Текст книги "В поисках построения общего языкознания как диалектической системы"
Автор книги: Алексей Лосев
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Становление концепции фонемы
Из истории термина. Общие сведения
История термина «фонема» изучена в настоящее время весьма обстоятельно[52]52
Jones D. The phoneme: Its nature and use. 3 ed. Oxford, 1967;
Idem. The History and Meaning of the Term «phoneme». 2 ed. L., 1964;
Kortlandt F.H.H. Modelling the phoneme // New trends in East European phonemic theory. P., 1972;
Krámský J. The Phoneme: Introduction to the history and theories of a concept. München, 1974;
Koerner E.F.K. Zu Ursprung und Entwicklung des Phonem Begriffs: Eine historische Notiz // Sprache in Gegenwart und Geschichte / Hrsg. von D. Hartmann, H. Linke, O. Ludwig. Köln, 1978. S. 82 – 93.
Что касается отечественной науки, то теоретики фонемы почти всегда касались и истории изучения фонемы. Таковы: А.А. Реформатский, М.В. Панов, В.Б. Касевич, Г.В. Воронкова. Из общих историков можно привлечь Т.В. Булыгину, а также работу:
Протогенов С.В. История учения о фонеме. Ташкент, 1970.
Упомянем также следующие работы:
Р.К. Ваараск. Очерк развития теории фонем // Тр. Таллинского политехнического ин-та. Сер. Б. № 3. Таллинн, 1962;
Зиндер Л.Р. Фонология и фонетика // Теоретические проблемы советского языкознания. М., 1968, особенно с. 193 – 207;
Зиндер Л.Р. К истории фонетики в России // Памяти Л.В. Щербы. Л., 1951;
Зиндер Л.Р. и Матусевич М.И. К истории учения о фонеме // Изв. АН СССР. ОЛЯ. 1953. Вып. I. Т. XII;
Каспранский Р.Р. Из истории учения о фонеме // Вопр. общего и германского языкознания. Уфа, 1964.
[Закрыть]. В нашей работе мы поэтому не ставим никаких исторических целей, которые претендовали бы на обстоятельность. Однако некоторых более значительных фактов из этой истории для нас совершенно необходимо коснуться, конечно, выборочно, без которых невозможно даже и пытаться строить какую-нибудь более или менее точную теорию фонемы, особенно – диалектическую. В краткой форме коснемся этих фактов.
Установлено, что если ограничиться прошлым столетием, то термин «фонема» впервые употреблялся еще у французских лингвистов 70-х годов и притом не только у малоизвестных А. Дюфриш-Деженетта или у Л. Аве. Пользовался этим термином также и знаменитый Ф. де Соссюр и еще в своей работе «Mémoire sur le systeme primitif de voyelles dans les langus indo-européennes» (Leipzig, 1879), отличая фонему от звука просто как нечто более общее и абстрактное в сравнении с реально произносимым звучанием[53]53
Русский перевод этой работы см. в кн.: Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977. С. 309, 319, 334 и др.
[Закрыть]. Этот ранний период употребления термина «фонема» есть годы 1873 – 1879.
Однако сводить этот период на одних французов никак нельзя. Еще И.А. Бодуэн де Куртенэ в своих ранних работах по древнепольскому языку и общему языкознанию (1870 – 1871) противопоставлял общую физиологию звуков речи и их морфологическое употребление. А немного позже французов Н.В. Крушевский, расходясь с И.А. Бодуэном де Куртенэ в понимании фонемы, в своих работах 1881 и 1892 – 1894 годов впервые в русском языке употребляет термин «фонема»[54]54
Якобсон P.O. Значение Крушевского в развитии науки о языке // Избр. работы. М., 1985. С. 331 – 348.
[Закрыть].
Вторым периодом в развитии изучаемого нами термина и понятия необходимо считать годы 1879 – 1916. Здесь впервые была дана точная характеристика фундаментального отличия фонемы от просто звука. Основополагающими трудами являются здесь работы И.А. Бодуэна де Куртенэ, Н.В. Крушевского и Л.В. Щербы.
Поскольку некоторое значение в истории интересующей нас проблемы имел «Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра, вышедший впервые в 1916 г., то с этого времени, включая деятельность пражских лингвистов во главе с Н. Трубецким (сюда относятся годы 1916 – 1939), можно выделить третий период в развитии учения о фонеме. Здесь выдвигается на первый план дифференцирующий характер фонемы. Сюда же относятся работы Э. Сэпира (1925) и Л. Блумфилда (1926).
Далее, после 1939 г. можно найти еще следующий, четвертый период развития нашей проблемы, который мы ниже охарактеризуем при описании Московской и Ленинградской школ.
Таким образом, учение о фонеме существует в языкознании почти целое столетие. Некоторые детали этого столетнего периода заслуживают более пристального внимания.
Бодуэн де Куртенэ
а) Общее мнение и отечественных и зарубежных исследователей сводится к тому, что подлинным основателем учения о фонеме явился И.А. Бодуэн де Куртенэ, опубликовавший в 1894 – 1895 гг. на польском и немецком языках работу «Опыт теории фонетических альтернаций. Глава из психофонетики»[55]55
Бодуэн де Куртенэ И.А. Избр. труды по общему языкознанию. М., 1963. Т. 1. С. 265 – 347.
[Закрыть]. В кратчайшей форме теория Бодуэна сводится к следующему.
б) Прежде всего, весьма ценным понятием является у Бодуэна понятие альтернации, под которой он понимает разнообразное звучание одного и того же звука в разных звуковых контекстах. Оказывается, что для правильной оценки явления альтернации необходимо исследовать целый ряд особого рода построений и прежде всего понятие фонемы. В этой своей работе Бодуэн употребляет слово «фонема» в разных смыслах; и на первый раз может показаться, что учение Бодуэна о фонеме полно логических противоречий. На самом же деле это у Бодуэна вовсе не противоречия, а только чересчур описательный характер разных свойств фонемы.
Действительно, фонему Бодуэн рассматривает как психический эквивалент звуков языка. Не нужно думать, что у Бодуэна это какой-нибудь последовательный субъективизм. Наоборот, обращение к психике возможно у этого ученого на путях исследования реального речевого потока. Уже нельзя было оставаться при изучении звуков только на уровне их артикуляционного описания. Мы теперь говорим не о психических эквивалентах, но о языке как об орудии общения людей и, соответственно, как о надлежащей семантике звуков. Поэтому обращение Бодуэна к психологии, как бы мы теперь отрицательно ни относились к субъективному психологизму, необходимо считать явлением для тех времен прогрессивным.
Иной раз Бодуэн понимает фонему как «представление» (или «образец») звука в отличие от простой артикуляции звука. И такое понимание сейчас тоже надо считать для тех времен прогрессивным. Дальше, фонема понимается у Бодуэна и как физическое звуковое обобщение, как сумма альтернирующих звуков, как сумма обобщающих моментов звучания в речи.
в) Все эти моменты понятия фонемы со времени Бодуэна остались в языкознании навсегда, хотя у него самого определения фонемы носят скорее описательный и чисто интуитивный характер и пока еще далеки от логической систематики. Но дело здесь не в логической систематике, о которой речь пойдет в дальнейшем, а в очень интенсивном чувстве альтернации, в понимании семантической значимости альтернации и в огромной научной энергии, затраченной на такого рода фонемно-артикуляционное изучение языка.
Это и делает Бодуэна открывателем и главою современной фонологии.
Если попробовать найти у Бодуэна точное определение фонемы, то его скорее можно найти в работе 1881 г. «Некоторые отделы „Сравнительной грамматики“ славянских языков». Здесь очень ярко выдвигается на первый план как обобщительно цельный характер фонемы, так и ее подвижной, отнюдь не абстрактно застывший характер.
Фонема, по Бодуэну, во-первых, равняется «цельному, неделимому звуку», причем
«сумма ее отвлеченных свойств а) или совпадает с суммой антропофонических свойств положительного звука, встречаемого в данном месте разбираемого слова (в ворот…), б) или же не совпадает (в ров…)»
Во-вторых, фонема равняется «неполному звуку», поскольку
«известные его свойства а) или идут в пользу другой, рядом стоящей фонемы, б) или же составляют только „случайность“ когеренции и дивергенции, не имеющую для корреляции никакого значения».
В-третьих, фонема равняется, по Бодуэну, цельному звуку + «свойство другого», например, в условиях смягченного положения данного звука. В-четвертых, фонема может равняться «двум или более звукам»[56]56
Бодуэн де Куртенэ И.А. Указ. соч. С. 121 – 122.
[Закрыть].
Все подобного рода рассуждения Бодуэна заставляют нас признать, что в чисто описательной и интуитивной форме Бодуэн находит следующие моменты определения фонемы как единицы языка: 1) общность ряда реально их произносимых звучаний, 2) единство и 3) цельность, обусловливающая собою 4) сумму бесконечно разнообразных звуковых альтернаций на основе ее 5) определенной уже незвуковой семантики. Вместо термина «семантика» Бодуэн употребляет термин «психический эквивалент», или «психический коррелят», куда и относит «морфологическое или семасиологическое различие»[57]57
Там же. С. 301.
[Закрыть].
Сходное и правильное понимание фонемы Бодуэна можно найти у Б.А. Ольховикова:
«…фонема представляется Бодуэну де Куртенэ следующим образом: 1) это единица сложная; 2) она состоит из элементарных единиц (свойств); 3) данная совокупность элементарных единиц (свойств) функционирует в языке как неделимое целое; 4) фонемы, состоящие из простейших элементов, выступают в системе языка как члены соотношений (корреляций); 5) фонема – это отвлеченность, результат языкового обобщения, результат лингвистического отвлечения от реально выступающих в речи звуковых проявлений; 6) эти реальные проявления – суть антропофонической природы. Таким образом, у Бодуэна де Куртенэ в казанский период его деятельности фонема по существу выступает как конструкт, как нечто постоянное, инвариант (в терминах современной фонологии) в плоскости множества вариантов, реально произносимых и слышимых, как элемент чисто системный – с другой»[58]58
Ольховиков Б.А. И.А. Бодуэн де Куртенэ // Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975. С. 486 – 487.
[Закрыть].
г) Из богатых и весьма содержательных рассуждений Бодуэна мы бы указали еще на классификацию фонем[59]59
Бодуэн де Куртенэ И.А. Указ. соч. С. 280 – 300.
[Закрыть], в которой формулируется целый ряд интересных категорий, причем привлекается также и общественно-исторический фактор. Важно уже самое главное деление фонем на чисто артикуляционные (где фигурирует термин «дивергенция») и на семасиологические, предполагающие либо одну и ту же этимологию, либо одну и ту же морфологию для известного количества тех или иных отдельных звучаний (где фигурирует термин «корреляция»).
д) В заключение необходимо указать на то, что теорию фонемы Бодуэна можно правильно оценить только при условии анализа языковедческой теории Бодуэна в целом. Это не может являться задачей нашей настоящей работы, но мы могли бы указать на обстоятельную характеристику Бодуэна, которую дает Т.С. Шарадзенидзе[60]60
Шарадзенидзе Т.С. Лингвистическая теория И.А. Бодуэна де Куртенэ и ее место в языкознании XIX – XX веков. М., 1980.
[Закрыть]. Здесь правильно освещается борьба Бодуэна с грубым натурализмом, его опора на психологизм, однако, с широким привлечением также и общественно-исторических методов, его глубочайший интерес к живому языку и бесконечному разнообразию реально произносимых звуков, зачатки структурного и системного подхода к языку, близкая связь и частичное совпадение взглядов Бодуэна и Соссюра, критическое отношение Бодуэна к младограмматикам и предвозвестие лингвистических направлений XX в. Яркость, широта и глубина языковедческих интуиций Бодуэна в настоящее время может вызывать только удивление[61]61
Топоров В.Н. И.А. Бодуэн де Куртенэ: К 30-летию со дня смерти. М., 1960;
Штибер З. Теория фонем И.А. Бодуэна де Куртенэ в современном языкознании // ВЯ. 1955. № 4;
Белинская Т.А. Учение И.А. Бодуэна де Куртенэ о фонеме. Автореф. канд. дис. Тбилиси, 1952;
Леонтьев А.А. Общелингвистические взгляды И.А. Бодуэна де Куртенэ // ВЯ. 1959. № 6.
[Закрыть].
е) Ближайшим учеником Бодуэна явился Н.В. Крушевский, о работе которого 1881 г. весьма положительно отзывается сам же Бодуэн. Этому же Крушевскому Бодуэн в дальнейшем, а именно, в 1888 г., посвятил целое большое рассуждение[62]62
Бодуэн де Куртенэ И.А. Указ. соч. С. 126, 146 – 202.
[Закрыть].
Фердинанд де Соссюр
Поскольку у этого знаменитого лингвиста нет подробно развитой теории фонемы, в нашем кратком очерке можно было бы не упоминать этого имени. Но лингвистическая система Соссюра настолько важна и интересна, а исследователь настолько популярен, что нам придется здесь указать несколько мыслей Соссюра, весьма важных для современной науки о фонеме.
а) Как известно, Соссюру принадлежит весьма энергичное противопоставление языка и речи. Для теории фонемы это важно уже по одному тому, что создатель современной фонологии Н.С. Трубецкой положил это противопоставление, согласно которому фонема относится не к речи, но к языку, в основу своей теории.
Далее, де Соссюр известен своим учением о языке как системе отношений. Для Соссюра невозможно сводить язык только на содержание высказываемых мыслей. Это языковое высказывание всегда точнейшим образом дифференцировано и оформлено, а не просто осуществляется глобально. Поэтому язык, по Соссюру, и надо рассматривать как систему отношений, причем, конечно, отношений не вообще, но специфически языковых. Для нас это значит, что как бы мы ни рассматривали фонему, она всегда является для нас системой отношений, и как эти отношения возникают, такого рода проблематика после Соссюра и явилась навсегда совершенно необходимой для всякого передового языкознания. Для отношений необходимо, чтобы были те субстанции, между которыми устанавливаются отношения. Но как раз эти субстанции и не учитывает де Соссюр в должной мере.
б) Наконец, несмотря на свое резкое противопоставление языка и речи, Соссюр все же весьма убежденно говорит о тождестве обозначающего и обозначаемого в языке. В настоящее время для нас это ясно потому, что мы понимаем язык в первую очередь как орудие человеческого общения; разумно-жизненное общение между людьми только потому и возможно, что слушающий понимает говорящего, т.е., что обозначенное говорящим слушатель понял именно как то самое, что намеревался обозначить говорящий. Сначала это может показаться спорным в том смысле, что в реальном общении людей уже невозможно отличать язык и речь. Однако, противопоставление языка и речи обязательно остается и на стадии человеческой коммуникации; но оно не является метафизическим и формально логическим, но свидетельствует только об известной смысловой направленности языка в сторону речи и об известном осмыслении речи в смысле языковой выраженности. Как мы увидим ниже, без этого тоже невозможно строить в настоящее время такое учение о фонеме, которое претендовало бы на передовой характер. Все эти черты языковедческой теории де Соссюра остались в нашей науке навсегда; и если они кем-нибудь игнорировались или игнорируются, то это характеризует только отсталую манеру мышления подобных языковедов. Положительные и передовые качества теории де Соссюра хорошо излагает Н.А. Слюсарева, привлекая, например, такие не указанные сейчас у нас черты этой теории, как различие синхронного и диахронного языкознания, или как анализ внутренней и внешней стороны языка. Для современной теории фонемы эти черты тоже очень важны. Н.А. Слюсарева понимает также и известного рода эклектизм Соссюра[63]63
Слюсарева Н.А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. М., 1975. С. 99 – 110.
[Закрыть]. Этот эклектизм, как мы думаем, не является эклектизмом в подлинном смысле слова, а есть только результат слишком описательного и интуитивного подхода к языку (что мы находим и у Бодуэна). Этот эклектизм целиком исчезает с того момента, как только вместо интуитивной описательности мы становимся на позиции логики и диалектики.
Н.С. Трубецкой
В истории понятия фонемы существенную роль сыграла пражская лингвистическая школа в 20 – 30 годах, в которую входило несколько чешских лингвистов, P.O. Якобсон и Н.С. Трубецкой. При этом Н.С. Трубецкой сыграл ведущую роль, особенно своей книгой «Основы фонологии», вышедшей в 1939 г. на немецком языке. Он прекрасно отдает себе отчет в своей зависимости от предыдущего развития языкознания и, в первую очередь, от де Соссюра. Но характеристика фонемы у Н.С. Трубецкого являлась основополагающей на все последующее время, так что возможны были только уточнения отдельных сторон этой теории или спор относительно отдельных ее элементов. Так как мы сейчас занимаемся не историей понятия и термина фонемы, но только теми сторонами этой истории, которые, по-нашему, должны лечь в основу современной теории фонемы, то нам нет никакой нужды анализировать все богатое содержание этого исследования, а только то, без чего невозможно обойтись на нынешнем этапе языковедческой науки.
а) Обращает на себя внимание прежде всего критика психологизма, которым, как мы сейчас видели, страдал Бодуэн. Понимание фонемы как психологической категории Н.С. Трубецкой решительно отбрасывает. И, действительно, с нашей теперешней точки зрения, психическое переживание языковой фонемы бесконечно разнообразно, случайно и часто хаотично, в то время как языковая фонема всегда есть нечто строго определенное и тщательно отграниченное от всего прочего.
«Фонема является языковым, а не психологическим понятием».
Она есть функция звука, а не самый звук, и функция эта – смысловая, а не артикуляционная и не психическая[64]64
Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М., 1960. С. 46 – 52. Здесь же дается и критический обзор выдвинутых ранее пониманий фонемы.
[Закрыть]. В настоящее время мы должны считать это фундаментальным достоянием всякого учения о фонеме, претендующего на строгую научность, т.е. как строгое разграничение используемых категорий.
Спешим заметить, что под психологией мы в данном случае понимаем учение о человеческих переживаниях во всей их случайности, противоречивости и субъективной капризности. Само собой разумеется, что под психологией можно понимать также и науку о вполне целесообразных и объективно обоснованных человеческих переживаниях. Но тогда не психология будет диктовать свои законы языкознанию. Наоборот, только само языкознание как наука о человеческом общении (куда психическое, конечно, входит, но отнюдь не является единственным и определяющим фактором), именно это языкознание и определяет собою всю точность и целесообразность соответствующих психологических методов. Поэтому психологию языка мы вовсе «не отрицаем с потолка», но только признаем примат языкового общения людей над психической стихией человеческих переживаний. Важно отметить также и то, что и те из языковедов, которые говорили о психическом корреляте фонемы, часто понимали под психизмом все тот же самостоятельно существующий язык, но только не в бесформенно смысловой, а в своей осмысленной данности. В этом отношении психологизм, например, Бодуэна является прямым предшественником морфологизма московской фонологии, хотя этот морфологизм уже не имеет ничего общего ни с каким психологизмом и ни с каким субъективизмом. Язык есть достояние не субъекта, но достояние и орудие общения разных субъектов, и общение это – вполне специфично.
б) Другое, чрезвычайно важное разделение понятий, которое лежит в основе рассуждений Н.С. Трубецкого, сводится к тому, что смысловая сторона звуков речи отнюдь не во всем своем объеме должна явиться предметом фонологии, т.е. определяться просто как область фонемы. Дело в том, что человеческая речь полна всякого рода выразительных отличий, которые отнюдь не все целесообразно относить к фонологии. По человеческой речи можно судить, например, к какому полу принадлежит данный человек, какого он возраста, какого общественного класса, образования и т.д. Чего стоит только одна интонация речи, и не только интонация отдельного звука или слова, но и фразовая интонация. Все такого рода проблемы Н.С. Трубецкой относит к экспрессивной стороне человеческой речи. С другой стороны, в смысле разумно-жизненного общения, важной задачей является изучение того, как слушатель воспринимает говорящего, т.е. как произносимая речь воздействует на того, кто ее воспринимает. Эту сторону речи, апеллятивную, т.е. воздействующую, изучать можно и нужно, но не она является существенной стороной фонологии как таковой.
Для фонологической науки существенной является не экспрессивная и не апеллятивная, но, – говорит Н.С. Трубецкой, – экспликативная сторона человеческой речи. Существо экспликации заключается в том, что она есть «сообщение о предмете речи» и что при ее помощи «опознаются слова с определенным значением и состоящие из этих слов предложения»[65]65
Трубецкой Н.С. Указ. соч. С. 22.
[Закрыть].
Еще точнее формулируется предмет фонологии, а это значит, и фонема, в более подробной характеристике экспликации. В этой экспликации Н.С. Трубецкой находит кульминативную (вершинообразующую) функцию, указывающую на количество «слов, словосочетаний» данного предложения, и далее – делимитативную функцию, «указывающую границу между двумя единицами» речи. То и другое для Н.С. Трубецкого имеет второстепенное значение. Самое главное у него – это дистинктивная, или смыслоразличительная функция, дающая возможность устанавливать «различение значащих единиц»[66]66
Там же. С. 36 – 37.
[Закрыть].
в) Чтобы отдать себе точный отчет в этих различениях Н.С. Трубецкого, необходимо учесть то, что в них он, собственно говоря, отошел от той своей первоначальной установки, что фонема относится не к речи, а только к языку. Все эти разделения как раз говорят не о языке, но именно о речи. Очевидно, в данном случае под речью Н.С. Трубецкой понимает уже не просто артикуляцию звуков, и не просто их психический коррелят, и не просто отвлеченный смысл, но ту лишь сторону, которая является орудием общения людей, т.е., как мы теперь говорим, он изучает здесь коммуникативную функцию языка. Но это не мешает ясности его анализа, поскольку у него везде совершенно точно воспринимается, где имеется в виду речь как артикуляция звуков и где имеется в виду речь как смыслоразличительная сторона экспликации.
Во всяком случае, основной вывод, который мы сейчас должны делать из рассуждений Н.С. Трубецкого, не подлежит никакому сомнению: фонема есть смыслоразличительная функция коммуникативной сущности языка. В настоящее время спорить здесь не о чем. И если раньше Н.С. Трубецкой связывал фонему не с языком, но с речью, то в конечном счете эту речь он понимает не просто как безразличную текучесть во времени, но как воплощение не чего иного, как именно смыслоразличительной функции в потоке речи. Поток речи в этом отношении является уже функциональным синтезом языка как смыслоразличительной области вообще и речи как воплощения этой смыслоразличительной функции в общеречевом континууме. Зарождающийся здесь у Н.С. Трубецкого функционализм, как мы увидим ниже, сыграет огромную роль и в истории фонемы, и в ее окончательной диалектической дефиниции.
г) Из деталей учения Н.С. Трубецкого – не для их критики, но скорее для их «доуяснения», – мы указали бы на следующие.
Свои рассуждения о смыслоразличительной функции фонемы Н.С. Трубецкой снабжает еще термином оппозиция. Н.С. Трубецкой пишет:
Но смыслоразличительную функцию языка Н.С. Трубецкой везде и понимает не иначе, как наличие в звуке того или иного «интеллектуального», т.е. смыслового, или внезвукового значения. Надо отдавать себе отчет в том, что же тут дает нового термин «оппозиция»? Оппозиция значащих звуков не есть только их различие. По-видимому, сама новизна фонологического предмета настолько ярко переживалась Н.С. Трубецким, что ему казалось недостаточным говорить только о различии звуков. Термин «оппозиция» звучал, конечно, гораздо более ярко и внушительно, чем просто термин «различие».
Кроме всего этого, имеется еще очень важное обстоятельство, которое заставляет этот термин «оппозиция» считать не только допустимым, но и весьма важным, даже необходимым. Дело в том, что противопоставленные звуки часто объединяются в одно неделимое целое. И если это целое считать самостоятельным и положительным целым, т.е. чем-то по самому существу своему неделимым, тогда неизбежно будет признать фонему единством противоположностей. А такое понимание фонемы есть уже понимание диалектическое. В этом смысле составляющие фонему звуки не просто различны, но именно противоположны; и в этом случае, действительно, уже нужно будет говорить не просто о различии звуков, но именно об их противоположности, об их оппозиционном характере. Кое-где Н.С. Трубецкой к этому близок. Но, вообще говоря, он вполне чужд диалектическому методу, и потому в его устах термин «оппозиция» страдает известной недостаточностью, а именно отсутствием точно формулированных категорий как системы. Как мы увидим ниже, гораздо ближе к диалектике фонемы подошел P.O. Якобсон; но как сознательно проводимая система понятий эта диалектика и у P.O. Якобсона тоже отсутствует.
Наконец, если всерьез проводить разницу между оппозицией и просто логическим различием, то у Н.С. Трубецкого имеется еще и тот богатый материал, который заключается в его классификации оппозиций. Здесь не место приводить и обсуждать эту классификацию. Однако классификация эта[68]68
Там же. С. 73 – 99.
[Закрыть] базируется на животрепещущих явлениях языка и речи; и для этого, конечно, стоило вводить термин «оппозиция» и не довольствоваться просто термином «различие». В этом смысле исследование Н.С. Трубецкого в дальнейшем будет играть большую роль в спорах о противоположности оппозиции и позиции.
д) Далее, несмотря на весьма тонкий анализ фонемы, Н.С. Трубецкой все же недостаточно учитывает ее структурное оформление. Дело в том, что по многократным заявлениям Н.С. Трубецкого фонема представляет собою одновременно и нечто цельное, и нечто различное. Во всяком случае, она всегда есть возможность своих разнообразных речевых вариаций и тем самым, по крайней мере, содержит их в себе хотя бы потенциально. С одной стороны, она есть мельчайшая смысловая единица речи и потому неделима[69]69
Там же. С. 42 – 43.
[Закрыть]. С другой стороны, однако, всякую фонему необходимо рассматривать в контексте речи, так что тем самым она не может не нести на себе особенностей своего окружения. Автор так и пишет:
Но это значит, что фонема есть не только единство, но и раздельность, причем это такая раздельность, которая необходима для фонемы, чтобы она была еще и цельностью. Другими словами, фонема не есть просто смыслоразличительная функция, но смыслоразличительная структура, так как под структурой мы и понимаем в настоящее время единораздельную цельность. Эту структурность своей фонемы Н.С. Трубецкой прекрасно понимает, но он очень далек от того, чтобы дать соответствующую диалектику этой фонемной структуры. Этой диалектикой фонемы нам и необходимо заниматься в настоящее время.
е) Имеется еще один момент в определении фонемы, который тоже прекрасно чувствуется Н.С. Трубецким, но который тоже не нашел у него соответствующей логической квалификации. Дело в том, что в фонеме, как и во всякой выдержанной структуре, отдельные ее моменты не только различны между собою и не только различны со своей цельностью, но в то же самое время обязательно еще и тождественны как между собою, так и каждый со всей цельностью. Да и вся цельность только тогда и является цельностью, если она наряду со всеми различиями совершенно одинаково и целиком присутствует в каждом своем отдельном моменте. Другими словами, во всякой структуре имеется еще и доструктурный момент, без которого не существует и сама структура. Когда я иду по улице, я иду не по материи улицы и не по идее улицы, но по самой улице. Вот эта самость и является во всякой структуре тем, что доструктурно.
И то, что этот доструктурный момент весьма ясно переживается Н.С. Трубецким, видно из такого термина, который он употребляет с особенной любовью, именно, из термина «нейтрализация». Из его книги можно сделать длинный список мест, где эта нейтрализация трактуется у него в самых разнообразных смыслах. Но ведь, собственно говоря, и всякая фонема есть не что иное, как нейтрализация всех ее возможных речевых вариаций. А если так, то всякая фонема только потому и возможна, что кроме ее структурного оформления в ней обязательно имеется еще и доструктурный момент как носитель всех ее признаков, не делимый на эти признаки и невыразимый даже и просто суммой этих признаков. Правда, для полного осознания этого доструктурного момента фонемной структуры опять-таки надо владеть диалектическим методом. Но Н.С. Трубецкой чужд этого метода, и этот метод тоже есть наша теперешняя очередная задача.
ж) Наконец, необходимо сказать еще и о тройном делении коммуникативного акта у Н.С. Трубецкого. Действительно, то, что он называет экспликацией, отлично и от экспрессии и от апелляции. С исследователем можно согласиться также и в том, что экспликация звуков является самым существенным предметом фонологии. Тем не менее при всей специфике экспликации предмет высказывания все же нельзя абсолютно отрывать от способа выражения у говорящего и от способа восприятия у слушающего. Нам представляется, что эти три момента коммуникации можно и нужно изучать не только в отдельности, но и в их нерасторжимом единстве. Но для этого в учении Н.С. Трубецкого невозможно находить никаких терминологических установок.
Нам представляется, что такое совокупное изучение трех указанных моментов в коммуникации не только возможно, но и необходимо; и для этого у нас имеется соответствующая и притом весьма выразительная терминология. Именно, такая тройная совокупность коммуникации есть не что иное, как то, что сейчас носит название «информация»; и для изучения этой области в настоящее время существует целая наука, которая так и называется «информатика». Для этой науки у нас существуют даже и целые словари, даже и учебники. При этом в информации особый интерес представляет для нас область агитации и пропаганды. Эта агитационно-пропагандистская картина фонемы уже не есть просто только предмет сообщения. Наряду с этим предметом сообщения в агитации и пропаганде тоже имеют огромное значение как особенности пропагандиста и способы его словесных выражений, так и особенности тех, на кого рассчитана пропаганда. И при таком положении дела простая экспликация звуков является, конечно, только абстрактным построением. При этом, конечно, не нужно думать, что агитация и пропаганда проводится только в обширных масштабах. Вся обыденная человеческая жизнь, все эти вопросы и ответы, которыми мы пользуемся в наших обывательских разговорах, все эти самые мелкие и малозначащие сообщения, – все это отличается от большой агитации и от большой пропаганды не своей информативной сущностью, но только ее степенью.
з) В заключение, если подвести кратчайший итог исследованию Н.С. Трубецкого, необходимо сказать так. Фонема есть 1) наименьшая единица речевого потока, функционирующая не как артикуляционно-акустическое образование, но как 2) структурно 3) дистинктивная 4) экспликация строго определенного ряда 5) контекстно-звуковых вариаций, для которых она является 6) нейтрально образованным и 7) активно порождающим принципом.
Здесь у Н.С. Трубецкого сконцентрированы настолько ясно и отчетливо разные моменты фонемы, что после этого исследователя в фонологии по преимуществу разрабатывались только те или другие оттенки этой общей концепции фонемы. Заметим только, что сложность определения фонемы у Н.С. Трубецкого нисколько не мешает ее вполне реальной значимости в языке. Обсуждая теорию американского фонолога В.Ф. Тводделла, утверждавшего «фиктивный» характер фонемы, Н.С. Трубецкой полагает, что значимость фонемы, хотя она и не есть физический звук, тем не менее является вполне реалистической значимостью.
К сожалению, этот коммуникативный реализм учения Н.С. Трубецкого о фонеме в дальнейшем далеко не всегда и не всеми разделялся в нужном виде.
и) Укажем на одно полезное издание, Й. Вахека, помогающее уловить сущность как учения Н.С. Трубецкого, так и всей Пражской школы. Это издание состоящее из приведения цельных фраз пражан, так что это даже и не словарь, а скорее некоторого рода Пражская энциклопедия[72]72
Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы / Пер. под ред. А.А. Реформатского. М., 1964.
[Закрыть]. Это издание особенно полезно потому, что в нем рассматриваются разные периоды развития Пражской школы и самые разноречивые, а иной раз и прямо противоречивые, утверждения пражан. Статья «Фонема» в этом словаре указывает и те начальные определения фонемы, когда в ней еще не четко различались физический и смыслоразличительный моменты, а также и многочисленные оттенки фонемной сигнификации. Из одних текстов следует, что фонема – это простейший элемент языка и даже неразложимый. Другие тексты говорят о сложности и, следовательно, разложимости фонемы на отдельные дифференциальные признаки. Эти дифференциальные признаки то рассматриваются в своей, якобы, временной последовательности, а то рассматриваются в своем неделимом единстве.
Другими словами, словарь Й. Вахека свидетельствует как раз о том, на что и мы обращали внимание читателя выше: новооткрытая область фонологии предстала перед пражанами в настолько богатом и сложном виде, что пражане занимались большей частью описанием своих отдельных интуитивных наблюдений и потому были далеки от приведения здесь какой-нибудь окончательной системы. Если рассматривать эти интуиции в таком виде, как они были представлены первоначально, то они часто логически противоречат одна другой. Однако имеется способ объединения этих интуиций в одно целое, а именно способ диалектический, но пражане были от него далеки. Поэтому противоречивость их талантливо подаваемых интуиций свидетельствует гораздо более об огромном прогрессе фонологической науки, чем о ее недостатках[73]73
Пражский лингвистический кружок. Сб. ст. / Сост., ред. и предисл. Н.А. Кондрашова. М., 1967;
Булыгина Т.В. Пражская лингвистическая школа // Основные направления структурализма. M., 1964. С. 211 – 239;
Vachek J. The linguistic school of Prague. Bloomington, 1966. P. 122 – 136.
[Закрыть].
