров со всего маху едва не ударил Дмитрия, но на заводской аллее появился проходивший мимо начальник моторного цеха.

– Дима, ты почему не на рабочем месте? Нашли где отношения выяснять. Давай иди и работай.

– Ещё встретимся, петушок! – процедил сквозь зубы уголовник. – Радуйся, что не в том месте встретились и не в то время.

Два дня Ильин проработал в таком напряге, что люди, работающие с ним, не могли этого не заметить. Пошли разные разговоры, слухи, сплетни. Бедняга не знал куда деться. Дома каждый жил по-своему. Все как будто порознь. Это ещё больше угнетало. Ольгу снова положили в кардиологию. Илья пытался уйти из дома, но по дороге поскользнулся на льду, сломал ногу и тоже угодил в больницу.

Кое-как проработав ещё смену, Дмитрию снова захотелось утопить свою измученную и больную душу в вине. Проще говоря, снова напиться. Зайдя в ближайший пивной бар, где завсегдатаям наливали ещё и "горькой", Колба увидел троих, тех самых, которые в СИЗО его избили и опустили. В середине с наглой рожей стоял у столика Сеня.

– Иди к нам, петушок! – оскалившись в нетрезвой ухмылке, громко произнёс он. – Мы тебя погреем! – Раздался пьяный хохот. Кто-то стал презрительно оборачиваться на Дмитрия. Сам он, бледный, так и застыл на месте. А через столик от пьяных подонков стоял начальник моторного цеха с кружкой пива в руке и с удивлением следил за происходящим.