Текст книги "Гринтерра (СИ)"

Автор книги: Алексей Салтыков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Попался! – взревела Камалия, обрадованная первой добыче. – Теперь надо тебя приготовить… Приготовить?

Разноцветные глаза сантиметр за сантиметром осматривали лохматую лапу, пятнистое тело, хвост и своё отражение в больших чёрных глазах маленького зверька.

“Я теперь животное… Как мне готовить? Мама… Я могла бы отнести ей… Но… Нет… Коджи… Она приготовит!”

Камалия схватила в зубы свою добычу и побежала по берегу в поисках своей бабушки.

Был уже вечер, когда девочка подошла к пустому остывшему кострищу.

“Она сбежала? Нет! Она же говорила, что корабли ходят редко, прошло слишком мало времени.”

Камалия осмотрелась по сторонам и заметила большой камень с ровными надписями.

«Это остров Чар. Остров, хранимый нашим родом. Он разделён на три круга, что определят твоё настоящее и подготовят тебя к будущему. Круги разделены рекой, что спиралью расходится от центра острова. Ты должна пройти все три круга, чтобы получить разрешение хозяина леса испить из источника, лишь пройдя все испытания ты сможешь стать сильнее. Я буду ждать тебя в центре. Пусть духи Природы укажут тебе верный путь.»

– «…определят моё настоящее и подготовят к будущему…» – глядя на суслика Кама начинала понимать, что ей предстоит. – Три круга, три испытания. Источник в центре. Если я буду идти вдоль реки по спирали, то, рано или поздно, доберусь до Коджи. Но… – желудок недовольно заурчал, гепард уже давно ничего не ела и сейчас Камалии просто не хотелось признавать очевидного.

Прижав голову суслика второй лапой, девочка опустила голову вниз. Белые клыки, смазанные обильным количеством слюны, прикоснулись к дрожащему телу маленького зверька. Голод сводил с ума и потому вкус крови на языке и её жгучий сладкий запах сделали своё дело. Словно девочка никогда и не была человеком, она разрывала тушку животного, наслаждаясь вкуснейшим лакомством за последние несколько дней.

***

– В-в-всё… Закончил.

Выложив в глиняный кувшин вырезанные голосовые связки Тигра Юга, лекарь эйдов омыл свои окровавленные руки в воде. Шея Ганджи была аккуратно зашита по обеим сторонам от гортани, но сам пленник выглядел как живой труп.

– Уже н-н-не так разговорчивы, анхель Б-бадд. П-п-простите если б-б-было б-больно. Т-т-такая у м-меня работа. – вытерев руки об свою робу, Видези, а именно так он и назвался, покинул камеру «Алая звезда» в компании стражников, оставив бывшего анхеля рантаров в немом одиночестве.

***

Ещё до того, как солнце вышло из-за горизонта, гепард начинала подавать признаки жизни. Её лапы лениво вытягивались, а пасть с запекшейся кровью медленно открывалась в утренней зевоте. Когда глаза Камалии открылись, она некоторое время старалась понять, что видит перед собой, но, приподнявшись над влажной травой, рвотные позывы начали выталкивать переваривающуюся пищу. Вокруг дикой большой кошки, были разбросаны разорванные тела сусликов. Их оторванные, окровавленные конечности буквально усеивали всё расстояние вокруг гепарда на множество шагов.

Пока Камалия извергала содержимое желудка, то постепенно в её памяти начинали всплывать отрывки последнего вечера. Словно настоящий дикий зверь она вылавливала маленьких животных и, забавляясь, потрошила их острыми, заточенными когтями-кинжалами. Ужас в глазах миниатюрных созданий Природы только мотивировал дикого зверя в её душе убить как можно больше этих милых животных.

“Это правда была я?”

Но живот уже не урчал от голода, не молил о пище. И это было лучшим ответом для начинающей осознавать произошедшее Камалии.

“Я не была собой. Обезумела.”

Кама начинала вспоминать рассказы отца о ренегатах, потерявших контроль над собой воинах. Их жажда крови на поле боя делала их жестокими, хладнокровными убийцами, не знающими жалости ни к своим, ни даже к женщинам или детям. Мгновение за мгновением эти воины теряли контроль над своим костром анимы, и оно разгоралось до того, что мужчины и женщины начинали терять свой человеческий облик, превращались в безумных, сильных, крупных зверей своих знаков анимы. И сейчас Кама чувствовала себя одной из таких людей, за одним исключением, она могла себя контролировать всё время до вчерашнего вечера, пока голод не стал настолько невыносим, что её инстинкты не вышли за разум.

“Значит, будем поддерживать сытость, чтобы не нарушать баланс жизни на этом острове. Сегодня я начну движение к центру острова и, если выживу, спрошу у Коджи: почему я не обезумела навсегда как остальные ренегаты?”

Глава 21. Договор

– Значит ли этот договор признание царством Гринтерра победы империи? – посол эйдов, Ирон фон Ридас, наследный принц Эйдоса, пытался докопаться до замысла царя лесного царства, Иолая Д’Видеона. В башне, принадлежащей Великому дому Клёна, в котором правил род фон Ридас, разыгрывая очередную партию в шахнар, сидели двое представителей великих держав. Ни одной партии против царя Гринтерры Ирон так и не выиграл, но каждый раз, как ему казалось, становился ближе к победе над мудрейшим человеком континента. Вокруг них простирался прекрасный вид на столицу царства. Каких-то сто пятьдесят метров над уровнем огромного озера Мэлк и из каждой вершины девяти башен Видэона были видны владения Великих домов в пределах города и его окраин. Колонны на вершине башни Клёна, были обвиты виноградными лозами, что начинали расти ещё у самой земли и царь Иолай закинул в рот одну из тёмно-фиолетовых сладких ягод, что так навязчиво свисали у него над плечом.

– Цель Гринтерры, моя цель, никогда не была настолько близка как сейчас. Объединение наших держав в одну и возвращение былого процветания на земли, скованные трехсотлетним конфликтом, является главнейшей целью Гринтерры уже не первый век. А признаем ли мы победу империи или нет, зависит лишь от желания Эйдоса дальше проливать кровь наших людей. – вьющиеся тёмные волосы царя были собраны в хвост на затылке, а его тёмно-серые пронзительные глаза читали своего оппонента словно книжку.

– Иолай, ты правда думаешь, что, выдав свою дочь замуж за моего племянника, единственного, по Кону Великих домов, следующего наследника Дома Клёна, за свою дочь, то они вдвоём смогут примирить наш континент? Править станет род фон Ридас? Неужели, Великий дом Ясеня согласен отринуть тысячелетнюю традицию правления?

– Иначе бы я не стал звать посла империи. Мне ведомо, что твоё время тебе очень дорого, мой друг.

– Тогда как ты планируешь осуществить этот брак? – Ирон был искренне шокирован неожиданным решением главы лесного царства и его напускное спокойствие начинало давать трещину.

– Когда моя дочь достигнет совершеннолетия, то прибудет в столицу Эйдоса, Кион, для замужества.

– Сколько ей сейчас?

– Уже совсем скоро должно исполниться десять. – с улыбкой любящего отца ответил Иолай.

– Получается Вальтмери старше неё на четыре года…

– Я вижу ты заинтересован в этом союзе. – сделав ещё один ход на доске для шахнара помрачнел царь. – Есть у меня лишь одно условие…

– Ты ставишь меня перед трудным выбором Иолай… – громкий стук фигуры о доску от хода Ирона фон Ридаса показывал его понимание того единственного условия. Голос принца похолодел, а его очки начали быстро запотевать. – Я не могу освободить Ганджи Бадда. Только не его.

– Ирон… Прошлого не вернёшь. Твой брат умер в бою как герой. Спас тысячи жизней своим поступком, а сейчас ты можешь спасти гораздо больше. Ганджи Бадд не просто бывший анхель рантаров – он живая легенда нашего царства и мой друг. Его заключение или же смерть вызовет волну негодования во всей Гринтерре. О каком союзе с вами, эйдами, тогда может идти речь?

Ирон фон Ридас прекрасно понимал правоту сказанного своим оппонентом, но обуздать свои эмоции и забыть ненависть к убийце своего старшего брата Кассия было выше его сил. Если бы не возможность наконец прекратить распри между эйдами и гринтерцами раз и навсегда, и не возможность Великому дому Клёна встать во главе этого могучего объединённого государства, то возможно посол Эйдоса не смог бы разумно ответить царю Гринтерры.

– Я согласен. – скрипя зубами выдавил из себя принц. – Мы согласны. Обговорю всё с отцом по возвращении в Кион. Посыльный отбудет в «Сонм Зверя» уже сегодня. Желательно с кем-нибудь из тех, кому ты доверяешь и кого знает Тигр. Но уговорить императора Эйдоса отпустить убийцу его сына будет намного сложнее, чем меня. И союз его внука и твоей дочери не станет таким уж лакомым куском для Ортуса фон Ридаса.

– Что ты хочешь Ирон?

– Все торговые караваны Эйдоса, не относящиеся к Великому дому Пихты и имеющие имперскую грамоту должны перестать платить пошлину за вывоз товаров из царства. – блеск в глазах за очками выдавал в словах Ирона далеко не самые близко идущие планы.

– Я распоряжусь об этом сегодня же. – Иолай встал из-за стола и направился к выходу.

– Стой! А как же игра, мы не закончили! – недовольный резким окончанием партии принц Эйдоса даже привстал со своего резного стула.

– Все фигуры уже стоят так как надо, Ирон. Дальше мы будем лишь наблюдать. – легкая, натянутая с тяжестью, улыбка Иолая Д’Видеона стала последним, что увидел принц на лице царя Гринтерры до своего отбытия в Кион.

***

Прошло уже пару недель после того, как Камалию с бабушкой выкинуло на необитаемый остров рода Ренней.

Юный гепард питался мелким зверем, что приходил к берегу реки попить пресной воды, но, не успевая сделать даже глотка, погибал в зубах большой кошки. Каме не нравилось питаться сырым мясом пойманных животных, но её вкусы после превращения значительно поменялись и стали пугать девочку своей дикостью и простотой. Камалия начала слизывать кровь со своих лап, которыми удерживала зверя во время трапезы. Иногда получалось поймать рыбу, но желудок гепарда намного лучше воспринимал именно лесного зверя нежели жителей рек и озёр. Потому охота для Камалии стала самым важным занятием по дороге к центру острова.

Первый круг, как назвала его Коджи, представлял собой сложно проходимые лесные чащи, где приходилось часто карабкаться по скальным образованиям, поднимаясь на множество десятков, а быть может и сотен метров над уровнем Каменного моря. Добычу в этих лесах удавалось поймать далеко не всегда. Маленьким и юрким зверькам было намного проще лавировать между поваленных стволов деревьев, частых кустарников и небольших каменных завалов. Бывали дни, когда девочка и вовсе оставалась голодной, но страх вновь потерять контроль над своим сознанием заставлял её усерднее и аккуратнее подходить к азам охотничьего ремесла. Она начала различать на слух различную лесную дичь и рассчитывать расстояние до неё. Глаза хорошо видели в ночи зверей, что выходили только в это время суток и потому Камалии приходилось выходить на охоту ещё и ночью. Время для сна девочка выбирала только после очередной свершившейся трапезы, но засыпала лишь пару-тройку часов, которых вполне хватало для переваривания пищи и отдыха.

Самое неприятное в понимании юной Бадд стало желание облизывать всё своё тело, даже в тех местах, куда в виде человека и достать то невозможно. Умывание лапой головы и морды стало частым занятием Камалии после еды, поскольку окровавленная нижняя челюсть приманивала множество мух и другой мошкары, что мешала спать и причиняла ни с чем несравнимый дискомфорт. Облизывая свои передние лапы множество раз, Кама и не заметила, как это превратилось в привычку, но сделать с этим ничего не могла, реалии дикого зверя не должны были испугать ребёнка, что пережил уже события много хуже этих.

“Ох и доберусь я до тебя, Алатас. За всё ответишь. До костей заставлю вылизываться.”

И вот, когда прошёл уже не первый месяц в облике гепарда, Камалия попала в то, что можно было бы назвать лесным тупиком. Деревья здесь были очень ветвистыми, хоть и высокими. Тонкие ветки кустов опутывали хуже лиан и раздражали психику похлеще орущего сурка, что наорал на Каму в пещере, когда убегал от неё на последней охоте. Эхо от крика маленького животного с жутким воем нагоняло страху и заставляло поджилки трястись, хотя головой Камалия понимала, что этот зверь боится её намного больше.

Ветвистая лесная преграда вынуждала двигаться дикую кошку как можно медленней, наверное, поэтому, уворачиваясь от больших пауков, девочка не замечала, как с верхних веток за ней наблюдает огромный питон. Он уже давно довольствовался лишь мелкой добычей, потому не мог пропустить крупную дичь мимо. В пару десятков метров длинной коричневый пятнистый змей обвивал верхние ветки деревьев, плавно и бесшумно, перемещаясь в след за Камалией. Он ждал, когда большая кошка устанет и приляжет на ночлег, чтобы заполнить свой жадный желудок пищей достойной его размеров.

Тьма в лесу наступает крайне быстро, а в густой, заросшей растительности чащи почти мгновенно, стоило только последнему лучу солнца скрыться за горизонтом. Огромный питон обвил ствол дерева над отдыхающей самкой гепарда, которая, поужинав каким-то мелким грызуном, напоминающим крысу, вылизывала себя сверху до низу. Терпением змей отличался чрезвычайным и потому дал своей жертве насладиться последним умыванием перед смертью.

Когда гепард умылся и примял участок высокой травы для комфортного сна, ночной хищник начал медленно перетекать на толстую ветку, что свисала в пяти метрах над Камалией. Его треугольная голова плавно опускалась к земле и, по-отечески, ласково совершала оборот за оборотом вокруг своей жертвы. Три кольца уже начинали потихоньку сжимать свою жертву, когда Кама проснулась. Оранжевые глаза огромного питона перед мордой гепарда повергли бы в ужас любого, кто бы увидел их после недолгого сна, но девочка среагировала быстро.

Прежде чем питон открыл свою пасть, чтобы заглотить проснувшуюся добычу, лапы гепарда двумя точными ударами с разных сторон быстро развернули голову змея, подставив его узкую у головы шею под клыки крупной кошки. Два острых, словно заточенные наконечники копий, клыка вонзились в тело старого змея, медленно умерщвляя монстра непроходимой чащи. Питон не извивался от боли и не издавал звуков больше, чем при охоте, его кольца сжались, стараясь сломать кости своей противнице, которая продолжала вгрызаться в шею огромного змея. В конце концов, когда Камалия думала, что её тело сейчас лопнет от сдавливающих пятнистых колец, питон просто принял свою судьбу – принял смерть от более сильного и умелого хищника, которым являлась молодая самка гепарда. А когда его глаза помутнели, словно вода в болоте, мощная кошачья челюсть отпустила своего недруга на некоторое время, чтобы позже съесть большую часть тела земноводного, который сам стал пищей, замкнув очередную цепочку жизни и смерти.

***

В камеру «Алая звезда», находящуюся на самом верхнем этаже тюрьмы «Сонм зверя», вошла стража и конечность за конечностью освободили Тигра Юга. Но сил стоять и удерживать себя над полом у бывшего анхеля рантаров не было. Астромарин, казалось, высосал не только природную энергию, но и силу тела, душу и даже эмоции, из-за чего Бадд не мог даже обрадоваться непонятной ему милости судьбы. Стража тюрьмы вела его под руки, волоча босыми ногами по холодному каменному покрытию. Тело Ганджи за время нахождения в тюрьме сильно исхудало, глаза и щёки впали во внутрь, обтягивая череп, словно кожаный барабан. Каждая ступенька на круговой лестнице била пленнику по пальцам ног, обдирая их до крови, но воин не мог даже подумать о том, чтобы двинуть ими. В горло будто заливали расплавленное железо, когда Ганджи старался произнести хоть слово. И потому молчание стало его лучшим другом, пусть и не самым приятным.

Чувство отчаяния и горя все еще давили на сознание Бадда и Тигр продолжал убеждать себя, что понесенная кара была заслужена. Поэтому, когда тащившие его солдаты неожиданно остановились он даже не обратил на происходящее внимания. В себя его привел низкий, скрипучий и до ужаса знакомый голос:

– Что за нелицеприятное зрелище… – медленно поднимая глаза, Ганджи с досадой подумал, что судьба не лишена иронии… В слабо освещенном зале, в окружении воинов Великого дома Дуба, на него с жалостью в глазах смотрел Ликург Перлей, глава этого Великого дома и военный советник самих царей Гринтерры. – Почему он в таком состоянии?! – со злобой в голосе обратился к кому-то старик Перлей. Только сейчас Бадд заметил, что в помещении находился так же его «обожаемый» собеседник, являющийся по совместительству главой тюрьмы, в которой он прибывал. – По законам Гринтерры пленнику не должен был быть принесен какой-либо вред!

– Здесь не действуют законы Гринтерры, советник Перлей. Вы находитесь на территории империи Эйдос. В полученном мною приказе указано, что я должен передать Вам, представителю лесного царства, этого преступника. В приказе ничего не было сказано о его физическом состоянии, а также за душевное состояние тигрёнка мы ответственности не несём. Мы…

– Довольно, мальчик. Этот воин переходит под нашу защиту и по договору, заключённому между нашими государствами, Вы обязаны дать нам беспрепятственно уйти. Если, конечно, не хотите объясняться перед вашим императором, который лично, на сколько мне известно, отправил Вам упомянутый ранее приказ.

– Конечно-конечно, советник Перлей. Хи-хи… – мерзко оскалился лорд Лопак. – Мне кажется, что Вашему дорогому анхелю не помешает помощь гринтерских жрецов, а то боюсь, в таком состоянии он не выдержит переправы через Каменное море. Тут, знаете ли, легко подцепить простуду…

“ Свернул бы шею этой гиене, если бы был моложе лет на тридцать, но сейчас…” – Ликург Перлей осмотрел своего зятя, не в силах злиться на потерявшего свою единственную дочь отца, его собственную внучку. Воины Дуба осторожно обмотали Тигра Юга в тёплые шкуры и положив на носилки, двинулись в сторону выхода, где метель застилала горные пейзажи империи.

– Приятной вам дороги! Хи-хи… – не мог сдерживать своего злорадства Астей Лопак. Его крайне удивил полученный приказ от самого императора Ортуса фон Ридаса. Однако, он не мог отказать себе в удовольствии наблюдать реакцию гринтерских воинов, когда им принесли то, что осталось от некогда могучего анхеля рантаров, живой легенды Краткой воины.

Врата «Сонма Зверя» медленно закрывались за покидающими крепость гринтерцами, кто уверенным шагом направлялись к своим кораблям в гавани неподалёку. Жрецы уже оказывали посильную помощь своему пациенту, вливая в него слабые потоки живы. Но от взгляда Ликурга не ушёл ни один ушиб на теле его зятя.

“Такие травмы… Его долго избивали… Выкачивали его живу и буквально тушили костёр анимы… Был бы на его месте я или кто-нибудь другой, то точно бы отдал концы гораздо раньше. А что делали с его горлом… На такую тонкую работу способны далеко не все люди, занимающиеся медициной, даже интересно зачем эти два ровных шва вдоль его горла?”

Но вскоре необходимость в ответе на этот вопрос, как и на многие другие отпала. Ганджи Бадд потерял способность разговаривать. Он просто онемел и даже мычать, по сути, был почти не способен, не испытывая при этом чудовищные боли.

“Мать моя Природа, что эйды с тобой сделали, сынок?”

Через пару дней корабль Гринтерры отбыл в сторону Берега Лун, где советник Перлей лично сопроводил Ганджи Бадда на Тиабат.

***

– Ганджи Бадда забрал из «Сонма Зверя» сам глава Великого дома Дуба. Отец, Вы не пожалеете об этой сделке. – Ирон фон Ридас стоял у трона императора Эйдоса, склонив голову вниз. – Наши люди в Видэоне, что были присланы по условиям договора, уже наблюдают за подрастающей царевной. А по древнему Кону Великих домов цари Гринтерры не смогут нарушить условия сделки или же они потеряют доверие других шести, чьи представители стали свидетелями договора между Домом Ясеня и Домом Клёна.

– О, я не пожалею о своём решении. Ведь если будет иначе… – Ортус фон Ридас набрал полную грудь воздуха и улыбнулся, вглядываясь в своего младшего сына. – Будет война, в которой на стороне Эйдоса будет не только правда, но и неоспоримая сила.

Глава 22. Первый круг острова Чар

Несколько месяцев минуло с начала продвижения Камалии к центру острова, что, подобно лабиринту, запутывал гепарда и замедлял её. За это время охотничьи навыки, обращённой в зверя, девочки заметно улучшились. Кама не брезговала нападать на горных баранов и овец, билась в смертельных схватках с другими представителями кошачьих из тех, кто обитал в горах. На теле появлялись всё новые ссадины и шрамы от этих по-настоящему диких зверей. Камалия старалась изучить их запах, старалась вспомнить все рассказы матери о том, как именно различные хищники метят и определяют свою территорию. Когда Адеола рассказывала о фауне мира, её дочка очень часто лишь делала вид, что слушала родителя, но на самом деле витала в облаках, а то и, вовсе, дремала с открытыми глазами, устав от ежедневных тренировок. Тогда девочка ещё не знала, как сильно ей пригодятся в жизни все её навыки и умения. Уже около года, по подсчётам Камы, она находилась вне дома.

– Наверное, мой день рождения уже прошёл. С праздником, Камалия! – большая кошка сидела на огромном камне восточного склона горы, согреваясь в лучах летнего солнца.

Девочка уходила с Тиабата на своё первое задание в начале весны, перед сезоном дождей, а сейчас уже шло второе лето.

“Получается больше года. Больше года я не видела папу, маму, младшего брата. Отец так легко поверил в мою смерть – не могу это принять. А тот факт, что они скрывали от меня моё наследие, просто не укладывается в голове. Я, наследница двух Великих домов по их Кону, жила столько времени на Тиабате, одной из самых удалённых точек континента, не зная даже кто я на самом деле. Бадд? Хах… Скорее Ренней или Перлей, но точно не Бадд. Как я могу носить фамилию Малого дома, являясь наследницей двух Великих? Нет, это неправильно… Коджи говорит: мне не место на Тиабате, я должна продолжать традицию своего рода, должна взять фамилию Ренней! Но почему мне тогда так грустно? Я чувствую себя такой одинокой, как будто папа и мама, и Ракдай больше мне не родственники. Я так не хочу! После того, как я найду Алатаса, и отомщу за смерть Ниссы, мне нужно вернуться на Тиабат, показать всем, что я выжила, но…пока что я нахожусь на огромном необитаемом острове в облике гепарда. Кто бы мог подумать…” – спрыгнув с камня Камалия медленно побрела по каменной щебёнке горного склона. Первый круг этого острова представлял собой густые леса и множество скалистых возвышенностей. Дичи здесь хватало, как и источников пресной воды. Реку, что текла из центра острова по спирали, Кама каждый раз находила глазами, поднимаясь на новую вершину. – “Этот остров активно мне мешает пройти к источнику. В джунглях я бы уже давно прошла до центра острова, но здесь… У этой реки слишком сильное течение. Я скорее утону, чем смогу переплыть на другой берег, а ведь это нужно сделать не один раз! Остаётся только двигаться по спирали, как и сказала Коджи. Надеюсь, моя бабка ещё не сбежала с этого грёбаного острова и действительно ждёт меня в центре.”

Днём Камалия проходила леса, а ночью старалась проходить горы. Глубокие ущелья водили кошку зигзагами, заставляя её повиноваться воли острова Чар, но Кама уже перестала торопиться и, мало-помалу, уменьшала оставшееся ей расстояние до цели. Девочке с каждым днём всё меньше верилось в то, что когда-то она была человеком, но счастливые воспоминания о мирной жизни, об их дружбе с Оби, не оставляли наследницу Дома Орешника. Держась и опираясь на них, Камалия приходила в себя после очередной охоты, заново вспоминая свою цель вернуть человеческий облик, выбраться с этого острова, убить Алатаса и возвратиться на Тиабат, а дальше этого мысли просто не шли, будто встречая на своём пути невидимое препятствие.

Архары, большие горные бараны, что обитали в горах, пахли просто отвратно, если, конечно, не были совсем молодыми, но такой Камалии пока попался только один. Их закручивающиеся широкие рога, расходящиеся от головы в разные стороны, причиняли много неудобств во время охоты, но, тем не менее, острые клинки во рту делали своё дело, разрывая горло жертвы. Кама научилась тихо подкрадываться по каменистой поверхности, где каждый камушек мог предательски покатиться вниз по склону, спугнув парнокопытного. Тогда гепарду приходилось очень постараться, чтобы догнать свою добычу и отнять её жизнь. В самом начале это удавалось сделать лишь один раз из десяти, заставляя Камалию либо голодать, либо искать мелких зверей в лесу, ещё больше выматывая юную кошку. Но сейчас каждый второй рогатый оказывался у неё в желудке.

После каждой охоты гепард вылизывала всю себя. И если в начале это вызывало дикий дискомфорт и попытки отплеваться от грязной шерсти в причинных местах, то теперь, когда прошло уже около года на острове, привычка надёжно закрепилась за девочкой, которая уже с неким перфекционизмом подходила к вопросам личной гигиены.

Этим утром Камалия спускалась вниз с горы, в ближайший месяц, по её подсчётам, она должна была достигнуть второго круга острова Чар. Но в этот раз впереди она не видела гористых возвышенностей, с обитающими горными баранами, архарами, на них. Смешанный лес простирался на многие десятки километров, плавно подводя гепарда ко второму кругу.

– Так… – перепрыгивая с камня на камень, Кама двигалась вниз, где находился очередной небольшой лесок. – Сейчас утро и мне хорошо было бы ускориться на этом участке, а также найти себе пищу на этот день.

Девочка уже поняла предел своих физических возможностей в облике зверя. Всего на несколько минут, но она была способна разгоняться до огромной скорости, двигаясь на которой от неё не могло уйти ни одно животное, но это лишь на несколько минут, а потом… Потом ровно столько же, если не больше занимала отдышка, когда Камалии приходилось замедлять бешено стучащее сердце, выпрыгивающее из груди с каждым его ударом. Потому и двигалась Кама в легком беге, сохраняя силы для рывка за своей добычей.

Смешанный лес был достаточно редким, позволяя видеть далеко вперёд. Кустов с различными ягодами тоже хватало, но девочка не увидела ни одной, название которой бы знала, а есть не пойми что было крайне рискованно. Среди ароматов хвои и лиственных деревьев Камалия чувствовала до сего момента не знакомое амбре. У всех животных оно имело свой оттенок запаха, как если бы это был цвет. В облике человека Кама не могла различать эти оттенки, но сейчас будто бы прозрела, разбирая каждый аромат на множество частей, у каждой из которых была своя причина появления. Но этот новый оттенок Камалия не узнавала, и чем дальше в лес заходила самка гепарда, тем отчётливей становилось амбре неизвестного зверя. Спустя пол дня пути оно было повсюду: им были помечены все кусты и деревья, даже в ручье, что стекал с горы, чувствовалась эта едкая вонь.

“Даже интересно, что же это за зверь? Нужно быть осторожнее… Иначе я нарвусь на кого-то похлеще манула, от которого кое-как успела сбежать месяц назад, разодрав тому нос!” – думала девочка.

Шорох за одним из деревьев ясно дал понять, что Кама находится не одна в ближайшем километре. Звук происходил из глубины леса, но вот амбре там чувствовалось ещё сильнее, чем по заранее проложенному Камалией маршруту, когда она была на горе и видела спиральную реку.

“А есть то хочется… Может это кто-то из мелких зверьков? Тогда можно было бы перекусить. Ведь обед никто не отменял.”

И гепард побежал в сторону странного шороха, выискивая глазами свою цель. Зрение девочки стало намного лучше: вертикальный зрачок позволял не терять из виду зверя при погоне, а чёрные полосы вдоль носа позволяли Камалии не слепнуть от яркого солнца. И Кама чаще стала находить себе добычу и ловить её ориентируясь, в основном, на зрение, пользуясь слухом как начальным способом определения местонахождения источника шума.

Трава была высотой до самого пуза гепарда, скрывая от неё мелких грызунов и остальную малую дичь. Но даже малое шевеление высокого зелёного настила в мгновение было замечено Камалией. Выпустив когти в землю, она рванула в сторону своего обеда, и заяц-русак побежал прочь от хищницы, выстреливая обеими лапами, словно пружинами. Гепард не отставал от зайца, быстро его нагоняя, но ушастый дураком никогда не был и, разогнав свою преследовательницу до своей максимальной скорости, оттолкнулся от дерева лапами и резко сменил направление бега. Уходя от местных хищников, он не один раз проворачивал этот трюк, оставляя с носом голодных преследователей. Но…гепард был не так прост, как предыдущие желающие съесть этого зайца. Обогнув дерево, Камалия повела хвостом в обратную сторону от её предыдущей траектории движения и так же, как и заяц-русак, сменила направление. Потом ещё раз и ещё, пока самоуверенный косоглазый, наконец, не оказался в зоне поражения передней лапы. Быстрый удар когтем по вытянувшимся лапам ушастого, и он словно разогнанное пушистое ядро, спотыкаясь и кувыркаясь по земле, заминая собой траву, влетел во впереди стоящее дерево. Подбежав, Кама вонзила в него зубы и жадно раздирая серую мясную тушку на куски, начала свою дневную трапезу. Кровь прыскала из ещё живого животного, стекая изо рта Камалии на её нижнюю челюсть, а затем и грудь.

“Так… Надо отдышаться…” – сердце колотилось, точно стук сотни барабанов, слегка резонирующих друг с другом. Уши немного закладывало от повышенного давления, и Кама посмотрела на свою добычу. Если бы кто-то пару лет назад, сказал ей, что она будет охотится вот так, а не с копьём в руке, то она бы просто рассмеялась ему в лицо. А сейчас… Сейчас разорванная туша под когтистой лапой Камалии отнюдь не вызывала смех. – “А ты вкусный, ушастик. Суслики до тебя не дотягивают, но и поймать их намного проще…” – отдышавшись девочка вновь принялась обедать, на этот раз не отрываясь от свежего, сочного, сладковатого мяса, тающего во рту, словно мякоть дикой груши.

До вечера гепард медленно возвращалась на свой маршрут, решив заночевать в кустах у дерева, где она начала свою погоню за дневной трапезой. Темнеть начало немного раньше, чем в горах. Свет солнца проникал сюда меньше из-за раскидистых крон невысоких деревьев, что укрывали обитателей леса, изумрудными сводами своих ветвей. В темноте ночного мира просыпалось множество различных зверей, которых днём было не видно и не слышно. Совы издавали тревожные звуки, сидя на верхних ветках и выискивая себе пропитание. Мыши старались скрыться во тьме, ища упавшие плоды и насекомых, которые составляли большую часть их рациона.

Камалия крепко спала, до конца переваривая мясо вкусного зайца. В её снах она снова бегала по джунглям Тиабата в облике человека с красивым резным копьём в правой руке. По первому взгляду ей показалось, что она была немного старше, чем сейчас, но почувствовать себя снова одной из людей, это было настолько прекрасно, что слёзы, пробиваясь сквозь крепкий сон, стекали вдоль носа, по пятнистой морде гепарда.