Текст книги "Улыбка гусара"
Автор книги: Алексей Глушановский
Соавторы: Владимир Поляков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Да пиз…те его мужики! Чё тут базары-то разводить! Потом и с кралей его поразвлечься можно будет! – вмещался третий, низкого роста, коротко остриженный парень с кавказскими чертами лица.
Ах вот как… Ну что ж, я искренне старался держать себя в руках. Однако же, спокойно выслушивать угрозы в свой адрес, и тем более в адрес Элен… Недостойно это. Совсем недостойно. И я подобного терпеть не намерен!
Четвертый, брюнет среднего роста с довольно неплохо выраженными мускулами, и как ни странно, довольно таки благообразным лицом, (Хотя это наверно ошибка зрения. Ну что нормальный человек может делать среди подобной мрази?) не сказал ничего. Он лишь сунул руку в карман, а когда извлек её, то на ней красовался тяжелый медный кастет. М-да, похоже, я прав, – кажущаяся благообразность его внешности находится в полном противоречии с душевными порывами. Надо будет исправить сие несоответствие. До души его мне дотянуться трудновато будет, а вот морду отрихтовать, до полной утраты благообразия, это уж будьте покойны! Со всем гусарским прилежанием сделаю!
– Глаз на жопу, говоришь? – я улыбнулся, отшагивая в сторону, и как бы невзначай прикрывая собой Элен. – Яйца на фонарный столб? А у вас богатая фантазия… – Я не показывал клыки, но что-то в моей улыбке видимо все же было. По крайней мере, представители этой «золотой молодежи» дружно отшатнулись к выходу из беседки.
– Чума! – Услышав прямой приказ, бесенок немедленно материализовался.
– Чего изволите, повелитель, – согнулся он в потешном поклоне, высоко выставив украшенный небольшой кисточкой хвост, и все так же не выпуская изо рта дымящуюся сигарету.
– Ты все слышал? – я обернулся на замерших от испуга и легких паралитических чар парней. Чары были самые простенькие, всего лишь несколько увеличив и видоизменив их ужас, я добился того, что ноги четырех парней любящих поразвлечься, издеваясь над беззащитными людьми, словно примерзли к месту.
– Так точно, хозяин!
– Ну, так будь любезен, обеспечь молодым людям развлечения в соответствии с пожеланиями.
– Э… – У онемевшего бесенка, отвисла челюсть. Сигарета немедленно выпала и достигнув земли, растворилась, уйдя в глубины промежуточного мира.
– Это как, хозяин? – Он потряс своей непропорционально большой головой, пытаясь найти способ решения поставленной мною задачи.
– Начни с самого простого, – Я широко улыбнулся и передал ему немного своей магической силы. – Кажется, кто-то тут хотел увидеть на фонарном столбе несколько нестандартные украшения?
– А… Понял! – бесенок даже запрыгал от радости, и вновь дематериализовался. В следующий миг, неведомая сила, – хотя нет, почему же неведомая? Очень даже известная! – подхватила широкоплечего, и потащила на улицу. Вскоре оттуда донеслись истошные вопли, затем звук падающего тела, и тишина…
– Задание выполнено! – доложил вновь проявившийся бесенок. – Правда надолго не получилось. Сорвался он. Точнее оборвался! И кажется, в падении свернул себе шею. Но яйца висят! Я их через промежуточный мир в кристаллическую решетку загнал! Теперь не отдерешь!
– Молодец. – Сдержано похвалил я шалопая. – Тогда приступай к следующему заданию…
Бесенок окинул печальным взором массивную нижнюю часть толстяка, оценивая предстоящий фронт работ, затем придирчиво посмотрел на маленькие, скрывающиеся глубоко в жировых складках глаза, и деловито поинтересовался: Левый или правый?
– Ч-чт-то, левый или правый? – в ужасе пролепетал еще совсем недавно совершенно уверенный в своей силе и праве решать чужие судьбы представитель «золотой молодежи». Гм… Неужто понимать стал, что коли на чужих мучениях забаву себе строишь, то и сам в итоге игрушкой сильного да недоброго можешь стать? Ну что ж, тогда его и живым оставить можно будет…
– Я спрашиваю, тебе левый или правый глаз на задницу натягивать? – визгливо-пронзительным, словно скрип металла по стеклу голосом ответил Чума. – Давай решай быстрее, а то мне по твоей милости столько работы предстоит… – Чума вновь бросил взгляд на выдающиеся размеры упитанного паренька и еще раз печально вздохнул. – Ишь, отожрался-то как… – словно ни к кому не обращаясь, проворчал он себе под нос. Отъел себе корму, отъел… А нам, честным бесам, трудись, вкалывай… Ни зарплаты тебе, ни сверхурочных…
– Не надо… – тихо пролепетал обсуждаемый, и осел на пол в непритворном обмороке. В беседке резко и неприятно запахло.
– Нет, и как прикажете с таким контингентом работать? – искренне возмутился бесенок, пиная крошечной ногой лежащее на полу беседки тело. – Вы шеф как хотите, а я категорично отказываюсь работать с кормой этого вонючки! – непритворное возмущение Чумы было легко объяснимо. Действительно, мой бесенок, скорее всего, получил от меня в числе прочего и мои представления о брезгливости, а значит, возиться с этим обгадившимся от ужаса субъектом ему было бы вдвойне неприятно.
– Ладно, – махнул я рукой сморщившемуся в предвкушении неприятной работы Чуме. – Думаю, можно обойтись простым изъятием глаза. Тем более, что самую мерзость здесь предлагал отнюдь не он… – Я медленно развернулся упершись взглядом в побледневшего недоростка.
– Падла!!! – С диким криком тот вдруг сорвался с места и, бросившись к Элен, выдернул из кармана нож. Надо же… Оказывается в нем есть некоторые задатки бойца, раз смог преодолеть мои довольно простенькие чары. Впрочем, сделать он ничего не успел. Вампиры быстрее людей. Намного быстрее. Не добежав пары шагов, он остановился, и медленно взглянул вниз, на выбивающуюся из рассеченной моим когтем шеи кровь, зашатался, и рухнул на грязный пол беседки.
– П-п-пощадите… – Последний из оставшихся, вооруженный кастетом «благообразный» рухнул на колени, и начал униженно пресмыкаться. Нет, такого даже убивать противно. Усилием воли смяв на его руке кастет, и не обращая внимание на дикий вой катающегося от боли по земле подонка, я наслал на него проклятие, которое в ближайшие пару часов должно было привести его внешность в полное соответствие с внутренним содержанием, я пинком выкинул из беседки.
Подвывая от страха, последний из четверки малолетних негодяев скрылся с глаз долой. Следом, трепеща крохотными крылышками, Чума с натугой выволок его окривевшего приятеля, и оттащив того в ближайшие кусты вернулся, поигрывая своей добычей, – глазным яблоком толстяка. Это натолкнуло меня на одну идею.
Валяются рядом пара свежеубитых трупа не заслуживающих никакого уважения человечков, а поблизости находится воин, пусть и искалеченный волей случая. Непорядок, однако. Я далек от гуманизма, но здесь его нет и в помине – просто сей факт идет вразрез с моими принципами и все тут.
Кстати, вид у Николая был довольно озадаченный из-за того, что он явно не понимал, что происходит вокруг. Оба трупа перешли в свое нынешнее состояние при помощи, скажем так, не совсем обычных, выламывающихся на пределы материализма, методов. Хотя страха в глазах не было, только смесь удивления и оценивающего интереса. Уважаю. Никогда не следует бояться незнакомого, непонятного, можно лишь относиться с той или иной степенью настороженности. Страх делает человека слабым, осторожность же не от темных инстинктивных кошмаров, а всего лишь разум, оценивающий ситуацию.
Но это все так, небольшая философская конструкция. Важным было то, что имелся подходящий труп. даже два трупа, а также наличествовал человек, для которого кое-что из этих трупов могло пригодиться.
– Николай, как вы смотрите, если я вас немного подлечу? Я об этом, – я кивнул на его ноги. Знаю, вопрос риторический, а посему и ответа особенно не требую.
– Что толку мечтать о невозможном, – скривился было лейтенант в отставке, но тут его взгляд вновь устремился на лежащие на земле неподалеку от него тело.
Понимаю, наглядный пример того, что не все так просто в нашем мире. Ничего, пусть немного осмыслит ситуацию, в которой оказался. С одной стороны, кое-что может казаться невозможным, зато с другой, в новом восприятии, некоторые вещи предстают совсем в ином ракурсе.
– Граф, да вы никак решили попробовать себя в медицине? Неужто лавры Гиппократа не дают спать спокойно?
– Тут скорее не медицина, а прозекторство намечается, – обмахнулся я от персональной язвы. – Как говорится, от одного к другому, превращая мертвое в не совсем мертвое для передачи живому. Николай, а позвольте спросить, у вас ноги до какого места ампутированы?
– По колени, – ответил совсем сбитый с толку офицер.
– Вот и чудно, значит не придется с большими кусками дохлятины возиться.
Наш недавний знакомец совсем перестал понимать что к чему, а вот готесса напротив, очень хорошо уловила тему, раз поступивший с ее стороны вопрос оказался настолько в тему:
– Чем ампутировать-то будешь? Простым ножиком не отделаешься, нужно нечто более серьезное.
– Куда уж серьезней, – я отрастил на указательном пальце длинный и невероятно острый, отточенный и с внутренней и с наружной стороны коготь, и со значением повертел рукой.
– А-а, тогда понятно. Но ты это… не слишком нашего знакомца шокируй, для него подобное в новинку.
Право слово, вот мне великое дело до степени изумления случайного знакомого. Хватит с него и неожиданной медицинской помощи. И что это со мной происходит? Добрый я какой-то… Неужто, заразился чем?
А всякие скальпели мне и не требуются. Я ж не хирург какой. Я лучше. Причем намного. Прикинув комплекцию валяющегося на полу коротышки, я прихожу к выводу, что более-менее подходит. В конце концов, мелки несоответствия со временем сгладятся, организм изменит под себя доставшиеся ему новые части тел.
– Где операцию учинять будем? – заинтересовалась Элен. – Тут вроде обстановка не слишком…
– Это точно. Но мы ведь еще не уточнили у нашего пациента, хочет ли он получить новые ноги.
– Так это вопрос решенный, он ведь не мазохист. Правильно?
– Да, – все еще не веря в происходящее, Николай, тем не менее, не стал отрицать очевидного. – Но это действительно возможно?
– Возможно все, только многие старательно отмахиваются от лежащего за пределами их понимания, – припомнил я отношение в магии многих представителей рода человеческого. – Дело в том, что…
Звук чьих-то шагов заставил насторожиться и переключить внимание. Так, трое, идут довольно быстро и целенаправленно приближаются. Интересно, кого еще принесло на наши головы? Ну просто бенефис какой-то нынешним днем у этого местечка.
– Что-то не нравятся мне возможные гости, – малость загрустила Элен. – Вот поклясться готова, что ничего приятного ожидать не приходится.
Сглазила… Одним из возжелавших вновь попасть сюда оказался тот самый, которого я по доброте душевной решил отпустить куда подалее. Воистину, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Другие же двое имели самое непосредственное отношение к стражам порядка, по-нынешнему милицией называемыми. Странное название, в мое время милицией ополчение народное называлось, что для задач разнообразных, в том числе, иногда и порядкоохранительных использовалось. Причем, отметить надо, что с задачами этими оно редко когда справлялось, разве что уж с совсем простенькими. Да оно и понятно… Много ли крестьянин, вчера от сохи оторванный, да необученный совершенно, навоевать сможет? Я вот тоже, заставь меня пахать, или скажем, сапоги тачать, такого напашу да натачаю, с неумения-то… Всякому делу, учиться требуется, а уж такому как военное… В бой людей что менее двух-трех лет обучались выпускать – дело последнее. Сколько крови прольется, прежде чем они науку ратную познать смогут! Хорошо, если хоть один из десятка выживет.
Впрочем, опять я отвлекся. Милиция, так милиция… Мало ли как с моего времени слова свое значение изменили. Пообщаемся, посмотрим. Однако же, не стоит, я думаю, реальность им видеть. У них на трупы в городе мирном, реакция может оказаться нехорошей. Так что наложим-ка мы иллюзию небольшую. Травка зеленая, кровью вовсе не залитая, спокойно сидящие в беседке люди…
Однако! Вид у этих двоих не слишком соответствовал облику стражей порядка. Лица однозначно туповатые, не отягощенные не то что излишними, а вообще мыслями. Впрочем, все не так страшно может быть. Любят, ох любят в сыске маску на себя туповатую напяливать, чтоб расслабились подозреваемые, ошибочку допустили… Лицу чиновника полицейского доверять – дело последнее.
– Чем обязаны, уважаемые? – вежливо поинтересовался я у людей в форме. – Сидим, никого не трогаем, отдыхаем. Да, а что это рядом с вами делает этот ублюдок, который совсем недавно изволил хамить, оскорблять отставного офицера, к тому же не слишком идеального здоровья?
– Арестуйте их, всех арестуйте, Василий Сергеевич! Они Санька и Ашота убили!!! – истерически заверещал недобиток.
– Помилуйте, какие убийства? – откровенно насмехался я над уродом. – После убийства остаются такие вещи как трупы, кровь, следы наконец. Что-то лично я не наблюдаю ничего подобного. Ну а что до этого истеричного паренька, то с ним мы уже знакомы.
– Знакомы? – эхом отозвался один из милицейских, несколько грузноватый мужчина в возрасте. В погонах современных я разбираться пока не научился, но по лицу и важности судя, никак не ниже капрала будет.
– Сержант милиции Василий Сергеевич Козлов, – представился он, махнув у меня перед глазами красными «корочками». – Вы признаете, что знакомы с Бураковым Петром Владимировичем, – он кинул взгляд на баюкающего поврежденную руку парня, – сыном уважаемого предпринимателя, депутата городской думы, известного правозащитника Буракова Владимира Карловича?
– Было дело. Правда, имя-отчество как-то не узнавал, однако физиономию опознаю. Он и трое его дружков, таких же не заслуживающих уважения существ, были здесь совсем недавно. Уж простите, имена я у них не спрашивал, интерес такого рода не возник. Зато вот у них возник интерес к моей девушке, а также насчет того, чтобы оскорбить человека, между прочим, отдавшего здоровье за собственную страну в местах, где частенько постреливают.
– Ну так вот, – продолжил я. – Подобное поведение не слишком мне симпатично, поэтому для начала я предложил им заткнуться и убраться в самом похабном направлении.
– То есть, вы хотите сказать, – довольно невежливо перебил меня тот же самый пожилой милиционер, – что первым предприняли агрессивные действия по отношению к находящемуся здесь господину Буракову, и его друзьям, господам Хвостогрызову Александру Павловичу, Шамраеву Ашхару Ахмедовичу и Леготареву Валентину Сергеевичу.
– Вы что, меня совсем не слушаете? Я же сказал, что они попытались ударить ветерана, и оскорбили мою даму! Что ж, я по-вашему должен был делать Естественно, я вмешался и высказал все что о них думаю! В ответ же на свет появились ножи и один кастет. Пришлось объяснить, что подобные действия вредны для здоровья. Потом все трое разбежались во все четыре стороны. Это, судя по всему, побежал в вашу. А кастет вот он, до сих пор у него на лапке… Кстати, если его не снять, то потом и ампутировать придется…
Оба милиционера оживились, переглянулись, после чего младший, до сих пор не удосужившийся представиться заявил;
– Нанесение здоровью вреда малой, нет, средней тяжести. Нападение на уважаемых людей…
– Правильно, – согласился я. – Так что берите этого урода обратно и можете его хоть в бочке засолить, мы в претензии не будем.
В ответ послушался довольно неприятный смех. Причем, кажется надо мной. Не понял… Я что, что-то не так сказал? Быть может у Элен поинтересоваться, она все-таки гораздо лучше разбирается в реалиях современности. Видимо опять я где-то в построении фразы ошибся. Впрочем, она и так поспешила прояснить ситуацию:
– Они собираются арестовать не этого мелкого ублюдка, а тебя. Ну и меня за компанию. Может быть еще и этого, – ока бросила взгляд в сторону Николая.
– Нет, меня не рискнут. Слишком уж глупо выйдет, да и позора не оберутся. А вот вы в опасности. Видите же, они у отца этого ублюдка на содержании находятся!
– А ну заткнись! С тобой еще разберемся! Думаешь, ваше общество ветеранов долго тебя защищать сможет? И на твои корочки управа найдется! – Зло произнес Козлов, и шагнул в нашу сторону, доставая небольшую черную дубинку странной формы. Следом за ним свое орудие извлек и его напарник. – А ну-ка, мордой в землю, руки за голову! Живо!
Слушая нелестные отзывы об окружающих реалиях, я, тем не менее, не выпускал из виду остальных действующих лиц. Так что в момент, когда оба «защитника правопорядка» решились действовать, я не слишком удивился. Но не удивился сам, удиви другого. Меня как-то не привлекало их предложение, так что я решил внести свое.
– Господа так вы что, денег желаете? Может решим миром?
На землю полетела не слишком толстая пачка ассигнаций зеленого цвета. Интересно, поднимут или побрезгуют? Вообще-то поднимать брошенную на землю наличность – унизить собственное достоинство, но у этих, судя по всему, унижать было особенно и нечего.
– Баксы… Вроде настоящие.
– Слышь, так у него и еще есть. Сейчас мы его обшмонаем! – Живо ложись, кому сказано!
Уж не знаю, что значило это самое «обшмонаем», но ни малейшего энтузиазма сие предложение вызвать не могло. К тому же я в очередной раз получил подтверждение их пакостности. Глупы, продажны, бесчестны… Пороть бы их, да лень, плюс к тому кнутом как-то не обзавелся пока что.
Ну а слишком большая любовь к деньгам может окончиться печально для страдающего подобным недугом. С определенного времени я как-то не слишком хорошо отношусь к Библии и всему, что с ней связано (спасибо тебе, отец Савелий, вылечил от этого раз и навсегда, курсом интенсивной терапии протяженностью в полтора с лишним века), но некоторые умные мысли там присутствуют. «Да воздастся каждому по желаниям его…» Каюсь, перефразировал малость, зато к данной ситуации это подходит как нельзя более точно. Вы хотите много денег? Их есть у меня… много. Кушайте на здоровье!
Ментальный удар бьет по довольно примитивным, легко поддающимся воздействию мозгам, и реальность для двух любителей финансов приобретает несколько новый оттенок. Они действительно любят деньги. Но сейчас они любят их еще больше. Любят до такой степени, что готовы не только разорвать на части любого, кто попытается отнять у них эти бесценные бумажки, но и сожрать их.
Ага, сцепились, как собаки за кость. Пусть, теперь не будут мешать, а звуков никто не услышит, Печать Безмолвия, вовремя поставленная, не даст вырваться за пределы области ни одному, пусть даже самому громкому, звуку. Ну а я сейчас малость разберусь с тем, кто сам вернулся сюда, тем самым отбросив предоставленную ему возможность избавиться от моего непосредственного внимания. Резкий бросок вперед, руки обхватывают гаденыша, и я вонзаю клыки в его шею. Все-таки на все эти магические штучки я потратил довольно много энергии, да и лечение сейчас предстоит нешуточное… Оно много сил требует. Так что можно и перекусить. Отрываюсь от опустошенного парня, только услышав ленивый вопрос Элен:
– Граф, а чем это занята доблестная милиция, вернее то, что от нее осталось?
– Элен, краса очей моих, ну сие очевидно. Оставшийся в сознании добрался до ассигнаций и теперь наслаждается трофеем.
– Но он их ест!
– Верно. Просто теперь он получит ровно столько денег, сколько сможет переварить. Помнится, в древности фальшивомонетчикам вливали в глотку расплавленный металл, из которого они чеканили подделки. Ну а я решил несколько видоизменить сие зрелище и предложить любителям помздоимствовать и просто пограбить тех, кого они вообще-то должны защищать, деньги в очень большом количестве. Так сказать, предложить с обязательным приемом внутрь.
Тем временем любитель денег уже дожирал оставшиеся банкноты, а это значит, что желудок у него явно был луженый, раз смог переварить изделия заокеанской типографии. Что ж, сменим бумагу на металл. Я выбросил на траву перед ним завалявшуюся в карманах мелочь… Похоже, именно она стала последней соломинкой, переломившей хребет жадности. Пожиратель денег захрипел, схватился за горло и, потеряв сознание, свалился на землю.
– Он любил деньги, страдал от их недостатка и умер от чрезмерного их количества. Не смог, так сказать, переварить обрушившееся на него финансовое изобилие.
– Это все очень красиво, забавно и поучительно. Но ты не подумал, куда мы трупы девать будем? – Элен, как всегда, прагматично подошла к ситуации и была права.
– Дело нехитрое, есть лишь одна маленькая деталь… Николай, тут, как я понимаю, люди не столь часто появляются? Эй, лейтенант!
– А? Что? – по всем признакам, ему все же было довольно сложно воспринять свалившееся на его разум. По крайней мере, во всем облике его присутствовала некая заторможенность, и он не сводил взгляда с моего рта.
Ах да, я же забыл втянуть клыки… Спасибо за напоминание.
– Повторяю вопрос… Это место людное? В смысле, нормальные люди тут появляются и если да, то как часто?
– Нет, ничего такого. Тут в основном только ближе к ночи алкаши собираются водочки распить.
– Ну, не думаю что этих хоть чем-то удивить можно. Им поди и не такое видеть доводилось. – Элен сегодня была разговорчива даже более чем обычно. – Похоже, тут сейчас будет шикарный процесс утилизации ненужного хлама, то есть трупов.
Это красавица правильно подметила. Раз трупы мешают и могут привлечь нежелательное внимание, то надо от них избавиться. Что ж, придется обратиться к изыскам некромантии, кое магическое искусство как нельзя более подходит для подобного рода ситуаций. Для начала малость порисуем на траве, а для этого пригодится немного крови из мертвого тела. Благо ее тут в избытке, бери не хочу…
Теперь чертим пентаграмму, на каждом конце луча которой выводим один из символов некромантии: тьма, пустота, время, тлен, прах. Луч, символизирующий прах, конечно же, направлен в сторону тел, по бокам время и тлен. Ну а тьма с пустотой остаются в лучах, направленных в обратную сторону. Грубоватое построение, но для такой мелочи сойдет. Пентаграмма начинает пульсировать, собираемая мощь концентрируется в луче, направленном к мертвецам. Особо концентрировать силу не стоит, на кой мне остаточные проявления магии… Так что освобождаю накопившуюся мощь, и расширяющаяся волна захлестывает трупы, разлагая их со скоростью, многократно превышающей естественные процессы.
Теоретически подобные построения предназначены для оборонительных, привязанных к конкретному месту чар, но как видите, их можно использовать и для других целей. Плоть исчезла практически мгновенно, оставив голые костяки, потом рассыпались прахом и они вместе с одеждой. Оставались только металл и пластик, да и то в значительно исковерканном состоянии.
Осталось лишь тщательно затереть пентаграмму. Если этого не сделать, то остаточные проявления могут перейти из малозначительных и в общем неопасных, в постоянную аномалию, что к тому же в состоянии самоподпитываться. Нет уж, осторожность никогда не помешает.
– С похоронными работами покончили, теперь стоит и медициной заняться. Уверен, вы, сударь, знаете, что такое боль? По глазам вижу, что знаете… Обещаю, больно не будет. Будет ОЧЕНЬ больно. Но тут ничего не поделаешь, ибо за все в этом мире нужно платить. Готов, офицер? С одной стороны боль, ну а с другой – избавление от увечья, не дающего жить в полной мере.
– Куда же мне деваться… Ради такого можно вытерпеть любую боль. Действуй, кто бы ты ни был, хоть сам черт. От других все равно никакой помощи не дождаться.
– Аркадий, а нельзя как-нибудь без боли? – потупившись, просяще проворковала готесса. – Хороший ведь человек, жалко…
– Увы. Нет, теоретически, я мог бы попробовать наложить на него какое-нибудь обезболивающее заклинание, но побочным эффектом будет резкое временное отупление, а мне понадобится его собственное желание обрести новые ноги. Без этого ничего не получится. Можно правда вместе с обезболивающим, наложить и полное порабощение воли, но как мне кажется, он предпочтет потерпеть боль, чем превратиться в моего полного раба, хотя бы и на время. Или я ошибаюсь?
– Нет. – Проворчал мой будущий пациент. – Шамань давай, чего зря болтать… Потерплю как-нибудь.
Уважаю. Искренне уважаю подобных людей. Согласись он на рабство, я бы пожалуй очень сильно призадумался, стоит ли возиться с исцелением. А так… Жаль, что другого выхода и впрямь не имеется.
Увы, но мой «пациент» действительно слишком давно потерял ноги. Слишком давно… Да и я не мастер в восстановительных чарах, поэтому могу использовать лишь тот немногочисленный арсенал целебных заклятий, что подвластны обычному, не слишком хорошо подготовленному вампиру. Сложно лечить с помощью не-мертвого живое. Можно, но сложно и тогда связующим звеном между вампиром-лекарем и человеком-исцеляемым выступает единственное, что может связать их – боль. Разумеется, большая ее часть достается пациенту, но и мне перепадут не самые приятные ощущения.
Ну а для спокойствия Элен, да и во избежание отвлекания меня от работы, небольшое заклятие, не дающее возможности говорить. Ненадолго, на часок или до той поры, пока я сам не сниму его. Николай было попытался что-то сказать, но я успокаивающим жестом дал понять, что это исключительно моих рук дело.
Первым делом, долой протезы. Смазываю обрубки своей кровью, дабы хоть немного облегчить прирастание и начинаю. Прикладываем заимствованные у ныне покойного ублюдка ноги… Посыл силы… Уже не живое посредством не-мертвого становится частью живого. Становится, не только причиняя вспышки дикой боли, но и незаметно меняя организм, подстраивая его под промежуточное состояние. Это временно, побочный эффект, который исчезнет через пару тройку дней, но в течении их у Николая могут проявляться кое-какие из вампирских возможностей. Откровенно говоря, сам я знаю о подобных ситуациях исключительно теоретически, да и то очень смутно. Ну да ладно, по ходу дела будет возможность разобраться.
Особо сильный укол боли заставляет скривиться даже меня, привыкшего к подобному и вообще не слишком чувствительному к подобному в силу особенностей, присущих вампиру. Все, готово. Я с облегчением перевел дух, ну а Николай, уже с новыми, функционирующими ногами, поспешил потерять сознание. Вполне понимаю и нисколько не осуждаю Во время процедуры сращивания ног с его телом магия держала его в полном сознании, ну а теперь он наконец-то мог отдохнуть от сей до омерзения болезненной, просто кошмарной для человека процедуры.
Примечание на полях.
По мере общения с графом, у меня начало создаваться впечатление, что он как магнит притягивает к своей персоне различные неприятности. Однако, поразмыслив, я отвергла это соображение. Граф не притягивает неприятности. Он их выискивает, причем, вполне возможно, что неосознанно. По крайней мере, на мои вопросы, почему его потянуло зайти именно в этот переулок, хотя перед этим мы прошли несколько весьма привлекательных с точки зрения отдыха мест он мне ничего не ответил.
Что же касается искренней и глубокой нелюбви Аркадия к церкви, то, зная его историю этому не так уж трудно найти вполне рациональное объяснение. Я конечно стараюсь несколько смягчать проявления его неприязни, однако, с сожалением вынуждена признать, что особых успехов в этом пока не достигла. Впрочем, он сейчас хотя бы не стремится немедленно убить любого святого отца, что попадает в его поле зрения, и это, несомненно, моя заслуга.
