Текст книги "Тайны смотрителя маяка"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Вот и все… – вздохнул Сергей, выключая камеру.

Яхтсмены распрощались со смотрителем и ушли. Мне показалось, они хотели еще что-то сказать, но, видимо, решили не продолжать при нас незаконченный разговор.

– А вас я чаем угощу, как обещал, – бодро сказал смотритель.

Мы согласились, сказав, что только лодку проведаем. Лодка была в полном порядке. Она провела на воде уже часов пять – и дно ее было совершенно сухим.

– Надо будет и изнутри ее покрасить, – задумчиво проговорил Ванька. – Но это потом… Перегоним ее в нашу бухточку?

– Зачем? – сказал я. – Она здесь отлично стоит. И стартовать отсюда вполне удобно. Выйдем на открытую воду, проплывем вон туда и повернем к маяку…

– А потом можно будет сделать и мачту с парусом, – предложила Фантик. – И может быть, маленький навесик на корме. Вообще будет не лодка, а загляденье.

– Можно, – согласился я. – Только не придется ли наращивать и утяжелять киль, чтобы она не перевернулась.

– И тогда отправимся в далекие походы! – сказал Ванька. – Например, на остров Коломак.

Сплавать на один из соседних островов, Коломак, безлюдный и всеми покинутый, где сохранились развалины древнего архиерейского подворья, было нашей давней мечтой.

– Разумеется, – сказал я. – Если мы докажем, что умеем хорошо управлять лодкой и плаваем осторожно, по правилам, то нас и на Коломак отпустят.

И мы вернулись к смотрителю. К нашему приходу он успел расстараться: накрыл стол чистой скатертью, поставил красивые чашки, положил в розетки меду и черничного варенья и крупными ломтями нарезал сдобную плетенку с маком. И даже горстка шоколадных конфет в маленькой вазочке появилась на столе.

– Ну вот… – растерянно вздохнул я. – А мы опять с пустыми руками…

– Так и должно быть! – возразил Виссарион Северинович. – Вы гости, я хозяин. И потом, сегодня с утра, наконец, пришла доплата к пенсии. Я успел и в сберкассу сгонять, и в магазин заскочить. Так что сдобы и конфет у нас достаточно – надо ж иногда себя побаловать… Но вы садитесь, садитесь!

Мы расселись за столом, и смотритель принялся разливать чай.

– О чем с вами говорили яхтсмены? – вдруг напрямую бухнул мой братец. – О Птицыне?

Рука смотрителя слегка дрогнула, и он пролил немного заварки на блюдечко. Потом рассмеялся:

– Надо же, уже всем все известно! Ну и жизнь в наших краях! Ничто не остается тайной, а невесть каким способом разносится по округе!

– А что они телевизионщики, вы знали? – спросил я.

– Разумеется, – сказал смотритель. – Они мне открылись. Но учтите, это тайна…

– Тайна номер четыре, – пробормотал дотошный Ванька.

– Вот именно! – ухмыльнулся смотритель. – Так что никому не, рассказывать. Слышите, никому! Обещаете?

– Обещаем! – ответили мы.

– Так вот, это я и познакомил их с Птицыным. Поэтому и они, и Птицын так колеблются, что стоит рассказывать следствию, а что нет. Уже понимают, что им ничего не будет, но не хотят разоблачать мое участие в этой истории.

– И что вы им посоветовали? – заинтересованно спросила Фантик.

– Посоветовал обойти меня. То есть сказать, что они познакомились с Птицыным напрямую – случайно с его лодкой встретились, когда плыли к острову. Они заспорили, что ведь Птицын не будет знать, что они так скажут, и может проговориться, и тогда получатся противоречия в показаниях… А я их убеждал, что Птицын – мужик головастый и сам сообразит, что ему лучше утверждать, будто он познакомился с ними напрямую, а не через меня. Кажется, почти убедил.

– Выходит, вы знали, что лисы из заповедника? – спросил я.

– Гм… – Смотритель хитро прищурился. – Скажем так, я не спрашивал, откуда они взялись на острове, но догадаться было нетрудно. Поэтому и взялся их прикармливать. Если бы лисы вернулись в заповедник живыми и невредимыми – это одно, а если бы погибли – то совсем другой коленкор! Тогда и Птицын, и телегруппа могли нарваться, по меньшей мере, на крупный штраф. Я не сомневался, что их быстро раскусят из-за этой истории с бакенами и видеокамерой. Если бы Птицын не влип так, то телевизионщики спокойно уплыли бы дальше, и никто бы никогда не догадался, кто завез лис на остров… – горестно вздохнул он.

Я задумался, пытаясь сформулировать свою мысль:

– Но чтобы согласиться, с вашей подачи, на съемки, что Птицыну далось очень тяжело, и чтобы теперь молчать о вашем участии в этих переговорах, Птицын должен был доверять вам абсолютно! Ведь если бы случайный человек ему сказал, что, мол, с телевизионщиками можно иметь дело, не подведут и хорошо заплатят, он бы послал куда подальше! Выходит, вы человек для него не случайный и пользуетесь его доверием настолько, что ради вас он пересилил свое отвращение к телевидению? Почему?

– Гм… – опять пробормотал смотритель. – Это интересная история… Но учтите, это тоже тайна!

– Тайна номер пять, – сразу сосчитал мой братец.

– Совершенно точно, – кивнул смотритель. – Хорошо считаешь. Так вот, все началось с этой истории с лисой, о которой я вам рассказывал… Ах да, я ведь ее недорассказал, вы спешили. Словом, это история про то, как я выступил почти в роли деда Мазая. Только дед Мазай зайцев спасал, а я лису… В общем, было весеннее половодье, а я плыл по своим делам, неподалеку от заповедника это было. И значит, вижу рыжий клочок на кочке, со всех сторон окруженной водой. Я сперва не разобрался даже, что это такое, а подплыл ближе – лиса! Очумела от страха, цепляется за кочку и только глаза таращит. Я и стал думать, что с ней делать. В лодку брать – опасно. Еще куснет. Попробовал кочку багром подцепить – плавун, думал, – не тянется. Только лиса еще больше заистерила. Вообще-то я знал, что лисы умеют плавать, но эта, видимо, такого страху натерпелась, что у нее аж ноги свело. В общем, думаю, надо ее отвлечь. Но как? А у меня в лодке как раз улов свален. Выбрал я рыбешку поменьше, которая только на наживку и кошкам на корм годится, протягиваю лисе. Она принюхалась. Я ей рыбешку кинул, она ее сожрала, жадно так, вся затряслась. Видно, совсем оголодала. Тогда я ее следующей рыбешкой маню. А у нее, видно, от перекуса только аппетит разыгрался. Возможно, она чуть не неделю была не жрамши. В общем, она так потянулась за этой рыбешкой, что потеряла равновесие и бултых в воду! А я рыбешку у нее перед носом держу, но ей не даю, потихоньку к берегу гребу, одним веслом грести исхитряюсь. Она плывет за рыбешкой, глаза горят, а я гребу и гребу! Глянул на ту кочку, от которой мы стартовали, и прямо ахнул: мы уже больше километра прошли! То-то, думаю, лиса выдыхаться начала. Я дал ей выбраться на кочку поблизости, из воды торчавшую, и там ей вторую рыбешку скормил. Она съела, отдышалась, я ее третьей рыбешкой поманил, и мы дальше поплыли. Еще полтора километра таким манером до берега прошли, а общим счетом почти три километра моя лиса проплыла! Это ж и хороший пловец позавидует. Ну, как она на берег выбралась, я ей рыбешек двадцать из лодки накидал, чтобы отъелась она за все дни голодухи на этой кочке. И прочь поплыл.

– И что дальше было? – затаив дыхание спросил Ванька.

– То-то и оно, что дальше совсем интересно было, – усмехнулся Виссарион Северинович. – Времени прошло ни много ни мало, а месяца три точно. Уже лето стояло вовсю. И оказался я в заповеднике по каким-то своим делам. Вроде хотел у вашего отца получить разрешение нескольких нутрий добыть, шапка у меня совсем износилась… Не важно. В общем, иду я, иду, и вдруг мне навстречу – шасть! – моя лиса, моя весенняя красавица. Я ее по белой метке на кончике хвоста узнал, не ровное такое пятнышко, а прямо как звездочка, и один лучик подлиннее остальных… Да вы берите конфеты, что застыли? И варенье, и мед тоже… Так вот, выскакивает она передо мной, и вертится, и вертится, прямо пляшет. Отбежит немного и оглядывается, иду я за ней или нет. Значит, признала, понимаешь, и чего-то ей опять от меня надобно. Ах ты, говорю, хитрюга, ну ладно, веди уж. И ведет она меня в сторону от троп, и приводит в итоге к капкану, в который попалась другая лиса. Вот ведь какая умница оказалась!

– И это был капкан Птицына? – спросила Фантик, глядя на Виссариона Севериновича как зачарованная.

– В том-то и дело, что нет, – покачал он головой. – Птицын капканами пользуется редко, и все они у него отечественные, кондовые, еще довоенного производства. Хоть и старые, но смазаны и перебраны отлично, надо сказать, и работают отменно. А этот капкан, он и новенький, и блестящий, весь из себя западный. Шведского или немецкого производства, насколько я мог разобрать. У Птицына таких отродясь не бывало! Ладно, взялся я освобождать пленницу. Но только подошел, она морду оскалила, так и норовит мне руки порвать. Я – шаг назад. Тогда та лиса, которую я весной спас, подходит к другой и своей мордой морду ей так энергично отворачивает. Мол, свой это, хороший, не мешай ему тебя вызволить. Ну, пока она морду этой лисе отворачивала и заговаривала ее, я быстро капкан разжал, и пленница, свободу почуяв, тут же в глубь леса рванула. И моя за ней, со всех ног. Только хвостиками вильнули и исчезли, две рыжие плутовки. А мне интересно стало и не по себе как-то, и решил я хозяев капкана подождать. Залез, значит, на дерево возле капкана, повыше на нем устроился и жду. Где-то с час прождал, а может, и с два, ну, да мне не привыкать, у меня терпение есть. В общем, долго ли, коротко ли, а появляются два мужика. В полном прикиде, и ружья у них дорогущие, и охотничьи куртки такие новенькие, кожаные и скрипучие, как будто из парижского дома моды. А морды при этом зверские – просто жуть! Я бы не то что в темном переулке, на людной улице посреди бела дня не пожелал бы с ними встретиться! Поглядели они на капкан и головой покачали. «Пустой, – говорит один. – Странно. Мы так ставили, что должна была лиса попасться!» – «Она и попалась, – говорит другой, отцепляя от капкана маленький клочок рыжей шерсти. – Да видно, освободилась». – «Как же, освободилась! – говорит первый. – Кто-то ее освободил, однозначно». – «Кто? – спрашивает второй. – Лесник?» Первый головой качает: «Нет, лесник, он бы и капкан конфисковал, и нас бы тут ждал, чтобы арестовать». – «А кто же тогда?» – спрашивает второй. «Да Птицын, кто же еще? – говорит первый. – Он ведь нас уже предупреждал, что это его территория и чтоб мы не совались. Лисицу забрал, потому что лис своими считает, а капкан трогать не стал, потому что он ведь в жизни чужого не возьмет». Второй встрепенулся и за ружье хватается. «Так, может, он нас подстерегает, атас!..» Первый усмехается: «Поздно спохватился. Если бы он нас подстерегал, то мы бы уже покойниками были. Нет, он лису забрал, а капкан оставил – как намек нам, чтобы мы выметались… Но ты прав, в следующий раз до схватки дойдет, так что надо с ним что-то решать». – «Как же, решишь! – говорит второй, а сам держит ружье наперевес и продолжает испуганно озираться. Я только молюсь, чтобы он наверх не взглянул. – Он вон какой бык, нас обоих заметелит, даже не заметит!..» – «Так кто ж сказал, что мы с ним рога в рога пойдем? – осведомляется первый. – Любого быка можно со спины завалить. Я вот что предлагаю. Надо поставить капкан возле одной из троп, по которым он постоянно ходит, а самим в засаде рядом сесть, и, когда он капкан увидит и наклонится, чтобы его осмотреть, мы оба из засады ему в спину пальнем. Ну а от тела избавиться – дело нехитрое». На том они и порешили и ушли. Я слез с дерева, выбрался из заповедника и бегом к Птицыну. Так и так, Ленька, может, не мое это дело, но такие-то двое таким-то манером тебя убить хотят! Он весь насупился, набычился и говорит: «Ладно, Севериныч, спасибо за предупреждение, разберусь я с этими гадами».

Смотритель взял паузу, чтобы отхлебнуть чаю и съесть конфету.

– И разобрался? – дрожащим от волнения голосом спросил Ванька.

– Разобрался, как видишь, раз до сих пор жив, – ответил смотритель. – Я его потом встретил, спросил: «Ну как, Ленька, с теми двоими?» Он хмыкнул этак удовлетворенно и говорит: «Решил я с ними, уладил все. Больше не возникнут».

– Так… так что, он сам их убил, а тела спрятал? – пролепетала Фантик.

Смотритель таинственно усмехнулся:

– Кто знает… О таких вещах не спрашивают. Может, убил. А может, так напугал, что они теперь не ближе чем за двести километров от наших мест браконьерствуют. Я одно знаю. Он мне сказал тогда: «Я, Севериныч, твой вечный должник, и проси чего хочешь!» Вот я и попросил. Снимись, говорю, для программы этих ребят, ребята хорошие. Мне он отказать не смог. Да вот варенье-то не забывайте, берите…

Глава XI
Мое озарение

Домой мы шли притихшие и чуть ошалелые. Прав был отец: от рассказов Виссариона Севериновича у любого голова закружится и перестанешь соображать, на каком ты свете.

Перед уходом он успел тихо спросить у меня:

– Так во сколько вы будете возле бакенов?

– В десять, – ответил я.

– Хорошо. – Он кивнул и подмигнул мне.

Значит, в десять вечера он на несколько минут отключит маяк…

– Как по-твоему, Птицын действительно убил тех двоих? – понизив голос, спросил Ванька.

– Чепуха! – рассмеялся я. – Очередная «пуля».

– Но как-то очень правдоподобно он все рассказывал, – поежилась Фантик. – С такими подробностями…

– Еще бы! – сказал я. – Если бы он неумел загибать со всеми правдивыми подробностями, он бы не был так знаменит!

– Но ведь что-то все-таки было? – настаивала Фантик.

– Что-то было, – согласился я. – Совсем невинное и абсолютно непохожее на то, что он нам поведал. Было какое-то мелкое событие, которое он использовал как трамплин…

– Но ведь нельзя исключать, что он рассказал правду, – сказал Ванька.

– Во всяком случае, Птицын действительно был ему чем-то обязан и поэтому согласился на съемки, факт, – сказала Фантик. – Он переговорил с Птицыным, и…

– И Птицын согласился, да, – кивнул Ванька. – Только если вся эта история – «пуля», то непонятно, чем смотритель сумел его убедить.

– Деньгами, ясно, – заметила Фантик. – Или все-таки согласился оплатить за ту старую услугу.

– Да бросьте вы! – фыркнул я. – Неужели даже вы попались на его россказни?

– Но ведь у него все выходит так правдиво… – сказал Ванька.

– «Правдиво»! – иронически скривился я. – Но ты-то его знаешь! Я еще понимаю, если бы на его байки клюнули посторонние – те же яхтсмены, например…

Тут Фантик и Ванька переглянулись – потому что я так и застыл с открытым ртом, не закончив фразы.

– Что с тобой?!

– Ничего, – сказал я, приходя в себя. – Все в порядке. Кажется, я начал понимать что к чему. Господи, какими же мы были идиотами!

– Ты знаешь, что произошло? – завопили Ванька и Фантик.

– Кажется, да. Но не спрашивайте меня ни о чем. Дайте додумать до конца. Дома я спокойно все расскажу.

Они примолкли, чтобы не мешать мне думать, и лишь порой перешептывались. А я думал, и думал, и думал – и все просто замечательно укладывалось по местам.

Когда мы уже подходили к дому, я попросил Ваньку:

– Слушай, вспомни, что ты сказал мне в той бухточке – перед тем как увидели лису и забыли обо всем на свете!

– Я сказал… – Ванька наморщил лоб. – А что, это так важно?

– Возможно.

Я помнил, что Ванька сказал нечто, наведшее меня на разные толковые мысли, но что же это было такое и что за мысли закопошились во мне? Появление лисы все перебило, и теперь я не мог вспомнить.

– Ну, я сказал… – Ванька сокрушенно вздохнул. – Не помню.

– Постарайся вспомнить, а?

– Да чего стараться? – вмешалась Фантик. – Мы просто говорили о том, что в этой бухточке удобно прятаться.

– Всего-то? – недоверчиво переспросил я.

– Да, точно, больше ни о чем, – уверенно подтвердил Ванька. – Теперь я вспомнил.

Значит, на мысли меня навело само слово «прятаться», которое тогда показалось мне очень значительным. Но что же я в нем разглядел?

Мы пришли домой. Отец с дядей Сережей еще не вернулись, а наши мамы как раз взялись за приготовление большого грибного жаркого на ужин.

– Ну? – в один голос спросили Ванька с Фантиком, когда мы прошли в нашу с Ванькой комнату.

– Значит, так, дорогие Ватсоны, – торжественно сказал я. – Это проблема на две трубки… То есть приблизительно на полчаса. Я прошу полчаса меня не дергать, а потом приглашу вас и во всех красочных подробностях поведаю невероятную историю, которой мы оказались свидетелями. Мне надо додумать буквально несколько деталей…

Я вытянулся на кровати и стал думать.

«Итак, кто-то прячется в бухточке и находит лодку Птицына…

Он кладет в эту лодку видеокамеру и плывет вокруг острова к берегу, к гаражам…

Ну и что? Ведь мы и так это предполагали.

Нет, был в этом какой-то момент, который ослепил меня словно молния, едва я его представил. Когда воочию представил на секунду все движения и действия человека, заплывшего в эту бухточку, чтобы спрятаться… И сразу забыл увиденное.

Во-первых, для чего этот таинственный некто заплыл? От кого он прятался?

Он заплыл с видеокамерой, так? Наверное, так. То есть он заплыл, чтобы вынуть пленку из видеокамеры… И наверно, исхитриться потом подбросить видеокамеру на место… Он ведь не ожидал подарка в виде лодки Птицына.

Итак, он заплывает туда и еще для верности решает спрятаться под ветки ив…

Нет, не получается. Все происходило в самый ранний рассветный час, когда и на открытой воде свет еще неяркий, а под ветвями в это время вообще должен был царить полный мрак… Ему не имело смысла заплывать под ивы – ведь он должен был хорошо видеть камеру, все кнопочки и затворы, чтобы открыть ее, достать пленку, а потом опять закрыть. И в бухточке, практически закрытой от посторонних глаз, он и так был в полной безопасности.

Значит, лодка Птицына выдала себя чем-то другим… Чем?»

Я еще раз представил действия, которые должен был совершить этот человек, и все понял! От восторга я присел на кровати. Теперь я готов был позвать Ваньку и Фантика и рассказать им, что произошло. И тут мама нас окликнула:

– Ребята! К вам гость!

Гостем оказался Петька Птицын.

– Есть новости! – сообщил он. – За Истокиным действительно следят. Я видел. Не знаю, замечает ли он слежку или нет. Кстати, сегодня у него ночное дежурство. Я слышал, как он разговаривал со знакомым. Тот спросил: «Ну как?» А Истокин ответил: «Ничего. Проплывем, как обычно».

– Ты слышал? – переспросил я. – Надеюсь, ты не крутился слишком близко? Если тебя взяли на заметку…

– Смеешься, что ли? – обиделся Петька. – Я держался позади этих, следящих. А слышал все, потому что они сами подошли очень близко, это на рынке было, в хозяйственных рядах, и они вроде как соседний прилавок рассматривали. Вот я и подлез на секунду рядом с ними, как будто меня тоже напильники интересуют, а потом опять отстал.

– Выходит, Истокин что-то покупал? – спросил Ванька.

– Ага, фонарик. Этот продавец, которой оказался его знакомым, спросил: «Что, из-за бакенов?» Истокин ответил: «Из-за бакенов. Теперь надо держать ухо востро…» А больше я ничего не слышал.

– Еще бы им не держать ухо востро! – хмыкнул Ванька. – Теперь всю водную охрану вздрючат, если еще что-нибудь пропадет.

– С этим ясно, – сказала Фантик. – Но, у нас тоже есть свежие новости. Кажется, наш Шерлок Холмс сделал потрясающие открытия. – Она посмотрела на меня: – Ты готов поделиться ими?

– Готов, – сказал я. – Только сядьте и держитесь за стулья!

– Ну-ну… – проворчал Петька, садясь.

– Уже сижу и держусь! – живо сообщил Ванька, вцепляясь в сиденье стула.

Фантик ничего не сказала, но тоже присела.

– Итак, – начал я, – должен вам сообщить, что мы подходили к делу не с того конца. Мы не искали общее связующее звено. А это звено постоянно было у нас перед глазами. Смотритель маяка! – Я обвел взглядом моих притихших слушателей. – Сложите все, вплоть до мелочей. То, что у смотрителя маяка появились деньги и он позволил себе купить дорогие шоколадные конфеты и что-то еще. Прибавка к пенсии? Вряд ли. Думаю, если узнать в сберкассе, то выяснится, что никаких прибавок не выдавали. То, что лису все время тянуло к его лодке, смотритель объяснил тем, что от лодки пахнет рыбой. Но если предположить, что на этой лодке лиса попала на остров и надеялась, что эта штуковина и домой ее вернет, то…

– Погоди! – подскочил Ванька. – Ты хочешь сказать?..

– Да, – кивнул я. – Окончательно меня надоумило замечание, что если даже мы поверили в правдивость баек Виссариона Севериновича, то посторонние люди, вроде этих яхтсменов, поверили бы тем более! А может, меня озарило, когда я как следует послушал, как смотритель слагает свои истории, – так здорово, вдохновенно, что заслушаешься и не поверить невозможно! В общем, вот что произошло. Яхта делает остановку у маяка. Путешественники знакомятся с Виссарионом Севериновичем, он раскручивает их, и сознаются: они – группа программы «Силуэт», которая путешествует инкогнито и ищет новые сюжеты. Сейчас больше всего их интересует сюжет о браконьерах. Возможно, смотритель прикидывает сначала, не познакомить ли их с Птицыным, но твердо знает, что Птицын откажется от съемок; кроме того, и самое главное, стремление подхохмить и разыграть у него в крови. И он говорит: «Вам повезло, ребята! Я – главный браконьер в этих краях, и я расскажу вам все, что вам надо!» Они требуют доказательств, а он заявляет, что ночью привезет из заповедника двух лис-крестовок, и, в свою очередь, требует аванс.

Имея деньги в кармане, он отправляется на берег и договаривается с Птицыным о добыче двух лис. Забрать лис приезжал Виссарион Северинович, и он же распивал с Птицыным самогон! И слова твоего отца, Петька, что, наверно, зря он связался с этим и что у него заранее было дурное предчувствие, относились к Виссариону Севериновичу! Твой отец знал, что Виссарион Северинович – хохмач известный, что лисы могут быть ему нужны для какой-то такой чудной шуточки и что потом все, замешанные в дело, последствий этой шутки не расхлебают! Но соблазнился большими деньгами… Хотя на душе у него было беспокойно, и он взял еще одну бутылку и до утра просидел во дворе. А Виссарион Северинович приплывает с лисами, с первым рассветом снимается для «Силуэта», получает еще какие-то деньги и отпускает лис на свободу. И все было бы шито-крыто; через некоторое время вышла бы программа, в которой силуэтом был бы Виссарион Северинович, и все местные узнали бы его и покатывались со смеху, слушая немыслимое повествование о жизни браконьеров, но тут как раз история с бакенами, с кражей видеокамеры, с таинственной историей лодки твоего отца и со всем остальным… Теперь твой отец сидит в КПЗ, и у него голова идет кругом: от него требуют признания в связи с телевизионщиками, а он ни с какими телевизионщиками дела не имел, он имел дело с Виссарионом Севериновичем! И вот он обращается к моему отцу – единственному человеку, которому может довериться в этой ситуации, – чтобы посоветоваться, что все это значит и можно ли в данных обстоятельствах выдать смотрителя маяка. Точно так же и яхтсмены наседают на смотрителя: мол, почему от нас требуют признания, что мы снимали какого-то Птицына, мы ведь тебя снимали, и как нам теперь быть… Думаю, смотритель наплел очередных небылиц и отбоярился от них на какое-то время. Но гроза вот-вот грянет. Наш отец посоветует, конечно, твоему отцу, Петька, рассказать все, как было. Да и без этого смотрителя маяка быстро разоблачат. Ему ничего особенное не грозит… Но смотрителю будет безумно обидно, что задуманный розыгрыш провалился. Да еще и кассета пропала, где он запечатлен во всей «браконьерской» красе. Ну, как вам?

– Классно! – сказал Петька, ставший чуть менее хмурым, чем обычно. – Я уверен, что так все и было, один к одному. Я ведь говорил вам, что отец никогда в жизни не согласился бы на телесъемку, хоть золотом его осыпь!

– Но кто же спер кассету? – спросила Фантик.

– Может, сам Виссаверин? – предположил Ванька. – Испугался собственного розыгрыша и решил все остановить…

– Нет, – ответил я. – У него бы и времени не было. А потом, для силуэтчиков он уже был не посторонним, поэтому мог улучить минуту, чтобы извлечь кассету прямо на яхте и кинуть в воду, не уволакивая камеру… Я не знаю, кто это был, но представляю, что произошло.

– Ну? – жадно спросили мои слушатели.

– Пока Виссарион Северинович разглагольствовал перед камерой – скорее всего, сидя на носу яхты, – мимо проплыли воры. Отойдя на небольшое расстояние, они, конечно, оглянулись на яхту. Из простого любопытства, машинально, как часто люди оглядываются на воде, миновав что-то интересное! И воры поняли, что попадают в кадр! А им это совсем не надо. Вот только не знаю, украли они уже светильники бакенов или только собирались украсть, но пленка становилась доказательством, что только они в это время были поблизости. Сами понимаете, милиция будет опрашивать свидетелей, яхтсмены вспомнят про пленку, милиция на всякий случай эту пленку просмотрит – и конец! Воры стали думать, что делать. Первая часть плана ясна: надо подстеречь момент, когда камеру оставят без присмотра, и извлечь пленку. Что они и делают. Тихо подплывают к яхте… надо думать, утренний туман им помог… Тихо ждут и следят, затаившись под самым бортом. И вот им повезло – все ушли с носа, камера ненадолго осталась без присмотра! Воры хватают камеру, пытаются извлечь пленку. Но они чуть завозились – видно, не знали, как открывается камера. Понять, где у камеры запор, дело двух минут, но воры не хотят рисковать, задерживаясь на лишние две минуты. Они быстро и, надо думать, бесшумно, ни разу не всплеснув веслами, отплывают от яхты, заворачивают в бухточку, которая кажется им самой укромной и тихой, и там спокойно отпирают камеру и извлекают пленку. Теперь возникает вопрос, что делать с камерой. Ведь они понимают, что профессиональную, очень приметную камеру продать будет нелегко, да и шум из-за нее может подняться намного больший, чем даже из-за раздетых бакенов. И тут воры находят перепрятанную нами лодку и узнают лодку Птицына! Для них это просто подарок судьбы! Ведь подкидывать камеру назад – довольно опасное дело. Возможно, ее уже хватились, суетятся, бегают по палубе… Словом, изловчиться придется выше головы, чтобы вернуть камеру, оставшись незамеченными… И вдруг появилась возможность все повесить на твоего отца. И они на его лодке плывут к берегу. Возможно, за своей лодкой они вернулись на первом же пароме, но скорее они разделились, несколько человек поплыли прятать добычу, а один поплыл к гаражам…

– Специально пройдя поближе к патрулю, – вставил Ванька.

– Да, специально пройдя поближе к патрулю, – кивнул я. – Для перегона лодки воры выбрали того из них, кто по сложению больше всего напоминал Птицына.

– Ну а если б патруль остановил лодку? – спросил Петька. – Скажем, если б Адоскин командовал в ту ночь?

– Если б с патрульного катера дали приказ остановиться, человек в лодке прыгнул бы за борт и уплыл, под прикрытием утреннего тумана, – сказал я. – Поймать его было бы сложно, да и ловить особо не стали бы. Все решили бы, что это сбежал твой отец и что его все равно возьмут на берегу, если в лодке окажется что-то противозаконное.

– Хм… Наверно, – подумав, согласился Петька. – Ну а если бы камеру сперли из лодки, пока лодка без присмотра стояла на берегу?

– Тоже ничего страшного. Для воров, я имею в виду, – ответил я. – Камеру мог бы стащить только какой-нибудь местный алкоголик, другие люди в это время по берегу не шастают. Милиция поймала бы его в два счета, и на первом же допросе он рассказал бы, что взял камеру из лодки твоего отца! И для твоего отца все кончилось бы точно так же…

– Да, так, – опять согласился Петька. – Но я вам вот что скажу. Воры, конечно, очень умные попались, но чтобы самые умные воры отказались от дорогущей видеокамеры – это неспроста. У них какой-то навар наклевывался, рядом с которым камера – тьфу, и они этот навар спасали. Не в одних бакенах тут дело, точно вам говорю. Что-то еще вместе с этими бакенами они урвали, просто бакены на виду и их сразу хватились, а этого другого никто не замечает. Иначе и быть не может. Если бы дело только в бакенах было, они бы и камеру приватизировали, несмотря на риск, потому что такая камера дороже всех бакенов стоит.

– Наверное, ты прав, – задумчиво сказала Фантик.

– Да, прав я, – кивнул Петька.

– Эх, вот бы найти эту кассету! – вздохнул Ванька. – Если на ней воры в кадр попали, то по тому, кто они, мы поймем, в чем дело. А как без этих кадров концы искать – ума не приложу.

– Мне кажется, кассету найти возможно, – медленно и раздельно проговорил я.

– Что-о? – Ванька подался вперед. – Я не ослышался?

– Повтори, что ты сказал, – попросила Фантик.

– Ну, я гляжу, он всегда знает, что говорит, – пробурчал Петька.

– Повторяю, – сказал я. – Кассету найти возможно. Я не берусь утверждать, что мы ее обязательно найдем, то есть найдем в таком виде, что ее можно будет смотреть, но шанс у нас есть.

Стояла полная тишина. Все ждали. Я продолжил:

– Для того чтобы понять, где искать кассету, надо себе представить, как воры, заплывшие в бухточку, обнаружили лодку.

– Сунулись под ветки, чтобы лучше спрятаться, – сказал Ванька.

– Под ветками в это время было темно, – возразил я. – И ворам было бы неудобно открывать и закрывать видеокамеру. И бухточка давала достаточное укрытие. Да, мы сначала считали, что они сунулись под ветки. И в этом была наша ошибка. А ведь если не сунуться под самые ветки, лодка была не видна, даже совсем вблизи.

– Так как же они ее нашли? – спросила Фантик.

– А вы просто представьте, что они делали.

– Ну, сидят в своей лодке, открывают камеру, достают кассету, – стал соображать Ванька.

– Правильно. Что дальше?

– С собой забрать, – предположила Фантик. – Чтобы сжечь эту кассету где-нибудь.

– Да зачем забирать? – возразил Петька. – Еще попадутся с ней, да и мало ли что. В воду ее сразу – и дело с концом.

– Вот именно! – сказал я. – Вор размахивается, швыряет кассету подальше в воду, и что они слышат?

– Плеск, – сказал Ванька.

– Вовсе нет, – возразил Петька, больше прочих умудренный житейским опытом. – Если они швырнули кассету в сторону ветвей ивы, то из-под ветвей они слышат стук. Глухой такой металлический удар. И плывут поглядеть, что там такое. И находят лодку.

– Правильно, – сказал я. – При этом если бы кассета упала на дно лодки, то ее бы нашли – или воры, или милиция, если воры в полумраке не разглядели кассету, отлетевшую в укромный уголок, и решили, что она в итоге отскочила в воду. А вот если кассета, ударившись о лодку, отпрыгнула дальше, то лодка стояла так, что кассета скорее должна была отскочить на берег, чем в воду. Да, берег осматривала милиция. Но если это маленькая рабочая кассета и застряла она где-нибудь между оголенных и подмытых водой корней, то милиция могла ее и не заметить. Тем более что милиция не сомневалась, что ничего не найдет, и осматривала берег больше для порядка. Словом, у нас приблизительно такой расклад. Пятьдесят шансов из ста, что кассета застряла между корней или залетела во впадинку у самой воды, двадцать пять – что кассета упала в воду и мы найдем ее в таком виде, что смотреть ее уже нельзя, и двадцать пять – что воры подобрали ее со дна лодки и опять швырнули в воду, на этот раз удачно, подальше от берега. Ради пятидесяти шансов из ста стоит как следует пошарить, а? И потом, вполне возможно, что сейчас специалисты умеют реставрировать даже кассеты, побывавшие в воде. Тогда тем более стоит поискать.