Текст книги "Право Истинных (СИ)"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Пара разговаривала приглушенно, но их речь была полна скрытой агрессии, недоверия. Один голос был более мягким, другой – резкий и угрожающий.

«Враг! Враг! Враг!» – пульсировала однообразная мысль.

Я глубоко вдохнул, пытаясь подавить накатывающую ярость. Мои лапы впились в землю, как будто пытаясь найти опору. Внутри всё кипело, но я знал, что нужно ждать.

И вот среди слов я услышал ее имя. Имя Лианы. Это было словно удар молнии – яркий, обжигающий. Леонид внутри вскрикнул: «Да!», его голос пронзил мое сознание, его боль и страх схлынули, сменяясь на здоровую ненависть. Я взревел, и в этот момент всё, что удерживало меня, исчезло. Это был нужный момент. Каждый шаг, каждая капля накопленной ярости в моих венах – всё это вело меня к ней, и ничто в этом мире не могло меня остановить.

***

Касарр весь день не находил себе места. Что-то было не так, нечто витало в воздухе, и его внутренний зверь это чувствовал. Он доверял своей интуиции, которая не раз спасала его из лап смерти, вытаскивала из самых отчаянных переделок. Эта тревога грызла, словно невидимый червь, не давая расслабиться ни на секунду. Опасность нарастала, словно гроза, которая вот-вот разразится первыми молниями. Касарр понимал, что заигрался с заданием, что надо действовать быстрее – ускорить события и завершить то, что он уже так долго откладывал. Пленница уже не приносила никакого удовольствия. Даже физиологически его не тянуло к этому полуживому куску женской плоти. Терпение иссякало. Он не знал, когда точно за ней придут те, кто ищет ее. И Касарр решил ускорить события.

К вечеру вернулся Курртас, полукровка, его верный соратник, лишенный слуха на одно ухо, но всё еще очень надежный наемник. Он выполнил свою миссию: обежал несколько таверн, посеял слухи, говорил со всеми, кто, скорее всего, сможет передать информацию дальше. Курртас ловко вбрасывал в беседы намеки, что работает на самого Касарра, и даже небрежно упомянул район, в котором они обосновались. Касарр теперь был уверен, что спасатели обязательно заявятся в ближайшее время, и у него наготове был план.

Час назад наемник еще раз проверил кристаллы «Кровавых Слёз», встроенных в прутья клетки Лианы. Пленница лежала на полу без движения, то ли без чувств, то ли спала. Ему было наплевать. Эти артефакты были запрограммированы на тотальное разрушение, и, стоит ему активировать небольшой магозапал, лежавший в кармане, как они рванут, испепеляя всё в радиусе пары десятков метров. Касарр не допускал в работе ненужного риска, поэтому планировал наблюдать за событиями из полуразрушенного сарая, что стоял во дворе у забора. Курртаса он планировал оставить на страже, судьба оборотня совершенно не волновала его. Тот был лишь пешкой в этой игре.

Касарр поставил чайник и предложил своему полуглухому «другу» чашку свежего чая, добавив туда несколько лепестков сонной гвоздики. Этого достаточно, чтобы усыпить бдительность Курртаса, пока сам он скроется. Он не хотел избежать лишних вопросов напарника. Неспешная беседа крутилась вокруг пленницы и дальнейших планов наемников. Стоило Курртасу поднять чашку, как внезапно все инстинкты Касарра взвыли. Он ощущал угрозу так сильно, словно острый клинок вонзался в сознание, пронизывая холодом и парализующей тревогой.

Ставни на покосившемся оконном проёме без стёкол вдребезги разлетелись. В центре кухни, в клубах пыли и щепок возник злобно-рычащий силуэт зверя – огромный и угрожающий. Касарр почувствовал, как сердце на мгновение ёкнуло. Это был волк. Но, не просто волк, а черный, словно ночное небо без звезд, от которого исходили флюиды чистейшей ярости. Тонкие разряды молний ожившей паутинкой пробегавшие по его шерсти. Глаза, сияющие голубым зловещим светом, воплощали смерть.

Это и была смерть, пришедшая за ним.

Касарр, толкнув соратника под ноги волку, моментально начал оборачиваться. Ткань одежды жалобно затрещала, тело ломалось, увеличиваясь в размерах, принимая боевую форму. Черный зверь метнулся вперед, его движение было молниеносным и смертельным. Прежде чем Курртас успел хоть что-то сообразить, пасть волка сомкнулась на его горле, клыки с чавкающим хрустом разорвали плоть, а кровь фонтаном обрызгала стены и пол. Затухающий взгляд оседающего на пол полукровки наполнился удивлением и болью, а Касарр лишь про себя хмыкнул. Он точно знал, что с такой раной его соратник долго не проживет. Мелькнула шальная мысль, воспользоваться моментом и сбежать, но подсознание упорно твердило, что этот «гость» станет преследовать его до конца.

Черный зверь, издав победный рык, повернулся к Касарру. Они стояли морда к морде. Волк, с пасти которого капала горячая кровь, и ликан, громадный, весь в шрамах, каждый из которых свидетельствовал о его выживаемости и стойкости. Касарр зарычал, обнажив острые, как кинжалы, клыки, и сжался, словно пружина. Пламя одинокой свечи отбрасывало на стене за противниками зловещие тени. Волк и ликан смотрели друг на друга, словно решая, кто из них сделает первый шаг. Им предстояла схватка насмерть, и каждый из них это отчетливо понимал.

Волк бросился первым. Касарр едва успел увернуться, захватив врага за мохнатый загривок и швырнув его в ближайшую стену. Та содрогнулась от мощного удара, штукатурка осыпалась, добавив пыли в комнате. Мебель, что стояла вдоль стены, зашаталась, а старый буфет, прижатый к ней, рухнул, расколовшись на части. Но черный волк вскочил, словно ничего не произошло, и Касарр осознал – этот враг непростой. Он слишком силен для обычного оборотня.

Зверь перед ним начал стремительно изменяться. Его тело расширилось, мышцы вздулись, и вот черный ликан предстал перед Касарром, мощный, равный ему, но переполненный той же молниеносной энергией. От его ярости в воздухе пробегали искры, подсвечивая темное помещение яркими вспышками. Касарр знал, что битва будет непростой.

Они столкнулись. Каждый удар сопровождался глухим ревом, а каждый захват – смертельной угрозой. Закаленный в многочисленных битвах Касарр сражался жестоко, его когти всё чаще врезались в плоть врага, и ему удавалось постепенно брать верх. Соперник, пусть и равный ему по силам, был неопытен, допускал ошибки. Он быстро уставал, двигался медленнее, его атаки не были столь резкими, как вначале.

Касарр быстро почувствовал этот момент и начал использовать преимущество. Он нанес мощный удар по открытому боку соперника, отбросив его в сторону. Черный ликан приземлился в остатки буфета на полу, тот с грохотом окончательно развалился, вновь подняв облако пыли.

Соперник попытался встать, но его ноги заметно дрожали. Касарр глумливо оскалился, почувствовав в себе прилив сил. Он всей своей массой бросился на врага, сжимая когти вокруг его шеи, и начал душить, чувствуя, как противник теряет дыхание. В этот момент Касарр ощутил вкус близкой победы – он чувствовал, что сейчас сможет закончить бой. В глазах поверженного противника уже блеснул затухающий свет, когда внезапный громкий рык сотряс позади ликанов воздух. Взгляд Касарра метнулся в сторону пустой глазницы окна, и он увидел еще одного волка, такого же черного, но с жутким выражением в янтарных зрачках, влетающего в комнату с улицы.

Зверь с ходу врезался в бок Касарра, сбивая с ног и освобождая черного ликана от смертельного захвата. Касарр перекувыркнулся, вскочил на ноги и прижался к стене, чувствуя, как ситуация на месте сражения стремительно изменилась. Теперь он стоял против двух бойцов, сила которых была явно выше его, а их решимость непробиваема.

Потрепанный оборотень, еле держась на ногах, поднялся. Было видно, как к нему возвращалась уверенность в присутствии рядом товарища. Они быстро взглянули друг на друга, и в этом миге было больше, чем слова. Эта пара явно понимала друг друга без лишних фраз. Ликан снова начал меняться, возвращая себе форму волка. Спустя мгновение перед Касарром предстало два оскаленных черношкурых близнеца, и лишь разный цвет глаз, да пятна крови, смешанной с пылью, на боку одного волков позволяло хоть как-то их различать.

Касарр, зарычав, опустился на передние лапы. Он атаковал первым, бросившись на новенького, но ловкий зверь увернулся, стремительно перемещаясь в сторону. Спустя мгновения его пасть вонзилась в икроножную мышцу наемника, разрывая ткани острыми, как бритва, клыками. Первый соперник последовал примеру товарища, молниеносно бросившись на врага. Его пасть вцепилась в мякоть трапециевидной мышцы, разом отключая правую лапу ликана. Боль взорвалась в разуме наемника, и он взвыл, почувствовав, как тело подводит. Ликан попытался отбросить волков, удерживая на расстоянии, но их изумительно скоординированные атаки были неумолимы.

Комната наполнилась грохотом, старые стулья разлетелись на щепки, когда Касарр безуспешно попытался попасть ими хоть в одного из волков. Словно две черные молнии, соперники носились вокруг него, их движения были неуловимы и смертоносны. Один из волков прыгнул на спину Касарра, его когти глубоко вонзились в плоть, разрывая ее и заставляя оборотня взреветь от боли. Второй волк, моментально воспользовавшись ситуацией, вцепился в лапу, зубы смыкались, разрывая мышцы и сухожилия. Касарр пытался отбиться, но его удары проходили мимо, разлетающиеся обломки мебели свидетельствовали об отчаянных попытках защититься. Волки атаковали слаженно, не давая ни секунды на передышку, каждый их укус, каждый коготь оставляли следы. Раны множились, кровь покидала тело наемника всё быстрее, лишая остатков сил. Касарр мог поклясться, что чувствовал странные разряды, после укусов одного из волков, которые теперь жгли всё его тело изнутри, подобно живым тварям, высасывая остатки сил. Ужас начал вымещать из разума рациональность, не позволяя сосредоточиться на сражении.

Касарр испуганно ощущал, как силы покидали его. Он начал оседать, его удары становились слабее. Черные волки, словно одна стихия, продолжали таранить. Каждый удар был неумолимым, каждый прыжок – точным. В попытке избавить уцелевшую ногу от пасти одного из волков, Касарр на мгновение упустил из вида второго. Загривок взорвался вспышкой, а до лохматых ушей ликана достиг жуткий хруст его собственных позвонков.

Вес зверя, вцепившегося в шею, вынудил поверженное тело упасть на пол, и в затухающем сознании наемника четко обозначилась мысль: «Всё... Он проиграл».

Касарр не испытывал страха, он уже давно играл в поддавки со смертью. Лишь досадно было сознавать, что его ловушка не пригодилась. А ведь «Кровавые Слёзы» так красиво текут...

Зрение затуманивалось. Он видел перед собой два силуэта – олицетворение единения и силы. Один из волков поднял голову, его нос поводил в воздухе, улавливая едва заметные запахи, и затем, словно почувствовав что-то, тот развернулся и бросился к двери в подвал. Второй зверь, презрительно глянув в сторону поверженного противника, последовал за ним, защищая члена стаи.

Касарр видел, как силуэты комнаты исчезали, и его сознание поглощала тьма. Последнее, что он чувствовал, это горечь поражения и холод, заполнивший все его существо. Он знал, что его время подошло к концу, и не осталось ничего, кроме пустоты и тишины, в которую погружался его разум, оставляя позади только уныние и запах крови.

***

Когда мы с Севой заходили в подвал, я всё еще был пассивным наблюдателем на задворках сознания своего волка, ощущая жар боли от свежих ран нашего тела. Я целиком доверился своему зверю, и, судя по схватке с ликаном, не прогадал. Я видел, как мой волк действовал в гармонии с Северрином, словно они были одним целым. Каждый их маневр был точен, слажен, словно они тренировались вместе всю жизнь. Я почувствовал гордость. Волк знал, как быть сильным, и знал, как не подвести стаю. Его инстинкты и единение с Севой оказались тем, что способствовало нашей победе. Кровь тянула наши общие жилы, пульсировала в ушах, но всё, что я мог делать – это наблюдать. Мой волк знал, что и как нужно искать, и не позволял ничему отвлечь его от этой цели. Все его устремления сжались в одну единственную мысль – найти ее – Лиану.

Я чувствовал волчью ярость, сменявшуюся отчаянием, когда мы с Северрином пробирались по темным ступеням вниз. Волк вдыхал сырость и гниль подвала, и вдруг – слабый, едва уловимый запах.

Лиана!

Как луч света в тумане он проник в наше сознание. Волк, не теряя времени, ринулся в темноту, его тело было предельно напряжено, каждая мышца готова или к новому бою, или к спасению.

Наконец, впереди я увидел ее... клетку.

Первое, что я почувствовал, ужасное зловоние. Даже вокзальный туалет нашего городка так ужасно не вонял. Смрад испорченного воздуха, гнили ран и грязи разливался в каждом углу. Волки гораздо острее ощущают запахи, и этот ударил в нос, заставив на миг зажмуриться и чихнуть. Я на мгновение опешил, а потом увидел ее.

Лиана лежала в клетке на кучке грязной соломы, ее тело было скрюченным и неподвижным, словно лишенным жизни. Наша пара. Ее лицо было изнуренным, изможденным, покрытым воспаленными шрамами, бледная кожа, а глаза закрыты. В этот момент мир словно остановился. Я почувствовал, как что-то оборвалось внутри меня, как острое лезвие, которое прокалывало бьющееся сердце.

Неужели мы опоздали?

Неужели она уже ушла? Неужели ее не вернуть?

Мой зверь зашел в клетку медленно, нерешительно, как будто боялся. Боялся, что реальность окажется слишком жестокой.

Волчонок подошел ближе, робко лизнув ее лицо. Сначала она не отреагировала, но спустя секунду раздался стон, и веки девушки медленно приоткрылись. Ее губы едва шевелились, шепча что-то, и я почувствовал, как ее голос согревает нас, будто солнечный свет после долгой зимней ночи. Она думала, что видит призрак. Видение волка Леонида. Она была настолько слаба, что ее слова звучали скорее как легкий вздох.

Северрин тут же появился рядом, уже в своей человеческой форме. Обнаженный, но невозмутимый, он осторожно присел рядом с Лианой, его взгляд мрачнел с каждым мгновением. Он шептал ей слова утешения, что-то, что должно было бы внушить оптимизм. Но я знал его слишком хорошо – в его глазах был гнев, яростный, кипящий, будто готовый разорваться наружу. Взглянув на Лиану, Северрин стиснул зубы и протянул руку к шее, пытаясь снять магический ошейник, который впивался в истерзанную плоть, оставляя глубокие следы. Замок не поддавался, магический механизм сопротивлялся всем усилиям, словно издевался. Мой волк беспомощно крутился вокруг, не зная, чем помочь.

Я услышал голос ДраКоши в своей голове:

«Фух... Я вас еле нашел! Хозяин, вернись в человеческую форму. Электрическая магия – твой шанс. Ты можешь попробовать сжечь заклятие на замке ошейника».

Мой волк внутри яростно завыл. Он не хотел отказываться от власти над телом, не хотел терять силу, которую давала его звериная сущность. Но стоны Лианы пронзили нас как нож, раздирающий душу. Волк не мог больше сопротивляться. Я чувствовал, как мое тело начало ломаться, как мышцы сжимались, менялись. Было такое ощущение, словно меня протаскивают через выжимные ролики у стиральной машинки.

Минута боли – и вот я снова человек, обнаженный, уязвимый, но решительный.

Я протянул руку к ошейнику, чувствуя каждый вздох, каждый удар сердца Лианы, и, сам не понимая до конца, как именно смог сосредоточиться. Всё, как учил меня старый учитель. Молнии возникали из пор на коже и бежали по седым волосам моей руки к пальцам, я ощущал их трепетную ярость, и металл замка под моей ладонью начал плавиться. Синяя вспышка озарила подвал, и замок испарился, рассыпавшись в прах. Ошейник упал на пол с глухим звуком.

– Лёня, она в очень плохом состоянии, – сказал Северрин, его голос был напряженным и хриплым. – Лия может умереть в любой момент. Мы не можем терять времени.

Я кивнул и почувствовал, как холод пронизывал меня до костей. Мы должны были сделать что-то прямо сейчас. Северрин не колебался. Он вспорол вену на своем предплечье, и его голос в ментальном эфире прозвучал как молитва, полная надежды и отчаяния одновременно. Он умолял девушку обернуться в зверя, вливая свою кровь ей в полуоткрытый рот. В голове возникла сцена после сражения с Элрриком, и я тут же последовал примеру друга. Вскрыв свою вену измененным клыком, я добавил свой ручей живительной жидкости, мысленно уговаривая пару сделать глоток. Это был наш единственный шанс.

Лиана, глотнув, вздрогнула, ее тело начало меняться, и через мгновение перед нами возникла белая, но пугающе худая волчица. Она дрожала, ее лапы были слабыми, и она тут же потеряла сознание, почти безжизненно уронив голову на холодный пол. Северрин поднял глаза на меня, в них была паника, которая прорывалась сквозь его напускную решительность.

– Мы должны доставить ее в академию, Лёня, к Элводиру! Немедленно!

Северрин аккуратно поднял волчицу Лианы на руки, его движения были осторожными, словно он держал не зверя, а нечто хрупкое и священное. Ее тело безвольно свисало, а белая шерсть казалась потухшей, как тонкий туман в свете луны.

Я оглянулся вокруг в поисках хоть какой-то одежды и внезапно раздался предупреждающий крик ДраКоши:

– Осторожно, сзади!

Резко обернувшись, я увидел, как в открытые двери подвала вползает Касарр. Его истерзанное тело было покрыто смесью грязи и крови, но глаза горели неистовой злобой. Его губы растянулись в ухмылке, голосом, словно ржавый ножом, царапающим слух и разрезающим реальность, он пробормотал какую-то несуразицу, что-то сжимая в пальцах.

Прутья клетки, в которой мы все еще находились, стали стремительно раскаляться, металл начал краснеть, не суля нам ничего доброго.

Похоже, мы влипли!

– Вы не уйдете, – донесся до острого слуха пропитанный ненавистью хрип.

Мгновенно проявившийся облик ДраКоши распахнул свои крылья, в попытке прикрыть ими нашу троицу. Небольшое тельце фамильяра напряглось, излучая слабое мерцание магии. Время вокруг нас словно замедлилось, но я уже понимал – этого недостаточно. Прутья клетки, вздуваясь, плавно начали трескаться и растекаться, высвобождая нечто страшное, готовое поглотить всё на своем пути.

Всё произошло за доли секунды, растянувшиеся в осознании. Я инстинктивно собрал все свои силы и сосредоточился на руне портала, выжженной на руке. Я не знал, хватит ли мне запасов магии и сколько у нас оставалось времени, но это был единственный шанс на спасение. В воздухе за спиной Северрина раздался знакомый треск – портал разверзся, словно сине-фиолетовый вихрь. Я толкнул Севу с Лианой вперед, чувствуя, как уничтожающий всё на своем пути жар огня лижет спину, приближаясь с каждым мгновением.

Схватив ДраКошу за хвост, я нырнул в портал, чуя запах паленых волос с фасада своей филейной части. В тот момент, когда огонь позади разразился ослепительной вспышкой, мы с Драком уже падали в спасительную пустоту. Тьма резко сменилась светом подвала родной академии, и я приземлился всеми конечностями на холодный каменный пол, чувствуя, как мой разум погружается в спасительную темноту. Последнее, что я услышал, были шаги, приближающиеся к нам. Потом пришла тишина.

Глава 16. Жизнь – это задача, которая не решается без ошибок

Каждый день – это путь из задач и преград,

Выбор простой: преодолеть или сдаться.

Кто ноет, тот плавно плетется назад,

Кто действует, сможет к вершинам добраться.

Павелий Стремительный вглядывался в дрожащее пламя камина, освещавшего щедрое убранство кабинета первого и единственного ректора академии. Подняв бокал из подгорного хрусталя, он чокнулся о початую бутылку гоблиндорской настойки и пригубил терпкий напиток. Сегодня исполнялось ровно сто лет с момента, как он впервые оказался в МежМирье. Кабинет Павелия напоминал музейный зал, обставленный удивительными предметами, отражавшими быт и культуру разных рас. Тяжёлые занавески из бархата прикрывали высокие окна, скрывая ночной город, огни которого приглушали сияние звезд. Полки шкафов заполнили книги, свитки и рукописи, некоторые из которых были старше самого МежМирья. Крупные артефакты блестели на массивном дубовом столе среди пергаментов, чернильниц и инструментов, отдаленно напоминавших научные приборы его бывшей родины. На стенах висели рукотворные карты всех пяти миров, которые Павел исследовал за эти годы. Всё в кабинете было пропитано мощью и опытом сотен лет изучения и приключений.

Несмотря на теплый август, Павелий часто разжигал камин, так как любил смотреть на огонь, наблюдая за тем, как языки пламени переплетаются, превращаясь в завораживающий танец света и тени. Его взгляд пробежался по интерьеру, и мысли начали понемногу переносить его в прошлое, напоминая о пути, который он прошел. Ученый вспоминал свою активную жизнь в МежМирье, и всё, что за эти годы пришлось пережить. Много лет он путешествовал между мирами, не оставляя своих научных интересов. Он всё так же исследовал формы жизни, изучал их, по большей части с точки зрения ученого, а не мага. Павел пытался познать скрытые законы МежМирья, сравнивал их с законами Земли, и частенько научный разум восхищался красотой и гармонией этого странного, необычного мира.

Павелий поначалу не бросал попыток найти жену. Он преодолел тысячи километров, встречался с разными существами, от драконов до странствующих менестрелей, но никто не смог помочь ему в поисках. Надежда, словно костер в зимнюю ночь, постепенно угасал, несмотря на все усилия поддержать его. С каждым годом она становилась всё слабее, превращаясь в едва тлеющий уголек, и на шестом десятке лет после своего первого прыжка в портал Павел понял – пора прекратить поиски. Надежды больше не осталось, а мотивация, которая когда-то казалась бесконечной, начала иссякать. Это решение стало для него одним из самых тяжёлых, и даже дракон, живущий в его теле, на время замолк, разделяя его боль.

Даже если он и наткнулся бы на Катю, ей бы шел уже восьмой десяток. Сам ученый, напротив, выглядел так же, как в первый свой день в Этерии. Дракон, ставший не только его спутником, но и частью его сущности, объяснил Павлу, что их симбиоз производит неожиданный эффект. Павел не постареет, пока сердце дракона будет способно поглощать энергию. Электродраконы жили тысячелетиями. Это был своеобразный дар и проклятие одновременно. Сначала ученый воспринимал это как чудо. Но со временем он осознал, что вечная молодость – это не только возможности, но и ответственность, и что с годами она будет становиться тяжёлым бременем.

Павелий Стремительный решил осесть в Алитая, столица Этерия стала для него домом. Вернувшись, не стал скрывать обретенные знания и способности. Он позволил магическому мастерству дракона выйти на свет, а его могущество стало предметом слухов и зарождающихся легенд. В народе говорили, что Павелий добрался до секретных свитков первых электродраконов и овладел их утерянной магией. И эти слухи вполне устраивали. В том, что жители города верили в его силу, было удобство, – они воспринимали его как кого-то, кто владеет древней тайной, и потому он имел право направлять их. Павел понимал, что слухи и мифы зачастую более мощный инструмент, чем любая магия.

Вместе с драконом он включился в социальную жизнь города. Этерия теперь раскинулась на километры вокруг, продолжая стремительно расширяться. Столица пульсировала жизнью, став местом притяжения множества рас. Новые районы с узкими, переполненными жителями улочками сменялись широкими проспектами и величественными площадями, где возвышались статуи известных персон, мудрецов и героев. Старейшины гномов нередко подсказывали Павлу, как лучше организовать городскую инфраструктуру, используя свои познания и интуицию.

Академия, которую Павел основал, стала центром силы новой столицы. Ученый присвоил ей название «Иммерсия» – место, где можно было досконально, словно под микроскопом, изучать магию, историю и законы миров. Огромный кампус академии включал в себя уже несколько корпусов, каждый из которых был отведен под свое направление, от магии стихий до физиологии и трансмутации. Она стала точкой притяжения тысяч существ, жаждущих знаний. Не только из Алитая, но и переселенцев из других миров. Павел смотрел на всё это с чувством гордости, но также и с глубоким пониманием, что всё это – только начало великого пути.

Одной из самых важных частей академии стала библиотека – крупнейшее хранилище знаний по всем мирам. Павел притаскивал книги и свитки со всех уголков МежМирья, чтобы сохранить то, что было найдено. Библиотека стала его личной гордостью. Он нанимал мудрейших преподавателей из разных рас, чтобы обучение стало максимально всеобъемлющим. По земному подобию он ввел годичный формат обучения, доступный для всех, кто готов посвятить свое время учебе. Это было его собственное изобретение, сделанное благодаря воспоминаниям из прежней жизни и понимания того, что любой процесс требует четкой структуры.

Студенты академии были самых разных рас: люди, эльфы, гоблины, оборотни, даже те, кого считали изгнанниками и опасными для общества. Павел верил, что знания не имеют границ и не подлежат обособленности. Он создал академию как место, где любой мог бы найти ответы на вопросы, развить способности и научиться управлять своей судьбой. Он хотел, чтобы этот город стал центром нового мира, мира, в котором магия и наука шли бы рука об руку.

Изучая генетику МежМирья, Павел открыл неожиданный факт: чистокровные расы не могли создавать межвидовое потомство. Но при этом любая из рас могла легко скрещиваться с человеческими попаданцами. Все, кроме гномов.

Это открытие взбудоражило общество, и количество смешанных браков стало стремительно расти. Академия даже открыла специальную кафедру для изучения получившихся метисов, и результаты оказались неожиданными. Чем сильнее разбавлялась истинная кровь основополагающей расы, тем слабее становилась магия крови в полукровках. Но, несмотря на слабость в магии, они получали новые свойства, что делало их уникальными среди обитателей МежМирья. Эти исследования привели к тому, что в обществе начались обсуждения о будущем рас и о том, как сохранить уникальность и магическое наследие.

Порталы, которых по Алитая насчитывалось не менее пяти десятков, всё еще стабильно открывались на семь дней в году, и миграция между мирами стала чем-то обычным, словно дорога из одного города в другой. Это сильно изменило экономику и политическое устройство МежМирья. Мигранты приносили с собой новые знания, технологии и традиции, что обогащало культуру, но также порождало конфликты.

Павел не раз использовал могущество дракона, чтобы поддерживать порядок в столице, и со временем он пришел к осознанию, что железный кулак работает куда лучше, чем попытки бесед и уговоров. Междоусобные стычки стали постоянными спутниками общественной жизни, и Павел вынужден был применять силу, чтобы восстанавливать порядок. Пришлось даже создать некий прообраз службы контроля за порядком, призванный усмирять конфликты. Он часто вспоминал свои прежние принципы: миролюбие, терпимость, которые проповедовал еще на Земле. Эти воспоминания теперь вызывали лишь горькую усмешку.

Павелий не раз выходил на площадь, чтобы лично остановить мятеж или предотвратить бунт. Жестко, не чураясь уничтожить зачинщиков. Он делал это с холодной решимостью, не испытывая ни жалости, ни сострадания. На первый план в таких ситуациях всегда выходил дракон – могущественная сила, которую уважали и боялись. Он смотрел на этот мир с высоты своей власти и понимал, что принципы миролюбия были иллюзией. Здесь, в МежМирье, существовала одна правда – выживает сильнейший, и он принял эту правду с полной решимостью.

***

Элррик стоял на святой земле предков в окружении старых дубов. Их запорошенные снегом ветви тихо шептали на ветру, будто обсуждая то, чему стали свидетелями. Вокруг поляны лежал подтаявший снег, сверкая в синеватой лунной дымке, а холодный ветер пронзал до костей, как напоминание о суровости заканчивающейся зимы. Оборотень тяжело дышал, каждый вдох отдавался болью в рёбрах, смешиваясь с холодом воздуха. Пота на полуобнаженном теле мужчины было слишком много, рубашку он снял, чтобы впитать молнию для ритуала. Пот стекал по спине, по лбу, смешивался с легким инеем на щеках, подчеркивая, насколько изнурительным был обряд.

Прошло всего несколько мгновений после окончания ритуала, но казалось, что мир вокруг замер. Все звуки поглотила аура мрачного и трагического молчания. Элррик смотрел вниз, на неподвижное тело, что лежало у ног. Кровь медленно стекала на белый снег, окрашивая его в багровый цвет, а с ней вытекала и жизнь беты, одного из самых преданных и верных ему. Глаза обездвиженной жертвы стекленели, а в эфире возник последний ментальный вой оборотня, словно умирающий волк прощался с миром и с тем, кому верил до последнего.

Элррик не отводил взгляда. Он вглядывался, как алая жидкость впитывается в землю, как изнанка МежМирья принимает принесенную жертву, испытывая в душе нечто странное. Внутреннее ликование, глухое, еще не осознанное, начало рождаться в груди. Он вспоминал, как долго выбирал, кого из подчиненных принести в жертву. Кого-то, кто будет достаточно силен, чтобы дать ему необходимую мощь в будущем поединке за Право Истинных. Выбор пал на Веторра – бету, его лучшего тактического руководителя, известного в стае своей силой в магии крови. Веторр был сильнее и умнее многих, его репутация была безупречной. Бойцовские навыки беты и способность к управлению магией крови делали его незаменимым союзником и одним из самых ценных членов стаи. Благо, несмотря на свою мощь, Веторр был предан Элррику до последнего. Он слыл оборотнем, который часто ставил интересы стаи выше самого себя, шел в драку первым и покидал поле сражения последним. Но именно его безграничное доверие и стало ключом к исполнению задуманного. Элррик знал, что никто другой не сможет отдать ему ту мощь, что была заключена в этом сильном, преданном волке.

Канцлер умело устроил ловушку. Он рассказал Веторру, что обнаружил слабость в рядах преданных короне волков и что подозревает предательство среди своих. Мол, ему нужна помощь верного беты. Ничего не подозревающий Веторр пришел на поляну, готовый защищать канцлера. Элррик искусно сыграл на доверии, говорил спокойно, уверенно, пока не настал подходящий момент. Он притворился, что услышал шаги, приказал Веторру обернуться и быстрым движением рук наложил заклятие электростазиса, обездвижив его. Тело оборотня застыло, вся сила его мышц теперь была бесполезна, парализованная мощным энергетическим воздействием.

Элррик наслаждался моментом, пусть и нехотя, но с благодарностью вспоминая уроки Мэрлина. Электромагия, заранее накопленная телом из призванной молнии, разбегалась по жилам, наполняя его самой силой. Он чувствовал разряды, щекочущие вены и будоражащие кровь, а между пальцами мелькали яркие искры, освещая темноту. Воздух звенел, словно природа содрогалась от силы, что была выпущена здесь, на этой древней поляне. Канцлер знал, что этот миг ключевой, что от его решимости зависит, сможет ли он обрести силу, способную привести к короне.