Текст книги "Дело антикварной мафии"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

А между тем… – я аккуратно расправил упаковку, – расфасована селедка четвертого мая, двух недель не прошло, и срок годности у нее три месяца. Не могла она быть порченой… И… И… Принюхайся хорошенько, поближе к плите.

Лешка осторожно принюхался.

– И правда, – сказал он. – Не уверен, но, похоже, еще и запах газа появился.

Я быстро закрыл вентиль.

Итак, что мы имеем? – сказал я. – Окно, закрытое так, что его не откроешь, чтобы проветрить кухню; невесть откуда взявшаяся селедка, запах которой к возвращению Буркалова будет еще долго забивать все другие запахи; и утечка газа где-то на подводе к плите. Причем эту утечку из-за запаха селедки нельзя будет сразу обнаружить и, скорее всего, попытка зажечь спичку, чтобы согреть чайник, приведет к убойному взрыву.

– Ты хочешь сказать… – Лешка помедлил, обдумывая каждое слово. – Ты хочешь сказать, все это может быть сделано специально? Что кому-то нужно устранить Буркалова?

Я кивнул:

– Да.

Глава шестая
Кому это выгодно?

– Только давай теперь уйдем с кухни, – предложил Алешка.

Я согласился, и мы вернулись в мастерскую, плотно закрыв за собой дверь.

– Хорошо, допустим, все это не твои фантазии, – сказал Алешка, подходя к открытому окну мастерской и переводя дух. – Но кому может мешать Буркалов?

– Откуда мне знать? – ответил я. – Единственное объяснение, которое приходит в голову: это как-то связано с теми иконами, которые он привез и продал какому-то антикварному дельцу. В любом случае надо выяснить все до конца. И тут мы сами не справимся. Нам нужны люди, соображающие в газовом оборудовании. Вот теперь нам надо звонить директору и советоваться с ним. Он сообразит, кого прислать, чтобы разобраться, правильные у меня подозрения или на пустом месте возникли. Так что, давай вылезать отсюда, искать таксофон…

– Зачем искать таксофон? – возразил Лешка. – Воспользуемся телефоном Буркалова?

– Правильно! – живо согласился я. – Интересно, почему самые простые вещи порой в голову не приходят?

– Потому что мы слишком много думаем о сложных, – усмехнулся Лешка.

И я набрал телефон директорского кабинета нашей школы.

– Да, слушаю, – раздался в телефонной трубке голос Осетрова.

– Товарищ полковник! – быстро заговорил я. – Это Карсавин и Конев. Мы в мастерской художника Буркалова, на которого, возможно, готовится покушение. И вообще, выяснили мы невесть сколько интересных вещей! Во-первых, иконы поддельные! Во-вторых, эта старушка – вовсе не старушка, а молодая художница, переодевшаяся старушкой! Такая Наталья Васькова, соседка Буркалова по мастерским!

– Давай-ка, Карсавин, помедленней и по порядку, – сказал полковник.

И я постарался изложить ему четко и последовательно все, что с нами произошло, и что мы узнали.

– Хорошо, – сказал Осетров после паузы. – А теперь передай трубку Коневу. Мне надо знать, как ему видятся все эти события.

Лешка взял у меня трубку и рассказал полковнику о всех событиях со своей точки зрения, дополнив кое-какими подробностями, о которых я забыл упомянуть, и подчеркнув, что не уверен в правильности моих догадок, что он сам уже обжегся, выстроив абсолютно ложную версию, но, что косвенные подтверждения моим догадкам есть, и что нужно их проверить. Если на Буркалова и впрямь затеяно покушение, то мы потом в жизни не простим себе, что дали его убить.

– Все понял, – сказал полковник. – Давайте адрес мастерской и ждите там. Я сейчас договорюсь, чтобы подъехали нужные люди.

– А от кого-нибудь еще сообщения уже поступали? – спросил Лешка.

– Нет, – ответил Осетров. – Пока ни от кого больше сообщений не было. В общем, ждите, раз уж оказались в мастерской. Да, я на всякий случай попрошу, чтобы они открыли дверь мастерской и зашли, поэтому на звонки в дверь не отвечайте: мало ли кто может позвонить – например, сосед захочет узнать, не вернулся ли Буркалов и нельзя ли у него спички одолжить. Поняли?

– Поняли, – ответил Лешка.

– Тогда сидите и ждите, – и Осетров положил трубку.

Что нам оставалось делать? Мы сидели и ждали. Болтали, рассматривали пейзажи, развешанные по стенам.

– Ты знаешь, – сказал Лешка, – в одном детективе Агаты Кристи картина послужила уликой, разоблачившей преступника. Как же этот роман назывался?.. Там шла речь о серийном убийце, которого никак не могли поймать, а потом мисс Марпл познакомилась с художником-любителем, и этот художник утверждал, что никогда не бывал в тех краях, где происходили убийства, а потом мисс Марпл увидела у него пейзаж с узнаваемым зданием и поняла, что художник врет… Я это к тому, что, наверное, можно по пейзажам определить место, где находится деревня Буркалова, и название деревни, и многое другое…

– Теперь ты не видишь самых простых вещей, – ухмыльнулся я.

– То есть?..

Я указал Лешке на картины, лежавшие на стеллаже одна на другой.

– Погляди, что там написано.

Лешка поднялся и прочел надпись на обратной стороне верхней картины: «Закат. Деревня Поплавцы. Буркалов И. В. 1996 год».

– Вряд ли деревень с таким оригинальным названием очень много, – сказал я. – Поэтому на подробной карте Подмосковья мы быстро ее отыщем. Тем более, мы приблизительно представляем где искать: на юго-востоке, так?

– Так… – кивнул Лешка. И вздохнул: – Кто знает, вдруг это нам еще пригодится.

Я тоже вздохнул.

– И правда, не знаешь, что нам может пригодиться. Вроде, мы уже много знаем, но, когда пытаешься все вместе собрать, постоянно возникают неувязки. То одно, то другое не укладывается. Мне все время мерещится, что отгадка где-то рядом, но вот только ухватить ее никак не могу.

– Мне тоже так мерещится, – сказал Лешка.

Тут мы услышали, как щелкнул замок во входной двери, и дверь открылась.

– Быстро приехали, – я взглянул на часы. – Меньше, чем за сорок минут.

– Если только это они, а не Буркалов неожиданно вернулся, – заметил Лешка.

Мы поглядели друг на друга, оцепенев от ужаса. Но наш испуг длился недолго, не больше одной секунды, потому что мы услышали голоса:

– Эй, ребята, где вы там? Показывайте, что стряслось!

– Наши!.. – я с облегчением перевел дух, и мы с Лешкой выскочили в прихожую.

Их было двое. Оба молодые и улыбчивые. Одного из них звали Резо, а другого – Никитой, причем Резо был белобрысый, курносый и синеглазый, а Никита – полная противоположность, вылитый грузин. Оба были экспертами из антитеррористического подразделения.

– Вот… – Мы провели их на кухню, где они сразу наморщили носы, и я как можно короче рассказал им о своих подозрениях.

– Что ж, посмотрим, – кивнул Никита. – Вот только окно не мешает все-таки открыть.

Он извлек из сумки плоскогубцы и еще кое-какой инструмент и стал возиться со шпингалетами. Минут через пять шпингалеты громко завизжали и окно отворилось. В кухню хлынул свежий воздух.

– Вот так-то лучше, – сказал Резо. – Теперь можно и с плитой разбираться. А вы, ребята, собрали бы пока мусор назад в ведро. И селедку лучше положить отдельно, в целлофановый пакет, и заклеить этот пакет клейкой лентой, скотч или упаковочная лента наверняка есть в мастерской, у художников всегда все материалы для упаковки картин под рукой. Если ваши подозрениях справедливы, то селедка может стать вещественным доказательством. Может, на упаковке и отпечатки пальцев сохранились…

– Ничего себе вещественное доказательство… – проворчал я, принимаясь собирать мусор.

– Ага! В буквальном смысле, преступник оставил пахучий след, – поддакнул Алешка, помогая мне.

Мы собрали весь мусор в ведро, в мастерской нашли целлофановый пакет без дырок и клейкую ленту и запаковали селедку так, чтобы запах не проникал наружу. Когда мы с этим управились, то и эксперты тоже закончили осмотр плиты и подходящей к ней газовой трубы. Теперь они стояли, переглядываясь.

– Да-а… – сказал Резо.

– Да-а… – эхом откликнулся Никита.

– Что? – не выдержал я. – Все правильно? Плита испорчена?

– Испорчена, – кивнул Никита. – И очень хитро. Вон там труба подпилена… В общем, если бы человек открыл газ, чиркнул спичкой и зажег духовку, то через две секунды рвануло бы так, что человека точно не было бы в живых.

– И, конечно, списали бы это на несчастный случай, – добавил Резо. – После взрыва никаких следов умышленных повреждений не осталось бы, а если бы что-то и осталось, то никто не стал бы эти следы искать. Раз, как вы говорите, широко известно, что Буркалов – мужик выпивающий, то и списали бы на то, что он в подпитии сначала открыл газ, потом забыл о нем и лишь спустя некоторое время зажег спичку.

– Злоумышленники, – проговорил Никита, – закрыли газовый кран, чтобы газ не начал поступать раньше времени и чтобы его не скопилось столько, что даже сквозь дух селедки Буркалов сразу различил бы его запах. И еще проверили спичками, плотно ли закрыт вентиль, нет ли утечки газа в духовку. Не сказать, что работали профессионалы во взрывном деле, но что люди очень умные и хитрые – это точно.

– Интересно, кому мог помешать мирный художник? – задался вопросом Резо.

– По тому, что мы знаем, ему что-то было известно о подпольной торговле иконами и, наверно, другими произведениями искусства, – сообщил Алешка. – Может, он узнал, что там не только подпольная торговля, но и что похуже, вот и решили устроить ему «несчастный случай».

– Вполне может быть, – вздохнул Никита. – А может быть и другое. Например, приглянулась его мастерская кому-то – помещение-то вон какое, в престижном районе, но Буркалов отказывался продавать эту мастерскую. Вот и решили, что проще устранить строптивого хозяина, а потом выкупить поврежденное помещение за бесценок… Да и тысяча других вариантов возможна. Ладно, это не наше дело, с мотивами и причинами пусть другие разбираются. А нам надо позвонить и сообщить, что ваш тревожный сигнал подтвердился, и получить дальнейшие инструкции.

– А нам надо с тем же самым позвонить нашему директору, – сказал я. – И потом, наверно, уходить через окно.

– Почему через окно? – удивился Резо.

– Как проникли, – объяснил Алешка. – Ведь охранник наверняка нас запомнил, и удивится, если мы выйдем из дома, хотя в дом не входили…

Никита тем временем уже набрал номер и говорил по телефону.

– Да… да… – говорил он. – Да, помещение оставлять без присмотра опасно, ведь хозяин может вернуться в любой момент… И к тому же, надо бы снять отпечатки пальцев с плиты и с подводки газа, ведь преступники наверняка не удосужились их стереть, уверенные, что все равно все сгорит. И еще дактилоскопистам придется исследовать упаковку от селедки. Вот благоуханная работка их ждет! – Он захохотал. Потом, положив трубку, сообщил: – Нам велено ждать до тех пор, пока не подъедут другие специалисты. А вы, ребята, можете звонить своему директору и смываться.

Я опять набрал номер директорского кабинета.

– Да?.. – прозвучал голос Осетрова.

– Все подтвердилось, – сказал я. – Кто-то хотел убить Буркалова таким хитрым способом. Что нам теперь делать?

– Через час будьте возле Киноцентра, у метро «Краснопресненская», – сказал Осетров. – Туда подойдет автобус, который заберет всех вас и привезет в школу.

– То есть, проводим общий сбор? – на всякий случай уточнил я.

– Да, – ответил полковник. – Только не опаздывайте. Да, и еще одно. Никому ничего не рассказывайте, что с вами было. Обменяемся всеми рассказами здесь.

– Понял, – и, положив трубку, я повернулся к Лешке.

– Двигаемся к «Краснопресненской», там будет автобус, который заберет всех нас. Еще и перекусить по пути успеем.

– Пошли, – кивнул Алешка.

Мы выбрались через окно на крышу. Резо и Никита подстраховали нас, а потом проследили, как мы переберемся по трубе на соседний дом и спустимся на землю. Увидев, что мы благополучно спустились, они помахали нам и отошли от окна.

– Кстати, неплохо было бы проверить, что делает эта Васькова, пока мы были на крыше, – сказал я.

– Неплохо бы, – согласился Лешка. – Но они не позволили бы нам гулять по крыше. Кажется, нам ясно дали понять, чтобы больше мы ни во что не совались.

– После всего, что мы сделали!.. – фыркнул я.

– Что поделаешь, – философски заметил Лешка. – Такие дела закрутились, что может они и правы, но…

– …Но все равно обидно, – продолжил я.

Лешка кивнул.

Мы прошли по путаным переулкам до самой «Арбатской», и там, перед тем, как спуститься в метро, купили себе пакет пончиков и бутылку «Спрайта».

– И все-таки, кто заинтересован в смерти Буркалова? – задал я вслух мучавший меня вопрос.

Лешка пожал плечами.

– Старый закон: ищи, кому это выгодно, – проговорил он.

– Да, но кому это выгодно?.. Кроме спекулянтов антиквариатом мне никто на ум не приходит. Ведь глупо думать, например, что его хотели устранить конкуренты – художники, чьи картины продаются хуже.

– Но не глупо думать, что это могло произойти из-за его мастерской, на которую кто-то польстился, – сказал Лешка. – Тут Резо и Никита правы.

Я покачал головой.

– Здание могло разворотить взрывом так, что оно никакому ремонту не подлежало бы. А если б и подлежало, то влетел бы этот ремонт в такую копеечку…

– Тут тоже варианты имеются… – протянул Лешка. – Впрочем, чего гадать? Со временем мы все узнаем.

– Это конечно, – сказал я. – Но ведь хотелось бы разобраться во всем самим, а не узнавать тогда, когда все самое интересное закончится.

– Конечно, хотелось бы, – сказал Лешка. – Но я думаю, нас вообще отстранят от этого дела, запретив даже кончиком носа в него соваться. Покушение на убийство – это не шутки.

Что говорить, Леха был прав, и мне оставалось только согласиться с ним.

Когда мы добрались до Киноцентра, там уже были Жорик с Илюхой, Вартанян с Валиковым и Ипатьевым и Вельяминов с Абраменко и Саврасовым. Практически сразу после нас подъехала та группа, что была на ВДНХ: Дегтярев, Боков, Егупкин и Стасов. А уж после них появились те, кто дежурил в Измайлово – Юденич и остальные. У Юденича в руках был большой целлофановый пакет, в котором лежало нечто, плотно запакованное в старые газеты.

– Что это такое? – сунулись мы к нему.

– Потом узнаете, – ухмыльнулся Юденич.

Мишка Астафьев тоже хмыкнул. А Гущин и Сухарев обменялись довольными взглядами.

Буквально через пять минут и автобус подошел, и мы, загрузившись в него, поехали в школу.

– Да, ребята! – подал голос Вартанян. – А Осетр всем велел приглядываться, настоящие старушки торгуют иконами или ненастоящие?

– Угу, всем, – ответили почти разом и Вельяминов, и Абраменко, и Гущин, и Дегтярев, и Юденич. И остальные закивали.

– Он нам еще сказал, как отличить настоящую старушку от переодетой «актрисы», – сообщил Дегтярев. – По глазам. Загримироваться можно как угодно, но молодые глаза очень трудно скрыть, и по глазам почти всегда виден возраст человека.

– Так вам попались старушки, сбывающие поддельные иконы? – оживился Юденич.

– Все потом! – ответил Дегтярев. – Осетр велел пока что молчать. Я ведь не спрашиваю, что за фиговина у вас и где вы ее достали.

– Верно, – ответил Юденич. – Это сюрприз.

– У нас у всех сюрпризы, так? – сказал Жорик. – А сюрпризы надо класть под елку.

– А в виде елки у нас Осетр получается, да? – откликнулся Боков, и все захохотали.

Вот так посмеиваясь мы и доехали до училища. Водитель посигналил, охранник открыл ворота, и мы, проехав через парк, остановились у нашего главного корпуса.

Глава седьмая
Наши важные гости и наши отчеты

Сперва нас всех повели обедать: директор справедливо решил, что в городе, увлеченные своими заданиями, мы точно не будем есть. И только после обеда нас всех позвали в класс.

Мы прошли в класс, расселись по своим местам. Тогда директор заглянул к нам, убедился, что все мы сидим, как воспитанные, и опять исчез. Когда он снова распахнул дверь, то был не один, а с Виталием Яковлевичем и немолодым человеком в штатском. У нас уж был достаточно наметанный глаз, чтобы по осанке и выправке узнавать среди наезжающих к нам посетителей генералов, будь они хоть трижды в самом что ни на есть штатском-расштатском. Мы все чуть не присвистнули. Вот это да! Выходит, директор придает очень большое значение тому, что нам удалось сделать во время «практики», раз пригласил на подведение итогов таких людей!

Валентин Макарович вошел следом за гостями и еще раз оглядел нас, как нам показалось, не без довольной улыбки.

– Итак, начнем, – сказал он. – Виталия Яковлевича вы знаете. А второй наш гость – Николай Иванович, очень уважаемый человек.

Дело, с которым мы соприкоснулись, относится к тем, которые в его компетенции… Итак, с кого начнем? – он опять обвел нас всех взглядом. – Пожалуй, с Карсавина и Конева. На их долю выпало больше всего. Карсавин, Конев, прошу!

Мы с Алешкой вышли к доске и встали перед классом.

– И еще одно, – сказал Осетров. – Записывайте на доске, кратко, в виде пунктов «один», «два», «три» и так далее, ваши основные наблюдения и открытия. Можно даже какие-то пункты соединять между собой стрелочками. Так к концу всех отчетов мы и получим полную, и наглядную картину.

И мы с Лешкой стали рассказывать. К концу нашего рассказа на доске появились такие записи:

1. Имеется телефон, по которому нужно обращаться, если хочешь продать старинную икону.

2. «Анна Ивановна» – не Анна Ивановна, а художница Наталья Васькова.

3. Васькова с кем-то созванивалась и была довольна, что иностранец, получая разрешение на вывоз иконы, не раскусил подвох.

4. Кто-то хотел убить Буркалова Игоря Васильевича.

5. До этого Буркалов продал кому-то несколько старинных икон, которые по дешевке приобрел в деревне.

Не умолчал Лешка и о своих первоначальных подозрениях Буркалова и о том, как эти подозрения не подтвердились.

Следующими рассказывали Жорик и Илюха. То есть, в основном рассказывал Жорик, а Илюха поддакивал или уточнял какие-то подробности.

– Значит, так, – начал Шлитцер. – Мы с Илюхой сорвались за этим иностранцем, которого нам Лешка с Андрюхой передоверили. Идти далеко не пришлось. Иностранец завернул в «Интурист», а мы за ним сумели спокойненько в холл проскользнуть. В конце концов, и прикид у нас нормальный, и все такое. И в холле, значит, иностранец завернул к той стойке, где ключи от номеров забирают, а девушка за стойкой ему и говорит: «Что, можно вас с удачной покупкой поздравить?» Иностранец разулыбался и закивал, что, да, да, вот сейчас купил очень дешево. А девушка ему и говорит: «Это хорошо, что дешево, но, при всем том, икона-то старая, сразу видно, как бы у вас проблем с ее вывозом не было». Иностранец и всполошился: «Как это могут быть проблемы с вывозом? Я же ее честно купил!» Она и говорит: «Честно-то честно, но не мешало бы вам позаботиться о разрешении на вывоз. Вы не беспокойтесь, оно довольно просто оформляется, но лучше, знаете, пошлину уплатить, если ее назначат, чем лишиться покупки на таможне». Он и спрашивает, как, мол, это сделать. Она улыбается ему: «Нет ничего проще. Вон тот молодой человек, он все время здесь дежурит, чтобы помочь, если кому надо разрешение на вывоз. Он и проводит вас, и все оформит, и позаботится о том, чтобы вы это разрешение получили без всяких придирок». Иностранец, надо сказать, удивился: «Он что, может помочь с разрешением даже на такие произведения, которые, вообще вывозить нельзя?»

– И к нам тут еще подошел охранник, мол, что вы тут делаете, – вставил Илюха, – а мы и ответили ему, как заранее придумали, что родителей ждем. И больше нами никто не интересовался.

– Все точно, – кивнул Жорик. – А эта девушка улыбается и отвечает: «Молодой человек поможет вам избежать бюрократической волокиты. Вы ведь не хотите, чтобы вам разрешение на вывоз оформляли неделю?» «Какую неделю?! – возмущается иностранец. – Я уезжаю через два дня!» «Ну вот, – говорит девушка, – а он вам все сделает за несколько часов.» «Так ведь сегодня выходной!» – усомнился иностранец. «А это, – сказала девушка, – уже его проблемы». И позвала: «Олег! Олег Кириллович! Вы не подойдете? Здесь, похоже, есть дело для вас.» Тут подходит к ним какой-то пижон, прислушивавшийся к разговору с самого начала, впрочем, там их несколько болталось таких ребят в шикарной одежде, и мы еще приглядывались, кто из них может быть тем, о котором идет разговор. Так вот подходит этот Олег: в чем, мол, дело, будто ничего и не слышал. Девушка кивает ему, вот, мол, поговори с нашим гостем. Ну, Олег тут же говорит иностранцу: чего стоять, в ногах, мол, правды нет, давайте сядем, – и они садятся в кресла в стороне от других, и этот Олег берет икону и осматривает. «Нормальный случай, – говорит. – Собственно, можете и без разрешения везти, но я бы на вашем месте это разрешение оформил, чтобы накладок не было. Это, все-таки, девятнадцатый век… Вы когда уезжаете?» «Я? – говорит иностранец. – Во вторник.» «Ну, тогда, – говорит этот Олег, – все в порядке. Если вам не жалко пятидесяти долларов, то в понедельник мы все оформим без очереди… Ну, и пошлина, естественно, за ваш счет. Но пошлина будет небольшая, долларов двадцать.» «Я, – говорит иностранец, – во вторник улетаю, поэтому мне было бы желательно, чтобы разрешение было сделано до понедельника.» «Тогда она в сто долларов обойдется, – говорит Олег, – потому что сейчас выходной, придется людей беспокоить, они за лишние хлопоты захотят, конечно, двойную ставку». «Ничего, – продолжает иностранец. – Икона обошлась мне в сто долларов, а вы говорите, она дороже стоит. Так что можно и сто долларов выложить.» «Хорошо, – кивнул этот Олег. – Тогда как мы поступим? Вы со мной поедете все оформлять, или мне доверите икону часика на два?» Иностранец задумался, потом покосился на девушку за стойкой и говорит: «Ну, я вижу, вас тут все знают…» «Знают, – опять закивал этот Олег, – и могут гарантировать, что я всегда выполняю свои обязательства. Но вы-то меня не знаете, вот я и предлагаю вам поехать со мной, чтобы вы убедились: все будет сделано честно и законно.» «Я, пожалуй, вам доверюсь, – сказал иностранец. – Неохота никуда ехать, мне еще хочется по Москве погулять. Давайте часа через три встретимся здесь, в ресторане.» «Хорошо, – сказал Олег, – тогда сделаем так: я заберу икону, потому что на ее обратную сторону тоже надо поставить разрешительный штамп. Когда увидимся в ресторане, вы отдадите мне деньги в обмен на разрешение. Идет?» «Идет», – согласился иностранец. «Да, и еще одно! – сказал этот Олег. – Скажите мне ваше имя, фамилию, номер паспорта, номер визы… Эти данные должны быть внесены в разрешение на вывоз.» «Да, конечно, ответил иностранец. – Меня зовут Ханс Гьельструп, я гражданин Дании, а номер моего паспорта и визы… вот, перепишите.» Олег переписал нужные данные в блокнотик и вернул паспорт иностранцу. «Итак, ждите меня», – сказал он Гьельструпу. И вышел из гостиницы. Мы, чуть выждав – за ним…

– Но ничего интересного дальше не произошло, – сообщил Илюха. – Он прошел в сторону Большой Дмитровки и там завернул в жилой дом. На подъезде был кодовый замок, он набрал код и вошел. Видно, делал он это не впервые. Мы позвонили вам. Прошло больше двух часов, прежде чем он опять вышел. Прогулялся не спеша, глазея по сторонам, идти-то там до «Интуриста» минут пять. Однажды он остановился, достал бумажки, мы еще сумели разглядеть в бинокль, что, кроме бумажек, у него была сделанная «Полароидом» фотография иконы, на которой стояла печать, ну, и бумажки тоже были печатями усыпаны. В ресторан мы вслед за ним пройти не решились, но потом видели, как иностранец вышел из ресторана очень довольный с иконой и со всеми бумажками, и к лифту пошел. Видно, в свой номер. Тогда мы вам опять позвонили – и получили ваш приказ ехать к Киноцентру и ждать автобуса. Вот и все.

– Понятно, – кивнул Осетров.

– Можно один вопрос? – Мишка Стасов поднял руку.

– Пожалуйста, – кивнул Осетров.

– У меня вопрос к вам или к Виталию Яковлевичу, – сказал Стасов, вставая. – Я не понимаю, неужели этот Олег ничего не боится? Он так открыто обсуждал с клиентом, что поможет ему не совсем законным способом, что и ребята его слышали, и кто угодно услышать мог…

– Ну, на весь холл они не орали, – уточнил Жорик. – И сидели в креслах в стороне от остальных… Но разговаривали вполне свободно, без боязни, что кто-то может услышать.

– Да, это, скорее всего, вопрос к Виталию Яковлевичу, – сказал наш директор.

– Тут ничего странного нет, – проговорил Виталий Яковлевич. – По большому счету, в чем можно обвинить Олега? Он помогает сокращать бюрократическую волокиту, оформляя разрешение на вещи, которые так или иначе вывозить можно. Он помогает людям, пользуясь своими возможностями – разве это тяжкий грех? Ну, какая-то девушка, с которой он в «личном контакте», может схлопотать служебное взыскание за то, что взяла домой служебную печать…

– Как это? – вырвалось у Жорика.

– Да это же очевидно! – усмехнулся Виталий Яковлевич. – Как еще в выходные можно поставить печать на фотографии? Если бы дело только бланков касалось, то можно было бы сказать, что она взяла только пустые бланки с печатями… А печать должна храниться в сейфе, и брать ее домой – грубейшее нарушение инструкций. Но уголовного дела тут не заведешь, ведь ничего недозволенного к вывозу проштамповано не было. И даже если девица не отделается служебным взысканием и вылетит с работы, то что?.. Во-первых, она получает плату за риск. Во-вторых, многие галереи с удовольствием возьмут ее на работу «консультантом» – и глаз у нее наметанный, и все ее знакомые остались в том комитете, из которого ее уволили. И если галерее нужно будет срочно оформить разрешение на вывоз знатному клиенту, она обратится к кому-нибудь из своих бывших коллег, попросит пособить, ускорить, в пределах закона… А этот Олег, вообще практически чист получается. Это в советское время из-за ста долларов можно было человека в тюрьму посадить, а сейчас и тысячи бывает недостаточно. Его дело вообще сторона: он попросил, ему сделали, как – он понятия не имеет, но, в любом случае, государство ущерба не понесло, контрабанды не было, поэтому о чем говорить? Я так понимаю, эта девица квитанцию на оплату пошлины в Сбербанке выписала за пятницу. А то, что человек не в пятницу, а в субботу пошлину уплатил – это его дело. А разрешение на вывоз она пометила понедельником. Мол, с самого утра человек примчался, предъявил квитанцию и получил разрешение. А в понедельник с самого утра она первым делом номер этого разрешения и другие данные внесет в компьютер. Не подкопаешься, не придерешься.

– Но ведь в понедельник можно организовать проверку, еще до начала рабочего дня… – подал голос Егупкин.

– Кто этим будет заниматься? – спросил Виталий Яковлевич. – Для нашего ведомства это дело слишком мелкое, потому что нет угрозы ни безопасности государства, ни национальным интересам. За рубеж ведь едут грубые подделки. Конечно, можно спустить это дело милиции. Возможно, она и возьмется за это с радостью: разоблачит очередное «гнездо коррупции». А может, и до суда довести не удастся… И вообще, опыт показывает, что лучше таких, как этот Олег и девица с печатью держать на крючке. Такие люди ради хорошего отношения с нашей стороны и услугу необходимую всегда окажут, если попросить, и сами быстренько доложат, если узнают, что готовится к вывозу по-настоящему крупная контрабанда, а в итоге, и нам и таможенникам возни меньше… Правильно я говорю? – повернулся он к генералу Николаю Ивановичу.

– Совершенно верно, – кивнул тот, и мы впервые услышали его голос. – Надо бы еще проверить, не числится ли этот Олег среди наших добровольных помощников.

– Вот, вот, – закивал Виталий Яковлевич. – Тогда это тем более объясняет его смелость. Он, грубо говоря, выступает еще немного в роли провокатора. Как раз, может, и хорошо, что его услышат. Все иностранцы знают, какая мука связываться с любой нашей чиновничьей организацией, и, если есть человек, который за небольшие деньги готов получить разрешение на вывоз дозволенных к вывозу вещей – то почему бы этим не воспользоваться? Вот так. Надеюсь, я достаточно подробно все объяснил?

– Да, более чем, – ответил за всех нас Осетров. И повернулся к Жорику и Илюхе.

– Итак, что основное в вашем рассказе? Что мы запишем на доске?

– Во-первых, что какой-то Олег Кириллович оформил какому-то Хансу Гьельструпу разрешение на вывоз иконы, про которую наверняка знал, что она – грубая подделка.

– Пишите, – кивнул Осетров.

И Жорик записал:

6. Разрешение на вывоз поддельной иконы оформлено датчанину Хансу Гъелъструпу не ким молодым человеком, который называет себя Олег Кириллович.

– И еще, – сказал Жорик, – надо бы записать, что звонок этой «Анны Ивановны»-Васьковой был сделан либо этому Олегу, либо его сообщнице.

– Это твои догадки, – сказал Осетров. – Допустим верные. Но сейчас мы записываем только факты.

– Тогда… – подал голос Илюха, – наверное, мы можем записать, что разрешение на вывоз было получено не совсем законным способом и за дополнительные сто долларов. И еще, что человек, поставивший печать, не имел права держать ее у себя дома… – он покосился на Виталия Яковлевича.

– Второе – тоже пока лишь догадка, – сказал Виталий Яковлевич.

– Да, достаточно записать, что разрешение было оформлено с нарушениями существующего порядка, – кивнул полковник.

Так и записали:

7. Разрешение на вывоз было оформлено в выходной день, с нарушениями, и за сто долларов побора.

– Теперь, – сказал Осетр, – следующая группа: Вельяминов, Абраменко, Саврасов!

Они вышли к доске, и слово взял Абраменко:

– Нам сообщить особенно нечего, кроме того, что одну старушку, торгующую иконой, мы на Арбате встретили. Икона точно поддельная, пузырьки на ней виднелись, а старушка – неподдельная, факт! После вашего предупреждения, мы и так и сяк к ней приглядывались, и можем с уверенностью заявить, что это действительно старушка, а не переодетая молодая женщина. На иконе изображен Иисус, но изображение, если честно, разобрать не так-то просто, такое оно закопченное и потемневшее. Старушка простояла около часа, потом у нее купила икону довольно модно одетая женщина, за тысячу рублей. Тут мы разделились. Олежка… Вельяминов отправился за покупательницей, а мы с Алешкой Саврасовым рванули за старушкой. Старушка ушла совсем недалеко, в дом на Сивцевом Вражке. Явно, она живет в этом доме, потому что код подъезда набрала на память: вряд ли старый человек может удержать в памяти несколько кодов, кроме кода собственного дома. Да, по пути она зашла в магазин, купила молоко, хлеб, макароны, два яблока, два банана и банку кошачьего корма. Мы прождали ее возле дома часа полтора, но она больше не появлялась. Мы вернулись на Арбат, встретились с Олегом, позвонили вам и получили распоряжение двигаться к автобусу. Вот и все.

– А я, – сообщил Вельяминов, – пошел за этой женщиной, вместе с ней сначала в «Смоленский» завернул, где она купила конфет и колбасы, и сыру дорогого, а потом зашла в цветочный магазин, купила букет цветов. Позвонила по мобильному и велела шоферу часа через два подать машину в Трубников переулок, а туда она сама, мол, пешком дойдет. Я и припустил бегом в Трубников, ее обгоняя. Ну, и стал бродить там, будто жду кого-то. Эта тетенька появилась, свернула к подъезду, поздоровалась со старушками на лавочке. Одна из старушек и говорит ей: «Опять, Надежда Ильинична, идете тетушку проведать? Забаловали вы ее совсем!» «Да как же не побаловать! – ответила тетка. – Она ж у нас совсем старенькая и одинокая, надо ж хоть какую радость ей доставить. Вот и продукты и икону ей купила редкую, а то жаловалась она, что пристойной иконы Христа у нее нет…» «И сколько ж вы за эту икону отдали?» – поинтересовалась другая бабуля. «Ой, и не спрашивайте, потому что лучше цену и не называть!..» И с тем в подъезд вошла. А когда она в подъезд вошла, одна бабуля и говорит другой: «Везет Настасье Кузьминишне! Вон, какие у нее родственники, как обихаживают!» «Везет-то везет, – отозвалась другая, – да только ведь не за просто так они стараются. Квартира-то у нее вон какая, трехкомнатная, прямо при Арбате, и еще неизвестно, захочет она эту квартиру родственникам оставить или что другое с этой квартирой учудит». Ну, словом, обычная старушечья болтовня дальше пошла, и это неинтересно. Я подождал для порядка, болтаясь поблизости, пока ее автомобиль с шофером не подъехал, новехонький такой «ауди», последней модели, весь серебристый, и эта женщина вышла, села в «ауди» и уехала. Я на всякий случай номер машины записал. Вот и все.