Текст книги "Тайны смотрителя маяка"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава IX
Вторая лиса

Едва Миша ушел, Ванька уверенно сказал:

– Темнит он!.. Тут дело не в трусости патрульных, а в чем-то другом. Чтобы патрульные, которые та же милиция, боялись с нарушителями связываться – это ж курам на смех. Петька, ты знаешь этого Икотина… то есть Истокина?

Петька задумался:

– Этот начальник сказал, что Истокина зовут Геннадий Владимирович? Среди начальников патрулей есть Гена, и всего один. Фамилию я никогда не слышал, но, надо полагать, это он и есть.

– И что он за человек? – спросила Фантик.

– Вроде нормальный, – пожал плечами Петька. – Сам живет и другим жить дает.

Да, такой бы не стал останавливать лодку.

Взял бы на заметку на всякий случай, но без нужды пылить бы не стал.

– Почему же тогда Миша запрещает с ним разговаривать?

Петька хмыкнул.

– Потому что о нем говорят, что он того… – Он выразительно потер друг о друга большой и указательный палец.

– То есть? – не поняла Фантик.

– Ну, любит свою выгоду ловить. Известно, что он с нарушителей берет себе в карман, если случай позволяет. Берет, разумеется, меньше того штрафа, который они должны были бы официально уплатить, если б по акту и через сберкассу. Словом, всем хорошо.

– Ведь он не один на патрульном катере?.. – сказал я.

– Что-то к его рукам прилипает, чем-то он с подчиненными делится, – ответил Петька. – Он подчиненных подобрал себе под стать. Конечно, если что-то серьезное, они глаза закрывать не будут, а по мелочи отпустят. И так лучше, чем Адоскин, честное слово.

– Но при чем тут твой отец?.. – спросил Ванька.

– Кажется, я понимаю, – сказал я. – Если этот Истокин назовет Петьке сумму, за которую откажется от показаний, а Петькин отец эту сумму отыщет, то Истокин всегда найдет возможность заявить, что теперь точно понял: в лодке был не Птицын, а человек, похожий на него. То есть обратиться к Истокину – это показать свою заинтересованность.

– Может, это, а может, его сейчас проверяют и боятся спугнуть, – сказал Петька. – Насчет несения службы, соответствия доходов и так далее. Ему ведь со всех этих поблажек, которые он делает, на машину накапало. Не какую-нибудь, «Ауди». Хоть и старая «Ауди», потрепанная, но все-таки. Он всегда машину ставит возле пристани, когда на работу является, ведь их служебный причал сразу за причалом спасателей. Не видели, когда с пароходика сходили? Рыженькая такая машина, симпатичная… Вот я и думаю, что он мог заинтересовать и налоговую полицию, и ФСБ. Ведь проверкой работников всех таких служб эфэсбэшники занимаются, так?

– Здорово сечешь! – восхищенно сказал Ванька.

– Жизнь такая, что надо просекать, – хмуро ответил Петька. – Ну, словом, если он под наблюдением после покупки этой машины на непонятно какие шиши, то проверяют всех, с кем он встречается или заговаривает. И любой лишний человек – это лишние проверки, лишнее отвлечение сил. Действительно, можно им карты спутать.

– Ох, и злятся они, наверное, что именно он оказался свидетелем! – сказала Фантик. – Ведь теперь им надо следить, чтобы их наблюдение с милицией не пересеклось.

– Ну, я думаю, Миша с Алексеем Николаевичем этот вопрос отрегулировали, – сказал я. – Мне интереснее другое. Допустим, Петька, ты прав. Но ведь это значит, что если нам нельзя к нему обращаться, то проверить, под наблюдением он или нет, мы имеем полное право! Ты смог бы проследить, ходят за этим Истокиным какие-нибудь люди или нет?

– Раз плюнуть! – сказал Петька. – Прямо сейчас могу и взяться. Все равно делать нечего.

– А мы что будем делать? – спросила Фантик.

– Пойдем поглядим, как там наша лодка. Заодно можно навестить смотрителя маяка. До обеда два часа, все успеем.

– Тогда пойдем! – сказал Ванька. – Петька, если что…

– Сразу приплыву и все расскажу, – заверил Петька. – Мне кажется, – добавил он после паузы, – что если ФСБ следит за Истокиным, то по доносу этого чертова Адоскина! Он терпеть не может, когда кому-то живется лучше.

– Ну, это нам вряд ли поможет, – сказал я, выходя. – Если б с помощью этого можно было утереть нос Адоскину или заставить Истокина поточнее припомнить, что же он все-таки видел…

– Но если это нам мало поможет, то почему Петьке надо следить? – спросила Фантик.

– А вдруг найдется какая-нибудь зацепка? – ответил я. – Мы ведь как в тумане, слишком много неясного. Истокин и его экипаж – главные свидетели, поэтому надо постараться узнать о них как можно больше. Не помешает.

– Все верно, – поддержал меня Петька. – И вообще, интересно узнать, раскручивают его или нет.

Мы вышли во двор. Топа тут же с надеждой подскочил и завилял хвостом.

– Нет, Топа, нет, – сказал я. – Дом остается пустым, и ты должен его охранять… Не смотри так, я бы запер дом и взял тебя с нами, но не уверен, что мама с тетей Катей не забыли захватить ключи.

Топа с достоинством воспринял грустную новость и даже как бы малость приосанился: ведь дом оставался на его попечение, и он всегда воспринимал это как очень почетную и ответственную обязанность.

Петька заспешил к берегу.

– А ты не на паромчик? – спросил Ванька.

– Нет, я на нашей второй лодке, на деревянной. Так быстрее!

Мы помахали ему и пошли через остров в сторону маяка. Маяк и яхту мы предпочли обойти стороной: если там сейчас Миша, то незачем высовываться!

Лодка практически высохла. Мы перевернули ее, спустили на воду, и я, зайдя по колено в воду, аккуратно вывел на носу с двух сторон: «Три поросенка». Потом я развернул лодку и написал название сзади, на корме. На белом тоне ярко-красная краска смотрелась просто здорово!

– Может, пройдемся немного? – предложила Фантик.

– Сейчас, только уж доделаем все до конца, – ответил я.

Кроме прочего, мы приволокли вчера и спрятали в кустах трехметровую железную цепь, правда немного ржавую. Эту цепь мы закрепили на носу, а с другого ее конца продели в последнее звено дужку старого амбарного замка, и замок затворили. Замок и ключ мы заранее смазали – пролежав невесть сколько времени в сарае, он стал запираться с трудом, – и теперь замок защелкивался ровно, и ключ не застревал. Все! Мы могли пристегивать лодку к стволу дерева у берега, а когда перегоним ее на другую сторону – к любой скобе или железяке, которых было много в тех местах, где народ ставил лодки. У нас на острове был и нормальный лодочный причал, и полуспущенные на воду бревна, с вбитыми в них по всей длине большими чугунными скобами, и просто старые судовые якоря, под метр высотой, и снятые с судов сломанные моторы и подъемники, весом чуть не в полутонну. Главное, чтобы было куда цепь продеть.

Мы смотали цепь и положили на носовую скамью – то есть на банку, по-морскому говоря, достали из кустов весла, вставили их в уключины. Весла сели идеально. Я забрался в лодку и сделал проверочный крут метров в пять. Весла отлично загребали, никаких проблем.

– Все, садитесь! – сказал я, подогнав лодку к самому берегу. – Только осторожно, не заденьте надписи, а то перемажетесь.

Ванька и Фантик, скинув кроссовки и закатав джинсы, прошлепали полтора метра по воде и забрались в лодку.

– Выплываем на большой простор! – сказал я, налегая на весла.

– Не увлекайся! Погреби минут десять – и дай мне! – сразу заявил мой братец.

– И мне потом! – сказала Фантик.

– Обязательно, – ответил я. – Только следите пока, не просачивается ли вода.

Мы покрутились минут пятнадцать, и вода в лодке не накапливалась. Конечно, для того чтобы сказать, что дыру мы заделали на все сто, надо было провести на воде часа два. Но похоже, мы и впрямь задраили все по высшему классу, при помощи Артема.

Мы выплыли на просторы озера и прошли почти до самых бакенов. Грустно было видеть их обезглавленными и с распотрошенными внутренностями. Там я уступил место на веслах Ваньке, а его потом сменила Фантик.

– Куда плыть? – спросила Фантик, садясь на весла.

– К берегу, – сказал я. – Для первого раза достаточно. И времени у нас немного.

– Смотрите! – показал Ванька. – Смотритель маяка нас заметил!

Был ясный солнечный день, и мы, несмотря на расстояние, отлично разглядели темную фигурку в открытом окне, на самом верху маяка. Виссарион Северинович махал нам рукой, и мы помахали в ответ. Чтобы показать, что он нас заметил, он на секунду включил прожектор маяка. Прожектор не засверкал ярко, как ночью, а налился бледно-желтым свечением, став похожим на гигантский кошачий глаз. Потом он тут же погас!

– Представляешь, как будет здорово идти ночью на этот свет хотя бы вон оттуда? – Ванька, обращавшийся больше к Фантику, чем ко мне, показал на фарватер, за дальний мысок, который был короче, чем мыс маяка, но тоже вдавался в озеро вполне достаточно. – Мы могли бы стартовать с конца того мыса и идти по дуге, чтобы побывать на самой середине озера. Маяк будет служить нам ориентиром. Это будет прямо как в пиратских фильмах!

– Да, классно будет! – согласилась Фантик. В отличие от нас, проведших на воде всю жизнь, она гребла с напряжением и слегка запыхалась; то слишком глубоко погружала весла в воду, так что приходилось тянуть их со значительным усилием, то, наоборот, почти не окунала, и лодка тогда еле двигалась, а весла поднимали тучу брызг. – Может, прямо сегодня и сплаваем?

– Я – за! – сказал я.

– И я тоже! – поддержал меня Ванька. – Только бы родители отпустили.

– Отпустят, если мы стартуем часов в восемь, пообещав вернуться не позже одиннадцати… – сказал я. – В конце концов, отпускали же нас на ночную рыбалку!

– Но со взрослыми, – напомнил Ванька. Кто читал про наши прошлые приключения, тот помнит, что на большую рыбалку мы плавали с Гришкой-вором и его приятелем.

– Но зато теперь мы будем недалеко, возле самого острова и в отлично знакомых местах, – возразил я. – Тут за нами никаким взрослым не надо приглядывать. – Я поглядел на берег. – Фантик, возьми чуть правее, подплывем к той бухточке, в которой мы прятали лодку!

– Хочешь поглядеть, как она просматривается со стороны воды? – спросила Фантик.

– Ага! – ответил я.

Мы подошли поближе и смогли убедиться, что саму бухточку очень сложно разглядеть, если не подходить вплотную. А уж о том, чтобы разглядеть что-нибудь за густыми ветками, свисающими до самой воды, и речи быть не могло – даже если вплотную подойти!

– Нет, лодку увидеть было нельзя. – Ванька высказал вслух то, что подумали мы все.

– Но и с берега к этим ивам никто не подходил, – напомнил я. – Остается одно объяснение: кто-то подплыл к ним совсем близко. Или прямо под ветки заплыл.

– Ну да, чтобы спрятаться, мы об этом говорили, – кивнул Ванька.

– Постой? – Я напрягся. – Повтори, что ты сказал!..

В Ванькиных словах мне послышалось что-то важное – что-то, на что мы раньше не обращали внимания. Еще секунда, казалось мне, и я это ухвачу.

– Ну, я сказал… – удивленно начал Ванька. Но тут его перебила Фантик – каким-то свистящим шепотом:

– Эй, вы, тихо! Посмотрите туда!

Мы посмотрели, куда она показывала веслом. И обомлели! На берегу выглядывала из кустов лисья мордочка. Осторожно принюхавшись, лиса вышла, спустилась к воде и попила. Черный крест на ее шубке стал заметен отчетливее некуда. Потом лиса повертела головой, словно думая, и неспешной трусцой направилась по берегу, в сторону маяка.

– Причаливаем здесь, – шепотом велел я. – Фантик, пусти меня на весла, чтобы мы пристали плавно и без плеска!

Фантик в мгновение ока перебралась на нос, а я несколькими взмахами весел подогнал лодку к берегу, и мы высадились. Обмотав цепь вокруг ствола ближайшей ивы и повесив замок, мы, стараясь ступать как можно тише, двинулись в ту же сторону, в которую удалилась лиса.

Сначала нам казалось, что мы ее все-таки потеряли, но потом мы увидели ее на тропинке. Она вильнула в сторону, скрылась в кустах, опять выскочила, вскарабкалась на пригорок – и пропала. Мы добежали до пригорка, затаились на секунду, потом выглянули.

– Никого, – шепнул Ванька. – Смылась…

Но тут опять промелькнула рыжая тень – далеко впереди. И опять пропала, но мы уже знали, куда двигаться.

Мы промчались по тропинке, достигли того места, где кусты кончались и начиналось открытое пространство – каменистое, поросшее высокой травой. Я вглядывался до боли – и сумел заметить, что трава кое-где качается больше обычного, будто кто-то сквозь нее пробирался.

– Вон там, – показал я.

Мы проследили за линией качающейся травы,

– Так ведь она бежит к маяку! – выдохнул Ванька.

И точно. Вот лиса выскочила на проплешину, вот скрылась в последней полосе травы между полем и совсем голым мысом, вот она уже бежит по мысу, отчетливо видимая на фоне песка, камней и редких пучков травы.

– Пойдем туда! – решительно сказал я. И мы, срезая путь через поле, потопали прямо к маяку. Лиса широкими прыжками промчалась через весь мысок и, покружив у маяка, опять исчезла.

– Ну, теперь-то она никуда не денется, – пропыхтел Ванька. – Все, мы знаем, где ее искать!

Когда мы подходили к маяку, смотритель вышел нам навстречу.

– Снова в гости? – спросил он. – Добро пожаловать!

– Вообще-то мы сейчас не к вам, – ответил я. – Мы за лисой.

– За лисой? – удивился Виссарион Северинович.

– За лисой из заповедника, – брякнул мой братец. – И не делайте вид, будто вы о ней не знаете!..

– Ванька!.. – одернул я его. Ведь со взрослыми так не разговаривают.

Смотритель некоторое время разглядывал нас, потом разулыбался.

– Из заповедника? Да, я заметил, что она не очень людей боится. Как же она сюда добралась? Впрочем… Впрочем, на нашем острове встречались лисы. Зимой по льду забредали, а потом не могли уйти и ждали следующего ледостава. Пять или шесть раз такое случалось на моей памяти. И вообще, лисы очень здорово плавают. Я как-то был свидетелем случая, когда лиса, с украденным гусем в зубах, прыгнула в воду и переплыла реку. Не по своей воле, конечно. За ней гнались и люди, и собаки. Но все равно она всех потрясла. А еще был однажды со всем фантастический случай…

– Так где лиса? – сурово спросила Фантик.

Виссарион Северинович резко оборвал свое повествование и заговорщицки поманил нас внутрь.

– Что? Лиса – там? – удивился я.

– Нет, – ответил он. – Но мы зайдем, чтобы ее не спугнуть.

Он провел нас на второй, жилой этаж, подвел к открытому окну.

– Выгляните, – сказал он. – Только осторожно.

Мы выглянули, перевесясь через подоконник.

Под стеной маяка сидела лиса и пировала мелкой рыбешкой!

– Вы… вы ее приманили? – спросил я.

– Не совсем, – ответил смотритель. – Я заметил, что вокруг маяка вертятся две лисы, и подумал, что такие красавицы наверняка попали на остров случайно. И что, не зная правил поведения в людных местах, они могут начать воровать кур, и тогда им каюк. Жалко стало, понимаете? Вот я и вывалил им рыбешки. К моей радости, они охотно стали ее есть. Ведь сытая лиса воровать кур не пойдет, так? Всякий дикий зверь добывает пищу только по необходимости. Вот и сегодня я сплавал, наловил им рыбы, – смотритель указал в окно, на свою лодку, наполовину вытащенную на берег. На лодке сохли расправленные сети. – Интересно, что пришла только одна. Надеюсь, со второй не случилось ничего плохого.

– Ничего, – сказал Ванька. – Ее поймали и вернули в заповедник.

– Теперь, когда и эта прикормлена, ее тоже легко будет поймать, – сказал смотритель. – Только лучше это делать вашему отцу, а не вам. Если вы ее спугнете по неловкости и упустите, она может и не вернуться. Тогда выследить ее будет намного сложнее… Надо же, из заповедника… – Виссарион Северинович покачал головой. – Знал, что лисы на многое способны, но чтоб на такое… Думал, что прикормленная лиса станет еще одной моей тайной. А потом, с крепким льдом, на материк уйдет, откуда прибыла.

– Это получилась бы ваша тайна номер три, да? – спросил Ванька. – Ведь две у вас уже есть.

– Да, наверно, – рассмеялся смотритель. – Но давайте я угощу вас чаем и заодно расскажу эту фантастическую историю, которую я вам не рассказал… То есть которую начал…

– Может быть, вечером, после обеда? – предложил я. – Сейчас у нас мало времени, мы торопимся. А часов в пять мы могли бы спокойно прийти. И еще, мы хотим совершить сегодня наше ночное плавание. И хотели бы договориться с вами, как… как вы направите прожектор так, чтобы он был нам лучше всего виден и освещал нам путь.

– Хорошо, буду вас ждать, – живо согласился смотритель. – И обо всем договоримся.

– А может, мы все-таки попробуем сами поймать лису? – спросила Фантик.

– Опасно, – покачал я головой. – Мы можем спугнуть ее так, что она уже не вернется. И потом, знаешь, как лисы кусаются? Просто жуть! Ей только дай чуть извернуться, чтобы ухватить тебя за руку… Не будем рисковать. Пусть отец выстрелит в нее транквилизатором и спящую перевезет, в заповедник.

– Ой, смотрите! – воскликнул Ванька, опять высунувшийся в окно. – Что она делает!

Мы поспешили к окну. Поев, лиса отошла к лодке смотрителя и улеглась в ее тени, тщательно ее обнюхав.

– Она постоянно так поступает, – улыбаясь, сообщил Виссарион Северинович. – Наверно, ей нравится, что от лодки пахнет рыбой.

Распрощавшись со смотрителем, мы заспешили домой.

– А лодку что, оставим в той бухточке? – обеспокоено спросила Фантик.

– Конечно, оставим, – сказал я. – Что ей сделается? Тем более она на замке. После обеда перегоним, куда нам понравится.

– Хороший человек этот Виссаверин… Виссарион Северинович, – сказал Ванька. – Вон как о лисе заботится!

Я кивнул. Хотя, я подозревал, дело тут не только в доброте смотрителя маяка: возможно, он надеялся, приручив лису, демонстрировать ее ротозеям, сплетая невероятные байки о том, как он с ней познакомился и почему и как лиса его признала и полюбила.

И что-то еще крутилось у меня в голове – смутное ощущение, что я упустил какую-то очень важную мысль.

Глава X
Байки смотрителя маяка

Это чувство чего-то упущенного окончательно забылось, едва мы дошли до дома. Все взрослые были уже в сборе. Мамы, естественно, были на кухне, из которой веяли на двор аппетитные запахи разогретого обеда, а папа и дядя Сережа пилили дрова.

– Ну, как лиса? – сразу же спросил Ванька.

– Отлично! – рассмеялся отец. – Проснулась, повертелась в сомнении и шмыгнула в свою нору. Я наблюдал за ней в бинокль, а Сергей снимал, поставив объектив на наибольшее приближение. После обеда можем поглядеть, что получилось… Баста, Сергей! Перед ужином наколем эти полешки, чтобы поразмяться, и сложим в поленницу.

– А мы нашли вторую лису, – выпалила Фантик.

– Да ну? – Отец повернулся к нам. – Как и где?

Мы стали наперебой рассказывать. Из-за того что мы перебивали друг друга, рассказ получился немного путаным, но в общем вполне понятным.

– Молодец этот смотритель маяка! – развеселился дядя Сережа. – Теперь лису можно, что называется, голыми руками брать!

– Голыми руками мы ее все равно брать не будем, – сказал отец, – но, во всяком случае, можно не пускать Топу по следу и избавить лису от лишнего стресса. К вечерку прогуляемся.

– И мы с вами! – сказал я. – Смотритель приглашал нас на чай. И… и Петька приезжал, Птицын!

– Чего ему надо? – Отец сразу посерьезнел.

– Его отец хочет с тобой поговорить, – сказал я. – Вроде надо обсудить с тобой что-то важное, и, пока не обсудит, ни словечка милиции не скажет.

– Что-то важное, значит? Интересно что? – пробормотал отец.

– Наверно, можно или нет выдавать этих силуэтчиков! – выпалил Ванька.

Отец секунду недоуменно глядел на него, потом все понял.

– Ах да!.. Когда мы пересеклись с Михаил Дмитричем на воде, он рассказал мне, что яхтсмены – это авторская группа программы «Силуэт». Вы, значит, и до этого самостоятельно докопались? Да, пожалуй, лисиц заказали Птицыну именно они. То есть не лисиц. Они заплатили ему за съемку, а он решил, что для убедительности нужно продемонстрировать и «плоды своего труда».

– Или они специально попросили его достать живых крестовок, чтобы потом отснять, как они бегут! – сказала Фантик. – Черные кресты очень выразительно смотрелись бы сквозь легкий утренний туман. А потом их можно было бы как-нибудь эффектно смонтировать – например, с черными крестами заброшенных церквей на фоне неба: мол, наша природа в такой же опасности! Во заставка бы получилась! – Фантик подняла оттопыренный большой палец.

Отец, смеясь, повернулся к дяде Сереже:

– Я смотрю, твоя дочь уже освоила азы профессиональной съемки: композиция, кадр, освещение, монтаж и так далее!..

– А как же! – с шутливой гордостью ответил дядя Сережа. – Ведь кто учитель?

– Словом, Птицын хочет посоветоваться со мной, можно выдавать телегруппу или нет. – Отец покачал головой. – Ну что у них за психология?.. Здоровые мужики, а как малые дети, честное слово! Сперва нашкодят, потом начинается: этому взрослому я сознаюсь, а тому нет, потому что этот взрослый хороший, а тот плохой… И что мне ему теперь сказать? Скажу «называй их спокойно, им ничего не будет», а им потом все-таки всыплют, – Птицын всю веру ко мне потеряет! Скажу «трижды подумай, прежде чем называть, потому что им все-таки может нагореть» – это почти подсудное дело, помехи следствию… М-да, разговор будет сложным. Ладно, попробую прокатиться вечерком. Тогда надо пораньше усыпить лису, отвезти ее в заповедник, а на обратном пути заехать в КПЗ…

– Миша заглядывал, – сказал я. – Он собирался потолковать с яхтсменами, чтобы они сознались. Мол, если удастся доказать, что Птицын все это сделал для документального фильма о вреде браконьерства, то ему ничего не будет и его выпустят.

– Знаю я, – кивнул отец. – Он встретил меня на обратном пути…

– И что? – живо спросили мы.

– Яхтсмены пока молчат. То есть взяли срок подумать до утра и утром дадут окончательный ответ. Видно, им надо решить для себя, честно с ними играет Михаил Дмитриевич или нет.

– Почему ты все время называешь его «Михаил Дмитриевич»? – спросил Ванька. – Ведь мы все называем его «Миша».

Отец усмехнулся:

– Потому что вы моложе его, а я старше, вот и все. И если я буду называть его Мишей, он может начать комплексовать, что я его за зеленого птенца держу и его должность ни во что не ставлю. То есть с вашей стороны такое обращение нормально, если вы сдружились, а с моей может звучать чуть-чуть унизительным для него. Понятно?

– Понятно… – закивали мы.

– Тогда идем обедать. Шагом марш! – сказал отец.

Мы прошли на кухню. Обеденный стол уже был накрыт, а на разделочном столе возле мойки разложена добыча наших мам: штук по двадцать роскошных белых и подосиновиков, горка крепких подберезовиков – черноголовиков, лисички и маслята. По двум отдельным тазам были разобраны волнушки и чернушки.

– Ух ты!.. – завопили Ванька и Фантик.

– Это еще что! – сказала мама. – Гриб, можно сказать, пошел. Мы совсем немного ходили, краем леса, а если б прочесали лес…

– Все, завтра идем за грибами! – сказал Ванька. – Сегодня обновим лодку, а завтра – в лес!

– Какую лодку? – спросила тетя Катя.

– Ту, о которой уже был разговор, – ответил я. – Которую мы починили… Вы не помните?

– Ах да! – припомнила тетя Катя. – И что, она действительно на ходу?

– Еще как? – сказала Фантик. – Мы совершили пробное плавание – и это просто здорово!

– А сегодня мы проплывем подольше, – сказал Ванька. – Хотим проплыть на свет маяка, как пираты!

– Ночью, в темноте? – осведомилась мама.

Тетя Катя тоже нахмурилась.

– Будет уже темно, но еще не ночь, а вечер, – поспешно сказал я. – Мы хотим отбыть часов в восемь-девять. Ну, словом, сразу после ужина. И будем идти вдоль самого берега!

Тетя Катя с сомнением покачала головой.

– Да ладно, пусть сплавают! – вмешался дядя Сережа. – Если Леонид не против, то можно. Он ведь все здешние места знает, со всеми их ловушками. Ты не против, Леонид?

– Не против, – ответил отец. – Если пообещают быть осторожными и не задерживаться.

Мы охотно пообещали, и Ванька спросил:

– А можно после обеда поглядеть лису?

Взрослые сначала не поняли, потом отца осенило:

– Видеосъемку лисицы? Конечно, можно!

И после обеда мы все перешли в гостиную. Дядя Сережа принес видеокамеру, отсоединил от телевизора наш видеоплеер и вместо него подключил в штекер саму видеокамеру.

– Разве нельзя вставить видеокассету прямо в видюшник? – удивился Ванька.

– Нельзя, – сказал дядя Сережа, открывая камеру и демонстрируя нам совсем маленькую кассету. – Это кассета, на которую снимают. Чтобы посмотреть прямо на видео, ее надо сначала вставить еще в одну кассету, нормального размера, устроенную так, чтобы передавать изображение с нее на экран. Я не захватил такой дополнительный футляр, вот и получается, что надо смотреть прямо с камеры…

– Надо и нам обзаводиться видеокамерой, – сказал отец. – В заповеднике много такого, что стоит запечатлеть на видеопленку. Я, правда, снимаю кое-что на старенькую кинокамеру, но с этим всегда много возни.

– Попроси какой-нибудь английский или немецкий заповедник, с которыми ты в переписке, – предложил дядя Сережа. – Я думаю, они с удовольствием подарят тебе видеокамеру. Для тамошних биологов видеокамера давно стала одной из самых необходимых вещей при полевых исследованиях…

Он нажал кнопку, и мы увидели очертания Лисьей горки. Сначала расплывчато, потом резкость отрегулировалась. Лиса спала. Вот она начала шевелить лапами, подняла морду. Осторожно встала, несколько ошалело поглядела вокруг. Обнюхала землю около норы, заглянула в нору и отпрянула. Видно, ее смущал человечий запах, который еще оставался. Потом, покрутившись еще немного и удостоверившись, что посторонних нигде, рядом нет, она шмыгнула в нору – и пропала из виду.

– Все! – удовлетворенно сказал отец. – Водворена на место. А теперь короткий отдых, и отправимся за второй лисой.

Мы на полчасика разбрелись по своим комнатам. Фантик опять залегла читать «Парк Юрского периода», Ванька стал возиться с недособранной картинкой-головоломкой, а я просто растянулся на кровати. Ко мне опять вернулось ощущение какой-то несостыковки во всей этой истории, и надо было разобраться с блуждающими разрозненными мыслями.

Скорее всего, меня смущало то, что слишком усердно никто никого не хотел выдавать. Птицын – яхтсменов, яхтсмены – Птицына, самогонщик – опять-таки Птицына, и Птицын самогонщика (что, впрочем, вполне понятно). Чумов и Шашлык – «деда», милиция – нас Чумову и Шашлыку, смотритель маяка – лисиц и вообще то, что ему известно… А ему должно быть что-то известно, ведь он находился поблизости от места событий… Если силуэтчики плавали к берегу в спасательной шлюпке, чтобы снять интервью с Птицыным и забрать у него крестовок, то, скорее всего, смотритель маяка должен был это заметить… А уж откуда лисицы взялись, он тем более должен был сообразить! Не мог он всерьез уверять, будто ведать не ведает, откуда они объявились на острове…

Мне казалось, что в нежелании выдавать друг друга, в которое утыкаешься со всех сторон, должен быть какой-то общий центр, общая точка… Может быть, не большой и броский центр, как стандартные видеокассеты, к которым мы привыкли, а маленький, трудно различимый, как рабочие видеокассеты, которые нам продемонстрировал дядя Сережа. Интересно, телевизионщики пользуются такими же маленькими кассетами или в их камеру можно вставлять и большие, нормального размера?.. Я ведь не видел, какими кассетами они пользуются. Миша забирал кассеты без нас. Я автоматически вообразил, что у него в сумке лежат большие, нормальные кассеты, но ведь там могли лежать и маленькие…

Словом, вернулся я к основной мысли: если обнаружить эту точку, этот неприметный центр, вокруг которого все вертится, то все объяснится и встанет на свои места. Может, и глупая мысль, но мне она почему-то казалась очень правильной.

Беда в том, что от этой мысли я дальше не мог сделать ни шагу. И когда мы отправились к маяку – я, Ванька, Фантик, отец и дядя Сережа, я нисколько не продвинулся в своих раздумьях.

Мы вышли на поле и увидели, что у входа на маяк стоит смотритель и оживленно разговаривает с тремя яхтсменами. Казалось, они время от времени даже руками взмахивают, будто обсуждают что-то очень горячо. При этом было не похоже, что они ссорятся. Они именно обсуждали что-то, и, видимо, у яхтсменов было свое мнение, а смотритель навязывал им свое, потихоньку склоняя на свою сторону.

– Интересно, о чем они спорят? – сказал Ванька.

– Наверно, обратились к Виссариону Севериновичу за советом как к местному жителю: стоит им выдавать Птицына или нет, – хмыкнул отец. – Судя по всему, Севериныч убеждает их не делать того, что они хотят. Ну, он им мозги запудрит! Он ведь вполне может претендовать на титул Барона Мюнхгаузена Всея России и не отпустит этих несчастных до тех пор, пока у них голова не закружится и они не перестанут соображать, на каком они свете!

– У тележурналистов должна быть устойчивая психика, – рассмеялся дядя Сережа. – Ведь им приходится иметь дело с самыми разными людьми.

– Мне кажется, Севериныч самую устойчивую психику раскачает, если начать принимать каждое его слово за чистую монету, – иронически заметил отец.

При виде нас собеседники умолкли.

– В общем, ладно, до вечера! – сказал Павел.

– До вечера! – откликнулся Виссарион Северинович.

– Здравствуйте! – сказал я. – А вы все сидите на приколе?

– Да, попросили задержаться еще на сутки, – ответил Алик. – Ничего не поделаешь, надо так надо.

Павел внимательно приглядывался к ружью, висевшему за плечом отца.

– Простите, вы охотник? – поинтересовался он.

– Нет, – ответил отец. – Смотритель заповедника.

– Семеныч за лисой притопал, усыпить и в заповедник вернуть, – вмешался смотритель маяка. – Точно, Семеныч?

– Все точно, – кивнул отец. – Где лиса?

– За моей лодкой пристроилась, – сообщил Виссарион Северинович. – Даже ямку там себе выкопала, возле убежища.

– Вот и хорошо.

– Простите, а можно снять на видео, как вы будете ее усыплять и забирать? – спросил Сергей.

– Пожалуйста, – ответил отец. – Только не мешайте и лису не вспугните.

– Ни в коем случае… Я мигом! – И Сергей помчался к яхте.

– Интересная, наверно, у вас работа… – проговорил Павел.

– Да, ничего себе, – кивнул отец.

– Вы не хотели бы о ней рассказать?

– Для программы «Силуэт»? – осведомился отец. – Да нет, пусть другие о себе рассказывают.

– Из-за этой дурацкой истории все вокруг уже знают, кто мы такие! – с досадой проговорил Алик.

Отец только плечами пожал. А тут и силуэтчик Сергей примчался с видеокамерой.

– Можно мне пристроиться в окне маяка? – спросил он у Виссариона Севериновича. – Оттуда обзор лучше всего.

– Разумеется, – кивнул смотритель. – Давайте все туда поднимемся, кроме тех, кто делом должен заниматься.

Все мы, кроме отца и дяди Сережи, поднялись на второй этаж маяка и сгрудились у открытого окна.

Отец и дядя Сережа сработали быстро и ловко. Дядя Сережа на всякий случай размотал вокруг лодки сети, которые были у него в рюкзаке – вдруг отец промахнется, – а отец вспугнул лису. Лиса метнулась из-под лодки, отец выстрелил, лиса, пробежав еще шага два-три, упала и уснула. Отец и дядя Сережа аккуратно подняли ее, уложили в большой короб с дырочками, который был в другом рюкзаке, на спине у отца, смотали сети и, помахав нам руками, заспешили через остров к отцовскому катерку.