Текст книги "Лось 1-1 (СИ)"

Автор книги: Алексей Федорочев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Ладно, – нехотя согласился капитан после раздумий, – Кому другому бы отказал, но поскольку ты там пострадавшая сторона… Пойдем, покажу журнал.

– Боря, спасибо! Не забуду!

– Спасибо плохо принимает форму стеклянной посуды… – намекнул Сударев на приемлемую форму благодарности.

– Понял, осознал, сей же вечер!

Повлиять на Кущину могли только в краткий промежуток, который, если верить журналу, Кущина провела, никуда из роты не отлучаясь. Тупик.

Попробовал раскопать историю конфет, но недельный обход окрестных магазинов ничего не дал: мерзкая приторная сладость ввиду дешевизны пользовалась у женской части населения постоянным спросом, ириски раскупали килограммами. И, разумеется, никто не вспомнил покупателя в буденовке и с парашютом за спиной. А жаль.

Жизнь тем временем продолжалась. Воронин железной рукой навел в лабе порядок, работа со скрипом возобновилась, досужие разговоры прекратились, на упоминание имени Кудымова словно наложили табу. А у меня исчезла легкость в общении с шефом. Наш тандем разладился, и все чаще Ван-Димыч стал вызывать к себе Тушку с Гаей, интересуясь их мнением по тем вопросам, которые раньше обсуждал со мной. Девчонки задирали нос, мне же оставалось довольствоваться утешением, что хотя бы Иголкина шеф оценил верно, не подпуская к экспериментам. В один день, когда не справившаяся с управлением Наталья грохнулась с четырехметровой высоты, ворвался в кабинет, стремясь поставить точки над «и»:

– Шеф, вы мне больше не доверяете?

– Миша, – замялся Ван-Димыч, комкая в руках знакомый оранжевый фантик, – Миша…

– Ясно. Шеф, а вы где эту гадость взяли?

Повороту начальник удивился, но тему сменить был рад:

– Балуюсь иногда, – и смущенно кинул бумажный катыш в мусорную корзину, – Когда курить бросил, подсел. Иногда понервничаю и…

– А кто это знает?

– Да почти все… – растерялся от моего допроса мужчина.

– Ясно, – повторился я, уже забыв, с чем пришел.

Ответ «почти все» меня не устроил. Я, например, не знал. Устроил опрос сотрудников и нашел еще несколько человек, таких же непосвященных в слабости начальства.

– Тебе заняться нечем⁈ – с раздражением поинтересовался Рыбаков, наткнувшись на меня и двоих коллег в коридоре. Парни, обнимавшие тяжелые коробки, благодарно кивнули ему и поспешно засеменили прочь.

– Чего это вы за папки туда-сюда таскаете? – указал на груз в руках Мишки.

– В отдельный кабинет переезжаю.

– О, поздравляю! Повышение?

– Оно самое, долгожданное, – самодовольно улыбнулся бывший сосед и тут же нахмурился, – Лось, если хочешь помочь – помогай, коробок на всех хватит. А нет – так не суйся под руку. Видишь же: не до тебя с твоими шуточками!

Проводил согнутые под тяжестью бумаг фигуры взглядом и отправился к себе – эти трое были последними в моем списке. В зале мельком глянул на тренировку и заперся в каморке: всего за час история обросла новым слоем.

Шеф на контакт не шел, но у меня имелся собственный добровольный информатор – Угорин. Через Алексея Игоревича и его старые связи удалось выяснить – обвинение в госизмене с Макса сняли, сейчас ему шили покушение на убийство на почве личной неприязни ко мне, то есть почти точь-в-точь повторяли Мишкины доводы. Хорошая попытка, если забыть, что эмпатия почти всегда при мне – я могу ошибиться в отдельном случае, но наблюдая человека изо дня в день, не заметить общее отношение не способен.

Зато почти уверен, что нашел, кому на самом деле предназначались конфетки с начинкой. Макса сыграли в темную, рассчитывая, что ненужный ему пакетик он передаст по адресу. Но то ли мой друг тоже не знал о слабости шефа, то ли просто решил распорядиться по-своему, а вышло все не так, как задумывал недоброжелатель.

Уже две ниточки вели к одному и тому же лицу, и, отталкиваясь от сложившихся подозрений, осталось проверить только третью.

– Что⁈ – всхлипнула Юля, затягиваясь сразу на полсигареты, – Мне теперь можно!

– Как будто раньше нельзя было! – пробурчал я, распахивая окно на ее крохотной кухоньке.

– Раньше нельзя было, – она с силой раздавила бычок в блюдце, приспособленном под пепельницу, – Мы с Максимом маленького хотели.

– Трудно тебе? – и прикусил язык: да нет, черт побери, цветет и пахнет, не видно что ли⁈ Тусклые немытые волосы, запавшие глаза яснее ясного говорили, что девушке приходится несладко.

– Контракт со мной разрывают. Доработаю еще неделю и пинок под зад. Видишь вон, чемоданы стоят! – она махнула рукой в сторону кучи шмотья, под которыми, наверное, прятались упомянутые чемоданы, – Что с Максовыми вещами делать, не знаешь?

– Отдай мне, я сохраню.

– Мишечка! – внезапно бросилась она передо мной на колени, – Ты ведь не веришь, что это он⁈

– Не верю, конечно! – поднять девушку не получилось, пришлось самому опуститься на пол и обнять, – Расскажи-ка мне, подруга, что за история с конфетами?

Юля попыталась отстраниться, но я ее держал крепко, гладя по волосам. Бабуля, гордись мною, я твой верный ученик!

– Мишка пришел тогда… сначала просто подкалывал… а потом слово за слово… они с Максом так сцепились!!! А я подумала, может и вправду худеть пора? Я и говорю тогда: ни одной конфетки больше не съем! Но ты не думай, я все свои честно выбросила в мусорное ведро!

– А ушел Мишка до или после твоего демарша?

– Не помню, тогда все так завертелось… Вроде бы после. Да, точно после! Я как раз из кухни выскочила их разнимать!

– Ну-ну, не плачь, – продолжил гладить роняющую слезы девушку по голове.

Все сложилось, третья ниточка тоже привела к тому же человеку. Вроде бы самый момент привлечь Потеевскую, но я человек собственного времени – «кровавая гебня» «стопятцот мильонов невинно замученных»… Даже моя нынешняя собственная принадлежность к этой конторе не смогла перевесить вбитые стереотипы.

– Зачем? – спросил, делая глоток традиционного пива.

– Что – зачем? – притворился ничего не понимающим Мишка.

– Знаешь, в чем моя беда?

– Ты сегодня загадками изъясняешься. Но если тебе угодно – нет, не знаю.

– А я объясню! – сказал, и чокнулся с его бутылкой, – Мою бабушку зовут адмирал Погибель,

– Итить…

– Вот-вот, сам офонарел, когда узнал. Но воспитывался я не в клане, поэтому сам не всегда знаю, что могу, а что нет… Ты не представляешь как обидно понимать, что мог бы с самого начала поговорить со всеми под искрами, а в результате пришлось савраской носиться, докапываясь до истины!

– Да что ты понимаешь⁈ – дернулся Мишка, вскакивая из-за стола, – Что ты можешь понимать⁈ Тебе же все на блюдечке поднесли – учись, не хочу!!! Это мне пришлось к бабкиным предкам на поклон идти! А они еще носы воротили!!!

– Ты думаешь, меня с распростертыми объятьями приняли? – спокойно спросил, наблюдая за его метаниями.

– А, скажешь, нет⁈ – Мишка стукнул бутылкой по столу, – Да я, когда узнал, с кем жил под одной крышей, охренел по-полной! А мне знаешь, что сказали⁈ – драматическая пауза собеседнику не удалась, – Не трожь!!! Молчи!!! Чем ты?!! Чем ты лучше меня?!!

– Наверное тем, что не хотел ни под кого прогибаться.

– Да пошел ты!!! Легко говорить, когда любое действие к успеху ведет, а ты попробуй сам, своим умом пробиться!!!

– Миш, хорошо, про себя я все понял, Макс-то при чем? Вот он своим умом пробился, никакой клановой поддержки не имел. Он-то с какого бока?

– Да всем, всем!!! Ах, Максик, какой талант! Ах, Максик, какой гений! А то, что Миша его сырые идеи до кондиции доводил, это уже не считается⁈

Мишка принялся разоряться, перечисляя мнимые и настоящие обиды, а мне надоело.

– Алексей Игоревич, все слышал? – шепнул в закрепленный микрофон.

– Все! Дальше его спецы докрутят! – отозвалась вставленная в ухо горошина наушника.

– Да так ему и надо!!! – продолжил свою обличительную речь Рыбаков.

Я могу сколько угодно повторять – недодумал, недооценил… Неизвестно откуда взявшийся в Мишкиной руке пистолет изрыгнул пламя точнехонько в живот появившегося в выломанной двери капитана. Вторая пуля, предназначенная мне, просвистела много выше из-за удара ворвавшегося бойца спецназа.

– Проследи… за Лизой… Маша… – невидящие глаза уставились в потолок.

Опустился на колени рядом с остывающим телом:

– Алексей Игоревич… как же так?..

За моей спиной вязали Рыбакова, незнакомые люди в бронежилетах заполнили маленькую кухню нашего бокса… А я все смотрел в лицо Угорину, отказываясь принимать произошедшее.

Трагедией на кухне история не закончилась.

Две недели в казематах, допросы… Даже на похороны Угорина не отпустили, хотя я слезно просился. Тупая гибель капитана тяжким грузом лежала на совести.

Дни ожидания сменились трибуналом. С мелькнувшей надеждой увидел в тройке Синицину, но приговор все равно припечатал:

– Неподчинение приказам… несоблюдение субординации… отставка…

Собирая вещи в своем боксе, разделяемом раньше с двумя «М», поражался накопленному количеству: то мое шмотье к Любе уехало, то Зайки в порыве праведного гнева отправили одежду на свалку. Как приехал в Муромцево с полсумкой, так и собирался уезжать, разве что капитанскую форму с наградами миновала участь оказаться в мусорке. Не то, чтобы переживал, но не медальки к юбилею, а боевые награды.

– Ты как? – появился на пороге пустой комнаты поседевший исхудавший Макс.

– Жить буду.

– Жалеешь?

– Разве что о смерти Угорина.

– Да, Алексея Игоревича жаль. Мне в *** предлагают перебраться.

– Поздравляю! Здесь, значит, не хочешь?

– Не после всего. Поехали со мной?

Мне плевать было, где сейчас очутиться, просто плевать!

– Поехали!

На кладбище было хорошо, покойно. Цвели цветы, пели птички, шумели березы, а с металлического креста мне улыбался растерянной улыбкой Угорин – для могилы Лиза выбрала свадебное фото полугодовой давности.

– Эх, Лёха, Лёха…

Наедине с собой я мог так к нему обращаться, это Масюня был его больше чем на двадцать лет младше, а я, считая прожитые здесь два года, на десять старше – такая вот арифметика.

Вообще-то я, как и Макс, предпочитал по водочке, но ради последней встречи с капитаном разорился на его любимый коньяк и теперь пристраивал стопку на свежем холмике.

– Лёха, Лёха…

Наши Угорина любили, хорошее отношение чувствовалось и в заботливо сколоченной скамеечке, и в уже сделанной оградке, даже цветы перед крестом лежали свежие, а не искусственные.

– Покури со мной, капитан, – положил рядом со стопкой сигарету, а сам неумело прикурил из найденной в боксе початой пачки. Ирония судьбы – убитый и убийца покупали одну и ту же марку.

– Прости, что не пришел на похороны, не мог, сам понимаешь… Ты не волнуйся, у Лизы с твоим маленьким все хорошо, я узнавал. Ну, как хорошо… – с непривычки я страшно раскашлялся, прерывая свой монолог.

– Ты чего это тут? – раздался голос из-за спины.

Я засуетился как школьник, застигнутый завучем, пытаясь спрятать зажженную сигарету, но зашелся в новом приступе кашля, обжегся и вывалил окурок прямо под ноги беременной женщине. Изящная ножка сорокового размера (и так бывает!) растоптала бычок и отбросила в сторону.

– А ты как тут? – озвучил ответный шедевр словесности.

– Тебя искала.

– А-а-а… э-э-э… я в смысле, сегодня же будний день, почему не на работе?

– Все уже, – Лиза не могла похвастать идеальной красотой, но загадочная улыбка при поглаживании живота делала ее похожей на «Мадонну» Рафаэля и «Джоконду» Да Винчи одновременно, – Отпуск до родов. Завтра уезжаю к бабушке.

– А я тут…

– Вижу уже, – снова мягко улыбнулась молодая вдова.

Она, подобрав платье, уселась рядом на скамейку, в ее присутствии больше идиотских попыток покурить я не делал, и мы молча сидели, думая о своем.

– Расскажи мне, – первой нарушила она тишину.

– Про Рыбакова?

– Про Рыбакова, про Кудымова, про себя. Почему ты Михаила заподозрил?

– Понимаешь… Макса я подозревать не мог…

– А почему? Он же ненавидел одаренных, все это знали?

– Ненавидел… Макс ненавидел, в смысле и сейчас ненавидит, когда одаренные кичатся своими искрами, а сами при этом ничего из себя не представляют. Вот ты сама, например, хоть раз сталкивалась с его ненавистью?

– Пожалуй… пожалуй нет. Но я с ним вообще практически не пересекалась.

– Вот-вот, – уже уверенней продолжил я, – Не пересекалась, а судишь. А я с ним дружу.

– Ты и Мишей дружил.

– Бли-и-ин! Хорошо, давай по-другому: кто-то тебя достал до печенок, ты прямо рвешься его убить, где ты яд возьмешь? Да еще не простой, а чтобы подействовал с отсрочкой?

– А… у него подруга, вроде бы медсестрой работала?..

– У тебя какие-то извращенные понятия о работе медсестры. Юлька могла достать спирт, могла достать наркотики, какое-нибудь сильное лекарство, списать и присвоить что-нибудь по мелочи. Яд-то ей откуда было взять? И как ты себе их диалог представляешь? «Дорогая, мне приспичило отравить N! – Да, милый, конечно! Мышьяк на второй полочке справа!»

Вопреки месту Лиза хихикнула.

– И потом, откуда все знали, что Макс недолюбливал иксов? Потому что он не стеснялся говорить им это в лицо! И морды не стеснялся бить! Ты можешь представить, что такой человек займется отравлением?

– Тебе морду бить чревато.

– О! Ты просто плохо знаешь Макса! Если бы он захотел, то его бы мои умения не остановили!

– И как вы заподозрили Рыбакова?

– Знаешь, сейчас трудно сказать, когда мы с твоим мужем вышли на него. Что-то он раскопал, что-то я… Просто мы с Алексеем Игоревичем как-то сошлись и вывалили друг другу все. Ты, например, знала о конкурсе Мехтель?

– Кто ж о нем не знает!

– Да? Значит это моя амнезия, но о конкурсе я узнал как раз от Рыбакова. Он тогда очень нелестно о нем отозвался. А я потом выяснил, что ничего такого страшного нет, наоборот, хороший шанс для бедной талантливой молодежи вырваться наверх. И как раз Мишка, пусть и закончил школу с медалью, их олимпиаду не прошел.

– Состава преступления пока не вижу.

– Так я и говорю: тут звоночек, там флажочек… У Рыбакова бабушка из Мехтель, так называемая выбраковка, когда не подходящим по дару предлагают отправиться в свободное плавание. В общем, как я понял, у семьи его денег не было, и, окончив школу, он кинулся в клан к родне занимать на учебу. Под бабку ему денег дали, но видимо, очень поизгалялись, танком пройдясь по самолюбию. Контракт не заключили, но какие-то обязательства навесили. А он посчитал себя самым умным и после института к ним не вернулся. Это все твой Алексей раскопал, жаль только, что поздно, вообще-то эти факты он должен был еще на момент устройства Мишки к Воронину отследить. Клан – не шарашкина контора, стрясать долги умеют и ничего не забывают. Где-то через год-полтора Мишку прижали. Ему бы к Ван-Димычу прийти поплакаться, но он же самый умный! Правда, там как раз в Муромцево переезд затеялся, может быть побоялся проверку не пройти и хорошее место потерять, трудно уже сказать. Занял не у тех, с Мехтель расплатился, но попал в кабалу похлеще. Знаешь, меня все время удивляло, что у него всегда денег нет, его прямо трясло от наших с Максом доходов! Я, если честно, списывал на простую зависть, потому что и его зарплата вообще-то немаленькой была, нам всем после перевода в Муромцево жалованье подняли, а тратить он ничего толком не тратил, даже подружку постоянную не заводил. Как назло у нас Максом дела в гору пошли – его повысили, меня тоже. А Мишкины кредиторы к нему даже здесь подобрались, он в полном отчаянии был. С повышением он пролетел, особистку зацепил, так и тут обломался, Маздеева не слишком любовника подарками баловала. Случайно узнал, что я из Шелеховых, я как-то ему проговорился, так он аж Забелиной донос накатал, рассчитывая на премию! Как же! Такого шпиона изобличил! Только Забелина в курсе с самого начала была, так что и тут не прошло!

– Так ты менталист?

– Да какой менталист⁈ Лиза! Все, что я могу, это внушать доверие при близком контакте. Кому-то хватит, а человек с волей посильнее просто проигнорирует! Мишка сдуру поверил, повелся, но на самом деле никакого воздействия на него не было. Как ты себе представляешь, чтобы я его за ручку при разговоре держал?

Лиза кивнула, но постаралась незаметно отодвинуться, заставив меня грустно усмехнуться.

– Так он из-за денег?

– Угу. Те люди, у которых он одолжился, пообещали за устранение Воронина скостить долг. Знаешь, что самое смешное⁈ Даже не весь, а только половину! Понятно, что с их стороны это тоже заказ, заказчика сейчас СБ выясняет, но Мишка согласился. И разыграл Макса втемную: спровоцировал скандал, подсунул Максу в карман ириски, рассчитывая, что он передаст их Воронину. Но Макс, его надо знать, где-то он внимательный, а где-то дуб дубом. Работая с шефом несколько лет, он даже не обратил внимания, что тот периодически эти ириски жрёт, вот и отдал летчицам, когда у себя в кармане нашел. Он думал, что это Юля их ему подсунула, чтобы не выбрасывать.

– Да уж…

– Вот именно, что «да уж»! Нас, если честно, когда мы все раскрутили, гонор обуял. Захотелось, блин, СБ нос утереть! Это мне Потеевская просто приказала не вмешиваться, а по твоему мужу еще изрядно потопталась, напомнив об условном сроке. Дураки были. Прости, Лиза.

– Для Алексея все это важным было! – она ласково погладила перекладину креста, – Не извиняйся. Он ведь счастливым на самом деле был…

– Был…

Мы опять долго сидели молча.

– Леше звание вернули посмертно, а тебя разжаловали, обидно, наверное?

– Не разжаловали, а выперли в отставку, немножко разные вещи. Там вообще как-то все по-глупому… Еще до вашего набора вместе с Зайками у нас ошивались две девушки. В смысле, одна девушка, примерно твоя ровесница, а одна взрослая женщина. У меня с молодой, не знаю даже как назвать… Короче, мы друг другу нравились, но она была моей подчиненной, и роман у нас не получился.

– А как же Зайки? – удивилась Лиза.

– С Зайками я уже потом сошелся, и ты видела, чем мне нарушение принципов аукнулось.

– Да, перед Ворониным они тебя сильно оклеветали.

– Воронин мне не может простить смерть твоего мужа. Если бы ни она, слова Заек остались бы просто словами.

– Ты не прав. Иван Дмитриевич оттает, но тебя уже не будет.

– Зайки в своем праве! – твердо возразил я, – Я перед ними виноват.

– В чем же⁈ – зло спросила Угорина, показывая себя моим другом.

– В том, что не смог оттолкнуть вовремя. Ладно, мы сейчас не о них. Как раз со Светой у меня силы воли хватило, пока меня перед ней не подставили. Там не очень красивая история случилась, в которой я вроде бы не виноват, но в ее глазах упал ниже плинтуса. Я думал, что все давно забыто, но Светик оказалась злопамятной. А поскольку веса у неё почти столько же, сколько у СБ, меня предпочли слить ей в угоду. Отсюда весь фарс с трибуналом за якобы неподчинение прямым приказам.

– Откуда ты знаешь?

– Так мир не без добрых людей, довели, – Я сам удивился, что Маздеева откликнулась на мое письмо, приехав на трибунал, и хоть ее даже не вызывали свидетелем, кое-что ей удалось мне рассказать, – На самом деле к лучшему. Если бы ни суд, я бы сам не смог уйти, и так бы и продолжал тянуть лямку, варясь в этом гадюшнике. Знаешь, у СБ талант! Всего за полтора года они отличный коллектив превратили в непонятно что: Мишка скурвился, Макс уходит, твоего мужа убили, Воронин уже не тот, да и все ребята изменились, ни для кого последний месяц бесследно не прошел!

– Я вообще-то рассчитывала застать тебя, вернувшись. Алеша хотел, чтобы ты нашему ребенку крестным стал.

– Оставь мне адрес своей бабули, ты же у нее рожать собираешься? Я отпишусь, как устроюсь. И приеду, когда придет время.

– Ловлю на слове.

– Здесь меня пока терпят. Прямо на выход не просят, но уже поторапливают. Пока Макс заканчивает свои дела, я его жду, но после выезда меня обратно уже не пустят. Прошли времена, когда во мне нуждались.

– Алексей тебе кое-что оставил, – сказала Лиза, зарываясь в сумку, – Он все забывал отдать, пока… – на свет появился тугой сверток, – Мы полки освобождали, я хотела выкинуть, а он сказал, что тебе нужно передать. Я не смотрела. Держи.

Заглянув под обертку, обнаружил пожелтевшие письма. Агеев? Точно!

– Это бумаги по другому делу. Спасибо.

Вроде бы недолго мы с Лизой сидели, а вернулся я в общагу уже вечером, застав вернувшегося из КБ друга. Это меня не стали держать, практически в один день выпнув на волю, а он старательно заполнял обходные, уже замаявшись собирать подписи.

– Тут тебе что-то принесли. Хотели дождаться, но я сам не знал, когда ты придешь.

– Мне? Что? – кто и что мог мне послать?

– Мне не доложились! – раздраженно ответил Макс, указав на две запечатанные коробки с черным конвертом поверху.

Прежде чем приступить к разборке, открыл послание.

«Выписка из завещания. Михаилу Анатольевичу Лосяцкому, моему доброму другу и "почетному сыну», две синих коробки с пожеланием: «Найди!»

Сунулся в конец письма – Светлана Владимировна умерла неделю назад. А я и не знал. Второй привет с того света за сегодняшний день.

Бог любит троицу. Третьим оказался не привет, и не с того света, а очень даже с этого. Ночью к нам пришел растерянный Сашок. Четверка Андрюхи Иголкина, отбивая окно, не добила тварь. Раздор, сукин сын, упал от пулеметного огня, но когда Игла сунулся к нему с ножиком, лихо полоснул растяпу-лейтенанта по броне и скрылся в портале. Противодействие новой тактике чужаки вырабатывали не сразу, но со вчерашнего дня отсчет пошел.