Текст книги "Тёмных дел мастера. Книга первая"

Автор книги: Алексей Берсерк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Впрочем, тех, кто был внутри, это не очень-то волновало. Улов в Кальсте падал год от года, и многие рыбаки спивались от безработицы, продавая последнее, что у них было. Ремесленники разорялись, продавали лавки торговым домам, а те, кто не мог позволить себе остановиться в других тавернах порта, предоставленных советом, почти всегда останавливались здесь. По этой причине в «Трёх соловьях» вечно толпился народ.

За стойкой как всегда стоял невесёлый Жарт, протирая пивную кружку фартуком. Время от времени он покрикивал на толпу, чтобы та не слишком увлекалась, от чего никто и не заметил, как Гортер вошёл внутрь. Но когда он сделал пару шагов, началось нечто странное.

Многие посетители, завидев его, терялись и умолкали на полуслове, от чего другие начинали их переспрашивать, но, когда и сами замечали следопыта, то тоже поспешно замолкали. Кто-то из пьянчуг начинал неожиданно икать или что-то бубнить себе под нос, а пара человек и вовсе протиснулись к выходу, когда он прошёл мимо них. Люди плавно расползались перед ним на две стороны, уступая дорогу. А Гортер всего лишь продвигался к стойке своим обычным шагом, ни на ком не заостряя взгляда. Драки для этой таверны были обычным делом, и лишь каким-то чудом она каждый раз избегала закрытия, когда господин Дорнтамус снова и снова узнавал о новой потасовке. Но те, кто были здесь тогда, четыре дня назад, ещё отлично помнили, какую драку учинил в тот день этот странно одетый лучник.

В тот день всё начиналось как обычно. Жарт как всегда протирал свои кружки и покрикивал на кутящую толпу, которая между тем была тогда особенно шумной даже ещё до полудня, так как все праздновали освобождение Нагосиса Вертикта из тюрьмы города Тент.

Нагос был мелким землевладельцем и однажды повздорил, а потом и убил своего партнера по их общему делу, когда тот решил утаить от него часть прибыли и оставить её себе, или, во всяком случае, так говорила про эти дела молва. Новая система правосудия, недавно введённая в королевстве, предполагала судить людей и за совсем мелкие провинности, которые сотни лет до этого решались между собой, поэтому такое тяжкое преступление, как убийство, уж никак не могло ускользнуть от нового комитета Сентуса по общественным наказаниям, но всё же эта система сразу возымела в то время один большой минус, который сохранила затем на долгие годы, до сего дня. Любой новый осуждённый приговаривался либо к штрафу, либо к колониям, либо к заточению на месяцы и годы в специально созданные для этого тюрьмы крупных городов. И всё, что отныне считалось преступлением, – не оставляло после себя никакого физического урока ни совершившему его преступнику, ни народу вокруг, так как, проведя даже несколько лет за решёткой или в колонии, преступник возвращался в общество целым и невредимым, как будто он и не совершал ничего такого. По этой причине в городах и сёлах стала появляться новая прослойка людей, отмотавших свой срок в одной из городских тюрем, в компании таких же преступников закона, и вышедших обратно ещё злее, чем раньше. Именно это и произошло с Нагосисом. Его выпустили через пять лет после убийства, направив в родной порт Каррон, где он был «несказанно счастлив», узнав по прибытии, что новый городской совет отдал его бывшие земли местным рабочим, и уже на следующий день Нагос подал прошение о том, чтобы ему присвоили должность начальника над этими людьми, пытаясь таким образом хоть как-то вернуть себе поля, коими он когда-то владел как их полноправный хозяин. Тем более что некоторые из местных, как оказалось, всё ещё помнили его и по старой памяти очень уважали. Поэтому буквально через день после возвращения Нагос был уже неофициально признан их новым лидером, а тот в свою очередь обещал многих взять с собой, когда снова начнёт свой поход за властью.

В последовавшей за этим событием долгожданной пирушке приняли участие почти все завсегдатаи его любимой таверны, крича и хлопая Нагосиса по плечу. Однако «исправительное» заключение много чему научило Нагоса, и к тому моменту он уже давно заприметил хорошенькие вещички на странном человеке, сидящем за столом в дальнем углу. Этот человек был уже немного староват, не обращал никакого внимания ни на него, ни собравшуюся здесь ради его чествования толпу и был занят только тем, что точил и начищал свои стрелы одну за другой, изредка отхлёбывая пиво из кружки. Он носил странный кожаный доспех с металлическими наплечниками и вставками из таких же пластин, а к стене рядом с ним был приставлен даже ещё более странный лук. Позже Нагос углядел потрепанный рюкзак у ног человека и колчан под стулом из дорогого меха северного волка. С детства Нагосис Вертикт ненавидел думать о чём-то и ждать, предпочитая сразу действовать, и возможно, именно эта черта его характера когда-то и подтолкнула бывшего землевладельца к убийству своего напарника. А сейчас Нагос очень хотел заполучить себе всю эту странную экипировку. Глаза его горели яркой завистью, когда он как бы невзначай бросал свой взгляд на этого диковато выглядящего лучника.

Наконец Нагос решил встать из-за стойки. Процокав сапогами по всей таверне, он вальяжно подошёл к отрешённому незнакомцу и нагло спросил его, почему тот не веселится вместе со всеми, на что человек в устаревшей амуниции даже не соблаговолил обратить в его сторону хотя бы малейшей крупицы своего внимания, продолжая сосредоточенно вычищать очередную взятую в руки стрелу. От этого Нагосис сразу же поменялся в лице. Он грубо окликнул его бранным словом и начал дознаваться у человека, уважает тот его или нет. Вновь не получив ответа, Нагос решил напрямую спросить человека о том, не хочет ли он продать свой лук и доспехи.

На самом деле такими вопросами Нагос лишь искал для себя повод ударить этого человека первым, чтобы потом иметь некое оправдание своим действиям, а, возможно, и вовсе свалить всё на него. Это было ещё одно «золотое» качество, так любезно предоставленное ему другими заключёнными из тюрьмы, когда он однажды поведал им, за что его посадили сюда. Поэтому сейчас он не спешил лезть на рожон без причины. Однако когда человек не удостоил вниманием и третьего его вопроса, Нагосу уже стало ясно, что настала пора для кулаков. Он знал, что даже старый охотник Жарт скорее всего спишет ему все выходки в своём заведении на нет, какими бы жестокими и кровавыми они не были, поэтому решил, что смело может разбить сегодня пару стульев и столов, а заодно и рожу этого сноба, если тот не отдаст ему свои вещи по-хорошему.

Резким, уверенным движением Нагос ухватился за край стола молчаливого проходимца и опрокинул его в сторону, намереваясь сразу же отвесить ему хорошую оплеуху в челюсть, пока тот ещё сидит, однако в этот же самый момент, по какой-то причине, его поразила жуткая боль. Первый раз в своей жизни он нелепо вскрикнул от боли на людях, его скрутило, и безжалостный Нагосис оказался просто вынужден присесть на одно колено. Все как-то разом стихли, наблюдая за тем, как их новый лидер стоял на одном колене, зажимая обеими руками кровоточащую икру. А из самого кончика носка сапога сидящего перед ним человека торчало маленькое заострённое с обеих сторон выкидное лезвие. Всё ещё не отрывая взгляда от древка стрелы, которое он шлифовал, человек упёр носок лезвием в пол и задвинул его обратно в подошву. Потом он посмотрел на корчащегося от боли и злости Нагоса таким взглядом, каким люди обычно смотрят, закончив одно дело и переходя к следующему, встал со стула и, предугадав ловкое движение, отскочил в сторону, когда убийца попытался схватить его за ноги и свалить на пол и на мгновение остановился. Но лишь на мгновение. Следующим движением человек оказался позади Нагоса, присел, зажал его шею рукой в замок и поднял застонавшего убийцу с пола. Затем он что-то прошептал ему на ухо, после чего сразу же отпустил. Нагосис оглянулся и посмотрел в лицо своему противнику стеклянными глазами. Было видно, что человек его чем-то очень сильно напугал. Тем не менее, корчась от каждого шага и волоча за собой ногу, Нагос поспешил уковылять из таверны так быстро, как только смог.

Никто и никогда доселе не видел Вертикта таким. Все те, кто находились в нижнем зале таверны, стояли отныне как вкопанные, пока странный человек спокойно ставил на место стол и собирал свои вещи, а когда он направился к стойке, то толпа испуганно расступилась в разные стороны, освобождая ему дорогу. Никто не посчитал нужным выступить против него или хотя бы окликнуть его. Присутствующие лишь молча наблюдали за действиями человека, не выказывая ни страха, ни смелости. Всё это время Жарт находился за своей стойкой с тем же лицом, что и всегда, возился с посудой и выпивкой, быть может лишь с той небольшой разницей, что теперь за его спиной стояли двое кухарей, как всегда выглянувших из кухни на шум драки, но к своему удивлению ничего уже не заставших.

Было что-то странное в общении трактирщика и человека с луком. Конечно, оба они были далеко не молоды, оба имели шрамы, и было похоже, что тот человек тоже был охотником, как и старик Жарт когда-то, но дело было не только в этом.

По какой-то необъяснимой причине их действия казались одинаково мимолетны и легки, как будто им обоим довелось пройти одну школу жизни, где их научили так легко двигаться и словно парить. Это были обычные движения, но оба выполняли их так ловко и грациозно, что остальным это казалось похожим на танец. А под конец этого «танца» с выдачей и заполнением расписки о комнате, передаче небольшого количества денег в качестве задатка, поворотами и переходами человек всё так же мимолётно похлопал Жарта по плечу, отчего тот слегка улыбнулся ему в ответ. Затем человек взял все свои вещи и направился к лестнице на второй этаж, а трактирщик, всего лишь как обычно, продолжил протирать свои кружки. За всё время, пока они таким образом общались, никто из них не промолвил ни единого слова. А спустя всего пару минут люди в нижнем зале стали постепенно разбредаться по своим местам, допивать свою выпивку, доедать недоеденную закуску и тихо переговариваться между собой. И хотя было совершенно ясно, что Жарт что-то знал об этом человеке, сейчас никто и не осмеливался вот так просто спросить его. Сторонники Нагосиса и все те, кому пришлось наблюдать за происходящим, были ещё слишком потрясены увиденным.

В этот раз безмолвный разговор между Гортером и Жартом происходил почти так же, с той лишь разницей, что, когда Гортер уже поднимался по лестнице, трактирщик всё же окликнул его и сказал, что им интересовались какие-то приезжие королевские адъютанты. Услышав такую новость, некоторые посетители в таверне переглянулись между собой. Однако следопыт нисколько не изменился в лице, немного помолчал, затем резко повернулся и зашагал по трескучим ступенькам наверх.

На втором этаже таверны располагались шесть комнат, по три с каждой стороны коридора. Комната Гортера была второй слева. Следопыт достал маленький потёртый ключик из кармана и открыл им дверь.

Всё внутри комнаты оставалось лежать так же, как и четыре дня назад. И только ставни в комнате были наглухо закрыты деревянной заслонкой, из-за чего туда почти не проникал дневной свет. Сама комната не выглядела использованной, так как Гортер снял её в тот самый день, как пришёл в порт Каррон по объявлению и ушёл оттуда через пару часов, взяв заказ. Простая, но добротная деревянная мебель, широкая кровать, лавка, умывальник и ещё пара вещей – всё это было тем, что обычно требовалось путешественнику от комнаты в таверне, не больше и не меньше. И только махровый красный ковёр на стене с изображением золотого орла с мечом в когтях придавал этой комнате какую-то торжественность.

Следопыт осторожно закрыл за собой дверь, затем подошёл к окну, открыл ставни и стразу же обернулся направо, где стояла кровать. Ворвавшийся в комнату свет упал на прикроватную тумбу, мирно расположившуюся между кроватью и оконной стеной, но лишь через пару секунд стало заметно, что в углу за тумбой на полу стоял сероватый поношенный рюкзак. Этот рюкзак был главным сокровищем Гортера, так как уже несколько лет содержал в себе много ценных вещей, которые он тоже носил с собой, но не мог их брать на время выполнения заказа. Рюкзак был расположен в комнате таким образом, чтобы вошедший на первых парах со стороны двери непрошеный гость, или залезший в окно человек никак не мог его сразу заметить.

По правде сказать, за все те дни, пока Гортер выслеживал одного из главарей отлучённых, на втором этаже таверны «Три соловья» её вторая комната по левую сторону использовалась только как хранилище для поношенного рюкзака следопыта. И лишь старый трактирщик Жарт знал об этом. Однако Жарту это было абсолютно всё равно, а Гортер поступал так каждый раз, когда мог позволить себе снять комнату в поселении, чтобы оставить там свой рюкзак на время выполнения заказа. Это был не самый экономный, но вполне себе надёжный способ для сохранения вещей в целости, к тому же во всём Сентусе не было ни одного человека, которому бы Гортер Устен мог в полной мере доверять.

Рюкзак смотрел в сторону окна и был слегка повёрнут к левой стене. Незаметный кусочек бумажки и ткани под серый цвет рюкзака, которые следопыт оставил на нём таким образом, что если бы кто-то залез в него, то обязательно их задел, – всё ещё оставались лежать в нужных местах. Это была ещё одна хитрость – простой охотничий маячок на неосторожную добычу. Гортер облегчённо вздохнул. Он аккуратно достал из-под складок рюкзака какой-то флакон с бесцветной жидкостью и поставил его на прикроватный столик, затем вынул рюкзак из своего убежища, расстегнул на нём все пряжки, после чего стал доставать из ремешковых карманов на своих ремнях, протянутых вдоль доспеха, коричневый тряпичный мешочек с чем-то сыпучим внутри, катушку с тоненькой нитью, маленький точильный камешек, перья какой-то птицы и другие подобные вещи, старательно укладывая их в разные отделы рюкзака.

Гортер никогда не расставался со своим оружием и всегда клал его рядом с собой. В тавернах, как правило, для этой цели отлично подходил стул, и когда всё, наконец, было убрано и собрано, следопыт взял у стены небольшой стульчик, поставил его по левую сторону от кровати и положил на него свой лук и колчан. Затем он принялся расстёгивать ремни на своём кожаном доспехе. Этот доспех состоял из двух половинок, как нагрудник или стальная кираса в старое время, однако был сделан так искусно, что когда Гортер одевал его и стягивал ремни, то доспех сидел на нём как единое целое и в нём нельзя было найти ни одной щёлочки. Освободившись от доспеха, следопыт размял плечи и так же повесил его на спинку стула.

Потом он подошёл к окну. Солнце только-только прошло середину неба, однако порт казался ему каким-то сонным. В широком речном устье Вотрана качались ветхие рыбачьи лодки. На улицах было не так много народу. Две полные женщины из местных с большими медными тазами для стирки в руках стояли в переулке и о чём-то оживлённо беседовали. Откуда-то доносился лай собаки. Жаркий день неумолимо клонил всё вокруг к отдыху. Гортеру тоже захотелось вздремнуть. Он потянулся и раскатисто зевнул. Наверное, после двух недель путешествия по пыльному тракту и трёх дней блуждания по местным полям и лесам он мог себе позволить немного спокойного сна, тем более что делать пока всё равно было особо нечего. Во всяком случае, не сегодня. Следопыт прикрыл ставни, отошёл от окна, снял свои сапоги на особой подошве и лёг поверх суконного одеяла на кровать. Сейчас он по желанию мог даже не запирать дверь в свою комнату – полы у старика Жарта безбожно трещали, и Гортер поневоле мог слышать все шаги в коридоре.

Глава 4

 
Не поддавайся на обман врага
и не покупай славословий у льстеца;
один расставил сети хитрости,
а другой раскрыл глотку жадности.
 

Абу Мухаммад Муслих ад-Дин ибн Абд Аллах Саади Ширази

Уже давно смеркалось. Последние рыбаки возвращались на лодках обратно в порт. Оказавшись на берегу, они относили дневной улов в приёмный склад, где его замораживали с помощью магии, и выходили оттуда уже налегке, с пятью-шестью серебрениками в кармане. На улицах почти никого не было. В домах тех, кто умел обращаться с магией, уже давно горел магический свет. Другим же приходилось обходиться свечами. Торговые дома и лавки закрывались на ночь. Однако из окон «Трёх соловьёв» всё ещё били яркие лучи. Жарт часто задерживался с последними посетителями до позднего вечера, а иногда ему приходилось вставать и по ночам из-за очередного бедолаги, которому не хватало денег или желания остановиться в государственной таверне.

На этот раз все, кроме каких-то четырёх неутомимых гуляк, уже отчитывались дома перед жёнами, но этим всё же хотелось закончить сегодняшний день, обставив напоследок соседа в карты. Трактирщик копошился под стойкой, всё время урча себе под нос об этом дурацком правиле – не закрывать таверну до последнего посетителя, которое совет поселения установил специально для его таверны. На самом же деле с помощью этого постановления господин Дорнтамус решил лично снимать определённую долю от дохода с таверны, которая пользовалась у местных в порту таким большим спросом, взамен на некоторые попущения с его стороны в вопросах постоянных неурядиц, возникающих внутри этого заведения, но знали об этом лишь немногие. Целиком поглощенный перестановкой бутылок, Жарт тем не менее заметил, что в какой-то момент весёлая четвёрка наконец прекратила кричать и браниться. Посчитав, что они уже ушли, он с облегчением вздохнул и выпрямился над стойкой вместе с найденной им бутылочкой своего любимого «Староэльфийского». Однако, как оказалось, все четверо ещё сидели на своих местах, и каждый из них молча смотрел на входную дверь, где ясно виднелись два внушительных размеров человеческих силуэта, одетых в красные мантии. За их спинами пренебрежительно жался один из тех королевских адъютантов, которые недавно заходили к старому трактирщику и спрашивали его о следопыте, остановившемся у него в таверне. Четверо игроков поспешили скорее докончить свою выпивку и убраться наконец восвояси, когда эти люди направились прямиком к стойке. Но Жарт как всегда оставался стоять на своём месте и смотрел на эту надвигающуюся стену силы так, как будто в любой момент мог справиться с ней одним лишь своим пальцем. Двое стражей остановились, не дойдя пары шагов до стойки. Практически сразу же из-за их спин показался сравнительно менее высокий, однако куда более напыщенный адъютант и тихо спросил:

– Он прибыл?

Жарт посмотрел на лестницу, потом снова на адъютанта и стоическим шёпотом ответил:

– Да, сегодня в обед, вторая слева, не заперто.

Адъютант опять юркнул назад, и все трое двинулись к лестнице. Когда последний из них поднялся наверх, старик Жарт ещё раз проводил их всех взглядом, затем повернул голову назад к стойке, покачал головой и выразительно харкнул, взявшись протирать её поверхность засаленным полотенцем.

Оказавшись на втором этаже, адъютант показал условный знак, и двое парней осторожно подошли к указанной двери, встав подле неё каждый со своей стороны. Один из них постучался. Ответа не было. «Похоже, дверь не заперта, Карл. Давай, осторожно…» – «телепатировал» адъютант второму стражу. Тот понял, чего от него хотят, взялся за ручку и молча приоткрыл дверь.

Внутри было темно. Так как трактирщик уже зажёг свечи по всей таверне, глаза стражей не сразу заметили в комнате тёмную фигуру, сидевшую с натянутым луком на стуле в углу и пристально на них смотрящую. Оба боевых магуса замерли почти в один момент, а когда адъютант подошёл посмотреть, в чём дело, то вскоре и сам заметил следопыта, который услышал своих неосторожных гостей, когда те ещё поднимались.

Вообще за вечер Гортер уже не в первый раз ощущал сквозь сон, как кто-то из постояльцев ходил по коридору, однако за лук он решил взяться только сейчас, когда вдруг понял, что чьи-то приглушённые шаги пытались так старательно и незаметно обступить его дверь со стороны входного коридора.

– Браво! – почтенно зарокотал адъютант. – Вы даже лучше, чем о вас говорят, господин Гортер.

– Обо мне уже говорят? – недоверчиво переспросил следопыт.

– Ну-у, к нашему всеобщему благу вы переделали немало хороших дел в разных городах и селениях нашей страны, и-и-и… – адъютант сделал небольшую паузу, немного покачав головой, – даже до королевского двора дошли слухи о некоем чудо-следопыте, Гортере из Легиосса, мёртвой деревни… – адъютант был готов и дальше перечислять его заслуги, но когда он упомянул о Легиоссе, Гортер ослабил тетиву, вскочил со стула и быстрыми шагами подошёл к тому месту, где стояла вся троица. Оба королевских стража быстро передёрнулись, потянувшись, было, к своим жезлам, но адъютант уже понял, что сказал что-то не то, остановил их резким движением и сам подался вперёд.

– Чего вам надо? – почти угрожающе спросил Гортер.

– Вашего присутствия, господин Гортер, требует сам Король, – отчеканил адъютант, после чего более расслабленным голосом добавил: – Будет проведено важное собрание, но, к сожалению, я не знаю всех подробностей этого дела, оно засекречено и…

Следопыт отвернулся в сторону и, немного помолчав, грубо ответил:

– Меня не интересует ни ваш король, ни ваши дела, и если вы хотите доложить ему об этом без дырки в животе, то я советую вам отправляться в Кальстерг немедленно!

Однако адъютант, ожидая такого ответа от человека, прожившего несколько лет в диком лесу без общения с другими, быстро отослал обоих стражей в коридор, а сам зачем-то засунул руку в карман и спокойно сказал:

– Десять тысяч серебряных Расморов.

Гортер, уже начавший собирать вещи, обернулся.

– Вы сможете купить себе приличный домик где-нибудь в лесу и преспокойно жить там, отбиваясь от волков, – продолжал мусолить понравившуюся тему человек в красном. Следопыт грозно посмотрел на адъютанта. Тот понял, что, похоже, опять перегнул палку, и поспешил переспросить:

– Ну так что, господин Гортер?

Гортер медленно снял доспех со стула, обдумывая что-то в голове.

Меньше всего в этой жизни ему хотелось видеть грязную, пропитанную магией столицу Сентуса. Он ненавидел деньги, считая современную систему королевства, построенную на заграничной основе, в которой больше всего ценилась денежная экономика – несовершенной от самого своего основания, растлевающей тело и разум. Однако вот уже семь лет он, как и все, был вынужден и сам работать за деньги, выполняя заказы на выслеживание, казни, поиск и разведку. Увы, но современное следопыту общество больше не могло существовать без постоянной торговли, и многих вещей в нём можно было достичь только через проклятые золотые монеты. И хотя Гортера никогда не интересовали ни эти вещи, ни те возможности, которые они давали – к сожалению, один такой валютный долг достался и ему самому как наследие из далёкого прошлого… И укрываться от него, как это делали многие теперешние дворяне, он решительно не хотел.

В этот раз Король предлагал немалую сумму, а это означало, что его ищейки из королевских внутригосударственных служб опять не могли справиться со своей работой и им был нужен кто-то из наёмников, опытный и нейтральный. «Дестер постарался, королевская шавка…» – недобро усмехнулся про себя Гортер. С того момента, как следопыт выполнил первый заказ для Сыскного Министерства Сентуса, оставалось только считать дни, когда один из главных чиновников, вроде Дестера, доложит о «прекрасном следопыте» в столицу. И вот, даже несмотря на то, что Гортер редко брал задания министерства, стараясь как можно чаще оставаться незаметным, этот день настал. Возможно, Дестера задела их сегодняшняя ссора, а может быть, он посчитал, что будет безопаснее, если Гортера возьмёт под крыло министерский совет – сейчас это было уже не важно. Гортера заметили, а это значило только одно: в покое его теперь не оставят. Стоило разобраться с этим заказом, забрать деньги и залечь на дно, и по какой-то необъяснимой причине именно этот вариант казался сейчас следопыту разумнее всего.

Застегнув все пряжки и ремни, натянув сапоги, надев колчан и лук, схватив свой потёртый рюкзак за кожаную лямку и положив ключик от комнаты на тумбочку, Гортер быстро зашагал к выходу. Не взглянув адъютанту в лицо, он вышел в коридор и спустился по лестнице вниз. С довольным видом адъютант закрыл за ним дверь и тоже двинулся вслед, позвав свою никчемную охрану.

Проходя мимо стойки, Гортер невольно остановился и посмотрел на Жарта. Тот стоял с внешней стороны стойки, опёршись на неё поясницей и сложив руки на груди. Было заметно, что старик уже давно ожидал, чем же окончится встреча следопыта и королевских посланцев, и теперь просто смотрел на Гортера в ответ лукавым взглядом. Им обоим всё было понятно без слов. Спускающийся адъютант тоже довольно скоро застал этот момент и ещё на лестнице быстро затарабанил во весь голос:

– Ну что, господин Гортер, вы согласны?

Не отрывая взгляда от трактирщика, Гортер угрюмо ответил ему вопросом на вопрос:

– Где ваша галера или карета, или что там у вас?.. – на что старик Жарт еле заметно прищурил глаз и повёл краем седых усов.

– Мы на галере, господин Гортер. Она давно стоит в порту, – помялся радостный адъютант.

Услыхав это, следопыт уверенно развернулся и направился к выходу, но когда вышел за порог, то снова остановился и посмотрел по сторонам.

На улице царил вечерний мрак. Гортер прищурился и втянул в себя воздух пару раз. Дул слабый западный ветер, но небо было ещё чистым. При такой погоде по воде на мало-мальски приличном судне они добрались бы до Кальстерга за день или два с полным отрядом гребцов. А если ветер всё же усилится, то и на одних парусах. «Нам сюда» – скомандовал появившийся за его спиной адъютант.

Они свернули за угол и пошли по тёмной улочке куда-то в трущобы. Выйдя на широкий двор, окружённый крестьянскими халупами, адъютант немного потоптался на одном месте, крутанул головой и свернул направо. Такое поведение не было похоже на поведение человека, который хотел кого-то заманить в засаду, но Гортер всё же не убирал руки с одного из своих метательных кинжалов, носимых им ремне, которые уже несколько раз спасали ему жизнь в тех случаях, когда снимать свой лук и остальную поклажу у него просто не было времени. Пройдя ещё пару домов, они вышли к реке. Яркая луна отражалась в её поверхности ровным серебряным светом. Земляная тропинка сменилась на речную гальку, которая теперь приятно шуршала под ногами. Справа находилась деревянная пристань. Адъютант уверенно зашагал туда. Гортер и стражи последовали за ним. На пристани не было ни единой души. И только в двух деревянных домах, где жили смотрители, горел тусклый свет. Сейчас в порту стояли пять разных галер. Две из них были помечены широкими красными линиями по обоим бортам и украшены позолоченными деревянными фигурами на носах. Гортер сообразил, что на одной в порт, вероятно, прибыл Дестер, а на другой этот королевский шут со своей свитой. Адъютант действительно остановился перед одной из них и, повернувшись к следопыту, указал рукой на судно. Гортеру и раньше приходилось видеть такие суда, и, подойдя ближе, он безошибочно узнал в этом судне королевский двухпалубный смотровой галеас.

Покрытый кое-где резными узорами, он очень выделялся на фоне остальных галер, стоящих в порту. Корма судна плавно переходила в роскошные декоративные крылья, сделанные из хоккарианской белой сосны. С повёрнутого к берегу борта следопыт насчитал двадцать вёсел. Галера стояла немного поодаль от остальных, а к причалу напротив неё была привязана лодка. «Хм, а королевские матросы не так уж и глупы», – подумал Гортер между делом вскользь. В таких местах, как порт Каррон, приезжим надо было держать ухо востро и не причаливать вплотную к пристани, особенно ночью, когда на борт могла легко взобраться шайка бродячих налётчиков, магусов-самоучек или отлучённых, перебить всю команду и захватить судно.

Боевые магусы пошли в лодку, а адъютант расплылся в благодатной улыбке и, окинув взглядом галеру, обратился к следопыту: «Вот, господин Гортер, это наша „Святая Валентина“. На ней мы с Вами поплывём в столицу Сентуса, великий город Кальстерг. Да, кстати… – он уронил себе под ноги неловкий взгляд, – прошу меня простить, мы очень спешили, и я до сих пор Вам так и не представился. Я личный адъютант короля, Фернард де Листар». Гортер ничего ему не ответил. Фернард учтиво помолчал, ожидая ответа, однако неловкое молчание затянулось. Догадавшись, что ответа не будет, он резко вздёрнул голову и указал рукой на лодку: «Что ж, пойдёмте». Гортер медленно побрел за ним к лодке. Двое стражей к тому моменту уже закончили отвязывать её от причала и теперь доставали вёсла и вставляли их в уключины. Подойдя к швартовочному столбу, адъютант взялся за него рукой и спрыгнул в лодку. Гортер же решил не спешить и сначала положил свой рюкзак и лук на край пристани. Затем он ловким движением спорхнул в лодку как птица и, уже балансируя в ней на обеих ногах, осторожно забрал с пристани свои вещи. Стражи заняли места на вёслах, а Фернард и следопыт сели напротив них. По команде адъютанта они отчалили и начали старательно грести по направлению к королевской галере.

Гортер прислонился к одному из бортов лодки и опустил руку в воду. Она была всё ещё по-весеннему холодной. Фернард с интересом наблюдал за тем, как следопыт смотрел в тёмные речные воды. Лицо его, как и раньше, оставалось спокойно и серьёзно, но даже через эту маску безразличия можно было заметить, что Гортер будто бы прощался со своим родным миром, дабы на несколько дней погрузиться в другой. И хотя Фернарду было невдомёк, что следопыт поступал так почти каждый раз, когда брался за новое задание, находящееся вдали от его родных лесных просторов – сейчас это обстоятельство всё равно казалось Гортеру совершенно не похожим на всё то, чем он когда-либо занимался в своей жизни ранее. Правда причиной здесь, возможно, могла быть всего лишь та заметная скомканость и поспешность, с которыми оно столь неожиданно вдруг возникло перед ним и уже лихорадочно закрутилось, изо всех сил вовлекая следопыта за собой в свой непривычный поток.

Наконец их лодка подплыла к галере, оказавшись в той обширной тени, которую судно отбрасывало на воду. Двое матросов уже стояли у её борта наготове, и когда лодка вплотную причалила к правой стороне судна, они тут же принялись опускать вниз два каната, пропущенные в широкие бортовые кронштейны. Внизу стражи быстро привязали их к специальным кольцам в каркасе лодки, затем вынули свои жезлы, направили их на канаты и в один голос скомандовали: «Тетематос сенкельтос». Оба каната заиграли слабым голубоватым свечением и стали сами поднимать лодку наверх. Когда лодка поднялась, Фернард встал, перебрался через массивный корабельный леер на палубу судна, позвав за собой Гортера, а стражи остались помогать матросам крепить лодку к кронштейнам.