Текст книги "Поле битвы"

Автор книги: Алексей Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

ВЫБРАВШИЕ СМЕРТЬ

По тихой Луговой улице вдоль приземистых старых строений по направлению к лесу шла высокая полная женщина в измятом и грубом плаще-балахоне. Раннее утро было туманным и зябким, женщина куталась в длинную накидку и старалась не поддаться желанию оглянуться и ускорить шаг.

Из окна хозяйственного блока выглянул зевающий юнец-студент, проведший ночь с дамой, ведающей раздачей реактивов, и какое-то время наблюдал за женщиной. «Для ученицы старовата, – подумал юнец. – Чья-то родственница? – Женщина выглядела усталой путницей, измятая, странная в этом городе одежда выдавала невысокий статус. – Побирушка, не имеющая пристанища?» Порой вокруг научных образовательных центров собирались странные личности: то ли блаженные, то ли провидцы, алхимики, ищущие признания, да мало ли каких сумасшедших привлекает веселая жизнь студенческой братии…

Вдоль дороги следом за женщиной серой тенью скользил небольшой зверек. «Теплокровное, живородящее, – привычно классифицировал студент. – Что за зверь? Возможно, приблудился с какого-то корабля», – зевая, подумал юнец и вернулся к проснувшейся, теплой подруге.

Архаичный уклад жизни этой улицы умилял и одновременно раздражал Даяну. Отсутствие движущихся тротуаров восполнялось избытком застывшего у домов индивидуального транспорта, за все время, пока леди Геспард брела по улице, ни один флаер не прочертил небо над этим кварталом.

Обилие цветов и деревьев – что может быть лучше для затворника?

Но тишина пугает беглеца. Он слышит каждый свой шаг, и собственное дыхание кажется оглушительным, его подхватывает эхо и разносит вдоль дороги, путаясь в разросшихся кустах и привлекая внимание любопытных птиц.

Последний дом на Луговой улице окружали разлапистые деревья и стриженые кустики какого-то цветущего растения. Кавалер перепрыгнул невысокую живую изгородь и скрылся во внутреннем дворике дома профессора Нергунт-о-Лавита.

Даяна сделала несколько шагов по направлению к входной двери и увидела, как на ней вспыхнуло табло-предупреждение: «Приема нет». Слова на общегалактическом языке не остановили путницу. Она подошла к переговорному устройству и, тяжело опершись плечом о стену, сказала:

– Паломница из Мира Тихих просит пристанища…

Мир Тихих – негостеприимная планета древнейшей расы мыслителей и философов. Тихие почти не покидали родину, не любили гостей и вмешательства, и путешественница из далекого созвездия, как редкая гостья расы отшельников, могла рассчитывать на прием отшельника-профессора. Мир Тихих – это братство, своеобразный орден приверженцев чистой, академической науки.

Спустя короткое мгновение дверь беззвучно распахнулась, и довольно молодой сухощавый мужчина сделал леди знак войти.

– Приветствую тебя, паломница, – сказал ученик профессора. – Что привело тебя на Фантару?

– Ищу покоя, – ритуально ответила Даяна.

– Да снизойдет покой на твою усталую душу, – попадая в тон, ответил ученик и посторонился.

Почти теряя силы, Даяна перешагнула порог последнего пристанища гарха. Ученик предусмотрительно подставил ей плечо и помог дойти до центральной комнаты дома.

– Подождите здесь, – сказал молодой мужчина. – Профессор еще не встал, но скоро выйдет к вам.

Даяна тяжело опустилась на высокое сиденье странно неудобного кресла и прикрыла глаза. В любое другое время она с интересом осмотрела бы аскетичное убранство комнаты-кабинета, скрытая часть жизни великого ученого наверняка заставила бы ее стать хоть чуточку любопытной…

Но не сейчас. Сейчас она устала так, что с трудом шевелила губами, и только страх, толкающий в спину, помог ей завершить путешествие. Дойти до этой комнаты, упасть в неудобное кресло и замереть, сберегая каждое движение. От чувства полного бессилия ей хотелось плакать. Если профессор откажет в помощи, кусая губы, думала леди, она ляжет на ступенях его крыльца и превратится в камень. Молчаливый и равнодушный к упрекам…

Какое-то прикосновение, легкое, как дуновение, и невесомое, как утренний туман, обволокло ее сознание. Даяна отключила все прочие мысли и оставила лишь просьбу – «мне нужна помощь». Контакт с профессором-телепатом работал односторонне, Даяна не была менталом и не могла общаться на высшем уровне. Она могла оставить только просьбу и слезную мольбу.

– Вы не паломница.

Даяна открыла глаза и увидела в дверях комнаты невысокого сморщенного старца с пронзительно-синими глазами, густой белой шевелюрой и сжатыми в струну губами.

– Да. Но мне нужна помощь, – опустив голову, тихо сказала леди.

– Я не могу помочь вам, странница, – сурово сказал профессор удивительно гудящим, низким голосом. – Мне дорог каждый день, просите помощи в другом месте.

– Но только вы мне можете помочь! – Даяна вскинула голову, и слезы потекли по щекам вниз до подбородка. Это плакала ее усталость.

– Уходите, – твердо вынес Нергунт-о-Лавит. – Я слишком занят.

– Позвольте мне хотя бы отдохнуть!

– Нарунг-а-Вальтим отвезет вас в больницу, или в гостевой дом, или куда еще вам будет угодно. Я занят.

– Нет, – так же твердо сказала леди. – Если вы меня прогоните, то потеряете единственную возможность узнать самую большую тайну Вселенной.

Профессор поднял седые кустистые брови и внимательно оглядел Даяну. Ее пыльный плащ, выпирающий из-под него живот, ноги, обутые в высокие ботинки, с подошвами, облепленными подсохшим морским песком…

– Кто вы?

– Я жена посла Конфедерации лорда Геспарда, дочь графа Оскардуана и теперь беглянка. Если вы меня прогоните, то я погибла. Я одна против всей Вселенной, и, поверьте, это не высокопарный слог и не преувеличение. Только вы, готовый к смерти, можете помочь мне и моему ребенку.

– Вы телепат? – снова нахмурился профессор.

– Нет, и вам об этом известно.

– Но… ваши мозговые эманации не совсем типичны для потомка землян. Вы ведь произошли от земных предков?

– Да.

– Вы латентный телепат?

– Нет. Я проводник.

– Кто? – Нергунт-о-Лавит слегка наклонился вперед, думая, что ослышался.

– Отошлите своего ученика, профессор, нам надо поговорить наедине.

– Я не буду никуда отсылать Ларинта… – начал гневно ученый, но Даяна его перебила:

– Прошу вас. У меня не осталось сил на споры.

Нергунт-о-Лавит подошел к гостье, взял холодной ладонью ее горячее запястье и начал исследовать пульс.

– Немедленно в постель! – Ученый, врач и просто порядочный человек взял вверх над всеми обязательствами гарха, готового к смерти. – Вы на грани нервного истощения! Ларинт, – ученик тут же появился за спиной профессора, – помоги нашей гостье дойти до спальни. Ей нужно отдохнуть.

Месяцами копившиеся слезы вновь потекли из глаз беглянки. От усталости Даяна едва передвигала ноги, и слезы тихо капали на плащ, стекая с пыльных щек.

– Нельзя же так, дорогая моя, – ворчал профессор. – Вы беременны, вы должны думать о своем будущем ребенке…

Под тихий бубнящий голос профессора Даяна приняла молчаливую помощь его ученика и, едва сняв ботинки и плащ, рухнула в постель. Проход через атмосферу в раскаленном, пылающем, словно метеорит, корабле, подводное путешествие в капсуле – ее пришлось отправить обратно в океан и затопить – вымотали бы Даяну, даже не будь она на восьмом месяце беременности. Только разговоры с сыном и присутствие видимо беспечного кота помогали ей стравиться с последним отрезком дороги, растянувшейся на месяцы. Если бы не отдых в анабиозе, вряд ли она вообще бы справилась с этим кошмаром.

Сын перестал разговаривать, едва Даяна приблизилась к дому профессора, он спрятался внутри ее и пока не решался выдать своих способностей. Даяна провалилась в страшный, наполненный видениями сон. Ей снилось, что она сидит в капитанском кресле аварийного бота, корпус яхты корежится и плавится, и огонь, медленно пожирая приборы, добирается до нее…

Проснулась леди уже под вечер. И первое, что увидела, открыв глаза, – Кавалера, безмятежно свернувшегося клубком в ее ногах.

– Как ты сюда пробрался, негодник?!

Кавалер раскрыл в зевке зубастую пасть и дернул усами, на манер человека, поводящего плечами, – а что тут такого-то? Ну, пробрался, ну, поспать зашел… окна-то открыты, не тюрьма…

– Брысь под стол!

Кот спрыгнул с кровати и, сев в углу (именно под угловым столиком, как и приказала хозяйка), принялся намывать морду круглой лапой в бежевом носочке.

Даяна увидела, что на этом столике стоит чашка с напитком и брусок какой-то розовой с белыми прожилками выпечки, а рядом на стуле висит чистый домашний наряд и дверь в санкабину чуть-чуть приоткрыта.

Минут через десять умывшаяся и посвежевшая путница спустилась на первый этаж дома в центральный зал-кабинет. Даяна видела только две комнаты жилища профессора и не очень удивилась бы, узнав, что спальня, куда положили гостью, оказалась единственным помещением, не приспособленным для работы ученых мужей. Какая-то аппаратура, подставки для информационных полей и панели с освещенными дисплеями занимали основную площадь дома. Какие-то блоки и разнообразные технические устройства стояли вдоль стен коридоров и комнат, что-то свисало с потолка, центральную часть зала занимало нечто отдаленно напоминающее рабочий стол лорда Геспарда. Профессор Нергунт-о-Лавит сидел у стола в неудобном, на взгляд Даяны, кресле, оплетая его ножки своими лодыжками. Кресло гарха мало соответствовало земным понятиям об удобстве, жители планеты Гарита много путешествовали по океанам своей земли, и привычку фиксировать тело на сиденьях с помощью ног привозили и на другие миры.

Даяна вышла вперед и молча остановилась перед работающим ученым. Нергунт-о-Лавит бросил на леди косой взгляд, закончил какие-то вычисления и сел прямо, глядя на Даяну без всякого дружелюбия.

– Вы назвались леди Геспард. Это ваше имя?

– Да. Меня зовут Даяна Геспард.

– Хорошо, – сказал профессор, и гостья подумала, что у этого слова в переводе с общегалактического языка есть множество синонимов. Каждое слово имело свой аналог: во всех языках имелись термины, обозначающие одежду, конкретные атмосферные явления, предметы обихода, схожие по предназначению. Для удобства общения каждый житель галактик автоматически переводил для себя такие понятия, как «час», «год», «человек», «личность», скорость передвижения, денежные единицы и многое другое, дабы не смущать свой разум чужеродными названиями. Один виток родной планеты вокруг оси называется на твоем языке – день. А вот если речь идет об исчислении его продолжительности, тут каждый оперирует своими понятиями.

Со словами, несущими эмоциональную окраску, дело обстояло намного запутаннее. То, что для гарха «хорошо» и несет радость, для леди Геспард может означать предвестие изгнания. И смерти.

– Вы отдохнули? – после длительного молчания спросил профессор.

Даяна не чувствовала ментальных прикосновений к своему мозгу. Ни один гарх никогда не полезет в чужие мысли без приглашения. Когда Даяна только появилась в доме Нергунт-о-Лавита, ученый лишь послал гостье мысленное приветствие, он хотел убедиться, прежде чем увидит гостью, что она не ментал. Не путешественница, которую ему придется выдать властям Фантары. Когда гостья с Мира Тихих оказалась не способной к ментальному общению, Нергунт-о-Лавит тут же перешел на вербальное общение.

– Спасибо, я отдохнула, и я сыта. – Даяна все так же столбом стояла напротив профессора. Сесть ей пока не предложили.

Впрочем, остаться в своем доме ученый не предложил ей тем более. Пожевав губами и слегка собрав кустистые брови у переносицы, Нергунт-о-Лавит сказал:

– У вас интересные мозговые эманации, леди Геспард. Их невозможно классифицировать, и это ставит меня в тупик. Впервые. – И тут Даяна ощутила легкое ментальное прикосновение: – Кто вы, леди Геспард?

– За этим я пришла к вам, профессор Нергунт-о-Лавит, – сказала леди и оглянулась.

Профессор неловко поежился и, словно бы смущаясь, произнес:

– Мой ученик Нарунг-а-Вальтим ушел в информаторий университета. У нас образовался некоторый недостаток данных, и Ларинт…

– Спасибо, – кивком Даяна прервала неумело оправдывающегося профессора. Даже невинная и неловкая полуправда была для честнейшего гарха мукой. Профессор выполнил просьбу гостьи, отослал ученика, но не хотел признаваться в этой слабости даже перед собой. – Позволите мне подойти к вам и прикоснуться?

Несколько удивленный, профессор пожал плечами и отодвинулся от стола, подпуская Даяну к себе. Леди встала рядом и, прикрыв глаза, дотронулась до ученого.

То, что произошло дальше, очень напомнило беглянке реакцию на ее прикосновение советника Кырбала. Едва ладонь Даяны легла на плечо профессора, сын-легис перестал скрываться, выступил вперед, и выражение лица Нергунт-о-Лавита в точности повторило очередность чувств Говида: сначала на лице профессора проступило, выделилось безграничное удивление, и дальше – ужас. Столь же беспредельный и всеобъемлющий.

Но то, что напугало советника Кырбала, профессора гарха ударило еще сильнее. Сам факт существования нерожденного телепата такой мощности и уровня накладывался на убийственное обстоятельство – наличие высшей скрытой власти в галактиках.

Легис открыл перед профессором многие тайны, Нергунт-о-Лавит узнал, кто определил судьбу его народа, кто обрек расы менталов на уничтожение… Машина…приказала уничтожить людей…

Ментальный контакт нерожденного легиса и ученого гарха длился дольше, чем между двумя братьями. И все же он был настолько быстрым, что леди Геспард улавливала только эмоции. Информация вливалась в Нергунт-о-Лавита мощным потоком, но не добавляла ему силы, а как раз наоборот – истощала. Когда леди убрала свою руку, профессор показался ей таким изможденным, словно легис вытянул из него все жизненные соки, выбрал их, опустошил и позволил – отпустить.

Утирая дрожащей рукой вспотевший лоб, ученый с усилием оторвал себя от стола и кресла и, шатаясь, добрел до подставки с напитками.

Не глядя на гостью, профессор налил себе воды и с жадностью выпил.

«Он будет „слышать“ наш внутренний разговор?» – спросила леди сына.

«Нет. Он лишь ощутит изменение твоих волновых показателей, но суть разговора для него недоступна. Мы общаемся на другом, „беззвучном“ для гарха уровне, а чтобы напрямую вмешиваться в твой разум, Нергунт-о-Лавит слишком тактичен».

«Ты все ему сказал?»

«Да. Скрывать от профессора определяющую сущность наших проблем бессмысленно. Он должен знать все, чтобы понимать, какой именно помощи мы от него ждем».

«Он нам поможет?»

«Скорее да, чем нет. Люди довольно предсказуемы, ты сама учила меня использовать эмоции в аналитических расчетах…»

– Как жаль, миледи, что вы пришли ко мне только сейчас, – донесся до Даяны тихий голос ученого.

– Вы же понимаете, профессор, что только потому, что ваше нынешнее знаниене принесет вам губительного ущерба, я и появилась в вашем доме, – едва слышно сказала леди.

– Да, я знаю. И говорю – спасибо.

Съежившийся, с опущенными плечами, профессор вернулся в свое кресло, обвил ногами высокие ножки и, покачивая головой, произнес:

– Какая мощь, какая сила открылась мне только что…

– Но вы не можете использовать эти знания! – воскликнула Даяна, и профессор досадливо махнул рукой:

– Я понимаю. Равновесие и порядок прежде всего. Ваш сын прав, миледи. Его существование способно нарушить этот порядок. И как же прав был академик Вирна-а-Карит! – Профессор тихонько ударил кулаком о стол. – Он давно утверждал, что существует некая система, некая сила, правящая миром! Но, – ученый горестно развел руками, – старика никто не слушал. Его посчитали сумасбродом и неряшливым математиком, что ошибся в расчетах! – И добавил более тихо:

– А жаль…

Нергунт-о-Лавит сел поудобнее, сложил руки на животе и пристально посмотрел на Даяну:

– Ваш сын уже сказал вам, что волновые показатели работы вашего мозга – меняются?

– Да.

– И именно в этом ему видится опасность вашего существования?

– Да, рано или поздно полуживой мозг Трима меня найдет.

– Интересная проблема, – пожевав губами, выговорил Нергунт-о-Лавит. – Ваш сын надеется, что существует методика управления мозговыми эманациями?

– Мы оба надеемся.

– Так должен разочаровать вас, миледи. Данные разработки существуют только в прикладном варианте. Их использование пока невозможно.

– И что нам делать?! Трим нас найдет!

– Вселенная огромна, – не согласился профессор. – А телепат такого уровня – один. И совершенно обессилен возрастом и травмами. Пока я жив и имею некоторое влияние, я помогу вам зафрахтовать корабль, и после рождения сына вы покинете Фантару.

– А дальше?! – Даяна в волнении заходила по кабинету. – Что нам делать дальше?!

– Сначала сядьте и успокойтесь, – попросил профессор. – Волнения вредны беременным.

Даяна покорно села в предложенное и на этот раз удобное кресло и с тоской взглянула на ученого:

– Всю жизнь бояться? Прятаться?! Ведь вы же знаете, как действуют методики полицейского розыска! Нас найдут!

– Вас, миледи, – поправил Нергунт-о-Лавит. – Это ваши биологические данные занесены в реестр, ваш сын пока там не значится.

Спокойный голос профессора, словно песчаная осыпь, обрушился на леди.

– Что вы предлагаете? – с тихим ужасом спросила Даяна.

– Разделиться. Искать по биологическим параметрам будут только вас, миледи. Для вашего ребенка опасен только Трим. А Вселенная, как я уже говорил, огромна. Усилий почти умершего мозга не хватит для ее исследования.

– Разделиться?! – словно пробуя ужасное слово на вкус, вторила леди. – Оставить сына?!

– Да. Он уже сказал вам, как будет слаб после рождения?

– Слаб? – снова переспросила Даяна.

– Да, очень, очень слаб. Прохождение по родовым путям травмирует его мозг, и первые недели он будет совершенно беспомощен. Почти слеп, с несовершенной, разболтанной нервной системой, все его силы уйдут на контроль нервной организации. Поверьте, тело новорожденного – это тяжкое испытание для полностью зрелого интеллекта.

– А роды при помощи сечения? Уже многие столетия никто не рожает естественным, болезненным путем!

– На Земле, – тихо поправил профессор. – Только расы, берущие начало от земных предков, используют полостные сечения при родах. Женщины прочих рас не испытывают таких затруднений, болезненные роды скорее аномалия, чем правило.

– То есть… я буду рожать, как в старину?!

– Да, естественным путем, – твердо, но с жалостью произнес гарх.

– Неужели на Фантаре не найдется медицинского бокса для такой легкой операции?!

– Почему же, – слегка наклонив голову вправо, сказал профессор, – обязательно найдется. Но как только я запрошу медицинское оборудование для роженицы земного типа, на Фантару слетятся все легералы из ближайшего сектора галактики. Ваш сын предусмотрел подобное развитие ситуации.

– Значит?..

– Вам остается только одна возможность – прибегнуть к помощи обычного, перевозного акушерского блока для жительниц Фантары. В естественных родах нет ничего страшного, миледи, – постарался утешить профессор. – Все ваши земные прародительницы именно так производили на свет потомство. Я подберу вам обезболивающие и укрепляющие средства, вы ничего не почувствуете.

– Не почувствую… – негромко вторила Даяна. Сотни лет назад землянки избавили себя от такой муки, как болезненные роды. Полостное сечение не оставляло следов, мгновенное заживление послеоперационных швов позволяло забыть об операции через несколько часов… Некоторые дамы вообще предпочитали искусственное выращивание детей!

А мать самого совершенного существа во Вселенной будет рожать на заброшенном полигоне естественным путем!

– Невероятно, – прошептала Даяна, – я чувствую себя археологическим экспонатом… Ископаемым…

– Такова ваша судьба, леди Геспард, – осторожно произнес профессор. – Вам надо думать о том, как быстро восстановить силы ваши и вашего сына.

– Да, да, – пробормотала Даяна. – Моему сыну будет гораздо хуже, он будет так слаб… – И отправила внутрь себя горький вопрос-восклицание: «Почему ты раньше не сказал мне об этом?!»

«Я прежде посоветовался с гархом, мама, – тихо прошелестело в голове Даяны. – Я надеялся».

«На что?! На роды при полном медицинском обеспечении в бункере?!»

«И на это тоже. Но Нергунт-о-Лавит сообщил, что достать без обоснованного требования акушерский блок для рожениц земного типа не удастся. На Фантаре почти нет землянок. Ты боишься, мама?»

«Не за себя! – мысленно прокричала Даяна. – Как отразится прохождение по родовым путям на твоем мозге?!»

«Я просто буду восстанавливаться несколько дольше обычного, – мягко утешил сын. – Природа разумнее своих детей, она все предусмотрела».

«Хочется верить, – вздохнула леди. – Но если ты будешь так слаб, то совет профессора – разделиться – тем более теряет смысл. Я буду тебе нужна».

«Сначала выслушай доводы Нергунт-о-Лавита, мама. Я тоже не хочу с тобой расставаться, но у профессора имеются какие-то опасения, а я не до конца понял их суть, так как мысленный обмен гарха далек от совершенства. Что-то сильно его тревожит».

Даяна подняла взгляд на молчаливо наблюдающего за ней ученого и увидела в его глазах сочувствие. Гарх понимал, что гостья ведет какой-то внутренний диалог, и почти правильно угадал его направление.

– Вы вряд ли, леди Геспард, можете чем-то существенно помочь своему сыну. Насколько я понял из нашего с ним контакта, воспитаниелегиса ведется по определенной методике, и материнская любовь ничего не добавит в его совершенствование. Тем более если вы будете в бегах, гонимые и преследуемые. Вы погубите своего сына, миледи.

– Чем?! Как?! Бред какой-то…

– Нельзя прививать такой мощной силе, как легис, инстинкт добычи. Это изуродует его восприятие. Он должен вырасти в спокойной обстановке…

– Вы предлагаете мне отдать ребенка Чатвариму?! Пусть легис растет на Каррине…

– Дослушайте, миледи, – строгим тоном старого университетского преподавателя остановил Даяну ученый. – Нешуточная травля, которую организует Чатварим, заставит вашего ребенка – обороняться. Год за годом он будет становиться сильнее, и одному Всевышнему известно, каких пределов он достигнет. Когда-нибудь, миледи, вашему сыну придется… убивать. – Гарх с трудом произнес последнее слово, и Даяна почувствовала тяжесть каждой его буквы. Насилие для людей расы Нергунт-о-Лавита являлось чем-то беспредельно чудовищным. – Надеюсь, мне остается только надеяться, что страшный грех убийства он совершит не в юном возрасте…

– Нет!!! Нет, нет и нет! Это не правда! – выкрикнула Даяна и отвернулась от профессора.

– Возможно, я и ошибаюсь, – устало согласился гарх. – Но жизнь беглеца полна опасностей. Вы будете одни против всей Вселенной, и рано или поздно, но… все может случиться. – Нергунт-о-Лавит не смог повторить тяжелого слова. Оно было всего лишь предположением, предварительным обвинением. И покаоно было – несправедливо. – Вы намерены подвергнуть вашего ребенка такому испытанию? Сила – страшная вещь, миледи. Не подвергайте вашего ребенка искушению использовать убийственную силу,даже для защиты. Неокрепшая душа не должна испытывать подобного соблазна…

– Инстинкт добычи… инстинкт добычи, – медленно повторяла Даяна. Ее зациклило на этих словах, они впивались в ее сознание и разбивали сердце.

Профессор с сочувствием смотрел на мать, но собственная правота казалась ему важнее.

– Мне жутко даже на мгновение представить, что может натворить ваш сын, когда его заставят обороняться, – тихо продолжал ученый. – Не обрекайте его на этот ужас, леди. Уведите за собой погоню и позвольте ему взрослеть без давления ответственности за вашу жизнь. Это изуродует его как личность. Ребенок, пусть даже он легис, всего лишь ребенок.

– Он все, что у меня есть, – глядя в пол и глотая слезы, сказала леди Геспард. – Все, что у меня осталось и имеет смысл.

– Есть высший смысл, миледи, это – жертвенность. Оставьте ребенка и пожертвуйте собой, как истинная мать. Я подберу для вашего сына достойную приемную семью, и он вырастет в спокойной обстановке.

Пожалуй, только такой человек, как Нергунт-о-Лавит, имел право говорить Даяне о жертвенности. Пятьдесят лет профессор разрабатывал ловушки для близких, родственных ему рас и, выполнив тяжкие обязательства, предпочел немедленную – смерть. Он был еще достаточно силен, он мог вернуться на родину и спокойно дождаться там дня смерти в окружении родственников. Но зловещая суть его работы не позволяла обрести покой. Нергунт-о-Лавит предпочел скончаться на чужбине, чем привезти на Гариту груз своих знаний и чувство вины. Муки Даяны ничто в сравнении с пятидесятилетней пыткой – быть палачом, гонителем для собственного народа.

Даяна закрыла лицо руками и, уже не противясь, не скрываясь, заплакала.

Что она может дать своему ребенку?! Постоянное ощущение охоты, идущей по следу за его спиной?! Бесприютность беглеца, тревоги? Профессор прав, их будут гнать, как дичь, по всем галактикам…

Так пусть уж лучше она выполнит свою роль до конца! Уведет погоню за собой и тем спасет ребенка!

Леди Геспард утерла слезы, села прямо и, глядя Нергунт-о-Лавиту в глаза, твердо произнесла:

– Я принимаю ваше предложение, профессор. Я уведу погоню за собой и оставлю сына.

– Не пожалеете, миледи? – с тихой ласковой грустью спросил гарх.

– Пожалею, конечно. Но только так мой сын вырастет в безопасности.

– Вы понимаете, что я не позволю вам даже узнать имен приемных родителей?

– Понимаю. Это тоже служит безопасности моего ребенка. В конце концов меня поймают, и я не должна знать, у кого скрывается мой сын.

– Вы мужественная женщина, леди Геспард. – Нергунт-о-Лавит склонил седую голову в поклоне. – Жертвуя собой, возможно, вы служите безопасности многих миров.

– Приятно слышать это от вас, профессор, – вернула комплимент Даяна и ушла к более насущным, не таким личным проблемам: – Вы уже знаете, что до родов мне необходимо раздобыть кусок витахрома? Он экранирует моего сына от поисков Чатварима, так что, может быть, будет надежнее сразу имплантировать металл…

– Это лишнее, миледи, – перебил Нергунт-о-Лавит, – достаточно надеть на ребенка браслет, кулон или кольцо.

– А если он случайно его сбросит, потеряет?

– Имплантат из витахрома невозможен, миледи, – категорически покачал головой профессор.

– Почему? Так будет надежнее и…

Ученый остановил леди взмахом руки:

– Попробую вам объяснить, миледи. Вы имеете представление, как действует магнит?

– В общих чертах. Он притягивает железо.

– Вы знаете, что будет, если поднести магнит к некоторым точным приборам?

– Ну-у-у…

– Примитивно говоря, он негативно воздействует на приборы и искажает их работу и показатели своими полями. Так же действует и витахром. Он мешает настройке легисов на общение с Чатваримом. – Профессор положил руки на стол и приблизился к Даяне. – Теперь представьте, что магнит положили в железную коробку. Что будет с коробкой, когда магнит из нее извлекут? – Леди еще не понимала, к чему ведет профессор, и пожала плечами. – Когда магнит вынут из коробки, ее металлическая основа продолжит сохранять магнетические свойства. Так же действует и витахром. Он как бы заражает своей энергией тело-носитель…

– Пусть заражает, так будет еще надежнее! – горячо воскликнув, перебила далекая от всех физических законов леди.

Профессор резко откинулся назад и пригвоздил Даяну к месту жуткой правдой:

– Но тогда ваш сын потеряет ценность для Чатварима. Если ребенка найдут, то только его подконтрольная сила будет представлять интерес.

– И Чатварим его уничтожит, – едва слышно произнесла Даяна.

– Да. Он полезен только при способности постоянного контакта с Отцом. Так что остается только – кольцо или браслет из витахрома. И вот еще что, ваш сын, миледи, сообщил мне некоторые параметры, я бы хотел их обсчитать, но прежде… – профессор замялся, – не будете ли вы так любезны… узнайте у своего сына…

– Профессор, если это так сложно произнести, – пришла на выручку тактичному гарху леди, – не лучше ли вам общаться напрямую?

И протянула вперед руку.

Нергунт-о-Лавит отпрянул, отскочил с таким ужасом, что даже напугал Даяну. Лицо ученого побледнело в одно мгновение, глаза выступили из орбит, а губы вытянулись в сухую, синеватую струну и прошептали:

– Прошу вас, нет… Не прикасайтесь ко мне больше… Если только на это не будет жизненной необходимости…

Точно так же вел себя и советник Кырбал. Оба мужчины с каким-то суеверным ужасом отвергали саму мысль о повторении прямого контакта с легисом-телепатом. Его мощь подавляла и крушила, подчиняла и пугала до изменения человеческого облика. Даяна начинала подозревать, что ее сын еще не умеет управлять, дозировать свои силы.

– Простите, профессор, я хотела как лучше…

Нергунт-о-Лавит смущенно покашлял в кулак и, видя, как расстроена гостья, проговорил с неловкостью:

– Признаться, леди, я не могу понять, как вы выдержали постоянный контакт такой мощности…

– Он чуть не свел меня с ума, – с усмешкой призналась Даяна. – Первые месяцы беременности превратились в ад. Я раздваивалась и бредила наяву.

– Позже вы мне расскажете об этом, – пригладив седую шевелюру, сказал Нергунт-о-Лавит, – думаю, это будет интересно нам обоим. Но сейчас, Даяна, я хотел бы посоветоваться с вашим сыном. Он ведь нас слышит?

– Каждое слово. Говорите, профессор, и не надо ненужных отступлений. Я ко всему готова.

– Видите ли, в чем дело, – деликатность гарха не внимала советам леди, – насколько я понял из контакта с вашим сыном, воспитание легиса – очень ответственная штука… И прежде всего юных легисов учат быть – обычными. Я телепат, миледи, и, поверьте, знаю, о чем говорю. Быть обычным, обладая исключительными способностями, а в случае с вашим сыном – огромными, катастрофически огромными возможностями, – нелегко. Умение не показывать свою исключительность в случайном ли разговоре, в интеллектуальном споре или работе – задача наисложнейшая. Этому учат годами, так как сила легисов состоит еще и в скрытости их существования. И особенно опасен в этом смысле период полового созревания, легисы с трудом удерживают контроль над эмоциями. Именно поэтому до двадцатилетнего возраста по земному исчислению их удерживают на Каррине. Берегут, растят, воспитывают. – Профессор снова умолк, по его высокому лбу забегали морщины, гарх думал, подбирал выражения. И наконец, глядя на леди немного исподлобья, произнес: – Кроме опасности вашего присутствия, существует еще один немаловажный фактор, миледи. Ваш сын сам себе угроза.

– Поясните, – нахмурилась Даяна.

– Я вновь прибегну к вашему воображению, миледи. Представьте, пожалуйста, компанию детей. Самых маленьких, едва расставшихся с одеждой, контролирующей естественные выделения…

– Не томите меня, профессор! – воскликнула леди. – Продолжайте!

– Так вот, ваш сын в любой детской компании будет выделяться, как горный пик на равнинной планете. В полугодовалом возрасте он не будет гугукать и пускать пузыри, он будет смотреть на взрослых осмысленным взором, и притвориться, поверьте мне, леди, невозможно. Взгляд не спрятать. Даже если он научится пускать пузыри и мочиться под себя, как обычный ребенок с земными генетическими признаками. Он – выдаст себя, леди. Его необычность будет главным его преследователем…