Текст книги "Улыбка гусара"
Автор книги: Алексей Глушановский
Соавторы: Владимир Поляков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Выпустив обмякшее тело сутулого, я выдернул из своего бока остро заточенную спицу, и перевел взгляд на побледневшего, несмотря на свою природную смуглость Гиви.
– Ая-я-яй, – улыбнулся я, демонстрируя острые клыки, и неспешно облизнул кроваво-красные, как это всегда бывает после еды, губы. – Как нехорошо…
– Шайтан!!!! – дико вскрикнул тот, распластываясь по наиболее отдаленной от меня стене.
– Ну что вы, не надо лести, ну не надо, я стесняюсь… Ну какой из меня щайтан, – я позволил своим глазам на мгновение превратиться в кроваво-красные бельма. Это, кстати было самым первым умением, которому меня обучила Сангрени – скрытие истинного вида глаз. Но сейчас я не видел смысла скрываться, – Я не дьявол, – хищная улыбка, – я только учусь!
Вы спросите, зачем я устроил это представление? На самом деле, все просто, господа. Есть я в ближайшее время никого не собирался, да и убивать не хотелось… Ну разве так, саамую малось, не удовольствия ради, а профилактики для. С другой стороны, даже один, беглый взгляд на ауры находящихся в этой камере пятерых заключенных, – ох, нет, пардон, ныне четырех, и одно мертвое тело, – наполнял меня сильнейшим омерзением.
Насильники, убийцы, причем убивали часто, и с большой жестокостью, грабители, получающие удовольствие от измывательств над беззащитными жертвами… Оставить их так просто, позволив вскоре выйти на свободу и вновь продолжить свои бесчинства, означало стать невольным соучастником их преступлений. Мои предки в гробах бы перевернулись, без всякой некромантии, поступи я таким образом. В то же время, убивать не хотелось просто категорически. Видимо на сегодня я свой лимит смертей выбрал или просто захотелось разнообразить прорамму. Оставалось одно. Изменить их мозг так, чтобы они в принципе были неспособны причинять вред кому бы то ни было. А подобное тонкое воздействие, – это вам не с ума сводить, и не иллюзиями баловаться. Тут все куда посложнее будет. У мозга человеческого, от вторжения подобного, защита стоит, весьма надежная. А спадает защита сия от боли, ужаса смертного, да наслажденья превеликого, что женщина мужчине подарить может. Последним кстати, ведьмочки многие, с превеликой охотой и умением частенько пользуются.
Но я не ведьмочка страстная, а гусар, пола мужеского, так что ласки им дарить не намерен. Но и катовать [4]4
Катовать – пытать, мучить (старосл.). От слова кат – палач.
[Закрыть]их не хочется. Они конечно того не раз уже заслужили, но неприятно мне делом этим заниматься. Граф я, кровей благородных, не по мне работа палаческая. Можно конечно на них Чуму напустить, он-то с удовольствием превеликим за дело это возьмется, да только иной подход вначале испытать стоит.
Вот и остается, что ужас смертный нагонять, дабы защита их ослабла… О… Подается, подается… Ну-ка, усилим натиск!
– Чума, ко мне!
– Что прикажете повелитель? – бесенок оказался последней каплей. Барьеры разума у троих, сидящих на нарах рухнули, и я наконец-то смог воздействовать на их души. Ничего особо сложного я творить не стал. Все же не силен я в ментальных воздействиях. Так, блок поставил. Простейший, примитивный. Отныне они никому и никогда не смогут причинить вред. Попытаются ударить, – рука заболит, так, словно там все кости только что переломали, сказать слово гадкое попробуют, – во рту ощущение, будто пуд горчицы съели возникнет… Ну и так далее. Ныне они даже для самозащиты никого ударить не смогут. Стоит им лишь подумать, что действия их вред кому-нибудь причиняют, человека огорчить могут, как сразу же их кара постигнет А что поделать… Ну не специалист я в этом, долго бы с фильтрующим блоком возиться пришлось, да и заслужили они наказание за дела свои мерзкие. Уф… С ними окончено. Пусть пока без сознания поваляются, пока я с Гиви, разбираться буду. Не люблю, когда в меня вязальной спицей тыкать изволят!
Мда… Своеобразная у кавказца психика оказалась, прямо на человеческую не похожа, непривычно даже. Извините, по ментальному воздействию на слаборазвитых не специализировался. Испуган он сильно, в углу сжался, подвывает, аки сука на морозе, но к разуму подобраться зело сложно, за неимением такового в сколь-либо заметной форме. Ну, если гора не идет к Магомету, так на то взрывчатка имеется. Глядишь, и докатится гора, пусть и отдельными камешками… Придется, видимо все же катовать паршивца.
– Займись, им, Чума.
А бесенок-то как рад… Аж светится! Причем в прямом смысле. Подлетел к разбойничку, облетел его кругом, языком прицокивая, а потом участливо так поинтересовался: – Что ж ты, мил человек, дела нехорошие творишь? Видать, воспитывали тебя плохо?
Ну а тот видимо решил, что шанс отговориться есть. Весь просиял, залопотал на языке мне неведомом, потом на русский перешел, причитал, что сиротой рос, папку убили, мамка занята была, деньги зарабатывать было надо, вот и получилось так… И все приговаривал свое бесконечное: – Отпусти, да? Прости, мамой киланус, нэ буду болше! Васпытывалы пилохо, да!
– Ну что ж с тобой поделать… – Чума вдруг вырос в размерах, – иллюзия, но до чего талантливо исполненная, – схватил его за шкирку, и швырнул головой о стену. – Придется воспитывать! – За мгновение перед тем, как голова разбойника соприкоснулась с каменной стеной, язык серого пламени, вырвавшегося из пасти беса, проделал в ней отверстие точно по форме его черепа.
Теперь голова разбойника находилась в соседней камере, а плечи, грудь, спина и все остальное – в этой. Чума, вновь принявший свой нормальный размер, подлетел ко мне и застенчиво попросил:
– Хозяин, не могли бы вы выдать мне инструмент, для проведения воспитательных работ подходящий?
– Ты это о чем? – если честно, поступок беса вызвал у меня некоторое недоумение.
– Ремешочек ваш пожалте ненадолго. – Бесенок так и лучился довольством.
– Держи, – я протянул ему ремень.
За работу бесенок взялся с завидным энтузиазмом…
…
– … … казёл паршивый.
– Чума, мне кажется, ты халтуришь.
– Прощенья просим, хозяин! Щас исправлюсь!
…
– А-а-а-а… … пазорные!!! Атпустыте, это нэ наш мэтод!!!!
– Уже лучше, однако, все-таки слабовато. – Попенял я своему слуге.
– Сам бы попробовал, хозяин! – Дерзко ответил взмыленный бесенок. – Я ж не виноват, что у него такая задница дубленая! Вот по голове ударить – череп пробью сразу, ну а филей у него словно из камня.
– Сам, так сам… А то, ты и вправду слабоват, похоже… Давай сюда ремень.
…
– Вай, атпусти, мамой кланусь, нэ буду болше!
– Что не будешь, дитятко неразумное? – спросил я, приостанавливая воспитательные работы.
– Шито скажешь, то и нэ буду!
Поразительная сговорчивость, вот только верится почему-то не очень. Такие обещания подобными типами легко даются и еще более легко нарушаются. Тем не менее, спрошу у одного довольно авторитетного в сих вопросах источника. Бесы, они ведь по своей природе способны неплохо чувствовать искренность человека, обмануть их практически невозможно.
– Чума, как считаешь, есть ли в словах сего индивида хоть малая доля правды? – честно сказать, мне бы этого весьма хотелось. Копаться в таких мозгах, – удовольствие весьма ниже среднего.
– Ага, конечно, – бес скорчил сверхпрезрительную гримасу, полностью рассеивая мои надежды. – Да он же врет, как дышит, а дышит часто. Он вообще мечтает только о том, чтобы самому выбраться из этого положения, а тебя, хозяин, туда поставить.
– Наивный… Ладно, продолжим процедуру.
Минут через пять, защита сознания бандита наконец-то рухнула, позволив мне пробиться к его мозгу. Уф… Хорошо, вампиры не потеют, а то был бы сейчас весь мокрый. Да… А на заднице сему индивиду еще долгонько сидеть будет затруднительно. Ну, пора бы и покинуть это помещение. Указываю Чуме на дверь камеры и тот послушно превращает область замка своим дыханием в ничто.
Открываю лишившуюся замка дверь и выхожу в коридор. В коридоре пусто и безлюдно и это хорошо. Почему? Просто перво-наперво возникает желание зайти к хозяину здешних мест – боровоподобному капитаны с гнилым нутром. А остальную мелочь уж на потом оставлю. Так что временно перейдем в невидимое для любопытствующих глаз состояние и направимся незваным гостем к вышеупомянутому человечку.
Какие приятные сюрпризы! Капитан даже не изволил запереть дверь, что позволило зайти тихо и совершенно незаметно. Тот только недоуменно покосился на медленно открывшуюся дверь, пожал плечами и вернулся к тому важному занятию, коим был поглощен до моего прихода – распитию бутылки коньяка. Ну и запасец у него в кабинете… Чума ведь вылакал две бутылки, стоявшие в сейфе, а он сидит, распивает себе. Хотя мог кого-то из своих клевретов послать в винный за добавкой, с такого станется. Ну что, пора исполнять свое обещание. Я обещал ему неприятности? Обещал! А свое слово я держать привык твердо.
А для обеспечения спокойного протекания очередной воспитательной процедуры, малость оградим зону кабинета от разного рода случайностей вроде выхода шума за его пределы.
Готово. Пусть теперь орет сколь угодно громким голосом – снаружи его не услышат. Что бы такого устроить для начала? Ладно… Будем действовать по ситуации. Однако…
На столе прямо перед капитаном вдруг нарисовался маленький чертик, ехидно оскалившийся и отплясывающий нечто довольно похабное. Забавно было видеть ошалевшие глаза любителя выпить, когда он осознал присутствие рядом классического симптома белой горячки. Пусть чертик оказался не зеленым, а черным, да и не чертиком совсем, а бесенком по прозвищу Чума… Впечатление для затуманенного алкоголем рассудка все равно должно быть было весьма шокирующим.
– Брысь, глюк, – заплетающимся языком выговорил хозяин кабинета, пытаясь смести Чуму со стола. – Не х-хочу в психушку.
Рука, разумеется, прошла сквозь бесенка, способного по желанию переходить в эфирное, проницаемое для материи состояние.
– Да ты что, мужик! – праведно возмутился Чума, просовывая голову в бутылку коньяка, и засасывая едва ли не половину. Сам вызвал, а теперь прогоняешь! Совсем того, да? – он покрутил пальцем у виска. Я осторожно, чтобы не нашуметь, присел на разваливающийся стул в углу кабинета, и приготовился наслаждаться представлением.
– Я не муж… ж-ж-ж, ж-ж-ж, – капитана кажется, заело. Наконец, он справился со свом языком, и довольно четко произнес: – Я не муж-жик, муж-ж-жики в камерах сидят! А я – капитан милиции, я их туда саж-жаю! – Затем он немножко подумал, и менее уверенно добавил: – И я тебя не выз-з-зывал.
Гм… Кажется его просто клинит, на буквах «ж» и «з». К чему бы это? Нет, я все понимаю, но нельзя же ТАК пить! В смысле, неумело. Вот, например, когда мы с Ржевским отмечали взятие Парижа, так у нас там не только чертики к пьянке присоединились, но и небольшие, изящные феечки, с радужными, слюдяными крылышками, которые на пару с хвостато-рогатыми кавалерами просто превосходно танцевали чардаш. Мы с Ржевским, попытались было тоже составить им компанию, но увы, трагичное несовпадение размеров, и закончившееся шампанское помешало развитию знакомства… Пришлось вызывать девочек из заведения мадам Ляреню… К чему я это? Да к тому, что уж коли допился до видений, то изволь обращаться с ними вежливо, без хамства, а не жужжать, как муха придавленная!
– Ка-ак не вызывал? – Между тем возмутился мой бесенок. – А как же это? – он притопнул ногой, и нижний ящик стола вдруг отодвинулся сам собой, открывая свое переполненное пустыми бутылками нутро.
– И что? Брякнул откинувшийся на стул капитан.
– Как что? Желание загадывай! – на Чуме материализовались круглые очки и полушинель, в руках появился свиток, длинной раза два больше самого бесенка, и серое гусиное перо. В общем, и целом, он так походил на какого-нибудь мелкого чиновника шестого разряда, что я прямо умилился. Сдержать рвущийся из груди смех удалось с большим трудом. Меж тем, бесенок, развернул свиток, и громким, но довольно писклявым голосом зачитал: –
Заявка на явление алкогольной галлюцинации.
Я, нижеподписавшийся, капитан милиции Кузнецов Владилен Осипович, вызываю к себе служащего третьего отдела Галлюцинаций, Управления Белой горячки, беса Чуму Глюковича Кладбищенского, в качестве алкогольной галлюцинации.
Авансовая плата в размере двух бутылок коньяка «Арарат» и трех бутылок пива «Жигулевское» внесена полностью.
Окончательный расчет в виде загубленной самоубийством души, будет произведен наутро, при наступлении похмелья.
Дата, подпись.
– Все верно? – бесенок протянул вконец ошалевшему капитану свиток.
– Верно… – от растерянности и шока капитан трезвел на глазах, и я с сожалением подумал, что скоро забаву придется заканчивать.
– Подпись твоя? – настаивал бесенок.
– Моя… – еще более растеряно отвечал капитан. – Но я не помню, чтобы подписывал подобное!
– Ничего страшного, – утешительно похлопал его по плечу Чума. – Так часто бывает… Особенно если коньяк с пивом смешивать!
– Ну же, заказывай! – поторопил он осевшего, и крепко призадумавшегося капитана.
– Что заказывать?
– Как что? Ты кого вызывал? Ну что за клиент пошел! – всплеснул руками бесенок. Сплошные склеротики! Того не помнят, этого не помнят… Галлюцинации заказывай! До утра, все самые лучшие галлюцинации к твоим услугам…
– А утром? – тупо поинтересовался Кузнецов.
– А что утром… Все по договору. У тебя пистолет есть?
– Есть! – радостно заулыбавшись, капитан извлек табельное оружие и помахал им перед носом у Чумы. Вот… – системы Макарова…
Чума немедленно заглянул в дуло, затем запустил туда руку, поковырялся, вытащил, брезгливо вытер о какой-то документ с грифом «секретно» и наконец, констатировал: – Да… Состояние не ахти, конечно… Оружие не чистилось со дня выпуска. Но ничего, тебе сгодится. В висок не промажешь. Да и с веревкой мучатся не придется… Знаешь, как неудобно с похмелья узел правильный завязать? Мне об этом многие рассказывали…
– Не хочу…!!! – Бешенным кабаном взревел капитан, нажимая на курок. Раздался выстрел, и пуля, пойдя сквозь чуму ударила мне в плечо, сбивая хрупкий покров невидимости. Ах ты ж …! Больно, однако!
Так это твои шуточки? – Увидев меня, капитан окончательно озверел. – Ну держись, гипнотизер х…! … тебе пришел! – он начал яростно палить в меня, из своего пистолета, но я уже успел поставить защиту. Неплохо стреляет, между прочим, особенно для вусмерть пьяного, признаю… Вот только пули зависли в воздухе, завязнув в простейшем силовом поле, поглощающем любую энергию движения. Паутина Хроноса – просто и со вкусом подобранное вампирами заклятие против любых метательных снарядов. В основе тот же телекинез, но примененный довольно извращенным способом.
– Не старайся, видишь ведь, что на меня это не действует – порекомендовал ему я.
Впрочем, капитан и сам это великолепно понял, но разум его сейчас был во власти одной единственной идеи – избавиться от моего общества.
– Ко мне! Все сюда!
– И чего ты орешь? Выстрелов не услышали, так неужто твой крик окажется громче?
– А я не полагаюсь только на природу, есть еще и техника, – ощерился капитан и еще больше стал похож на озлобленного, опасного, пусть и очень жирного кабана.
– Хозяин, – озлобленным змеенышем зашипел Чума. – Этот гад какую-то кнопку под столом нажал. Тревогу поднял наверное…
Тревогу, говорите7 Ну что ж, пусть так, мне оно нисколько не помешает продолжить увлекательную беседу, пусть и перенеся ее на более широкий круг персон. Вот, кстати, и они, легки на помине. Вспомни про г…, оно тут же и появится. Знаю, несколько грубовато, но зато к ситуации подходит просто идеально. Багроволицый, ворвавшийся в комнату с автоматом наизготовку, другой, по имени Павел, что уже малость понял, что не все так просто с моей персоной, прочие добры молодцы. А вот и старлей пожаловал. Этот хоть и удивлен моим нежданным появлением, но все же, все же…
– Убить! – заорал капитан.
Вот как? Ладно, не я начал эту игру, но теперь мой ход…
Когда мы, в нашем полку изволили учинять гулянья, мещане, и прочий люд, обычно прятались по домам, моля бога о том, чтобы благородные господа гусары обошли их своим вниманием. Правда, к сожалению, бог частенько игнорировал их мольбы, и посему, нам наутро частенько доставалось от полковника, и приходилось возмещать убытки. Сейчас, полковника нашего здесь не было, да и в плане развлечений, вампирское тело куда больше возможностей предоставляет. Так что…
Комедия гротеска начинается, дамы и господа!
Я танцую среди летящих в меня кусочков свинца, и мой танец прекрасен. Кто то из древних сказал, что красота, – великая сила, и даже не подозревал, насколько он прав. А может быть наоборот, знал?
Мир любит красоту. Любит искренней и трепетной любовью, и заметив красоту моего танца, реальность, вначале робко, а потом все уверенней и уверенней включается в него, мимоходом устраняя или изменяя все, что способно нам помешать…
Поверьте, господа, я, как гусар, наследник знатного и богатого рода, наконец просто как весьма интересный мужчина, – говорю это без ложной скромности, ибо имею на счету своем немало побед не только на фронтовых, но и в альковных баталиях, – танцевал со многими дамами. Но никогда у меня не было столь прекрасной, умелой, податливой и страстной партнерши, стремительной и непредсказуемой, то вспыхивающей всесжигающим пламенем, то мягкой и текучей как вода; вертящейся вокруг бешенным вихрем, и застывающей несокрушимой скалой… Это были самые прекрасные секунды за все время моей жизни и последующего существования…
Мое тело изменяется, подстраиваясь под меняющиеся условия, и так же меняется мир вокруг меня, и тела моих невольных соучастников по этому безумному танцу. Сангрени, упоминая об этом называла подобное действо пляской Хаоса, и говорила, как о высочайшем достижении для вампира из нашего рода. Безумная, будоражащая музыка, которую играет для меня сама тьма, кровавая и прекрасная магия, что наконец-то после столь долгого перерыва обрела здесь и сейчас для себя способного партнера.
Единственный человек, которого напрямую не касается сей танец ужасов – тот самый старлей. Догадываюсь, что для него все происходящее – безумие за гранью рассудка, переходящее в полный кошмар. Здесь и не пахнет божественными откровениями и светлыми чудесами – танец безумного джокера на лезвии бритвы, переброшенном через пропасть. Уверен, что старлею даже жаль, когда все заканчивается и утомившаяся реальность вновь застывает в своей обычной сонной неподвижности
Тот же кабинет, только его вид несколько изменился. Особенно это касается декора стен и прочих элементов интерьера. Пошедший волнами, словно наблюдаемая со дна поверхность реки потолок, стены, кое-где смятые в гармошку, а кое где растянутые, как тонкая кожа, скрученный в здоровенный кукиш шкаф для бумаг… Тела доселе столь громко верещащих, а теперь ставших тихими и смирными моих невольных ассистентов по танцу… Тушки застыли во всех углах… О нет, не стоит записывать меня в почетную лигу кровожадных чудовищ – среди них нет ни одного мертвеца.
Поднимите взгляд к потолку и вам откроется преоригинальнейшая картина – там летает огромная туша капитана, усиленно пытающаяся изобразить полет чайки над морской гладью. Впрочем, скорее это не чайка, а пикирующий бомбардировщик или даже дирижабль… Он старается от души или вернее от того, что от нее осталось. Получается у него довольно средне, но я не в обиде. Покрывающее тело белое оперение наводит на мысль, что шансы «гордо реять» у него все же имеются, и если он очень постарается то может совсем «очаеться» в самом ближайшем времени. По крайней мере, крики он издает очень похоже. Такие же резкие и противные
А вот и багроволицый, тот самый, который столь усердно пытался доставить мне хоть какие-то неприятности. Не в добрый для него миг мне вспомнилось то, как он, уподобившись быку на корриде, пытался «забодать» меня своей дубинкой. Сейчас он упорно и сосредоточенно долбит головой стену, пытаясь пробить там дыру. Близкое знакомство с хаосом для умственно ограниченных типов частенько приводит к «откату сознания» Теперь, я с полной уверенностью могу утверждать, что в прощлой жизни он был великолепным быком-производителем. Через несколько часов или дней он придет в себя, однако достаточно ему будет разозлиться, или понервничать, и бык снова вырвется на свободу из глубин его сознания… Человек-животное…
Другие сотоварищи капитана пребывают в не менее «интересном положении». Они толком и осознать ничего не успели.
– Хи-хикс… – раздается идиотский смех. – Хе-е…
Это один из группы любителей похамить сидит на полу и зажженной сигаретой то и дело дотрагивается до руки. Вот как просто из садиста получается мазохист… пребывание в Хаосе лишь сменило направление всего одного вектора психики и результат налицо.
Фигура, буквально вплавленная в стену… Теперь каменных дел мастерам придется сильно чесать в затылках, думая о том, как вырубить оттуда новообразовавшийся барельеф. Барельеф меж тем хлопает глазами, но молчит. Молодец, не стоит провоцировать на свою глупую голову дополнительные неприятности.
Блаженствующий от избытка страха и паники Чума… Теперь его внешний вид не в силах обмануть никого из присутствующих. Развивается мое творение, вновь развивается.
Ну что ж, все обещанное я выполнил, теперь никому из попавших под магию вампира не удастся забыть это. Изменение глубоко, непоправимо и пугающе для тех, кто увидит сию достойную полотен Босха композицию.
Старлей, ножик верни…
Конечно, – он машинально передает его мне, не отводя глаз от происходящего вокруг.
– Непривычно видеть такое? Ничего, жалеть о подобных индивидах явно не стоит. Они так привыкли чувствовать себя вершителями судеб, пусть и мелкими, что и не думали о том, что и ими поиграют…
– Послушай! – Смертельно бледный старлей, переводил взгляд то на царящий в комнате разгром, то на меня, а в глазах его разгоралось какое-то странное чувство…
– Мне плевать, кто ты или что ты… Они это и впрямь заслужили… Все равно, я давно собирался переводиться на третий участок, подальше от этих уродов. Там такого не допускают. Но скажи, ты ведь не только так можешь? – теперь я наконец идентифицировал горящее в его глазах чувство. Это был огонек безумной, гибельной надежды.
– Не только… – я был готов взвыть от разочарования. Неужели он опустится до просьб о чуде? Попросит помощи для себя, или для родственников? Но я ошибался.
– Помоги! Хочешь, душу продам, – он покосился на Чуму, парящего за мом левым плечом, – хочешь, вечным слугой буду! Только помоги!
– Что именно? – против воли, меня это заинтересовало. Не мог он увидев то что увидел, не понимать, что предложение стать ВЕЧНЫМ слугой вполне может быть воспринято буквально. Но то что я услышал, меня поразило.
– В городе маньяк завелся. На нашей территории. Эти уроды, – он кинул злой взгляд в сторону кабинета, – даже не чешутся, отписками отделываются, а я один ничего поделать не могу! Четвертый месяц на свободе, гад! Девятнадцать детей угробил! Одиннадцать парней и восемь девчонок. Младшему еще десяти не было, старшей, – шестнадцать. Находим только тела, в жутком состоянии, он их перед смертью мучает, сволочь, и не одной улики, ничего! Помоги изловить, ничего не пожалею!
Короткое сканирование памяти. Лейтенант даже ничего не почувствовал, но меня, мельком увидевшего стоящие перед его внутренним взором картинки буквально скрутило от ненависти. Этот маньяк будет умирать долго. Очень долго! Вечность!!! Каждую секунду этой вечности мечтая лишь о том, чтобы наконец-то оказаться в аду, и спрятаться от меня в самом глубоком и горячем лавовом озере!
– Платы не надо. За исполнение таких просьб я и сам готов приплачивать! – Оскаленные клыки, полыхающий алым взор… Лейтенант смело посмотрел в мои, налитые кровавым светом бельма вампира. Уважаю… Очень, очень немногие из людей могут выдержать такой взгляд.
– Созвонимся завтра. Меня зовут Аркадий, – я протянул руку и вездесущий Чума вложил в нее сотовый телефон парящего у потолка капитана. – Номер твоего начальничка думаю тебе известен.
– Александр, – он, не колеблясь, протянул мне руку для пожатия. – Я позвоню завтра.
– Договорились, – с этими словами я вышел из милицейского участка.
Примечание на полях:
Вот так всегда с этими мужчинами. Чуть отвлечешься, а он уже налево смотрит. Нет, никаких рыжулек! Р-размечтался. И совершенно зря он потом эту визитку три дня искал. Я её давно выбросила. Что, я дурра, такого парня упускать? Несмотря на явно неуместное джентльменничание и скромность, во всем остальном граф – почти идеален! По крайней мере, – на мой вкус. Одно плохо, – я теперь доподлинно знаю, что все «гусарские» анекдоты – чистой воды выдумка. Если это не так, то почему он до сих пор не в моей постели, а все по тюрьмам каким-то шарашится?
