Текст книги "Твой светлый дом"

Автор книги: Алексей Коркищенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Родион бросился к Матюхину у ворот школы, измученный ожиданием.

– Как ты долго там был!.. Что он?

Григорий обнял парня, стиснул:

– Все в порядке, Родя.

– Спасибо, Гриша! А что ты ему сказал?

– Захожу к нему, беру за грудки, трясу и говорю: «Вы что обижаете моего племяша?» А он испугался: «Простите, извините, больше не буду…»

– Ну да! – Родион засмеялся.

– Мы с ним отлично потолковали. Хороший у вас директор!

– Хороший? – удивленно переспросил Родион.

– Просто замечательный! – Григорий незаметно наблюдал за ним. – Толковый человек и, по-моему, любит своих учеников, хотя, конечно, строгий. Но с вами иначе нельзя. – Он похлопал Родиона по плечу. – Ну, я пойду обратно на работу, а ты – домой, садись за уроки. У тебя, видно, долгов поднакопилось?

– Не будет их, Гриша! Ликвидирую, как врагов.

Родион готовил уроки за столом. Дед Матвей смотрел на него из рамки, будто бы немного удивленно. И зря Кудлай, обеспокоенный странным поведением друга, скулил и царапал по стеклу лапой, заглядывая в комнатку, – ничто, не могло отвлечь Родиона от занятий. Он даже не слышал, как бабка Акулина вошла к нему.

– Ты все сидишь да сидишь, будто тебя к столу привязали. Видать, сам директор тебе прочухан сделал…

– Ты что, бабаня! – испуганно вскинулся Родион. – Какой такой директор?… Я сам себе прочухан сделал.

– Может, вечерять будем?

– Я не хочу, бабаня. А мать что делает?

– Руки парит в настое. Судорога пальцы перекрутила.

– А отец не показывался?

– Не показывался. Небось, опять у Дяди застрял.

Бабка Акулина вздохнула и вышла.

У Родиона заныло сердце. Задумался он. Вспомнил разговор на ферме об отце, о пропавших трубах и электромоторах. Без них не заработает доильный цех. А мать вон уже руки испортила на ручной дойке. «Стой, стой!..» – наконец вспомнил Родька. Он же видел такие трубы у Дяди. Они лежали кучей в густых зарослях вишенника. Как-то, играя там с Сенькой, он наткнулся на них. Трубы были еще новенькие, внутри блестящие – оцинкованные! А в халупе, где Дядя варил самогон, видел и небольшие электромоторчики.

– Зачем вы их купили? – спросил он тогда у Сеньки.

– А мы их не покупали. – Сенька засмеялся. – Они нам почти даром достались. Мы с батей в своем хозяйстве такую автоматику заведем – ахнешь! Все будет на кнопочках. Нажал – вжик! – и готово. Мне батя два журнала выписал: «Техника – молодежи» и «Знание – сила». Я в этом разберусь, вот посмотришь…

Любил Сенька хвастаться… Просто удержу не знал. Завел Родиона в одну из каморок длинной низенькой халупы с кухонькой – какого только добра там не было! Показал и мешок с конфетами.

– Ого! – поразился тогда Родион. – Откуда столько?

– Да они прелые! – Сенька был доволен: ошарашил Родьку. – По акту списанные. Их должны были свиньям скормить, но батя свинарям магарыч поставил, а конфеты домой привез. Мы из них брагу делаем, самогон варим…

Тогда Сенька спохватился, умолк. Не стал рассказывать о том, что отец за этот самогон выменивал комбикорм, трубы и электромоторы у Бардадыма…

Родион поднялся из-за стола, выглянул в переднюю. Мать сидела у печи, массировала опухшие пальцы.

– Ну что, Маша, будем вечерять? – опросила Акулина Кондратьевна.

– Да, мама. А потом спать пойду, устала.

Сердце у Родиона зашлось от жалости к матери. Он порывисто подошел к ней и с нежностью погладил ее распаренные горячие руки, ласково заглянул в глаза. Быстро отошел к вешалке и, надевая куртку, каким-то новым, внезапно прорезавшимся голосом промолвил:

– Пройдусь, а то засиделся.

Он поспешно, словно убегая, вышел. Мария так и замерла на скамейке: неожиданная ласка сына потрясла ее.

Выйдя во двор, Родион посмотрел на окно комнаты, в которой жил квартирант. Оно светилось, Григорий что-то писал за столом. Подбежавший Кудлай лизнул Родиона в руку.

– А-а, Кудлаша! Пошли в разведку.

Луна пряталась за дымчато-розовыми облаками, рассеивая на притихшее село жемчужный свет. В сухом, чуть подмороженном воздухе был слышен каждый звук. Выстреливая желтые круги фонариком по опавшей листве, Родион шел через сад к Дяде.

Сады их примыкали один к другому. Ни дед Матвей, ни Дядя участки на границе не расчищали, и там, в гущине одичавших деревьев, гнездились иволги и соловьи.

Пробираясь сквозь кусты, Родион не заметил холмика на пути, присыпанного листьями, споткнулся и полетел через него кувырком. Звякнуло железо. Охнув, поднялся, зашарил руками, нащупал – трубы!.. Посветил фонариком, заглядывая внутрь их. Те самые трубы – оцинкованные! Посчитал – дюжина!.. Вот так да! Откуда они тут взялись? Летом их не было… Значит, Бардадым и отцу наделил!.. И он взял? И теперь не возвращает на комплекс, хотя знает, что задерживается монтаж автодойки?…

Родион напролом кинулся в Дядин сад, в заросли вишенника, туда, где он видел трубы. Когда это было? До суда или после?… До суда, конечно. Он тогда еще дружил с Сенькой.

Облазил все вокруг – нигде труб не было. Перепрятал Дядя их или отдал отцу?

Из темноты вдруг с грозным рыком выпрыгнул черный волкодав. Один вид такого зверя вывел бы из равновесия любого храбреца. Родион осевшим от испуга голосом окликнул его:

– Дракон!.. Это я. Не узнал?

Кудлай по-приятельски тявкнул, собаки обнюхались и начали игру. Родион пошел в глубь сада. Впереди, среди деревьев, вырисовывалась длинная приземистая халупа, крытая камышом. Из ее трубы прямо под высокую луну поднимался розовый дым. Стараясь ступать легко, чтоб не хрустнуть веткой, Родион подошел к окошку, закрытому пучком камыша. Осторожно отодвинул его в сторону.

В небольшой кухоньке, освещенной неяркой электрической лампочкой, топилась печь. На ней стоял бачок со спиральной трубкой, которая насквозь протыкала деревянное корыто с водой. Из трубки в стеклянную банку стекала парующая жидкость – самогон. Перед печкой на корточках сидел Сенька. Он ломал о колено сухие стебли подсолнечника и совал их в печную пасть. В углу стояли бидоны с брагой, прикрытые тряпьем.

Дядя и отец сидели на лавке. Перед ними на табурете стояли стаканы, бутыль с самогоном и миска с овощами. Родиону у окна был слышен их разговор.

– Литовченко сам во всем виноват, – говорил Дядя. – А на тебе отыгрался. Оборудование год под дождем лежало, а теперь забегали – куда девалось?

– Так что ж, по-твоему, трубы и электромоторы под дождем растаяли? – насмешливо сказал отец. – Это я дурака свалял – Бардадыму доверился, а он!.. Куда сплавил оборудование? Кому сбыл?…

Сенька настороженно покосился на них, Дядя, заметив его взгляд, остановил отца:

– Да успокойся, Андрюша. Что ты все про одно заладил… У государства хватит этого добра. Дадут еще, никуда не денутся. – Он суетливо разлил самогон по стаканам. – Давай еще выпьем, о другом поговорим.

Отец выпил все, что было налито. Дядя, чуть отхлебнув, отставил стакан.

«Сам не пьет эту заразу, а отца поит! – подумал Родион. – Бее отговаривается, что у него почки больные».

Отец, пожевав квашеной капусты, посмотрел на Сеньку, продолжавшего кормить печь бодылками подсолнечника, произнес явно в угоду Дяде:

– Сенька у тебя молодец! Помощник во всех делах. А Родька у меня… – Он разочарованно махнул рукой и, помрачнев, добавил: – Говорит, что я отца в могилу спровадил…

– Кто говорит?

– Да Родька!

Дядя засмеялся, потрепал отца по плечу:

– Брось ты, Андрюша! Пацан наговорит… Степаныча самого давно в могилу тянуло. Он здоровье на фронте потерял. – Поставил стакан под парующую струйку, вытекавшую из трубки. – Хряпни-ка, Андрюша, свеженького бальзамчика. Первачок-крепачок!

«Ну зачем он приходит к Дяде? – с болью думал Родион за окном. – Чтоб задарма напиться вонючего самогона?… Сидит с ним, унижается! Ведь сам же не такой…» Он испытывал гнев и жалость к отцу, ненависть и отвращение к Дяде и Сеньке. Хотелось так трахнуть по раме, чтоб она влетела в кухню. Пятясь, отошел от окна. Камышинка громко треснула под ногами.

– Там кто-то есть! – вскочил на ноги Сенька.

Встревоженный Дядя распахнул дверь в сад:

– Дракон!

Пес выпрыгнул из темноты на свет. Дядя рассмеялся:

– Дракоша здесь. Он чужого не подпустит – в клочья разорвет.

Родион подождал за углом, пока закрылась дверь халупы, и пошел домой. Теперь он знал главного своего врага – Дядю. Это он довел отца до такого состояния, без него тут не обошлось. Прав был дед Матвей!..

А трубы, трубы-то в саду чьи? Может, Дядя сюда перепрятал свои или это… какие-то другие? Отец, кажется, ничего не знает о них. Как в этом разобраться?

«Пойду окажу про трубы Грише. Отвезем их на тачке в доильный цех, а потом пусть разбираются!» – решил Родион.

Глава десятая

В Аннушкиной комнате было тепло и тихо. На столе, заваленном книгами и чертежами, горела настольная лампа, на потолке отражались оранжевые круги – от печки. Матюхин босиком ходил по разноцветным ряднушкам с книгой и ерошил пятерней бороду.

Родион с порога объявил:

– Гриша, я нашел трубы!

– Какие трубы? – удивился Григорий.

– Да те, с комплекса.

– И много?

– Двенадцать штук.

– Где же?

– У нас… в саду. Не знаю, как они там очутились. Их раньше там не было…

– Ну, братишка! – ахнул Григорий. – Ты уверен, что они оттуда, с комплекса?

– А откуда еще? – даже обиделся Родион. – Они внутри оцинкованные.

– Вот тебе на! – Матюхин медлил, не зная, что предпринять. – Ну и что ты предлагаешь?

– Как – что? Отвезем на тачке обратно.

– Ладно, пойдем посмотрим.

Родион привел его к трубам, осветил фонариком.

– Да-а, те самые… Ну и ситуацийка создалась, скажу я тебе!.. Просто не знаю, что мне делать, Родя.

– Гриша, но ты же не пойдешь в милицию заявлять на моего отца? – тихо, с надеждой спросил Родион.

– Да я не про то, чудак ты этакий!

– Спасибо, Гриша…

– За что спасибо? – сердясь, произнес Григорий. – Мы позже выясним у твоего отца, как они сюда попали. Я этим займусь. Ясно?

– Ладно, – согласился Родион, хотя собирался это сделать сам.

– Ну, а теперь отправляйся спать, а я трубы перевезу на комплекс.

– Не-ет, я сам хочу это сделать! – сказал упрямо Родька.

Почувствовав, что не сможет переубедить Родиона, Григорий согласился:

– Тяни тачку на край выгона, а я перетащу туда трубы. И давай без лишнего шума.

Наработался Родион ночью так, что едва ноги домой приволок.

Перед тем как лечь спать, взял будильник из комнаты матери. Поставил на стол в изголовье. Засыпая, твердил про себя: «Будильник зазвенит – я проснусь… Будильник зазвенит – я проснусь…»

А проснулся от собачьего лая. Вскочил с постели, включил настольную лампу, одеваясь, заметался по комнате. Будильника на столе не было. За темным окном настойчиво лаял Кудлай. Он всегда так провожал мать на край села.

Выглянул Родион в переднюю – бабушка разжигала печь. Родион положил ломоть хлеба в карман и вышел.

Село еще спало. Ни человеческого голоса, ни собачьего лая. Свет редких уличных фонарей увязал в тумане. Родион шел, спотыкаясь и оскальзываясь. Сослепу забрался в глубокую колею, наполненную водой… А мать почти каждый день ходила по этой дороге!..

В коровнике, тускло освещенном запыленными лампочками, уже хлопотали доярки у своих коров: вычищали навоз, носили в корзинах измельченную тыкву, доили… Мать выгребала тяпкой из стойла.

– Доброе утро, мама! – поздоровался Родион.

Она испуганно обернулась к нему:

– Ох, Родька! Как же ты меня напугал… Что случилось?

– Ничего не случилось. – Он положил портфель на подоконник и взял держак тяпки из ее рук. – Ты дои коров, а я вычищу… Ну что ты на меня так смотришь?

Родион чистил стойла, мать доила и украдкой, не веря глазам, поглядывала на него. Поймав ее взгляд, сын улыбнулся. Лицо матери ожило, прояснилось. И Родион впервые подумал о том, что мать у него красивая. Будто какая-то завеса сошла с его глаз, он стал все видеть яснее и острее.

– Эй, Родька, привет! – раздался голос Витальки за спиной.

Родион повернулся, смущенно пробормотал:

– И ты здесь?

– Да я каждое утро с матерью на работу хожу. Молодец, что пришел. Будем кабаки носить, хорошо?

Они вместе вычистили стойла – группа коров Виталькиной матери размещалась рядом, – вывезли навоз тележкой…

Светлело в коровнике, за окнами разгоралась холодная заря. Звенели подойники под струями молока.

– Как дела, бабоньки? Бежит молочко? – В коровнике показалась могучая Танюсина мать. Увидев Родиона и Витальку, еще громче закричала, вспугивая коров, которых ребята чистили щетками. – Вот это молодцы! Вот это мамины помощнички!.. А мою Танюсю не заставишь на ферму прийти. И Олечка молодчина! Ой какая она симпатичная!

Ольга, в белом халатике и косынке, шла с матерью к бидонам, стоявшим в проходе. В руках она держала ящичек с пробирками. Не обращая внимания на возгласы заведующей, Ольга подошла к Родиону и Витальке.

– Привет, хлопцы! – Чуть задержав взгляд на Родионе, она едва приметно улыбнулась. – В школу вместе пойдем. Не забудьте меня.

– Ладно, – сказал Родион, едва сдерживая радость: Ольга не сердилась на него.

После работы Родиону и Витальке дали по большой кружке молока. Оно было еще теплым, высокая пена свисала с краев и казалась оранжевой от пылающей за окнами зари.

– Хорошо мы с тобой поработали! – сказал Виталька. – Аппетит – дай боже.

– Да, – согласился Родион. Он был доволен собой. – До чего же вкусное молоко после работы!

Когда заходили за Ольгой, Родион мимоходом заглянул в окно кормокухни. Отец уже кашеварил. Хорошо, что он успел прийти на работу до прихода заведующей, а то было бы крику!

Родиону не терпелось зайти на комплекс. Очень хотелось посмотреть, куда Матюхин приспособил трубы, какое место заняли они в автодойке. Родион предложил друзьям:

– Зайдем на комплекс? Я познакомлю вас с Гришей Матюхиным, бригадиром монтажников.

– Не опоздаем в школу? – спросила Ольга.

– Мы быстро. Я вчера узнал, что недостает труб, электромоторов и всяких разных частей, без которых не заработает автодойка. Бардадым продал их и на суде не признался кому.

Григорий работал в цехе один. Гнул на станке трубу. Выглядел он уставшим, но ребят встретил весело:

– Вы пришли ко мне с приветом? Рассказать, что солнце встало? Что оно горячим светом… по этим трубам затрепетало? – Тут он постучал ключом и подмигнул Родиону: – Я их уже в дело пустил, Родя. Теперь они там, где им и положено быть.

– Гриша, это мои друзья, – сказал Родион. – Ольга, Виталька. Их матери тоже работают на ферме.

– Рад познакомиться. – Григорий пожал руку Ольге и Витальке.

– Им доверять можно, Гриша. Они настоящие друзья. Я могу им любую правду оказать в глаза, а они мне. И могу рассказать, откуда взялись эти трубы. – Он повернулся к приятелям: – Эти трубы лежали у нас в саду. Я на них нечаянно наткнулся… И мы с Гришей привезли их сюда. Этой ночью…

Признание Родиона на друзей подействовало по-разному: Ольга смотрела на него восхищенно и вместе с тем немного испуганно, порывалась что-то сказать, но так и не решилась. Виталька как-то натужно засмеялся и произнес:

– Я тоже видел у кого-то такие трубы…

– Ты обязательно припомни, Виталий, у кого? – Григорий вскинул брови и шутливо добавил: – Если даже ты видел их у своего родственника. Нам бы, братцы, еще штук двадцать таких труб найти.

От Григория вышли взбудораженные.

– Симпатичный человек Гриша, – сказала Ольга. – И даже борода его не портит.

– А мастер какой? – подхватил Родион. – Все умеет делать. Бедовый! В морской пехоте служил. Обещал научить меня приемам самбо и дзюдо.

– А меня научит? – ревниво спросил Виталька.

– Ты лучше скажи, у кого видел трубы? – опросила его Ольга.

– Вспомнил, Оля, вспомнил! – обрадовался Виталька. – У Савелия, моего двоюродного деда. Он водопровод из них сделал, огород поливает…

– И много у Савелия труб? – спросил Родион.

– Я зайду к нему, посчитаю.

– Ну вот видите, – удовлетворенно сказал Родион, – надо бы поискать у тех, кто возле колхоза пасется. Вот Савелий частник-огородник. Он давно живет сам по себе. Все больным прикидывается, а сам с мешочком по колхозным полям ходит и всегда в мешочке что-то несет. – Он повторил слова деда Матвея, даже не подозревая об этом.

– А что, если обыск сделать в некоторых дворах? – предложил Виталька. – У деда Савелия, Дяди, например… Ты скажи Григорию. Он передаст председателю, вызовут милицию, сделают обыск.

– Не надо! – отмахнулся Родион. – Мы сами справимся.

– Ну да?… Ты что-то придумал?

– Я хорошо все обдумаю, потом окажу. Давайте так сделаем: после уроков пойдем в разведку, а потом соберемся у меня в сарае и там решим, что делать дальше. Марусю возьмем в разведку?

– Возьмем! – сказал Виталька. – А с Петяшкой как быть?

– Его надо хорошо прощупать.

Петяшку «прощупывали» на большой перемене. Вели ребята себя таинственно, разговаривали негромко, чем разжигали у Шурки непреодолимое желание подслушать их. Он незаметно приближался, но Виталька был настороже: молча оттеснял его подальше.

– Петяшка, ты не крути, ты отвечай прямо: ты с нами или с ними? – допытывался Родион.

– То есть как это? – Петяшка продолжал крутить, хотя ясно понимал, чего от него хотят.

– Очень просто, хотим понять: с кем ты?

– А что мне придется делать, если я буду с вами?

– Крыс ловить, – пояснила Ольга. – Согласен?

– Крыс?… Хе-хе-хе… Шутите? – Петяшка стрельнул глазами по их серьезным лицам. – Крыс кошки ловят.

– Он просто трус, вот что! – сказала Ольга.

– Чего вы ко мне пристали? – обиделся Петяшка. – Я не с ними и не с вами, я сам по себе. Понятно?

– Эх ты, серединка на половинке! – Маруся засмеялась. Виталька оттеснил Петяшку в сторону.

– Шагай, серединка, подальше. И помалкивай!

Отступая, Петяшка спиной натолкнулся на Шурку. Тот вцепился в него:

– Что они там шепчутся?

– Пойди сам у них спроси. Чего пристал?

– Что это вы тут секретничаете? – подошла к ним и Танюся, не выдержав. Она, как всегда, жевала конфеты.

– А тебя кто звал сюда? Шагай мимо, – сказал Родион.

– Ха-ха! Послушайте, у них уже секреты завелись! – закричала Танюся на весь класс.

Подошел и Сенька, протянул полную горсть конфет:

– Пробуйте, батя новые конфеты в магазин привез. Вкуснятина!

– Ты же давно знаешь, Сенька, меня тошнит от твоих конфет, – насмешливо сказала Ольга.

– А меня не тошнит, Сеня! – с ужимкой произнесла Танюся.

Не везло Родиону на уроках истории, которые вел директор школы Иван Николаевич. Что-нибудь да случится! На этот раз – сон одолел Родиона. Лег он поздно, спал мало и неспокойно, а тут еще крепко поработал с утра – вот и разморило в тепле. Чтобы не уснуть, он щипал ногу, клял себя последними словами – ничего не помогало! Необоримо ласковый, тишайший сон накатывал нежными волнами, обволакивал; тело становилось невесомым, сладко замирало сердце.

В сонных глазах Родиона Иван Николаевич то вытягивался ввысь, то раздавался вширь. Голова тяжелела так, что шея уже не могла ее удерживать. Родион подпирал подбородок кулаком, просыпаясь, тупо таращился на учителя.

Ольга переглядывалась с Виталькой, жестами призывала Танюсю: «Толкни Родиона!», но та лишь прыскала в ладони, чтобы привлечь внимание Ивана Николаевича.

Родиону показалось, что это Танюсино похихикивание усыпляет его, и он толкнул ее.

– Иван Николаевич! Иван Николаевич! – капризно заныла Танюся.

– В чем дело? – недовольно спросил учитель.

– Родька толкается. И вообще, я не хочу больше сидеть с ним! Пересадите его от меня.

– Это что еще за новости?! – рассердился учитель.

– От него воняет, – протянула Танюся под строгим взглядом учителя. – Навозом… Коровами…

– Ты сама воняешь! – Родион выскочил из-за парты.

– Иван Николаевич! Родион помогал матери на ферме!.. – громко сказала Ольга.

Что-то кричали Виталька и Маруся. В классе поднялся шум, хохот.

– Тихо! – приказал Иван Николаевич. Он с силой нажал ладонью на плечо Родиона, усаживал его на место. Перегнувшись к Танюсе, спросил: – Насколько мне известно, и твоя мать работает на ферме?

– Работает… Но она заведующей работает! – заносчиво сказала Танюся.

– Ах, заведующей!.. Она, значит, не пахнет коровами, навозом, да?… Девочки, кто хочет сидеть с Родионом?

– Я, – с вызовом оказала Ольга. Она потянула за руку растерянную Танюсю из-за парты. – Сиди с Сенькой, он конфетами пахнет! – И села рядом с Родионом.

Танюся, залившись слезами, выбежала из класса.

Иван Николаевич удивленно проводил ее взглядом и пошел к доске.

– Ну ладно. Продолжим урок.

Глава одиннадцатая

В полдень секретарь парткома Торопченко вызвал Матюхина на совещание. Прислал за ним на комплекс газик. В кабинете уже сидел директор школы Иван Николаевич, председатель группы народного контроля Лукашин и секретарь комсомольской организации Ваня Авдеев.

– Товарищи, правление колхоза и партком решили провести колхозное собрание в будущее воскресенье. Иван Николаевич внес ценное предложение: разговор следует начать с частнособственнических тенденций, проявляемых некоторыми нашими колхозниками, и о влиянии их на наших детей.

Иван Николаевич с улыбкой повернулся к Матюхину, подмигнул.

– Нельзя ли конкретнее? – спросил Лукашин.

– Пожалуйста… Дела взрослых, их поведение оказывают сильное воздействие на сознание ребят, влияют на формирование их характеров. Разве это не так?… Что сейчас творится с Андреевым сыном, Родионом, знаете? А Петра Ильяшенка помните? – Торопченко пояснил для Матюхина: – Отец Петра работал комбайнером, вроде был неплохим человеком, но года три назад украл пять мешков пшеницы – посадили его! А сын его, Петр, славный парень, передовой механизатор, от позора и стыда за своего отца уехал из села. Вот так-то! Ты, Ваня, напомнишь собранию про это, – обратился он к секретарю комсомольской организации.

– Хорошо, Анатолий Афанасьевич, – согласился Авдеев.

– А ты, Виктор Петрович, расскажешь о нарушениях законов. Для профилактики, знаете ли, полезно… Иван Николаевич осветит, так сказать, вопросы морально-нравственного воспитания ребят.

– А какую роль отводите мне? – спросил Григорий.

– Вы, Григорий Александрович, как инициатор собрания, начнете его своим сообщением о ходе монтажа автодойки и о значении автоматизации и механизации сельскохозяйственного производства. Введете разговор в нужное русло.

– Задача ясна, – сказал Григорий… – Кстати, хочу вас проинформировать, товарищи, о том, что на автодойку возвращена дюжина труб.

– Каким образом? – живо заинтересовался Лукашин. – Кто вернул?

– Э-э, товарищ Лукашин! – засмеялся Матюхин. – Я сказал все, что хотел сказать. Нужно работать с массами. А вы благодушествуете. Надо глаза держать открытыми…

– Это как прикажете понимать? – обиделся Лукашин.

– Так и понимайте, как я сказал. По-моему, задача группы народного контроля в том и состоит, чтобы пресекать, не допускать хищений.

– Правильно! – подхватил Торопченко. – Если бы народные контролеры работали активнее, у нас в колхозе не устраивались бы показательные суды. Опозорились на всю область!

– Я подумаю над вашими словами.

– Хватит думать. Пора действовать.

На обед собрались все жильцы старой хаты. Родион встретил Григория как родного – помог раздеться, полотенце подал. Андрей ревниво следил за сыном: быстро же он сдружился с бородатым постояльцем!

Акулина Кондратьевна и Мария накрывали на стол.

Андрей, достав из поставца бутылку самогона, взболтнул его и обратился к Матюхину:

– Ну, Гриша, скоро начнешь монтировать водяное отопление в моем новом доме?… Магарычовое дело! Ты его со своими молодцами за пару дней сделаешь.

– Верно, Андрей, магарычовое наше дело! – воскликнул Григорий. – Знаете, что с нами произошло, Акулина Кондратьевна? – обратился он к хозяйке. – Нас прислал завод как можно скорей смонтировать доильный цех, а мы стоим – руки в брюки! Припухаем, как говорится. Трубы-то размагарычили, электромоторы – тож!.. Не из чего монтировать. Вот какое, Андрей, получается магарычовое дело!

– Ну чего ты так волнуешься, Гриша? – с наигранной ласковостью упрекнул его Андрей. – Дадут вам еще – никуда не денутся. У государства хватит этого добра…

Родион покосился на отца: знакомые слова, Дядины!

– «У государства хватит»! – взорвался Матюхин. – А чье оно, государство? Твое, мое… да вот его! – Тут он сильно встряхнул Родиона за плечо. – Ведь сами себя обворовали!.. Посмотри на руки своей матери, старой доярки. – Акулина Кондратьевна стыдливо спрятала под передник узловатые руки, а Матюхин продолжал с горечью: – На руки своей жены посмотри. Сам ведь хорошо знаешь, уродует их ручная дойка… А доильный цех не из чего монтировать: размагарычили оборудование!

– Вот ты чудак, Гриша, вот чудак! – Андрей подергивал плечами, похихикивал, хотя явно чувствовал себя неловко. – Прямо Христос какой-то. Мозги мне чистишь, а? Я сам кому угодно могу почистить.

– Кстати, Андрей, те оцинкованные трубы, которые в саду были спрятаны, я обратно на комплекс отвез.

– В каком саду?! Какие еще трубы? – В глазах Андрея были гнев и недоумение.

– В твоем саду. Целая дюжина!

– Дюжина, говоришь?… Это что за новости? И как же ты их нашел? Шел-шел – и нашел?!

– Я ему показал! – выпалил Родион.

– Ты?! А почему мне сначала не показал, мерзавец?!

Акулина Кондратьевна крикнула:

– Андрей, охолонь!

– Все-таки и тебя припутали, – сказала Мария.

– Молчи! – вспылил Андрей. – Никто меня не припутал. Я ничего не знаю про эти трубы!.. – И повернулся к Матюхину, сжав кулаки: – Но как ты посмел шарить на моем подворье, пижон?! Обнаглел, а? Мои, не мои трубы – какое твое собачье дело?!

– Трубы-то государственные, ворованные, – сдержанно, с добродушной улыбкой проговорил Григорий. – И не в милицию же я пошел с ними. По-дружески поступил, можно сказать…

– По-дружески?! Мозги мне пудришь, а? Ты кто такой?! – Андрей уже плохо владел собой, напирал на Григория грудью.

Акулина Кондратьевна крепко огрела сына половником по спине.

– Ты что на гостя налетаешь с кулаками, иродова душа?!

– Какой он в чертях гость! – крикнул Андрей, потирая спину. – Он квартирант. Выгоню его!

– Не выгонишь – хата моя! Будешь распоряжаться в своем новом доме. – Акулина Кондратьевна ткнула рукой за окно. – Григорий – мой гость!

– Ты, Андрей, не горячись, – сказал Григорий. – Я же тебя ни в чем не подозреваю. Если ты ничего не знаешь про трубы эти, то разберись, каким образом они попали в твой сад. Кто их тебе подкинул?

– Я разберусь!.. Уж я разберусь! – в бешенстве произнес Андрей и, сдернув с вешалки плащ и кепку, выскочил из хаты.

По запущенному саду Дяди, засыпанному листвой, Родион пошел не хоронясь: Дядя торговал в магазине, Сенька поехал в город к родичам, тетка, наверное, спит после обеда, а если он ей и попадется на глаза, то придумает что-нибудь.

Дракон страшно рявкнул и загремел цепью, которой был привязан к яблоне неподалеку от халупы. Родион бросил ему кусок сала, приготовленный заранее.

– На, Дракоша! Ешь и молчи.

Пока пес жадно рвал сало, он облазил все закоулки в саду, однако труб нигде не нашел. Значит, Дядя перепрятал их к ним в сад. Интересно, а электромоторчики где? Лежат ли на том месте, где лежали, – в каморке?

Халупа, к удивлению Родиона, не была заперта за замок, но его это не насторожило. Он смело вошел. Из кухоньки дохнуло бражной вонью. Не стал туда заходить – завернул в каморку, где раньше видел электромоторы. Нашел за мешками с комбикормом. Унести было ему не под силу. «Ладно, – подумал он. – Дядя сам, на своем горбу оттащит на комплекс. Мы его заставим. Припрем к стенке».

Небольшая лестница, стоявшая в коридорчике, навела Родиона на мысль, что стоит пошарить и на чердаке. Долго не раздумывая, он приставил лестницу к ляде и забрался наверх. Когда глаза привыкли к полусумраку, разглядел ряд трехлитровых баллонов с мутноватой жидкостью, запечатанных жестяными крышками. «Ого! Сколько наварил самогону!»

Родион спустился вниз, поставил лестницу на место и вышел из халупы. Вдруг скрипнула калитка: в сад входил Дядя. «Откуда он взялся?» Родион метнулся за угол и оттуда на четвереньках – в заросли вишенника.

Дракон, быстро управившись с подачкой, рвался с цепи, рыкая, смотрел в кусты: еще хотел сала.

– Интересно! – Дядя настороженно огляделся и стал поспешно отвязывать пса. – Куси, Дракоша!

Пес огромными прыжками поскакал в конец сада, где особенно был густ вишенник. Дядя бежал за ним.

Родион торопливо вынул из кармана перочинный нож.

Неожиданная картина открылась Дяде, когда он прибежал туда: Дракон, его зверь-пес, как игривый кутенок, рылся рядом с Родионом в опавшей листве.

– Ты что тут делаешь, Родька?

Родион поднялся с земли:

– Я… ножик искал!.. Играл тут как-то с Сенькой, потерял…

– Так-так-так!.. А я слышу, чудно лает Дракон. Думаю, на кого же? – Дядя цепкими глазами недоверчиво ощупывал Родиона. – Нашел, так иди домой. Бродишь по чужим садам, а уроки не учишь. Отец на тебя жалуется… Так-так-так… – губы у Дяди изгибались в усмешке.

Родион пошел из сада на подгибающихся ногах, ощущая жуткий холодок Дядиного взгляда. Дракон бежал за ним, тычясь в руку горячей слюнявой пастью.

– Дракоша, а ты куда? – остановил его Дядя. – Назад, на место! Ты все бы игрался да игрался, сукин сын!

Вернувшись домой, Родион взял портфель и пошел в, сарай: здесь договорились ребята собраться после «разведки». Пристроился у верстака и стал что-то писать в тетради, задумываясь и зачеркивая написанное.

Виталька действовал во дворе деда Савелия как в своем собственном. Окруженный собаками, путавшимися под ногами, – их было у деда три – он прямиком направился к колодцу: от него отходил водопровод к полиэтиленовым теплицам, которые дед Савелий построил на месте выкорчеванного сада. Шел Виталька вдоль водопровода, громко считая шаги:

– Раз, два, три, четыре, пять!

Из оранжереи выскочил дед Савелий с лопатой в руке, и псы в страхе метнулись во двор.

– Эй, Виталька, ты что тут вымеряешь?

– Высчитываю, сколько труб пошло на твой водопровод, – деловито ответил парнишка, вышагивая дальше.

Дед Савелий засеменил рядом:

– Господи, да тебе-то зачем это?

– Хочу у себя такой водопровод завести.

– А трубы, трубы-то где такие возьмешь?

– Там же, где и ты брал.

– Хе-хе-хе! – развеселился, дед Савелий. – Там, где брал я, их больше нету. – И осекся, поняв, что попал впросак.

– Правильно, дед Савелий! Нету их там больше – разворовали. – Виталька остановился, подняв палец вверх. – А что сказано в святом писании?… Не укради… колхозные трубы!

– Я это… – растерялся Савелий. – Я купил!..

– Купил?… Ворованное?! А что гласит статья Уголовного Кодекса номер такой-то, параграф такой-то? Телевизор смотришь? Знатоки следствия говорят: от трех до пяти лет строгой тюрьмы!

– А ну чеши отсюда, знаток! – закричал Савелий, замахиваясь лопатой. – А то как тресну по башке, все параграфы высыпятся.

– Я тебя предупредил, дед Савелий! Смотри, потом не обижайся.

Виталька, Ольга и Маруся с таким таинственным видом пробирались через двор в сарай, что Акулина Кондратьевна, копавшая в саду вилами, заподозрила неладное. Родион зашел туда с портфелем раньше. Она тогда еще подумала: «Видать, жарко ему учить уроки в хате», а оно, вишь, опять ребятня чего-то затевает. И дверь за собой прикрыли.